На руках отнес; и кровь из насквозь прокушенной губы Геракла капала на грудь им же убитого Лихаса.
Вот тут и дрогнули заросли олеандра на дальнем конце поляны, где Ифит-Ойхаллиец близнецов мучил; хрустнули ветки, брызнув солнечными бликами, и прорвался кустарник хриплым ревом — страшным, голодным, не звериным, не человечьим, а таким, каким небось несытый Кербер тишину Аида тревожит.
— И ты хотел убить их. Не сейчас — раньше. Я помню, ты уже говорил мне об этом почти три года назад.
— И я — Алкид, — обиженно заявил правый мальчишка. — Я Алкид, а ты дурак. И врун.
— Мало кто может тягаться с тобой, басилей Эврит, в искусстве стрельбы — но и Фивы не бедны лучниками. Нынешний учитель Алкида и Ификла Миртил…
Густой и низкий, голос его подобен шуму ветра в вершинах гигантских сосен, растущих неподалеку.