Странно, но больше от этого незатейливого движения, чем от слов Донатоса, ярость всколыхнулась в груди девушки. Он не сожалел. Считал себя правым. И в поступке своем не видел ничего постыдного.
Послушник смотрел на того, кто когда-то давно был Осененным, на того, кто породил Ходящих, и в груди разгорался гнев.
– А если за день к тебе постучится толпа голодных? А у тебя на полатях пятеро ребятишек, родители-старики и погреба не ломятся?
– Ты иди. Я – в мыльню, – пробормотала Лесана.
Ихтор не дрогнул даже на миг, когда взоры собравшихся обратились на его обезображенное лицо.
Девушка спустилась с топчана и на ощупь приблизилась к решетке.