За что и не любил бешеного Арея; да еще, может быть, невозмутимо-ледяную Артемиду-охотницу.
Оба Молионида бесстыдно задирают полы своих одежд и поворачиваются к Гераклу боком.
— Басилей, басилей… — неожиданно тоненьким голоском пропел Эврит. — Лучше мне вина налей!
— Угу, — немногословный Пан кивнул и почесал левым копытом под правым коленом.
— Какое? — криво ухмыльнулся Иолай, и горожане подумали, что не должен так ухмыляться молодой человек, не проживший и четверти века. — У меня нет желаний. Разве что… когда я умру, похороните меня в толосе моего любимого деда Амфитриона. Договорились?
Он, Амфитрион-Изгнанник, снова был на войне. Только это была не привычная война людей, где все ясно: вот жизнь, а вот смерть, и от первой до второй мечом подать. Бессмертные вели войну иначе — вот жизнь и вот жизнь, и никакие войска не выстраиваются на равнине, блестя панцирями и шлемами…