Там, еле освещенная единственной тусклой лампочкой, стояла Людмила.
– А о Боге знаешь? – Старик стал строг. Я почувствовал свою вину.
– Ящики разгружали у первого блока. Сначала хорошо считали, а потом господа спонсоры ушли обедать…
– Я думаю, что мы не рискуем, – сказал Хенрик. – Я думаю, что он взбешен и перепуган.
– Молчи, – сказал Батый. – Ты здесь только третий месяц, а я уже скоро год. Если все будет нормально, через два месяца перейду в ветераны. А сколько со мной начинали и гикнулись?
На небольшом возвышении перед теми людьми стояли какие-то глиняные сосуды и лежала еда. Я подумал сразу, что так и не успел позавтракать.