– Нет. Ненавидеть перестанешь, но помнить будешь.
Говаривали, будто один раз даже Нэду перепало. И ничего, смиренно выслушал и дальше пошел. Ибо каждый знал: встретить старуху для ушей не к добру, наслушаешься про себя… Но и отмахнуться от вредной нельзя – будет следом идти и брехать, пока не осипнет. Так что даже креффы старались отмалчиваться.
Мать рассказывала о родне, кто как живет, кто женился, кого засватали, в чьей семье прибавилось ребятишек, кого Хранители прибрали навовсе. Дочь слушала и не слышала. Видела только одно – как сильно постарела родимая, как поседела. Глядела на растрескавшиеся руки, на измятое в пути самое лучшее платье, на усталые глаза. Натерпелась-то, поди, за эти шесть дней. Небось очей не смыкала. Что толку, что при обозе ратоборец едет или колдун, сама-то она помнила, каково это – первый раз в жизни под открытым небом ночь коротать. А уж матери-то в ее годы? А ведь и обратный путь еще предстоит.
– Отчего мало вас так? Я когда Злоба посылал, он говорил, целую Стаю приведет, вас же – по пальцам перечесть можно. И Злоба нет. А прийти должны были еще зимой.
– Вялая ты, – заметила бабка. Взглянула внимательнее и осторожно сказала: – Тебе бы к целителям…
– Я прошу указать на мои ошибки, наставник, – сказал крефф, через силу выталкивая слова.