Все цитаты из книги «Любимец (Спонсоры)»
Он взял со стола горбушку хлеба и отдал мне. Кто-то из сидевших за столом огрызнулся, сказал, что такой кусок – на троих. Хенрик велел ему молчать и повел меня прочь.
– В конечном итоге всегда побеждает сильнейший.
Я не испугался и не удивился – это Ирка лезла ко мне на верхние нары.
– Что стоишь? – прикрикнул на меня Прупис. – Каждая секунда на счету!
– По-моему, вы – единственный несчастный человек в этом городе, – сказала Ирка, как бы приглашая женщину ответить. Та ответила не сразу, она смотрела через Иркино плечо вдоль поезда, состоявшего всег…
Ответ на этот вопрос я получил довольно быстро.
Несколько лучей вонзились в слона. Слон покачнулся и упал на колени, он старался поднять хобот, но тот его не слушался. Слон медленно лег набок и замер.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил Ахмет.
– Там, где проверяют породы и выводят новые.
– Положи на койку Армянина, – сказал клоун Ахмет. На улице было видно, что лицо его раскрашено – подведены глаза, подрисованы брови, нарумянены щеки. Неужели ему все можно?
Мы прошли через кухню, и у лестницы в спальни я попрощался с Леонорой и Сеней. Я обещал им, что завтра навещу и мы обо всем договоримся.
Патруль улетел. Я сидел на траве, обхватив руками колени, смотрел на узкие бойницы моего дома… Парадокс, но эти жабы и есть моя бывшая семья
Я ушел. Он, конечно, не станет меня убивать собственными руками, но в голосе его звучала смертельная для меня угроза. Спонсор был рационален. Я стал опасен, потому что подслушал их секретный разговор…
– Мы же не можем делиться колбасой с каждым приезжим.
Сеня остановился. Кошка вспрыгнула на подоконник и внимательно смотрела на нас.
Мы уселись за столиком. Я с удовольствием смотрел на моих спутников. Удивительно, как легко люди привыкают к хорошему. Мы сидели, словно благополучная семья из какой-то нечитанной мною книжки. Светил…
Как я жалел в тот момент, что не захотел читать старую книгу с картинками, которую мы с Виком отыскали вместе с другими сокровищами в подвале разрушенного дома на окраине нашего городка! Я отлично по…
– Ты дурак, – сказала Инна. – У тебя, наверное, никогда девушки не было.
Живот у ползуна был хитиновый, блестящий, словно рачий хвост. А на боках и спине росла торчком шерсть. Ползун был некрасивый и даже страшный. Но я привык к ползунам. К тому же если чудовище с тобой р…
– Ты прав, – сказала мрачно Ирка, – им всегда повторяют, что за пределами города колбасы нет.
Сеня был горд собой – все же добытчик! Он взял одну рыбку и впился в нее зубами. Я же не посмел следовать его примеру, потому что раньше не ел сырой рыбы. К тому же стеснялся старика.
Я был рад, наконец, увидеть, чем мы занимаемся.
И тут же Яйблочко перетянула меня по голой спине плетью, которую всегда носила с собой, чтобы отгонять от меня поклонниц.
– Посмотрим, все ли там в порядке, – сказал Хенрик.
Все стали смеяться, но больше не над словами Муромца, а глядя на мою пораженную физиономию.
Я пошел вдоль изгороди. Все здесь было пропитано застарелым запахом падали.
– А он? – спросил я, показывая на ползуна, который свернулся тугим кольцом, баранкой, размером с шину грузовика.
– Ладно, – сказал усач, – не буду на него времени тратить. – Только ты, мозгляк, учти! Если посмеешь лечь на койку Армянина, убью!
– Не бойся, – сказал я. – Это я, Тим, ты меня помнишь? Я тут жил.
Ирка обернулась на бегу, и, могу поклясться Всемогущим спонсором, она улыбалась!
Прупис улыбнулся и хлопнул меня по спине – от этого хлопка я вылетел на мостовую. Отдышавшись, я стал принимать у раба оружие и доспехи, мы носили их в комнату под стадионом, которая была выделена дл…
Я спиной чувствовал, как полоса света крадется ко мне. И тут мною овладело бешеное желание действовать – нестись, сокрушая все. Такое чувство я испытал на стадионе, когда убил спонсора. Если мне нель…
– Это ужасно! Я даже не успею приготовить тебе ужин!
– красивые одежды. Таких красивых и разноцветных одежд я не видал.
– Сам придумал. Я семнадцать лет прожил в любимцах. Вы что же думаете, дом, в котором я жил, не отапливался? Вы что, не знаете, что моя подстилка лежала на кухне, где всегда тепло?
Он вытащил из-за пазухи кассету и протянул поднявшемуся Хенрику.
– Им кранты, – сказала беззубая женщина. Лицо ее, от века до подбородка прорезал узкий шрам.
Он меня услышал – его когти вытянулись до отказа и вцепились в кору.
Он нарисовал лес, реку, поселки и городки, через которые нам следовало проходить или которые следовало избегать. Он рисовал так уверенно, что я еще более убедился, что он не тот, за кого себя выдает,…
– А о Боге знаешь? – Старик стал строг. Я почувствовал свою вину.
Человек ко всему привыкает. К жизни на кондитерской фабрике тоже можно привыкнуть. К концу смены я уже не валился с ног от усталости, а сохранил в себе достаточно сил, чтобы пойти по фабричным дворам…
– Вы можете убедиться даже по характерным деталям повседневной жизни землян, что они лишь недавно вступили в эпоху пара и построили первые железные дороги.
Мы снова смотрели, как люди стараются убежать со стадиона, как они бьются о решетки.
Мы пошли не напрямик через газон, который просвечивался прожекторами, а ближе к изгороди, по кустам. Нам никто не встретился. Только возле дорожки, ведущей к особняку, из кустов выскочила собака, хот…
Маркиза провела нас к небольшой низкой надстройке с маленькими окошками – таких было несколько со стороны, противоположной городу.
– Ты думаешь, Маркиза улетит к ним? – спросил я.
Нас они не заметили или не сочли целью, достойной внимания.
– Значит, ты не знаешь, что было дальше на стадионе? – спросила Маркиза.
Я подчинился спонсору. Как только дверца отошла в сторону, я выпрыгнул из вертолета и быстро пошел к открытой двери в сером кубе спонсорского жилища.
Затем Автандил с гордостью провел меня в комнату по ту сторону коридора, где в ваннах с питательным раствором, уже готовые родиться, формировались люди-черви. Вряд ли они годились в любимцы, но для г…
– Чудеса, да и только, – сказал Прупис. – Что за дом такой?
Через час мы выбрались на сухое место – на небольшой остров среди болота.
– И она тебя не придавила? – спросил Батый наконец.
– А мы? – Она даже отступила на шаг от меня.
– Мальчики, – сказал Ахмет, – я вам новенького привел. Хотите ласкайте, хотите бейте, только чтобы костей не ломать, поняли, гады? Он – мои деньги. А то я вас знаю: утром проснулись – нет Петра Петро…
Толстая повариха принесла тарелку соли и протянула мне.
– Ящики разгружали у первого блока. Сначала хорошо считали, а потом господа спонсоры ушли обедать…
Грузовик, который вез новых работников Марии Кузьминичны, был открытым, стареньким, и на подъемах его двигатель страдал, пыхтел, отказывался трудиться. Лысый сидел в грузовике с бродягами, хотя пока …
Деревня состояла из одной широкой улицы, по которой раньше текла дорога, а теперь все заросло кустами и даже солидными, в обхват, березами и елями. Деревянные дома, окруженные невысокими заборами, по…
…Судья в полосатом костюме выехал на автокаре в центр поля, и над стадионом пронесся удар гонга.
– Я это уже слышал, – сказал Батый. – Знаешь, где? В колонии, куда угодил мальчишкой. Там у нас был такой Проводник, он нас учил про спонсоров. Только никто ему не верил – мы все уже успели пожить и …
День был серый, хоть без ветра и дождя. По обе стороны дороги тянулся редкий еловый лес. Порой к дороге подходило болотце, и из бурой воды поднимались тонкие стволы осин и берез. Земля еще не просохл…
– Они тебя отравят, они тебя отравят так, чтобы все думали, что это случайно, потому что наш спонсор – гуманист. Он будет ни при чем.
Мы поднялись в него. Мы старались стоять так, чтобы между спонсорами и нами встали инспектора. Мы ведь всегда боимся спонсоров. И я боюсь.
– Очень большое солнце! – сообщил Сеня. – Ты не представляешь, какой я голодный.
На помост поднялся бородач в красной рубахе с закатанными рукавами. Он попробовал, крепко ли держится веревка.
Мы разговаривали тихо, чтобы нас никто не услышал.
– Можете рассчитывать на мою помощь, – сообщил мрачный усач и представился: – Автандил Церетели.
Не ожидая ответа, он выключил коммуникатор.
– Ты нам нужен, – сказала Ирка. – Ты смелый и сильный, ты умеешь фехтовать и не боишься спонсора. Ты убил спонсора.
В толпе пленников поднялся вой. Отдельные вопли вырывались наружу и складывались в слова, мольбу, стенания…
Я сел в угол, скорчился там и решил дождаться смерти.
Пока они разговаривали, я осматривался. С трех сторон двор был окружен красными строениями, над одним поднималась высокая труба, из нее валил дым – он рвался в небо столбом, словно внутри работали ме…
Милиционер снял кепи, и я узнал худенького морщинистого Хенрика. Я обрадовался ему.
Потом я сообразил – в темноте ярко горели два больших окна. Одно в боксе Сийнико. Значит, спонсор не спит. Хотя в это время он всегда спит. И еще одно окно – в лаборатории. И там не спят.
Кое-как натянув подстилку на синяки и царапины, я улегся у двери в их комнату.
– Кто не захочет? – спросил Батый. – Каждый человек хочет жрать и спать.
Рассуждая, спонсор Яйблочко продолжал меня колотить.
– Скоро, скоро, – сказал курчавый лживым голосом, как говорят с маленькими, чтобы от них отвязаться.
– А как они его называют? – спросил вдруг худенький инспектор.
– Хочешь посмотреть? – Ирка включила фонарь и повела его лучом по стенам и потолку зала, в который мы попали. Может быть, на иного человека, который видел много дворцов, этот зал не произвел бы впеча…
– Если дают продукты, – ответил возница, – то сразу бывает очередь. Как ты запретишь людям стоять в очереди, когда выкинули продукты? Вот с башни и виден непорядок.
Прупис выругался, и мы все вместе положили Гургена на носилки.
– Любимцем ты больше не станешь, – сказал он. – Потому что ты убийца. И умрешь как убийца.
– И это – типичный город? – спросил высокий человек.
– Я думаю, что мы не рискуем, – сказал Хенрик. – Я думаю, что он взбешен и перепуган.
Она еще не успела скрыться в дверях, как целая толпа обитателей подвала понеслась в сортир и к умывальне. Оба помещения были невелики, в одном – три крана, в другом – три очка. А нас в подвале полсот…
– Ничего, нормально, – ответил горбун, осматривая меня, как поросенка на рынке.
Я не задавал вопросов. Я уже понял – чем меньше вопросов, тем дольше проживешь.
– Лю-би-ла! – Он повторил иначе: – Лю-би-ла… Нет, я рехнусь от него! Лучший друг жабы!
– Это не предложение. Это просьба, в которой ты не можешь мне отказать… А теперь за дело.
– Дурачье! – кричала она на механика. – У меня разделочные сейчас встанут! Ты хочешь, чтобы меня вместо этих тварей в расход пустили! А ну, поторапливайся. А вы что расселись?
– Это в другом конце города, – сказал Густав, – за вокзалом. А через полчаса город объявляется спящим. И уже нельзя по нему ходить. С этим у нас строго.
Видно в сердце этой туши что-то шевельнулось, потому что Яйблочко строгим голосом приказала жабенку-спонсоренку прекратить смех. У них с дисциплиной строго.
– Мы все очень заняты, – сказал Сийнико. – И не любим терять времени даром. Я начинаю сразу с информации, которую получил от Высшего совета.
– Врешь, – спокойно возразил Хенрик. – Подслушивал. А ну, к стенке!
Я крутил головой, стараясь увидеть как можно больше. Удивительно, что я прожил до двадцати лет в довольстве и неге, полагая, что весь мир ограничивается нашим городком, универмагом, стоянкой, комнато…
– Молчи, – сказал Батый. – Ты здесь только третий месяц, а я уже скоро год. Если все будет нормально, через два месяца перейду в ветераны. А сколько со мной начинали и гикнулись?
– Идем, идем, – торопил меня старец. – До моей землянки верст пять, да через болото.
– Где начинается разум? У нас больше вашего опыт общения с существами различных миров. И я утверждаю: граница между разумом и неразумностью еще не определена. Вы же, люди, скорее всего неразумны. У н…
– Ясно, – сказал ползун. – Ты не бросай меня…
– Тяжелый день, – сказал спонсор. – И все из-за тебя.
– Они решили, что я слишком… слишком несдержанно себя веду. Что пришло время меня… – и тут язык у меня не повернулся сказать, в чем дело, хотя в этом не было тайны или чего-нибудь необычного – больше…
– Сначала остановите казнь! – закричал я.
В ответ на их вопли стадион также завопил – та команда была очень популярна, и за нее болели многие спонсоры. А где спонсоры, там и богачи – об этом мне уже не раз рассказывали в школе. Некоторые люд…
Как бы в ответ на ее жалобу с противоположной стороны туннеля тоже донесся постук колес, и встречный прожектор, не такой, правда, яркий, добавил света в туннеле. Лучи прожекторов столкнулись, и обе д…
Фельдшер выбежал прямо на поле и кинул мне белый платок.
Я послушно поклонился Яйблочке и подождал, пока ее зеленая чешуйчатая туша уплывет из кухни. И тут же кинулся в сад. Сердце подсказывало мне, что Инна ждет меня там или выглядывает из своего окошка, …
Чем ближе к центру городка, тем больше встречалось парочек, подобных нашей. Яйблочко раскланивалась с ними, приседала, покачивала бедрами, звенела нитями железных бус, а когда она наклоняла вперед бю…
– По талонам? – язвительно спросил Сенечка.
– Я знаю то же самое. И знаю еще, что он тесно связан с Маркизой. У них общие дела.
– А вас, рванье, мы отвезем потрудиться, – пролаял он, – хватит бездельничать.
Я помню, что долго не мог сосредоточиться на суете боя – мысли убегали в сторону, глаза отыскивали в ложах спонсоров, которые переживали за события на арене, и мне неприятны были их лапы, что находил…
Сколько раз в детстве, свернувшись калачиком на круглых коленях госпожи Яйблочко, я слушал удивительные истории о героях-спонсорах, выходивших один на один против сотен коварных врагов, о том, как же…
– Он подло не делал? – спросил Прупис у чернявого.
– Я из очень хорошей породы. Меня еще в детстве измеряли и исследовали. Целый месяц держали в евгеническом центре.
– Спонсор Сийнико приходил к нам. Он разговаривал с Автандилом и профессором. Меня выгнали из лаборатории. Мне это не понравилось, и я стала подслушивать. Я не все слышала, но они говорили о тебе.
– Ах, как жестоко вы говорите! – расстроилась Людмила. – Их только выпороли. Как положено.
– А вы посмотрите, вы посмотрите, чем он в кустах занимался! Она у нас еще девочка, она еще невинная, насильник проклятый! Ты от меня живым не уйдешь.
Пока жабеныш разворачивался, я кинулся в кусты и замер там.
– А я испугалась, что ты пропал – бежать хотела.
Мы не решались громко разговаривать – не исключено, что этот зал соединялся с другими помещениями невидимыми для нас ходами.
Но они не успели – Добрыню не так легко было убить. Он поднялся, сжимая в руке меч. На секунду он повернулся ко мне спиной, и я увидел, что его спина была красной – кровь лилась из глубокой дыры в ко…
– Не здесь, – сказал возница. – Здесь они вас сразу отыщут.
– Я видел это, – сказал я. – Я помогал убивать маленьких ползунов. Я обвиняю спонсоров в том, что они отравили газом и убили несколько тысяч человек только за то, что они наблюдали смерть спонсора.
Я внимательно и терпеливо слушал старика. Хоть он повторялся и с каждым днем порции нового в его речах уменьшались.
– Очень высока ставка… Теперь же Федерация предупреждена. Спонсоры потеряли доверие. Они сейчас будут куда осторожнее.
– Выпить бы, – произнес какой-то жалкий замарашка. Порой в комнату для отдыха домашних любимцев проникают с улицы бродячие люди. Затерявшись среди нас, они могут рассчитывать на стакан лимонада или н…
Я чувствовал, как горячие слезы текут по моим исцарапанным щекам, я старался плакать так, чтобы не привлекать к себе внимания… впрочем, никому до меня и не было дела.
Все остальное в питомнике делали люди с помощью приборов, которые привезли с собой, установили и разработали спонсоры. Люди не должны были изобретать.
– Странный молодой человек, – сказал спонсор, склонив голову набок. – Мне хотелось бы разобрать тебя на винтики и поглядеть, что же отличает тебя от остальных людей. Знаешь ли ты, что ты – первый уда…
Мне показалось, что Ирка тоже боится, но не смеет признаться мне в своей слабости. Она же бригадир и старожил к тому же.
Погони вроде бы не было – я ее не ощущал. Арсений, который возвращался от родника, прижимая к груди горшок с водой, также был спокоен. Кошка шла за ним в отдалении, как будто решала для себя сложную …
Ползун двигался с той же скоростью, что и я, подтягивая хвост и высоко горбя спину. Он заговорил, и я вздрогнул, потому что голос донесся снизу, от самой земли.
Там было пусто. И пустота эта была насыщена звоном насекомых, щебетом птах и подобными мирными, совсем не городскими звуками. Старшие говорят, что раньше на Земле было не так тихо и красиво, но спонс…
Оба были одеты ярко, в золотистых плащах с вышитыми на них черными и красными цветами. Такой плащ должен был стоить целое состояние – я уже разбирался в одеждах.
– Кто здесь уже был? – спросил Хенрик. – Не бойтесь, шаг вперед. Я драться не буду. Я и без вас знаю, что вы все беглые.
На небольшом возвышении перед теми людьми стояли какие-то глиняные сосуды и лежала еда. Я подумал сразу, что так и не успел позавтракать.
– А точно, интересно, – сказал Сенечка и первым пошел наружу.
– Так я и не попробовал колбасу, – сказал Сенечка и проглотил слюну.
– Кто бы ему заплатил деньги за плохое предсказание?
– Я верю, – сказал спонсор. – Сегодня плохой день.
Никто не остановил усача, а все начали смеяться, словно увидели забавное зрелище.
Замедляя ход, дрезина выехала из туннеля в невероятных размеров дворец, освещенный слабо и таинственно.
– Как одинокую курицу! – откликнулся Добрыня.
Пребывая в таком странном состоянии, я увидел, как на поляну опускается вертолет спонсора Сийнико. Тот тяжело вывалился из машины и устало побрел к дому.
Я смотрел на экран. Там палач в красной рубахе и трубочист в черном цилиндре снимали с виселицы тело Густава.
– Именно ты можешь это сделать. Ты знаешь, кем был Ланселот до того, как попал в гладиаторы?
Я понимал, что ничего не знаю. Пока я был любимцем, это меня не беспокоило – рядом существовала госпожа Яйблочко, которая все знала и за себя и за меня. Когда я убежал, судьба моя двигалась такими зи…
– Ноги вытер? – спросила Яйблочко, когда я вошел в дом.
– А магазины завтра закроются? – спросил я.
– Я пойду? – сказал я. Теперь было непонятно, должен ли я спрашивать разрешения у Ирки.
– Это все ложь, – сказала Ирка. – Вы думаете, это продукты? Это копии продуктов!
– Мы не будем отнимать вашего времени и рассказывать о том, что случилось на Земле за последние десятилетия.
И потому, увидев, как спонсор выхватил пистолет и как пистолет поднимается, чтобы я успел перед смертью заглянуть в его дуло, я коротко поднял меч и быстрым, отработанным на тренировках ударом рубану…
Охранники покатили кресло с Маркизой по дорожке к высоким деревьям. Мы шли сзади. Я больше не задавал вопросов. Придет время, мне ответят. Ирка протянула мне руку, она не понимала, почему я отстаю. А…
Как много я еще не знал и не понимал! «Сколь много мне предстоит узнать! – думал я, – и как осторожно я должен двигаться по этому пути, чтобы меня не наказали».
– Потому что знают, что им положено. Мы им говорим, что они живут лучше, чем раньше, и лучше, чем всегда. И говорим это с утра до вечера. Мы говорим, как плохо жили люди раньше, пока мы не пришли и н…
– Жабы много опытов делали над людьми – это точно известно. И говорят, они специальных людей вывели, чтобы они были послушные, чистые и без всяких недостатков.
Спонсоры склонны к жестоким, даже кровавым зрелищам. Мои собеседники не знали, как и кому пришла в голову мысль удовлетворить страсть тоскующих в дальнем гарнизоне спонсоров человеческими боями…
Мы ждали. Говорить не хотелось. Что-то случилось.
Я с горечью начал отходить от нее, понимая, что она уже подняла тревогу. У спонсоров удивительный слух – нам бы такой!
– Тут только еда, – сказал строго второй спонсор, и в голосе его я услышал фон – жужжание – это означало, что он начал сердиться, но я не знал, уловила ли мадамка эту угрожающую нотку. – Мы готовы же…
Во дворе стоял старенький грузовичок. За рулем уже сидел Лысый.
Именно в этот момент в спальню вошел Ахмет в сопровождении квадратного Пруписа.
– Чтобы найти правду, – сказала Ирка. – Я тебе все расскажу.
Вот и платформа. Только на этот раз мы подъехали к ней с другой стороны. Начальник станции в красной фуражке поднял жезл, приветствуя нас. Женщина со сложенным зонтиком в руке стояла на платформе. Я …
Кто-то засмеялся. В школе гладиаторов уже привыкали к моим чудачествам.
Время шло. Вышла луна, в маленьком городском парке под гирляндами керосиновых фонариков играл небольшой оркестр.
Я сказал ползуну, что прогуляюсь. Ползун ответил: «Осторожнее». Он всей свой шкурой чувствовал опасность. «Обойдется», – сказал я, хотя тоже чувствовал опасность. Но не хотел признаваться. Тем более …
Высокий, широкоплечий милиционер, пилотка надвинута на нос, начал осмотр с крайнего бродяги – поднял его голову за подбородок, нажал на углы рта, чтобы рот раскрылся, посмотрел на зубы.
– Твоим друзьям было не до того. Ты знаешь, что заодно уничтожена половина московской милиции?
В креслах вокруг низкого овального стола, на котором стояли бутылки и стаканы, расположились Маркиза, надсмотрщик Хенрик и незнакомый мне клоун, похожий на Ахмета. Ирка остановилась в дверях, не отпу…
– А новенький руки не целует? – заинтересованно спросил Ахмет.
Конечно, я мог подняться и сказать, что произошла ошибка. Но человека убили только за то, что он был в моем ошейнике. А если бы у меня не отобрали ошейник? Тогда бы мой труп валялся на свалке! Неужел…
Я решил не развеивать слухов, выгодных в первую очередь мне самому.
В поразившем меня городе Москве я видел многих людей. Почти все они нарушали главное правило жизни – не одеваться!
– Не знаешь, что ли? Я же земноводное. Я могу под водой жить.
– Мы их из ворованных яиц выводим? – спросил я.
– Что это? – на этот раз я спросил только у Ирки, тихо.
Вошел курчавый, вернее, он появился в поле моего зрения. Его глаза были близко от моих.
Потом нам пришлось довольно долго ждать. За нами должны были приехать, но все не приезжали.
Прупис помог нам положить Муромца. Тот был недвижим. Когда мы шли, его рука волочилась по пыли, Прупис обогнал носилки, поднял руку и положил ее на грудь погибшему воину.
Я привык доверяться жестам. Впрочем, у меня не было выбора.
– Я довольна тем, как все произошло. Я боялась, что инспектора слишком близко к сердцу примут обман.
– Я и вам не мешаю, – сказал старик, которого назвали Раком.
– Я думаю, что это была плита, – сообщил мне Сеня. – Внизу клали топливо, а сверху – кастрюли.
– Из питомника? – Спонсор сразу насторожился.
Еще на прошлой неделе, когда все трое лежали у меня в жару, кашляя и чихая, я обещал им, что как только наступит лето, я уговорю спонсоршу Фуйке отпустить нас в лес. Мы пойдем далеко-далеко и будем с…
Эти слова меня огорчили – значит, придется искать плот или что-то достаточно надежное, чтобы перевозить его.
Малыш к тому времени уже пригляделся к ползуну, вылез из кустов, подошел поближе и стал ладонью пробовать шерсть ползуна, который замер, чтобы не испугать мальчика. Отец Николай близко не подходил, ч…
– Это вам, – сказал он. – Если проголодаетесь, можете погулять по городу. Тут, на улице Белых роз, есть кафе, недорогое, а кормят вкусно. Так что пообедайте.
– Гурген, – сказал он брюнету, – смотри, не задень новичка.
– Я мяса не ем, – сказал старик. – Уж лет пятьдесят как не ем.
– Но зачем, зачем? – настаивал я, словно на самом деле был искусственным человеком и старался понять, зачем я нужен.
– Откуда ты такой взялся, любимец беглый, что ли?
Путешествие на дрезине показалось мне очень долгим. Может, потому, что меня подавляла и удручала бесконечность этих туннелей, страшная гулкая темнота редких, едва освещенных мраморных станций и созна…
Раза два я видел у дороги строения. Одно большое, в несколько этажей. Они были оставлены людьми. Окна разбиты, пусты, двери вышиблены, ступеньки заросли крапивой… В одном месте направо отходила асфал…
Он промчался мимо меня, высосанный сквозняком в коридор и наружу, оставив тяжесть в голове и мгновенный приступ тошноты.
Больше таких откровенных бесед между мной и Сийнико не было.
Девица покраснела. Я не осмеливался подняться – потому что, когда разговариваешь с гигантом лежа, остается надежда, что и ты немного гигант. Как только встанешь, – иллюзии развеются.
Я смотрел в узкую щель, как раз под моим правым глазом. Видна была проселочная дорога, поросшая между колеями редкой травой. Пыль, поднимавшаяся от колес фургона, попадала в щель, и приходилось жмури…
– это, прости, пустые слова для простаков вроде тебя.
Я узнал о боге и храмах, о людях, которые ему служили. Но я был поражен тем, что до прилета спонсоров у людей был не один бог, а много. Некоторые верили, что есть всемогущий бог Христос, а другие наз…
Экраны соединялись с оптическим устройством. Я встал на цыпочки, чтобы было лучше видно. Один из них показывал участок города, увеличенный во много раз. Было такое впечатление, будто я смотрю на улиц…
– Половину доходов, которые мы получаем от вывоза с Земли некоторых полезных ископаемых, мы вкладываем в развитие планеты…
– Ничего страшного, – улыбнулся я им. – Не беспокойтесь. Тетя Люда сказала мне, что воспитатели сердятся, что вы так давно живете у меня. Они хотят нас за это наказать.
В то же время мой разум пытался бороться со страхом. Я понимал, что вряд ли кто-нибудь на этом стадионе увидит и узнает меня среди рабов и помощников гладиаторов, одетых как я, кое-как постриженных и…
– Молодой человек, а ты хоть знаешь, где стоишь?
– Чем мальчик вас рассердил? – спросил я.
– Когда календарная? Или на кубок? Тогда судьи строго смотрят – там труднее. Там погибают. Только кто? Зеленые салаги, вроде тебя. Ветераны решат, кому помереть – обязательно помрешь.
– Черт возьми, был бы я помоложе, – сказал Хенрик у моего плеча.
– Я пойду? – сказал я. Хотя и не представлял, что могу сделать в мокром туннеле.
– Потому что она играет в кафе, – сказала ему Ирка.
– Ползунов переращиваем, – сказала мадамка. – Их на неделю раньше забивать надо, тогда мясо нежнее и концентрат лучше. Вы это лучше меня знаете. А вам вес подавай!
В один ряд выстроиться было трудно, но милиционеров это не волновало. Пинками и тычками они начали разгонять нас вдоль стены. Испуганные, потные, вонючие подонки дрожали от страха. Я не дрожал, хоть …
Гурген, сидевший неподалеку, обернулся к нам и улыбнулся. Перехватив мой взгляд, он отвел глаза и принялся не спеша перематывать изоляционную ленту на рукояти меча.
Ирка отодвинула бумаги и встала из-за стола. Она хотела подойти ко мне, но тут в комнату вошел инспектор, которого я видел на башне. Тот стройный, с муравьиным лицом, в длинном радужном плаще. Странн…
– Сегодня юбилей! – произнес вдруг сидевший рядом со мной средних лет мужчина в какой-то глупой попонке. – Столетие! Столетие первого счастливого контакта!
– Что такое? Ты куда? – крикнул мне вслед спонсор.
– В такой одежде ходят жители счастливого города, – сказала Ирка. – Мы должны будем стать точно такими же, как и они.
– Вы завоевали нашу планету, сосете из нее соки и еще уничтожаете ее жителей!
– Не бойся, – сказал он. – Я тебя ликвидирую так, что ты этого не заметишь. И никто этого не заметит. Так что не беспокойся.
– Еще не было сигнала к обеду, – сказал я.
Маленькая девочка лет трех подбежала к нам.
Мы поехали дальше. Благополучно миновали брод, поднялись на противоположный берег. Там между двух бетонных столбов было натянуто вылинявшее алое полотно с большими белыми буквами: «Порадуем спонсоров…
Интересно, подумал я, не кажется ли странным инспекторам, что магазины, мастерские и даже дома схожи с аквариумами, как услужливо смотрят они на башню стеклянными стенами. Но, вероятно, инспектора от…
– Мы трактуем сомнения в пользу слабых, – сказал высокий инспектор. – И просим вас дать им шанс.
Тут я узнал голос Ирки. Конечно, это голос Ирки! Я не узнал его сразу только потому, что слова, произнесенные этим голосом, не могли принадлежать жалкой бродяжке. Это были слова уверенной в себе особ…
Я нащупал узкий нож в шве кожаных штанов. И тут же спохватился, что я совершаю перебежки по питомнику, облаченный в белый халат – меня можно увидеть за версту. Какое счастье, что они решили не стреля…
– Никогда я не посмею поднять руку на своего кормильца!
– Это не железка, – сказал я. – Это боевой меч. Я убил им спонсора.
Несмотря на то, что ей всего четыре года, Маруся – умница и порой выдает многозначительные и не совсем понятные для окружающих сентенции.
– Вы надолго сюда? – спросил я, делая вид, что не заметил жеста.
Это было так удивительно. Никто не должен знать родителей. Это преступление. Это аморально. Любимец принадлежит тому спонсору, который первым сделал на него заявление.
– Ясно, – сказал я. – Но ведь Лысый не должен был меня вам продавать?
Я снова перекосился: женщина потянула меня за локоть, а один из милиционеров, желая оказать жен шине содействие, так дернул меня за руку, что я вылетел из ряда и отбежал, ковыляя, в сторону.
– Ладно, – сказал спонсор, – я сам позвоню и договорюсь. А ты напиши официальное примирительное письмо соседям. Я его отнесу. Нам с ними жить, а он – второй адъютант гарнизона.
Машина подъехала к воротам. Охранник, стоявший там, сначала подошел к грузовичку, заглянул в кузов и в кабину. Только потом пропустил.
– Химическими, генетическими… Перед нами стояла труднейшая задача. Надо сказать, что ничего подобного нашей цивилизации еще не встречалось.
Как легкомысленно с моей стороны уйти, ничего не узнав! Ведь недалеко отсюда, за болотом, наша землянка. Там старенький отец Николай и маленький мальчик. А если появление ползуна – одна из попыток вы…
Голоса приближались – охранники шли вдоль ограды.
И тут я понял, как я виноват. Я начал отступать, прижимаясь спиной к кирпичной стене. Хенрик не нападал на меня. Он рассматривал хлыст.
Ободрав грудь, я скатился вниз с дерева и кинулся к ползуну и Ирке, что стояла рядом с ним, подняв пистолет. Мне было видно, что ползун что-то объясняет ей, и когда я подбежал ближе, она уже спрятала…
Все были голодные и злые и, кто мог, норовили толкнуть меня или обругать, но я ведь тоже был голодный и тоже терпел. На пинки я не отвечал, не хотел, чтобы опять они навалились на меня скопом; ведь р…
– Плохо работаете, – заявила мадамка. – На мыло захотелось? Я вас быстренько туда спроважу. Нормы не выполняете – жабы голодные сидят!
Медведь словно ждал боя – он вызывал меня на поединок. При моем приближении он поднялся на задние лапы и страшно зарычал.
– Это метаморфозы, – сказал ползун. – Но степень куколки наступает неожиданно, хоть и длится коротко. И в такой момент рядом должны быть близкие. Или друг. Иначе – коротким движением ползун провел ре…
– Кого сократили? – спросил я. – И как сократили?
До рассвета я проснулся. Меня трясло от холода. Я пытался закутаться в одеяло, но озноб не проходил. А к утру поднялся жар. У меня была сильная лихорадка.
Дверь склада выходила на короткую пустынную улицу, состоявшую из подобных же складов и других служебного вида помещений. В конце улицы была видна вода – река или некий водоем. В ту сторону и побежал …
Тем временем сверху спустился третий инспектор. Он был ловок, невероятно быстр, по-насекомому худ, на поясе, который можно было бы обхватить пальцами, висел широкий, разукрашенный, в кожаных ножнах м…
– Вот и отлично, – сказал Прупис. – Начинаем!
– За один день я потеряла дюжину друзей. Этого я ему не прощу.
Первым вышел спонсор, за ним охранники катили коляску, рядом с которой шел Хенрик, худенький, прямой и упрямый.
Окошки были забраны решетками и тянулись под самым потолком – видно, раньше в этом подвале что-то хранили, вряд ли его могли с самого начала замыслить как жилище. Хотя, впрочем, этому зданию куда бол…
Маркиза отвернулась от меня и словно забыла.
– А что такое честность? – удивился Ахмет, а стражник засмеялся, заухал грудным смехом. И мне показалось, что он сейчас начнет бить себя в грудь волосатыми кулаками.
Все в нашей спальне сообразили, что происходит, но мне никто не сочувствовал и не помогал. Некоторые подставляли мне ножки, пихались, ругались, даже били меня.
– Я знаю, – сказал я. – Это от неожиданности. Я и не знал, что вы бываете таким большим… то есть я не знал, что вы умеете говорить! Черт побери…
Я еще не чувствовал боли и тоже поспешил к Гургену, чтобы помочь вытащить его с арены – ведь время матча еще не истекло, и татарская кавалерия, пришедшая на защиту пехотинцев, еще сражалась с нашими …
– Об этом ты лучше бы молчал, – раздраженно сказала Маркиза. – Из-за твоей глупости мы потеряли людей, куда более достойных, чем ты.
Помост был готов. И тут я подскочил так, что ударился головой о низкий потолок укрытия. Это была виселица.
– Ты только меня не столкни, – сказала Ирка.
– Ты чего пришел? – кричал кому-то Добрыня. – Вали отсюда, пока цел!
– Когда я был любимцем, меня называли Тимом, – сказал я. – А когда я стал гладиатором, меня называли Ланселотом.
Добрыня был сам не свой, лучше к нему не подходить. Он был уверен, что коней отравили наши противники «Белые Негры» с Пушкинской. Для меня все эти слова ничего не значили – я не знал, кто такие негры…
Прупис нагнулся, поднял конец хлыста и стал приставлять его, словно надеялся, что тот прирастет. Он был искренне расстроен.
– По-разному, – сказала Ирка. Я понял, что и она толком не знает, как жили люди.
Яйблочко неожиданно потянула меня дальше, и ошейник впился в горло. Хорошо еще, что она не услышала о Сене. А то бы потащила к ветеринару!
– А меня зовут Батыем. Это такой покоритель был. Он полмира покорил. И всю Россию.
Я успел увидеть, что Добрыня лежит плашмя, неловко и неестественно отклонив расплющенную голову – он был мертв и похож на детскую куклу, попавшую под автомобиль.
– Я Добрыню на него не натравлял. И никто не натравлял.
– Которые погибнут по проекту двенадцать.
– Я убил спонсора, – повторил я негромко. Это было уже туманное, далекое воспоминание. Как будто не имевшее ко мне отношения.
Разумеется, я оставлял за собой право на сомнение – я же не какой-нибудь бродяга или свалочник – я из хорошего дома! Батый, рассказывая мне, все время повторял: «Можешь проверить», я и рассчитывал пр…
Это объяснение вполне удовлетворяло меня, пока я был любимцем. Очевидно, в него верила и добрая госпожа Яйблочко.
– Это не совсем конфеты, – сказала Ирка. – Это конфеты для жаб.
Я же посолил кашу и принялся есть ее так быстро, что она в мгновение ока исчезла из миски.
– Ничего, – сказал он, – я больше не простужусь. Ведь когда бегаешь, то тепло, правда?
Из некоторых открытых окон доносилась приятная музыка. Я заглянул в одно из них и увидел, что там, за небольшим пианино, сидит приятная девушка с высокой прической и играет.
– Уведи его, – приказала она Ирке. – И ты тоже поспи. На тебе, Ирка, лица нет.
– Храни вас господь, – сказал старик. – Я уже никого не боюсь.
Меня подтолкнули в спину, и я попал в группу подонков, но мои попытки обратить на себя внимание, чтобы сказать о моей принадлежности к цивилизованной части человечества, результата не возымели. Милиц…
– Интересно же посмотреть, как живут люди в счастливом городе Аркадии!
С облегчением она провела меня в бетонный дом, открыла дверь в комнату, не спуская с меня настороженного взгляда, зажгла под потолком тусклую лампу. На полу лежал тонкий матрас.
Я сказал пилоту-спонсору, куда лететь. Тот не хотел слушаться меня и не подчинился инспектору. Только когда пришел Сийнико, вертолет взял курс на усадьбу и питомник любимцев.
– Напились, как скоты, – сказал Прупис. – Но я их не осуждаю – такая уж у нас сволочная жизнь. Никогда не знаешь, сколько тебе осталось.
– Делать нечего, – сказал я. – Придется тебе проехать верхом на бревне.
– Вместе лучше, – как эхо ответил ползун, но не двинулся с места.
Но может это ошибками Может быть, моих дорогих спонсоров кто-то оболгал? Их, убежденных вегетарианцев, их, выше всего ставящих жизнь на нашей планете, облили грязью подозрения… А кто тогда убил одног…
– Придется поступиться своими интересами, – сказал спонсор, – ради интересов домашнего любимца.
– Разумеется. Любое господство может держаться только на законе. С другой стороны, я отлично понимаю, что произошла роковая ошибка. Погибли не те люди. Поэтому будем надеяться, что никто об этом не у…
– А работать вы будете как миленькие, – добавил Лысый.
Перейдя снова двор, мы оказались перед широкой лестницей, которая вела к особняку с колоннами. Поднявшись по лестнице и войдя в широкие двери, мы попали в холл, из которого две лестницы полукольцами …
– Но мы взяли его малышом! Помнишь, какой он был забавный!
В большой светлой комнате слева от коридора мы застали Автандила Церетели и еще одного доктора.
– Это мой! – мысленно кричал я, но, к счастью, лишь мысленно.
– Нет, – Гурген редко улыбался, но за гот день он выполнил три годовых нормы по смеху. – Мы это делаем на больших стадионах. В Москве, в Люберцах, в Серпухове… где мы еще были, Вова?
Я понимал уже, в чем смысл этих движений. Главное – научиться останавливать свою руку в миллиметре от цели, а это труднее, чем рубануть по противнику.
– Это был древний отважный рыцарь, – сказал я. – Он защищал обиженных и боролся со злыми волшебниками.
И как только я понял это, я страстно захотел заглянуть в дом Яйблочков, пройти по той улице, где я мечтал о новом ошейнике, а главное… в этом я не сразу признался самому себе, я захотел увидеть юную …
– Сегодня с утра ее хозяйка позвонила моей и просит: мне срочно нужен ваш самец! Наша девица, говорит она, созрела, и вокруг нее уже вьются ухажеры… Тим, Тимка, ты что? На тебе лица нет.
Успокоившись, малыш убежал, я отправился в свою конуру. Я понял, что намерен одеться и что одежда станет для меня знаменем независимости. Если спонсор захочет меня убить, – он волен это сделать. Но я…
Грузовик выехал из ворот и затрясся по колдобинам дороги.
Я не чуял под собой ног, и мне хотелось бежать по лестнице наверх. Но Маркиза, естественно, не могла двигаться по ступенькам быстро и отдыхала после каждых пяти шагов.
Голос был высоким, будто детским, и в то же время не настоящим – такие голоса звучат во сне, заманивая тебя в темную чащу леса.
В это объяснение не вписывались бродяжки, дикие любимцы, подонки со свалки, но госпожа Яйблочко объясняла мне, что это – несчастные существа, не имеющие крова и постоянной пищи, что их периодически о…
– И на афише будет неплохо звучать, – сказал Ахмет. – Тимофей Ланселот.
Мы миновали склады. Дорожка, что вела к ним, вливалась в настоящую улицу, замощенную булыжником.
Добрыня достал серебряный портсигар и раскрыл его.
– Это только пустая фраза! Братья по классу, братья по духу, братья по разуму. Я думаю, им у себя тесно, вот они к нам и забрались.
– Пошел отсюда, – сказала Прупис, и Добрыня, ворча, ушел.
– Туда пойдут только свидетели – ты, ползун и Тим.
– Вот здорово, – сказал Сенечка, – а то у меня нос зачесался, чтобы чихнуть.
Зачем я сюда попал? Не лучше ли вернуться домой и покаяться? Согласиться на операцию? Но тут же я понял, что теперь операцией не отделаешься. Сбежавший любимец – источник микробов и заразы, психическ…
– Спасибо… спасибо, – откликнулись работники.
Грузовик поехал дальше. Дорога была такой плохой, что ничто не могло помочь. Ирка и Хенрик старались оградить ящик от ударов, я им помогал. Они сначала гнали меня, но потом перестали.
– Скажите, пожалуйста, куда направляется поезд? – спросила Ирка у дежурного по станции.
Прупис долго молчал – наверное, целую минуту. И все молчали.
– Когда выйдем, оставишь меч здесь. Мы тебе потом дадим оружие получше этой железки.
– Под ним есть вход в башню. У самого дна рва. Он забран решеткой, которая закрыта на засов.
– Потому что жратва – не главное. Тебя любят – ты сытый, тебя разлюбили – то побьют плеткой, а то и отправят на живодерню.
И ужас холодной рукой сжал мое сердце: Густав был мертв. Он покачивался на виселице, и ноги его, вытянутые носками вниз в последней попытке дотянуться до земли, медленно кружились над помостом. Палач…
Чтобы выманить преследователя, я ускорил шаги, надеясь, что оторвался от него и резко прыгнул за ствол дуба. Я внимательно посмотрел назад. Да, что-то темное, какая-то тень мелькнула сзади. Но не бол…
Рассказы отца Николая меня угнетали. Оказывается, уже пятьдесят лет назад в этих краях не осталось людей. А если так по всей стране и по всему миру? Если я опоздал родиться? Кто мои соратники: бывший…
– Лотом, – сказал мальчик. Ему, видно, трудно было запомнить такое длинное имя.
Ирка отвернулась и поспешила вперед. Сенечка бежал рядом с ней и рассказывал что-то веселое. Потом Ирка засмеялась и взяла его за руку.
– Ты не бойся, любимчик, – сказала Ирка и хихикнула. – Тебя никто не обидит. Тебя завтра увезут, как и договаривались.
– Глупый, – сказала Ирка, – это станция метро. Сюда приходил поезд, люди садились в него и ехали до следующей станции.
– А кто этот спонсор? Я знаю, что он из Управления экологической защиты. Он большой начальник.
Его шаги удалились. Было тихо. Из парка доносилась музыка, кто-то высоко над нами засмеялся. Башня поднималась черная и неприступная. На ее вершине между зубцами загорелся маленький, но яркий огонек.…
Я еще не пришел в себя, как заявилась мадамка в сером ворсистом платье. Она была встревожена поломкой транспортера.
– Это зависит от всех нас, в том числе от тебя, – сказал молчавший до того ползун.
Я с трудом отогнал от себя воспоминания о запахе их крови.
Гурген отбил удар, и стадион взревел – одни от радости, другие – от огорчения.
Баня была невелика и так наполнена паром, что в двух шагах не разглядишь человека. Там было жарко и душно. Дома я мылся в тазу, который ставили в ванной комнате, а еще мне разрешали плавать в бассейн…
Тут я не выдержал и кинулся вперед на голоса, хоть и не видел их владельцев. Я готов был их растерзать, а ведь госпожа Яйблочко всегда учила меня сначала подумать, а уж потом делать, и не раз шлепала…
– Не могу поверить, что это ты, – сказала она. – Ты загорел, стал такой здоровый. Тебя не узнаешь. Волосы совсем выгорели.
– Я знаю это лучше тебя, – сказал Ахмет. – Но я Добрыню не натравлял. Никто не натравлял. Сам полез. Я думаю, новенький нам подходит, а?
– Нет! – почти закричала госпожа спонсорша. – Только не это!
– Где бы они сейчас были, – проворчала в ответ Яйблочко, натягивая поводок, на котором вела меня домой и предназначенный (в моем конкретном случае) только для того, чтобы защитить меня в случае неожи…
– Правильно сделал, что молчал, – сказал голос. – Кто просил Кривого ошейник у него отбирать? Каждый жить хочет, только жить надо, чтобы других не обижать. Кривой обидел, и нет Кривого – это закон.
– Мы не жалуемся, – сказал возница. – Как-то достаем, крутимся. Ведь люди знают, что в других городах с продовольствием куда хуже.
– Я тебе советую – расстанься с Ланселотом.
Все замерли от неожиданности и ждали, что он сделает со мной.
– Я не хлипкий. А зачем вы меня сюда привезли?. Где госпожа Маркиза?
Арсений увидел меня издали и, бросив возиться в песочнице, побежал ко мне.
Я протянул руку и потрогал яичницу. Яичница была холодной и скользкой. Она была сделана из пластика.
– Тогда – яичницу из трех яиц для каждого с ветчиной. Вы употребляете ветчину? Она немного жирная сегодня.
У Сийнико была неплохая библиотека. Он разрешил мне смотреть картинки в книгах в его кабинете. Я понял, что при всем его уме Сийнико подвержен той же слабости, как и все спонсоры, – он не мог допусти…
Собеседники были отделены от меня высокой кучей ржавого металлолома.
– Откуда ты такой взялся! – в сердцах воскликнул Батый.
Продолжая смеяться, я попытался влезть в повозку, но руки мешали. Господин Ахмет подсадил меня. Внутри было сено. Я лег и сказал, что буду спать.
– Что это? – спросил Сенечка. – Я никогда не видел.
Но среди многих тысяч, желавших такого финала этой истории и убежденных, что иного и быть не может, было исключение – я.
Объявление судьи, не вызвавшее у меня возражений, вызвало почему-то дополнительную суету посредников и слуг, которые бегали к кассам и разносили выигрыши.
Я пришел в себя и убедился, что успеваю отскочить или уклониться от удара, к чему Добрыня оказался совершенно неспособен. Несколько раз я таким образом наносил ему чувствительные удары, тогда как его…
С этими словами он ушел, оставив нас одних.
Они не чувствуют и не почувствуют раскаяния, потому что они исполнили приказ и сделали все правильно.
Мы больше не разговаривали с Яйблочкой. Она не скрывала своего недовольства, я – обиды.
Я находился в неуверенности. Казалось бы, сейчас лучший момент, чтобы криком обратить на себя внимание. Но что, если спонсоры мне не поверят? И оставят меня в руках людей? Лысый меня убьет, как гусен…
– Вы боитесь, что кто-то проговорится? Кому проговорится? Тростнику?
Спонсоры были при исполнении. Машка-мадамка это понимала – шла на шаг сзади и готова была ответить на любой вопрос. Она была бледней обычного, руки чуть дрожали.
– Я добрый дядя, – сказал я. – Если хочешь, я буду с тобой дружить.
– Но зачем вы нас обманываете? – удивился я. – Ведь вы же деньги все равно за яичницу возьмете?
На покосившемся и выцветшем от бесчисленных лет металлическом указателе я прочел странное и непонятное слово «Мытищи». Туда и свернули. Дорога шла лесом, в котором я видел отдельные дома, большей час…
– Как вас зовут? – спросил я. Мне показалось неправильным не оставить в своей памяти человека, который так много для нас сделал.
– Ты парень хороший, – сказала худющая беззубая женщина непонятного возраста, грязная настолько, что нельзя было понять, одета она или нет. Голос у нее был хриплый, надтреснутый, почти неразличимый. …
Я думал – а дальше что? Ну, поверят нам инспектора, а что они смогут сделать? Не наивна ли сама наша акция? Я несся в потоке действий и событий и ни разу не задумался, насколько могут быть реальными …
– Тим, – сказала Инна, заглядывая в кусты. – Я так и знала, что найду тебя здесь.
Ирка поглядывала в сторону навеса. Переговоры там затягивались. Охранники сидели на траве. Ирка была бледной. Я посмотрел на нее.
– их абсолютное превосходство было впитано всеми людьми с молоком матери. Добрыня мог только отступать, выставив перед собой меч.
Потом он поднял жезл, паровоз еще раз загудел и, резко взяв с места, дернул вагон, так что нам пришлось хвататься за скамейки и друг за друга, чтобы удержаться. Девочки в соседнем вагоне завизжали та…
Сенечка побледнел от страха. Мне кажется, что он никогда еще в жизни так не пугался.
– Не в первый раз, – отметил другой спонсор.
– Чай, – сказала Людмила послушно. Гонора в ней чуть поубавилось.
Я хотел пройти мимо, не глядя на него, но Хенрик сам подошел ко мне, и он не сильно сердился.
– Пронесло, – сказал Лысый. – Говорил я мадамке, что надо было затемно выезжать – а ей что люди? Ей технику жалко – в яму влетишь, и не будет мотора!
Теперь я знал, какую смерть придумал для меня господин спонсор: Автандил или кто-то иной из послушных ученых проник в бокс, разбил в моей комнате ампулу, а может быть, нажал на гашетку пульверизатора…
– Простите, – возразил я. – Мы друг другу не представлены.
– Меня не было там. И никого из моих людей там не было. Удар был неожиданным. Формально они правы: закон превыше всего. Спонсора убить нельзя. Если кто-то видел это – он наказывается смертью. Для бла…
Я знал, что бывает водка, и знал со слов спонсоров, какое ужасное влияние алкоголизм оказывал на людей, но я не подозревал, что в наше цивилизованное время кто-то осмеливается изготавливать водку.
– И как же ты намерен это сделать? – спросил он.
Миновав очередь, мы увидели мирного вида бабусю, которая шла по улице, волоча пластиковую сумку, из которой высовывались два батона.
Мы быстро собрались, но выйти сразу не удалось – над лесом, низко и настойчиво кружил вертолет. Ирка решила, что ее заметили в питомнике.
Он подсадил меня в кузов. Потом впрыгнул за мной.
Я подхватил одеяло и прочие мои вещи, Сеня, все поняв, взял чугунок с остатками рыбы.
Когда я был любимцем, я читал эти книги, полагая, что все это – правда, и даже переживал за несчастную невесту. Теперь же я отбрасывал все эти книги в сторону, а искал на полках исторические труды ил…
Огромное здание, к которому подъехал наш автобус, было в плачевном состоянии: крыша его давно обрушилась, так же, как и верхняя часть стен, но и в таком виде оно являло собой внушительное зрелище.
– Я буду слушать, – прошептал я, касаясь губами уха Ирки. – И когда будет хороший момент, я дам сигнал.
– Ах, господин Прупис ему сказали! – с издевкой в голосе повторил усач. Шрам на его лбу стал багровым. Быстрым, резким движением он ударил меня кулаком в щеку, и я, не ожидая такого нападения, упал н…
Она кинулась за нами, но куда ей догнать двух молодых людей.
Так что я не только рассматривал картинки, но и читал. Правда, из спонсорских книг многого не узнаешь – как правило, это книжки-гармошки про войны на неизвестных мне планетах, в которых некий господи…
– Стойте! – закричал я на языке спонсоров. – Остановитесь! Это обман.
– До свидания, любимчик, – сказала она. – Веди себя хорошо. Я буду скучать по тебе.
– Молодой человек, – сказала она негромко, но решительно, обращаясь к Сенечке. – Твое счастье, что Тим тебя поймал раньше, чем я. Сейчас ты, негодяй, чуть не сорвал операцию, ради которой некоторые л…
Я сидел на приставной скамеечке, напротив меня Фельдшер и раб, который должен был помогать нашим спортсменам одеваться. Трясло ужасно, потому что дорога давным-давно не ремонтировалась, да и автобус …
Я уже разуверился в существовании белого столба, когда увидел его. Возле него я свалился и отдыхал, наверное, полчаса, теша себя наивной надеждой на то, что Ирка ошиблась и пришлет машину именно к ст…
В романах верная возлюбленная стискивает белоснежные зубки и молчит под пытками.
– В городе все знают о завтрашней инспекции, – сказал я.
– Вы можете убедиться сами, – Сийнико переключил экраны, и все они показали перрон, по которому весело бежала стайка школьниц в темных платьицах и белых передничках. Девочки заполнили первый вагон.
Он молчал, а все, кто сидел за столом, замерли, даже есть перестали. Лысый ждал. Вошла мадамка. Веселая улыбка во всю широкую физиономию, тридцать золотых зубов!
Я любовался ею, но она не чувствовала моего взгляда.
– Куда он вилкой тычет, а? Он что, копию захотел испакостить? А где я новую достану, я вас спрашиваю? Меня же без копий закроют!
– Значит так, – продолжал ахмет речь, прерванную моим появлением, – среди ветеранов будет двое раненых и один убитый. Муромец, ты встретишь сегодня почетную смерть.
Я должен был сейчас же, пока они не пришли проверять, хорошо ли убили меня, пока не начало светать, уйти из питомника.
Руки Густава были связаны за спиной. Человек в красной рубахе повел его к виселице. Петля чуть покачивалась под ветром над его головой.
От тела спонсора исходил особый, присущий лишь спонсорам, острый запах, вызывающий у некоторых людей отвращение, но для меня привычный и обыкновенный, как запах лимона или перца.
Маркиза ждала нас в длинном роскошном зале подземного дворца – станции метро. И люди когда-то ходили по этому дворцу, не замечая окружающей роскоши. «Кто же правил нашей страной, если только для того…
– А может, мы с Маркизой полетим к спонсорам, – сказала она. – Сийнико обещал.
Сделать это оказалось нетрудно. Калек, привезенных на башню по Программе помощи, милиционеры спрятали в палату, а сами благополучно заснули. Маркиза не могла передвигаться по башне в своем кресле и п…
– Для контрабанды, – сказала Ирка. – Они давно провозят контрабанду. Но мы смогли внедриться в эту цепочку только недавно.
Я подумал: так славно, что ползун заставил меня запомнить дорогу. Я знал, что должен идти этой дорогой до большого белого столба, у которого поверну на проселочную дорогу, а та через лес проведет мен…
– Остановите убийство, – произнес тонкий инспектор в длинном плаще. – Инспекция вами недовольна.
Кусты зашевелились, и из них, приподнявшись на задних лапах, вышел ползун.
Я почти не сомневался в утвердительном ответе – ведь мы вместе пробирались в башню, цепляясь за веревку, протянутую Сенечкой. Правда, шрамы от того путешествия остались до сих пор.
Я почувствовал дуновение холодного воздуха, вот он коснулся разбитой головы… Я поднял голову – надо мной было круглое отверстие, в нем мерцали звезды.
Когда короткая улица особнячков окончилась, мы повернули на другую, где палисадников перед домами, как правило, не было, да и сами дома были крупнее, порой двухэтажными, кирпичными. На подоконниках о…
– Я надеюсь на тебя, – сказала она. – И буду ждать. Как только опасность пройдет, ты придешь ко мне. Хорошо?
– Небось бешеных денег стоит, – проворчала моя хозяйка.
Я повернулся на спину, но спина болела – что-то мне этот зеленый жабеныш повредил. Пришлось лежать на боку… Я понимал, что обречен, и хотя мой опыт в любви был умозрительным, и за те девятнадцать лет…
– Уважаемые инспектора, – произнесла она. Странно, никогда не думал, что она тоже знает язык спонсоров. – Я прошу пять минут вашего внимания.
– Вам страшно? – спросила гусеница. – Но я совершенно безобиден.
Там, еле освещенная единственной тусклой лампочкой, стояла Людмила.
Это было невероятно. Неужели меня выследили?
Хоть эту женщину я и видел впервые в жизни, я доверял ее словам. Может быть, потому, что иного выхода у меня не было.
– Тимофей! Тимоша! – Яйблочко звала меня самым ласковым из своего набора голосов. – Кушать, кушаньки, беги сюда, мой мальчик!
– Надеюсь, не допинг? – спросил Прупис, пригубливая.
– Что это? – Сенечка никогда в жизни не видел колбасы. Я же был старше его и один раз угощался колбасой в школе гладиаторов.
– А то, что им очень трудно, очень нервно править нашей планетой. Они ужасно устают, и им надо развлекаться. И чтобы каждый из них поодиночке не носился по улицам и не рвал на части прохожих, для них…
Так что я молча посмотрел на нее красивыми, выразительными серыми глазами.
Она не отпускала мою руку, мы спустились по лестнице. Я не помню подробностей этого долгого путешествия по каким-то туннелям, трубам, железным лестницам. Мы увязали в грязи, проваливаясь в ямы с воню…
– Ланселот – это смелый рыцарь, – сказал я. Он защищал бедных и убивал негодяев.
– Пожалуй, ты был с ним излишне жесток, мой повелитель, – сказала госпожа Яйблочко.
– Пленку надо будет размножить, – сказала Маркиза. – И разослать по всем ячейкам.
Я огляделся. Далеко сзади появился квадрат света – в нем обозначился силуэт спонсора Сийнико, который потопал к генетикам – как всегда, вечером он проверяет, что они сделали за день. Поэтому-то лабор…
Еще один перегон по черному туннелю – он показался мне бесконечно долгим, и дрезина остановилась у перрона следующей станции. Она была так же скудно освещена, как и предыдущая. Не помню, как она выгл…
– Тем не менее… Сейчас мы улетим. Все улетим. Кроме этих людей.
Надо возвращаться. А то ползун будет беспокоиться.
Остатков халата хватило мне на заплечную суму.
На площадь выехала закрытая черная карета, запряженная парой лошадей. Карета остановилась у помоста, закрыв его от нас, и только когда она через минуту отъехала дальше, мы увидели, что на помосте сто…
Мне хотелось спросить у малыша, что это такое, но я испугался его обидеть.
– Давай я расскажу про Аркадию, – сказала Ирка.
– Ты меня не понимаешь, Тим, – сказал Батый. – Я тебя обидеть не хочу. Я тебя понять хочу. Ты хороший парень и Добрыню не испугался. Но какой-то ты странный. Некоторые ребята даже думают, что ты, мож…
И тогда я сообразил, что это всего-навсего моя подруга Ирка.
Совершив утренний туалет, мы вернулись в наш подвал, куда два раба вкатили бак с желтоватой водой, которую именовали чаем, и второй бак – с кашей. Каждому дали по миске и по ложке – потом их надо был…
– Сам наточишь, – сказал Прупис и добавил, обращаясь к лежавшему на соседней койке Батыю: – Покажешь ему, где взять нож.
– Полгода назад? – Спонсор повернул ко мне черные очки. – Ты был любимцем у господина Яйблочко?
А в тот момент я хотел одного – я хотел убить спонсора, потому что в ином случае он убил бы меня.
– Никуда не уходить! – с преувеличенной строгостью произнес он.
– Как ты понимаешь, это не последняя копия, – сказала Маркиза.
– Чапаев! – крикнул кто-то издали. – У нас Чапаева убили.
В раздевалку к нам господин Ахмет привел колдуна, чтобы он нас заколдовал. Битва предстояла настоящая, без договоренностей: если судьям или букмекерам станет известно о сговоре, нас вышибут из первой…
Но перебираться было не на чем. Ежу ясно, что не на чем. Бревно? Может быть, если я отойду подальше, за поворот, найду еще одно? Хотя корабля из этого все равно не построишь.
Неожиданно он больно ударил меня носком башмака в бок, и я хотел возразить, но голова кружилась, и я решил, что если останусь жив, я его тоже ударю. Он ушел, какие-то люди входили и выходили. Настрое…
– Здравствуйте, – сказал я. – Меня зовут Тим. Или рыцарь Ланселот. Мы с мальчиком Арсением бежали из питомника и прячемся здесь. Мы не знали, что вы здесь живете.
– Простите, – сказал я, – но господин Прупис сказал, что я тут буду спать.
Против нас выступали татары – «Пантеры Пресни», команда слабая, но опасная, потому что у них были острые кинжалы и кривые сабли, которыми можно исполосовать человека.
Ирка снова включила фонарик. Выключила. Как будто давала сигнал.
Господин ахмет два раза при всех меня похвалил. А Прупис хоть и не хвалил, сказал мне спасибо, когда я отдал ему аккуратно и крепко сплетенный хлыст. Ко мне стали обращаться другие воины, я не отказы…
Сенечка обезьянкой взбежал по лестнице и, встав рядом со мной, начал осторожно поворачивать ручку, словно ждал какого-то сигнала, позволившего бы растворить дверь.
На берегу мы с Сеней были не одиноки – на откосе сидели в ряд рыболовы, все с удочками, все в белых или соломенных шляпах.
– Вечно с ними морока, – сказал сержант. – Ну чистые скоты.
Костяная голова одного из чудовищ, обитавших во рву, высунулась на мгновение из воды и исчезла, унесенная течением.
– Честно сказать, этот мерзавец меня застал врасплох, – Добрыня недобро улыбнулся. – Но я вам обещаю, господин, что я его с грязью по полу размажу. А вот когда – это большая тайна, хочу, чтобы он жда…
Я прошел к койке, она была теперь моя. «Какой Армянин? – думал я. – Куда он уехал? Или умер?»
– Если ты боишься, что тебя узнают, забудь об этом! Жабы вообще людей если и различают, то только по цвету одежды. Потому наши власти так разряжаются. А ты – любимец, раб, животное. Как только ты оде…
Я невольно оглянулся – не слышит ли кто-нибудь. Ахмет заметил мое движение, усмехнулся, пропустил меня первым в дверь.
Он первым влез в вертолет и отодвинул толстые колени, чтобы я мог уместиться у его ног. И мы взлетели.
Я проснулся от того, что на меня кто-то смотрел.
– Лежи, – сказал я, – лежи и не болей, а я поищу на чем перебраться.
– Там большая река! – торжествующе объявил Арсений. – Я в нее нырнул
– А теперь, – сказал он, и ухмылка не исчезла с его наглой рожи, – ты поцелуешь мне руку. На!
– Тимошка, Тима, ты себя погубишь! Что ты делаешь, дурак?
Он задумчиво взял одну из книг, развернул ее в длинную полосу. Это была видовая книга – изображение на ней двигалось: волны набегали на берег, поросший похожими на кувшины деревьями. Все это мелькнул…
Издавая грязные ругательства, в дверях показался похожий на злую обезьяну человек с пистолетом в руке.
Хенрик вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Развернул его на столе. Это оказался план города, представлявшего собой широкий полумесяц.
Она потянула меня за руку, в глубь коридора, к затянутому решеткой окну.
В одном конце зала начиналась и вела наверх широкая дворцовая лестница – по ней Ирка и повела меня. Через тридцать ступеней мы оказались в другом зале – меньшего размера. Здесь Ирка оставила меня, ве…
Нельзя сказать, что ее слова и действия меня обрадовали. Даже в такой отчаянный момент я бы предпочел быть рядом с обыкновенным чистым любимцем.
Я присел на корточки у стены и положил свой меч на каменный отшлифованный пол, стараясь не шуметь – такая торжественная тишина царила в том дворце.
Я осторожно пошел в сторону, куда вел след. Я должен был выяснить, что это такое. Любой неизвестный здесь – смертельная опасность.
Он протянул мне чистую тряпку, чтобы вытереться.
– Потому что вы можете испугаться и убить меня, – ответил голос.
Одевшись и почувствовав себя человеком, я вышел на газон.
У моих ног стоял малыш лет трех-четырех, курчавое, рыжее существо с веселыми озорными глазками.
– Это все вранье! – сказал я громче, чем надо было – кто-то еще обернулся в нашу сторону. – Любимцы тоже разные бывают.
Она была красива зловещей, роковой красотой. Ее лицо было белым, словно покрытое мукой, и на нем отчаянно сверкали черные глаза.
– Не беспокойся. Послезавтра я уже буду у Маркизы, – сказала она. – И тебя увижу.
Она поставила посреди нашего стола большую сковороду с яичницей, расставила тарелки и разложила вилки и ножи. Она собиралась уйти, но тут увидела, как Сеня уже старается подцепить вилкой край яичницы.
– Идиот, – громко сказал по-русски второй спонсор.
– Мастер, мы не хотим, чтобы он спал на койке Армянина.
Еще через полчаса неспешного полета впереди показался знакомый особняк с колоннами.
Зрители в первых рядах начали кричать и хлопать в ладоши, будто им объявили какую-то интересную новость, а спонсоры замолчали и замерли.
– Все, – улыбнулся возница. – Мы же контроль проехали. А теперь мы в Счастливом городе. Здесь всем все до лампочки, поняла?
– Вас мы тоже убьем, – сказал спонсор, – немного потом. Это шутка.
– Ты меня отправишь на живодерню? – спросил он сквозь рыдая.
– Ну зачем же меня давить, если она меня любила?
Мы помолчали. Она погладила меня жесткой узкой ладошкой по лицу, и я поцеловал ее ладонь.