И обещаю, что безумие Павших не постучится больше в душу Геракла.
«Нет, ни к чему», — решили оба и улыбнулись друг другу.
— Какая рана? — спросил он, приподнимая голову.
«Или если ты сын Амфитриона, внук Алкея, правнук Персея и лишь потом праправнук какого-то там Зевса, тайком шастающего по чужим спальням», — мелькнуло в мозгу у Гермия, и от этой чуждой, крамольной, противоестественной мысли холодный пот выступил на лбу Лукавого.
Горящий факел, копье и хищный коршун стали его атрибутами.
— Отстань, Бассарей! — попытался было утихомирить Диониса старый сатир, но в иссиня-черных глазах бога уже полыхнули опасные огоньки — и толпа спутников Диониса возбужденно загомонила, предвосхищая очередную потеху кудрявого предводителя.