Все цитаты из книги «Жнецы Страданий»
– Сроду я их не слышала, – огрызнулась Бьерга, опять устраиваясь на сундуке. – И уж сколько поколений они молчат. Ты на старости лет совсем из ума выжила, явь и навь путаешь!
– Откуда они здесь? – помертвевшим голосом спросила Лесана.
Та, о которой шла речь, потупилась. Ей ли – невысокой, мягкой, словно шанежка, с нежным румянцем на лице и белой чистой кожей – славиться, как задире? Таким более пристало у окна с вышиванием сидеть …
– Не было у меня еще красок, – выдохнула она. – И не боюсь я, просто… просто спешу. Крефф ждет.
– Значит, пока в каземат на хлеб и воду, а дальше разберемся, – спокойно ответил Нэд.
– Я знаю, – потупилась будущая лекарка. – Я так скотину лечила…
И хотя обережников было немало, Цитадель, впервые за века, пошатнулась. Слишком многие сгибли, попав в разливы, столкнувшись с мертвыми тварями или переняв хворь у людей. Упокоить и отпустить с миром…
– Не губи, господине, – запричитал мужик. – Нет моей вины, я все по правде сделал, птицу сразу отослал и каждый день дуракам толкую, чтоб не пили до изумления, так ведь люди есть люди…
Но, видимо, Хранители не услышали отчаянной мольбы, потому что в следующий миг на спину беглянки навалилось вонючее, тяжелое, жадное…
Но вот и родные ворота. Девушка остановилась и обернулась к провожатому. Тот нес огромные ведра без малейшей натуги и смотрел счастливыми глазами на шагающую впереди подругу. Хороша была дочка гончар…
– Чего припозднилась? Вежество последнее растеряла?
Уж полгода миновало с той поры, как заплутал Каред во время охоты в лесу и не смог вернуться в деревню засветло. Как голосила тогда его мать, как билась в избе, как причитала! Единственного сынка заб…
Зима ликовала. Столько солнца и света ни разу не было в нынешнем месяце. Далеко внизу распахнулись ворота. Потянулся из Цитадели обоз, увозя счастливую молодуху с заветными травками и опустевшим коше…
– Эх, Тамир, сразу видно – ты в городе жил, и то, поди, не знал, с какой стороны к козе подходить. Раз тебя сосед выручит, два, а на третий пошлет, потому как у самого брюхо подводить начнет. Да и не…
– Ты себе бока не ободрала, когда лезла? – спросил Фебр.
– Это ты, что ли, честная? – усмехнулась колдунья.
Девушка захрипела, попыталась отползти, но нераспутанная веревка держала крепко, а спина уперлась в ствол дерева. От нежити жертву отделяло всего несколько шагов. Вонь, истекающая от Ходящего, стала …
Она выкрикнула это так поспешно, что крефф удивленно вскинул брови.
– Парни на поварне помогли. Не подыхать же тебе здесь по милости креффов. Они-то в тепле. Поди, нажрались и дрыхнут.
– Сегодня, душа моя, буду учить людей жизни лишать.
Вроде и негромко спросил, а услышали все.
Тамир побелел. Он как-то забыл о том, что леность и глупость в Цитадели могут быть смертельны, а теперь в памяти всплыли слова Нэда, услышанные в день приезда.
Понимая, что перепугала парня до смерти, выученица говорила ему что-то успокаивающее, не слыша собственного голоса, а в себя пришла оттого, что он бегом бежал через лес с ней на руках.
– Кровь первая упала у тебя? – спросил он, сверля девушку пронзительным взглядом единственного глаза.
Нэд с досады собрал всех у себя, обматерил и пригрозил спустить шкуру с каждого, кто удумает ему досадить хоть единой малостью в ближайшие год-полтора. Однако дальше угроз и ругани дело не пошло. И т…
– Как ты увернулся-то? – подался вперед Милад. – Как?
Окончание речи застряло у купца в горле. Потому что выученица Цитадели посмотрела на него. И вроде не было в тяжелом взгляде синих глазищ ни гнева, ни злобы, ни недовольства, да только слова повисли …
Лесана стояла красная, злая и смотрела в пол.
И вот девушка сквозь слезы бормотала лекарю: мол, вроде, когда битва кипела, два потока силы она видела, а когда перед креффами стояла, дура дурой себе показалась, у которой от страха в голове путани…
Продирались через кусты, казалось, чуть не три оборота. Но то, видно, от усталости. Чаща отступила резко, и под ногами разверзся глубокий провал с глинистой кромкой и корявыми корнями деревьев, торча…
– Затем, что никого никогда не хотел так сильно. Затем, что никто никогда не сможет тебя заменить. Затем, что другой такой нет.
Чем же лучше послушница своих наставников?
Слада пыталась заснуть, скорчившись на жестких ветках, но изнутри поднималась мелкая дрожь. Она колотила все тело, сводила с ума, мешала заснуть, от этого в изможденном теле таяли последние силы. Дит…
– Затем, что я вас, голуби мои, сейчас всех троих выдеру.
Парни заржали от крепкого словца, которым Фебр обозначил свою растерянность. А Лесана сидела, как громом пораженная.
– Плевал я на него! – яростно проорал молодой колдун.
От ужаса и отвращения он забыл обо всем, даже о том, что обучался в Цитадели и приносил клятву помогать людям. Он бежал прочь, оскальзываясь и падая.
И, отвернувшись от безутешной матери, крефф ушел.
Однако когда красивые руки колдуньи отбросили капюшон накидки, дочка гончара едва сдержала удивленное восклицание: льняные волосы женщины оказались остриженными так же коротко, как у мужчин.
Все это она слышала, но не понимала. Выпила студеной воды из стоящей у окна кадки, умылась. Но тело было чужим, руки непослушными, а все люди вокруг – ненастоящими. Девушке блазнилось, будто спит она.
– Я все сказал. И речей своих назад брать не собираюсь. Кончен разговор наш. А теперь ответствуй: отчего сорок впустую присылал? Не нашли мы в тех весях детей Осененных.
Она покраснела и потупилась. Слова креффа прозвучали так, будто девка нарочно заболела, чтобы избежать науки. У нее только и хватило мужества кивнуть и, дождавшись холодного «пошли тогда», переступит…
– Сопли подбери, не то поскользнемся, – посоветовал он. И добавил, смягчившись: – Довезу. Не впервой.
Иногда Лесане хотелось плакать, потому что сердце рвалось от нежности и дыхание застревало в горле, но нельзя, никак нельзя было показывать эту жгучую горечь. И она держалась как могла. Однако тоска …
Но даже теперь она не могла проронить ни слова – ни умолять его, ни упрашивать.
– Не знаю, Майрико, какой там будет толк и будет ли, но они единственные, кому хватило ума наплевать на порядки и сделать все для того, чтобы не застыть. Гляди, – он небрежно поднял уголок одеяла, – …
От этих яростных сшибок Лесане становилось легче, будто тяжкая боль, все эти дни гложущая сердце, истаивала. От разгоряченных тел валил пар, с мокрых ветвей за шиворот сыпались ледяные капли. Весна н…
Послушница вышла, оставляя парня наедине со старухой. Девушка задыхалась от тоски и сознания раздвоенности. Она обучалась в крепости уже две весны, а сейчас вдруг вспомнила себя прошлую. И в тот же м…
Что ж за судьбу-то такую лихую Хранители им отмерили? Ни повидаться, ни рядом побыть! Даже видятся украдкой, словно зверье дикое, хоронясь по темным углам… Хотя что светлых Хранителей гневить. Через …
Обрадованная мать часто-часто закивала и протянула девушке подорожную суму с гостинцами.
– Мне к ногам пасть? – поинтересовался Донатос.
– А ну, ляг на спину! – скомандовала послушница, закрепляя факел на стене. – Да ноги разведи, ну!
Но его подопечный не желал так легко отступать.
Собеседник вскинулся, вознамерившись прервать, но смотритель пригвоздил его взглядом.
Повисла тишина. Обережники приняли решение. И действовать следовало быстро, пока девчонка не очнулась. Знала бы Айлиша, что сейчас решается ее судьба! Но Хранители были милостивы. А может, слишком же…
Какой глупой и нелепой казалась теперь отчаянная выходка в лесу. Ох, пробудить бы в душе снова тот кипящий гнев, но нет – не получалось. Лишь всплывало в памяти лицо колдуна, не гнев – дикий страх по…
– Ну, ну, успокойся, не скажу, не скажу я никому. Ты настойку-то хоть пьешь?
Страх дрожал в животе, царапался, как полевая мышь. Гортань конвульсивно сжималась, и влажный воздух таяльника царапал нёбо. Осененный обходил деревню посолонь, оступаясь в просевших сугробах, покрыв…
– Предугадать надо было, – проскрипел со своего места старый, морщинистый и лысый, как колено, Койра. – Все у вас через…
– А если за день к тебе постучится толпа голодных? А у тебя на полатях пятеро ребятишек, родители-старики и погреба не ломятся?
– Не прознает, если ты язык за зубами держать будешь, – огрызнулась колдунья. – Не рви душу! Да, подлость творим. Ну так не впервой ведь. Сам знаешь, отринет она Дар. Как талый снег в землю уходит, т…
Послушник отшатнулся, недоумевая, как сварливая карга сумела появиться столь внезапно. Будто из воздуха.
Ихтор не дрогнул даже на миг, когда взоры собравшихся обратились на его обезображенное лицо.
Наступил вьюжник. Суровый, с морозами и метелями. Целыми днями за стенами Цитадели завывал, скулил, свистел и бился ветер, наметая к подножию крепости рыхлые сыпучие сугробы. Но Лесана по-прежнему жи…
– В достатке, – признал Чус. – Нам такие нужны. Сейчас здесь двенадцать Помнящих. Мы кормим всю Стаю. Тринадцатый будет кстати.
– Ты иди. Я – в мыльню, – пробормотала Лесана.
– Вы вперед. И не торопитесь, – перенимая покойницу из рук колдуна, сказал послушникам крефф.
В одну из ночей Донатос привел Тамира в подземелья Цитадели.
И гостья снова порывисто обняла хозяйку каморки.
Послушник смотрел на того, кто когда-то давно был Осененным, на того, кто породил Ходящих, и в груди разгорался гнев.
Молчаливое путешествие оказалось нарушено на утро четвертого дня, когда голый лес сменился полями, раскинувшимися по обе стороны от широкой, плавно несущей свои воды реки.
Скучала ли тогда Лесана по Мируте? Стыд сказать – не вспоминала даже. Слишком далеко в прошлом он остался со своими привычными шутками и заботами. Слишком далеко находился тот колодец, у которого они…
Странно, но больше от этого незатейливого движения, чем от слов Донатоса, ярость всколыхнулась в груди девушки. Он не сожалел. Считал себя правым. И в поступке своем не видел ничего постыдного.
Зацепившись за широкую ладонь, на землю спрыгнула из возка чудна́я девка. Кудлатая, простоволосая, в диковинном платье, скроенном будто бы из малых отрезов разрозненных тканей – пестром, мешковатом, к…
Парень остановился, уткнулся лбом в щербатую холодную стену Цитадели и глухо закричал.
– Нэд, Дар у девки отменный. Куда лучше, чем у той кучерявой, что со стены сиганула.
Тяжелый взгляд Нэда скользнул по собравшимся. Похоже, смотритель Цитадели остался недоволен увиденным и неодобрительно покачал головой. Темные брови сошлись на переносице. Мужчина словно искал и не н…
– Дитятко, давай к Нэду сходим. Колдун наказания не минует. Не молчала бы ты.
И хотя люди уже давно сменили овчинные полушубки на легкие свиты, ноздреватый снег еще лежал плешинами то тут, то там, а дни тянулись серые, ветряные, пахнущие прелой обнажающейся землей.
И заткнуть дурака не было никакой возможности. Дошло до того, что смотритель рявкнул на парня, дабы катился вон и не возвращался, пока припадок не кончится, но тот вытолкнул на середину покоя свою це…
Все закружилось, понеслось. А в голову раскаленными стрелами вонзались все новые и новые воспоминания.
Знать бы, кто ее обидел. Все зубы вышибить паршивцу…
– Продух узкий. Нужна бы ты нам была, если б мы сами пролезть могли, – просветил Фебр.
Никогда ранее парень не был в такой глухой чащобе. По чести сказать, он боялся леса. Однажды, когда ему было, должно, весен пять, мать взяла сына по клюкву. Тогда был знатный урожай ягод, бери – не х…
Наузница промолчала. Не знала, что ответить. В забытые годины и впрямь умели колдуны с покойниками говорить, но последний раз случалось то так давно, что и из памяти людской уже стерлось. Только в ст…
– Кровью истечешь, пока помощи от тебя дождешься. Чай, не узоры праздничные накладываешь! Шевелись давай.
Хорошо хоть Дарен отдал выученицу без малейших сожалений. Как и говорил Фебру Клесх, крефф уже всю плешь Главе проел, жалуясь на бестолковую послушницу. Поэтому сбыть девку на поруки молодому ратобор…
Пока Майрико обмывала послушницу, вздевала на ослабшее вялое тело сухую рубаху, Ихтор спешно менял простыни, не глядя швырял окровавленную ткань в опустевшее ведро. Колдунья же открыла ставни и впуст…
Дверь гостиной избы тоже оказалась распахнута, и он нерешительно вошел внутрь, подсвечивая себе путь Даром. В сенях в беспорядке были свалены какие-то короба и бочки, свернутые полотнища, меховая рух…
Вокруг саней сновали старшие послушники и креффы. С лестницы, где Айлиша стояла в наспех наброшенном кожухе, ей была видна Лесана, которая помогала стаскивать с обоза тела и трудилась наравне с мужик…
Жизнь – насмешница! Неужто все эти годы смотритель служил не во благо людям, а во вред? Когда же его гордыня пересилила мудрость? Неужто ошибся в нем прошлый воевода, опоясывая на власть? По всему вы…
– За учиненные вою раны виру на вас налагаю. А ежели платить нечем, так мы ныне ж уедем, дальше добирайтесь, как хотите.
– Успокойся. Я не стану тебя трогать, если ты этого не хочешь.
Устраиваясь спать не на жесткой земле, а на устланной сенником скамье, дочка гончара впервые за последние дни вдруг подумала, что все еще, возможно, будет хорошо. Тоска по дому за время странствия на…
– Бабушка! – позвала нарочито громко, вдруг не услышит.
– Ты и рубашку свадебную себе так криво вышивать будешь, чтобы мужа напугать? – глядя, как ложатся стежки на края раны, ворчит крефф.
Он покорно двинулся следом, чувствуя себя неловким и смешным рядом с этой уверенной деловитой девкой. Казалось, она всю жизнь ходила в портах и распоряжалась парнями. И еще он видел по движению гибко…
И, толкнув какого-то выученика из старших, старая ведьма высунулась промеж могучих плеч, чтобы наблюдать грядущее действо.
Ива брела, неся на руках молодшего сына. Двухлетний кроха дремал, прижавшись щечкой к плечу матери. Следом тянулись парами шестеро ребятишек и держащая за руки меньших бледная до синевы Слада с выпир…
– Девка моя домой едет, уже, поди, лошадь седлает. Дай ей дух перевести, Нэд, как прочим дают. Я пока сам проверю. На исходе зеленника вернусь, там и решим, что к чему.
В царстве Нурлисы было, как всегда, душно и жарко.
– Хранители светлые, дайте ей радости, – прошептал из-за спины Тамира пьянчуга. – Мира в пути, колдун. Сердце у тебя чуткое, как у Мрыси моей. Сбереги его таким, выдюжи.
Выученица Клесха с удивлением смотрела в беспокойное лицо. Девушка оказалась миловидной, с пухлыми губами, курносая, но глаза… темно-карие, с широкими синими дольками в каждом. Безумные, дикие, словн…
– Я нынче из Цитадели уеду. Вернусь когда – не знаю. Но не раньше весны. Ты одна остаешься. Гляди, не дури. Крефф над тобой теперь Дарен. Знаешь его?
– Вымещаться? – переспросил Глава, думая, что ослышался.
Видать, острой занозой сидела в душе у него Айлиша. Судьба-чудодейка! Каких только нитей она не наплетет, каких узоров не навяжет…
И разве утешит мысль, что не помнят Ходящие прошлой жизни, что горит в них огонь лютой ненависти к человеку, что движут ими голод, жадность и ярость?
– Потом креффом. Я Дар вижу, – сказала она в ответ.
Мужчина обернулся. Скуластое худое лицо. Темная щетина на подбородке и скулах. Тяжелый взгляд. Бледная кожа.
От тоски и смятения стало трудно дышать. Потому что разум с сердцем были в разладе. И хотя сердце, окаянное, твердило свое: то сестра, сестра родная и сестрич! Рассудок говорил другое: то нежить злоб…
На вид ему можно было дать весен сорок. Он годился ей в отцы. Да и не только ей, но и своему спутнику. Девушка перевела взгляд на подопечного Донатоса.
Тамир застыл на пороге, с ужасом лицезрея открывшуюся картину: потная роженица, закрывающая собой дитя, кровь на досках, Лесана с вытянувшимся бледным лицом.
– А теперь меня послушай, я хоть дура старая, но из ума пока не выжила, иной раз и просветления бывают, – сказала Нурлиса. – Так вот, девонька, мало кто против колдуна этого выстоять может. Наставник…
Темная жизнь разом покинула тело, и оно кулем рухнуло на пол пещеры.
– Родненькая, – обратилась к обережнице девушка, глядя снизу вверх, – место темное тут у вас. Холодное. И ты, вон, озябла.
Сегодня же, можно сказать, пожурил по-отечески. Покричал-покричал, а толком никого не наказал. Лишь словами выдрал. Но что слова? Собака лает – ветер носит. Может, наконец, уразумел вину свою? Ведь п…
Тамир похолодел. Наставник… врал! Бесстыже, пользуясь невежеством окружавших его людей. Послушник-то знал – мертвяк не встанет, заклинание отзвучало, оберег брошен, земля и та отчитана. Уж чего-чего,…
Послушник переводил взгляд с рыдающей матери на Лесану и обратно.
– Ныне же ее в мертвецкую, – раздался голос Нэда. – Не упокаивать, не хоронить. Сковать резами. На ней будут учиться. Раз уж ума не хватило жить, значит, хоть после смерти послужит Цитадели.
И запоздалое озарение обрушилось на голову ушатом ледяной воды.
– Муторно мне, дедушка, – сказал наконец парень, с трудом выталкивая слова. – Страшно…
– Он сказал, ни перелома, ни трещины! Завтра все пройдет!
Девушка спустилась с топчана и на ощупь приблизилась к решетке.
– Четвертую лавку видишь? Нет? Значит, втроем, – усмехнулся проводник.
Он перехватил ее руку, избегая очередного удара, потянул и опрокинул на себя.
Зайдя в мертвецкую, Лесана испугано ойкнула и вцепилась в руку спутника. Тот сразу напрягся, как тетива. Во все глаза смотрели выученики и не могли поверить тому, что видели.
От этого голоса, а самое главное, от того, как звучал он в этой полной мрака и тишине комнате, в сердце послушницы вкрался страх. Волна ледяных игл рассыпалась по спине и рукам. От ужаса свело горло.
Они шли в молчании, думая каждый о своем и не слыша призрачного эха шагов, витающего под высокими темными сводами. О чем они думали? О тех далеких днях, когда сами очутились в стенах каменной твердын…
– Так не один он в кузне сидел, с дружками. Те как раз с отхода возвернулись, вот решили отметить, дурни пустоголовые. А у Хрона, кузнеца нашего, баба хуже шавки брехливая, разве б она им дала горьку…
Нэд недовольно поморщился и даже начал поднимать руку, чтобы приказать прекратить эту блажь, как вдруг…
Лесана протаскивала живое мокрое вервие через головку младенца, забыв, что принимает и не человека вовсе.
– Как, как… Не твоего ума дело. Смогла вот, – отрезал Рэм, на миг замешкавшись. – Ты-то помнишь хоть что? – повернулся он к оглушенному колдуну.
Она вжималась лбом в жесткое плечо и очень хотела заплакать, но не могла – слез не было. А сердце с каждым ударом будто падало в черную пропасть.
– Дозволь показать? Тут недалече, – прошелестел навий и качнулся куда-то в сторону болотины.
Не раз подступалась юная целительница к Тамиру, спрашивая, отчего он плохо ест, отчего отказывается идти в трапезную, но парень в ответ только головой качал: «Не хочу. Ты мне хлеба принеси…» Айлиша т…
Ради того, чтобы в городах и весях спокойно бабы могли детей растить, кому-то в Цитадели приходилось терпеть боль и лишения. Не потому, что Нэду сие нравилось. Не от жестокости его. А оттого, что мяг…
– Сходи к наставнику, – помертвевшими губами прошептала Айлиша, – вдруг Велеш чего напутал!..
При воспоминании о Клесхе Нэда кольнуло привычное чувство не то что бы вины… скорее сомнения. Может, излишне злопамятен он? Может, давно пора умерить строгость к парню? Да и прав он ведь тогда оказал…
Наконец их странствие завершилось. Через сухой малинник, выросший, казалось, на голых камнях, путники подошли к узкому зеву пещеры. Из провала повеяло прохладой.
– Злоба убили охотники, – глухо ответил Каред-Дивен. – Они же и остальных порешили. Я еле успел увести баб с ребятишками и двоих мужиков. На Гнездо напали днем. Думал, не отобьемся. Дорогу искали сам…
– И ты ступай с миром, – ответил парень, гадая, отчего Злат не сказал ему больше ни слова.
Чудище равнодушное. Как он Тамира сегодня… Зачем так с парнем? Нешто нельзя тому было дать погоревать по-людски? А ежели бы расплакался – не осудишь за то, чай, горе великое. Не рукавицу с руки потер…
Обережница усмехнулась и послушно натянула «куфайку».
Выучи поглядывали на странную чу́жинку, а она озиралась, кутаясь в потертую залатанную свиту, и улыбалась застенчиво.
Тихий, как шелест ветра, стон нарушил тишину подземелья. Лесана вскинулась.
Лесана вгляделась. Женщина обнимала тяжкое чрево и старалась окаменеть, слиться с лежаком, на котором корчилась.
Подмывальня была пуста, когда туда ввалилась потная, грязная и разъяренная, словно Ходящий в Ночи, Лесана. Девушка яростно сдергивала с себя одежду, скрипя зубами, задыхаясь от злых слез.
– Выуча я нового привез, – спокойно ответил обережник. – В такую глушь забрался…
Девушка боялась пошевелиться, даже дышала через раз.
Кто по дурости, кто по жадности предавал мертвых огню. Вот только ни разу обман не удавался и с рук не сходил. Каждый староста в самой забытой Хранителями веси имел особую сороку, что знала путь к Ци…
Лесана шагнула из безопасного круга в темноту. Сердце наполнилось ликованием. Вдруг стало хорошо и спокойно. Вот она идет одна по черному лесу и ничего не боится, а впереди в кромешной тьме крадется …
А дочка гончара с удивлением ловила себя на том, что впитанный с молоком матери страх – очутиться ночью за пределами дома – как-то притупился. Глупо было бы, имея в спутниках троих Осененных, по-преж…
Выученица сделала изумленное лицо и посмотрела на него растерянно.
И в этот раз острая на язык Бьерга не проронила ни звука. Встала и вышла послушно. А сварливая бабка отвернулась, и в темноте не было видно, как блестят в воспаленных старческих глазах слезы.
Избитый выученик с трудом сел, пытаясь раздышаться от боли. Несколько раз сплюнул вязкую багрово-красную слюну и осторожно пошатал пальцем зуб. Снова сплюнул. Зуб остался лежать на ладони. Тамир потр…
Но при этом, паче чаяния, понимала глупая, что предательства Клесх не простит. Слишком прямой и искренний, что в привязанности, что в нелюбви, он не забудет жалкой трусости подруги.
– Болтливый ты нынче, видать, не шибко устал, коли языком мелешь, – усмехнулся крефф, отстегивая лыжи.
Девушка кивнула, соглашаясь. Продух был узким, разве только ребенок протиснется. Или девка. Да и то девка гибкая, ловкая и тощая, без мягких телес. Одним словом, как она, Лесана. Широкоплечие парни с…
– Да что ж он, постоянно, что ли, дрался? – не поняла Лесана. – С кем все ратился-то?
Тамир, захлебываясь кровью, кивнул. Только после этого Велеш отошел.
– Напала я на него. Перед выучеником и другим креффом. И душу всю обещала вытрясти…
Сквозь слезы он улыбнулся и судорожно вздохнул, пытаясь успокоиться. Дом. Его новый дом. В который никогда не войдет чужак. Дом, где нет места страху.
Мужчина вздохнул и притянул несчастную к себе.
Он словно знал, где искать ее взглядом. Тоненькая девушка в окне башни. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Он сдерживал гарцующего коня, она застыла, чувствуя, как сжимается горло и беше…
Девушка остановилась и окинула его тяжелым взглядом.
Однако ныне бабка появилась как нельзя к сроку.
– Да хватит уже выть, – досадливо одернула ее охотница. – Рот раскрой. И учти, только рыпнешься – прирежу не глядя.
Слада торопливо вытирала заплаканное лицо ладонью.
– Мне нравится, ты на одуванчик похожа, – ласково утирая текущие по бледным щекам слезы, прошептал захлебывающейся от рыданий Айлише Тамир. Он-то по своим волосам не особенно убивался.
Зря. Ох, зря она это сказала. Ох, не к месту. Да и не тому человеку. Но поняла это Лесана слишком поздно – только через миг после того, как слова слетели с языка. И тут же мир опять застила боль.
– У волколаков сейчас гон. Он бы тебя и жрать не стал. Ссильничал бы, а мной закусить попытался, – откуда-то издалека донесся спокойный голос обережника. – Ты едва не накликала беду на нас обоих. Это…
За тревожными путаными мыслями девушка не заметила, как за окном начали сгущаться сумерки. Лекарка зажгла лучину и села на лавку поджидать друзей. Ночь… Лишь сейчас послушница попривыкла малость, что…
– На, – легко согласилась сидящая напротив девушка. – К груди приложи, а то так и будет орать.
Она спохватилась и осеклась, испуганно глядя на сидящую напротив странную девку, напоминая себе, что она – враг и, может быть, нарочно устроилась рядом и изображает участие.
– Этого в покойницкую. Не жилец, – сухо говорил Донатос, осматривая еще дышащих, еще все понимающих, но уже… мертвых людей.
В Цитадели не было зелени. Ни травинки, ни вьюнка. Здесь все дышало холодом, и каждый негромкий шаг отзывался гулким эхом. Надежный оплот, который не разрушить. Высокие стены, которые не преодолеть. …
– А ну, пошел отсюда! – крикнула Айлиша и замахнулась на птицу.
В горле словно застряла колючка – ни сглотнуть, ни выдохнуть. Дрожащими руками парень поймал петлю, слегка раздал грубое ужище, просунул голову, глядя перед собой слезящимися глазами.
Дико было слышать от едкой Нурлисы эти ласковые уговоры, но выученица словно плавала в вязком киселе. Бабка взяла послушницу под руку и подтолкнула к выходу из башни. Девушка спускалась по темной лес…
Горящее от побоев растерзанное тело ощущалось теперь как нечто чужеродное. Даже боль пробивалась откуда-то издалека. В подмывальне царил холод, а вода в чанах почти остыла – была чуть теплее парного …
Только за деревья шагнула – и от восхищения даже ахнула. Кругом, куда ни глянь, на проталинах подснежники. От такой красоты захватило дух. И как-то позабыла послушница, что девичьего в ней давно не о…
– Мы согласны, – кивнул от лица всех стариков Рэм. – Пусть едет.
– Донатос, да объясни ты ему, ведь не отвяжется, – миролюбиво предложил Руста. – А то до морковкиного заговенья в гляделки будете играть.
Колдун передал все, о чем просил навий, и, когда уходил из избы, свекровь всхлипывала уже не в куту, а на плече у снохи, которая рыдала, уткнувшись носом в седую макушку. И ни одна, ни другая не увид…
– Сдурел, что ли? – прошипела она, сжимая кулаки. – Сам говорил – нет тут парней и девок. Чего еще удумал?
Воздух пахнул землей и мокрой хвоей. Тлели в кострище затейливо сложенные ветки, вспыхивая багровым и оранжевым.
Сил у несчастной хватило только на то, чтобы кивнуть. Лишь тогда наставник ее отпустил, и послушница опрометью бросилась догонять друзей.
Окинув залу пронзительным взглядом, вошедший мужчина дал знак садиться.
Она закончила почти шепотом, но старая поняла. Цитадель – мирок крохотный, в котором всяк всякого знает. Каково будет девке с этакой славой? Кто смеяться будет, а кто жалеть. И то и другое – горше по…
– Я так плохо учил тебя, что ты не знаешь, в чем ходят выученики-вои?
Пока ученик отмечал это, наставник выжидательно смотрел в его сторону. Лишь спустя мгновение Тамир понял, чего он ждет, и, торопясь, начал читать упокойный заговор. Слова на языке Ушедших давались с …
– Некогда мне. Занят, не видишь? Купца привезли, хворь у него приключилась. Или жди, или в покойницкую к Ихтору иди. Он там подлетков Майрико вразумляет. Ну или к Рэму, он у себя в покое небось у печ…
В Цитадели не знали, куда кидаться – то ли очерчивать поселения обрежными кругами, то ли отчитывать умерших, то ли лечить хворых. Глава приказал разбиться на три равные дружины и каждой поручил свое:…
Оба замолчали, глядя друг на друга с непримиримым негодованием. Повисла тишина, слышно было только сиплое дыхание Рэма да потрескивание дров в очаге. И вдруг в этой звенящей тишине раздался спокойный…
– Дай, – повернула лекарка к девке невидящее лицо и вырвала у той из рук мешочек со сбором. Поднесла к лицу. Вдохнула.
Одноглазый целитель глядел в огонь, и там, в языках оранжевого пламени, видел давнее прошлое…
– Или понести тебя? – В голосе звучали сомнения.
А сколько раз лекарка слышала, как по ночам Лесана украдкой всхлипывала, спрятав лицо в тощей подушке! Отчего она плакала? Девушка стеснялась спрашивать, раз не рассказывает, значит, не хочет. Как ту…
– Что? – спросила она и с ужасом увидела: солнце клонится к закату.
– Не дозволяли, но и мешать не мешали. Блюли только строго. Девок в Цитадели всегда по пальцам пересчитать можно было. А парней – полно лукошко. Да и народ они такой… Не всегда головой думают. Могут …
– У меня в коробе зеркальце было, – намыливая голову, сетовала Лесана.
Лесана возвращалась от колодца с двумя полными ведрами, вода в которых уже начала схватываться ледком. Ветер дул в лицо, мешал смотреть, обжигал щеки.
И тут жуткая догадка осенила послушника. Наставник соврал! А он, дурак, сам-то тоже хорош! Как будто не видел, когда обмывал, что нигде по телу ран не было, кроме как на горле. Разве ж волк так может…
– Скажи отцу, едва снег сойдет, сватов пришлем! – весело крикнул вслед.
– Да бери! Вот же дура записная! Долго я тут стоять буду?
– Видишь продух? – ткнул пальцем под крышу клети Велеш.
– Глава. Наставники. Всем нам нелегко приходится. Дни для Цитадели настали черные. Нужно блюсти себя. Раздорам в креффате ныне не место. Сядь, Нэд. Клесх устал с дороги. Да и ты сколько дней чаял его…
Все закончилось вмиг и навсегда. Он остался один. Едва живой, со стрелой в боку. Был бы без Дара, помер бы. На стрелу привесили такое заклинание, что тело рвало и кромсало, будто ножами. Но он выжил.
Но еще страшнее был гнев наставника. Поэтому, кое-как совладав с собой, Тамир начал обряд. Найдя возле двери кувшин с водой, а в сундуке чистую тряпицу, смыл кровь с испещренных морщинами щек, старая…
– Ты что это? – Голос старухи разительно переменился, сделавшись из сварливого озабоченным, даже растерянным. – Случилось что у тебя? Я-то, дура старая, решила, ты от тоски по подружайке вздернуться …
Да разве возможна иная для них судьба, если все, от чего сердце и душа радуются, в Цитадели под запретом? Что плохого будет, если на праздник Первого снега послушникам разрешат построить крепость и з…
– Может? Да у меня там все кишки перекрутило! – И она со злостью оттолкнула его руку. – Чтоб у тебя так треснуло где-нибудь!
В каземате было темно и холодно. Так холодно, как бывает только под землей. Зябкая дрожь пробирала до костей, и, хотя узница зарылась в солому, согреться не получалось. Холод тянулся от стен, забирал…
– Ну, спасибо, что хоть за языки, – усмехнулся Донатос. – Наказать девку надо, только она не первогодка, ее столбом уже не запугать.
Наузник шагнул из обережного круга, и в этот миг бестелесый собеседник стремительно качнулся в его сторону. Кожу парня будто пронзили сотни ледяных игл, словно швырнул кто-то в лицо сыпучего снега. Х…
Лесана выметала из клеток птичий помет вперемешку с пухом и не догадывалась еще, что страшный груз содеянного будет мучить ее не день, не седмицу, не месяц и не год. Много лет. Потому что есть раны, …
Так закончилось короткое счастье Нэда и Бьерги. Они разъехались на поиски выучеников, да и когда возвратились, виделись лишь изредка, все больше времени проводя, вразумляя послушников. Сами не замети…
Позади остались обороты учения, принесшие, помимо нынешних страданий, знания о том, как упокаивать вставшего на третий день младенца.
– Вот… у меня… хватит? – уставилась она на мужчину, угадывая в нем старшего.
– Дурак я был. То денег взаймы просил, то харч, то горькой чарку. Пыталась Мрыся меня в ум и совесть ввести, так разве ж получится… Терпела да перед мужем заступалась. Попроси зла на меня не держать.
– Мира в пути, Клесх! – приветствовал креффа колдун, сидящий на гнедом коне.
– А что дальше? Дальше Майрико пороли, а Клесх потом, как собака, под дверями ее сидел – виноватый, аж серый весь.
– Ард-хаэр! – рявкнул Тамир на языке Ушедших.
Высокий широкоплечий парень в овчинном тулупе перехватил ношу и улыбнулся. Лицо у него было круглое, курносое, простое. Самое лучше в мире лицо! Лесана зарделась. Мирута давно запал ей в сердце. А он…
– Я ошиблась. – Она слегка отстранилась и заглянула ему в лицо. – Опекала ее, носилась, как с писаной торбой, а…
Не было ответа. Не знали, что делать, потому и решили замолчать. Все же мало было среди Ходящих одаренных Силой.
Но девушка еще долго смотрела в спины уезжающим.
Она неслась через метель. Порывы ветра обжигали лицо, колючий снег лупил по голове и плечам. Ох, как она бежала! Быстрее. Быстрее. Быстрее! Выпитая кровь охотницы удваивала силы, бурлила в жилах. Бег…
Долго тогда ходили они по упругой мшистой земле, и мальчик смотрел, как в лунки его следов набирается черная вода. Угрюмо шумели высоко над головой сосны, и незнакомая птица кричала в ветвях. А возду…
Лесана стояла, окаменев, в ужасе от совершенной подлости. Да, понимала она, что колдовская реза не сама собой на затылке покойницы появилась, но чтобы вот так – над самым дорогим надругаться? Девушка…
– Это с непривычки так слепит, потом притерпитесь, – тем временем подбодрил своих спутников провожатый. – Давайте, разлепляйте зенки, нам еще к лекарям поспеть надо.
Она благодарно кивнула и поплелась к Цитадели, чувствуя себя глупой, жалкой дурой. Парень шел позади, смотрел на скорбно опущенные острые плечи и сжимал кулаки. Что случилось, пока его не было? Кто и…
– Моя кровь – мертвая. Нет в ней силы. Ему нужна кровь человека.
Около конюшен стоял Дарен, скрестив на груди руки.
Фебр неторопливо снимал с девушки черные одежды, наслаждаясь трепетом ее теплого тела и тем, как она содрогалась от нетерпения, тянула его за плечи. Он прильнул к ней, боясь причинить боль, но уже не…
Пока целительница вспоминала злосчастное ведро и ждала, когда глаза наконец-то обвыкнутся в темноте, ее выставленная вперед ладонь наткнулась на неожиданную преграду. Девушка пискнула, едва не потеря…
Позади креффа стоял высокий светловолосый и светлоглазый юноша, облаченный в черную рубаху и черные же штаны.
И тут же разжал пальцы, сделал шаг назад, чтобы до нее дошел смысл сказанных слов. Но все-таки успел почувствовать, как она напряглась всем телом от его прикосновения. Была готова ударить.
– Муторно тебе? – Голос Бьерги пробился сквозь завесу тяжких дум.
– Кто подлетков учить будет, пока мы по городам и весям скачем? А? – обратился к ратоборцу Руста. – Старшие выучи? И много они им дадут?
– Фебр, выдашь им одежу, отведешь к хрычовке нашей, потом в мыльню, затем к целителям, в трапезную, а как поедят, проводишь в крыло для первогодок и поселишь. Быстро давай. Мы и так последние приехал…
– Поняла? Вечером придешь с ответом. Ошибешься, будешь седмицу убирать нужник. Ступай.
– Эх, глупая. Донатос тебе тело и душу истерзал. Да только тело само излечится. А вот душу лишь любовью да лаской исцелить можно. А любовь и ласку от кого получишь? Не от меня же, клячи старой. В объ…
– Тошно мне с живыми, – тихо сказал он. – И говорить с ними не о чем. С мертвыми проще.
Наставник не разрешал разбрасываться Даром. Говорил, он у Лесаны излишне силен, а оттого, как всякое грозное оружие, не должен выниматься из ножен попусту. Но сейчас девушка не стала сдерживаться. Си…
Но все-таки, как ни готовилась девушка к разлуке, так и не смогла принять ее сердцем.
Солнце было яркое. По всему видно – день выдастся погожий.
Девушка сидела, сжавшись в комочек на деревянном топчане, прикрытом только прелой соломой.
– Кто тебя обидел, скажи! – А в голосе столько боли и гнева!
Она от неожиданности ахнула, но хозяин покоя уже захлопнул створку и повернулся к гостье. Они стояли напротив в кромешной тьме. Так близко, что слышали дыхание друг друга и, наверное, даже стук сердц…
– Ишь, вымахала! Через прясло-то перешагнешь и не заметишь. А патлы-то обросли… Садись, садись, состригу лишние, ножни где-то тут были, если не упер никто. Ходят тут день и ночь, все тащут, что плохо…
– Дак он поднялся, – виновато ответила девушка.
Ее сестра. Зорянка. Едва не загрызла Фебра. Кидалась, как дикий зверь! Рвалась к горлу. И это создание она, попустившись собственной дуростью, отпустила на волю! Из-за этого разругалась с Тамиром, ед…
Ходящая напряглась, понимая, что не сможет ничего ей противопоставить – ни силы, ни ловкости. Все это ушло у нее с родами, и тело не слушалось. Прижав к себе мяукающий сверток, женщина приготовилась …
Пламя в очаге ревело, по покойчику метались тени. Они мелькали по неровным каменным стенам, скользили по потолку, по расстеленным на полу шкурам. В узкие окна, не прикрытые по случаю весны ставнями, …
– Я от упыря отбилась! А когда Донатос… ночью… ничего не смогла! Будто подрубили меня под корень. Я от ужаса сомлела. Он бил меня, а я только корчилась!
– Ты мне зуб выбил, – сказал Тамир, с трудом шевеля разбитыми губами.
– Да, – не отводя глаз от ребенка, ответила мать. – Кровь. Без крови он умрет через несколько оборотов. Дети не растут и не живут без крови…
– Ссильничали? – Старая ведьма развернула ее к себе и быстро предположила: – Али дите прижила?
– Что с тобой? – повторил парень, и девушке показалось, будто в его голосе прозвучала обида. – Ты чего шарахаешься?
– Господин, разве они не придут на запах крови? – несмело поинтересовалась будущая выученица.
Парень отрицательно покачал головой. И поднес руку к глазам собеседника.
Он нарочно отшвырнул ее с такой силой, чтобы она еще раз ударилась лицом об стол и растоптанная, раздавленная сползла на пол.
– Дозволь… хоть поцеловать… – прошептала она сиплым, срывающимся голосом, понимая, что не дозволят не то что поцеловать, а даже и коснуться.
Тихий выдох. Всхлип. Неровное дыхание. Тишина. Молчание каменной громады. Холод, тьма и жаркое пламя, бушующее в крови.
Девка сбивчиво благодарила, пыталась сдернуть с шеи бусы, пыталась целовать лекарке руки, но та с неожиданной сноровкой вырвалась и выгнала благодарную просительницу прочь, пока никто не пришел.
Айлиша бежала по темным коридорам, рвалась, как птица из силка, в снежную пустоту. Забыла о любимом, о каре за побег из Цитадели, о Ходящих. Ни о чем не вспомнила. Запамятовала даже обуться. Как была…
– Дым мешает? Ты ж моя золотая! Прости старуху за слабость, уж потерпи, сердешная.
– Чувствуешь? Как птица трепыхается, – прошептала Лесана. – Мое так каждую ночь дрожало. Боялось, что придешь. А когда в крепости встречались, и вовсе обмирало. В живот падало. Но ты не опасайся, не …
– Точно как наставник твой – дурная да бешеная… Раз не хочешь к Нэду за справедливостью идти, значит, прятаться тебе надо теперь от Донатоса по всем щелям. Хоть как крыса ходы себе в камне прогрызай,…
– Ты чего? Захворала, что ли? Еле ноги волочишь.
В уютной теплой маленькой зале обстановка была такой же безыскусной, как и везде в Цитадели. Стены из нетесаного камня, широкие лавки, покрытые тканками из грубой некрашеной шерсти, вытертые овечьи ш…
Однако когда она вернулась в каземат, там уже царил переполох. Трое старших послушников из ратоборцев осматривали темницу, а Тамира выхаживали двое целителей. Глаза у парня были мутные, но на Лесану …
– И то и другое, девка, это – свадьба. – И он рассмеялся беззлобно.
– Зря ты со мной носишься. Бесполезная я. Никчемная.
– Да что ж ты за зверина лютая! – не выдержала девушка и, подлетев к Донатосу, стиснула руками его меховую верхницу и затрясла рослого креффа. – Он сегодня все потерял! А ты, мертвечина смердящая, ещ…
– Я прознала, когда она без памяти рухнула! Тогда поздно было стращать да увещевать, Дар в жилу уходить начал. А зелье не давала оттого, что краски у нее то были, то нет. Какое ей зелье, чтоб в могил…
Седмица, проведенная в царстве Нурлисы, исцелила Лесану. Не видя никого, кроме сварливой старухи, и целые дни проводя в жаркой темноте, девушка словно отдохнула душой. Мир и покой воцарились в сердце…
«Тш-ш-ш…» – отзывались на его тонкий вой могучие кроны.
– В круг нечисть зайти не может, – согласился Донатос, но тут же напомнил: – А вот тебя, дурака, из него выманить – невеликие хлопоты, тем более оберег твой уже года два как пуст. Ты когда, песий вык…
Парень укрывал тонкое остывающее тело, чтобы никто больше не глазел, каким безобразным сделала его смерть. Одежа была коротка. Он укрывал голову, а ноги оставались на виду. Наконец, поняв всю тщету с…
– Брось, Донатос, куда ему, – вступился за парня рыжий. – Давай руку, залечу.
А покамест лежала перед ним дорога. И дорога эта тянулась через лес.
– Болит? – спросила целительница, кивая на его изуродованный бок.
– Это все вы, креффы, придумали! Все древние заветы испоганили!
Лесана забилась от боли и ужаса, располосованная рубаха сползла к локтям.
– Поплачь, деточка, – шептала Нурлиса, а послушнице мерещилось, будто то шепчут холодные камни Цитадели.
Лесана смотрела на всхлипывающую женщину и видела что-то смутно знакомое в ее чертах. Россыпь веснушек, темные глаза…
Девушка перестала спать. Боялась. Ее шатало от усталости и корежило от навечно поселившегося в душе страха. Временами она путала сон и явь, а голоса креффов казались однообразно бряцающими колокольчи…
Плечи Тамира поникли. Бабка, сама того не зная, нажала на самое больное.
Она была холодная и неповоротливая. Но даже через эту неживую тяжесть Тамир чуткими пальцами чувствовал, как шевелятся под кожей переломанные кости. Стены Цитадели раскачивались вокруг, он не мог пон…
– Какого цвета эта одежда? – спросил обережник.
У послушницы перехватило дух. Она не смогла даже закричать; сердце подкатило к самому горлу, и вместо крика изо рта вырвался лишь всхлип ужаса. А потом на смену страху пришел гнев. Отродясь не было у…
Вместо ученического платья на обережнице теперь была одежа ратоборца, подпоясанная широким тяжелым ремнем, который на удивление ладно схватывал ее стан. В непривычном облачении девушка еще чувствовал…
Отощавший медведь с выступающими под свалявшейся шерстью ребрами, ободранный и какой-то бесприютный – сам, поди, испугался, когда посередь бора нарвался на человека. Лесана знала, не тронь лесного хо…
Вот уже несколько дней юная целительница чувствовала себя разбитой и слабой. Будто какой упырь вытягивал из нее все соки. Натянув повыше тощее одеяло, девушка свернулась клубочком, пытаясь сохранить …
– Майрико? – Глаза девушки распахнулись, и она подалась вперед.
– Да просто. – Бабка хотела добавить – мол, так же, как тебя, но вовремя прикусила язык. – Клесху же всего четырнадцать было – ума, как у галки. Он когда вбежал, сперва орать начал – мол, ты да я, да…
А уж если чадо науку примет да опоясано будет, то поселение его сможет Осененным платить только половину куны. Счастье! Но в Лесанину весь крефф приезжал последний раз пять лет назад и уехал ни с чем.
Когда над крепостью разлились сиреневые сумерки и повисли в углах сероватыми тенями, Лесана наконец была опоясана и отпущена из покоев удрученного Главы.
Но, увы, все заканчивается. Закончилась и поденная работа выученицы. Пришла пора подниматься наверх, к солнцу, к новому наставнику, к занятиям и остальным послушникам. К Донатосу. И хотя сердце по-пр…
– Бестолковая ты. А еще говоришь, будто ум есть. Когда скотину хворостиной гонят, ее уберечь хотят, чтобы в овраг не упала или от стада не отбилась. Так и вас. От лишней ненужной боли берегут. Сейчас…
– Зато есть ум, – поддел наставник. – И этот ум должен бы усвоить, что девку за косу ловить – милое дело. А еще косу мыть, чесать и плести надо. Только когда это делать, если обережник в походе ночью…
К удивлению, деревня встретила его темнотой и безлюдьем, только где-то на одном дворе глухо выла собака. Под ложечкой засосало. Путник шагнул за тын, с удивлением понимая, что поселение будто вымерло…
– Радош… – шептала она сыну. – Вот и имя у тебя есть. Радош.
С узкой ладони осыпались голубые искры. Послушница провела пальцами по исходящей кровью ране и отступила от изумленного креффа. Дарен остановившимся взглядом смотрел на тонкий розовый шрам. Потом под…
– Сейчас подсадим тебя, тихонько пролезешь, там под продухом бочки стоят, не обрушь, а то загремит – сразу сбегутся. Обратно по ним вылезешь, а мы с этой стороны спуститься поможем.
– Слизни?.. – Клесх застонал. – Неужто не доели до сих пор?
Она не тешила себя надеждой загонять его, утомить. Дарен был креффом; такого не сможет заездить и стая оборотней, не то что девка-послушница, еще не получившая пояса, но… Лесана снова напрыгнула на н…
И так она забылась, любовно поглаживая белые лепестки, что не услышала, как сквозь кусты ломится кто-то большой, сильный.
Впервые Лесана подумала о том, что ему, должно быть, мало радости скитаться по деревням и собирать вот таких, как она – дрожащих жалких девок, боящихся каждого шороха. Нешто это жизнь – трястись день…
– А я как парень парню хочу рубаху сорвать.
Лесана смотрела на древнюю старуху и гадала – почему она единственная здесь, кто умел сострадать? А еще удивляло, что сварливая карга все про всех знала, при этом никого ни во что не ставила, однако …
Фебр схватил девушку за руку и потащил прочь из комнатушки. Они бесшумно мчались через темные коридоры. Поднялись на верхний ярус, пронеслись по стене, спустились по нескольким всходам и, наконец, ок…
Потому уже сейчас хотелось смотреть и смотреть на него, чтоб до сладкой дрожи запомнить каждую черточку любимого лица: прямые темные брови, резко проступившие скулы, болезненно-бледную кожу. Веснушки…
– А что случилось, пока ты тут был? – холодно спросила она. – Забыл, как рубаху с меня сдернуть хотел?
– Думала, девка мала еще. По ней ведь не скажешь, что ее плотское волнует, вся в выучке была.
Обмыв покойницу, Тамир расчесал свалявшиеся седые волосы, заплел их в две косы. В сундуке нашел узелок с одежей, которую собрали для усопшей сельчане – простая домотканая рубаха, вязаные носки… Закон…
– Приперлась, лихоманка? У-у-у, ведьма костлявая! – Нурлиса, переваливаясь на кривых ногах, подковыляла к гостье. – Пришла к старухе, чтоб та тебе сопли утерла? Так не дождешься!
– Меня на солененькое не тянет, – гоготал ученик Ольста.
Не мог он заставить себя прикоснуться к покойнице, не мог, хоть убей! Как после такого Айлише в глаза смотреть? Как прикоснуться к нежному девичьему телу, когда перед мысленным взором будет стоять во…
И Лесана тряслась, упав на колени, рыдая в ветхий кожух бабки, захлебываясь и давясь.
Ныне же здесь ощетинились ерником болотистые леса, разлились черные бочаги, а кое-где таились коварные трясины. Туманы же висели чуть не до праздника Первого снега. Но люди жили, поскольку зыбуны был…
Повисла удушливая сырь, однако к этой поре Гнилой Мор удалось остановить. Сколько при этом крови обережников было пролито в землю – только Хранителям ведомо. Сколькие же сгибли, сгорели, выхлестав св…
Обитательница убогого жилища поднялась с лавки, роняя веретено и глядя на мужчину с жалобной обреченностью.
– Неси ее отсюда, пока спит. – И, взяв ведро с кровавыми тряпками, направилась к двери, кинув на прощание обоим целителям: – Не телитесь тут, не дай Хранители, увидит кто. И еще… Майрико, хватит с не…
– Если тут весной так холодно, что ж зимой-то будет? – простучала зубами со своего ложа Айлиша. – И очаг затеплить дров не дали.
– Убью! Убью, гнида! Ты сейчас, может, и сильнее, но я заматерею – уже не отмахнешься!
– Вялая ты, – заметила бабка. Взглянула внимательнее и осторожно сказала: – Тебе бы к целителям…
– Дык день же еще, – незаметно подошедший староста озадаченно почесал затылок, – они ж днем спят. Пущай Свирка поплачет, отведет душу.
Сердце обвалилось в самый живот. Послушница медленно подняла голову, оборачиваясь. Напротив, в сгущающейся тьме, стоял Ходящий. Не кровосос. Не оборотень.
Оказавшись рядом с мыльнями, бабка втолкнула послушника в свою каморку, шустро закрыла дверь на засов, пошныряла по всем углам, словно искала кого-то неведомого, подбросила дровец в печку и, наконец …
– У-у-у, дурни пучеглазые! Выперлись! Не сидится вам, – приговаривала она, вовсе не видя ничего зазорного в том, что и ей вместе с «дурнями пучеглазыми» тоже не сиделось. – Чтоб вас Встрешник три сед…
– Изгонять Клесха нельзя. Он дерзок, непримирим, говорит в глаза то, что другие думают про себя, но он не хочет зла ни Цитадели, ни креффам, ни послушникам, ни людям.
Бьерга кивнула Ихтору, отдавая молчаливый приказ. Обережник подошел к ложнице и провел над головой девушки рукой. От ладони полилось мертвенное сияние, просочилось под кожу, под сомкнутые веки юной ц…
Голоса креффов, которые все решили за нее, отняли жизнь у ее сына, лишили ее памяти, обрекли на медленный ужас, на страшное угасание и очерствение. Не позволили даже помнить о том, что в ней зародила…
С вздорной бабкой не связывались даже креффы. Она жила при Цитадели так давно, что стала уже неотъемлемой ее частью, как брехливый деревенский пес, про которого никто не знает, сколько ему лет и отку…
Дочка гончара застыла от ужаса, решив, будто крефф умеет читать мысли и сейчас пристыдит ее при всех, что осмелилась задумываться о выражении его глаз и уродстве лица.
Он бы взял ее, давно бы взял, и никто бы его не осудил за это, даже Нэд. Но девушка стеснялась, дичилась, тряслась, как овечий хвостик, а он не хотел принуждать силой. Ждал, когда войдет в пору и ум.…
Ах, как перепугалась весь! Едва солнце к горизонту начинало клониться, все по избам хоронились. Но прошло уже полгода с той поры. Люди в веси, хвала Хранителям, не пропадали. Кареду делалось то лучше…
– А кто ж мог-то тогда? – снова напрыгнула она на гостью.
Парень учил ее тому, что могло пригодиться в лесу: развести костер из мокрых веток, сделать лежанку или быстро срубить шалаш, определить лучшее место для ночлега, даже свалить дерево, буде возникнет …
– Нэд, в его словах есть правда, – заметил со своего места Лашта.
Айлиша шла через двор крепости с корчагой травяного настоя. Майрико просила сварить – сразу несколько молодших выучеников замучались кашлем. Лекарка ступала осторожно, прижав теплый крутобокий сосуд …
– Убью стервеца! – хрипло подал голос Ихтор.
Тамир торопливо шел по темному коридору в покойницкую. Ночь обещала быть тихой. Донатос уже несколько дней как уехал из Цитадели. Наступившая весна обязывала креффа уходить на поиски новых выучей. Да…
– Значит, я за это нынче мучаюсь? Да поезжай хоть на две седмицы! Но я буду ждать раньше.
– Знать бы, как она смогла… – протянул Ихтор. – Неужто у баб Ходящих Дар сразу после родов просыпается? Теперь, ежели ратники с пустыми руками воротятся, так и не узнаем ничего. А ведь могли бы Гнезд…
– И я, – так же негромко ответил он. – Когда крефф приезжал год назад, он собирался забрать сына лавочника с нашей улицы. Сказал: «Из него выйдет толк».
Послушница смотрела на него, безмятежно развалившегося и блаженствующего, и захотела так же беззаботно вытянуться рядом, наслаждаясь запахами весны, теплым ветром, шумом деревьев над головой, ласковы…
Спрыгнув в провал, колдун начал творить заклинание, кропя холодную землю кровью, что сочилась из разрезанной ладони. Глядя, как наузник творит обережные знаки, Лесана поняла, что еще оборот, и она бо…
– Я привез двоих. Близнецы. Один точно будет воем, а второй… надеюсь, лекарем. Рано пока говорить.
– Ты теперь в дому старший. Отцова захоронка под половицей за печью. То – его забота о вас. Деньги с толком трать.
И лишь сейчас, держа на руках пищащего новорожденного, девушка поняла, что случилось, и запоздало испугалась. Ее затрясло от макушки до пяток. Кровососка рядом сбрасывала послед, а у выученицы Цитаде…
Донатос взял из глиняной миски черное, влажно блестящее сердце, достал из-за пояса нож и сделал тонкий надрез на мертвой плоти. Потом тщательно обмыл клинок в рукомойнике и уколол себе палец. Капля к…
После яркой солнечной комнаты на узкой лестнице оказалось неожиданно темно. Девушка осторожно спускалась, скользя рукой вдоль стены, чтобы не потерять опору, а ножкой нащупывая ступеньку перед собой …
«Да, подлость творим. Но так и не впервой ведь. Сам знаешь, отринет она Дар. Как талый снег в землю уходит, так и она уйдет в материнство. А нам целитель нужен!»
А что самое страшное, есть среди Ходящих такие, о каких если народ узнает, на вилы всех обережников поднимет, что недоглядели и замолчали. И как теперь сказать простому люду то, что креффы даже выуче…
Из мыльни она пошла не в свою ученическую каморку, а в Северную башню Цитадели. Там всегда было тихо, потому что никто не жил. Башня выходила окнами на шумящий лес, раскинувшийся до горизонта. Среди …
Только родители Тамира радовались приезду колдуна; как-никак, а подарил им малую отсрочку, задержал сына дома. Лишь парню было маетно. Он так долго ждал, а теперь что? Опять сидеть. Пока еще крефф на…
Несколько теней отделились от стены клети.
Но клятый наузник словно чувствовал, никуда из Цитадели уже месяц не высовывался, затаился, как паук. И если раньше Айлиша жаждала наступления весны, каждый день ожидая прихода голодника, то теперь э…
Лесана спешилась, думая о том, что ей, видно, на роду написано не ладить с колдунами.
Бледное сияние просачивалось сквозь кожу.
– Слово креффа. Я с тобой не согласен, – встал со своего места Лашта. – Однажды мы уже от него отмахнулись. И вышло все боком.
– Я на урок шла… – слабо попыталась оправдаться ученица.
– Ну, раз не надо… – Фебр положил нож на пустующее факельное кольцо, торчащее из стены, развернулся и пошел прочь.
Узница, глядя на нее недоверчивыми глазами, протянула дрожащие руки, боясь, что охотница рассмеется ей в лицо и уйдет из темницы, унося с собой драгоценный сверток. Но нет, та и не думала насмехаться.
– Я Дивен, из Помнящих, нареченный семнадцать лет назад. Со мной моя семья.
Воев растили в крепости. Воев и обережников, которые стеной между людьми и Ходящими стоять должны. Неприступной. Да только такие, как Клесх, стену эту точили и расшатывали дуростью своей, упрямством,…
От этого девушка казалась самой себе еще гаже, еще подлее. И злые слезы текли из глаз, а сердце сжималось от тоски и одиночества, от понимания того, что все изменилось.
– О-хо-хо… И впрямь умом скорбен стал. Он что, забыл, кто девка была? От лютости совсем голову потерял? Беду накликать хотел? Иди, иди, глаза-то ему открой! Совсем уж очумел на старости лет.
Никогда прежде Лесане не было так хорошо. В очаге жарко горел огонь. Ребята сбросили на пол тканки, старые вытертые шкуры, притащенные одни Хранители знают откуда. Все четверо расположились рядом с я…
– Иди. – Крефф кивнул, показывая, что она свободна.
Сколько раз она представляла, как произойдет их встреча. Как мечтала голыми руками вырвать у колдуна сердце, отомстить, отплатить! За поруганную юность, за болящую и по сей день рану в душе, за страш…
Тамир ничего не ответил. Он давно научился не замечать подначек наставника и в душе даже благодарил его за вразумление. Первый раз, когда крефф взял выученика с собой, парень не прихватил ничего, кро…
– Меньшие могут шуму наделать или креффам выболтать, зачем им знать? К тому же меньшие ничего толком не умеют. А кто старше, те уже не пролезут.
Лесана разинула рот. Ей, выросшей в деревне, было непонятно, как такие стены вообще могли возвести? Это ж какую силищу надо иметь, чтобы на самую верхотуру затаскивать огромные булыжники? Это ж сколь…
Прерывистое дыхание доносилось из соседней темницы.
Прав был дед Врон: любовь сильнее страха. Он своей любовью пересилил страх. Выгрыз его из души. Вот только… души после этого у него почти не осталось.
Закончив вразумлять подопечных, Фебр оставил наконец их одних.
Лесана сделала несколько тяжелых вдохов-выдохов, собираясь с силами. Поднесла к лицу ладонь.
– Но дело творишь. Нет от тебя вреда. За людей и долг радеешь. Пылаешь ты еще в душе. А я, видать, отгорел. Оттого и разум пеплом подернулся. На покой пора.
– Ты, дедунь, долго не сиди. А то стемнеет скорехонько. – Накинула на согбенные плечи старика душегрейку и упорхнула обратно в дом.
Все переглядывались. Выучеников привезли лишь Бьерга, Клесх и Руста.
– Оттого. – Нурлиса прищурилась. – Задурели креффы. И Нэд в особенности. Дальше своего носа не видит. А то, что понять не в силах, ересями называет. Один вот, как ты, сопливый, пытался их однажды вра…
…Живы, они все были живы, но уже пребывали на грани. Вонь в избе стояла такая, что парень вылетел оттуда, задыхаясь и с сожалением понимая, что выблевать на серый грязный снег ему уже нечего.
А она стояла, опустив глаза, словно он надавал ей пощечин.
За пологом стояла непроглядная тьма, какая бывает только осенью и весной, когда обнаженные земля и деревья черны от влаги. Обережник прислушался, собираясь раз и навсегда упокоить того, кто слонялся …
– Да вы ешьте, ешьте, – приговаривала она. – Вот ведь радость у нас какая – дочку отдаем учиться! Уж сколько лет стоит село, никогда здесь креффы Осененных не находили. И надо же, моя Айлиша, слава Х…
Потому что лежала перед ней мать. Млада из Острикова рода. Только нестарая, с гладким, пускай и изможденным лицом, с темными, без седины, волосами. А лицо искажено страданием. Девушка смотрела на Ход…
Как Тамиру хотелось просто побыть с Айлишей наедине! Не здесь, не среди этих нагромождений камня, а где-то там, где тихо, спокойно и не надо опасаться появления кого-то из креффов или старших выучени…
Оттого-то теперь в Цитадели она столь упрямо училась грамоте, письму и счету. Оттого вставала затемно, раньше своих друзей, и читала старые свитки, царапала писа́лом по бересте сложные названия незнак…
Клесх не знал, что через пол-оборота Лесана будет приплясывать у конюшен, раскрасневшаяся от мороза, ожидая его. Он увидит ее, удивится и спросит: «А ты тут чего прыгаешь? На радостях, что ли?» А она…
– У обережника нет слабостей. Слабости смертельны. Потому не будет у тебя в жизни ни праздников, ни гулянок, а только долг перед людьми, который надо исполнить, потому что больше исполнять его некому…
– Вьюд, ты? – спросила она хрипло. – Чего светец не взял, бродишь, как тать?
Мужчина потер ладонями лицо. Зажигать светец было лень. И он сидел впотьмах, слушая тишину. Нэд, сам того не зная, принял именно то решение, какого хотел от него крефф. Изгнание… Причем вместе с Леса…
Вот ведь дура записная! Наставник ее – крефф, он умеет видеть Дар каждого выученика, но сколько он раз говорил: сила без умения, как повозка без оглобель. А Лесана возомнила о себе невесть что, однак…
– Я почем знаю, – окрысился Лашта. – Самому любопытно.
Неловко переставляя ноги, замирая иной раз от сводящей тело, но по-прежнему далекой боли, послушница вернулась в свою комнатушку. От одного вида царящего здесь беспорядка, от пятен крови на полу тело…
– Нэд прав. – Донатос второй раз за весь вечер подал голос из своего угла. – Коли Клесх так не хочет оставаться в четырех стенах, коли креффат так его коробит, пусть скачет и ищет выучей по отдаленны…
Снова всплыли в памяти полные ненависти и гнева глаза охотницы, назвавшей себя ее сестрой. И ее обещание убить при следующей встрече. Вспомнились обережники, которые пленили ее – одичавшую – возле де…
Или тот памятный вечер после порки, учиненной за расправу над Фебром… Ласковые, осторожные руки, обмывающие окровавленную спину, впервые познакомившуюся с кнутом, и безуспешные попытки скрыть слезы ж…
Она прижалась лбом к теплому плечу, положила ладонь на твердую грудь, ощущая под рукой рубец старого шрама, и закрыла глаза. Она давно, очень давно не засыпала с ним рядом. И еще дольше – не просыпал…