— В этой войне много бестолочи, — сказал Агустин. — В этой войне деваться некуда от глупости.
Моя мать, которую тоже поставили к стенке, сказала: «Да здравствует мой муж, мэр этой деревни!» — а я надеялась, что меня тоже расстреляют, и хотела сказать: «Viva la Republica y vivan mis padres!» — но меня не расстреляли, а стали делать со мной нехорошее.
— Я могу чистить и смазывать твой револьвер, если ты покажешь мне, как это делается.
— Тогда запасись терпением. Их там больше двадцати человек, и даже если они будут каяться только в самых страшных грехах, и то сколько на это времени уйдет.
— Да, — сказал Агустин. — Он свое дело знает, иначе его не прислали бы сюда. Но хитер ли он, я не берусь судить. А Пабло хитрый — это я знаю.
Агустин повернул голову и посмотрел на него.