Фивы напоминали Иолаю кенотаф прошлого, умершего на чужбине.
Но живые живут, и время не ухватишь за хвост, как ни старайся.
— Ну же! — не выдержав, бросил стоящий рядом Филоктет, забывшись в болезненном возбуждении. — Иди! Ну, что же ты?!
Ножа в бедре карлицы не оказалось — то ли сумела выдернуть по дороге, то ли сам выпал, — ноги старухи были все в крови, струившейся из разорванной бедренной артерии, и бледность Галинтиады была бледностью трупа.
Толпа фиванцев сомкнулась вокруг горстки неудачников — и все было кончено.
Над ним склонилось хмурое мальчишечье лицо.