Все цитаты из книги «По ком звонит колокол»
— Тогда мы сделаем это вдвоем, старик, — сказал он и улыбнулся.
— А теперь доведи дело до конца, вытащи нас отсюда, — сказал Роберт Джордан. — Ведь этот план ты составлял.
И он спал всю ночь как младенец, пока я его не разбудила на рассвете, а я так и не могла уснуть и в конце концов поднялась и села у окна, откуда видна была площадь в лунном свете, та самая, где днем …
— Я не слепой, — сказал Пабло. — Но я считаю, что он умер плохо.
Он посмотрел на Фернандо, который все еще лежал, прислонясь к откосу, приложив ладони к паху, сжав посиневшие губы, закатив глаза, и дышал тяжело и прерывисто. И, глядя на него, он думал: если я долж…
— Дай мне, — сказал тот человек. — Ее надо выкинуть.
— Когда ты ходишь в юбке, — продолжал Пабло, — что у тебя надето под низом?
— Можно посмотреть, какой он, Пилар? Можно мне подержать его?
— Безопасность! — сказала жена Пабло. — Где она есть, твоя безопасность? Сейчас столько народу ее здесь ищет, что это уж само по себе опасно. Тот, кто ищет безопасность, теряет все.
Агустин круто повернулся и пошел к выходу из пещеры.
— А где цыган? — спросил Роберт Джордан у Эладио.
— А куда я пойду? Туда, куда я пойду, женщину брать нельзя.
Он держал ее крепко и бережно, ощущая всю длину ее молодого тела, и гладил ее по голове, и целовал соленую влагу на ее глазах, и когда она всхлипывала, он чувствовал, как вздрагивают под рубашкой ее …
— Обычно я проверяю факты, прежде чем отослать сообщение в «Правду». В «Правде» я абсолютно точен. Скажите, товарищ Марти, вы ничего не слышали о каком-то донесении, посланном Гольцу одним из наших п…
Он ушиб голову, пролезая в дверцу броневика, и из небольшой ранки над бровью текла кровь, размазываясь по лицу. Мертвый пулеметчик был очень тяжелый и уже успел окоченеть, так что разогнуть его было …
— Вот так у меня всю жизнь — нет-нет и вдруг станет грустно, — сказала женщина. — Но это не такая грусть, как у Пабло. Мою решимость она не задевает.
Потом вдруг она услышала могучий голос Пилар снизу, со склона, кричавшей ей что-то непристойное, чего она не могла разобрать, и она подумала: о господи, нет, нет. Не надо так говорить, когда он в опа…
— Бесполезно, — сказал Фернандо. — Посадите меня за тем камнем. Я буду здесь так же полезен, как и наверху.
И тут у входа в пещеру показался цыган. Он весь был засыпан снегом и, остановившись у входа с карабином в руке, принялся топать ногами, сбивая снег.
— Вот, — сказал Эль Сордо. — Сделать это все — невелика задача. Но чтобы потом при дневном свете уйти отсюда и добраться до другого места — это уже задача потруднее.
Нехорошо было так думать, но кто контролировал его мысли? Никто, кроме него самого. Он не боялся, что эти мысли приведут его в конце концов к пораженчеству. Самое главное было выиграть войну. Если мы…
от того, что мы постоянно переходим с места на место, от того, что нам не приходится задерживаться и самим нести расплату, мы, в сущности, не знаем, что бывает потом, подумал он. Ты приходишь в дом к…
Острый запах разнесся над столом, и Пабло уловил в нем то, что показалось знакомым.
Это тебе спасибо, подумал Роберт Джордан. Какое счастье, что манекены не потребляют спиртного. У меня совсем немного осталось. Как же я рад видеть этого старика, подумал Роберт Джордан. Он посмотрел …
— Постой, это ведь серьезное дело. Ты мне покажешь, как чистить револьвер? У Пилар есть тряпки и масло. И шомпол у нас в пещере есть, — по-моему, он как раз подойдет.
— Да, — сказал Агустин. — Да. Но мне не терпелось, как той самой кобыле. Тебе не понять, если ты сам этого не чувствовал.
— Уж не мерзостнее, чем сам Пабло, — оправдывался цыган.
Но мы знаем, какое количество войск Италия высадила в Кадиксе за два последних месяца. Не исключена такая возможность, что они снова сделают попытку в Гвадалахаре, не такую бессмысленную, как в первы…
— Разве они не говорят по-испански? — спросил Фернандо. — Южные американцы говорят.
— Больше сотни. Но они все разбиты на маленькие отряды. Сколько человек тебе понадобится?
— А твои люди? — спросил Агустин, с трудом ворочая пересохшим языком.
— Очень, — сказал Роберт Джордан. — Это очень хорошее виски.
— И ты прав, — сказал Андрес. Он осторожно пробирался через третий пояс колючей проволоки и был уже близок к валу. — Я совсем маленький человек.
— Я думаю, здесь. А ты уверен, что попадешь отсюда в часового из маленькой maquina?
Читать не умеет, отметил про себя Роберт Джордан.
— Ты не тревожься, — сказал он ей и, перехватив автомат левой рукой, правой коснулся ее плеча.
— Наломай мне сосновых веток, — сказал Роберт Джордан Примитиво, — только поскорее. Совсем это не хорошее место для пулемета, — сказал он Агустину.
— А ты думаешь, эти сукины сыны еще пойдут на приступ?
— Отведи назад еще больше и отпусти, он сам станет на место, — сказал civil, и я никогда не слышала такого голоса. Серый, серее рассвета, когда солнце встает за облаками.
Офицер посмотрел на него полузакрытыми глазами, затененными зеленым целлулоидом.
Прекрати все эти сомнительные литературные домыслы о верберах и древних иберийцах и признайся, что и тебе знакома радость убийства, как знакома она каждому солдату-добровольцу, что бы он ни говорил о…
— Я думал, что вы против метода политических убийств.
— Подготовляете наступление? — дерзко спросил Карков, мотнув головой в сторону карты.
— Правильно, — сказала Пилар. — Иначе мы бы здесь не сидели.
— Надо говорить, — сказала Пилар. — Зачем же мы живем на свете, если не для того, чтобы помогать друг другу. Да и не велика помощь — слушать и молчать.
— Брось ты это, ради бога, — сказал Примитиво. — Свалишься оттуда, да и лошади не свезти столько.
Он хватал быка за хвост и оттаскивал его от упавшего, тянул его изо всех сил, крутил ему хвост. Как-то раз он намотал хвост себе на правую руку, а левой схватился за рог, и когда бык вскинул голову и…
Отсюда стрельба была ясно слышна, и когда он посмотрел вперед, он увидел, как вдалеке за долиной, в том месте, откуда начинался новый крутой подъем, выехал из лесу кавалерийский отряд и стал поднимат…
— На большом мосту смена каждые шесть часов, по два человека, — сказал цыган. — В домике дорожного мастера восемь рядовых и капрал. Вот тебе твой хронометр.
— Пойдем туда, спросим, где штаб, — сказал Гомес Андресу, и они подвели мотоцикл к закрытым дверям большого каменного здания, перед которым стояли двое часовых. Гомес прислонил мотоцикл к стене, и ту…
— Правильно, — сказала Пилар. — А под конец ярмарки любители боя быков, которые всегда собирались в кафе «Колон» и называли себя клубом имени Финито, устроили банкет в его честь, и они сделали из гол…
— Но пойми ты, — старалась втолковать ему Пилар. — Изворотливостью теперь уже не спасешься, а у него ничего другого не осталось.
— Vamos, не уродина. Я уродиной родилась. И всю жизнь была уродиной. Ты, Ingles, ничего не понимаешь в женщинах. Ты знаешь, каково это женщине — быть безобразной? Знаешь, каково это — быть уродиной в…
— Лекарства бы тебе какого-нибудь, — сказала ему Пилар. — Ну, я пойду готовить обед.
Офицер, шагавший впереди него, вдруг остановился.
— Отведи предохранитель, — сиплым голосом сказал тот. — Оттяни назад кожух и отпусти.
— Правда, человек для человека мало что может сделать.
Потом она стала молиться за Роберто торопливо и машинально, как, бывало, молилась в школе, бормоча молитвы скороговоркой и отсчитывая их на пальцах левой руки, по десять раз каждую из двух молитв. По…
— Здесь! — надрывался пьяница. — Вот здесь, вот!
— Да, Пилар, — сказал он с полным ртом. — Оно такое, как всегда.
— Нет, друг, — с облегчением сказал Андрес. Теперь он знал, что имеет дело с самыми оголтелыми, с теми, кто носит красно-черные шарфы. — Viva la Libertad!
— Если ты болен, давай уйдем, — сказала я.
— Садись и ешь. В моей стране муж не станет есть прежде жены.
Они никогда больше не заговаривали об этом, и с дедушкиным личным оружием было покончено, если не считать сабли. Сабля и сейчас хранится у него в сундуке в Миссуле вместе с остальными вещами.
— Тут дело обстоит несколько по-иному, — продолжал Карков, — но в принципе это одно и то же. Я еще выясню, насколько ваша особа неприкосновенна, товарищ Марти.
— Кто знает. Надеюсь, что нет. Вы ведь часто бываете в их тылу. — Он усмехнулся. — А вот брат одного из секретарей республиканского посольства в Париже на прошлой неделе ездил в Сен-Жан-де-Люс и виде…
— Bueno, y que? — сказал ему Роберт Джордан. — Всю руку я тоже могу. А ты протяни один палец.
— А я бы хотела родить тебе сына или дочь, — сказала она ему. — Как же может мир сделаться лучше, если не будет детей у нас, у тех, кто борется против фашистов.
— Мне еще не приходилось убивать людей, — сказал он.
— У меня на родине церковь еще есть, — сказал он ей. — Там мы можем пожениться, если для тебя это важно. Я никогда не был женат. Так что это очень просто сделать.
— Не может этого быть, — сказал Роберт Джордан. — Вот ты говоришь, что Бланкет учуял это перед самым выходом на арену. Перед самым началом корриды. Но ведь операция с поездом прошла у вас удачно. И К…
Он шел и слушал выстрелы, и каждый раз ему казалось, что звук отдается у него в животе, словно отражаясь от диафрагмы. Теперь он как будто слышался ближе, но Роберт Джордан все шел и только оглядывал…
Пабло стал отводить ее, но там что-то заело.
— Имей в виду, он слов тратить не любит, не то что я, или ты, или вот эти слезливые щенята.
— Мне самому не очень приятно. Если вы не хотите за это браться, говорите сейчас. Если вы думаете, что не справитесь, говорите сейчас.
— Рад слышать, — усмехнулся Эль Сордо. — Принес виски и новости тоже.
Глухой отвернулся и глянул вниз, где один из кавалеристов, укрывшись за большим валуном, готовился открыть огонь. Глухой очень любил мальчика, но ему сейчас было не до лозунгов.
— Молчи, — ответила ей Пилар. — Один раз у тебя уже было, еще тебе осталось два.
Роберт Джордан наблюдал за Пилар. Она смотрела на Пабло, точно это был какой-то диковинный зверь. С ее лица все еще не сошло то выражение, которое появилось на нем, когда заговорили о выколотых глаза…
Он услышал ее дыхание, спокойное и ровное, и понял, что она заснула, и лежал совсем тихо, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Он думал обо всем том, чего она недосказала, и ненависть душила ег…
— Нет, я буду говорить, потому что это очень важно.
— Какая же это борода? — сказал Пабло. — Это не борода. — Пабло почти развеселился. — Он дутый профессор.
— Разве у тебя нет потребностей, которые я могла бы удовлетворить? Она мне это тоже объяснила.
— А, guapa, — сказал он Марии и потрепал ее по плечу. — Ела? — спросил он Пилар.
Это было совсем непохоже на те дружелюбные шутки, которыми они обменивались раньше.
— Здравствуй, Мария, — сказал он девушке. — Ты не устала?
— Но почему же ему здесь доверяют? — спросил Роберт Джордан.
— Он всегда толковал об этом, — сказала Пилар. — Ему эта мысль прямо покоя не давала.
— Сволочь! — надрывался голос внизу. — Красная сволочь! Стреляйте в меня! Бейте в меня!
— Для меня плохо, — сказал Пабло. — Мне надоела травля. Здесь нам спокойно. А если ты взорвешь этот мост, нас начнут ловить. Если узнают, что мы здесь, и выпустят на нас самолеты, они нас выследят. Е…
Роберт Джордан бросился на землю рядом с Агустином, залегшим со своим пулеметом в молодой поросли сосняка, а самолеты в небе все прибывали и прибывали.
— Раз уж тебе хочется тащить его, — сказал он.
Это уже позади, сказал он себе, и ты потом можешь попытаться искупить это, как и все остальное. Но зато ты получил то, о чем просил вчера вечером, возвращаясь горным проходом домой. Ты участвуешь в б…
— Она здесь не останется. Она пойдет с тобой.
— Ты еще очень молод, — сказала она. — Когда-нибудь поймешь. — Потом девушке: — Иди сюда, Мария. Мы уже поговорили.
— Отвези его сам на мотоцикле, Гомес, — сказал полковник. — Напиши им внушительное salvoconducto в Estada Mayor генерала Гольца, только повнушительнее, и дай мне на подпись, — сказал он офицеру с зел…
— К земле ближе будет, — попробовал пошутить первый, но им всем было не до шуток, и никто даже не улыбнулся.
— Наше дело — мост и бой, если бой завяжется, — сказал Роберт Джордан, и эти слова в темноте показались ему немножко напыщенными, но по-испански они звучали хорошо.
— Нет, я не сумасшедшая, — сказала она. — Я люблю тебя.
— Лекарство такое, — сказал Роберт Джордан. — Хочешь попробовать?
— Это бывает не часто, — сказал цыган. — И то разве случайно. Убей его, — продолжал он. — Смотри, потом трудней будет.
Хоакин замотал головой, продолжая беззвучно плакать.
А, черт, как бы я хотел, чтобы дедушка был здесь, подумал он. Хотя бы на час. Может быть, то немногое, что во мне есть, он передал мне через того, другого, который использовал револьвер не по назначе…
После дона Федерико я увидела, что на краю обрыва, в дальнем конце шеренги, собрались самые отчаянные, и тогда я ушла от них, пробралась под аркаду, оттолкнула двоих пьянчуг от окна Ayuntamiento и за…
— У меня даже аппетит отбило, — сказал цыган. — Слушать тошно про эти ростки.
Он лежал, легко обнимая ее, чувствуя ее дыхание, чувствуя, как бьется ее сердце, и следил за временем по своим ручным часам.
— Теперь у меня страха нет, — сказал юноша. — Прошло. Мы насмотрелись такого, что похуже и пострашнее быков. Какой бык может сравниться с пулеметом? Но все-таки, очутись я теперь на арене, не знаю, с…
— А где остальные боеприпасы? — спросил Роберт Джордан, увязывая свои рюкзаки.
— Ну как там, наверху? — спросил Ансельмо.
— Да, — сказал Пабло. Он не сводил глаз с Примитиво, который вел лошадь. — Mira que caballo, — сказал он. — Полюбуйтесь, какой конь!
Самолет уже скрылся за вершинами гор, но гул моторов все еще был слышен.
— Зверем ты мне больше нравился, — сказала женщина. — Пьяница — это гаже всего. Вор, когда он не ворует, — человек как человек. Мошенник не станет обманывать своих. Убийца придет домой и вымоет руки.…
Роберт Джордан довел проволоку до конца моста, сделал петлю вокруг последней подпорки и побежал по дороге до первого выкрашенного белой краской камня. Здесь он перерезал проволоку и отдал конец Ансел…
— Вы думаете не только о девушках, а и о многом другом. А я вообще ни о чем таком не думаю. На что мне?
— Куда тебя черти несут? — спросил важного маленького человечка Агустин.
— Вижу, — сказал Агустин. — Нам, понимаешь, никогда не приходилось обороняться, только разве когда наш город брали. В деле с эшелоном — там были солдаты с maquina.
Ну что ж, подумал он, это тоже необходимо для твоего воспитания. А воспитание ты здесь получаешь хорошее, это ты почувствуешь потом, когда все кончится. Здесь, на войне, учишься, если только умеешь с…
Он зачерпнул вина и поднял кружку, повернувшись к Роберту Джордану.
— Да. Выучился. Я умею. Пабло умеет. Примитиво умеет. И Фернандо тоже. Мы все его разбирали и опять собирали на столе в пещере, так и выучились. Один раз как разобрали, так два дня собрать не могли. …
Есть две горные гряды, и есть танки, и есть две его славные бригады, которые готовы в любую минуту выступить из леса, и вот только что показались самолеты. Все, что должен был сделать он, сделано так…
— Замечательно, — сказал Роберт Джордан. — Все совершенно замечательно.
— Я сам буду стрелять из maquina, — сказал ему Роберт Джордан.
— Пако, — сказал капитан. — Не будь дураком. Ты думаешь, кроме тебя, Хулиан никому не был дорог? Я говорю о красных. Смотри.
— Нет. Я хочу тебя поцеловать. Я все хочу делать.
Потом Примитиво и Агустин, подхватив его под мышки, тащили на последний подъем, и левая нога, задевая за землю, проворачивалась в новом суставе. Один раз прямо над ними просвистел снаряд, и они броси…
— Не льстите, — сказал Карков. — Я журналист. Но, как все журналисты, я мечтаю заниматься литературой. Сейчас я готовлю материал для очерка о Кальво Сотело. Это был законченный фашист; настоящий испа…
А может быть, и не сон, сказал он себе. Может быть, вот протяну сейчас руку и дотронусь до этой самой Марии. Может быть, ты просто боишься, сказал он себе. А вдруг окажется, что этого не было и это н…
— Мне бы сейчас двух таких лошадей, — горячо сказал Роберт Джордан.
Думай о тех, которые ушли, сказал он. Думай, как они пробираются лесом. Думай, как они переходят ручей. Думай, как они едут в зарослях вереска. Думай, как они поднимаются по склону. Думай, как сегодн…
Нет, сказал он себе, нечего себя обманывать. Ты не знаешь, какой он был раньше; но ты знаешь, что он начал сбиваться с пути и не скрывает этого. А если станет скрывать — значит, он принял решение. По…
— Трудно будет добраться туда, — сказала Пилар.
— Сейчас, — крикнул Пабло, показавшись в дверях Ayuntamiento. — Сейчас выйдут.
— Ты мне и так нравишься. Мне не надо, чтоб ты мне больше нравилась. Это бы ничего не изменило, если б ты мне еще больше нравилась.
— Да он там и будет — в Estado Mayor дивизии.
Кашкин наговорил о Роберте Джордане бог знает чего, и Карков первое время был с ним оскорбительно вежлив, но потом, когда Роберт Джордан, вместо того чтобы корчить из себя героя, рассказал какую-то и…
— Что у тебя вышло с этим? — Ему не хотелось ни смотреть на Пабло, ни чувствовать его запах, но ему хотелось услышать, что он скажет.
— Может быть, это как у всех, женщин в известное время, — сказала она. — А может быть, так — пустяки. — Она помолчала, потом заговорила снова. — Я многого жду от Республики. Я твердо верю в Республик…
— Я не знаю, — сказал Роберт Джордан, — потому что я подглядывал из-за опущенной занавески. Дом стоял на углу, где был этот фонарь. Народу набралось — полна улица, и когда негра вздернули во второй р…
— Que va, все вместе, — сказала она. — Увидимся в лагере.
Второй офицер — это был худой, загорелый лейтенант со спокойным взглядом, с большим тонкогубым ртом и небритой щетиной на впалых щеках — опять покачал головой. Неудавшаяся попытка штурма была предпри…
— В другой раз, — сказал Роберт Джордан, и его голос прозвучал глухо.
Роберт Джордан молчал, пока они не дошли до луга, где паслись привязанные лошади. По лугу ходили три, оставшиеся. Гнедого коня и серого среди них не было.
— А мне полезно прогуляться, — сказала женщина. — Мне этого как раз недоставало. Чего ты?
— Ничего, — сказал Роберт Джордан. — Я сказал по-английски «ничего».
Роберт Джордан хотел наполнить стакан Эль Сордо, но тот покачал головой и жестом показал, чтоб он налил себе.
— Знаешь, так нечего об этом говорить, — сказал он.
Один из партизан выстрелил. Потом щелкнул затвором и торопливо выстрелил еще раз.
— Que va, — сказала она. — Это ты образованный, а не я.
— Наши славные войска продолжают продвигаться вперед, не теряя ни пяди территории, — повторил Карков по-английски. — Так сказано в коммюнике. Я вам его разыщу.
— Так вот, Роберто, подожди здесь, я вернусь за тобой.
— Ты в этом уверен? — задумчиво спросила женщина.
— Молодец, — похвалил Роберта Джордана Примитиво. — Это ей острастка.
— По-моему, он не так уж пьян, — сказал Роберт Джордан.
— Можно подумать, что до него никому не случалось промочить ноги, — сказала Пилар. — Что с неба ни разу ни одной снежинки не упало.
— Ах, дура я, — сказала она. — Совсем забыла про них. Я пришлю с Марией.
— Твой мост, — сказала Пилар. — Не убежит он от тебя. Я ведь обещала, что дам тебе побыть с ней вдвоем.
— Нет. Rien a faire. Rien. Faut pas penser. Faut accepter.
— Ну, ну, — сказала Пилар. — Послушаем профессора. — Она говорила с ним, как с ребенком, который умничает не по летам.
Смотри на нее, сказал он себе. Смотри на нее.
Он положил одну винтовку возле Пилар, под деревом, за которым она лежала. Она оглянулась и увидела, что у нее теперь опять три винтовки.
Роберт Джордан глубже вдавил локти в землю, не отводя глаз от прицела и от четверых всадников, сгрудившихся на снегу. У троих автоматы были вынуты из чехлов. Двое держали их поперек седла. Третий выс…
— Я был против, — сказал Агустин. Он стоял возле очага, опустив свои длинные руки, и его щеки, затененные ниже скул щетиной, в отблеске огня казались ввалившимися. — Но теперь я тоже за это, — сказал…
«А тебе не хочется уезжать в школу?» — «Нет, хочется», — сказал он, и это была правда. Если б он сказал это раньше, это была бы неправда, но в ту минуту это была правда, и, прощаясь с Марией, он впер…
Все трое так быстро, как только могли, взбирались по крутому склону, бежать уже нельзя было, потому что подъем стал почти отвесным, и Пабло, который шел налегке, если не считать кавалерийского автома…
— Он в самом деле такой хитрый, как о нем говорят?
— Конечно, нет. Не повторяй эту гадость, — сказал он, употребив еще более крепкое, нехорошее слово.
— Que va, — сказала Мария. — Соединенные Штаты — республиканская страна. Там за это не расстреливают.
— А дальше что? Что после того, как ты на них ударишь сзади?
Он посмотрел на нее, весь в поту, и снова заговорил, стараясь добиться своего так, как еще никогда не старался в жизни.
Итак, все, что он хотел сделать за вечер, уже сделано. Распоряжения отданы. Каждый знает совершенно точно, что ему надо делать утром. Андрес ушел три часа тому назад. Это будет, как только забрезжит …
— Я не буду. Только подержу папиросу во рту. Закурю потом.
— Я составил хороший план, — сказал Пабло. — Если повезет, все выберемся благополучно.
Эта мысль развеселила его. Он улыбнулся, глядя на согнутые спины и большие рюкзаки, маячившие впереди между деревьями. Он ни разу мысленно не пошутил за весь день и теперь, пошутив, сразу почувствова…
— Придется тебе снести это, — сказал Роберт Джордан. — Hay que aguantar . Бывают такие вещи на войне.
— Как тебя зовут? — спросил Роберт Джордан.
— А мне бы хотелось как-нибудь еще послушать, — сказал Роберт Джордан.
— Роберто так пьет, — сказала Мария. — Ты что, какой-нибудь особенный, что тебе надо по-другому?
Ему показалось, что он увидел в небе то, чего ждал, но это был ястреб, подхваченный ветром и выравнивавший теперь свой полет над линией дальнего леса.
— В этой войне много бестолочи, — сказал Агустин. — В этой войне деваться некуда от глупости.
— Нет. Я говорю о тех двух типах дураков, которые встречаются в России. — Карков усмехнулся и начал: — Первый — это зимний дурак. Зимний дурак подходит к дверям вашего дома и громко стучится. Вы выхо…
— Да, пусть берет тебя, — сказала Пилар, не глядя на них обоих. — Ты мне никогда не была нужна. Но я ревную.
— Конечно, он был чахоточный, — сказала Пилар, размахивая большой деревянной ложкой. — Он был маленького роста, и у него был тонкий голос, и он очень боялся быков. Никогда я не встречала человека, ко…
Ночь была холодная, и Роберт Джордан спал крепко. Один раз он проснулся и, пошевелившись, почувствовал, что девушка рядом свернулась комочком, спиной к нему, и дышит легко и ровно; и, втянув голову в…
— Нет, — перебила его женщина. — Он не прав.
Любопытно, как думает Ingles на самом-то деле. Он сказал, что ему это нетрудно, а ведь он, кажется, отзывчивый, мягкий. Может быть, те, кто помоложе, смотрят на это проще. Может быть, иностранцы и лю…
А толпа все кричала, требуя, чтобы открыли двери, и человек, стоявший со мной на стуле, изо всех сил дергал прутья решетки и тоже орал у меня над самым ухом, оглушая меня своим ревом и обдавая своим …
— Я с тобой, — закричал Роберт Джордан. — Я там, с тобой. Мы вместе. Ступай!
— Пахнет анисом, а горько — будто желчь пьешь, — сказал он. — Уж лучше хворать, чем лечиться таким лекарством.
— Он хотел быть матадором, — объяснила Пилар Роберту Джордану. — Но струсил.
— Когда я глядел на ту четверку и думал, что мы можем их убить, я был как кобыла, ожидающая жеребца в загоне, — сказал Агустин.
Солнце только что показалось над верхушками сосен, когда Гомес и Андрес пошли за шофером — его звали Висенте — по тропинке меж соснами и вверх по склону ко входу в блиндаж, от крыши которого и дальше…
Они спустились с плато в лесистую долину и снова поднялись по тропке, которая сначала вилась вдоль ручья, а потом сворачивала и сразу круто забирала в гору, и когда они достигли вершины склона, порос…
Лошадь метнулась, словно пришпоренная, а молодой человек скользнул вниз, все еще цепляясь за чехол автомата, и правая нога у него застряла в стремени. Лошадь понеслась по лесу, волоча его за собой ли…
— Что это ты делаешь? — Роберт Джордан сел рядом с цыганом. Цыган показал ему палку, которую строгал. Это была поперечина к лежавшему тут же капкану в форме четверки.
— Да. Для тебя, и только для тебя, и всегда будет для тебя. Но это еще очень мало, мне хотелось бы дать тебе больше. Я научусь хорошо заботиться о тебе. Только скажи мне правду. Никогда раньше земля …
Теперь, когда бешенство в нем улеглось, метель пьянила его, как всегда пьянила всякая буря. Буран, шторм, внезапно налетевший ливневый шквал, тропический ураган, летний грозовой ливень в горах оказыв…
— Он все уговаривался с нами, что мы его пристрелим, если он будет ранен во время того дела, с поездом, и не сможет уйти, — сказал Пабло. — Он очень чудно говорил.
— Нам многих придется расстрелять, — сказал Агустин. — Многих, многих, многих.
— А что на дороге? — спросил Роберт Джордан.
— А с другими у тебя не бывает так? — спросила Мария, шагая с ним рядом, рука в руку.
— Так ты знаешь Гредос? — спросил Эль Сордо. — Верно?
— Вот звери, — сказала Пилар. — Но где же Эль Сордо? Я его не вижу.
Он показал на тяжелые рюкзаки, которые они опустили на землю, когда остановились полюбоваться лошадьми. При виде лошадей все как будто всколыхнулось в нем, а от того что Роберт Джордан знал толк в ло…
Решив все это, он остановился и подождал, когда Мария подойдет к нему вместе с Пилар, Рафаэлем и лошадьми.
— Чем вы тут занимаетесь? Maricones стали? — раздался вдруг рядом из темноты голос Пилар. — Тебе только этого и не хватало, — сказала она. — Пойдем, Ingles, довольно тебе прощаться, смотри, как бы он…
— Пойди приведи лошадь, — крикнул он Примитиво, который бежал к нему. Потом: — Кто был на верхнем посту?
— Почему не будет третьего? — спросил Роберт Джордан.
— Он говорит по-испански не хуже нас, — сказал Ансельмо. — Почему же ему не учить других испанскому языку.
— Ya lo veo, — сказал он по-испански. — Я его вижу.
У цыгана был замерзший вид, его темное лицо скривилось от холода, руки покраснели. Не входя в пещеру, он снял свою куртку и встряхнул ее.
— А пока ты будешь ходить по книжному базару, я займусь хозяйством, — сказала Мария. — Хватит у нас денег на прислугу?
— Я знаю, — сказала Мария, не поднимая головы.
— Такие школы есть, но тебе это совсем ни к чему.
Толпа орала: «Открывай! Открывай! Открывай!» — точно припев песни, а Пабло сидел на своем месте и как будто ничего не слышал. Он что-то сказал священнику, но из-за криков толпы нельзя было разобрать …
Другой, все еще валяясь на земле, схватил горлана за ногу, и тот упал на него, и они несколько раз перекатились один через другого, а потом сели, и тот, который свалил своего дружка, обнял теперь его…
— Что надумал? — сказал Пабло и, не открывая рта, ощупал десны языком. — Какое тебе дело, что я надумал?
— Не плачь, — сказал он, испытывая неловкость не только от тяжелого рюкзака.
— Мои герои, — сказала Мария. — Мои спасители.
— Слушай, как стреляют, — сказала Пилар. — Pobre, pobre Сордо.
— Ты не понимаешь меня, женщина, — сказал Пабло. — А мы с Ingles друг друга понимаем.
— Я постараюсь поцеловать тебя очень крепко.
— Тогда все, — сказал Пабло. Потом добавил тихо, словно по секрету: — А лошадей все еще мало!
Тогда я вернулась в комнату и снова села у окна, и мне не хотелось ни о чем думать, потому что это был самый плохой день в моей жизни, если не считать еще одного дня.
— Все, что угодно, может сделать. — Женщина опустила глаза. — Все, что угодно. Он теперь на все способен.
— А твой отец все еще служит Республике? — спросила Пилар.
— Давайте отдохнем, — сказала Пилар Роберту Джордану. — Садись, Мария, отдохнем.
— Redios! — сказал цыган. — Ты сам их видел?
— Ты меня просишь быть посерьезнее? После того как ты себя показал этой ночью? Ты должен был убить человека, а ты чем занялся? Вместо того чтобы сделать одним человеком меньше, ты решил сделать одним…
— Тише, — сказал Роберт Джордан, не слушая его; они лежали рядом, но он смотрел в другую сторону. Агустин быстро глянул на него.
— Ни одного не застрелила, — сказала я. — Когда стена рухнула, я стреляла в дым вместе с остальными. Только и всего.
— Для печени полезна, а для зада вредна. Мы пойдем пешком, а ты… — она повернулась к Пабло, — сходи пересчитай своих кляч, не улетела ли какая.
— Ты поверни голову, вот. — И тогда их губы сошлись тесно-тесно, и она лежала совсем вплотную к нему, и понемногу ее губы раскрылись, и вдруг, прижимая ее к себе, он почувствовал, что никогда еще не …
— А то, что сейчас у Глухого, это тоже несерьезно? — спросил Примитиво, на этот раз презрительно. Видно было, какие мучения доставляет ему каждый залп, доносимый ветром, и ему хотелось или пойти туда…
Лейтенант Беррендо поднимался по склону, приглядываясь к следам; его худое лицо было сосредоточенно и серьезно; автомат торчал поперек седла. Роберт Джордан лежал за деревом, сдерживая себя, очень бе…
— Я жив, а он умер, — сказал Роберт Джордан. И подумал: что это такое с тобой? Разве можно так говорить? Неужели это тебя от еды так развезло? От лука ты пьян, что ли? Неужели это теперь для тебя нич…
— Слушай, — сказала женщина. — Я призналась тебе в своих печальных мыслях, но ты не думай, что у меня не хватит решимости. Моя решимость как была, так и осталась.
— Ешь, — сказала она, не снимая руки. — Ешь побольше, чтобы твой желудок легче переваривал слухи.
Он разложил на земле карту и внимательно вгляделся в нее. Старик смотрел через его плечо. Это был невысокий, коренастый старик в черной крестьянской блузе и серых штанах из грубой ткани; на ногах у н…
— Я сегодня выпил от пупка до лопаток, — сказал Пабло. — На целый день хватило работы. Что это с вами? Язык проглотили?
— В семь лет, да еще из-за оконной занавески, понятно, ты не мог разобрать, пьяные они были или трезвые, — сказала Пилар.
— Чертов снег, — сказал Роберт Джордан. — Ты думаешь, много выпадет?
— Матерь божия! — сказала Пилар. — Вот язык у человека! Даже здесь умудрился бюрократизм развести!
— Одну минутку, товарищ, — сказал он Роберту Джордану по-испански. — Не можете ли вы дать мне кое-какие разъяснения по поводу этого боя.
— Вот так часы! — сказал-Рафаэль восхищенно. — Чего тут только нет. Такие часы, верно, сами читать-писать умеют. Сколько тут разных цифр. Это всем часам часы.
— Que va, зачем. Посмотрю хоть, чтоб он не сбежал.
— Очень интересно, — сказал Роберт Джордан. — И много у тебя таких идей?
— Мы возьмем ее, когда кончим с мостом, — сказал Роберт Джордан. — Если останемся живы после того моста, тогда возьмем.
— Так и так вас всех, — сказал Агустин. — Тут прямо какой-то сумасшедший дом.
— Я думаю, что они полетели бомбить аэродром. А может быть, и туда и сюда.
— Ты не понимаешь, Роберто. А я? Мне хуже, если я уйду.
— Дай мне глотнуть еще раз из твоей бутылки, — сказал Пабло Роберту Джордану. — И надо собираться в путь.
— Я поеду потом, когда они перестанут ждать. Это очень просто. Опаснее всего ехать в строю.
— Да, человечью лапу к дверям церкви не прибьешь, — сказал Роберт Джордан.
— Это слышно с тех пор, как я взорвал мост, — сказал Роберт Джордан.
— Нет, любишь, — радостно сказала девушка. — Сегодня утром ты выпил две кружки.
— Арестовать обоих, — сказал он капралу. — Обыскать и привести ко мне, как только я пришлю за ними.
— Слава Христу, что женщин не будет! А когда же это начнется?
— Тебе бы стишки сочинять, — сказала Пилар. — Словно ласточки! Словно лохани для стирки, вот это вернее. Слушай, цыган, ты сегодня все время держался молодцом. Так уж теперь не поддавайся страху.
— Que va, — сказала Пилар. — Ну, приехали несколько верховых и опять уехали. А уж вы из себя героев строите. Давно без дела сидим, вот от того все.
— Я тоже так думаю, — сказал Гольц. — Ну, я не буду произносить напутственные речи. Давайте выпьем. Когда я много говорю, мне всегда очень хочется пить, товарищ Хордан. Смешно звучит ваше имя по-испа…
— Ладно, пошли тогда к старику, — сказала Пилар. — Надоели мне все эти переживания.
Надо убить его и покончить со всем этим, думал Роберт Джордан. Не знаю, что у него на уме, но ничего хорошего я от него не жду. Послезавтра мост, а этот человек ненадежен, и он может сорвать мне все …
— Слушаю, милорд Ingles, — сказала Пилар. — Твоего цыгана (дарю его тебе) я послала по грибы, хочу сделать подливку к зайцам. Сейчас грибов много, а зайцев, я думаю, надо съесть сегодня, хотя на друг…
— О, так их и так, — сказал Примитиво в подлинном экстазе богохульства; в глазах у него стояли слезы, щеки подергивались. — О господь и пресвятая дева, туды их и растуды!
— Я не буду взрывать, когда ты там, под ним.
— Я себя чувствую замечательно, — сказала Пилар, но продолжала сидеть. Она оглядела их обоих. — Ну как, Ingles, — спросила она. — Еще раз показал свою прыть?
— Тогда зачем же ты заговорил не о том, о чем я думала?
Правда, тем, кто поставлял ему цепы, он платил мало, но цены в лавке у него были тоже невысокие, а кто не хотел покупать цепы у дона Гильермо, мог почти без затрат делать их сам: дерево и ремень — во…
— Мне все ясно, — сказал Ансельмо. — Я все помню. Теперь пойду. Ты спрячься получше, Ingles, скоро рассвет.
— А что это? — спросил Агустин. — Что это еще за дерьмо?
— Я и сам хотел бы, — сказал Роберт Джордан. — Но так никогда не выиграешь войну.
— Оставь ее в покое, — повторил Роберт Джордан.
— Конечно, — сказал Роберт Джордан. — Если только летчик не слепой.
— Вряд ли я теперь буду преподавать, когда вернусь. Меня, вероятно, выбросят как красного.
— Не балуйся с ними, — сказал Роберт Джордан. — Ты время узнавать умеешь?
И ты спросил: «Когда, дедушка?» — и он сказал: «Во время войны мятежников и после».
— Pues nada. Никаких. На севере дела плохи. Это не новость. На севере с самого начала плохи дела.
— А, туда твою! — сказал Агустин. — Привыкнешь и не вспоминаешь.
— Вот этот хорош, — сказал Роберт Джордан, указывая на одного из гнедых, крупного жеребца с белой отметиной на лбу и белой левой передней ногой.
— Я не хочу меняться. Лучше быть как одно и чтобы каждый оставался самим собой.
— Если это нужно… — спокойно и все-таки с трудом проговорил Роберт Джордан.
— Да, — сказал Агустин. — Но я хотел бы, чтоб все было сегодня.
— Да, я, — сказал Пабло. — И я-то останусь жить, а вы все умрете.
Она ушла, понурив голову, ничего не сказав и не оглянувшись, и Роберт Джордан увидел, что у нее трясутся плечи.
— Восемь. Так было, когда я последний раз смотрел.
— Разбуди его, фашистская сволочь, — сказал он. — Разбуди, или я уложу тебя на месте.
— Ничего, — сказал Агустин. — Зато как я рад, что мы начали.
— Que va, — сказал Роберт Джордан и, протянув руку, погладил ее по голове.
— Правильно, — ответила ему Пилар. — Это все правда. Но цыгане знали, что от него пахнет смертью, и когда он появлялся в «Вилла-Роса», такие люди, как Рикардо и Фелипе Гонсалес, убегали оттуда через …
— Ну что ты! Ведь он крупный политический деятель, — сказал Гомес. — Он главный комиссар Интернациональных бригад.
Чья-то рука легла Роберту Джордану на плечо. Это была Мария.
— И волков не боятся, — сказал Ансельмо, поднимая второй рюкзак. — Если ты правда волк.
Они поднялись в темноте по склону и вышли из леса к узкому ущелью. Они были тяжело нагружены и подъем одолели медленно. Лошади тоже шли с грузом, навьюченным поверх седел.
Когда с техникой взрыва было покончено, он перевернул листок и стал писать боевой приказ. Мысль его работала быстро и четко, и то, что он писал, нравилось ему. Он исписал две странички, потом внимате…
— Тебе сообщили, от какого пункта ближе всего должен быть штаб генерала Гольца?
— Borracho! — крикнула она ему. — Пьянчуга! Пьянчуга несчастный! — Она весело взглянула на Роберта Джордана. — Сунул в карман кожаную флягу и теперь отправится в лес и будет там пить один. Совсем спи…
Роберт Джордан сел и отпил вина из кружки.
— Да, — ответил он. — Только ничего не расслышал.
— И так не выйдет, — сказал он. — Нашли дурака. Я на это не поддамся.
А почему бы ему не жениться на ней? Ну конечно, подумал он. Мы поженимся и будем тогда мистер и миссис Роберт Джордан из Сан-Вэлли, штат Айдахо. Или из Корпус-Кристи, штат Техас, или из Бютта, штат М…
— Ты… — не веря самой себе, сказала Пилар. — Ты…
— А если нет? Подумай, какого дурака мы валяем, держа в осаде компанию мертвецов.
— A mi que? — сказала Пилар через плечо. — Снег так снег.
— А тут есть вино? — спросил Роберт Джордан, опять усаживаясь рядом с цыганом.
— Ничего! — крикнул он. — Я ничего не говорю. Не стреляйте, пока я не проберусь через эту окаянную проволоку.
— Да, — сказал Пабло. — Чудное такое имя. Похоже на то, что ты назвал. Где он теперь?
— Собирайтесь, — сказал он. Потом он сказал: — Слушай, Пабло, иди сюда.
— Сворачивай на перекрестке, подъезжай к этой машине, поведешь ее за собой, — сказал он шоферу.
— Ну что ж, так и должно быть, — сказал Пабло. — Но у кого все, что нужно, на месте, тот, мне кажется, юбку не надевает.
— Я тоже, — сказал ему Агустин. — Одни люди все тяжело переносят, а другие нет. Я все переношу легко.
Ансельмо и те двое побежали по тропинке, уходившей вверх между деревьями.
— Значит, ты мне советуешь лечь здесь? — вежливо спросил он.
Пилар засмеялась, и, смеясь, смотрела на Роберта Джордана.
— Чертоги Бессилия, — подхватил Роберт Джордан.
— Не трогайте его, — крикнул кто-то. — Пусть идет.
— Тебе случалось убивать? — спросил Роберт Джордан, как будто роднящая темнота вокруг и прожитый вместе день дали ему право на этот вопрос.
Глухой усмехнулся. Он лежал, повернувшись к склону здоровым ухом, и бранные выкрики долетали до него. Это получше аспирина, подумал он. Сколько же нам достанется? Неужели они такие дураки?
— Я не верю, что ты умеешь пить, — сказал он Пабло. — И не верю, что ты пьян.
— Когда? — спросил тот все таким же сиплым голосом.
— Ты поосторожнее насчет черномазых. — Агустин подошел к Пабло и остановился перед ним, низко держа стиснутые кулаки.
— Ну так будешь указывать, — сказал Пабло. — Вот. Вот оно, зло.
— Иди ты, так тебя и так, — сказала ему Пилар. — Я тебя, труса, наизусть знаю.
— Зачем же держать динамит в пещере — это совсем ни к чему, — сказал Пабло.
— Нет, ты Ingles, — сказала она. — Ты мой Ingles. — И она потянулась и взяла его за оба уха и поцеловала в лоб. — Вот, — сказала она. — Ну как? Научилась я целоваться?
— Лук — это лук — это лук, — весело сказал Роберт Джордан и прибавил мысленно: «Камень — это Stein, это скала, это валун, это голыш».
— Что я, хуже бродячего торговца, туда его растак, — сказала Пилар. — Как поедем, старик?
— Я могу чистить и смазывать твой револьвер, если ты покажешь мне, как это делается.
Да, это не имеет значения. Нельзя ведь жить вечно. Может быть, в эти три дня я прожил всю свою жизнь. Если это так, я хотел бы последнюю ночь провести иначе. Но последняя ночь никогда не бывает хорош…
— Мы убили четверых, — с гордостью сказал он. — Не считая civiles. А правда, что ты застрелила одного civil, Пилар?
Он лежал и смотрел уже не на дорогу и не на будку часового, а поверх всего, на дальние горы. Совсем не надо думать, сказал он себе. Он лежал не двигаясь и смотрел, как наступает утро. Оно наступало о…
— Ну как? — спросил цыган. — Повеселился сегодня ночью?
— Ты моя большая хорошая лошадка, — говорил в темноте Пабло гнедому жеребцу с белой отметиной. — Ты мой белолобый красавчик. У тебя шея выгнута, как виадук в моем городе. — Он сделал паузу. — Нет, вы…
Он лежал спокойно, и глядел на дорогу, и старался не думать ни о чем. На сосне, росшей ниже по склону, зацокала белка, и Роберт Джордан увидел, как она побежала по стволу вниз, а потом остановилась, …
— Видишь ли, товарищ, — объяснил Эль Сордо. — Самое трудное то, что это утром. — Он перестал говорить кургузыми фразами и смотрел Роберту Джордану в глаза спокойно и вразумляюще, не пытливо и не подо…
Присев на землю, чтобы надеть свои сандалии на веревочной подошве, Роберт Джордан услышал, как Мария, одеваясь, возится в мешке. Сейчас в его жизни уже не было места для нее.
— Расскажи нам еще про какие-нибудь слухи, Фернандито, — сказала она, и плечи у нее опять затряслись.
— За мостом. В домике дорожного мастера, на пятом километре.
Только об одном я жалею — что приходится убивать. Но ведь будет же у нас возможность искупить этот грех, потому что его приняли на душу многие люди, и, значит, надо придумать справедливую кару для вс…
Этот холм и в самом деле похож на шанкр, подумал Эль Сордо. Но мы немало их перебили, когда они сдуру полезли напрямик. Как можно было рассчитывать взять нас так? Знают, что вооружение у них новейшее…
Роберт Джордан лежал в спальном мешке рядом с девушкой Марией, которая все еще спала. Он лежал на боку, повернувшись к девушке спиной, и чувствовал за собой все ее длинное тело, и эта близость была т…
Но ему не удалось отогнать от себя мысли о завтрашнем дне, и он думал: я буду исполнять все, что мне скажет Ingles, и так, как он скажет. Но сделай так, господи, чтобы я все время был рядом с ним и ч…
Когда его глаза привыкли к свету звезд, он увидел, что возле одной из лошадей стоит Пабло. Лошадь вдруг подняла голову, потом нетерпеливо мотнула ею и снова принялась щипать траву. Пабло стоял возле …
— Hola! — сказала она Роберту Джордану, протянула руку и улыбнулась. — Ну, как твои дела и как дела Республики?
На рассвете подул теплый ветер, и Роберт Джордан слышал, как снег на деревьях подтаивает и тяжело падает вниз. Утро было весеннее. С первым же глотком воздуха он понял, что прошедшая метель — это обы…
Значит, таким кургузым языком он говорит только с иностранцами, подумал Роберт Джордан. Ладно. Очень рад, что наконец услышал от него нормальную человеческую речь.
— Эй, Фернандо, — сказала женщина. — Ты вчера был в Ла-Гранхе. Какие там были передвижения?
Он потянулся за своим автоматом, вынул магазин из коробки, нащупал запасные в кармане, открыл затвор и заглянул в ствол, потом вставил магазин и повернулся лицом к дороге. Может быть, еще полчаса, по…
Роберт Джордан теперь ясно видел их за синеватым стальным стволом пулемета. Он видел лица, видел сабли, висящие у пояса, Потемневшие от пота лошадиные бока, конусообразные очертания плащей цвета хаки…
Кто бы мог представить себе, что здесь найдется виски, думал он. Но если уж на то пошло, так единственное место во всей Испании, где можно рассчитывать на виски, — это Ла-Гранха. Но каков Эль Сордо —…
— Да, — сказал он в трубку по-французски, потому что это был Дюваль. — Nous sommes foutus. Oui, Comme toujours. Oui. C'est dommage. Oui. Как досадно, что уже поздно.
Не наткнулся бы он на кавалерийский разъезд, подумал Роберт Джордан. А то прямо поведет на нас.
— Я вам советую не откладывать, — сказал Карков и посмотрел на него, а потом отвернулся.
Что за народ, думала она. Что за народ эти испанцы. «Не надо бы ему совсем идти в матадоры при таком росте». А я слушаю это и ничего не говорю. Меня это даже не злит, я объяснила и теперь молчу. Как …
— Нет. Большое спасибо. А как быть с девушкой?
— Como que no? Не будь у него особенного ума, не уцелеть бы ему вчера. Знаешь, Ingles, по-моему, ничего ты не смыслишь ни в политике, ни в партизанской войне. И в том и в другом первое дело — это уме…
— Зайчонок мой, — сказал Роберт Джордан и прижал ее к себе так крепко и так нежно, как только мог. Но он ненавидел так, как только может ненавидеть человек. — Не надо больше говорить об этом. Не надо…
— Но ведь, если вы попадете в плен, у вас первым делом отнимут портсигар, — возразил Роберт Джордан. — Скажут «руки вверх», и все.
— Ничего он не знал, — сказал Роберт Джордан. — Он боялся, что так будет, и это не давало ему покоя. Вам не удастся убедить меня, будто он что-то знал заранее.
— Конечно, — сказал Пабло. — А ты разве не веришь?
— Да. Но есть люди, которые думают, что такие поместья сами по себе разобьются на части, если облагать их высоким налогом.
— Людей хватит, — сказал Пабло. — Мне твоя рассудительность сегодня очень понравилась, Ingles, — говорил Пабло миске с вином. — В тебе много picardia. Ты хитрее меня. Я тебе доверяю.
— А почему они залетели сюда? — спросила женщина. — Откуда они взялись? Мы никогда не видели таких самолетов. И так много. Может быть, это подготовка к наступлению?
— Земля большей частью принадлежит тем, кто ее обрабатывает. Сначала она принадлежала государству, но если человек выбирал себе участок и делал заявку, что он будет его обрабатывать, ему давалось пра…
— Фернандито, — сказала Мария, — расскажи нам, как ты ездил в Валенсию.
Пилар усмехнулась. Она все еще держалась за него. Потом отпустила его руку.
— Я очень доволен, что все обошлось благополучно, брат, — сказал он. — Я очень доволен.
— Que va, неправда, — сказал партизан. — Мне это говорил динамитчик, которого так по-чудному звали. Он был той же партии, что и ты. Чего ему врать.
— Vaya. Ну и завтрак, — сказал он. — Где этот вонючий цыган?
— Я тоже не думаю, — сказал Агустин. — Потому что тогда и вино взлетит на воздух, а на вино его скоро опять потянет.
— У моего отца, — сказала она, — не было оружия. Как я рада, что твоему отцу посчастливилось достать оружие.
— Ну и глупо, — сказал Пабло. — Зря добро пропало.
Цыган приставил палец к голове, чтобы показать, куда попала пуля.
Он стал подниматься в гору, ступая осторожно и стараясь держаться под прикрытием сосен, пока не отошел настолько, что его нельзя было увидеть с моста. Ансельмо следовал за ним на расстоянии сотни ярд…
— А ты никого из нас не задумал убить? — спросил Агустин. — Уж лучше тогда я тебя убью сейчас.
— Не стоит трудиться, — ответил ему Пабло. — Я не поддамся.
В загоне было всего пять лошадей — три гнедых, одна буланая и одна пегая. Роберт Джордан окинул взглядом их всех и затем стал присматриваться к каждой в отдельности. Пабло и Ансельмо знали им цену, и…
Одно время ему казалось, что для него вредно бывать у Гэйлорда. Там все было полной противоположностью пуританскому, религиозному коммунизму дома номер 63 по улице Веласкеса, дворца, где помещался Ма…
— А вот увидишь, — сказала она радостно. — Теперь мои волосы просто забавляют тебя, потому что они не как у всех. Но они растут с каждым днем. Скоро они будут длинные, и тогда я перестану быть уродин…
— Что это за места такие, что снег идет здесь в мае? — твердил солдат на койке.
— А твои люди? — спросил Агустин, все еще вызывая его на ссору.
Да, ты подлый, думал Роберт Джордан, и хитрый, и далеко не простой. Он дышал так громко, что уже не слышал шипенья дров в очаге.
— Заткнись, — сказала Пилар. — Этим мы живы будем.
— Que va, караулить! Ты уже один раз укараулила.
— Господин и повелитель, — сказала Пилар и сунула полено в огонь.
— Тогда ты ничего не учуешь, потому что в него входит и тот запах, который бывает на пароходе, когда шторм и все иллюминаторы закрыты. Понюхай медную ручку задраенного наглухо иллюминатора, когда пал…
Он все еще дозванивался туда, когда послышался гул первых самолетов. В ту же минуту его соединили с наблюдательным постом.
— Нет, — Эль Сордо покачал головой. — Это не от виски. Это от того, что у меня еще никогда не было о чем так много говорить.
— Нет, — сказал Глухой. — Дай мне твой большой пистолет. У кого есть большой пистолет?
Пабло умный, но очень жестокий. Он тогда все заранее обдумал и обо всем распорядился. Слушай. Когда казармы были взяты, и последние четверо civiles сдались, и их расстреляли у стены, и мы напились ко…
— Хорошо, — ответил Пабло и больше ничего не сказал.
— Но вы сами говорите, что те взрываются всегда.
— Нет, — сказала она и крепко обхватила его за шею.
— Если б у твоей тетки было под юбкой кое-что иное, так она была бы не тетка, а дядя, — сказал другой партизан. — Позови свою Пасионарию. Она одна может нам помочь.
— А твоя главная забота — любиться с ней всю ночь?
— Смотри дальше. — Он нарисовал два больших колеса, обведя их дважды, и ствол в виде короткой черточки. — Это противотанковые пушки. Они на резиновом ходу. Тоже отмечай. Это зенитные. — Он нарисовал …
— Ты! Ты! — Агустин закричал на него, стараясь выразить все свое презрение одним этим словом.
— Они спешились на дороге между Сеговией и Санта-Мария-дель-Реаль. Они спешились, чтобы проверить документы у крестьянина, который ехал на телеге. Вот нам и удалось убить их так, что лошади остались …
Ансельмо покачал головой и похлопал по нагрудному карману своей блузы.
На верхнем посту все еще стреляли. И на кой черт столько пальбы, думал он, подвязывая две гранаты, одну возле другой, над скрепленными вместе брусками динамита, обматывая их по ребрам проволокой, что…
Когда Ансельмо вошел в пещеру, Роберт Джордан сидел за дощатым столом напротив Пабло. Посреди стола стояла миска с вином, а перед каждым из них по кружке. Роберт Джордан сидел с записной книжкой и де…
Роберт Джордан тоже услыхал это в ту минуту, когда он выбросил моток проволоки на мост и, подтягиваясь, стал вылезать сам. Когда он поставил колено на выступ настила, а руками уже ухватился за верхню…
— Не обращай на него внимания. Он пьян, — сказала Пилар.
— Ничего ты не видела, — стоял на своем Роберт Джордан. — Это был страх и дурные предчувствия. Страх появился у него после всего, что ему пришлось вынести. Дурные предчувствия мучили его потому, что …
Часовой на контрольном посту не отдал им пропуска обратно. Часовых было двое, они ходили с карманными фонариками, с винтовками за спиной и тоже кричали. Тот, который взял пропуск, подошел к грузовику…
— В Эстремадуре, — сказал он. — Перед тем как перебраться сюда, я был в Эстремадуре. В Эстремадуре таких, как я, много. Там для нас дела хватает.
— А-а… Я думал, что вы были просто писарем, — сказал Карков. — Я всегда путаю факты. Характерная особенность журналиста.
— Она сказала, что человеку ничего нельзя сделать, если его душа против, и что, если я кого полюблю, будет так, как будто того вовсе не было. Понимаешь, мне тогда хотелось умереть.
— Надо перерезать связь, ликвидировать пост в домике дорожного мастера и отойти