Все цитаты из книги «Герой должен быть один»
В приглашении прозрачно намекалось, что фиванцы были бы очень рады, если бы Иолай уговорил приехать и своего дядю Геракла; но даже в случае отказа великого героя самому Иолаю будет оказан радушный пр…
Дверь гимнасия угрожающе содрогнулась под напором изнутри.
— Ты считаешь, что попытка Отца провалилась?
Амфитрион помимо воли представил себе Аполлона в своем облике и в постели Алкмены — и понял, что не хочет ехать в Дельфы.
И тут Пустышка умолк на полуслове, даже не заметив, что Алкид тоже молчит, каменея лицом и словно прислушиваясь к чему-то.
— Отстань от парня, Гундосый, — лениво отозвался третий часовой — коренастый бородач в кожаном панцире с редкими бронзовыми бляхами. До того бородач сидел, привалясь к стене, и молчал, бездумно вертя…
— Мироздание Павших, Гермий, совершенно чуждо нам. Мы даже не знаем, действительно ли оно существует. Единственное доказательство тому — сам приход Павших. Я собирал знания о них по крупицам, искал к…
Ее успели вынести наружу два вольноотпущенника из прислуги, выломавшие дверь в гинекей. Почти сразу ударил ливень, сбивая и гася хищные языки пламени, вырывавшиеся из-под крыши, — и под дождем Алкмен…
— А еще учитель Миртил куда-то пропал! И никто не знает куда! Даже Тиресий — и тот молчит!
— Пусть все остается как есть, — продолжает Крон. — Мы подождем. Мы умеем ждать. Скажи мне, Геракл — ты помнишь некоего Аттама, которому ты помешал принести собственного сына в жертву богу?
Сейчас было достаточно одного небольшого усилия, чтобы опрокинуть шаткое равновесие боя, чтобы склонить заляпанную кровью и лошадиным навозом чашу весов в ту или иную сторону, — но у враждующих сторо…
Тем более что трое нянек помоложе спали уже давно, развалившись на циновках у стены, и их крепкий здоровый сон не вызывал у постороннего наблюдателя никаких сомнений в его подлинности.
…навстречу памяти, принимая ее в себя, как принимают копье в исступлении боя — как можно глубже, с рычанием нанизываясь на древко, чтобы дотянуться до врага за полмгновения до смерти.
— Где Алкид? — выкрикнул невесть откуда взявшийся Ификл, и Лихас сперва различил рядом с ним звериный оскал Иолая, а уж потом, за их спинами — силуэт второго, только что причалившего корабля, за кото…
— Я… — Алкмена тронула лекаря за локоть. — Я заплачу за лечение.
— Чему? — в один голос спросили братья. — У нас копыт нет; мы так, как ты, драться не сможем.
Судьба Элиды, бывшей резиденции мятежного Салмонея-Безумца, и ее правителя Авгия была решена.
…Гермий вздохнул, почесал щиколотку, укушенную каким-то непочтительным насекомым, и махнул рукой — а, все равно всех мыслей не передумать! Тем более что в Семье это дело и вовсе не принято. Иначе пап…
Кинув веревку кому-то из фиванцев (тот сразу побежал к одиноко растущему на берегу дереву), Алкид вырвал двуручную секиру из чьего-то трупа и с ревом бросился на опешивших щитоносцев Птерелая, проруб…
— Хирон? — негромко позвал Алкид, уже понимая, что ошибся, что это не пещера на Пелионе, где он не раз бывал в гостях у мудрого кентавра, что здесь так же тихо и уютно, но не пахнет сушеными травами …
Как раз к этому времени в покоях объявился всклокоченный Амфитрион, совершенно голый, зато с мечом в руке; следом за ним вбежало человек пять-шесть челяди, и не прошло и часа, как все Фивы знали о сл…
Его принимали во всех мало-мальски знатных домах.
…боль ударила неожиданно и страшно. И эту боль, словно в ней сошлась воедино вся боль его не столь уж короткой жизни, всего себя, уже мертвого, но еще живого, все презрение к богам и людям, бьющим в …
— Про Сизифа не буду, — решительно заявил он. — Надоело. Лучше про Тантала.
О том, что Гермий, к примеру, изобрел лиру, об этом рапсод вспоминал редко, предпочитая чеканным слогом описывать темные делишки возлюбленного божества, величая их чаще деяниями и реже — подвигами.
Впрочем, когда вся семья собралась в мегароне, чтобы послушать рассказ Алкида о его нынешней и весьма удачной поездке, — сам Алкид очень не понравился Амфитриону, наблюдавшему за ним из укромного угл…
Летний месяц гекатомбеон изначально предназначен для наслаждения земными радостями, и паломники сперва надолго задержались у Копаидского озера (которое, в общем, было и не очень-то по дороге), где се…
Вот и сейчас, когда шестилетний Иолай пришел в себя после чуть ли не двухнедельной горячки, Алкмена боялась ответить самой себе: почему так изменился любимый внук и что мерещится ей во взгляде малень…
— Никто не виноват, — словно и не слыша последних слов Гермия, медленно повторил Амфитрион. — Послы искалечены, война на носу, и никто, кроме Алкида, не виноват…
«Мы не боги; мы — пастыри Золотого века, — прозвучал ответ. — Оттого и восстали в свое время. Ответь сама себе, дочь Пройта: если ты, занося нож, взывала к Гекате — почему отозвались мы? Как сумела т…
— Тебе повезло, Гермий. Я видел. И не хотел бы увидеть их снова. Мне не нравится чувствовать себя пылинкой, глядящей на вихрь. Гекатонхейры, Первенцы Земли-Геи и Неба-Урана — это мощь. Первозданная, …
Не Тартар — Лукавый сам поставил себя против этих детей сегодняшним предательством, как против равных, как змея, загнавшая в угол хорька; и Ананка-Неотвратимость лишила Гермия права решать и выбирать…
Голос его оказался неожиданно низким и звучным.
— Если бы только выдумкой, Владыка! — с горечью в голосе произнес Гермий. — Мало того, что мерзавец Ксенофан, автор этих паскудных строк, даже не думает скрывать своего имени — в «Одиссее», которую п…
— Надежда? — горько усмехнулся Аид. — Ты говоришь как смертный. И поэтому для тебя надежда еще есть. А для остальных… не знаю. Возможно, наша последняя надежда — это он. Геракл. Тот, который находитс…
— Ты — отличный бог, — улыбнулся Амфитрион. — Во всяком случае, лучший из тех, кого я знаю. Поэтому я открою тебе одну страшную тайну — родители не убивают больных сыновей. Они их лечат!
— Выпить не на что? — участливо поинтересовался толстый краснолицый моряк, вывернувший к кабаку из узкого переулка.
— А ты? — Амфитрион вгляделся в лицо второго и впервые понял, что не может различить сыновей.
Он готовил новое тело тщательно и кропотливо.
— Варвар… — бормочет Геракл, брезгливо пожимая плечами.
Басилей Ойхаллии насмешливо наблюдал за этими действиями.
Считалось, что это способствует благосостоянию и миру в доме.
— Ты илионец или троянец? — задумчиво поинтересовался Лихас.
В самый последний момент к Иолаю подбежала толстая, запыхавшаяся женщина в наспех накинутом пеплосе.
— Вы б лучше с пифосами на плечах прыгали, — ехидно посоветовали из толпы.
— Говорят, — тем же тоном ответил старик.
Наконец из лагеря Геракла, расположившегося у подножия горного кряжа Оэты, на колеснице примчался бледный как смерть гонец — не Лихас, другой, из доверенных людей Кеика.
— Здравствуй, Гермий, — отвечает кентавр. — Добро пожаловать на Пелион.
Тяжелая воинская колесница, запряженная парой взмыленных коней, вылетела из-за поворота дороги, зацепив и смяв растущий на обочине куст колючего маквиса, — и плохо различимый в предрассветных сумерка…
— Ко всему. Людям нужен герой. И твоему дедушке там, на Олимпе, тоже нужен герой. Куда ни плюнь — всем нужен герой…
— Великоват он мне, дядя, — пожаловался Лукавый. — Все время на нос сползает.
— У-тю-тю! — нищий вытянул губы трубочкой и сунул голову оставшейся змеи в лицо слепому, ловко увернувшись при этом от кулака раба-поводыря. — Угощайся, старичок!
— Тот? — переспросила старуха. — Который — тот? Ведь их двое!.. Двое ведь мальчиков, господин мой!..
Тишина. Напряженная, внимательная тишина.
— Наконец-то мы можем поговорить, — доносится с той стороны. — В первый и, наверное, последний раз.
Кое-кто из рабынь, подхватив кувшины, уже спешил к речке — якобы за водой. Вернулись они после заката, без кувшинов и без воды, зато с сияющими, подернутыми поволокой глазами.
Зеваки уже давно разбежались во все стороны, гоня перед собой мутную волну слухов, сплетен и пересудов, когда Амфитриона наконец впустили в гинекей.
— Ну… примерно так, — усмехнулся Эврит, добавляя в воду кипрских благовоний.
Возле Трезенца на столике стоял наполовину опорожненный кувшин и валялась обгрызенная бычья ляжка, словно побывавшая в пасти у льва.
Визжит женщина, бьется в мертвой хватке солдата, накинувшего поверх доспеха пятнистую леопардовую шкуру…
Особенно если женщина эта — твоя жена и ты хочешь, чтобы она благополучно доносила свой срок и родила тебе наследника.
Напарники Телема готовы были разразиться дружным гоготом, но Никакой исподтишка показал им кулак — здоровенный, волосатый и очень убедительный. Дескать, обидится бродяжка, замолчит, а нам тут еще час…
Черная корова с белым пятном на лбу и пустыми, ничего не выражающими глазами стоит рядом с проводником. Бока коровы мерно вздымаются и опадают; она равнодушно жует свою жвачку, тупо глядя на путника …
— Да, дядя. Вслух этого пока не говорят, но думают. Те, кто умеет думать. Значит, скоро заговорят — те, кто умеет говорить.
— Вряд ли. — Он взял крутобокий кувшин, расписанный изображениями стилизованных осьминогов, накренил его, и багровая струя полилась в кратер. — Вы вот Геракла больше по басням слепых рапсодов знаете,…
Да и усиление Тиринфа, без того обнаглевшего вконец, было Микенам не с руки.
— Да чего тут слушать?.. Ну, залез я к этому Лику в опочивальню (Иолай чуть поводья не выронил), дай, думаю, наведу шороху! Будет знать, как изгонять Геракловых родичей! Охрана с перепою дрыхнет, хот…
— Лети, лети, доносчик! — Дионис, похоже, начал заводиться всерьез. — Маши крылышками! Был Пустышкой, Пустышкой и остался! Ну, давай, давай, доноси! — или перышки подмокли?! Так я могу еще сбрызнуть!
— А кто это? — запоздало поинтересовался воин; судя по произношению — арголидец, один из людей оставшегося на палубе Оиклея.
Тонкие черты лица Кастора исказила недобрая усмешка. Всякий, увидевший Диоскура впервые, рисковал недооценить белокурого красавчика, но после подобной усмешки любой предпочел бы не иметь Кастора в чи…
«Оставляем ли мы после себя что-то большее?» — думал Иолай, обнимая притихшую девушку.
Около полуночи, оставшись в отведенных покоях один, Иолай по-прежнему продолжал думать о странной беседе в мегароне.
Тем более что однажды он уже пророчествовал Амфитриону примерно о том же.
— Здесь же вся Эллада снизу доверху, от Тартара до Олимпа, знала: рождается великий герой! Всеобщая надежда! И мы получили, что хотели, — героя, равного богам! Еще бы не равного, если Крон-Павший вер…
Бассарида-ябеда тесно прижалась к своему кумиру и что-то горячо шептала ему в самое ухо, указывая сперва на Ифита, а потом — на близнецов.
Молча воткнув копье в чей-то живот и переступив через труп, фиванец зашарил взглядом вокруг себя — и вдруг Эргин узнал врага!
Людям же все это видеть было и вовсе ни к чему.
— В этом храме, безумец, тебе прорицать не будут!
— Дозволю, — буркнул Алкид, отлично видя, что коротышка над ним издевается. — Хоть на все четыре стороны.
— Врете, — уверенно заявил Алкид. — Все врете: и Пустышка, и ты, Ификл, и этот… лошадядя.
— Дурак! — взорвался Амфитрион, еле сдерживая желание отвесить упрямому сыну хорошую оплеуху. — Осел безмозглый! Алкида сошлю лично я, как его отец!.. Или хотя бы как его земной отец. Но при этом тво…
А поодаль стояли и с ленивыми усмешками переговаривались Одержимые-няньки.
— А я не умолчал. Иолай с Тезеем сначала царицу Ипполиту умасливали пояс добром отдать, потом вместе с ней и советницей Антиопой ушли куда-то, а меня оставили. Стою один, как дурак, вокруг сплошные б…
Амфитрион и не заметил, как его подбросило на ноги. Человек выброшенной на берег рыбой затрепыхался в его руках, оскалившись странно-радостной гримасой, отчего лицо человека напомнило… напомнило… про…
— Конечно, — мягко согласился он. — Конечно, ты чист, мальчик. Ведь это ты Алкид, правда? И по твоим глазам видно, что ты готов предложить мне выкуп за смерть моего брата или собственную жизнь вместо…
Гулкое эхо сказанного заполнило покои, превратив их на миг в подобие горного ущелья.
— Кроме его брата Ификла. Слишком многим нужен великий герой Алкид, но никому, кроме самого Алкида, не нужен Ификл. Это не два брата, Хирон, не два разных человека — это единое существо! Алкид и Ифик…
Последнее относилось к лопате, воткнувшейся ему между ног.
Богиня засмеялась, когда Мусорщик поразил еще одного, а потом — третьего Гиганта; она погрозила Флегрейским Пустошам, забывшись в упоении…
Проклиная нелепые случайности, грозившие разрушить столь тщательно продуманный план, Громовержец погрозил кулаком непонятно кому и двинулся сквозь грозу.
— Ревнивая Гера, за что караешь? — шептали аркадские и лаконские девушки, жаркими ночами мечтая о Геракле.
Мертвый палец насмешливо указывает на юго-запад.
Обычно это помогало, но на этот раз Креонт успел разъяриться не на шутку и оставил причитания жены без внимания.
А борьба без хитрости — как копье без наконечника.
А еще он узнал о приступах безумия у Алкида — случавшихся регулярно, два-три раза в год.
Спустя мгновение Эврит взял со стола яблоко и швырнул его прямо в дверь. Почти сразу же вдогонку полетело другое яблоко, пущенное Ифитом. У самой двери яблоки столкнулись и разлетелись вдребезги, заб…
— Это Алкид и Ификл, — Амфитрион ронял слова скупо, одно за другим, словно камни в воду. — А это… это Орфей, брат Лина.
Малчишка вдруг поднял голову и твердо посмотрел в лицо Ификлу.
Он, Амфитрион-Изгнанник, снова был на войне. Только это была не привычная война людей, где все ясно: вот жизнь, а вот смерть, и от первой до второй мечом подать. Бессмертные вели войну иначе — вот жи…
И Гипнос недовольно поморщился, пролив маковый настой, когда громоподобный хохот трех луженых глоток сотряс южные ворота Фив и разбудил, по меньшей мере, половину Беотии.
Вскоре лазутчики принесли вести из Фив. Прорицатель Тиресий-слепец объявил во всеуслышание, что глашатаи дерзкого Орхомена оскорбили самого Громовержца, за что и были справедливо покараны Алкидом. Ор…
— Лети туда и забирай Ификла. Хоть за уши тащи! — чтоб завтра был здесь. Или спрячь его где-нибудь недалеко и возвращайся за мной. По-моему, пришла пора освобождать Алкида от клятвы, которую он дал м…
Жаль только, что редко покидали славные братья Молиониды пределы Авгиева дворца, не давая благодарным элидянам выразить переполнявшие их чувства. А так — лучшие одежды преподносились сросшимся воедин…
— Да, правильно, — одобрил Креонт. — Храм Зевса-Победителя, отца богов и смертных.
— Тебя будут судить, — Ификл нахмурился, отчего лицо его сразу стало значительно старше. Если бы мать видела Ификла в этот миг, она бы вздрогнула и отвернулась — Алкмена уже видела это лицо, лицо Амф…
— Ха! Мой козел тебе родственник, и не дальний, а близкий! Говорю тебе — Молиониды теперь самые сильные! Потому как СРОСШИЕСЯ! Понял?! И двое их, и не разлучить их никак…
И было совершенно непонятно, молится ли старая нянька, и если молится, то кому — Зевсу, Афине или каким-то странным детям… Впрочем, все мы дети, чьи-то дети — и Зевс, сын Крона, и Афина, дочь Зевса, …
«Шиш тебе! — злобно зашипел дракон сомнения, больно толкаясь в печень спинными шипами. — Это из Зелии-то пятьсот человек? Да и когда они узнали бы о налете?!»
— Радуйся, Гермес, сын Зевса, — спокойно приветствовал юношу Амфитрион, произнося каждое слово с уверенным достоинством. — Я — Амфитрион, сын Алкея. Примешь гостя?
— Лучше поздно, чем никогда. Про Совет Семьи слыхал?
— Не буду, — как-то уж очень легко согласился голос. — И, пожалуй, пойду. Быстро-быстро пойду. Даже, можно сказать, полечу. К папе. А он с утра сегодня злой, как Тифон… Ну что, дядюшка, я пошел?
— Скажи еще что-нибудь про мою мать, — тихо, но внятно проговорил Алкид, — и станешь красивым, потому что я оторву тебе твой поганый нос. Понял?
— Тогда почему «в лучшем случае»? Алкид — мой брат по отцу, значит…
— Не-а, — равнодушно мотнул головой спаситель. — Вон бог, — и указал через плечо на Гермия, зависшего неподалеку в воздухе. — И вон бог. Ну, который с рогами…
…Когда последний солдат вышел из ворот, а толпа фиванцев стала расходиться, обмениваясь впечатлениями, легкая тень упала на лица людей, скользнув в сторону все еще распахнутых створок ворот, — хотя с…
Смех вырывается из двух глоток, хриплый безудержный смех, в котором игриво подрагивает хитреца идиота.
— Колесница? — юноша удивленно поднял брови домиком. — Так это… надо бы шум подымать, дяденька господин старший караульщик!
— И не надо. У него есть брат — да еще такой, что Олимпийцы вряд ли заметят подмену.
В это время в далеких Фивах маленький Алкид со звериным рычанием катался по ложу, разрывая покрывало в клочья и брызжа пеной, выступившей на губах, а рыдающая Алкмена вместе с двумя няньками все ника…
— Маленьких! — радостно завопили братья. — Маленьких обижают!..
А иная, страшная слава безвестного горного кряжа начиналась сегодня, на закате, на багровом, как запекшаяся рана, закате, венчающем день смерти Геракла…
— Ну, я пошел, — чуть замявшись, говорит проводник. — Нож у тебя есть, а ритон — вот.
— Я не об этом. Просто… может быть, ты не знаешь — оракул предсказал отцу при моем рождении, что мой будущий муж умрет молодым. Поэтому ко мне ни один из героев не сватался. К Иоле вон сколько — а ко…
Иолай наконец более или менее отер ладони от липкой звериной крови — трава оказалась неожиданно жесткой, так и норовя рассечь кожу, — и выпрямился.
И в сухих глазах Алкида медленно угасало темное пламя.
— Привет, Лукавый! — правое копыто взбаламутило тихую до того воду. — Какими судьбами?
Спросонья Алкмена не сразу сообразила, в чем дело, но непрекращающиеся вопли «Горим!» и дымный чад, уже просачивающийся в щели, быстро сообщили ей, что случилось. Поспешно завернувшись в пеплос, Алкм…
Всяко люди говорят. Только правду мало кто знает. А кто знает — тот молчит больше.
Амфитрион вздохнул, бросил ставший совершенно неподъемным щит и полез через наваленную перед ним кучу трупов.
Слова… слова… дождь играет с ожившими листьями, и слезы счастья солоны так же, как и слезы печали…
В голосе Среднего угрожающе рокочет море — штормовое, страшное, пенящее косматые гребни волн.
Особенно если этот почти сорокалетний мужчина непрерывно поглаживает твою макушку.
— А мой брат? — чуть набычившись, Ификл смотрел на Воительницу тяжелым взглядом воина, привыкшего самому выбирать союзников; а не влажными восторженными глазами собаки, которую наконец-то хозяева взя…
Впрочем, новость эта не слишком взволновала Иолая. Амфитриады отправились в поход с целой армией опытных солдат, ядро которой составляли воинственные аркадяне под предводительством бывшего аргонавта …
— Тогда это не я отшельник, а Младший. Что само по себе удивительно. Полубог, получеловек, просто человек — если в душу этого ребенка стучится Тартар… Скажи, Гермий, — мне давно не приносят жертв, те…
Сам Амфитрион всерьез сомневался в особом блеске будущего Тезея, если тот в двенадцать лет кидается на шкуру с топором.
Из-за гимнасия показалась чья-то фигура, плохо различимая на таком расстоянии, но Амфитрион еще за миг до ее появления каким-то внутренним чутьем понял — это Алкмена. Сердце споткнулось, как подверну…
— Отчасти. Скажи-ка, дядя, — ведь недаром ты утверждаешь, что Сторукие неизмеримо сильнее всех и все наши войны им кажутся муравьиной возней, — тогда почему гекатонхейры вмешались в Титаномахию, прин…
— Никогда не недооценивай своего Отца, мальчик мой! Ты — воин, ты должен знать, что бывает, когда недооцениваешь противника. А я не хочу, чтобы меня постигла участь первых двух жен Младшего — Метиды …
— Беги, голубчик, беги! Все Фивы говорят: Иолайчику дедушка-лавагет во сне является, помогает сыновьям могучего внука растить… Дедушку, маленький, слушаться надо, дедушка плохому не научит! Настоящим…
Как-то раз очередная наложница одного из братьев, опоздав к нужному часу, бежала по коридору и на бегу припала к щели в двери, ведшей в чужие покои, насладившись зрелищем чужой страсти. Не досмотрев …
— Довольно! — приказал Амфитрион, появляясь из-за угла гимнасия, и все стихло. Властный голос бывшего лавагета словно отрезвил собравшихся — опять занялся копьем Кастор, Автолик начал отряхиваться, п…
Три бога стояли у останков Киферонского Людоеда и смотрели вслед удаляющимся братьям, один из которых тащил свежесодранную львиную шкуру, а второй — дубину и связку коротких дротиков.
— Гермий! — обрадовался старый лавагет, обернувшись. — А ты здесь откуда?
— Зачем мне обманывать тебя, старичок? — рассмеялся нищий, гримасничая. — Ты и сам себя обманешь, без меня!
— И украл золотую собаку Зевса из святилища на Крите! Подговорил эфесца Пандарея, тот собаку увез, а Тантал спрятал!
На руках он нес женщину, чьи ноги были сильно обожжены, а правая сторона лица представляла собой сплошной кровоподтек.
— А Хирон говорил, — пробормотал Гермий, — что они в схватке похожи на молодого Арея… то же упоение боем, то же растворение в происходящем. Правда, по словам Хирона, Арей чуть ли не с детства любил в…
— Ну а кто это был? — Эльпистик явно поверил рассказу, и теперь его в первую очередь интересовало: какое божество так позорно оскандалилось?!
— Приехал тут один… Радамант-законник. Сватается. Наверное, скоро свадьба будет…
Еще немного — и Амфитрион непременно догнал бы близнецов. Он быстро прошел мимо кучи гниющих веток, похожей на остатки забытого шалаша, рявкнул на залаявшего было пегого пса так, что бедная собака по…
А Ифит, сжимая поводья, видел иное. Он видел, что колесница Амфитриона остановилась у обочины дороги, сам Амфитрион соскочил с нее и направился к камню, на котором кто-то сидел.
Солнечный зайчик прыгает по траве, заигрывая с надменной фиалкой, но та не обращает на него внимания, и зайчик обиженно перебирается на куст можжевельника, где, грустный, сидит на веточке.
— «Снова» — не слишком подходящее слово, дядя. Теперь я редко бываю в мире людей. Чаще любого из Семьи, но редко для Гермия-Психопомпа.
Увидев лежащего Алкатоя, охрана не особо сопротивлялась, и даже с некоторым облегчением потеряла сознание. После чего пленных мужчин надежно связали и уложили в сторонке под присмотром местных парней…
Словно чья-то подсказка прозвучала в мозгу Ифита, и он, не раз приносивший жертвы и тому и другому, впервые ощутил близость божества всерьез, когда можно протянуть руку, коснуться и сказать самому се…
И подносит ритон с блестящей жидкостью к самым губам тени.
Перед самым рассветом Ификл перебрался к брату по натянутым между двумя деревьями веревкам и сообщил об уходе большинства фиванцев, трудившихся под его началом. Те должны были присоединиться к ложном…
Ну что ж, кого боги хотят покарать… а пока что Геракл едет в Микены.
Только вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову засмеяться при виде коленопреклоненного кентавра.
Необычайно крупный подросток — десять лет? двенадцать? пятнадцать?! — похожий одновременно на уродливого бога и прекрасного зверя, на чье лицо нельзя было смотреть без содрогания; так иногда при встр…
Много раз обращалась к Павшим жрица Гекаты; спорила, сомневалась, доказывала, не верила…
Остальные дрогнули, засуетились, попятились за спину широкоплечему владельцу сине-зеленого плаща — но попятились как-то странно, будто бы и не замечая его, — и быстро растворились в вечерней мгле.
— Да ладно тебе, Ификл, — неуверенно возразил брату Алкид. — Оставайся, чего там! Дом, палестра… мама опять же рада будет… а ко мне станешь в гости приезжать. Папа, ты ведь в гости его отпустишь?
— Это просто, Иолайчик, ты еще не знаешь, что я с вами на Эвбею еду, — сонным голосом возразил Лихас. — И Алкид с Ификлом не знают… ничего, скоро узнают. Как же так — жениться, и без меня!
— Пролетом, — чуть рисуясь, сверкнул ослепительной улыбкой Аполлон. — На состязание взглянуть и вообще… Сам знаешь, папа всей Семье запретил являться в Фивах по-божески, при полном параде — ну, я и з…
Тихо-тихо отдохнуть, как и подобает свободному человеку после трудов праведных.
— Сейчас ты узнаешь еще кое-что, кентавр-отшельник. Этому ребенку уже приносят жертвы — в том числе и человеческие. Я видел это.
— Кого, малыш? Если есть «я» и есть «мое» — тогда можно молнией… Огонь, грохот — и «я» исчезло, а «мое» стало «ничье» и вскоре будет «чьим-то»! Но если все — «я», тогда кого бить молнией? Камни, руче…
Оставалось рассчитывать на Гермия, который обещал быть начеку.
Деревенский староста — и то в лучшем случае.
Еще бы — оба свои, родные, но старшенький-то сын САМОГО!
— Потому, — серьезно ответил Лукавый. — Боюсь, Дионис тогда подслушает… и донесет, кому надо. Он у нас теперь папин любимчик, Дионисик-то! А мне с тобой нельзя встречаться, лавагет, никак нельзя…
Единый и Павшие могли поглощать лишь плоть мироздания, черпая из нее жизненные соки, — но время не есть плоть! Крон был способен перебирать в горсти неосязаемое — минуты, годы, века; Крон мог засыпат…
— Готов, — после недолгого колебания кивнул Лукавый.
У самых кустов он задержался и покосился на одиноко стоящего Гермия, словно впервые его заметив.
— Ах, так я тебе не нужна! — слезы Навсикаи мгновенно высохли. — Тебе нужны только твои гнусные гости! Я, значит, тебе не нужна, и дети тебе не нужны, и Фивы тебе не нужны! Тебе бы только с дружками …
Потому что лицом неуловимо похож… только не спрашивайте у Алкмены — на кого?
Седая прядь волос снова упала на лоб Эниалию, но на этот раз он не стал ее отбрасывать.
И ты будешь вздрагивать, видя, что земной человек, смертный, сын смертного, делает то, что должен был совершать полубог, сын великого Зевса!
— На похороны пришел? — тихо спросил Иолай. — Пойдем, Лукавый, помянем вознесшегося… видал, какой орел?! Сын Зевса…
— И ты — молчал? Молчал до сих пор?! Почему ты не сказал мне этого тогда, раньше… когда я еще был Амфитрионом?!
Но, повернувшись, Алкид увидел перед собой изнуренного старика с глазами затравленного зверя.
— Мразь я, лавагет… трус я! Веришь, когда тайком, как вор, на похороны мальчика нашего пришел — убить себя хотел! Да не знал — как… А тогда, на Олимпе, — промолчал! Скис Лукавый! У тебя семья, лаваге…
Он был богом войны, Арей-изгой, и умел ценить своих жрецов.
— Нет, ну почему же? Свидетелей убийства нет, слова мальчишек не в счет, родичей у Лина тоже нет, кроме Орфея, — так Орфей сейчас не то в Пиерии, не то в Иолке… Пока до него дойдет, пока суд да дело …
Иолай некоторое время пристально смотрел в глаза караульщику.
На поле Автолик смотрел невнимательно и думал, что зря он сел рядом с Диоскуром.
— А если серьезно — надоело быть жертвой! За всех надоело — за себя, за жену, за сыновей… разве это жизнь?! Это же сплошной алтарь, а вокруг все кому не лень: Павшие, Одержимые, Олимпийцы, мы с тобой…
— И вот что я тебе скажу, дружище, — Эльпистик понизил голос, как ему казалось, до шепота, только шепот этот вышел весьма и весьма громким. — Боги к нам явно благоволят! Понял?
Голос новоприбывшего уже не напоминал гром — нет, скорее он был теперь похож на рычание матерого льва, пока что сытого, но в любую минуту готового проголодаться.
— Возничим? На твою колесницу? — недоверчиво переспросил Алкид, стараясь не смотреть через Кефис, откуда взывала к нему жизнь и смерть сородичей. Арей-Эниалий был не таким, как Гермий, Пан или веселы…
Уже ползком подбираясь к каменным ступеням, невесть как оказавшимся на вершине холма и похожим на выщербленные челюсти чудовища, Ификл понял — почему.
Именно оттуда тянет теплой сыростью и плесенью.
И утонула, растворилась в погребальном пламени, как река, добежавшая до моря.
— Спасибо хоть на этом, — недовольно бурчит Средний. — Ох, Старший, спохватишься — да только поздно будет. Смотри не раскайся после…
— Герой должен быть один? — невесело спросил Алкид.
Свою долю добычи он давно отправил вперед под надежной охраной полусотни состарившихся в походах ветеранов, пожелавших осесть и провести остаток жизни в тихом месте.
— Тебе — что. Тебе как раз очень даже что. Понял?
И Арей вышел из пещеры, даже не оглянувшись, чтобы проверить, следует ли за ним Геракл.
— Ну что, мир? — осведомился Гермий, когда все устали смеяться и теперь без сил валялись на траве у входа в пещеру.
Цепляясь за хвост кентавра, спешил на заплетающихся ногах курчавый Дионис с тирсом в руке; от Диониса не отставал Великий и Милостивый Пан (правда, в данный момент и впрямь Великий, но уж никак не ми…
Глаза его потухли, напрягшееся было тело обмякло — и Гермий вдруг ни с того ни с сего вспомнил, что именно сидящий пред ним человек двадцать лет тому назад внял мольбам измученного Креонта, чьи поля …
Ификл же подошел вплотную к несчастному Форонею и, приговаривая: «Не скули, не маленький», заставил сатириска отнять ладонь от пострадавшего уха.
Наверное, окружающие сочтут тебя безумцем. Но впервой ли тебе? Тем более что это безумие будет безобидным. Мой дар отныне всегда будет в тебе, и ты сможешь воспользоваться им, когда захочешь.
Ухо было длинное, волосатое и остроконечное; вернее, оно еще совсем недавно было остроконечное — потому что вся верхняя его часть, как показалось Ифиту, была почти начисто оттяпана наконечником стрел…
— Благодарим за дозволение, великий герой, — вступил в разговор чернявый молодчик, едва ли старше самого Алкида; и серьга в ухе чернявого игриво качнулась, сверкнув хризолитом, таким же зеленым с жел…
Он делает шаг назад и исчезает. Кажется, при этом он надел тускло блеснувший головной убор или шлем — но скорее всего это просто привиделось.
Камень, брошенный из задних рядов толпы, пролетел мимо уха Ификла и ударился об забор. Женский вопль «Что вы делаете?! Мы ж не знаем — который…» задавленно смолк, утонул в агрессивном гуле, вспугнуто…
И обещаю, что безумие Павших не постучится больше в душу Геракла.
— И-эх! — очнувшийся ремесленник выхватил у приятеля копье и замахнулся для броска.
Серебряные львы с поножей гостя оскалились в лицо старухе; одинокая седая прядь упала воину на глаза, он отбросил ее и в упор посмотрел на застывшего Алкида.
И, не дав замешкавшейся старухе опомниться, мальчишка вдруг вскинулся пойманной рыбой, связанными ногами ударив сбоку по руке Галинтиады, в которой был зажат нож.
— Притворяется, мерзавец, — хозяин украденного мяса занес палку над катающимся по земле вором, но не опустил ее, а замер в нерешительности.
«Никакой — это плохо, — вспомнил Иолай свою первую встречу с суетливым, стеснительно моргающим караульщиком. — Никакой — это очень плохо. Человек не должен быть никаким. Понял?»
— А зачем ты первый на меня напал? — в тон близнецам ответил Гермий, для ясности ткнув пальцем в Алкида.
«Интересно, кто ему одежду стирает?» — мелькнула совершенно дурацкая мысль.
…Ах, как божественно, как безбожно хороша была черноглазая Дриопа, дочь племени дриопов, лесная нимфа по матери! Как глуп был смертный муж ее Андремон, не оценивший врученного ему сокровища! Глуп и ж…
— Отлично, — Амфитрион облизал медовые усы и незаметно поморщился. — Креонт расщедрился — небось видение ему было! Две трети расходов на себя берет. Стадион, бассейн, гимнасий крытый… пусть Микены за…
«Неужели ЭТО передается по наследству? — мелькнуло в голове у старухи. — Странно… а как же тогда Алкидовы сыновья? Или маленькие еще?!»
Выбраться из дома незамеченным было несложно — все, включая растяпу привратника, крепко спали. Вскарабкаться на стену, окружающую двор, для шестилетнего невысокого мальчишки было несколько труднее, н…
— Нет тебе очищения! — возгласила разгневанная пифия, и грозно дрогнул туман над расщелиной скалы. — Нет и не будет!
Посмеивалась на все Эгейское море крепкостенная Троя.
— Хорошо, оставайся в стороне, мой верный и преданный Сын! — с горечью и злобой бросила Гера, вставая. — Но знай, что удар не заставит себя долго ждать!
И глаза девушки мечтательно затуманились.
И щербатое лезвие в руке старухи-карлицы дрогнуло, забыв опуститься, хищным клювом зависнув над распростертым на алтаре шестилетним мальчишкой, когда Ификл, не таясь, шагнул в пасть капища, срывая на…
— У них будет герой, — бормотал Амфитрион, сжимая тяжелые кулаки, — будет… О Зевс-соперник, неужели это и есть твой ответ?!
Ответить Амфитрион не успел. Подавившись вином, он судорожно закашлялся и, услышав треск, не сразу понял, что это сломалась ножка табурета Эльпистика. Трезенец вскрикнул, заваливаясь назад, взмахнул …
Пустышка обнял просиявших близнецов за плечи, кивком указал им на стрелков и восторженно прицокнул языком — что не преминули собезьянничать Алкид с Ификлом.
— Мы не на Пелионе, — Лукавый обеими руками вцепился в свой кадуцей, — а разбойник — не вор… не совсем вор… но я попробую! Я уже ищу, Хирон, только слышно плохо, почти ничего… Ификл, родной, там доро…
И Гермий заговорил — медленно, запинаясь, удивляясь самому себе.
«На Алкмену похожа», — чуть не вырвалось у Иолая, и он отвернулся, стараясь не глядеть на фессалийку, — но в памяти всплывало: Тиринф, и по эстакаде в узкий проход между башнями, ведущий к крепостным…
Нет, пожалуй, это был не жрец (несмотря на драную накидку, гордость многих поколений), а скорее старейшина; или даже не так — старейшина должен быть величав, белобород, преисполнен достоинства, а у э…
— Папа волнуется, — совсем другим голосом бросил Лукавый. — Говорит: Гиганты на Флеграх зашевелились. Говорит: скоро небось сюда полезут.
Как всегда, дело не обошлось без женщины — Эрифила, жена басилея (сводная сестра воинственного Адраста, которую Амфиарай когда-то поклялся слушаться во всем) благословила мужа на войну, и теперь баси…
— Галинтиада велела передать тебе, что все готово. Пошли.
Потом человек шевелится, и лошадь шевелится, и — даже если ты еще глупее солнечного зайчика — становится совершенно ясно, что человеческий торс без видимой границы вырастает из гнедого конского тулов…
Подсветив себе причудливо разветвившейся молнией, в ее жутковатом, сине-белом блеске Зевс увидел распростершееся у самой черты прибоя могучее тело; и щуплого молоденького воина, из последних сил отби…
Сквозняк игриво треплет оперение стрел — серое с голубым отливом.
Кроме того, Геракл стал заговариваться. Он грезил наяву, иногда надолго застывал в одной позе, глядя совершенно пустыми глазами в только ему ведомые дали; не раз прилюдно называл Иолая отцом — и люди…
«Кто-то» появился почти сразу, вызвав восторг у всех собравшихся. Это была целая стая уток, с оглушительным кряканьем взметнувшаяся из-за верхушек деревьев.
Ификл недоверчиво хмыкнул, помассировал затекшую со сна шею и вдруг засмеялся, ухватив сына под мышки и подбросив к потолку.
— Хорошо, Амфитрион, я же не спорю, — еле заметно усмехнулся кентавр. — Но в любом случае мы родственники. Хотите вы этого или нет.
— Метко бьешь, Галинтиада… Ладно, оставим. Ты знаешь, что через день состоится состязание лучников за право учить Безымянного Героя?
Мальчишки вздохнули и повернулись лицом к Автолику, безуспешно пытаясь пригладить волосы и придать себе достойный вид.
А там, в мироздании Павших, это случилось. Возможно, потому что там никогда не возникало ни гекатонхейров, ни смертных людей — одни титаны; возможно, потому что они не совсем такие, как мы или, к при…
Бушевали трибуны, глядя на упавшие в пыльную траву кубки, на рабов, поднимающих эти кубки и стремглав бегущих с ними к Креонту, на басилея Фив, придирчиво мерявшего обрывки нитей, равные по длине…
Второй путь, поуже, сворачивал на запад, в сторону Калидона, где только что закончилась глупая междуусобица, стоившая жизни Мелеагру-Неуязвимому, и не ему одному. Геракл же почему-то вбил себе в голо…
— Я не… — начал было мальчик, но посох учителя уже обрушился на его плечи, оцарапав рогулькой щеку до крови.
— Геракл! Я здесь!.. Здесь я… Геракл, оружие!..
— Да, спрашиваю. Я бы спросил у других — но у кого? Не в храм же идти, или к гадателю… Итак?
— Как — буду учить я. Наездами. И то когда мальчишка подрастет. Не могу же я постоянно торчать в Фивах!
Сам Эргин к тому времени давно остался без шлема, потерянного в свалке, лицо басилея было заляпано грязью — и никем не узнанный Эргин просто старался держаться поближе к своему божественному двойнику…
Рядом с коренастым Иолаем — при ближайшем рассмотрении возница оказался гораздо моложе, лет двадцати — подпрыгивал возбужденный Лихас, поминутно пытаясь ухватиться за поводья. Через плечо парнишки бы…
Ну что ж, учитель всегда приносит себя в жертву ученику — правда, не так, как потребовал этого басилей Эврит, человек с пальцами лучника и глазами змеи.
Так себе, потрепанная временем и недостатком средств усадьба.
Нет. Глупо это прозвучало, глупо, по-чужому, не так…
— Я Амфином из Орхомена, сын Ликия, миниец, — заявил он, гордо подбоченясь. — А кто ты, о достойный и остроумный юноша? Если ты бог, мы принесем тебе жертву. Если человек, мы разделим с тобой трапезу…
— Да сам теперь вижу, что поздно спохватился… ну, не люблю я Арея! Вот и решил с Паном в укромном месте пересидеть, чтоб лишний раз не встречаться! А к вечеру по лесу уже шум пошел о побоище; я сразу…
Под конец уже берега путаешь — где какой; только и помнишь, что на том мы так, а на этом — этак…
— И сказал Зевсу, что его жребий, жребий Тантала, прекраснее жребия Олимпийцев!
Более благоразумная самка, стелясь над самой землей, скользнула мимо Иолая — и тот, едва не оторвав злосчастному дамату голову, сдернул висевшую секиру с толстяка и наискось полоснул уворачивающуюся …
Сонное царство, остывшая кузница героев, Асфодельские поля, где неслышно бродят тени несбывшихся мечтаний, сжимая призрачные древки не попавших в цель копий, вновь и вновь пересекая черту финиша, кот…
Это бормочет маленький Ификл трех с половиной лет от роду. Он сует палец в пасть недавно родившемуся щенку их гончей суки Прокриды, еще полуслепому и совершенно не умеющему лаять и понимать, что с ни…
…раненый зверь взревел, приседая на задние лапы, времени на второй замах не оставалось, и Иолай швырнул секиру в оскаленную морду самки, хватая проклятую кошку за загривок, — и через себя, словно соп…
Поклажу Иолай предусмотрительно сгрузил на братьев, не обойдя вниманием и закряхтевшего было Лихаса, — так что теперь мог бродить по лесу налегке.
— Хаа-ай, гроза над морем, хаа-ай, Тифон стоглавый, — запел от полноты чувств ехавший первым Ликимний, и ему вторила Алкмена, с лаской глядевшая на брата, уверенно правившего их колесницей, — хаа-ай,…
…Тень Ифита плакала, но слез не было, и грудь призрака сотрясали беззвучные рыдания. Взяв протянутый ритон, тень залпом допила остатки, и жертвенная кровь с медом и ячменем снова наполнила бесплотное…
— Мальчик! — вдруг завопила Галинтиада, бегом устремляясь к незапертым воротам. — Сын! Сын у Алкмены родился, герой богоравный, герой, Истребитель Чудовищ! Сын! Кукиш Илифиям, кукиш!.. Забыли их, Гер…
Бог ободряюще кивнул парню и, легко подхватив оглушенного Алкида на руки, ступил во тьму и исчез во вспыхнувшей серебряным огнем воронке.
— Тогда догадываешься ли ты, о чем стал задумываться тот же Мусорщик Персей к старости?
А Гермий намекнул, что Гераклу некоторое время неплохо бы отдохнуть.
И тогда Амфитрион понял — все. Пришла пора умирать. Только умирать было нельзя, потому что Алкмена все еще прижималась к забору; умирать было нельзя, и он заставил себя встать на колени — стоять на к…
— Не беспокойся. Гордый или рассудительный, он смертен. И он будет знать, что Острова (усмешка в голосе Владыки), Острова Блаженства всегда готовы принять его обратно. Кроме того, наши интересы во мн…
— Зря, Сын. Вы все забыли про него. Даже Средний…
— Он знает, — негромко бросил юноша-бог. — Я ему рассказал. Как раз перед твоим приходом.
Лина этим, конечно, не воскресишь… впрочем, живым — живое, и разговор с близнецами лучше не оттягивать.
Амфитрион ни на минуту не сомневался, что умер.
«Я ничего не выбирал. Это получилось само собой».
Внезапно усилившийся ветер перешерстил гриву Ареева шлема, и бог погнал колесницу через Кефис, туда, где в болоте копошились его жрецы и жертвы.
— Что ты там увидел? — выдавил усмешку Иолай. — Пепел да зола…
Громовержца Автомедуза решила помянуть на всякий случай, для солидности.
Они спешили к своим новым игрушкам, которые были гораздо ярче и привлекательней прежних.
— Вот оно, значит, как… — задумчиво произнес юноша, обращаясь исключительно к самому себе. — Кровавая река от Павших к Герою? Никто из Семьи не мог предвидеть такого — ни отец, ни дядя… ни я.
— Зевс-Бротолойгос, пошли мне таких работничков! — пробормотал наконец толстяк. — Ну что тебе стоит, Великий?
— Скорее Кастор — он красивее… хоть и не девственник.
— Убирайся в Аид! — презрительно усмехнулся Аполлон. — Подать навлон для Харона?
И, пока Ификл стоял столбом, не веря собственному слуху, маленький Иолай подпрыгнул, уцепился за шею отца и мигом вскарабкался ему на плечи.
Он спустился во двор и стал ходить кругами, как лев по пещере, стараясь не обращать внимания на многоголосый шум, доносившийся из-за забора с улицы. Это оказалось трудно — едва ли не труднее, чем дум…
Двоих чудом улизнувших Одержимых достал через полгода Тезей, прямо в Аттике — и, к сожалению, нашумел при этом изрядно, так что в памяти ахейцев осталось лишнее: Геракл привез Критского быка, а Тезей…
Алкид чувствовал, что его несет, что он не сможет остановиться, пока не разделит с кем-нибудь тяжкий груз, лежащий на душе…
Но ветка не качнулась, птица промолчала, гнилой сук остался невредим, и мало-помалу мир вернулся в свое прежнее состояние.
— Чье же тело он сможет взять, не став безумным?
Одноглазый Птерелай вел щитоносцев, рыжебородый Фестиклей — ополченцев.
— Я — не многие, Старший. И я не люблю двусмысленностей. Поэтому скажи прямо, без обиняков — тебе известен последний замысел Младшего?
И когда подошли к Алкмене ее сыновья вместе с Креонтом Фиванским, то озноб пробрал всех троих — так взглянула им в лица жена покойного.
Басилей Эврит бросил поводья одному из стражников, по-молодому спрыгнул наземь, оправляя белоснежный фарос — накидка идеально подходила к буйно-седой гриве Эвритовых волос, — и махнул рукой поднявшем…
— И что сказал? — Телем сунул руку в корзину, собираясь вознаградить Лихаса еще одним яблоком, а то и лепешкой с ломтем окорока.
— В гости отпущу, — слегка оттаял Амфитрион.
И Амфитрион понял, вспомнив агонию всхлипывающего кошмара, что только что убил собственного внука — чтобы жить самому.
Безумные бойцы-Молиониды, действующие вдвоем, как единое существо; Олимпийские боги на стороне Пилоса, Элиды и Спарты…
— Разумеется, — подтвердил Пустышка. — А как же иначе? Здесь вам не палестра, герои…
— Аполлон! Где ты, Олимпиец?! — рев этот еще долго будет преследовать пифию, в страхе бежавшую из сокровенной части храма. — Явись и ответь Гераклу!
— Мой отец собирался убить тебя, — слова срывались с растрескавшихся губ ойхаллийца словно помимо воли. — Я видел лук… я видел… я знаю. Он нарочно злил тебя, Алкид.
…Амфитрион протянул свободную руку, и Алкмена, сидящая рядом на низкой скамеечке, счастливо потерлась о его ладонь щекой.
— Да ладно… воспрянь духом, братец, — льва-то мы с тобой все-таки убили! Какой-никакой, а людоед! Говорят, больше дюжины народу слопал. Так что как бы мы ни считали для себя — все равно скажут, что п…
— Они убили нас обоих, брат, — и поэтому мы оба еще живы. Геракл умер. Да здравствует Геракл! Теперь для меня больше нет законов — ни людских, ни божеских. И они скоро узнают об этом. Очень скоро. А …
Несс-перевозчик удивился, поскольку до сих пор обходился в этом деле без помощников — и больше ему уже никогда не пришлось удивляться, потому что в следующую секунду стрела Геракла пробила его любвео…
Получив приглашение от хлебосольного Кеика, великий Геракл недолго колебался — и на следующий день приказал трубить сборы.
— Ты будешь стрелять, Мусорщик? — хрипит треснутый голос. — О, как я завидую тебе… Я больше не могу стрелять, Мусорщик, я, Эврит-лучник, не могу стрелять!.. Когда я смотрю вдаль, у меня двоится в гла…
— Нет уж, не сподобился, — Автолик мало-помалу приходил в себя. В конце концов, что тут особенного — закончив занятия в фиванской палестре, лицом к лицу встретиться со старшим сыном басилея Ойхаллии …
Путники частенько взывали к Лукавому, и не зря почти на всех дорогах Эллады время от времени попадались гермы — деревянные или каменные столбы с изображением Бога-Покровителя наверху. Зачастую изобра…
— Ты разочаровываешь меня, Амфитрион-лавагет. Олимпийцы рассчитывают на помощь Геракла в грядущей битве; и не мне объяснять тебе, что значит свой человек во вражеском стане! Пару раз промахнуться, за…
— Нет. Вы меня в рабство продали. Ливийской ехидне. В ткачихи. За целых три таланта. А нам, ткачихам, ваши разборки вдоль хитона… Так что лети, голубок! Шевели крылышками и не мешай отдыхать после тр…
Упоение боя с призраками лгало, морочило, бесплотные легионы разлетались клочьями, победа оборачивалась бессмысленной, вечной схваткой, Сизифовым камнем; безумие страха превращалось в безумие уничтож…
Ремесленники и не подумали ослушаться. Толпа расступилась, пропуская лекаря; следом указанные носильщики тащили отравленного, за ними двинулась Алкмена с рабынями, ну а за женщинами увязался десяток …
— И люди после этого утверждают, что Геракл безумней всех в Элладе? — Алкид сделал шаг вперед, не замечая, как переглядываются и пожимают плечами воины за его спиной, как Теламон нагибается и поднима…
Шагах в десяти от него, полускрытый стволом ясеня и пышными кустами шиповника, на таком же морщинистом, как и он сам, бревне сидел старик. Жирный, обрюзгший старик с отвислой, почти женской грудью — …
Как правило, один из близнецов при этом стоял рядом и поигрывал дубиной, чем весьма усиливал убедительность Иолаевых речей.
— Ты сильно повзрослел за последнее время, Гермий, — взвешивая каждое слово, произнес Аид после того, как Лукавый замолчал. — Тот выход, что избрали вы с Хироном, — не лучший, но, возможно, единствен…
Авторы выражают благодарность кандидату исторических наук А. В. Шмалько за консультации в области исторических реалий XIII в. до н. э.
— Ну, кто из мальчишек Лина убил: Алкид или Ификл?! Оба ж не признаются… вернее, признаются — но оба! Вспомнили фиванцы, Тартар их в душу («Душу их в Тартар!» — машинально поправил Кастор), что у Алк…
— Я видел, как Гиганты пожрали двух своих матерей, Сфено и Эвриалу! Я уже почти полностью вошел в Дромос, ведущий домой, когда на детской половине Флегр появились сестры Горгоны. Вопреки запрету, они…
Детское неокрепшее тело, не выдержав напряжения этой сумасшедшей ночи, отказалось служить решительно и бесповоротно, как загнанный конь ложится наземь, и его больше не поднять никакими посулами или п…
— Смертные Гиганты просто-напросто выйдут из Тартара. Гекатонхейры и не заметят их, потому что смертные якобы не могут посягать на миропорядок, охраняемый Сторукими. И потом, ты возьмешься предсказыв…
И никто не знал, что почти все — имена, события, надежды и провалы, слова и поступки — будет впоследствии многократно переврано, безбожно искажено и бесповоротно утеряно; никто не знал, да и не собир…
— Всем! Не басилей, а… ни то ни се! И свита его такая же! Вином не пахнет, а ходят как пьяные… в доме всех перепугали! Идешь по коридору, а тут — они! И бесшумно, словно тени из Аида!.. Добро б еще к…
Грозного клича «Геракл идет» вполне хватило, чтобы у несчастных элидян опустились руки; у всех же остальных руки немедленно зачесались.
— Шла бы ты, девочка, отсюда, — без лишних церемоний посоветовал он, безошибочно угадав пол неудавшейся жертвы. — Вон твои спутники валяются — лучше погляди, что с ними! Давай, давай!
— Не надо. Не надо, Амфитрион. Лучше познакомь меня с детьми. Я так много слышал об Алкиде… о них, что боги не простят мне, если я пренебрегу этой встречей.
— Ты знаешь, Старший, мой Супруг в последнее время очень изменился. Вот уже девять месяцев он не делит ложе ни с кем. Женщины перестали интересовать его — и это пугает меня. Он стал раздражителен, по…
— Радуйся, Промахос! — кивнул Ификл, не вдаваясь в подробности, представляя, как выглядит со стороны: седеющий мужчина сорока лет, практически голый, покрытый старыми шрамами и свежими, еле подсохшим…
Спарта и вся Лакония ликовали не меньше своих союзников.
Прошлое оставалось за спиной, глядя вслед близнецам.
— Клянусь папой, тебе идет! — не унимался Лукавый. — Замуж не собираешься?
— Да кто ж это был-то, дяденька? — заикнулся было юноша, но Гундосый его не услышал, погруженный в радостные мечты о предстоящей попойке.
…Эргин не успел заметить, откуда взялся этот немолодой кряжистый фиванец, неуклонно движущийся к богу на золоченой колеснице, спасавшему Орхомен.
«Это конец, — думал Иолай, морщась от ветра, плетью секущего лицо. — Это конец. Вот оно, пророчество, — Геракл падет от руки мертвого. Я-то думал — Тиресий меня имеет в виду… а оказалось — не меня. Н…
— Заметно, — Амфитрион опустился на землю напротив юноши-бога. — Ведь это благодаря твоим урокам Алкид свернул шею учителю Лину.
Война и смерть, Арей и Танат начали свое неумолимое шествие по Пелопоннесу. Только сейчас роль Арея взял на себя Иолай, а железносердого Таната — Геракл.
— Ну, это… мы Иолая вашего ищем, с ног сбились… и это…
— Да, иди. У каждого из нас — свой путь. Тебе — идти, мне — оставаться… Только смотри не оступись.
Небо затянуло пеной облаков, стало прохладно, какая-то неугомонная птица во всю глотку орала на крыше, выражая свое отношение к жизни, — и Иолай почувствовал, что Гермий боится, отчаянно, до дрожи в …
— Что с ним, Галинтиада? — взволнованно спросили сзади. — Ведь вторую неделю уже…
— Ты напоминаешь мне… одну женщину. Впрочем, не важно.
Гермий рассеянно щелкнул змей по носу — и те исчезли вместе с жезлом.
…вот тащится по Беотии торговый караван из Панакта в Иолк; мелькают лица, конские морды, тюки с товарами… нет, здесь нет того, кого ищет Гермий! Дорога в Микены. Ага, вот несколько оборванцев с дубин…
— Радуюсь, — пробормотал он. — Вот уж радуюсь… с ума сойти можно от таких радостей.
— Охо-хо-хо! Уха-ха-ха! Гы-гы-ик! Когда они ходили с Гераклом на амазонок! Го-го-го!..
Слабая улыбка на миг тронула запекшиеся губы.
А для Алкида и Ификла все оставалось за спиной: палестра, любопытные глаза фиванцев, мелькнувшее в толпе сморщенное личико сумасшедшей карлицы Галинтиады, спотыкающийся шаг Алкмены, учителя Автолик с…
— Передай им, чтоб не высовывались. Чтоб тише воды и ниже травы! И никаких этих… подвигов. Если еще и Аполлон…
— Внука хочу, — прошептала Алкмена, привставая на цыпочки и вскидывая руки к небу. — Внука… или внучку. Только рано еще… За что караете, боги? Любовь забрали, мужа забрали, сыновей забираете… виноват…
Ну, лук со стрелами — это вообще дело святое… Шишку на сосне видите? Какую, говорите, шишку? Вон ветка сбоку отвисла, две шишки на конце, а третья чуть левее… не видите? Ноги шире плеч, в коленях сог…
И рыжая грязь пятнает белые одежды феоров.
Кажется, что они родились сами, из зноя и молчания, родились и встали у обочины, скрестив руки на груди.
— Ха! — радостно взревел Теламон. — Кого боги хотят наказать, того они лишают разума! Жертва принесена, герои, — слава Гераклу-Победителю! Слава!..
Амфитрион хорошо помнил своего деда, великого Персея, желчного, молчаливого старика, чьи руки почти всегда были сцеплены за спиной, словно Персей ненавидел их и старался не замечать эти руки, метнувш…
— С пятидесяти шагов, говоришь? — протянул басилей, взял другое яблоко, с хрустом откусил от него и принялся с видимым удовольствием жевать.
— К следующей осени, — повторил Амфитрион. — А еще через полгода, весной, отдам мальчиков в палестру. Как говорится, кости мои, а мясо учителей. Пусть учат…
— Ты б поостыл, Алкид… не ровен час, сорвется рука, а я-то рядом стою!
Тот, кого назвали Лукавым, явно смущен и напуган, хотя и пытается скрыть это.
Юноша встряхнул головой, как бы освобождаясь на время от владевших им мыслей, и попытался вслушаться в галдеж близнецов.
— Поздно, — с усилием прохрипел Амфитрион, пытаясь улыбнуться ребристому забралу шлема. — Ты опоздал, бог! Можешь добить меня… если хочешь…
— Не знаю, — напомнил Иолай о себе. — Знаю только, что Алкид в свое время пообещал мерзавцу Лаомедонту: «В следующий раз — убью». А он у меня — в смысле мой дядя Геракл — человек слова. Если обещал —…
Сам же присел напротив на резной край дубового — тоже как всегда.
Он промолчал, и в палестре (а затем и в умах фиванцев) прочно воцарился Алкид — всегда первый, всегда недосягаемый, будущий герой, сын Зевса, рядом с которым почти что незаметно существовал его брат …
— Давайте лучше выпьем, — вставил кучерявый Дионис, но на него никто не обратил внимания.
Как раз тогда чужаки поведали Крону о Едином. О своей борьбе с Ним и низвержении из Него. Между Единым и Матерью-Геей существует древний Дромос — вроде тех, которыми пользуемся мы здесь. Только откры…
— Ах, так вот в чем дело?! Ифит глянулся?! На молоденьких потянуло?! Вот оно что! Дождался, понимаешь…
Красноречивый взгляд Амфитриона привел к невозможному — Лукавый смутился.
— Ты и есть кобыла-людоед! — добродушно заржал второй караульщик, хлопая себя по объемистому брюху. — Эх ты, трепло гулящее… давай, ври дальше! Куда вы еще с Гераклом ходили? За яблоками Гесперид?
«Если верить Зевсу, бессмертие Гераклу обеспечено…» «Кому, как не нам, исправить ошибку Зевса…» «А что — Зевс?..»
— Мне кажется, мы уже взрослые, — шепнул Алкид брату, слегка ежась. — А тебе?
Пока подходила пехота, противник успел занять позицию на небольшом пологом откосе. Спускаться оттуда фиванцы явно не собирались, толпясь на облюбованном месте и выкрикивая угрозы и ругательства в адр…
— Это действительно было, мама? — глухо прозвучал в наступившей тишине голос Ификла.
«Он младший в роду, — прошептал Ифиту Алкид, предвосхищая очередной вопрос. — Поэтому сатириск, а не сатир…»
— Это почему же? — обиделся, но не подал вида Амфитрион.
Опешивший Алкатой собрался было дать зарвавшемуся старосте достойную отповедь, но тут случилось непредвиденное. Всеми забытая жертва ухитрилась за это время, воспользовавшись оброненным ножом, избави…
У отгоревшего костра стояла тень в львиной шкуре.
Если бы кто-нибудь сказал сейчас рыжему Халкодонту, сыну рыжего Антисфена, что камень в его руке является камнем преткновения на пути осуществления хитроумного плана, задуманного Момом-Эвбулеем и одо…
— Вы, — изумление мешало Алкиду говорить, — вы… решились?!
— Какой? — непонимающе поднял брови юноша-бог. — Солнечный?
Ножа в бедре карлицы не оказалось — то ли сумела выдернуть по дороге, то ли сам выпал, — ноги старухи были все в крови, струившейся из разорванной бедренной артерии, и бледность Галинтиады была бледн…
— Ну вот… сидит тут и яблоки жрет, — толкнул брата в бок тоже проснувшийся Алкид. — Вроде так и надо. Ты зачем нас убить хотел, обжора?!
Не было на Олимпе лишь кровавого Арея, но кому не известно мнение Эниалия по поводу любой войны и участия в ней героев? Не явился и Владыка Гадес (по-земному — Аид), передав через Гермия: «Нет мне де…
Это наполняло ее спокойствием и уверенностью.
Амфитрион медленно поднял голову и посмотрел на Буфага.
Ификл — взъерошенный, нахохлившийся, птенец птенцом — кинулся было на защиту брата, но в последний момент остановился, видя, что сам Алкид ничуть не обижен случившимся, стоит себе и растерянно улыбае…
— Ты умеешь молчать, — тоном, не терпящим возражений, бросил Амфитрион. — Я знаю, что умеешь.
Лишь тусклые нити поплыли по воздуху, словно от разорванной паутины; лишь дробное эхо плеснуло из трещины, словно копыта били о камень все дальше… дальше… тишина.
Пятидесятивесельное пиратское судно шло прямиком в небольшую бухточку, окруженную скалами, где засели пастухи-воины.
О Олимп, седой Олимп, ты достоин лучших хозяев!
— Из Иолка. Еле успели сбежать. Ох, гореть бедному Иолку ярким пламенем! Басилей Акаст в городе заперся, в осаде он сидит, Акаст-то («Бывший аргонавт», — машинально добавил Иолай), а под городом с во…
Ровный шелест волн. Да, это он. Это катит черные воды река, которой клянутся боги, — вечная река, незримая и неотвратимая, без конца и начала; и по берегам ее качаются бледные венчики асфодела.
Задумываться над этой странностью не было ни времени, ни желания.
— Правильно, мама! — Ификл опустил сына и поцеловал мать в щеку. — Бегать нельзя, прыгать нельзя, молоко кипятить надо… Не повезло тебе — хотела девочку, а вышел мальчик! Эй, мальчик Иолайчик, что де…
— С ИХ отцом, — подчеркнуто повторил он. — Я полагаю, что так ты сможешь лучше понять детей; и не только детей. Потому что прадед этих близняшек Персей стал героем не тогда, когда ты по приказу Зевса…
Фивы напоминали Иолаю кенотаф прошлого, умершего на чужбине.
— Сказал? Тебе?! Для них Геракл — кровавый призрак, ужас бессонных ночей, убийца-герой, живая молния Зевса! А на Флеграх к тому времени дети не только рождались, но и выживали! Необычные, в чем-то ущ…
— Конечно, зря, — Эльпистик попытался укусить кость, на которой совершенно не осталось мяса, и укусил-таки, но потом передумал и запустил ею в хозяина, возившегося внизу у очага.
Неужели Павшие и Одержимые так и не оставили в покое его сына?!
Алкид только горестно вздохнул и несколько раз сжал-разжал кулаки, как будто душил кого-то.
— Мало я вас… в смысле, мало вас в детстве пороли! — в сердцах бросил Иолай, слегка запнувшись на середине фразы. — Ладно, в кости играть я вас подучу. Стыдно сказать — как шеи сворачивать, так сколь…
Слуги и рабы даже не подумали заступить ему дорогу, когда этот бешеный человек с лицом вырвавшегося из Эреба демона промчался по галереям западного крыла дома и без приглашения вломился на женскую по…
— Не смеши меня, Гермий. С каких это пор твой отец обращает внимание на Среднего?
— У-у, дылда! — с тоской протянул он. — Кто ж так стреляет?! Стрелять надо, как все — мимо… а то и убить недолго!
— Дел у меня больше нету, как всяких молодцов из дерьма вытаскивать, — хихикнула она, выудив откуда-то Алкидову одежду и ловко швырнув ее Алкиду на колени. — Прям-таки сплю и вижу, как такого здорове…
— Враги… Дубина ты сучковатая! Враги на одной колеснице не приезжают и не гонят так по незнакомой дороге, да еще ночью! Это кто-то свой, здешний, кто и путь знает, и поводья не впервые держит. Вот то…
Из вороха белых одежд торчат две совершенно одинаковых стрелы.
Насмерть перепуганный староста выронил нож, резко обернулся, полагая обнаружить рядом некое божество, явившееся помешать неугодному ему обряду, — но вместо этого увидел перед собой незнакомого подрос…
— Если обижать кто станет — отцу жалуйся! — всполошилась Алкмена. — И не бегай много, тебе нельзя!
— Не может быть, — потрясенно бормотал Иолай, разглядывая слепца, — нет, не может… Сколько ж ему лет? Наверное, не тот — прежний все Гермия славил… А этот?
Кенотафом называлась «пустая могила», гробница, воздвигнутая умершим на чужбине, пропавшим без вести и непогребенным; короче, тем, факт чьей смерти не был достоверно подтвержден. Считалось, что неусп…
— Мы поедем вместе, — Ификл коснулся исхлестанного плеча брата, другой рукой поправляя свою разорванную одежду. — Хоть в Гиперборею, хоть в Тартар — я поеду с тобой. Еще не знаю как, но им придется с…
— Знамение нам было, господин мой, — многозначительно произнес староста. — Что неугодны богам человеческие жертвы. Так что прощения просим — вразумили нас боги!
— Помню, дядя. А также помню, как Посейдон с Мачехой потом ловили и добивали поодиночке уцелевших. И добили. Всех.
Мальчик был похож на мужчину. И упрямство у него тоже было мужское. Хмурое и неотступное оно было, упрямство мальчика Алкида, которого еще никто и никогда не звал Гераклом.
— Дромос… — пробормотал Ификл, окончательно убеждаясь, что Лихас не врет. — Ну что ж, мальчик, ты и впрямь хорошо сражался! А теперь — не научить ли нам этих драных козопасов, как положено встречать …
— Эниалия? — не выдержал Амфитрион. — Бога войны?! Он действительно был на Кифероне?!
В конце улицы, упирающейся в базар, приплясывал тощий и грязный оборванец в драной хламиде с капюшоном. В руках нищий держал двух дохлых змей, пугая ими прохожих, которые сторонились оборванца и руга…
Неудачная дорога уносила колесницу мегарского терета все дальше от Мегар и все ближе к северным склонам Киферона, где обосновались изгнанные из Фив беспокойные братья Амфитриады.
Цепь, не выдержав, лопнула, два звена упали в пыль, но Амфитрион не нагнулся за ними.
— Прости, господин мой, — еле слышно прошамкала старая Эвритея, — я о мальчике… ты тут сказал — героем, мол, будет… Который мальчик-то, господин?
— Змеи Геры, — глубокомысленно возвестил Тиресий, вытирая о льняной хитон палец, которым он только что трогал змеиные зубы.
И качнул ношу, явно собираясь проверить, что крепче: пифос или голова этого пустозвона.
Гермий чуть не подпрыгнул, когда Ификл вспомнил наконец нужное слово — которое однажды подслушал у выпившего Автолика и потом повторил при маме, за что был нещадно порот Амфитрионом.
— Нет, отец. Я еще научился у него не ломать свою. Проверим?
— Из-за Геракла. Спроси лучше, кому из Семьи этот Мусорщик-Одиночка не успел насолить?! Отец им: берем Геракла и идем на Флегры бить Гигантов, а они отцу: неизвестно, мол, кого твой любимец раньше би…
Проклятый внук Персея, заманивший его, басилея Эргина, в предательское болото, сделал еще шаг и, повернувшись к басилею спиной, поднял покореженное колесо.
Вот тогда, Олимпиец, поглядим — кто рассмеется последним! Все знают, что Алкид — твой сын; и лишь мы с тобой, грозный Дий, Зевс-Отец, Бронтей-громовник, знаем правду. Знаем и оба будем молчать. Я — п…
— А что прикажешь делать? Даже Артемида носом крутит — облавы на Керинейскую лань простить не может. Опять же после их встречи с Гераклом вся Семья Артемидиной девственностью интересуется…
На руках отнес; и кровь из насквозь прокушенной губы Геракла капала на грудь им же убитого Лихаса.
Просто Амфитрион Персеид, которого раньше звали изгнанником, а потом — героем, впервые в жизни всерьез задумался над тем, чего стоит его жизнь в этом мире — да и любая жизнь вообще. Не столько сама с…
— А если понял, значит, уже лучше, — Иолай снял с левой руки массивное запястье. — Держи, приятель! Принесешь деду в жертву… пусть ему в Аиде икнется!
— Во-первых, я никому ничего не должен. А во-вторых, я действительно не знаю. Вы что думаете, провидцы всеведущи? Нет…
Это не укрылось от старухи, и она еще раз вспомнила багровый мрак, хлынувший на Галинтиаду из недетского взгляда очнувшегося после двухнедельной горячки Иолая.
Лавр и магнолия по обе стороны от львиной шкуры.
— Стереть с лица земли? Но богиня Гея говорит про землю: «Земля — это я!» А горный ручей впадает в реку Кефис, и бог реки говорит: «Река — это я!» Вода в реке, тростник по берегам, мели, перекаты, га…
— Мальчик вырастет героем! — Тиресий ткнул пальцем вверх, подумал, не сказать ли «великим героем», и решил не скупиться.
Хотел Тартар человеческим взглядом увидеть героя-безумца.
Вопрос остался без ответа. Миртил свернул за поворот и скрылся из виду.
— Вай, женщина! Таких ножных браслетов нет даже у царевны Гесионы! Что? Дорого?! Уйди, кривоногая, не порочь моего доброго имени!..
«А кто не может?» — обреченно подумал десятник.
— Этого только не хватало! И так в Семье невесть что творится! Ты отмалчиваешься, Младший со Средним друг на друга рычат, Арей в драку лезет, Гермий совсем от рук отбился — и все из-за еще не рожденн…
— Феб-Аполлон сребролукий, у коего Гермий-Килленец волов круторогих похитил…
— Мой маленький Гермес… — послышалось стоящему рядом Кеику.
— Дай сюда, — неожиданно для самого себя приказал Гермий. — Давай, давай, не жмись…
— Маленьких обижают! — прогремел старинный боевой клич, и две тощие ноги на удивление цепко охватили Ификлову шею, а две узкие ладошки на удивление хлестко ударили по Ификловым ушам.
Маревом, ложным видением проступило: бесформенные колонны, подпирающие сочащееся гнойными язвами звезд небо, кружащие по равнине великаны — и Олимпийские боги, обрушивающие на врага всю мощь Семьи, у…
«А эти — там, на поле — полагают, что это они состязаются с Эвритом!» — подумал Иолай, беспечно натирая плечи ароматическим жиром.
— Только покойный Автолик, сын Гермеса, или Амфитрион-лавагет из Фив могли проделать такое с моим братом Полидевком, пусть даже и состарившимся! — искренне смеется лаконец. — У кого из них ты учился,…
— Герой, — уныло буркнул толстошеий, и червь на его скуле лениво заизвивался. — Гля, братья, это вот герой… голова горой…
Пан слегка согнул мохнатые ноги, сгорбился, нахмурил космы бровей, потом негромко хлопнул в ладоши, присвистнул, топнул копытом…
— А знаешь ли ты, дочь Пройта, что проигравший будет принесен в жертву сыну Алкмены?! — торжествующе произнес, почти выкрикнул он.
Страшно и дико, как попавший в западню волк.
— Не увлекайся, Алкид, — предостерегающе бросил Ификл во время недолгой передышки. — Это тебе не Гидра… оторвешь голову — заново не вырастет.
Хирон некоторое время молчал, слегка подергивая хвостом.
А Арей-Убийца ответил своему несостоявшемуся возничему таким же коротким кивком и рванулся к странному подростку, накладывавшему на тетиву очередную стрелу.
— …Папа, папа! Хвала… ой, хвала кому-нибудь — ты очнулся, папа! Ой, папочка, тут такое было! Боги, герои, кентавры, сатиры, нимфы еще какие-то… сам Аполлон был, и Гермес, и Дионис, и Пан, и… и даже Г…
Эту неделю пути Амфитрион запомнит до конца своих дней — которых осталось не так уж и много, примерно вдвое меньше уже прожитых, но и не так уж мало, хвала Мойрам-жребиедательницам; впрочем, любая хв…
— Гермий-лукавец, посланец богов легконогий, сын Майи-Плеяды и грозного Дия-Кронида…
— Аполлон убил юного Гиацинта, сына басилея Амикла, — был ответ. — Кто очистил от скверны твоего бога, женщина?!
Острая звериная мордочка смотрела на него, настороженно собираясь в складки.
Ификл подошел к ошарашенному Теламону и без замаха ударил его в подбородок основанием ладони. Здоровяка приподняло и отшвырнуло в сторону; он застонал, помотал головой и стал грузно подниматься на но…
Они встретились на том самом месте, где прощались полгода назад, — и, обнимая просиявшую девушку, Иолай признался сам себе, что в душе боялся встречи с прошлым: смятое ложе, усталая женщина и только …
Эврит Ойхаллийский знал, что битва проиграна.
Хорошо детям: год, два, два с половиной — и случайный знакомый превращается в приятеля, а там и в старого приятеля… хорошо детям!
— Но… зачем тебе умирать? Купи у меня козленка — и мы принесем его в жертву, кому ты скажешь!
Мальчик даже не заметил, что руки его уже двигаются, сперва медленно, с задумчивой неторопливостью, а потом быстрее, еще быстрее, и под самый конец — стремительно, как две змеи, увлекая за собой креп…
Толстяк расторопно снял указанный кусок, рассыпаясь в любезностях, одна из рабынь подставила было корзину — как прямо из-за ее спины выскочил умолкший и потому всеми забытый нищий.
С ночи у нее начались обычные женские очищения, но в последние годы (о ревнивая Гера!) они проходили настолько болезненно, что Алкмена старалась забиваться в отдаленнейший угол гинекея и хотя бы перв…
— Ну вот, — расстроенно бросил Амфитрион, — куда это годится? Нет, в палестру, в палестру, срочно! — а то скиснешь тут от молока и любви вашей! Догоняй, папаша!
С собой Иолай взял только глухой бронзовый шлем, похожий на шлем Арея, и — главная ценность! — клинок из редкого и безумно дорогого металла — железа. Он один стоил половины того добра, которое везли …
Солдат со шрамом на носу вскрикнул, хватаясь за сломанное запястье.
В сотый раз обходя небольшой пятачок, на котором пропали дети, Амфитрион вдруг неожиданно для себя самого ощутил, что тревога выкипела в нем вся, без остатка, и раздражение тоже выкипело, а растерянн…
— И не один раз, — оглядываясь на дымящуюся расщелину, добавил Ификл.
— А он тебе дубиной по лбу! — закончил за Лихаса Телем-Никакой. — Вот шрам и остался! Ладно, герой, держи — заслужил…
— Да, Гермий. Ты — повитуха Мусорщика-Одиночки.
— Да ну тебя! Зевс без молний?! И не станет Зевс против любимого сына идти! Говорю же — Посейдон!..
То-то удивились бы братья (да и не они одни), узнав, что их замечательный друг находится совсем рядом, рукой подать, просто увидеть его можно, только если уметь видеть по-настоящему, — а это умеет да…
Этого было достаточно, чтобы спокойно отправляться на Флегры — не во имя Семьи, но выполняя обещание, данное Ифиту-лучнику.
Синий палец с распухшими суставами и обкусанным ногтем.
Выругавшись, он собрался вскочить — но остался лежать, повернув голову вправо.
— Тебя будут судить. Даже если я скажу, что это из-за меня, — судить будут тебя.
Иолай прищурился и не сразу разглядел людей, стоявших у перил балюстрады. Один из них, самый высокий, с белоснежной копной сверкавших на солнце волос, мог быть только Эвритом, басилеем Ойхаллии; узна…
— Вот и я о том же, — удивительно, до чего же неприятная ухмылка могла возникнуть на столь красивом лице, как у Аполлона. — А то слишком уж много возомнил о себе басилейчик… Фиванцу мы победу, пожалу…
— Короче? Хорошо. Итак, Младший не любит возражений; я, Посейдон и ты не любим Мусорщика-Одиночку, а сам Мусорщик в порыве безумия («Кто наслал?» — конечно, Гера!) вполне способен, к примеру, оскверн…
— Радуйся, Амфитрион! — негромко произнесла тень, излишне нажимая на «а», как принято у лаконцев.
У костра кто-то сидел. Бесформенная, склонившаяся вперед груда лохмотьев, в которой было трудно признать живое существо.
— Нет уж! — расхохотался кентавр. — Мы с вами как-нибудь без колесницы обойдемся…
Казалось, что орхоменский басилей помолодел лет на пятнадцать, а у его коней выросли крылья.
— Слушаюсь, Владыка! — фальшиво выкрикнул Лукавый писклявым голоском, отчего Старший скорее всего поморщился — потому что сумрак мгновенно почернел, становясь прежним мраком.
— Зевс? — с сомнением переспросил молодой женский голос. — Скорее уж Гера-мачеха… ой, какая теперь разница! Горе, горе-то горькое…
…Нет, Алкид не видел всего этого. Просто ветер вдруг рассмеялся ему в лицо, запорошив глаза пылью, пахнущей заплесневелой сыростью земляного погреба; просто безумие почти сорокалетнего Геракла было и…
Но и признаков надвигающегося припадка тоже не было — уж тут-то Ификл не мог ошибиться!
Он хотел доказать себе, что все и впрямь обстоит хорошо.
«Или если ты сын Амфитриона, внук Алкея, правнук Персея и лишь потом праправнук какого-то там Зевса, тайком шастающего по чужим спальням», — мелькнуло в мозгу у Гермия, и от этой чуждой, крамольной, …
И почти сразу увидел две абсолютно неотличимые на таком расстоянии фигурки в одинаковых хитонах песочного цвета, быстро идущие к северо-восточной окраине Фив.
— И куда ж ты, Иолайчик, бежишь на ночь глядя? — Старуха сделала несколько мелких птичьих шажков и неожиданно оказалась совсем рядом.