Все цитаты из книги «Бремя страстей человеческих»
Он протягивает к ней руки, она покорно подходит, и они уносятся в танце. (В мечтах Филип никогда не видел себя хромым.) Танцует она божественно.
– Ну, как вам сказать… кто же этого не знает?
Она поглядела на себя в зеркало и поправила шляпку.
– Но ведь это чудовищно – он довел тебя до такой беды и бросил!
Миссис Кэри пошла в кабинет. Книги были единственной страстью мистера Кэри – он ни разу не съездил в Теркенбэри без того, чтобы часок-другой не провести у букиниста, и всегда привозил домой четыре ил…
Ательни был очень словоохотлив, и Филип понемногу узнал все злоключения его жизни. Он переменил множество профессий, и, как понял Филип, дело у него всегда кончалось крахом. Он служил на чайной плант…
– Ну конечно, я на все готова, лишь бы из этого выкарабкаться. Ты не пожалеешь о том, что сделал, Филип, никогда. И я могу сейчас же переехать?
Но, чем больше он об этом думал, тем тверже верил, что, только если она ему отдастся, он почувствует себя свободным. Он был точно рыцарь из старой сказки, превращенный колдуном в чудовище, который ед…
Мисс Чэлис была женщиной деликатной и всегда называла своих любовников по фамилии.
– Но на свете живут и другие люди, кроме вас, – возразил Филип.
– У меня подлый характер, – говорил он себе. – Я так жадно мечтаю о будущем, а, когда оно настает, испытываю одно разочарование.
С этой минуты сердце Филипа было отдано краснощекому и самому что ни на есть заурядному молодому человеку, у которого нашлось для него ласковое слово. Он вдруг почувствовал себя не таким несчастным.
– Не могу! – воскликнул Филип. – Мне больно будет думать, что она меня ждет… Ты не знаешь, что такое прислушиваться с замирающим сердцем, не постучит ли почтальон. А я знаю, и не могу подвергать таки…
Минуту спустя они услышали гул голосов, а еще через минуту подошли к сборщикам хмеля, которые прилежно работали, не переставая при этом болтать и смеяться. Они сидели на стульях, табуретках и ящиках,…
Ательни без конца повторял, что поговорит о Филипе с управляющим – глупо, что его способности никак не используются; но он так ничего и не сделал, а Филип скоро понял, что рекламный агент был важной …
– неряшливая женщина средних лет – страдала бесконечными выкидышами. История была довольна обыденная: муж служил солдатом в Индии; законодательство, навязанное этой стране английским ханжеством, оста…
– Не надо кривить душой, если вы этого не думаете. Я хочу, чтобы вы мне сказали правду.
– Настало время действовать, – сказал он Филипу. – Нечего ждать, пока публика раскачается. Теперь или никогда!
– Ну, теперь тебе тревожиться нечего, – сказал Филип. – Я обеспечу тебя всем необходимым, пока ты не сможешь работать снова.
– Нет, – улыбнулся Филип. – А вы мне его не откроете?
Порой она даже сама просила его пойти с ней поужинать, и это приводило его в умиление.
– Не смею вас больше задерживать, – произнесла она с иронией.
Впрочем, Хейуорд все еще мог увлекательно рассказывать о книгах; он обладал изысканным вкусом и тонко судил о литературе; он питал также неиссякаемый интерес к чужим мыслям, что делало его заниматель…
– Нет уж, оставьте ваши грязные деньги себе, – говорил Уортон.
– Филип, нельзя так говорить с дядей, – мягко упрекнула его миссис Кэри.
Филип не отвечал. Мистер Перкинс стоял в своей всегдашней чуть-чуть нелепой позе, словно фигура с картины Перуджино, задумчиво расчесывая пальцами бороду. Он вглядывался в Филипа, будто стараясь его …
За последние годы Хейуорд оброс жирком – прошло пять лет с тех пор, как Филип познакомился с ним в Гейдельберге, – и преждевременно облысел. Он это очень переживал и отрастил длинные волосы, чтобы пр…
– Ох, до чего же я люблю его книги, – сказала Милдред. – Я их все прочла, до единой. Он все так благородно описывает!
– Нет, но врачи полагают, будто могут что-то сделать с моей ногой. Раньше мне нельзя было позволить себе терять на это время, а теперь можно. Я начну работать в перевязочной не в будущем месяце, а то…
– Позвольте мне проводить вас вечером на вокзал.
– Черт с ней, с санитарией, дайте мне искусство! – вскричал Ательни. – У меня девять детей, и плохая канализация идет им только на пользу. Нет, нет, я не хочу рисковать. Не надо мне ваших новшеств! П…
– Прошу тебя, после похорон, Филип, – сказал дядя мягко.
– Ach, Herr Cary, Sie mussen mir nicht du sagen note 5.
– О Господи всеблагой и всемилостивый! Если будет на то твоя воля, прошу тебя, сделай мою ногу здоровой в ночь накануне моего возвращения в школу!
– Но он же и правда похудел, – стояла на своем Салли. – Одна кожа да кости.
– Ну как, уехала благополучно? – спросила тетя Луиза, когда они вернулись домой.
– Но не можешь же ты снова менять профессию!
– Я хотел вас опросить, не окажете ли вы мне честь и не поужинаете ли сегодня со мной?
– О Господи! Зачем только я с ней связался! – восклицал он.
По дороге домой в Пимлико Милдред не могла говорить ни о чем, кроме Гриффитса. Ее совсем покорили его красивая внешность, хорошо сшитый костюм, приятный голос, остроумие.
– Один я хоть в какой-то мере и могу об этом судить.
Из ее горла вырвался сдавленный хриплый звук, и широкое лицо залилось темной краской.
Однако Филип не мог долго жить в разреженном воздухе горных вершин. То, что случилось с ним, когда он впервые был охвачен религиозным экстазом, повторилось снова. Именно потому, что он так остро ощущ…
Филип не без иронии вспоминал о философии, которую он для себя придумал, – она не очень-то ему помогла в нынешних обстоятельствах, да и вообще может ли интеллект всерьез помочь людям в критическую ми…
– Если бы я только смогла из этого выкарабкаться! – простонала она. – Мне все это так противно. Не гожусь я для этой жизни, я совсем не такая. Чего бы я только ни дала, чтобы выбраться, – даже в прис…
Ночь с субботы на воскресенье была сырой и холодной. Филип вконец измучился. Он ничего не ел с двенадцати часов дня в субботу и едва дотащился в воскресенье до дома Ательни. Два своих последних пенса…
– На, вот тебе пять фунтов. А теперь уходи.
Он улыбнулся, взял ее руку и сжал в своей. Они встали и вышли из галереи. Остановившись у балюстрады, они поглядели на Трафальгар-сквер. По площади сновали экипажи и омнибусы, спешили толпы людей. Св…
Филип всю жизнь уважал печатное слово и теперь, чтобы забавлять Милдред, стал прилежно читать «Спортинг таймс».
Мистер Кэри неторопливо привстал и обменялся с мальчиком рукопожатием. Потом подумал, нагнулся и поцеловал ребенка в лоб. Это был человек невысокого роста, склонный к полноте. Волосы он носил длинные…
Они уселись за свободный столик и стали дожидаться первого блюда меню – яичницы. Филип с восторгом разглядывал прохожих. Сердце его переполняло какое-то теплое чувство. Он устал, но был доволен.
Все шло превосходно. Это была самая увлекательная игра, какую он знал, и прелесть ее заключалась в том, что он говорил почти искренне. Он только чуть-чуть преувеличивал. Его чрезвычайно занимало впеч…
– Уж больно он увлекается, – сказал Соня.
– А ведь уже поздно. Хотите я угощу вас обедом?
Выпустив ее, он отодвинулся, сел на корточки и посмотрел на нее с удивлением.
– К черту правую грудь! – заорал Лоусон. – Вся картина – чудо живописи!
– Мне кажется, что вид у тебя бодрее, чем летом.
– Мне кажется, что из вас получится необыкновенно красивая пара.
– Вы покажете нам работы, которые привезли из Испании? – спросил Филип.
Она опустилась возле его кресла на пол и обняла его колени.
Самая большая ссора произошла у них в один из вечеров за обедом, когда она сказала ему, что какой-то господин пригласил ее в театр. Филип побледнел, лицо его застыло.
– Когда вы получили диплом? – спросил он внезапно.
– Ей-Богу, вам пора уже разбираться в этих делах. А вы соображаете хуже нашего рассыльного.
Он всматривался в ее лицо, нет ли в глазах хотя бы тени упрека, но взгляд у нее был такой же открытый и веселый, как всегда; она была счастлива, что его видит. Сердце у него упало. Он не решался сказ…
Он с достоинством отвесил свой низкий поклон и вышел из комнаты. У Филипа сжалось горло. Он смутно почувствовал всю безнадежную горечь борьбы этого одинокого старика, понял, как сурово обошлась с ним…
– Вот столовая, – показал, он на дверь напротив. – Ваша спальня – первая дверь на верхней площадке. Спускайтесь, как только будете готовы.
Филип отошел от нее, сел у стола и опустил голову на руки. Он чувствовал себя страшно униженным.
– Если бы они больше о нас знали, они, вероятно, поражались бы нашей добродетели.
– Ох, ей-Богу, не могу. Меня будет ждать тетя.
– очень небольшое подспорье на случай болезни или безработицы. Удачная биржевая спекуляция была бы для него спасением.
– Вам не помешает, если я буду заниматься у вас в гостиной? – спросил он, вернувшись. – Я оставлю дверь открытой, и вы сможете меня позвать, если вам что-нибудь понадобится.
– Это значит, что зимой у вас будут пустовать три комнаты, – сказала она.
– Ну, скажи мне что-нибудь хорошее, – шепнула она.
– Никогда из вас не выйдет художника! Никогда!
– У вас очень крепкий организм, ничего не скажешь.
Он взял два билета первого класса и обратный для себя.
Он поднялся наверх с бьющимся сердцем и постучал в дверь.
Внезапно зазвонил колокол, и все толпой ринулись в школу. У Филипа из колена текла кровь; он был растрепан и весь в пыли. Мистеру Раису не сразу удалось навести порядок в классе. Его ученики все еще …
– Ты меня, пожалуйста, прости, но я, право же, не знаю, как это сделать, – ответил он ей сердито.
Филип ожидал излияния чувств, и такой деловой тон его поразил. Подавленный, но спокойный, дядя протянул ему газету.
Мечтательно глядели они на огонь, не говоря ни слова. Потом она повернулась и посмотрела на него с любопытством.
– Отчасти для удовольствия – это вошло у меня в привычку, и мне так же не по себе, когда я ничего не читаю, как и когда я не курю, – отчасти же, чтобы лучше узнать самого себя. Когда я читаю книгу, я…
– Да. Она, по-моему, не выходила уже дня два.
– Но это же и есть англиканская церковь, – вставил Филип.
– Другими словами, ты за меня не пойдешь? – спросил он хриплым голосом.
– Я не могу идти домой. Посижу немного, приду в себя. У меня горит лицо. Спокойной ночи.
– Это я зову его Джорджем, на самом деле его имя Адольф. Мы делим с ним эти хоромы.
Доктора ей рекомендовала миссис Оуэн – хозяйка родильного приюта, в который она собиралась лечь, когда придет время, и Милдред ходила к нему каждую неделю. Ему надо было заплатить пятнадцать гиней.
– Нет, дашь, – сказал Певун. – А ну-ка, хватай его, Мейсон!
– Черт с ним, с обедом. Не впервой мне обедать бутылкой пива – это прочищает мозги.
– Ну, пожалуйста, мальчик, возьми их. Мне ужасно обидно, что я была такой мотовкой и у меня так мало осталось. Но я буду просто счастлива, если тебе они пригодятся.
– А как вы думаете? – спросил он уклончиво.
Почтенному и благонамеренному домовладельцу мистеру Гудуорти столица Франции казалась развеселым и похабным раем. Наутро он спросил управляющего, что бы им повидать «такого разэдакого, с клубничкой».…
– Вам надо поехать во Францию. Почему бы вам не провести годик в Париже? Вы бы выучили французский язык, и там вас сумели бы deniaiser note 25.
– Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять…
– В Оксфорде тебе будет хорошо. Тебе не надо сейчас решать, чем ты займешься потом. Ты, видно, не понимаешь, как там чудесно живется всякому, у кого есть голова на плечах.
– голоса прохожих, стук колес, дальние звуки шарманки.
По дороге из больницы домой Филип купил вечернюю газету и сразу же отыскал в ней биржевой бюллетень. Он ничего не смыслил в этих делах, и ему нелегко было найти акции, о которых говорил Макалистер. О…
Прощаясь, один из учителей заметил из вежливости, что у Перкинса еще много времени до отхода поезда.
– Молодец. Мне было бы обидно, если бы ты хотел, чтобы я поскорее умер. Когда я скончаюсь, ты получишь немножко денег, но не надо, чтобы ты этого ждал с нетерпением. Деньги тогда не пойдут тебе впрок.
– Тогда ты еще не познакомилась с Гриффитсом?
– Ничего не могу с собой поделать, – думал он. – Она меня просто приворожила.
– Она, конечно, не девочка, – сказал он. – Была почти взрослой, когда мы жили в Линкольншире, а с тех пор лет двадцать прошло! Она тогда уже заплетала косу.
Но позже, выдержав пытку, к которой он себя приговорил, и выйдя в ночную тьму после шумных разговоров в курилке, он почувствовал невыразимое одиночество. Он казался себе смешным и никому не нужным. Е…
Он меньше всего ожидал подобного поступка от Хейуорда. Из больницы уезжало теперь на войну много врачей – власти были рады заполучить всякого, кто имел медицинское образование; студенты, ушедшие на в…
– Ты его не знаешь. Я теперь к нему не вернусь, даже если он станет ползать передо мной на коленях! Дура, зачем только я с ним связалась. И денег он куда меньше зарабатывал, чем хвастал. Врал как сив…
– Любопытно выслушать мнение дикаря, – сказал он. – Может, вы объясните, чем картина нехороша?
Ночью, когда все укладывались спать, мальчик, по прозвищу Певун, вышел из своей спальни и заглянул к Филипу.
– Да, начала было реветь, но я не выношу, когда у женщины глаза на мокром месте. Я ей заявил, чтобы она убиралась.
День занялся тусклый, серый. Тучи повисли низко, воздух был студеный – вот-вот выпадет снег. В комнату, где спал ребенок, вошла служанка и раздвинула шторы. Она по привычке окинула взглядом фасад дом…
– Разве ты не видишь, что это невозможно? Здесь это совершенно немыслимо.
– Что сумеешь приготовить, – рассмеялся Филип.
– Если хочешь быть ябедой, пожалуйста. После твоего письма Перкинсу от тебя всего можно ожидать.
– Вы, милейший, не забывайтесь, а то не успеете оглянуться, как вас вышвырнут отсюда вон!
Щеки у нее пылали от злости, и, когда она заговорила, в ее речи была та простонародная грубость, которую она обычно прятала под «великосветским» выговором.
– А в Англии сектантов не считают джентльменами? – спросил Уикс.
– Помилуйте, это ведь сложный вопрос. А как бы вы сами на него ответили?
– Кроншоу – удивительный человек, но сначала он вас немножко разочарует: дело в том, что он становится самим собой только когда пьян.
– Сама знаешь, какое это для меня удовольствие.
Она ушла, и тут только Филип увидел, что Милдред пробыла у него два часа. Он был так счастлив, что не заметил, как пролетело время.
Филип положил книгу на стол, и доктор взял ее посмотреть. Это был томик, принадлежавший блэкстеблскому священнику. Тонкая книжка была переплетена в выцветший сафьян, за титульным листом шла гравюра н…
– Но вы же пойдете с нами купаться, дядя Фил, правда? – закричали мальчишки.
Неделю спустя Филип сидел на полу гостиной мисс Уоткин в Онслоу Гарденс. Он рос единственным ребенком в семье и привык играть один. Комната была заставлена громоздкой мебелью, и на каждой оттоманке л…
Филип пытался проглотить кусок, но горло у него словно сдавило тисками. Он залпом что-то выпил и закурил сигарету. Он дрожал всем телом. Говорить он не мог. Он ждал, чтобы она встала, но она продолжа…
– По-видимому, чуют, что это ваше больное место.
Они спустились в подвал, где в темной комнате помещалась столовая; здесь студенты получали такую же еду, как в любой закусочной. Филип заказал булочку с маслом и чашку шоколада; во время еды он выясн…
– Пожалуйста, не смотрите на меня такими сияющими глазами, – сказала она ему позже. – Что подумает ваша тетушка?
Мистер Кэри поглядел на Филипа. Голосок у мальчика дрогнул. Он повторял слова матери, не понимая их смысла.
– Знаешь, я ведь зашел только на тебя взглянуть, – сказал он, войдя в комнату. – Я ужасно занят.
Когда в половине седьмого рабочий день кончился, Филип был без сил. Гаррис, сидевший рядом с ним за столом, предложил проводить его на Харрингтон-стрит и показать койку в общежитии. По словам Гарриса…
– Нельзя нажить деньги, если боишься рискнуть деньгами.
Мистер Кэри поглядел на Филипа, чтобы проверить, какое это на него произвело впечатление.
– Ладно, все равно. Давайте условимся когда. В субботу вечером вас устраивает?
– Не знаю, стоит ли их брать. Лучше вы их продайте.
Видя, что экономка устала и глаза у нее слипаются – она вечно недосыпала, – Филип упрекнул дядю, что он заставляет миссис Фостер слишком много работать.
– А только тот, что всякие сожаления бесполезны. Снявши голову, по волосам не плачут, ибо все силы мироздания были обращены на то, чтобы эту голову снять.
– Помните персидский ковер, который вы мне подарили? – спросил Филип.
– Поглядите на меня, – повторяла она. – Я прямо вся взмокла.
– Ничуть, – с негодованием возразил Филип. – Христианство тут ни при чем. Это мораль вообще.
Идея эта всем понравилась, потому что ни одному из тех, кто сидел за столом, не было больше двадцати четырех, и они принялись с жаром ее обсуждать. Раз в кои-то веки они были единодушны. Они поочеред…
Филип поймал взгляд Салли, и ему показалось, что в нем блеснула насмешка. Интересно, что могло ее позабавить в этом разговоре? Нет, она и в самом деле странная девушка.
Клаттон пожал плечами, молча выкурил сигарету и ушел. Филип и Лоусон поглядели друг на друга.
– Иди сюда, Салли, поздоровайся с мистером Кэри. – Ательни повернулся к Филипу. – Ну, разве она не великолепна? Это моя старшая дочка. Сколько тебе лет, Салли?
– Ну, давайте теперь сходим к «Веселому моряку», – предложил Ательни. – Весь дневной ритуал должен быть выполнен, а самый священный обряд – тем более.
– Ну, что вы думаете о нашем новом начальстве?
– Разве ты не собираешься обзавестись частной практикой?
– Неужели правда, что стоит поверить, будто ты можешь сдвинуть с места гору, и ты ее в самом деле сдвинешь?
– Почему же вы не стали художником? – спросил он. – Правда, денег этим не заработаешь…
Она рвет бальную программу, где записаны имена тех, кто ее пригласил, и они танцуют друг с другом весь вечер.
– Он похож на анархиста, – сказала Милдред.
– От него не возьму ни единого гроша. Лучше пойду с протянутой рукой. Я бы уже давно подыскала себе работу, да только боюсь, как бы мне это не повредило в моем положении. Ничего не поделаешь, приходи…
– Я бы хотел, чтобы вы поглядели на мою картину, – сказал он. – Мне важно знать, что вы о ней думаете.
Однажды мисс Уилкинсон дала Филипу «La vie de Boheme» note 32. Она нашла книгу случайно, роясь в шкафу священника: мистер Кэри купил ее у букиниста заодно с другими книгами и целых десять лет не откр…
– Как ты справедливо заметил, – ответил он, – мои денежные дела не имеют к тебе никакого касательства – я сам себе хозяин.
– Если вы решились, надо быть на месте завтра утром без четверти девять.
– Эмиль, ступай в комнату герра Суна, войди туда без стука. Если там кто-нибудь есть, скажи, что ты пришел затопить печку.
– Речь идет о том, что я не желаю становиться священником, – нетерпеливо ответил Филип.
Охотнее всего он так бы и остался сидеть в этом убогом, но уютном ресторанчике, но он знал, что Милдред любит развлечения. Она была женщина суетная и не могла долго усидеть на одном месте. Он боялся,…
– Со мной, в Лондоне. У меня не было денег, чтобы держать девочку в Брайтоне, пришлось взять ее к себе. У меня есть комната возле Хайбэри. Хозяйке я сказала, что служу в театре. Далеко каждый день до…
Филипу, не знавшему, сколько невежд утешало себя этими фальшивыми нотами, слова Хейуорда показались вполне убедительными.
Они никогда не заговаривали о любви. Ей, по-видимому, вполне хватало его общества во время этих прогулок. Однако Филип был убежден, что она рада с ним бывать. Она оставалась для него такой же загадко…
Может быть, Филип и втянулся бы в работу, но он помнил пункт в договоре, разрешавший ему бросить ее, если после первого года обучения профессия придется ему не по душе. При этом ему должны были возвр…
– Нет, не все время. На обратном пути загляделся на закат и совсем забыл, что уже поздно.
– Если тебе нужны деньги, – выпалил он, – у меня найдется при себе фунта два.
– Да, так я себе и представлял. Вас оперировали. Наверно, еще ребенком?
Они сошли с трамвая и вернулись назад, к подъезду мюзик-холла. Им достались превосходные места по шесть пенсов – правда, далеко, но все же не на галерке, а вечер был так хорош, что народу пришло немн…
Милдред сидела к нему спиной. Она разговаривала с тем самым немцем, которого Филип раньше видел здесь ежедневно. Две недели назад он пропал и больше не показывался. Она смеялась, слушая, что он говор…
Его поразило, как сильно изменился дядя. Когда он видел его в последний раз, это был тучный, осанистый человек с чисто выбритым, круглым, чувственным лицом; но за последний год он сдал не на шутку: к…
Филип смотрел на нее измученными, горящими глазами.
– Что ж, помолись за меня, – сказал Ательни.
Они снова пошли в столовую. Спущенные шторы придавали комнате траурный вид. Священник сел у того конца стола, где раньше сидела его жена, и стал церемонно разливать чай. Филипу казалось, что ни ему, …
Они зашли позавтракать в итальянский ресторан и заказали fiachetto note 82 кьянти. Увлеченные беседой, они засиделись за столом. Они вспоминали своих гейдельбергских знакомых, говорили о парижских др…
– Уж не хотите ли вы сказать, что и голова хорошо написана?
Но он не мог отказать себе в удовольствии и с живописными подробностями перечислил все запахи, которые разом ударили ему в нос. Наслаждаясь своим умением беспощадно видеть действительность, он изобра…
– Но вам-то что до этого? – спросил Филип. – Вас-то уж и вовсе не касается, где я буду проводить лето.
– Не желаю слушать, что другие думают о моей работе, – говорил он. – Сам знаю, хороша она или плоха.
Филип спросил Уикса, что он думает о религии Хейуорда.
Глаза его засверкали от бешенства, он повысил голос и потряс кулаком…
– Древние патриархи доживали до глубокой старости, – произнес он со странным смешком, в котором Филип услышал какую-то робкую мольбу.
Неправда, что он никогда больше ее не увидит. Неправда, потому что этого не может быть. Филип вскарабкался на постель и положил голову на подушку. Он лежал не шевелясь и почти не дыша.
Говорить о повседневных делах было большим облегчением.
Филип приглядывался к приказчикам. Одни раскладывали штуки ситца и кретона, другие, как пояснил сосед, приготовляли посылки по заказам, поступившим из провинции. В четверть десятого пришел заведующий…
– Лучше подохну с голоду, – пробормотал Филип сквозь зубы.
Филип был в полнейшей растерянности, но, к счастью, принесли яичницу. Он разделил ее пополам, и они стали есть. Филип старался завязать беседу о посторонних вещах, и ему казалось, что и мисс Прайс пы…
Филип знал женщину, с которой жил Кроншоу, и его двух чумазых детей, но Кроншоу ни разу о них не помянул, и Филип не решался о них спросить. Интересно, какова их судьба?
– Он взял билеты в «Тиволи», – говорила она, – попросил, чтобы я сама выбрала, и я решила пойти туда. А обедать мы будем в кафе «Ройял». Он уверяет, что это самый дорогой ресторан в Лондоне.
Холден был нонконформистский священник, и, хотя, памятуя о Господе нашем Иисусе Христе, распятом за них обоих, мистер Кэри и кивал ему на улице, никогда еще он не обмолвился с ним ни единым словом.
Филип и так готовился прилежно, но теперь, когда до экзамена осталось десять дней, он целиком погрузился в занятия. Он должен был выдержать во чтобы то ни стало: во-первых, ему не хотелось тратить ли…
Разве она могла сказать ему хоть одно ласковое слово? Филип проклинал судьбу, которая приковала его к такой женщине. Милдред пошла за чаем.
Она никогда не признавалась в том, что спада. У нее был такой вялый характер, что беременность нисколько ей не мешала. Она очень пеклась о своем здоровье и принимала советы каждого, кто не ленился их…
– Ладно. Куплю вам двести пятьдесят акций, и, как только увижу, что они поднялись на два с половиной шиллинга, тут же их продам.
– Да порядком, если не ошибаюсь, – отвечал больничный врач.
– Ах, девчонка! – воскликнул Ательни, драматически воздев руки. – Она намекает, что Джозеф, сын Леви, который в Холборне торгует бриллиантами, предложил ей руку и сердце.
– Не хочу, чтобы на меня глазели студенты, да и боюсь, что меня оттуда не выпустят.
Но сейчас Филип постепенно погрузился в окружавший его мир прекрасных вещей. Он успокоился. Рассеянно он стал разглядывать надгробия, стоявшие вдоль стен. Это были работы афинских каменотесов четверт…
Миссис Оттер, недолюбливавшая Клаттона, надула губы. Она не находила в его работе ничего примечательного. Фуане сел и принялся объяснять технические приемы. Миссис Оттер устала стоять, Клаттон молчал…
– Так, должно быть, и произойдет, – сказал Филип.
Она вскочила с кресла и порывисто подбежала к нему.
В течение следующих трех месяцев Филип изучал науки, с которыми он был еще незнаком. Беспорядочная толпа людей, поступивших в медицинский институт почти два года назад, заметно поредела: кое-кто ушел…
У Филипа постепенно скопились кое-какие пожитки: кресло, купленное им в Париже, стол, несколько рисунков и персидский коврик, подаренный Кроншоу. Дядя предложил ему складную кровать, в которой теперь…
– Я найду порядочную женщину, которая согласится смотреть за ним и возьмет не больше семи с половиной шиллингов в неделю. Так будет лучше и мне, и ребенку.
– Думал. С импрессионистами я, кажется, покончил; через несколько лет они будут казаться мелкими и поверхностными. Мне хочется перечеркнуть все, чему я учился, и начать сызнова. Когда я вернулся, я у…
Мальчик подошел к ним и поздоровался за руку.
– Ничего примечательного. Посмотришь все это потом, с помощью твоего путеводителя.
– Что же это за приготовления, которых при желании нельзя отменить? – спросил мистер Перкинс с насмешливой улыбкой. – Я буду очень огорчен, если тебя потеряю. Тупицы, которые работают не покладая рук…
(Он знал, что безумие ее об этом спрашивать, но никак не мог удержаться от этого вопроса.
– Да, видно, тебе пришлось несладко, – сказала она. – Мне ужасно жаль…
На следующий день был вторник. Как всегда, Филип на скорую руку позавтракал и помчался на лекцию, которая начиналась в девять. Он успел обменяться с Милдред только несколькими словами. Когда он верну…
На ней было старенькое черное платье – то самое, которое служило ей формой, когда она работала в кафе; в этом поношенном платье она все же выглядела лучше, чем накануне в шелковом. Ребенок сидел на п…
– В социалистическом государстве мы с тобой, Бетти, получали бы хорошую пенсию.
Сердце Филипа больно защемило, и он выпустил дверную ручку. Дверь захлопнулась.
Он едва выдавил из себя эти слова. Они стоили ему неимоверных усилий.
Хейуорду показалось, что голос у Филипа дрогнул, и он поглядел на него с изумлением.
– Если ты не собираешься ложиться, тебе лучше накинуть халат, – заметил он.
– Ну что ж, если вы твердо решили, тогда прощайте. Не знаю, что вы намерены делать, но, если будете поблизости, заходите нас повидать.
– Это только черновой вариант, – сказал Ательни, но поспешно протянул Филипу листок: ему явно хотелось показать свою работу.
Дядя Уильям не сводил глаз с Филипа, пока тот читал рецепты. Лекарств было два – оба болеутоляющие; одно из них, как объяснил священник, следовало принимать только в крайних случаях, когда приступ не…
– Да, но глаза у нее были на мокром месте, – ответил священник. – Ей непременно захотелось поцеловать меня и Филипа.
Он снова повернулся к холсту Лоусона. Филип покраснел, но смолчал.
– Очень любезно с твоей стороны, – насмешливо заметил Филип.
Он увидел, что этот разговор тяготит мальчика, и отпустил его.
– Ступай скажи матери, чтобы она пришла познакомиться с мистером Кэри.
– Покажите рецепт мистеру Филипу, – сказал священник. – Он ведь тоже доктор. Пусть посмотрит, хорошее ли это лекарство. Я уже говорил доктору Уигрэму, что теперь, когда ты учишься на врача, ему бы сл…
Они сидели и глядели на него, всем своим видом показывая, что он им мешает. И с явным нетерпением ждали его ухода. Кровь бросилась в лицо Филипу.
– Большое спасибо, миссис Хиггинс, я совсем не голоден.
– Тогда я поставлю прибор и ей, – послушно сказала Салли.
– Салли никогда не обращает на меня ни малейшего внимания, – рассмеялся Ательни, глядя на дочку нежно, с гордостью. – Она делает свое дело; невзирая на войны, революции и прочие катаклизмы. Вот будет…
– Нет. Я – не джентльмен. Я всего-навсего конторщик. Моюсь только по субботам.
– Вы намекаете на то, что они были люди мудрые и ученые, тогда как обо мне вы бы этого не могли сказать?
– Дурочка, – рассмеялся он, но и его самого душили слезы. Таким отношением дорожил бы кто угодно.
Вскоре он стал давать справки чисто механически. Работа была однообразная и очень утомительная. Не прошло и нескольких дней, как у него разболелись ноги и он с трудом мог стоять: от толстого мягкого …
– Ничего. Он завтра едет домой. Не может не ехать.
– Ну, разве она не похожа на вторую жену Рубенса? – воскликнул Ательни.
– Даю тебе слово, вот на это я никогда не обращала внимания. Не прошло и двух дней, как мы познакомились, а я уж перестала это замечать.
У него была какая-то подкупающая манера говорить – озабоченный и в то же время мягкий тон. Филипу сосед показался чрезвычайно милым.
Она пожелала ему спокойной ночи и убежала домой. На следующий день он подарил ей маленькие часики с брошкой, которые можно было приколоть к платью. Она уже давно мечтала о таких часах.
Забыв, что муж не любит, когда его будят, она ворвалась в гостиную.
– Наверно, в конце концов придется махнуть в Париж, – сказала она.
Пуританина Филипа слегка покоробило такое легкомыслие.
– Мне не хотелось бы, чтобы Филип стал ремесленником, – сказала она.
– Ну что ж, ладно, – сразу же согласился Гриффитс. – Я сейчас сбегаю наверх и приведу себя в порядок.
С этими словами она их оставила и, так как других посетителей пока не было, села и стала просматривать вечернюю газету, забытую одним из клиентов.
– Что вы тут делаете? – спросил он, переводя взгляд с Филипа на Певуна, но оба молчали. – Разве вы не знаете, что я запретил эту идиотскую игру?
Филипу показалось, что прошло несколько часов, прежде чем Гриффитс появился снова. Голова у Филипа раскалывалась, отчаянно ныли руки и ноги, он готов был расплакаться. Наконец в дверь постучали и яви…
Филип помолчал. Сердце его стучало, в груди теснились незнакомые раньше чувства. Он представил себе эти случайные встречи на темной лестнице, восхищался смелостью писем – нет, он никогда бы на это не…
Он зажигался от огня, который сам же в себе раздувал; за вечерним чаем веселье било в нем через край. Мисс Уилкинсон поглядывала на него с беспокойством.
– Вот уродина, – скривившись, сказал Певун. – А она твердая?
– Мне самой обидно, что так получилось. Если бы ты знал, как я потом каялась, ей-Богу же, правда!
Она посмотрела на него своим равнодушным взглядом.
– Пожалуйста, сэр, миссис Флетчер просила, чтобы пришел новый доктор.
Иногда, проснувшись утром, он ощущал в душе непривычный покой и ему казалось, что избавление пришло, что он уже свободен от этой позорной любви. Но стоило ему стряхнуть с себя сон, как сердце снова н…
– Если ты ничего не знаешь, так и скажи! Знаешь ты или нет? Слышал ты в прошлый раз разбор или нет? Чего ты молчишь? Говори, болван, говори!
Филип поглядел на труп. Руки и ноги были как плети, а ребра туго обтянуты кожей. Это был мужчина лет сорока пяти с жидкой седой бородкой и редкими бесцветными волосами; глаза были закрыты, нижняя чел…
Она вздохнула, будто с нежностью вспоминала прошлое.
– Ты ужасно охрипла, – сказал он. – У тебя болит горло?
И все-таки письмо Хейуорду было отослано. Целых восемь страниц.
– Неужели ты примешь меня обратно после всего, что было?
Филип шагнул от простодушия младенчества к горькому ощущению своего "я", подгоняемый насмешками, которым подвергалась его хромота. Условия его существования были необычны; к ним нельзя было применить…
– Чего вы смеетесь? – вспыхнула она. – Вы что, не верите?
Филип первый раз в жизни брался за портрет, и начинал он с трепетом, но и с Гордостью. Сев рядом с товарищем, он писал так, как писал тот. Ему помогали и пример, и советы, на которые не скупились ни …
И напоследок, перед самым концом летнего семестра, ему рассказали, что даже учтивость Гриффитса рухнула, подточенная ее бесконечными преследованиями. Он заявил Милдред, что ему тошно от ее приставани…
– Я не знал, что ты его так любишь, – сказал Филип.
Певун схватил головную щетку и стал оборотной стороной бить Филипа по пальцам. Филип вскрикнул от боли.
– Нет, – ответил Филип. – У меня хромая нога.
– Мне пора в спортивный зал, – сказал он.
Филип не отвечал, и не потому, что обдумывал предложение доктора, а потому, что оно его поразило. Предложить новоиспеченному врачу разделить практику было нечто неслыханное, и Филип понял, что, хотя …
– Но во что же вы верите? – спросил Филип, которого никогда не удовлетворяли туманные намеки.
В положенное время Филипа перевели в «Скорую помощь». Студенты, проходившие хирургическую практику, работали по сменам; смена длилась три дня, в течение которых студенты жили в больнице и питались в …
– Ты возьмешь эти деньги, да, мальчик? – спросила она, нежно поглаживая его руку. – Я знаю, ты можешь без них обойтись, но не лишай меня этой маленькой радости. Мне всегда так хотелось что-нибудь для…
– Я верю в Здоровье, Пользу и Красоту, – с важным видом изрек Хейуорд; его крупное, ладное тело и гордо посаженная голова выглядели очень картинно.
– Да что вы, – настаивала Милдред. – Уговори его с нами пойти, Филип. Он ведь нам не помешает, правда?
Мало-помалу с безудержным красноречием своей нации он открыл Филипу душу. Испанец писал роман, который, он надеялся, создаст ему имя. Находясь под влиянием Золя, местом действия он избрал Париж. Он р…
– Но если бы и другие думали, как вы, все бы сразу же развалилось, как карточный домик!
– Новой? А разве Мэри-Энн уходит? – с изумлением воскликнул Филип.
– Не говори глупостей. Я, правда, в субботу погорячилась и вышла из себя, но потом я же первая попросила прощений! Тебе, видно, этого было мало, вот я и пришла, чтобы извиниться еще раз. Ты в конце к…
Шел 1885 год, и женщины подкладывали под юбки турнюры note 1. Платье было сшито из черного бархата, с узкими рукавами и покатыми плечами; юбку украшали три широкие оборки. Капор тоже был черный и зав…
– сицилийским поэтам. Филип шел и, глядя на безумную щедрость природы, чувствовал, как сердце его переполняется радостью. Плодородная земля Кента дышала ароматом; переменчивый сентябрьский ветер был …
– Почему бы вам хоть раз не сказать: «С удовольствием»?
– Папочка, мамочка говорит: довольно тебе разговаривать, идем обедать.
– Поскольку расходы по похоронам лягут, по-видимому на меня, а я сейчас не при деньгах, похороны будут самые скромные.
Едва успел он это произнести, как понял, что больше не верит. У него захватило дух, как будто он прыгнул в холодную воду. Он испуганно посмотрел на Уикса. Им овладел страх. Он поторопился уйти. Ему з…
С тем Филип и вышел из конторы. Испытание оказалось далеко не таким мучительным, как он себе представлял, так что он даже не почувствовал особого разочарования. Вряд ли он мог рассчитывать получить м…
– Миссис Флетчер мной недовольна? – рявкнул он. – Я лечил миссис Флетчер с тех пор, как она родилась. А теперь я для нее стал плох и не могу лечить ее пащенка?
– О жизнь, – воскликнул он в душе, – о жизнь, где твое жало?
– Раз он такой щепетильный, я одолжу деньги тебе.
– Знаешь, Фил, ты вел себя до отношению ко мне как настоящий джентльмен, в полном смысле слова!
Друзей у Филипа было мало. Привычка к чтению отдаляла его от людей; одиночество стало для него такой потребностью, что, побывав некоторое время в обществе сверстников, он чувствовал усталость и скуку…
Он поцеловал ее руку, но она ее отдернула.
Думая о Кроншоу, Филип вспомнил о персидском ковре, который тот ему подарил, сказав, что в нем – разгадка смысла жизни; вдруг ему показалось, что он ее нашел. Филип усмехнулся: слова Кроншоу, видно, …
– А мне совсем не кажется, что он так уж плох, – сказал Филип.
Профессор Эрлин ставил его на одну доску с Рихардом Вагнером, но имя последнего он произносил не с гневом, а с добродушным смехом. Это был шарлатан, но шарлатан удачливый, и тут было над чем посмеять…
– Нет, дорогая, я буду очень рад, если ты повеселишься. Единственное, чего я хочу, – это чтобы тебе было хорошо.
Это был плебейского вида мужчина в черном костюме и котелке, перевязанном лентой из черного крепа; в его внешности было что-то нескладное, как и у Фанни; на лице топорщились щетинистые усы, и разгова…
– производили жуткое впечатление. Они напоминали зловещие рисунки Домье. Стены были выкрашены одинаково, в розовато-желтый цвет, и отделаны высокой коричневой панелью; в комнатах пахло карболкой; к к…
Он попытался просунуть руку Филипу под локоть, но тот отстранился. Он знал, что Гриффитс лжет. У него не хватало духа заставить Гриффитса отрицать, что он держал Милдред за руку. Филип вдруг почувств…
– Время тянулось без тебя так медленно, – сказала она сквозь слезы.
– Я очень жалею, что так случилось, Милдред. Пожалуйста, простите меня.
Филип написал Ательни, что едет на временную работу в Дорсетшир, и получил от него ответ. Письмо было написано в обычном для Ательни выспреннем стиле, унизано напыщенными эпитетами, как персидская ди…
Заведующий снял цилиндр, надел другой сюртук и взглянул на письма, а затем на ожидавших его людей. Он слегка поманил пальцем, и первый в очереди переступил порог конторы. Люди входили по одному и отв…
– Как, ты еще не ложилась? – воскликнул он.
Филип кипел негодованием до следующего вторника: во вторник и четверг после обеда их освобождали от уроков, потому что по субботам они вечером ходили в собор.
Мисс Уилкинсон играла на пианино и пела слегка надтреснутым голосом романсы Массне, Бенжамена Годара и Огюсты Ольмес; Филип их слышал впервые; вдвоем они проводили за пианино долгие часы. Как-то раз …
– Пожалуй, никто, – сказал он. – Кстати, я должен тебе пять шиллингов.
– А вы сами разве не знаете, есть ли у вас талант?
Мисс Уилкинсон выглядела совсем иначе. На ней было платье из белого муслина с узором из серых цветов, на ногах ажурные чулки и остроносые туфли на высоких каблуках. Неопытному Филипу показалось, что …
Филип стоял в сторонке, и его охватила такая грусть, какой он не испытывал уже давно. Он ощущал невыразимое одиночество. Уйти он не хотел, чтобы не показаться заносчивым; он болтал с девушками и смея…
– Это было единственное, что ему оставалось делать, – сказал Рэмсден. – Больше нельзя было терпеть.
Семейство Ательни радовалось перемене в его судьбе. Он оставил себе несколько вещиц при распродаже дядиного имущества и сделал всем им подарки. Салли он отдал тетину золотую цепочку. Девочка стала уж…
Филип помолчал. Он не знал, как втолковать ей свою точку зрения. Ему хотелось поговорить с ней обстоятельно и хладнокровно, но в душе у него бушевала такая буря, что мысли путались.
Так как любовь к искусству была у нее главным образом любовью к жизни, которую ведут художники, она охотно поступалась собственной работой. Ей нравилось сидеть в хорошо натопленной мастерской и курит…
На ней был грязный передник, рукава ее ситцевого платья были закатаны выше локтя, волосы закручены на папильотки. Миссис Ательни была крупной женщиной, на добрых три дюйма выше своего мужа; у нее был…
– Помню, им страшно увлекался один мой знакомый в Париже.
Ему льстило, что от него зависит чье-то будущее. Было нечто романтическое в том, чтобы захватить все эти награды, а потом с презрением уступить их другим. Наконец занятия кончились, и он отправился п…
– Странные существа люди, – сказал Филип. – Вот не ожидал, что вы пойдете в солдаты.
– У тебя отличный аппетит, – заметил Филип.
Она не была мастерицей шить и поэтому не готовила приданого для ребенка; она сказала Филипу, что дешевле купить все в магазине. Филип незадолго до этого продал часть закладных, в которые был помещен …
– Спасибо, Филип, это очень мило с твоей стороны.
Она засмеялась утробным смешком. В этом смехе прозвучало такое пошлое самодовольство, что Филип пришел в ужас. Он предложил уйти.
Он взял ее руку, лежавшую на столе, и нежно ее пожал.
Мысли о деньгах в те дни поглощали Филипа. Он убедился в том, как мало правды в легкомысленной поговорке, которую он и сам подчас повторял, будто вдвоем прожить не дороже, чем одному, и его расходы н…
– Деньги эти все равно что с неба упали. Знаешь, что мы на них сделаем? Устроим маленькую прогулку. Давай проведем день в Оксфорде. Мне так хочется поглядеть университет.
– Помнишь, в тот последний раз, когда мы виделись… Я обошелся с тобой, как последняя скотина, мне ужасно стыдно… – Она смотрела на него в упор, но ничего не говорила. Он совсем растерялся; казалось, …
– Завтра я поеду в Талс-хилл. Помнишь нашу заведующую? Она вышла замуж. Пригласила меня провести у нее денек: небось, думает, что и я тоже замужем.
– mantones de Manila note 91. Это опереточная Испания, та Испания, которую вам показывают в кабачках Монмартра. Доступная прелесть Севильи может надолго увлечь лишь поверхностный ум. Теофиль Готье вз…
– Я как раз собиралась снять его с огня, – сказала женщина.
Достигнутое так не соответствовало затраченным усилиям. Радужные надежды юности оплачивались горькой ценой разочарований. Горе, болезни и несчастья ложились на весы тяжким грузом. Что все это означал…
– Прости, но я не могла тебя прервать… Я познакомилась с ним вскоре после того, как ты… – она с трудом подыскивала слова, которые его не обидят, – сказал мне, что твоя приятельница вернулась. Некотор…
– Если тебе неприятно, что ты причиняешь ей боль, вернись к ней, и баста! – сказал Гриффитс.
Филип снова замолчал, не зная, что сказать. Он больше всего боялся, что она примет его слова за упрек или издевку.
– Нет, и ему надо рано вставать! – закричал Ательни. – Да и работать, как и всем нам. Он должен добывать себе на хлеб. Кто не работает, милый мой, тот и не обедает!
Филип стал писать маслом. Впервые освоив эту выразительную технику, он испытывал полное наслаждение. По утрам он брал ящик с красками, усаживался рядом с Лоусоном и писал свой этюд; радость, которую …
– Я и не думал, что вы боитесь; но мне скоро пора спать и я хотел немножко размяться.
И тут он понял, что обманывал себя: брак для него не был самопожертвованием, мысль о нем внушила тоска по дому, по жене, по любви, а теперь, когда все это ускользало от него, ему стало очень горько. …
– Но мне было все равно. Je suis libre, n'est-cepas? note 27 – Она очень любила говорить по-французски и действительно говорила хорошо. – Как-то раз у меня там случилось забавное приключение…
Сердце у Филипа отчаянно билось. Он знал, что им грозит, и был страшно испуган, но к страху у него примешивалось какое-то приятное волнение. Филипа никогда еще не пороли. Конечно, это больно, зато бу…
Спор принимал все более бурный характер. Филип должен был вступить во владение своим маленьким наследством только через год, а пока что мистер Кэри соглашался выдавать ему на расходы лишь при том усл…
Как и большинство людей, хвастающих интересом к искусству, Хейуорд страшно боялся попасть впросак. Он был догматиком с теми, кто не решался настаивать на своем мнении, и мягок как воск – с людьми убе…
Она наотрез отказалась звать его дядей Филом, как остальные дети, и не хотела называть его просто «Филип».
С каждым месяцем Зануда мрачнел все больше: его мучила мысль, что мистер Перкинс вот-вот потребует от него назначить срок женитьбы; к тому же его злило отношение директора к античной литературе. Без …
Миссис Ательни, занятая шитьем, не обращала внимания на его жалобы. Она только поджимала губы.
Филип угрюмо потупил глаза. Как объяснить, что все ему до смерти надоело?
А затем случилось так, что на судьбе Филипа Кэри, которая имела значение только для него самого, отразились события, захватившие всю его страну. В те дни творилась история, в борьбу вступили грозные …
– Ого! – воскликнул он. Филип тревожно взглянул на больную: что-то было неладно. В экстренных случаях полагалось посылать за дежурным старшим акушером; это был дипломированный врач, весь «район» нахо…
– О Господи, – вздохнула она, – всегда одно и то же! Если хочешь, чтобы мужчина хорошо к тебе относился, веди себя с ним, как последняя дрянь; а если ты с ним обращаешься по-человечески, он из тебя в…
– Послушай, – начал он, – если тебе хочется бросить эту жизнь, я вот что придумал. Мне сейчас живется очень туго, и я должен экономить на всем; но у меня что-то вроде маленькой квартирки в Кеннингтон…
Через некоторое время лекарство возымело действие и мистер Кэри заснул. Филип зашел на кухню и спросил миссис Фостер, не пора ли ей отдохнуть. Он видит, что последние месяцы ей пришлось туго.
Она подставила ему губы, и он их поцеловал. В ее движении была покорность, которой он никогда прежде не замечал. За это стоило заплатить любыми муками.
– Вы смельчак, если отзываетесь так об одном из тезисов Иммануила Канта, – возразил Макалистер.
– Но ты должен признать, что я был прав, когда всячески сопротивлялся твоей затее учиться живописи.
– Тут у нас Ательни в большом фаворе, – сказала его жена. – Даже миссис Бриджес – и та мне сказала: «Прямо уж и не знаю, что бы мы делали без вашего мистера Ательни. Вечно он что-нибудь затеет, больш…
– Что ж, отлично, – говорил управляющий, – если вы действительно уверены, что этого заслуживаете, вы можете их получить. – Тут он делал паузу и нередко добавлял ледяным тоном: – А заодно можете получ…
– Самое подходящее для тебя – это пойти по стопам отца и стать врачом.
Примерно в это время у Филипа появился новый приятель. По понедельникам с утра в студии собирались натурщики – одного из них приглашали позировать ближайшую неделю. Как-то раз выбор пал на молодого ч…
Когда они подъехали к дому, где умерла миссис Кэри – он стоял на унылой, чинной улице между Ноттинг-Хилл-гейт и Хай-стрит в Кенсингтоне, – Эмма повела Филипа прямо в гостиную. Дядя писал благодарстве…
Вскоре, однако, всем стало ясно, что между этими двумя существует какая-то близость: обитатели дома фрау профессорши стали замечать, как они шепчутся в темных углах. Престарелые дамы, сидевшие во гла…
– Сердце его мне не нравится, – рискнул заметить врач. – Ему следует быть осторожным, весьма осторожным.
Пожилой священник просто ахнул. Зачем ему жениться? Ему стукнуло пятьдесят семь лет, разве можно жениться в пятьдесят семь лет! Да не способен он в свои годы присматривать за целым домом. Он не хочет…
Только одно могло принести ему освобождение – смерть дяди. Тогда он получит несколько сот фунтов и сможет закончить институт. Филип стал мечтать, чтобы старик поскорее умер. Он высчитывал, сколько то…
– Если бы вы меня хоть капельку любили, вы были бы добрее, – шепнул он.
Филип слушал, испытывая мучительную неловкость. До него доходили сплетни насчет мисс Чэлис; однако смешно было думать, что жившая с матерью миссис Оттер хоть в чем-нибудь погрешила против добродетели…
Чтобы удержаться на ногах, она схватилась одной рукой за каминную полку. Мгновение она смотрела на него молча, на щеках у нее выступили красные пятна. Она грубо и злобно захохотала.
Филип понял, что соперник был больным местом старика.
Он побежал вниз и сказал привратнику, что мисс Прайс, несомненно, у себя в комнате. Он получил от нее письмо и боится, не случилось ли какого-нибудь несчастья. Филип предложил взломать дверь. Угрюмый…
– Еще что! Я и не подумаю ехать с холостым мужчиной, раз он мне не муж. Как ты смеешь даже заикаться об этом?
Филип каждый раз спрашивал, нашла ли она работу. Милдред просила его не беспокоиться – найдет что-нибудь, как только захочет, свет клином не сошелся; но пока что ей лучше отдохнуть недельку-другую. П…
– Будто вы не знаете отца! Он все выдумал.
Они вошли в длинный темный коридор, стены которого были выкрашены в красный цвет двух оттенков, и спросили дорогу. Надпись на одной из дверей гласила: «Анатомический театр». Там уже собралось много н…
– Милдред, пойдемте со мной сегодня вечером! Давайте где-нибудь поужинаем.
Уотсон поглядел на него с недоумением и ухмыльнулся чуть-чуть презрительно.
– Какой срам! – вскричала фрау профессорша.
Филип подставил дяде лоб для поцелуя и пошел наверх с тетей Луизой. Он получил ответ. В его комнате воздух был ледяной, и Филип дрожал, надевая ночную рубашку. Но он всегда верил, что молитвы угоднее…
– Если хотите, я положу его в больницу, – сказал он. – Ему дадут отдельную палату.
– Я хочу посвятить себя живописи. Если ею заниматься как следует, то только в Париже можно чему-нибудь научиться по-настоящему.
Она посмотрела на него искрящимися от смеха глазами, потом улыбнулась.
– Пожалуйста, сэр, дайте мне «Черную книгу».
Он стал распространяться о великолепии рю де ла Пэ и блеске «Фоли Бержер». Он описал магазины «Лувр» и «Бон Марше». Он рассказал ей о различных кабаре, посещаемых иностранными туристами. Он расписал …
– Ах, какая я несчастная! А ты ужасно бессердечный. Ты же знаешь, что я терпеть не могу эту дурацкую игру. Я играю в нее только для того, чтобы побыть с тобой.
– Ну да, – отвечал тот с улыбкой, и его умные глаза сияли гордостью.
– А вы думаете, его устроит только что испеченный врач? У меня ведь нет опыта.
– Вперед не забегай, но от людей не отставай, – говорила та, – вот мое правило.
Тем временем приближались рождественские праздники. Миссис Кэри проболела весь ноябрь; врач посоветовал ей съездить со священником на недельку-другую отдохнуть в Корнуэлл. И в конце концов оказалось,…
Глаза ее инстинктивно поискали зеркало, но в комнате его не было; она подняла руку и пригладила челку.
– Я велела протопить печь, боялась, что вы в дороге замерзнете, – сказала миссис Кэри.
– Он обошелся со мной очень гадко. Все мужчины одинаковы. Все вы бессердечны, все как один!
– Ах, у меня такая симпатичная хозяйка, не то что некоторые: готова ждать сколько угодно, пока я смогу расплатиться.
– А ты задумывался над тем, кем ты будешь, когда вырастешь? – спросил он.
– Вы себе представляете, какая здесь у меня практика?
Филип предпочел бы съесть целое яйцо, но ему никто этого не предложил, и он удовольствовался тем, что ему дали.
– Я вышел из того возраста, когда мужчина отдается из признательности и падок на сорокапятилетних.
– Я как-нибудь смирюсь с тем, что причиняю ему эту маленькую неприятность, – сказал Филип.
– Если вы отойдете в угол, я поставлю их на стул, чтобы было виднее.
– Я совсем об этом не подумала, Уильям, – сказала тетя Луиза.
И, уж во всяком случае, Филипу говорили не таясь, что всякий неверующий
– За мной, молодой человек! – пророкотал мистер Уотсон. – Я тебе покажу классную комнату.
Филип был сражен величием молодого Джентльмена. В Блэкстебле к пивоварению относились несколько свысока; священник любил подшучивать над «пивной знатью», и Филипа удивило, что Уотсон оказался такой в…
Он представил себе ее лицо. Какая у нее некрасивая мордочка с этими широкими скулами и слишком ярким румянцем! И кожа ужасно шершавая, б-р-р! Филип понимал, что после телеграммы ему придется что-то п…
– Ты, небось, не привыкла ползать перед мужчиной на коленях, чтобы он съездил с тобой на денек за город?
Он пошел на экзамен со счастливой уверенностью в успехе. Обе письменные работы не представляли для него трудностей. Он знал, что хорошо с ними справился, и, хотя вторая половина экзаменов была устной…
– Ах, моя Бетти, мы с тобой давно заслуживаем, чтобы о нас позаботилось государство. Мы воспитали девять здоровых детей, мальчики послужат своей родине, а девочки будут готовить, шить, и, в свою очер…
– Привет, Веннинг! – закричал мистер Уотсон. – Ты когда это здесь появился?
– Я попросила Мэри-Энн сварить тебе яйцо. Ты ведь, наверно, проголодался с дороги.
Филип покраснел и не нашелся, что ответить.
Но это его мало трогало. Он думал о другом. Он говорил себе, что Милдред – все-таки женщина, надо только ее разбудить; у него была своя теория, он считал, что женщина распутна по самой своей природе …
Любовь Гриффитса ему была понятна – он ставил себя на место Гриффитса, смотрел на нее его взглядом, прикасался его руками; он мог представить себе, что он – Гриффитс, целовать ее его губами, улыбатьс…
– Теперь я вас умою, – весело сказал он Филипу.
Мисс Беннет не пела, не играла и не декламировала.
Стихи были записаны красивым, но каким-то необычным и совершенно неразборчивым почерком: буквы были похожи на готические.
– Но почему ты к нему пошла? – тихо спросил Филип, стараясь, чтобы голос у него не дрогнул.
Он вспоминал часы, которые они так приятно коротали в ее уютной комнате на Винсент-сквер или в картинных галереях и театрах, – тихие вечера, проведенные в интимной беседе. Он не мог забыть, какой она…
– Я ведь не гордый, вы знаете, – улыбнулся Филип.
– Потому что не смог бы. Не знаю, как тебе объяснить, но это все бы испортило.
– Был у них такой мистик. Один из лучших поэтов Испании. Мне показалось, что его стоит перевести на английский язык.
– А кто сказал, что к искусству надо относиться серьезно? – спросил молодой человек и, так как мисс Прайс презрительно передернула плечами, добавил: – Дело в том, что всякая школа плоха. Она по самой…
– Разве ты не слышал, что я сказал «нет»?
– А разве вы со мной флиртуете? Я и не заметил.
Он привстал на колени и приблизил к ней свое лицо. Она твердо посмотрела ему прямо в глаза, и ее крупный рот дрогнул в улыбке.
Он стал сам доставать с полок книги, когда никого не было поблизости, и, может, потому, что первое и наиболее сильное впечатление на него произвел восточный город, больше всего нравились ему книги с …
– но не для того, чтобы воспринимать звук, запах или цвет, а для того, чтобы улавливать тончайшие движения собственной души. Какой-нибудь испанский гранд, в груди которого бьется сердце монаха, броди…
– Я вам как будто совсем ни к чему, – добавил он.
Клаттон в последнее время отдалился от компании, обедавшей у «Гравье», и жил сам по себе. Фланаган уверял, будто он влюблен в какую-то девушку, но суровая внешность Клаттона как-то не вязалась со сло…
– Я сам вложу в эти бумаги все, до последней рубашки, – сказал Макалистер.
– Я поддерживаю его жизнь лекарствами, но долго он не протянет. Последние два дня прошли ужасно, не раз я думал, что он уже умер.
Филип, слушая, как она перечисляет все то, чем должен обладать безупречный любовник, радовался в душе, что она живет в Берлине.
– Посмотрю потом, вот возьму только очки, – говорила тетушка.
– Но я ведь тогда не знал, что это такое, – говорил он себе.
– Предположим, ты просил о чем-то Бога, – сказал Филип, – и верил по-настоящему, что он это сделает, вот, например, передвинет гору на другое место или что-нибудь еще, понимаешь? И у тебя есть вера, …
– Нет, не могу. Разгадка не имеет никакого смысла, если вы не нашли ее сами.
– Но вам хочется сбежать отсюда в большой мир? Ну, еще бы, вы ведь молоды. – Он неловко помолчал. – Помните, если почему-нибудь ваши планы изменятся, вы всегда можете принять мое предложение.
– По-моему, понять меня вовсе не трудно, – ответил он с горечью.
Через несколько дней Филип вернулся в Лондон и впервые за два года днем вошел в приемную больницы св.Луки. Он отправился к секретарю Медицинского института, который был очень удивлен, увидев его, и с…
Страх его перед мистером Уотсоном пропал. Он привык к его львиному рыку, и, когда на плечо его опускалась тяжелая рука директора, Филип угадывал в этом прикосновении ласку. У него была отличная памят…
Однажды Роз сделал попытку к примирению. Его добродушной натуре претила всякая вражда.
– Ты будешь мне писать? – спрашивала она. – Пиши каждый день. Я хочу знать все, что ты делаешь. Ты ничего не смеешь от меня скрывать.
– У вас завидное спокойствие, – сказал Макалистер, пожимая ему руку. – Кому же приятно потерять триста или четыреста фунтов?
Филип соскользнул со стула и, хромая, подошел к ней. Глаза у него были опущены, чтобы она не видела, какие они красные. Миссис Кэри его обняла.
Она взяла его руку и, задержав в своей, заглянула ему в глаза с легкой улыбкой.
– Пока я имею право решать твою судьбу, я не позволю тебе жить в Париже, – твердо заявил священник.
Филипа растрогала его доброта. Сколько совсем несхожих друг с другом людей, подумал он, проявляли к нему неожиданную доброту.
Жизнь казалась ему сплошным праздником. И все-таки было видно, что, перебесившись и получив наконец диплом, он будет преуспевающим врачом с большой частной практикой. Одно его обаяние само по себе мо…
Филип был уверен, что не ошибся, но смолчал, и они взяли извозчика.
– Зря ты меня уговариваешь, – спокойно сказала Салли. – Я не пойду за него замуж.
– Наверно, боитесь, что мимо пройдет ваша тетушка и лишит вас наследства? – смеялись они.
Наконец Филип заметил Милдред и бросился навстречу.
– С какой стати ты позвала его с нами ужинать?
– Я боюсь. Какой будет ужас, если тетя узнает.
– Это выглядит так странно, когда настаивают на отдельных комнатах. Что они о нас подумают?
Филип говорил с таким безразличием, что сам остался собой доволен. Никто бы не догадался, ка-к отчаянно билось его сердце. Он с нетерпением ждал, что Рэмсден скажет дальше.
Филип с нетерпением ожидал возвращения в Лондон. За два месяца, которые он провел в Блэкстебле, он часто получал письма от Норы. Это были длинные послания, написанные размашистым, крупным почерком, в…
– Посмотрите, руки тут разной длины. Колено уродливо. Говорю вам: пятилетний ребенок – и тот нарисовал бы лучше. Видите, она ведь не стоит на ногах. А ступня?
– Я не говорю, что разбираюсь в искусстве, – сказал он. – Но за эти картины все-таки можно будет что-нибудь получить, как вы думаете?
– Скажи мне, почтенный, ты и в самом деле Масрэд-Дин, купец из Александрии, или же ты из Багдада привез свои товары? А тот вон одноглазый юноша, правда ли, что он один из трех царей, о которых Шехере…
– Я завтра собираюсь к Филипу пить чай. Если хотите, можете заглянуть тоже.
– Если хочешь, я могу наняться в прислуги, меня всегда возьмут.
Была середина июня. Ночь стояла сухая и теплая. Филип решил не возвращаться домой. Он медленно прошелся по набережной – река катилась бесшумно и дышала покоем; устав, он сел на скамью и задремал. Ско…
– Да я бы с радостью пришел, если бы мог.
– Его крестная. Как по-вашему, миссис Кэри поправится?
Приближалось Рождество, и многие студенты уезжали в деревню на зимние каникулы; Филип отклонил приглашение дяди приехать в Блэкстебл. Он сослался на предстоящие экзамены; на самом деле ему просто не …
– Пусть радуется, что хоть вас заполучил, – уклончиво сказал секретарь.
– Вы самый молчаливый человек, какого я встречал в жизни, – сказал ей Филип.
– сказал дядя Уильям. – В прежние дни участникам погребения выдавали пару черных перчаток и кусок черного крепа на шляпу. Бедняжка Луиза всегда шила из этого шелка платья. Она говорила, что двенадцат…
На языке у него вертелся резкий ответ, но он учился сдерживать себя.
– Путь юмориста усеян терниями, – сказал молодой человек, даже не улыбнувшись.
– Как же! Я склоняюсь к простому кресту из камня. Луиза не любила ничего кричащего.
У большинства продавщиц были свои ухажеры, а те, у кого их не было, утверждали, что они есть; нехорошо, если подумают, будто на них нет охотников. Кое-кто из девиц дал понять Филипу, что не прочь с н…
– Разве можно так долго купаться? Губы совсем синие – поглядите, у вас зуб на зуб не попадает!
Сняв с него пальто и шляпу, она отвела его в столовую.
– Кажется, их у него нет, – сказал Филип.
После ужина сели играть в вист. Играли шумно, со смехом и криками, победители переходили за следующий столик. Мисс Беннет становилось все жарче и жарче.
– Да, наверно, в понедельник. Гарри надо ехать домой.
Когда Филип вошел, мистер Кэри разжигал огонь в камине; он показал племяннику две кочерги. Одна была большая, до блеска отполированная и совсем новая – ее звали «священником»; другая, поменьше и множ…
– Тут о ней помещена очень миленькая заметка. Это «Блэкстебл таймс», – сказал он.
– А я думаю, что если бы ты когда-нибудь меня любил, то, наверно, любил бы и сейчас.
– Но, милый мой, почему же в таком случае вы не устроили ему похорон, как нищему, на общественный счет? В этом по крайней мере было бы что-то поэтическое. У вас безошибочная тяга к мещанской золотой …
– Тогда вам нетрудно будет переехать. А если вам снова станет хуже, вы просто ляжете в постель и я буду за вами ухаживать.
– Унитарий совсем не верит в то, во что верят другие, зато он горячо верит неизвестно во что.
– Я, конечно, ничего про нее не знаю наверняка, – улыбнулась она, – но надеюсь на лучшее. Во всяком случае, там не придется платить за квартиру и писать бульварные романы.
– «Действуй так, чтобы каждый твой шаг был достоин стать правилом поведения для всех людей».
– Мне не ручки жалко, – сказал Филип дрожащим голосом, – но ее подарила мне мама перед смертью…
– Поздновато, – сказала миссис Блэк. – Я уж совсем собралась закрывать.
– Мне сдается, что это удивительно эгоистический взгляд на вещи, – сказал Филип.
У Милдред был очень элегантный вид в новой шляпке из черной соломки с большими полями, украшенной множеством дешевых цветов; вокруг шеи развевалось длинное боа из поддельного лебяжьего пуха. Она все …
Но, порывшись в кармане, он нашел всего восемь шиллингов. У Филипа упало сердце.
– На той неделе я смогу дать вам еще одну комнату. В Брайтоне сейчас полно, и приходится мириться с неудобствами.
– В поведении Кроншоу есть своя красота, – продолжал он, – а вы раните его своей назойливостью. Вам следовало бы бережнее относиться к тонким чувствам, которые вам самому недоступны.
Она взяла его лицо обеими руками и поцеловала в губы.
И тогда, уже не сдерживая охватившего его порыва, он рассказал ей, что Милдред его бросила и он был в таком отчаянии, что чуть не покончил с собой. Он рассказал ей все: о рождении ребенка, о встрече …
У Филипа так и чесались руки съездить его по роже, но он сдержался. В конце концов долго так продолжаться не может, и скоро он распростится со всем этим сбродом. Порой он даже твердил в шутливом отча…
– Большое спасибо, – сказал Филип. – Я очень тебе благодарен.
На другой день он снова сел на старое место и, когда она подошла, поздоровался как ни в чем не бывало. Лицо его было спокойно, но сердце бешено билось. В то время публика вдруг увлеклась опереттой, и…
У официантки были мелкие, правильные черты лица, голубые глаза и широкий низкий лоб; художники Викторианской эпохи – лорд Лейтон, Альма-Тадема и множество других – заставили своих современников повер…
Та же игра воображения, которая доказала ему, как дважды два – четыре, что жизнь не имеет смысла, натолкнула его на новое открытие: кажется, он наконец понял, зачем Кроншоу подарил ему персидский ков…
Филип покраснел снова – он не знал, что этот случай ей известен. Сам он о нем вспоминал с ужасом и глубочайшим стыдом.
В начале зимнего семестра Филип стал работать в амбулатории, где три ассистента принимали больных по два дня в неделю; Филип проходил практику у доктора Тайрела. Этого врача студенты любили и оспарив…
Интересно, какая судьба постигла его соучеников; им теперь уже под тридцать, кое-кто из них умер, другие успели жениться и народить детей, стать военными, священниками, врачами, адвокатами; они остеп…
Джейн, Гарольд и Эдуард издали радостный клич, и на следующее утро они ворвались в комнату и разбудили крепко спавшего Филипа. Мальчишки вскочили к нему на кровать, и ему пришлось вооружиться шлепанц…
Филип уехал в Лондон дня за два до начала занятий, чтобы успеть найти себе квартиру. Он поискал в районе Вестминстер-Бридж-роуд, но убожество этих улиц вызвало у него отвращение; наконец он снял квар…
– Конечно, это меня убивает, – говорил он. – Но мне безразлично. Вы меня предупредили, вы сделали все, что полагалось; я с вашим предупреждением не посчитался. Дайте мне выпить и убирайтесь к черту.
Выслушав его предложение, мисс Уилкинсон секунду помедлила, но потом покачала головой.
– Я никогда не любила тебя так, как сейчас. Только пройдя через огонь, я научилась тебя любить.
– Я рад, что могу хоть чем-нибудь тебе помочь.