А так ничего — хороший бог вырос, правильный, разве что лицом не вышел, так с лица воды не пить; и не все нимфы переборчивы.
Гермий, успевший к тому времени отобрать у Силена бурдюк и жадно припасть к нему, подавился и закашлялся, багровея лицом.
— Не знаю! Они в такое… в светящееся… ну, на воронку похоже!
— А к тому, что герой должен быть — хоть один. Как гвоздь Талоса. Вырвет Семья последний гвоздь, вытечет людская вера, как кровь из медного тела, — и лягут Олимпийцы мертвой грудой никому не нужного металла. Не говори потом, Лукавый, что я тебя не предупреждал!
— Про Сизифа не буду, — решительно заявил он. — Надоело. Лучше про Тантала.
— Он у Креонта, — Астеропея успокаивающе положила руку на плечо мужа.