Все цитаты из книги «Бремя страстей человеческих»
Священник поджал губы. Ну прямо Бисмарк, так и норовит все решить сам. Текст ему не нравился: он явно бросал тень на него как на супруга.
Филип стал прилежно читать финансовый отдел своей газеты. Он сделался нервным и раздражительным. Разок-другой он резко осадил Милдред, а, так как она не обладала ни терпением, ни тактом и отвечала за…
Помолчав, Филип ответил, но по всегдашней своей манере совсем не на то, о чем шла речь, – дядя злился и называл это дурацкой привычкой витать в облаках.
– Я вижу, вы любите книги. Это всегда заметно по тому, как люди их держат.
– Вот твой табель. Почитай-ка, что там написано, – говорил он, перелистывая каталог букиниста.
– Я дала тебе все, что может дать женщина… Ну и дура… А тебе хоть бы что. У тебя такое черствое сердце. Мучаешь меня, флиртуя с первыми попавшимися девчонками. У нас и так осталась одна-единственная …
– оно было слишком крикливым для улицы и совсем не по сезону. Филип медленно пошел за ней; она дошла до Тоттенхэм-Корт-роуд и замедлила шаг; на углу Оксфорд-стрит она остановилась, огляделась и перес…
– Я здесь для того, чтобы принимать заказы и обслуживать клиентов. Мне не о чем с ними разговаривать.
– Конечно! Они получают там отличное образование – куда лучше того, что я получил в Винчестере, – и как бы иначе я смог воспитать своих детей? У меня их девять. Вам надо поглядеть на них, когда я вер…
– Нет, пожалуйста, не подходи ко мне, – поспешно сказал он, вытянув руку, словно для того, чтобы ее отстранить.
Официант принес бутылку, и Кроншоу поглядел ее на свет.
– Прости, я так глупо себя веду. Но все это было для меня неожиданно.
Доктор Тайрел пожал плечами. Такой вопрос ставился ему сотни раз. Но время, как всегда, не ждало, а принять надо было еще много пациентов.
– Ах, негодник! – воскликнула мисс Уилкинсон.
– Пожалуй, я так и сделаю, вот только вымою посуду.
– Я буду дома, – сказал Филип. – Если мисс Уилкинсон что-нибудь понадобится, она всегда сможет меня позвать.
– У тебя, наверное, нет ни гроша за душой? – спросил он, выбрав подходящую минуту.
Наконец настала середина августа. Мистер Картер проводил свой месячный отпуск в Шотландии, и контору возглавлял управляющий. Со времени их поездки в Париж мистер Гудуорти, казалось, благоволил к Фили…
Муж и жена засмеялись, Герберт встал и подошел с Филипом к люльке. Он с гордостью поглядел на ребенка.
– О Господи спаси! Какое счастье, что я не способен так втюриться! Ей-Богу, это была бы не жизнь, а чистый ад!
– Но вы же купили билеты. Жалко, если они пропадут.
Она подставила ему губы: они были теплые, нежные, мягкие; он не отнял своего рта – ее губы были как цветок; потом, сам не зная как, не понимая, что делает, он обнял ее. Она молча ему покорилась, тело…
Он услышал шаги на дороге; из тьмы появилась ее фигура.
– Если кто-нибудь сам называет себя джентльменом, можно держать пари, что он им никогда не был, – возразил он.
– А что ты ему говорил? – заинтересовалась Милдред.
Филип покраснел, он инстинктивно выпрямился, чтобы поменьше хромать. Он не любил, когда ему напоминали о его уродстве. Ему было понятно, что имела в виду Фанни Прайс. Она сама была некрасива, несклад…
У него не хватило духу сказать ей в эту минуту правду. Он не станет ее расстраивать хотя бы сегодня; лучше, пожалуй, написать. Так будет легче. Он не сможет вынести ее слез. Она заставила его себя по…
Он не знал, как быть дальше. Наконец-то ему подвернулся удобный случай; он будет последним дураком, если не воспользуется им; но все было не так, как он себе представлял, – проще, прозаичнее. В книга…
Он подозревал, что она просто не хочет показать ему свою тетку. Милдред говорила, что тетка – вдова джентльмена (слово, которое у нее обозначало высокое положение в обществе), сама понимая, что добра…
– Мне пора продолжать обход, – сказал наконец Филип.
– Ты бы не стал так говорить, если бы любил меня! – воскликнула она.
– К сожалению, у меня нет для нее колыбели, – сказал Филип с нервным смешком.
– Я очень беден. Если у меня нет таланта, лучше мне заняться чем-нибудь другим.
– Mais personne, Monsieur Cronshaw note 43.
Мисс Уилкинсон отложила носовой платок. По ее напудренным щекам тянулись подтеки от слез, а волосы растрепались. Белое платье было ей сейчас вовсе не к лицу. Она смотрела на Филипа горящими голодными…
– Внутреннее кровотечение. Его невозможно остановить. – Дежурный акушер запнулся и, так как ему тяжело было это говорить, произнес резким тоном: – Она умирает.
– Да я бы этого не сказал. Мне они доставили большое удовольствие.
– и говорила, что он старый воркотун. Она рассказывала ему длинные истории о своих переговорах с хозяйками – она рассчитывала найти работу в какой-нибудь харчевне, – подробно излагая их вопросы и сво…
– Увы, так всегда и бывает, – сказал Филип. – Один любит, а другой разрешает, чтобы его любили…
– Прошу вас не впутывать меня в ваши разговоры, мистер Клаттон, – отрезала мисс Прайс.
Дружба их росла с той быстротой, с какой она растет только у мальчишек, и скоро они стали неразлучны. Их товарищи удивлялись этой внезапной близости и спрашивали Роза, что нашел он в Филипе.
Осмотрев нескольких больных, доктор Тайрел возвращался в большую комнату и снова усаживался за стол. Он спрашивал студента, оказавшегося поблизости, что бы тот прописал больному, которого они только …
– К тому же такая прогулка может пагубно отразиться на ваших нервах, – произнес он внушительно.
– Вы англичанин? – обратился к Филипу Хейуорд.
Роз хлопнул дверью, и Филип остался один. Он дрожал от бешенства. Вернувшись в свою комнату, он стал перебирать в памяти каждое слово их разговора. Теперь он ненавидел Роза, мечтал отомстить ему побо…
– они поплывут в те страны, куда ему уже никогда не попасть. А вдруг в этом-то и есть высшая мудрость? Кроншоу говорил, что счастлив тот, кто силой воображения подчиняет своей власти державных близне…
В час дня звонок позвал его к обеду; в гостиной собрались все жильцы фрау профессорши. Филипа представили ее супругу – высокому человеку средних лет с кроткими голубыми глазами и большой светловолосо…
Он знал, что ему следует ответить: «Потому, что я вас люблю». Но он не мог из себя этого выдавить.
Священнику недолго оставалось жить. Стоило поглядеть на его впалые щеки и высохшее тело, и на этот счет пропадали всякие сомнения. Он сидел, съежившись в кресле, странно закинув назад голову, и кутал…
Филип воспротивился. Но тот был непреклонен, и после долгих споров они уговорились, что испанец придет к нему в следующий понедельник в час дня. Он дал Филипу свою карточку, на которой было напечатан…
– Если она останется, я не буду с ней разговаривать, – заявила Анна.
– Ты кому угодно заморочишь голову, Ательни, – спокойно отозвалась его жена.
У него самого был длинный и завидный донжуанский список, и, хотя они не верили всему, что он рассказывает, факты говорили, что он не слишком врет. Впрочем, Фланаган не искал постоянных связей. Ему пр…
– Я тебе писал, приглашал к себе в мастерскую на вечеринку, а ты даже не ответил.
Доктор Дикон оглядел убогую меблированную комнату.
– Это очень мило с его стороны, что он тебя любит. Хорошо, что у тебя есть такой друг.
Фирма «Линн и Седли» каждую неделю получала из Парижа новые журналы и приспосабливала французские моды к запросам своих покупателей. А покупатели фирмы были не совсем обычные. Основную их массу соста…
– Эта жизнь? – закричал он, оглядывая кафе, где они сидели. Голос его слегка дрожал. – Если вы можете из нее выбраться, спешите, пока не поздно.
Он налил себе виски с водой, не торопясь выпил и вытер рот тыльной стороной руки.
Кроншоу решил издать свои стихи. Друзья поэта настаивали на этом уже много лет, но лень мешала ему предпринять необходимые шаги. На все увещания у него был один ответ: в Англии умерла любовь к поэзии…
Филип был так поражен, что просто онемел. У него было какое-то странное чувство, он не понимал, какое именно, но, может быть, это и было счастье. Салли снова помешала в горшке.
– Ну, как же вы решили насчет вашей маленькой прогулки? – весело спросил он.
– А ну-ка, лежебока, вставайте, – сказала Джейн. – Салли говорит, что, если вы не поторопитесь, она не будет вас ждать.
Когда доложили о приходе мисс Антонии, заведующий положил эскиз на стол с таким расчетом, чтобы артистка заметила его, как только переступит порог. Она и в самом деле сразу же накинулась на рисунок.
– Святой Августин полагал, что Земля плоская и что Солнце вертится вокруг Земли.
– Мужчины в Англии ужасное дурачье, – продолжала она. – Им важно только лицо. Французы – у них умение любить в крови – отлично знают, насколько важнее фигура.
– Боюсь, что теперь уже поздно, – сказал он.
– Готово, сэр. Прошу вас, зайдите на минуточку и поглядите, все ли в порядке.
Филип кивнул и прошел мимо. Он облокотился на перила и стал глядеть в рассветное небо. В этот час огромный город был похож на обиталище мертвых. Небо было безоблачно, но звезды потускнели в предчувст…
– Пустяки, – улыбнулся он. – Не беспокойся.
– Ты не забыл своего обещания? – произнесла она наконец, когда он пропускал ее в дверь.
– Вы желаете, чтобы шел я, или пойдете сами? – спросил он наконец очень холодно.
Это была некая миссис Ходжес, маленькая сорокапятилетняя женщина с крашеными волосами; лицо ее, испещренное сеткой тончайших красных жилок, имело желтоватый оттенок, даже белки бледно-голубых глаз – …
– А вас надо бояться, – сказала она. – Вы такой насмешник.
– он не собирается одалживать у него денег, но сдержался. Казалось, в старике уже не осталось ничего человеческого, кроме жадности к пище и к деньгам. Это была малопочтенная старость.
– Значит, вы намерены обосноваться в Лондоне? – неловко осведомился он.
Бункер Ательни был самым последним в ряду. Когда к нему подошел замерщик, миссис Ательни вздохнула с облегчением и выпрямилась: она много часов просидела согнувшись, и у нее занемела спина.
– Господи, как хорошо, – блаженно вздохнул он.
– Ну, а что ты станешь делать теперь? – спросила она.
– Вам, говорят, не очень нравятся мои стихи.
Управляющий оглядел Филипа с головы до ног. Вероятно, он заметил, что Филип чем-то отличается от остальных претендентов.
– Лучше дайте мне измерить вам температуру, – сказал Гриффитс.
Филип с тревогой ждал дня свадьбы Милдред; он боялся, что ему предстоит пережить нечеловеческие муки, и обрадовался, получив в субботу утром письмо от Хейуорда, в котором тот писал, что сегодня приез…
Королевская школа в Теркенбэри, куда Филип поступил в тринадцать лет, гордилась своим древним происхождением. Основанная еще до завоевания Англии норманнами, она сперва была школой при аббатстве – на…
Настала зима. Уикс уехал в Берлин слушать лекции Паульсена, а Хейуорд стал подумывать об отъезде на юг. Местный театр начал давать представления. Филип и Хейуорд посещали их два-три раза в неделю с п…
Филип шагал по саду, такому свежему и росистому в этот утренний час. Птицы радостно щебетали. Небо было по-летнему синее, но пропитанный солью воздух дышал прохладой. Розы уже распустились. Зелень ли…
– Я слышал, вам нездоровится, – сказал Гриффитс. – Вот и решил зайти взглянуть, что с вами.
– Это невозможно! Когда вы станете старше, вы поймете, что в мире можно хоть как-нибудь жить только при одном непременном условии: надо понять, что эгоизм – это естественное свойство человека. Вы тре…
Мне очень тяжело, что я в субботу на тебя рассердилась. Прости меня и приходи, как всегда, после обеда пить чай. Я тебя люблю.
Он вынул сигарету, но дядя не позволил ему закурить.
– Вы это не только говорите, вы это повторяете с утомительной настойчивостью, – строго сказал ему Клаттон.
– Но, если это правда, – воскликнул Филип, – в чем же тогда смысл жизни? Если вы отнимаете у людей долг, добро и красоту, зачем мы рождаемся на свет Божий?
Филип последовал за ней. Кроншоу лежал на спине с закрытыми глазами и благочестиво скрещенными на груди руками.
– Нет, не хочу; здесь, видно, слишком дорого.
– Вы похожи на пастушку из волшебной сказки, – сказал, здороваясь с ней, Филип.
– Я хотел бы посмотреть «Джоконду», – попросил Хейуорд.
– Теперь вы поживете у нас, пока не найдете какой-нибудь работы, – сказал Ательни, когда он кончил.
– Что ж, здоровье его не хуже, чем можно было ожидать, – ответил доктор Уигрэм на вопрос Филипа.
– Вы же его не знаете, – гневно возразил Филип.
– Для вас я сделаю все, что смогу, – сказала она вдруг без какой бы то ни было связи с предыдущим разговором. – Я ведь знаю, как это трудно.
«Все это из-за моего проклятого слабодушия», – говорил он себе. Его любовная история напоминала неприличную выходку, учиненную при всем честном народе; она уже непоправима, и единственное средство – …
Студия была просторной и пустой, на серых стенах были наколоты премированные рисунки. На стуле сидела натурщица в небрежно накинутом халате, а вокруг нее стояло человек десять мужчин и женщин. Кое-кт…
Сердце у него забилось от торжества, но торжество его длилось только миг; на смену тут же пришло подозрение.
– Mademoiselle… note 24 А затем следовал обед, за которым «мисс» сидела, не произнося ни слова, в то время как знаменитый писатель болтал с хозяином и хозяйкой.
– Да, вы правы: Уолтер Патер – единственное оправдание «Моны Лизы». Вы знаете Кроншоу? Он был знаком с Патером.
– Вам бы надо было научиться читать по-испански, – сказал он. – Благородный язык. Он не так слащав, как итальянский: итальянский – язык теноров и шарманщиков, зато в испанском языке есть величие; он …
Нора пожала ему руку и проводила до лестницы. Она притворила за собой дверь и постояла с гостем несколько минут на площадке. Филип не понимал, о чем они могут так долго говорить.
Пансион, который порекомендовала толстуха, находился на соседней улице, и они пошли туда пешком. Филип ходил уже неплохо, хотя был еще слаб и ему приходилось опираться на палку. Милдред несла ребенка…
– Глядя на нее, ни за что не поверишь, что портновский подмастерье ушел в армию потому, что она не удостоила его поклоном, а некий электромонтер – заметьте, электромонтер! – пьет горькую из-за того, …
«Эх, если бы у меня хватило ума остаться с Норой!» – подумал Филип, когда Лоусон и Хейуорд ушли и он курил перед сном последнюю трубку.
– А что слышно о Кроншоу? – спросил Филип.
– Можно посмотреть, что вы читаете? – спросил Филип, который не мог равнодушно пройти мимо книги.
Последние две недели промелькнули незаметно, и, хотя каждый вечер, когда они после ужина гуляли по саду, мисс Уилкинсон замечала, что вот прошел еще один день, радужное настроение Филипа от этого нис…
– Ничуть, я и хочу делать то, что тебе нравится.
Он подвел ее к окну и бегло осмотрел. Внезапно он поймал ее взгляд. В нем он прочел панический страх. На это было невыносимо смотреть. Она была перепугана насмерть. Ей хотелось, чтобы он ее успокоил;…
– Ты же знаешь, что мне наплевать на этих О'Коннор. Что тебе взбрело в голову?
– Мне нужно в этом году вернуться в Англию, но, если я смогу наскрести деньжат, чтобы не протянуть ноги, я задержусь здесь еще на год. А потом уж придется уехать. И покинуть все это… – Широким жестом…
Она безропотно достала с камина счет и подала его Филипу.
– Ну что ж, я знаю, что я не христианин, и начинаю сомневаться в том, что я джентльмен, – заявил Филип.
– Уж очень вы горячий, – сказала она, заметив это движение. – Ни с того ни с сего обижаетесь.
В половине второго появлялся больничный врач, звонил в колокольчик и давал швейцару распоряжение пригласить повторных больных. Таких всегда бывало много, и надо было их пропустить поскорее, до приход…
Во время обеда Филип заметил, что доктор Саут его разглядывает, но говорит мало и, по-видимому, не хочет, чтобы ассистент занимал его беседой.
Вернувшись домой, Филип нашел от Милдред письмо, где она писала, что ей, пожалуй, полезно бы побыть в Брайтоне еще недельку. Она нашла женщину, которая с удовольствием возьмет ребенка за семь шиллинг…
– Вы когда-нибудь ели такой йоркширский пудинг? – спросил Ательни. – Никто не умеет так его готовить, как моя жена. Вот что получаешь, когда женишься не на светской даме. Вы ведь заметили, что она не…
Это был томик испанских стихов – сочинения Сан-Хуана де ла Круса note 90; когда он раскрыл книгу, из нее выпал листок бумаги, исписанный карандашом. Подняв листок, Филип заметил, что это стихи.
Сборщики делились на бригады по десять человек, не считая детей, и Ательни громко хвастал, что недалек тот день, когда его бригада будет состоять из одних только членов его семьи. В каждой бригаде бы…
– Посмотрите, пощупайте – ну просто шелк. Разве это не чудо? А через пять лет все пойдет на слом и будет брошено в огонь.
– Ловко она тебя отбрила, – сказал Дансфорд, когда они вышли на улицу.
– Я тебя понять не могу. Ты разбиваешь мне сердце и тут же порешь всякую чушь, которая не имеет никакого отношения к нашему разговору.
По вечерам в воскресенье Мэри-Энн ходила в церковь, и тете Луизе приходилось оставаться дома, но она с удовольствием воспользовалась бы возможностью послушать вечерню.
– Ну пойми же меня и прости, – говорил он. – Легко быть приятным с теми, кто тебе безразличен. И если бы ты знала, как трудно, когда любишь так сильно, как я. Ты хотя бы меня пожалела. Ведь я тебя не…
Но после завтрака появлялась Мэри-Энн; она сообщала, что пришел мясник, и тетушка забивала о табеле…
– Послушай, зачем ты стучишь? – спросил он. – Ты уже осмотрела наши хоромы?
– Кое-кто из наших ходит обедать к «Гравье», – сказала она Филипу, посмотрев на Клаттона. – Лично я ем дома.
– Жить ему осталось не больше года, – сказал доктор Тайрел.
Тетя Луиза отвела Филипа наверх, в крошечную спаленку; окно ее выходило на дорогу. Прямо перед окном росло большое дерево. Филип припомнил теперь и его: ветви росли так низко, что на дерево нетрудно …
Филип заподозрил, что сказать это Гриффитса подучила она, чтобы не оставаться вдвоем с Филипом. На извозчике он не взял ее руки, а она ее и не предложила, но он знал, что рука Милдред все время лежит…
Филипу и Милдред удалось получить отдельный столик. Филип послал официанта в соседний кабачок за бутылкой бургундского; он заказал potage aux herbes note 80, бифштекс aux pommes [с картофелем (фр.)] …
– И еще для этого надо говорить по-английски, как джентльмен, и одеваться как следует, и уметь отличать джентльмена от не-джентльмена…
– Но я ведь пригласила Гордонов на обед. (Это были актеры, муж и жена, которые играли в провинции и на воскресный день приезжали в Лондон.) Я тебя предупредила об этом неделю назад.
В его сочинении чувствовалось влияние Мередита; героиня была не совсем похожа на Люси Феверел и на Клару Миддлтон, но все равно очаровательна. Филип был приятно возбужден. Его так захватила собственн…
– Меня это не очень радует, – улыбнулся он, – но я не хочу отравлять тебе жизнь.
– Ты все еще меня не знаешь как следует – даже теперь.
Филип кивнул, и они вместе отправились наверх. Тетя Луиза лежала на двуспальной кровати, со всех сторон окруженная цветами.
– Видно, ты очень богат, что можешь сорить деньгами.
– А как же, черт побери, передать душевное устремление, если не писать человека таким, каким ты его видишь?
– Зачем же ты его сюда привел? Что он о нас подумает?
– В Севилью? – вскричал Ательни. – Нет, нет, только не туда! Севилья вызывает у меня в памяти девушек, пляшущих с кастаньетами, пение в садах на берегу Гвадалквивира, бой быков, апельсиновые деревья …
– А я посоветовала бы кое-кому не совать нос в чужие дела, – отрезала она.
– Знаешь, в этом триместре дела твои пошли хуже. Я не смогу выставить тебе в табель хороших отметок.
– С вашей стороны было жестоко не поцеловать меня вчера вечером.
– Не огорчайся. В будущее воскресенье ты не станешь больше проказничать, правда? И дядя возьмет тебя вечером в церковь.
– Но это идет вразрез со всеми нашими традициями, – сказал Зануда, когда мистер Перкинс поделился с ним своими проектами. – Мы всегда старались избежать этой заразы – лондонских мальчишек.
В прошлый раз, когда Филип жил в доме священника, он приехал сюда с няней, и у миссис Кэри немного было с ним хлопот. Теперь она поглядывала на мальчика с некоторым беспокойством.
После обеда она увела Цецилию к себе в спальню, чтобы серьезно с ней поговорить; к ее удивлению, девушка держалась вызывающе; она намерена вести себя так, как ей вздумается, и, если ей угодно ходить …
– Будьте любезны, закажите, что вам угодно, я принесу. Некогда мне тут болтать с вами целый вечер.
Филип очень скучал во время проповеди, но, если он вертелся, миссис Кэри тихонько клала ему руку на плечо и смотрела на него с укором. Он оживлялся, когда запевали последний псалом и мистер Грейвс с …
– Мальчик или девочка? – шепотом спросила она у сиделки.
– Но имейте в виду: ехать надо сегодня же. Вас это устраивает? В таком случае я немедленно Дошлю телеграмму.
– Не смей! Господи Боже мой, ведь я же тебе сто раз говорил, как это опасно! Ты должна немедленно это прекратить.
– Да, это верно. Я умираю от любви. Я знаю, что это скоро кончится, так же хорошо знаю, как и он, но пока что…
– Какое преступление отдавать это на слом. А, Ходжсон? Вы же влиятельный гражданин, почему бы вам не обратиться с протестом в газеты?
Филип вошел в дом священника с черного хода и отворил дверь в столовую. Дядя Уильям читал газету.
– Ты только начни, – говорил он, – потом я справлюсь и сам.
Он хлопнул в ладоши, и вошла Салли. Когда она убирала тарелки, Филип хотел подняться и помочь, но Ательни его остановил.
– Джордж утром, прежде чем уйти на работу, приносит мне бутылку молока.
Ее очень занимали женщины, сидевшие в партере. Она показывала Филипу тех, у кого были накрашенные щеки и подложены чужие волосы.
– Ишь ты! Кажется, думаете меня напугать? А я вам вот что скажу: скатертью дорога.
После обеда они пешком отправились на вокзал, и Филип взял ее под руку. Он рассказывал ей, что еще надо сделать перед поездкой во Францию. Ей надо вернуться в Лондон в конце недели, но Милдред сразу …
Он дал ей денег, и она ушла. Через полчаса она вернулась и положила покупки на стол. Поднявшись по лестнице, она совсем запыхалась.
– Дай Бог, чтобы я никогда ее больше не увидел, – произнес он вслух.
С годами чувство юмора становилось у Филипа острее.
– Да нет, Кроншоу – подонок. Ему на роду было написано умереть под забором, – изрек Лоусон.
Это была неправда, но она не стала спорить. Даже если ее и не огорчила его маленькая измена, он был бы ей благодарен, сделай она вид, что ревнует. Самый легкий упрек был бы бальзамом для его души.
– Не сердись. Уверяю тебя, только так мы и сможем жить вместе.
Ужин был в десять часов. Подали пирожные, сдобные булочки, бутерброды, чай и кофе – все бесплатно; но, если вам хотелось лимонаду, за него надо было платить. Галантность нередко побуждала кавалеров п…
Филип молча прислушивался к их болтовне и думал, как хорошо видеть рядом с собой счастливых людей. Время от времени Гриффитс его добродушно поддразнивал за то, что он такой невеселый.
Она снова взяла в руки уголь, но тут же положила его со стоном.
– Усердная обезьяна, – пробормотал Клаттон.
Тете Луизе нездоровилось, и она не смогла пойти на вокзал; мисс Уилкинсон провожали священник и Филип. Перед самым отходом поезда она высунулась из окна и поцеловала мистера Кэри.
– Если вы пришли с улицы, после обеда с вами не станут разговаривать даже в небольших лавках.
Тело у нее было такое худенькое, что, казалось, можно сосчитать все кости. Грудь – плоская, как у мальчишки. Тонкие бледные губы просто уродливы, а кожа чуть-чуть отсвечивает зеленью.
– Я хотел попросить тебя выйти за меня замуж, – сказал он.
Одну неделю в месяц Филипу приходилось нести дежурство. Он должен был являться к себе в отдел к семи часам утра и присматривать за уборщицами. Когда они кончали уборку, он снимал чехлы с прилавков и …
Стыдно, что ему не пришло в голову ничего, кроме такой банальности. Он не мог понять, почему так робеет перед ней.
Кое-кто зашагал вперед; за ними двинулись и остальные группами по двое и по трое.
– Да, я потерял тот небольшой капитал, который у меня был. Мне не на что продолжать учение.
– Эту молодую женщину нелегко сбить с толку, – заметил ее отец.
Филип смотрел на него с изумлением, но всякое проявление чувств его стесняло, и он опустил глаза. Перед ним была олицетворенная трагедия неудачника. Наступило молчание. Филип понимал, что Кроншоу огл…
– Я проведу вас в комнату, где обычно сидят наши ученики. Вашим соседом будет очень милый юноша. Его фамилия – Уотсон. Он наследник «Уотсона, Крега и Томпсона», – вы, наверно, слышали: пивовары… Он п…
– Знаете, миссис Кэри бранила меня из-за вас, – сказала мисс Уилкинсон, когда они шли по огороду. – Она говорит, что мне не следует с вами флиртовать.
– Да никак, – ответил он с невеселой улыбкой.
– Не дам, – сказал Филип и быстро прыгнул в кровать.
– А что делать с мальчиком? Не лучше ли его куда-нибудь пока отослать?
Мысль, что мисс Прайс может быть в кого-нибудь влюблена, казалась ему совершенно нелепой. Стоило ему подумать о ее непривлекательной внешности, немытых космах волос, грязных руках, о коричневом плать…
– Ну зачем ты, негодный, написал мне такое гадкое письмо? Хорошо, что я не приняла его всерьез, не то я страшно бы расстроилась.
Филип умел слушать: ему нередко приходили в голову умные мысли, но чаще всего задним числом. Хейуорд же был разговорчив; человек с более богатым жизненным опытом, чем Филип, понял бы, что ему нравитс…
Он произнес эти слова с таков важностью, а лицо его, на котором выделялся огромный уродливый нос, было так комично, что Филип расхохотался. Однако мисс Прайс побагровела от злости.
– После того, что случилось? Я не хотела, чтобы ты даже знал, в каком я положении. Нисколько бы не удивилась, если бы ты сказал, что так мне и надо.
– Если бы ты знала, как я был бы счастлив от одного твоего слова!
Филип стал закладывать одежду. Он урезал расходы, питаясь только два раза в день: утром он завтракал и в четыре часа ел хлеб с маслом, запивая его чашкой какао, с таким расчетом, чтобы не чувствовать…
– Я сначала хочу рассмотреть их все, – ответил он. – А потом скажу.
– Я не хочу с ней прощаться, – ответил он, почему-то стыдясь своих слез.
– А мне уж казалось, что он никогда не уйдет.
Посмеиваясь, он подошел к первому из своих больных – мальчику, страдавшему волчанкой, – и снял повязку. Мальчик обрадовался, а Филип, накладывая свежую повязку, стал над ним подшучивать. Филип был лю…
– Я показала картинку, которую вы вчера оставили, нашей заведующей, – она прямо рот разинула. Это вы меня срисовали?
– Ну, знаешь, об этом он скажет тебе сам. Завтра я жду от него ответа.
Ведь это будет только начало. Он связался с различными пароходными компаниями, которые нанимали на свои суда врачей; он знал пути этих судов, выяснил у плававших на них людей все преимущества и недос…
Его решение вернуться в Англию было вызвано сообщением Леонарда Апджона, что наконец нашелся издатель, который берется напечатать его стихи. Каким-то чудом Апджону удалось убедить этого издателя запл…
– Почему? Слепое преклонение перед чужим авторитетом сводит человека на нет; на свете и так слишком много идолопоклонства. Кант выводил свои законы не потому, что они были непреложной истиной, а пото…
Большие карие глаза, тонкие, аскетические черты, белая кожа, широкий лоб – она точно сошла с картины Берн-Джонса. У нее были узкие, красивые руки с пальцами, пожелтевшими от никотина. Носила она своб…
– На что ты жалуешься? – холодно задал Филип стереотипный вопрос, который он так часто слышал в амбулатории.
Теперь она уже не могла поймать его врасплох.
– Я хочу побродить по городу и взглянуть на лавку, – весело ответил тот.
– Вы не будете возражать, если мы попросим вас на минуточку разуться?
– Вы хотите заговорить мне зубы. Пожалуйста, рассказывайте, что сделал ваш художник.
Филипу не терпелось поскорее попасть на море, и он не захотел затевать переписку.
– Такой умный мальчик, а задает такие глупые вопросы.
– А то, что каждый верит вместе со своим поколением. Ваши святые жили в религиозный век, когда люди верили даже тому, что сейчас нам кажется совершенно неправдоподобным.
– Почему ты мне сразу не сказала? – закричал Филип. – Зачем тебе нужно было, чтобы я перед тобой унижался?
– У вас есть сноровка. Упорный труд и настойчивость, надо думать, сделают вас аккуратным и в меру умелым художником. На свете были сотни художников, писавших хуже вас, и сотни художников ничем вас не…
Она выписала счет, положила его на стол и вернулась к своему немцу. Минуту спустя они оживленно болтали. Это был мужчина среднего роста с круглой головой, характерной для тевтонской расы, и землистым…
Он повернулся и в полной безнадежности побрел домой. Как же он сразу не догадался, что она именно так и поступит? Ведь она его никогда не любила, она дурачила, его с первого дня; в ней не было ни сос…
– Когда вы почувствуете красоту этой картины, вы начнете разбираться в живописи.
Он жестоко терзал Филипа до самого конца семестра, и, хотя тот старался не попадаться ему на глаза, школа была так мала, что скрыться не удавалось. Филип пробовал заговорить со своим мучителем по-тов…
Но он быстро откинул эту мысль; нельзя же быть таким эгоистом: конечно, ее здоровье важнее всего на свете! Однако ему теперь нечего делать, почему бы не провести неделю с ней в Брайтоне – они смогут …
– В чем дело, малышка? – улыбаясь, спросил Филип.
Эта теория противоречила всем убеждениям Филипа. Он по-прежнему считал христианскую религию позорным рабством, бремя которого надо сбросить во что бы то ни стало; подсознательно он ассоциировал ее с …
– Хорошо, если запомню. Мне куда удобнее звать вас мистер Кэри.
– Оставь меня в покое. Я не желаю с тобой разговаривать.
Фрау профессорша с воплем кинулась в комнату девушки: на полу стоял запертый и стянутый ремнями сундук, но чемодан исчез; исчезли также и пальто и шляпа фрейлейн Цецилии. На туалете было пусто. Тяжел…
Филипу почему-то всегда было трудно с ней разговаривать. Она ловко делала все, за что бралась, но чаще молчала, хотя и не была нелюдимой. В одно из воскресений, когда Ательни с женой пошли гулять, а …
– Мне бы очень хотелось, Филип, чтобы ты снял эти картинки, – сказала она наконец. – Вчера заходила миссис Формен из дома тринадцать, и я не знала, куда глаза девать. Она так на них уставилась!
Она издали увидела, что парадная дверь открыта, а когда подъехала к дому, со ступенек сбежали Эмма и горничная. Найдя спальню пустой, они очень перепугались. Сначала им пришло в голову, что больная у…
– Теперь засните, а я приведу старика, как только он кончит обход.
– Наверно, я тебя слишком любил. Страсть перегорела без остатка. Самая мысль о близости приводит меня в ужас. Я не могу на тебя сейчас смотреть, не вспоминая и Эмиля, и Гриффитса. Тут уж ничего не по…
– Да ну? – отозвался Филип, ничего не понимавший в скачках.
Она взяла с фисгармонии толстую Библию и требник, по которому священник читал молитвы, и положила их Филипу на стул.
– Куда бы ты хотела завтра пойти? – спросил он.
– А как же ты станешь священником? – с огорчением воскликнула тетя Луиза.
«В конце концов я не виноват. Не могу же я насильно заставить себя верить! Если Бог все-таки есть и он накажет меня за то, что я искренне перестал в него верить, – тут уж ничего не поделаешь».
Он настоял на том, чтобы Филип зашел в одну из комнат второго этажа, где мужчина без пиджака, женщина в домашней кофте и трое детей вкушали воскресный обед.
– Ты же знаешь, что ты мне очень нравишься, Филип. Но иногда ты меня так злишь! Давай помиримся.
Он сразу же подумал о мисс Уилкинсон. Филип вспоминал ее без всякого удовольствия. Расставаясь, они условились, что она будет писать ему до востребования на почтовое отделение в Чэринг-кросс, пока Фи…
Медленно прихрамывая по дороге домой, Филип мысленно повторял весь их разговор. Теперь она с ним стала очень мила. Как-нибудь, когда представится случай, он предложит нарисовать ее получше; это должн…
– пряным, жирным и сочным. Ательни с аппетитом принялся его уплетать.
Нора что-то усердно писала, но поспешно вскочила, как только он вошел.
– Она мне не нравится. Я считаю, что она никому не нужна.
– А я думала, что вы уже не придете, – сказала Милдред, когда он сел за столик.
– Вы не возражаете, если я вас немножко провожу?
– Я раб своих страстей поневоле, мне это вовсе не нравится, – рассмеялся Филип.
– Не смей рассказывать во время еды, – запротестовали товарищи.
– Ах, что тебе нужно еще? Все мужчины одинаковы. Им всегда мало.
Мальчик выскользнул из комнаты. Мистер Кэри не привык трудиться; он вернулся к своим эпистолярным занятиям с явным неудовольствием. Сбоку на столе лежала пачка счетов, которые очень его злили. Один и…
– Я так и предполагал. Мой дядя – священник в Блэкстебле.
Они условились о встрече. Милдред жила у своей тетки в Херн-хилле. Спектакль начинался в восемь, так что поужинать надо было в семь. Она предложила встретиться на вокзале Виктории в зале ожидания вто…
Отворив дверь в комнату на первом этаже, няня поднесла ребенка к постели, на которой лежала женщина. Это была его мать. Она протянула к мальчику руки, и он свернулся калачиком рядом с ней, не спрашив…
– Что поделаешь! Риск – благородное дело.
– Ты сегодня какой-то тихий, – немного погодя сказала ему тетя Луиза.
– Твоя дорогая мама оставила тебя на мое попечение.
Миссис Кэри считала путешествие из Лондона в Блэкстебл очень изнурительным. Она сама редко выезжала из дома, потому что жалованья было всего триста фунтов в год и, когда ее мужу хотелось отдохнуть, а…
– Нам нужны две небольшие комнаты, а если у вас найдется детская кроватка, поставьте ее в одну из них.
Когда они вернулись в Лондон, Милдред стала искать работу, которую, как она уверяла, совсем нетрудно было найти. Теперь она не хотела больше зависеть от Филипа; она предвкушала, с каким торжеством об…
Ему было приятно, что она считает его донжуаном; он перевел разговор на другую тему, намекая тем самым, что ему есть что скрывать. Он сердился на себя за то, что у него не было любовных похождений. П…
Филип помолчал. Он старался взять себя в руки.
– Можешь убираться. Вовсе не желаю, чтобы ты тащился за мной до самой двери.
– Ты мне будешь писать? Да, дорогая? А я тебя буду ждать с нетерпением!
– Думаешь, весело всегда ходить с тобой? Вечно одно и то же: «Ты меня любишь?», «Ты меня любишь?» Прямо тошно становится…
– Ну а что же можно поделать? – ответила она. – Бедный старик без меня как без рук, и, хотя иногда он такой беспокойный, все равно его жалко. Я ведь живу здесь столько лет, прямо не знаю, что со мной…
Слова застревали у Филипа в горле, но он твердо решил не скрывать правды. Он не спускал глаз с Лоусона и заметил, как тот смущен. Филип зло скривил губы.
– Понимаете, взяли да и вычеркнули «Риголетто», – сообщил он Филипу, как только они остались вдвоем.
– Вот еще! Пойдем лучше к девочкам. Махнем в «Гэте Монпарнас» и наклюкаемся.
Кроншоу выглядел необыкновенно комично в своей потрепанной шубе с поднятым воротником, в надвинутой на красное одутловатое лицо шляпе, из-под которой сверкали маленькие глазки, но Филипу было не до с…
– Я это смотрю в седьмой раз, – сказала она, когда кончилось первое действие, – и не прочь прийти сюда еще раз семь.
– Тебя дожидается дядя Уильям, – сказала она. – Сходи попрощайся с мисс Уоткин, и мы поедем домой.
– Кого там черт несет? – Увидев Филипа, он сказал: – А, это ты…
Она спокойно повернулась к нему спиной, словно он был женщиной. Да как мужчина он для нее и не существовал. А его сердце переполнилось благодарностью – ведь такая просьба была признанием близости. Он…
– За десять месяцев я все это возненавидел. Возненавидел работу, возненавидел контору, возненавидел Лондон. Лучше подметать улицы, чем тянуть эту лямку.
Врачу полагалось трижды посетить пациентку после родов, и как-то раз, в воскресенье, Филип навестил одну из своих рожениц в обеденный час. Она первый день была на ногах.
– Ты сперва им скажи, что я сейчас приду.
Мистер Сэмпсон держался, как всегда, самоуверенно и фамильярно; он не сомневался, что может предложить ей как раз то, о чем она мечтает. Он показал ей эскизы моделей.
– Не знаю, стоит ли их брать. Лучше вы их продайте.
– Что ж, помолись за меня, – сказал Ательни.
– Мы оставим багаж на вокзале, – сказал он, – и отправимся в пансион; если у них будут свободные комнаты, мы пошлем за вещами швейцара.
Филип не знал, что ответить: ведь он еще сам как следует ничего не решил. На ум ему приходили десятки профессий.
– Какой в этом толк, раз ты умираешь от любви к Гриффитсу?
– Что ж, в конце концов мы вернулись к моему замыслу.
– Вы, кажется, уже бегло читаете по-французски. Надеюсь, это вам доставит удовольствие.
Задача заключается, следовательно, в том, чтобы изучить себя, и тогда философская система возникнет сама собой. Филипу казалось важным уяснить себе три вопроса: отношение человека к миру, в котором о…
– одним ртом больше, одним меньше, это дела не меняет.
– Не воображай, что ты этим меня испугаешь. Я сама могу заработать себе на жизнь.
Она остановилась. Они дошли до угла, где всегда прощались.
Филип покраснел при упоминании о ней (он так до сих пор и не разучился краснеть от смущения), и Лоусон поглядел на него не без лукавства. Лоусон, который большую часть года проводил теперь в Лондоне,…
– Как я благодарен судьбе, что дождался вас, – говорит он. – Я знал, что когда-нибудь вас встречу.
– Потому, что тебе много пришлось поработать. Посмотри на себя – ты совсем извелся. Тебе нужны свежий воздух и покой. Пожалуйста, поезжай.
– Не бойся, она достаточно велика, чтобы готовить наши роскошные яства,
По дороге домой в Пимлико Милдред не могла говорить ни о чем, кроме Гриффитса. Ее совсем покорили его красивая внешность, хорошо сшитый костюм, приятный голос, остроумие.
Губы у мальчика задрожали, он покраснел, но ничего не ответил.
Лежа на спине с трубкой в зубах, поэт читал книгу. В комнате нечем было дышать; несмотря на все усилия Филипа, в ней царил беспорядок; вокруг Кроншоу всегда было неопрятно, где бы он ни жил. Когда Фи…
Но вот настал день экзаменов. Когда пришла его очередь, Филип уверенно подошел к столу экзаменатора. Он ответил на три или четыре вопроса. Потом экзаменатор стал показывать ему различные препараты; Ф…
– Ну, на это мне рассчитывать нечего, но, если я поберегу себя, может статься, что и протяну еще годика три-четыре.
– Gott im Himmel! note 21 Фрау профессорша растерянно на нее уставилась; она-то думала, что это детский каприз, невинное увлечение, но страсть, звучавшая в голосе девушки, выдавала ее с головой. Цеци…
– Вы очень расстроены, – заметил доктор Тайрел.
Он протягивает к ней руки, она покорно подходит, и они уносятся в танце. (В мечтах Филип никогда не видел себя хромым.) Танцует она божественно.
Разговор этот немножко его удивил. Тетя Луиза позвала его в дом, и они вошли в прихожую. Пол был выложен красными и желтыми плитками, на которых чередовались изображения греческого креста и агнца бож…
– У меня все готово для поездки в Германию, – сказал Филип.
Миссис Кэри дрожащими руками продолжала вязать. Она не привыкла к скандалам, они ее крайне волновали.
В разгаре празднества Филип уделял мало внимания приезжему англичанину. За ужином они сидели друг против друга, но Филип был занят болтовней с фрейлейн Гедвигой, а незнакомец, не зная немецкого языка…
– Господи, да ей не больше шестнадцати, – сказал он женщине, которая пришла «помочь ей разрешиться».
– Сегодня я чувствую себя хуже, чем всегда, – сказал он, когда по приезде Филипа они остались вдвоем в столовой. – Я плохо переношу жару.
– Спасибо, что проводили меня до самого дома.
– Передай матери, что она окажет нам большую честь, если украсит наше общество, – ответил Ательни.
– Мы, городские, просто вымираем от недостатка солнца и воздуха. Это не жизнь, а вечная тюрьма. Давай продадим все, что у нас есть, Бетти, и поселимся на ферме.
– Вам, видно, время девать некуда, – сказала она.
Филип взял ее за локти и привлек к себе. Не сопротивляясь, она чуть наклонилась вперед, и он поцеловал ее яркие губы.
– Там все еще торгуют полотном, – резко сказала она. – Хозяина зовут Гров. Мы там больше не покупаем.
Он быстро дал ему подножку. Филип всегда неустойчиво держался на ногах, он больно грохнулся об пол.
– Когда ты ко мне не пристаешь со своей любовью, ты мне нравишься, – сказала она ему как-то раз.
Они молча спустились по лестнице в переднюю. Доктор остановился.
– Я ухожу в церковь, – объявила она. – Вам ведь больше ничего не нужно?
Пьеса называлась «Кукольный дом», автором ее был Генрик Ибсен.
– Ну, я-то получил большое удовольствие, – сказал Гриффитс. – Не знаю, как Милдред.
– Рановато было жениться, – заметил Филип.
– Видали! – говорил он. – Видали, как появилась антисептика и все смела на своем пути, а потом на ее место пришла асептика. Чепуховина!
– Если бы ты знал, как скучно вдалбливать что-нибудь в головы тупицам; но когда попадается ученик, который понимает тебя с полуслова, тогда преподавание становится самым увлекательным занятием на све…
– Но вы нужны мне только под вечер. По утрам я работаю в студии. И в конце концов лучше позировать мне, чем переводить деловые письма.
Они поднялись наверх и ввели Филипа в комнату с темными дубовыми панелями. Посередине стоял узкий стол тикового дерева на крестообразных ножках с двумя железными перекладинами – в Испании такие столы…
– Для меня это так важно, – радостно закричал он. – Если хочешь, я куплю" тебе новое платье.
– А я говорю, у нас свободная страна; не желаю я, чтобы мне указывали!
– «Рапунцель, Рапунцель, распусти свои волосы!» note 62 – сказала она ни с того, ни с сего. Изящным движением она развязала ленту – и волосы рассыпались по плечам. Потом она встряхнула головой. – С р…
– Смотрите, это Моне, – сказала она. – «Gare St.Lazare» note 53.
На следующий день Филип пошел к доктору Тайрелу. Ему казалось, что тот должен заинтересоваться его больным, и, в самом деле, как только Тайрел кончил прием, он отправился с Филипом в Кеннингтон. Он п…
– Интересно, выйдет ли из него толк, – сказал Филип.
– Глупый, сам знаешь, что ты мне нравишься. А не то стала бы я с тобой ходить.
– Очень небольшие, – ответил Филип, чувствуя, как у него леденеет сердце. – На них не проживешь.
– Конечно, я могла устроиться и подешевле, но миссис Оуэн усиленно его рекомендовала, и мне казалось, что нечего тут скаредничать.
– Я считал это делом решенным, – сказал он.
У мистера Перкинса можно было и заниматься и нет – как угодно. Он был в одно и то же время усердным педагогом и человеком рассеянным. Шестой класс помещался в реставрированной части старого аббатства…
– Уж больно он увлекается, – сказал Соня.
Филип пробыл в Гейдельберге три месяца, когда однажды утром фрау профессорша сообщила ему, что к ним приезжает англичанин по фамилии Хейуорд, и в тот же вечер за ужином он увидел новое лицо. Уже неск…
Он взял два билета первого класса и обратный для себя.
Он вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся оттуда, неся большую картонку. В ней лежало множество писем в полнейшем беспорядке, и он попросил Филипа разложить их по алфавиту – по фамилиям корреспон…
– Вот безобразие! А я-то думала, вы человек порядочный. Чуть не единственный здесь порядочный человек. Она жила с Клаттоном, с Поттером, с Фланаганом и даже со стариком Фуане – вот почему он с ней та…
– Ей-Богу, вам пора уже разбираться в этих делах. А вы соображаете хуже нашего рассыльного.
Выпустив ее, он отодвинулся, сел на корточки и посмотрел на нее с удивлением.
Баранину ели со смаком; приятно было смотреть, с каким отменным аппетитом жует эта бледнолицая дама. По обе стороны от нее сидели Клаттон и Поттер; ни для кого не было тайной, что ни тот ни другой не…
– Вот столовая, – показал, он на дверь напротив. – Ваша спальня – первая дверь на верхней площадке. Спускайтесь, как только будете готовы.
Ательни был очень словоохотлив, и Филип понемногу узнал все злоключения его жизни. Он переменил множество профессий, и, как понял Филип, дело у него всегда кончалось крахом. Он служил на чайной плант…
Они отправились назад. Салли шла, перекинув свои распущенные, блестящие волосы на одно плечо и размахивая чепцом; когда они подошли к хижинам, оказалось, что миссис Ательни уже собралась на работу в …
Филип стал следить за ежемесячниками и несколько недель спустя прочел статью Апджона. Она произвела небольшую сенсацию, и выдержки из нее появились в ряде газет. Статья была очень хорошая; приведенны…
– У меня подлый характер, – говорил он себе. – Я так жадно мечтаю о будущем, а, когда оно настает, испытываю одно разочарование.
– Нет, дашь, – сказал Певун. – А ну-ка, хватай его, Мейсон!
Мисс Чэлис была женщиной деликатной и всегда называла своих любовников по фамилии.
– Черт с ним, с обедом. Не впервой мне обедать бутылкой пива – это прочищает мозги.
Он продолжал свою лекцию. Студенты нагибались, разглядывая ногу. Когда Джекобс выпустил ее из рук, двое или трое тщательно ее осмотрели.
– Это я зову его Джорджем, на самом деле его имя Адольф. Мы делим с ним эти хоромы.
– А мне наплевать на ваш талон – уходите! Вы не имеете права отнимать время, которое принадлежит настоящим беднякам.
– Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять…
– голоса прохожих, стук колес, дальние звуки шарманки.
– Нет, не хочу. Это будет странно выглядеть.
Охотнее всего он так бы и остался сидеть в этом убогом, но уютном ресторанчике, но он знал, что Милдред любит развлечения. Она была женщина суетная и не могла долго усидеть на одном месте. Он боялся,…
Нотация разозлила Филипа. Он сердился на директора и на самого себя.
Миссис Кэри пошла в кабинет. Книги были единственной страстью мистера Кэри – он ни разу не съездил в Теркенбэри без того, чтобы часок-другой не провести у букиниста, и всегда привозил домой четыре ил…
– Нет уж, оставьте ваши грязные деньги себе, – говорил Уортон.
– Нет, – сказал он, подняв голову, но глядя мимо нее. – Мне только очень больно.
– Вам не стоит ждать, – сказал ему Филип.
Они уселись за свободный столик и стали дожидаться первого блюда меню – яичницы. Филип с восторгом разглядывал прохожих. Сердце его переполняло какое-то теплое чувство. Он устал, но был доволен.
Поначалу Филип был слишком благодарен Розу за его дружбу, чтобы предъявлять к нему какие-нибудь требования. Он был всем доволен и радовался жизни. Но вскоре его начали возмущать приятельские отношени…
Но, решившись расстаться с двумя жильцами, фрау профессорша не смогла устоять перед искушением дать волю своему бешенству, которое она так долго сдерживала. Теперь-то она могла выложить Цецилии все, …
Он произнес это ледяным тоном, который делал его слова еще более обидными. Милдред покраснела. Он чувствовал, как она ненавидит его в эту минуту, и удивлялся ее самообладанию, которое мешало ей набро…
Милдред вернулась в следующую субботу, и первый вечер Филип провел с ней вдвоем. Он купил билеты в театр, а за обедом они выпили шампанского. Впервые за долгое время Милдред вышла в Лондоне на люди и…
– Это от нашего помещика. – Говорил он приглушенным голосом, как в церкви, но, так как он был священником, это его ничуть не стесняло. – Чай, наверно, готов.
– Не надо кривить душой, если вы этого не думаете. Я хочу, чтобы вы мне сказали правду.
С этой минуты сердце Филипа было отдано краснощекому и самому что ни на есть заурядному молодому человеку, у которого нашлось для него ласковое слово. Он вдруг почувствовал себя не таким несчастным.
– На, вот тебе пять фунтов. А теперь уходи.
«Следуй своим естественным наклонностям, но с должной оглядкой на полицейского за углом».
Филип всю жизнь уважал печатное слово и теперь, чтобы забавлять Милдред, стал прилежно читать «Спортинг таймс».
Альберт Прайс не говорил по-французски, и Филипу пришлось взять все хлопоты на себя. Казалось, так никогда и не удастся предать земле и упокоить это бедное тело: надо было получать в одном присутстве…
– Поглядите на меня, – повторяла она. – Я прямо вся взмокла.
– Вам, по-моему, говорил обо мне мистер Ательни, – вставил Филип.
Филип с тоской подумал о том, сколько еще ему придется этого ждать. Два года?
Она поискала глазами, куда бы ей сесть, и Филип подвинулся, чтобы дать ей место. Салли была удивительно хороша ночью, при свете костра. Она была похожа на сельскую богиню и напоминала тех свежих, здо…
– Оба мы знавали лучшие времена, – сказала она.
Она рвет бальную программу, где записаны имена тех, кто ее пригласил, и они танцуют друг с другом весь вечер.
Казалось, он неподдельно рад их встрече, и досада Филипа улетучилась. Они принялись горячо обсуждать тысячу занимавших их предметов, словно расстались пять минут назад.
– Речь идет о том, что я не желаю становиться священником, – нетерпеливо ответил Филип.
Но Филип забыл и думать о ней, как только сел в вагон. Он думал только о будущем. Он написал миссис Оттер – massiere, к которой Хейуорд дал ему рекомендательное письмо, и в кармане у него лежало ее п…
– Я никогда не забуду, что ты предложил мне выйти за тебя замуж, Филип.
– У вас очень крепкий организм, ничего не скажешь.
– Со мной, в Лондоне. У меня не было денег, чтобы держать девочку в Брайтоне, пришлось взять ее к себе. У меня есть комната возле Хайбэри. Хозяйке я сказала, что служу в театре. Далеко каждый день до…
Филипу, не знавшему, сколько невежд утешало себя этими фальшивыми нотами, слова Хейуорда показались вполне убедительными.
– Ты ужасно глупый, вот ты кто, – сказала она.
Миссис Ательни одолжила Филипу денег, чтобы он смог расплатиться с хозяйкой, и та разрешила ему забрать вещи. За пять шиллингов и ломбардную квитанцию на заложенный костюм он раздобыл у ростовщика сю…
Толстая француженка быстро догадалась, в каких отношениях находится парочка, и сообщила об этом Филипу с грубой откровенностью.
– Надеюсь, вы накрыли здесь стол не из-за меня, – сказал Филип. – Я отлично пообедал бы и с детьми.
Он подумал о Милдред, и в груди у него больно заныло. Нора долго ничего не отвечала.
Филип прежде никогда не думал о таких вещах, но теперь обратил внимание, что лодыжки у мисс Уилкинсон толстые и некрасивые. Он быстро отвел глаза.
– Если тебе нужны деньги, – выпалил он, – у меня найдется при себе фунта два.
Впрочем, Хейуорд все еще мог увлекательно рассказывать о книгах; он обладал изысканным вкусом и тонко судил о литературе; он питал также неиссякаемый интерес к чужим мыслям, что делало его заниматель…
За последние годы Хейуорд оброс жирком – прошло пять лет с тех пор, как Филип познакомился с ним в Гейдельберге, – и преждевременно облысел. Он это очень переживал и отрастил длинные волосы, чтобы пр…
– Да, так я себе и представлял. Вас оперировали. Наверно, еще ребенком?
Увидев дядю и тетю, Филип был удивлен. Раньше он не замечал, что они такие старые. Священник встретил его с обычным – впрочем, в меру дружелюбным – равнодушием. Он еще больше потолстел, полысел и пос…
У Филипа замерло сердце. Он был не из тех, кому кажется, что все девушки в него влюбляются; он слишком хорошо помнил, что он калека, и чувствовал себя с женщинами неловко, однако эта вспышка могла им…
– Нет, но врачи полагают, будто могут что-то сделать с моей ногой. Раньше мне нельзя было позволить себе терять на это время, а теперь можно. Я начну работать в перевязочной не в будущем месяце, а то…
Лето было чудесное. Изо дня в день стояла жаркая, безоблачная погода, но зной смягчался близостью моря; от него шла бодрящая свежесть, и августовское солнце совсем не утомляло. В саду был бассейн, в …
Он сидел на мостках под звездным небом и ждал ее; по бокам возвышалась живая изгородь с почти уже спелой черной смородиной на кустах. От земли поднимались дурманящие запахи ночи, а воздух был ласков …
– Тогда как же можно верить во что бы то ни было?
Портреты, к его удивлению, были написаны с настоящим мастерством. Все трудности умело обойдены, и мазки положены с неожиданной и даже привлекательной смелостью. Фланаган, не имея школы и не зная техн…
– Мне ужасно грустно, что я заставляю тебя страдать. Но я не виноват, я тебя не люблю.
Филип не без иронии вспоминал о философии, которую он для себя придумал, – она не очень-то ему помогла в нынешних обстоятельствах, да и вообще может ли интеллект всерьез помочь людям в критическую ми…
Филип отодвинул письмо и, нагнувшись над столом, опустил голову на руки. Письмо глубоко тронуло и в то же время удивило его своим религиозным тоном, который не показался ему ни слезливым, ни сентимен…
Однако Филип не мог долго жить в разреженном воздухе горных вершин. То, что случилось с ним, когда он впервые был охвачен религиозным экстазом, повторилось снова. Именно потому, что он так остро ощущ…
– Один я хоть в какой-то мере и могу об этом судить.
– Никогда из вас не выйдет художника! Никогда!
Хейуорд намекнул, что вопросы веры стоили ему немало душевных мук. Целый год он блуждал в беспросветном мраке. Проведя рукой по своим светлым вьющимся волосам, он заявил, что даже за пятьсот фунтов с…
– Если вы не возражаете, я все-таки хочу рискнуть, – взволнованно сказал Филип.
Тогда он припомнил все, что случилось. Сердце у него упало, и, приподнявшись на постели, он замер: он не знал, как посмотрит ей в глаза; его мучило раскаяние, и он горько, горько каялся в том, что на…
Он всматривался в ее лицо, нет ли в глазах хотя бы тени упрека, но взгляд у нее был такой же открытый и веселый, как всегда; она была счастлива, что его видит. Сердце у него упало. Он не решался сказ…
– Вот на чем человеку нужно спать! К черту ваши пружинные матрацы и пуховые перины! Нигде так крепко не сплю, как здесь. Вы-то, бедняга, будете спать на простыне. И мне вас от души жаль.
– Ага, вот что бывает, когда суют руки не туда, куда надо, – сказала она. – Я всегда знаю, когда мужчина пробует меня облапить. Сразу накалывается на булавку.
– Как бы она великолепно выглядела в костюме семнадцатого века! Вот на каких женщинах следует жениться, мой мальчик! Вы только на нее поглядите!
– Пусть официанты видят, с кем они имеют дело.
Ее бесило, когда Филип ей говорил, что коврик содержит разгадку величайшей тайны. Она думала, что он над ней издевается. Она трижды распорола ножом персидский коврик – это потребовало с ее стороны не…
Мистер Кэри неторопливо привстал и обменялся с мальчиком рукопожатием. Потом подумал, нагнулся и поцеловал ребенка в лоб. Это был человек невысокого роста, склонный к полноте. Волосы он носил длинные…
Он поднялся наверх с бьющимся сердцем и постучал в дверь.
– Я сегодня же поеду в Теркенбэри и продам отцовские золотые вещи.
Филип отошел от нее, сел у стола и опустил голову на руки. Он чувствовал себя страшно униженным.
– Если бы они больше о нас знали, они, вероятно, поражались бы нашей добродетели.
– Мне кажется, что вид у тебя бодрее, чем летом.
– К черту правую грудь! – заорал Лоусон. – Вся картина – чудо живописи!
– Ох, ей-Богу, не могу. Меня будет ждать тетя.
– Я был ужасно занят, – не очень уверенно промямлил Филип.
Но он был доволен, весел и очень горд. Она явно влюблена в него по уши. Он шел, припадая на хромую ногу, по главной улице Блэкстебла и чуть-чуть свысока поглядывал на прохожих. Со многими из них он р…
– Нет, через неделю умер. Я ходил в морг поглядеть на него.
– Двадцать пять франков, – униженно осклабился разносчик.
– Молодец. Мне было бы обидно, если бы ты хотел, чтобы я поскорее умер. Когда я скончаюсь, ты получишь немножко денег, но не надо, чтобы ты этого ждал с нетерпением. Деньги тогда не пойдут тебе впрок.
Герр Сун улыбался госпоже профессорше, глядя ей прямо в глаза, и, невзирая на ее протесты, налил ей бокал вина. Фрау профессорша ела в тот вечер с завидным аппетитом. Но ее торжество было преждевреме…
– Вам не помешает, если я буду заниматься у вас в гостиной? – спросил он, вернувшись. – Я оставлю дверь открытой, и вы сможете меня позвать, если вам что-нибудь понадобится.
Филип пошел в «Тиволи», чтобы поглядеть на Милдред с ее спутником; это был смазливый молодой человек с прилизанными волосами и щеголеватым видом коммивояжера; они сидели во втором ряду партера. На го…
– Это значит, что зимой у вас будут пустовать три комнаты, – сказала она.
Как и многие люди, привыкшие добиваться своего с помощью личного обаяния, мистер Перкинс становился нетерпелив, когда ему не удавалось сразу же настоять на своем. У него было много работы, и он больш…
– Ну, скажи мне что-нибудь хорошее, – шепнула она.
Филип купил билеты на субботу. В этот день она освобождалась не раньше обычного и ей некогда будет поехать домой переодеться, но она собиралась утром принести с собой платье и надеть его в кафе. Если…
– Ничего примечательного. Посмотришь все это потом, с помощью твоего путеводителя.
Салли сидела молча, но заботливо следила, не нужно ли чего-нибудь Филипу; ему это было очень приятно. Как хорошо, что она села рядом; Филип то и дело поглядывал на ее загорелое, юное лицо. Как-то раз…
Он пристально на нее поглядел. С тех пор как он пришел к ней в первый раз, прошло уже три недели, а тогда у нее не было и семи фунтов. Его охватила тревога. Он припомнил некоторые фразы, которые она …
– Ты бы мог меня поздравить, – сказала она.
Ночью, когда все укладывались спать, мальчик, по прозвищу Певун, вышел из своей спальни и заглянул к Филипу.
– Знаю, но на самый худой конец я получу за все фунтов сто и проживу на эти деньги, пока мне не исполнится двадцать один год.
Неделю спустя Филип сидел на полу гостиной мисс Уоткин в Онслоу Гарденс. Он рос единственным ребенком в семье и привык играть один. Комната была заставлена громоздкой мебелью, и на каждой оттоманке л…
Через несколько дней Филип уехал в Лондон. Помощник приходского священника рекомендовал ему меблированные комнаты в Барнсе, и Филип, списавшись с хозяйкой, снял квартиру за четырнадцать шиллингов в н…
– Когда вы получили диплом? – спросил он внезапно.
– Но это же и есть англиканская церковь, – вставил Филип.
– Другими словами, ты за меня не пойдешь? – спросил он хриплым голосом.
– Вам нравится, да? – спросила она, не вытерпев.
– Нельзя нажить деньги, если боишься рискнуть деньгами.
– Я не могу идти домой. Посижу немного, приду в себя. У меня горит лицо. Спокойной ночи.
– Да, с удовольствием, – весело ответил племянник.
Его вдруг осенило: он понял, как ему надо поступить.
Доктора ей рекомендовала миссис Оуэн – хозяйка родильного приюта, в который она собиралась лечь, когда придет время, и Милдред ходила к нему каждую неделю. Ему надо было заплатить пятнадцать гиней.
– Да, мне давно не мешает купить что-нибудь новое, – ответила она.
– Если хочешь быть ябедой, пожалуйста. После твоего письма Перкинсу от тебя всего можно ожидать.
– очень небольшое подспорье на случай болезни или безработицы. Удачная биржевая спекуляция была бы для него спасением.
Идея эта всем понравилась, потому что ни одному из тех, кто сидел за столом, не было больше двадцати четырех, и они принялись с жаром ее обсуждать. Раз в кои-то веки они были единодушны. Они поочеред…
– Вам надо поехать во Францию. Почему бы вам не провести годик в Париже? Вы бы выучили французский язык, и там вас сумели бы deniaiser note 25.
До сих пор пища вполне удовлетворяла Филипа и он поглощал ее с аппетитом и в немалом количестве, но ему не хотелось показать себя невзыскательным и признать хорошим обед, который кто-то другой счел о…
– В Оксфорде тебе будет хорошо. Тебе не надо сейчас решать, чем ты займешься потом. Ты, видно, не понимаешь, как там чудесно живется всякому, у кого есть голова на плечах.
По дороге из больницы домой Филип купил вечернюю газету и сразу же отыскал в ней биржевой бюллетень. Он ничего не смыслил в этих делах, и ему нелегко было найти акции, о которых говорил Макалистер. О…
Она была в стареньком коричневом пальто и шляпке с прямыми полями. Выражение ее лица ясно давало ему понять, что она отнюдь не рада встрече с ним.
Почтенному и благонамеренному домовладельцу мистеру Гудуорти столица Франции казалась развеселым и похабным раем. Наутро он спросил управляющего, что бы им повидать «такого разэдакого, с клубничкой».…
– Что сумеешь приготовить, – рассмеялся Филип.
– По-видимому, чуют, что это ваше больное место.
– Он хочет с тобой познакомиться. Я ужасно много ему о тебе рассказывал.
– Ты меня, пожалуйста, прости, но я, право же, не знаю, как это сделать, – ответил он ей сердито.
Минуту спустя они услышали гул голосов, а еще через минуту подошли к сборщикам хмеля, которые прилежно работали, не переставая при этом болтать и смеяться. Они сидели на стульях, табуретках и ящиках,…
– Любопытно выслушать мнение дикаря, – сказал он. – Может, вы объясните, чем картина нехороша?
– Да, начала было реветь, но я не выношу, когда у женщины глаза на мокром месте. Я ей заявил, чтобы она убиралась.
– Знаешь, я ведь зашел только на тебя взглянуть, – сказал он, войдя в комнату. – Я ужасно занят.
– Вы, милейший, не забывайтесь, а то не успеете оглянуться, как вас вышвырнут отсюда вон!
– Эмиль, ступай в комнату герра Суна, войди туда без стука. Если там кто-нибудь есть, скажи, что ты пришел затопить печку.
– Помилуйте, это ведь сложный вопрос. А как бы вы сами на него ответили?
– Кроншоу – удивительный человек, но сначала он вас немножко разочарует: дело в том, что он становится самим собой только когда пьян.
– Сама знаешь, какое это для меня удовольствие.
– Отчасти для удовольствия – это вошло у меня в привычку, и мне так же не по себе, когда я ничего не читаю, как и когда я не курю, – отчасти же, чтобы лучше узнать самого себя. Когда я читаю книгу, я…
– Но ведь это чудовищно – он довел тебя до такой беды и бросил!
– Неужели правда, что стоит поверить, будто ты можешь сдвинуть с места гору, и ты ее в самом деле сдвинешь?
– А только тот, что всякие сожаления бесполезны. Снявши голову, по волосам не плачут, ибо все силы мироздания были обращены на то, чтобы эту голову снять.
Филип пытался проглотить кусок, но горло у него словно сдавило тисками. Он залпом что-то выпил и закурил сигарету. Он дрожал всем телом. Говорить он не мог. Он ждал, чтобы она встала, но она продолжа…
Мечтательно глядели они на огонь, не говоря ни слова. Потом она повернулась и посмотрела на него с любопытством.
Филип ожидал излияния чувств, и такой деловой тон его поразил. Подавленный, но спокойный, дядя протянул ему газету.
Они спустились в подвал, где в темной комнате помещалась столовая; здесь студенты получали такую же еду, как в любой закусочной. Филип заказал булочку с маслом и чашку шоколада; во время еды он выясн…
– Ничуть, – с негодованием возразил Филип. – Христианство тут ни при чем. Это мораль вообще.
Мистер Кэри поглядел на Филипа. Голосок у мальчика дрогнул. Он повторял слова матери, не понимая их смысла.
Она прислонила голову к его груди и разразилась истерическим плачем. Шляпа ей мешала, и она ее сняла. Ему и в голову не приходило, что она может так плакать. Он целовал ее без конца. Казалось, что ей…
– Ну конечно, я на все готова, лишь бы из этого выкарабкаться. Ты не пожалеешь о том, что сделал, Филип, никогда. И я могу сейчас же переехать?
Они зашли позавтракать в итальянский ресторан и заказали fiachetto note 82 кьянти. Увлеченные беседой, они засиделись за столом. Они вспоминали своих гейдельбергских знакомых, говорили о парижских др…
– Ладно, все равно. Давайте условимся когда. В субботу вечером вас устраивает?
Под Новый год Филип начал практику в перевязочной хирургического отделения амбулатории. Его обязанности мало чем отличались от прежних, они лишь приобрели ту определенность, какой хирургия вообще отл…
– Иди сюда, Салли, поздоровайся с мистером Кэри. – Ательни повернулся к Филипу. – Ну, разве она не великолепна? Это моя старшая дочка. Сколько тебе лет, Салли?
– На, – сказал он Филипу, – можешь съесть.