– Бестолковая ты. А еще говоришь, будто ум есть. Когда скотину хворостиной гонят, ее уберечь хотят, чтобы в овраг не упала или от стада не отбилась. Так и вас. От лишней ненужной боли берегут. Сейчас тяжко, потом легко покажется.
– Тихо ты, за такие слова не то что языка, головы лишиться можно, – осадила Нурлису Бьерга. – Зря я к тебе пришла, утешиться хотела, да не умеешь ты утешать.
– Почуешь. Человек, как зверь, слабость нутром ощущает. Не объяснить.
Колдун, на удивление, ничего не ответил. Смотрел хмуро, сжав губы, и молчал.
Выуч кивнул, разложил на снегу мужские рубахи и порты и отправился искать среди углей и золы останки мужиков. Как успеть до заката, он не понимал, но спорить с креффом себе дороже. Сказал – ищи, значит, надо искать. Только где искать-то? Кузня большая, и всё, вон, в угле да рухнувших досках… Однако обводя взглядом пепелище, послушник увидел слабое мерцание, исходящее от углей. Словно бледный-бледный свет лился из-под земли.
Айлиша пыталась брыкаться, оседала в жестоких руках, упиралась, плакала, умоляла, но крефф, ни слова не говоря, отвесил ей подряд две тяжелые пощечины и поволок в лекарскую. И страшно было его молчание. Пугало до оторопи. Зашвырнув девушку в просторную залу, наставник подтащил ее к лежащему на столе окровавленному телу. Телу, что совсем недавно было молодым, сильным…