— Хорошо. Я уйду. А если ты меня не любишь, то я люблю тебя за двоих.
Андрес и стыдился, и чувствовал какую-то пустоту внутри, и был горд и счастлив; и он старался поскорее отделаться от всех и вымыть руки, и правую мыл до самого плеча, и отмывал нож, а потом брал чей-нибудь бурдюк и прополаскивал рот, чтобы уничтожить привкус бычьего уха во рту до следующего года.
— Да. Но тебе повезло. Бывает иногда, что везет не только цыганам.
— Какой кожух? — спросил Пабло и посмотрел на четверых civiles. — Какой кожух?
Он ничуть не боялся смерти, но ему было досадно, что он попался в ловушку на этом холме, пригодном только для того, чтоб здесь умереть. Если б мы тогда пробились, подумал он. Если бы мы смогли заманить их в долину или сами прорваться на дорогу, все бы обошлось. Но этот проклятый холм. Ну что ж, надо по возможности использовать его; до сих пор мы его, кажется, неплохо использовали.
— Довольно, перестань, — сказал Агустин. — Мерзость какая!