Все цитаты из книги «Гадкие лебеди»
— Давайте я вас провожу, — сказал Бол-Кунац. — Куда вам лучше идти? Домой?
— У меня в детстве был приятель, — сказал Виктор, — который затеял прочитать Гегеля в подлиннике и прочитал-таки, но сделался шизофреником. Ты в свои годы, безусловно, знаешь, что такое шизофрения?
— Да, Апокалипсис… Будет падать и падать, а потом земля напитается, и взойдет новый посев, каких раньше не бывало, и не будет плевел среди сплошных злаков. Но не будет и нас, чтобы насладиться новой …
— Эх! — сказал Тэдди. — Не того мы били, господин Банев. Люди кровь из-за него проливают, а он сел в чужую машину и уехал.
— Ах, вот в чем дело, — сказал Голем, наливая себе из графинчика. — Ну хорошо, мы еще вернемся к этой теме.
— А ваших героев, которых вы так любите, устроило бы такое будущее?
— Не нашлось, — ответил Голем. — В лепрозории живут архитекторы. И подрядчики.
Виктор осторожно засунул руку под капюшон и ощупал затылок. Там была шишка — никаких раздробленных костей, даже крови не было.
— Кто же это меня? — задумчиво спросил он. — Надеюсь, не ты?
— Так страшно! — сказал солдатик, оживившись. — Вам то что, а я там натерпелся… Стоишь на посту ночью, а он вылетит из зоны, глянет на тебя сверху вниз и дальше… Капрал у нас один даже запачкался… Ка…
— Ну, что, все в порядке? — спросил подошедший солдатик.
— Не торопись, — сказала она. — Обрежешься, все равно мне пора уже ехать.
— Упаси бог. Я хочу только сказать, что это было бы естественнее.
— Это совсем другое дело, — возразил Виктор. Ему надоело. Ему очень хотелось курить и выпить. Он с вожделением поглядывал на горлышко фляги. — Тебе не холодно, Ирма? — спросил он с надеждой.
Мокрец сидел напротив, неподвижный и страшный, как чучело. От него пахло сыростью, и еще чем-то, какой-то медициной. Мог ли я подумать, что когда-нибудь буду сидеть с мокрецом в ресторане за одним ст…
Виктор не ответил, схватил свой плащ, и они втроем сбежали по лестнице в вестибюль, совсем уже пустой, без швейцара и портье. Казалось, в гостинице не осталось ни одного человека, только в ресторане …
— Как угодно, — сказал Виктор. — Поеду в лепрозорий и узнаю все без вас… А ну, предскажите что-нибудь.
— Что значит — нельзя? — сказал Виктор, снова раздражаясь. — Я хочу выпить.
— Вот за это я тебя и люблю, — сказала Диана. Виктор рухнул на стул и потянулся к бутылке.
— В какой-то степени вы правы, — сказал он, неожиданно для себя переходя на «вы». — Но дело в том, что вообще-то «дурак» и «умный» — понятия исторические и, скорее, субъективные.
— Здравствуйте, господин Банев! Это вы? Вот здорово… Вы ведь книги привезли? А мы ждем-ждем…
— Хуже, — сказал Виктор. — Я встречался с местными вундеркиндами. Вы знаете, что такое акселерация?
— Сюжеты рождаются из темы, — важно сказал Виктор. — Я изучаю жизнь.
— Откуда вы знаете, что входит в мою компетенцию? — спросил Павор с обиженным видом.
Впервые в этом мальчике обнаружилось что-то мальчишечье и сразу исчезло.
— Я все-таки позову кого-нибудь, — сказал Бол-Кунац.
— А по какому признаку собираетесь уничтожать вы? — спросил Виктор.
— Он снова помрачнел. — Соседи заедают, — сообщил он. — А я что? Я ж не знал ничего…
— Правда? — вежливо сказал Бол-Кунац. — И как же вы говорили?
— И увезли. Скажите спасибо, что вас не прихватили — во избежании утечки информации. Их ведь судьба литературы не занимает.
Виктор, соскучившись, отрезал кусочек миноги и стал слушать Голема.
— Повадились посторонние толпиться у ворот, — сообщил сержант солдатику, глядя на Виктора. — Ну ладно, продолжай нести службу. — Он вернулся в караулку, а веснушчатый солдатик, понемногу остывая, нес…
— Да, — сказал Голем. Он вглядывался в Виктора из-под опухших век.
— По-моему, это никого не касается, — резко сказала Диана.
— Нет, — сказала, приподнявшись, хорошенькая девочка.
Он надевал брюки, прыгая на одной ноге, когда стекла задребезжали, и густой механический рев проник в комнату. Тэдди опрометчиво бросился к окну, и Виктор тоже подбежал к окну, но за окном был все то…
— Почему вы, собственно, так уверены, что я не шпик?
— Как вы смеете! — взвизгнул Квадрига у него за спиной.
— А ну-ка остановитесь, — сказал Виктор, сразу охрипнув.
— Погоди, — сказал Виктор. — Но ведь я тоже купал тебя в ванне…
Здорово работает, подумал Виктор. Вот у нас, у левых, такой настойчивости и в заводе нет. Тянули бы бодягу, ходили бы вокруг да около
— Предположим, — сказал Виктор. — Но я имею в виду не это. Я имею в виду, что могу пить много и долго, не теряя нравственного равновесия.
Виктор высвободился и подошел к конторке.
Голем покосился на него прищуренными глазами.
Виктор поразился, какое лицо сделалось у Дианы. Как на картине. Даже не на картине — на иконе. Странная неподвижность. Черт, и ты недоумеваешь, то ли это замысел мастера, то ли бессилие ремесленника.…
— А я не собираюсь уезжать, — возразил Виктор. Голос у него сорвался.
На него не обратили внимания. Он отодвинул стул, поднялся и, чувствуя себя очень пьяным, направился к стойке. Лысый Тэдди перетирал бутылки и смотрел на него без любопытства.
— Какая-то сволочь долбанула, — сказал Виктор. — Кастетом… Правильно я говорю, Голем? Кастетом?
— Да, — сказал он, плохо понимая, что она говорит.
— Может быть, они не дадут нам передавить друг друга. Трудно сказать.
— Апокалипсис, — проговорил Виктор, чтобы что-нибудь сказать.
— Мне так захотелось, — сказал Виктор. — Свинство задерживать книги. И потом, меня расстроил бургомистр. Он покусился на мою свободу. Каждый раз, когда покушаются на мою свободу, я начинаю хулиганить…
Виктор протянул руку и потрогал ее платье и чулки, развешенные на обогревательной решетке. Все высохло.
— Дружище, — сказал он официанту. — Бутылку джина, лимонный сок, лед и четыре порции миног в двести шестнадцатый. И быстро!.. Алкоголики, — сказал он Голему и Р. Квадриге. — Паршивые ресторанные крыс…
Хоть ты и скотина, думал он, хоть ты и боров, но понять тебя можно. Но что же сделалось с мокрецами? Были тихие, согбенные, крались сторонкой, ничего о них такого не говорили, а говорили, будто воняе…
Виктор залпом выпил джин и спустился в ресторан…
— Так о чем же мы будем? — спросил Р. Квадрига обиженно. — Эти двое все время препираются, кто кого не пускает в лепрозорий. В кои веки случилось что-то интересное, и сразу — не будем.
— Какой смысл говорить о будущем? — возразил Павор. — О будущем не говорят, будущее делают. Вот рюмка коньяка. Она полная. Я сделаю ее пустой. Вот так. Один умный человек сказал, что будущее нельзя п…
— Не знаю, — сказал Виктор. — Вообще-то это не совсем хорошо. Это как-то обидно… Но должен вам сказать, что это все-таки лучше, чем то, что мы видим сейчас. Так что определенный прогресс все-таки на …
Виктор рухнул в свое кресло, и Голем, не говоря ни слова, налил ему коньяку.
— Намек понял, — сказал Павор со вздохом. — Придется идти… Вы знаете, в каком я номере? — спросил он Виктора. — Навестили бы как-нибудь.
— Что ж, тем лучше, — сказал Виктор устало. — Очень рад, что у вас так удачно все складывается…
— Только имейте в виду, — продолжал Голос. — От вас самих зависит, захотят ли дети встречаться с вами. В первые дни мы сможем еще заставить детей приходить на свидания, даже если им этого не захочетс…
— Эй, гимназия, — сказал Росшепер, — расстегнуться не забудь.
Первого верзилу Виктор очень удачно сшиб ударом по скуле. Тот исчез и некоторое время не появлялся. Но другой верзила попал Виктору в ухо. Кто-то еще ударил его ребром ладони по щеке. Видимо, промахн…
— Вы, наверное, думаете, что мы сидим сложа руки? — сказал бургомистр. — Ни в коем случае. Но что мы можем? Готовлю я процесс против Голема. Господин санитарный инспектор Павор Сумман согласен быть к…
Лечь бы на дно, как подводная лодка, Чтоб не могли запеленговать…
— С ума вы все посходили, — сердито и растерянно сказал Виктор.
— Я вижу, вы действительно не понимаете своего положения, — сказал мокрец. — Но я уполномочен довести до вашего сведения, что в случае нового задержания наших грузов вы будете иметь дело с генералом …
— Ну, это ты зря, — сказал Виктор. — Больной несчастный человек, — — сегодня он, завтра ты. Мы с тобой сейчас пойдем и выпьем, а его в лепрозорий повезли.
Пока Виктор брал ключи у портье, за его спиной проходил разговор. Бол-Кунац разговаривал со швейцаром. «Ты зачем сюда вперся?» — шипел швейцар. «У меня разговор с господином Баневым». «Я тебе покажу …
— Не понимаю, — сказал Виктор. — Того, естественно, который попал в капкан.
— Опять хихикаете? — сказал Павор с горечью.
— Напишу! Ты весь в этом. Не писать надо, а ехать лично, пороги обивать! Ты же все равно здесь бездомник! Все равно только пьянствуешь и с девками путаешься. Неужели так трудно для родной дочери…
— С вами трудно спорить, — вежливо сказал Павор.
— Погоди, — сказал Виктор. — Ты видел, как они хотели схватить очкарика?
В коридоре тускло, как красные карлики, светились плафоны, на лестнице света не было вообще, в вестибюле — тоже, только над конторкой портье тлела лампочка. Там кто-то сидел, но это был не портье.
У себя в номере он сразу полез в бар, налил джину и выпил залпом, как лекарство. С волос по лицу и за шиворот стекала вода — оказывается он забыл надеть капюшон. Брюки промокли по колено и облепили н…
— Что?… Сначала пойдем, а там видно будет.
— Сумасшедший, — сказала Диана сквозь зевок. — Вечером надо было бриться. Всю меня исполосовал своими колючками. Кактус.
— Акселерация? Это что-то связанное с преждевременным созреванием? Слыхал. Об этом одно время шумели, но потом в нашем департаменте создали комиссию, и она доказала, что это есть результат личной заб…
— А до чего ты доигрался? — осведомился доктор Р. Квадрига. — Убил, наконец, кого нибудь?
Трезвый Павор с рюмкой наготове глядел на него снизу вверх с подчеркнутым вниманием. Голем медленно ел миногу, а доктор Р.Квадрига, казалось, тщился понять, откуда до него доносится голос и чей. Все …
— Какого черта, вы же писатель! Ну, я понимаю, других вы никогда не читаете, но себя то уж наверняка много перелистываете… Вокруг только и говорят: Банев, Банев… Как там у вас называется? «Смерть пос…
— Теперь нет мужчин, — возразила Диана. — Теперь либо фашисты, либо бабы.
— Послушай, Диана, — сказал Виктор осторожно. — А кто был этот… с таким вот носом… желтолицый? С которым ты плясала…
В бутылке осталось еще немного джину, бедный старый Голем не смог допить до конца, бедный старый лже-пророк… не потому лже-пророк, что порицания его не верны, а потому, что он всего-навсего говорящая…
— Она не передавала вам наше приглашение?
— Спьяну, наверное, — сказал Виктор. — Зачем она ему…
— Третья степень у вас, кажется, была, — сказал долговязый. — Теперь вам еще первую, и будете полным кавалером. Бесплатный проезд и все такое. За что третью схватили?
— Сманили детей, сволочи! — заорал он. — Сманили, гады! Ну, теперь все! Хватит, натерпелись… Теперь все!
— Какая жалость, — сказал Виктор. — Тогда я пойду, пожалуй… — Он посмотрел в туман и дождь, где скрывались полицейские.
Он вышел в прихожую и натянул плащ. Плащ был еще мокрый. Виктор заглянул в комнату Ирмы, чтобы попрощаться, но Ирмы не было. Окно было раскрыто настежь, в подоконник хлестал дождь. На стене красовалс…
— Да, — покорно сказал Виктор. — Клубнику.
— Господа! — сказал доктор Р. Квадрига. — Сударыня! Я считаю своим долгом представиться! Рем Квадрига, доктор «гонорис кауза».
Он выпрямился, опустил руки по швам и строго выкатил глаза. Молодой человек отложил газету и тоже встал, скучающе глядя в сторону. Тогда Виктор тоже поднялся.
— Это за «Беду»? — спросил Виктор, наливая.
— До свидания, господин Банев, — вежливо сказал Бол-Кунац. Виктору показалось, что мальчик едва заметно отрицательно покачал головой.
— О мой бедный пьяный народ! — стонал Росшепер.
— Если угодно, — сказал Зурзмансор. — Главное, чтобы вы осознали: есть контингент читателей, пусть пока не очень многочисленный, который заинтересован в вашей работе. Вы нам нужны, Банев. Причем, вы …
— Как так — нет? — сказал Виктор, нахмурившись.
— Никто ничего не знает, — возразил Голем. — Пока только догадываются. Очень многие — кому хочется. Но нельзя спросить, откуда они догадываются, — это насилие над языком. Куда идет дождь? Чем встает …
— Понятно, — сказал Павор. — Не вы первый, не вы последний. Должен вам сказать, что родители двенадцатилетнего ребенка — это всегда существа довольно жалкие, обремененные кучей забот. Но здешние роди…
— Не знаю, по-моему они все были вполне здоровы, — сдержанно произнес Бол-Кунац.
— Тихо, тихо, — сказал Виктор, и Р. Квадрига остыл.
Виктор потряс кран. Вылилось еще несколько капель, и ворчание прекратилось.
— Серьезно? — сказал Виктор. — Ну и ну. То-то он сегодня на меня весь день волком смотрит.
— Ах, да! — сказал Виктор. — Да-да, ты что-то говорила. Откуда-то он вывалился. Здорово расшибся?
— Племянничек ушел, — сказал он с сожалением. — Так я до него как следует не добрался.
— Ты чем нас поишь, Квадрига? — спросил он.
У Виктора мелькнула мысль, что раз уж мокрец намерен сам доставить грузовик в город или куда там еще, словом, намерен сам иметь дело с полицией, то хорошо было бы тут же распрощаться и дунуть прямо ч…
— Насколько я знаю, — сказал Голем, — мокрецы спокон веков имели совершенно свободный доступ в город. Не знаю, что вы имеете в виду, когда говорите про обучение всяким странным вещам, но позвольте мн…
— С викторией! — мрачно приветствовал он Виктора. — Сожалею, что не присутствовал при сем хотя бы мичманом.
— Ну, это исключение, — сказал Виктор, несколько потерявшись.
Полицейский посмотрел на Виктора, посмотрел на грузовик, посмотрел на небо, сигарета у него погасла, он выплюнул окурок, и, на ходу отгибая капюшон, ушел в управление.
— Н-да, — сказал Виктор. — Такого со мной еще не бывало. И много денег?
— А я-то здесь причем? Правил я не нарушал? Не нарушал. Бумаги? Бумаги у меня в порядке? В порядке. Груз правильный, вот накладная. Да что я, в первый раз здесь езжу, что ли?
— Аллегорическая картина, — пояснил Виктор Диане. — «Президент и Вечно Юная Нация…»
— В кабинете у полицмейстера, — ответил Виктор.
— Ну вот и хорошо, вот все и устроилось, поезжайте с богом.
Молодой человек снова кивнул и закрылся газетой.
Но бегать он не умел. Его одолевала одышка, да и темно было так, что идти приходилось почти наощупь, держась за стены. Разве только общее направление можно было угадывать по уличным фонарям, горевшим…
— В моем положении, — сказал он, — остается одно: нажимать на все рычаги. Гласность нужна. Муниципалитет составил петицию в департамент здравоохранения. Господин Росшепер подписался, вы, я надеюсь, т…
— Проклятая погода стала у нас в городе, — сказал Виктор и оперся на стойку. — Что там на твоем барометре?
— Виктуар, перестаньте бренчать, — сказал Голем.
— Черт бы вас подрал, — сказал Виктор, рассердившись. — Вы хотите, чтобы меня здесь увидели? Откройте, чего вы боитесь?
— По-моему, — сказал Виктор, — у культурных людей больше оснований напиваться, чем у некультурных.
— Только они не любят, когда их беспокоят, — нерешительно предупредил портье.
Они спустились в столовую. За длинными столами чинно и молча хлебали диетический суп «Братья по разуму», темные от физической усталости. Обтянутый синим свитером толстый тренер ходил у них за спинами…
— Господин Банев, вам звонил господин бургомистр. Уже два раза. В номере вас не было, и я…
Не помогают ни девки, ни водка, С водки — похмелье, а с девок — что взять?
Перед воротами возникло движение. Среди темных, синих, серых плащей и накидок засверкали знакомые до тошноты медные шлемы и золотые рубашки. Они возникали в толпе как пятна света, продирались в пусто…
— Гм, — сказал Голем. — Где у вас чистые стаканы? Ага… Мокрецы настраивают детей? Ну что ж… Не они первые, не они последние. Он прямо в плаще повалился на кушетку и понюхал джин в стакане. — И почему…
— Ну, ладно, хватит, — сказал Виктор. — Хватит с меня и газет. Тоже мне — критик в соплях, учитель без ширинки…
— позвал он. Да здесь же не санаторий. В санатории ночник справа, а здесь справа стена… Так это же мой номер! — подумал он с восторгом. Как я сюда попал? Он лежал под одеялом и был раздет до белья. Ч…
— А как же! «Совесть нации, точное зеркало» и прочее. Помню, как же… — Он наклонился к Виктору снова с видом заговорщика. — Прошу вас завтра ко мне, — пророкотал он. — Исключительно свои подберутся, …
— А того ради, что один ваш хороший знакомый занимался выполнением своих прямых обязанностей, а вы туда влезли, как баран.
Диана вошла, не постучавшись, сбросила плащ и остановилась перед ним, улыбающаяся, соблазнительная, и подняла руки, поправляя волосы.
В зеркало ему было видно, как она поднялась, подошла к креслу, забралась с ногами и стала смотреть на него. Виктор ей подмигнул. Опять она была другая, нежная-нежная, мягкая-мягкая, ласковая-ласковая…
— Каждое ненаказанное преступление рождает новое преступление.
— Некий Фламин Ювента, — ответила Диана. — Племянничек полицмейстера.
— Знаем, знаем, — легкомысленно сказал Виктор. — Нарядить всех дураков в золотые рубашки и пустить маршировать. Вся Европа у нас под ногами. Было.
— Вы не могли бы сказать, что такое прогресс?
И снова налетел ветер, уже совсем плотный, как тяжелая мокрая ладонь
Они вышли на проспект Президента. Здесь было много фонарей, и попадались прохожие, торопливые, согнутые многодневным дождем мужчины и женщины. Здесь были освещенные витрины, и озаренный неоновым свет…
— Мы здесь с тобой одни, никого не осталось, — сказал он. — Голема нет, швейцара нет, директора нет…
Рассказав свою историю, солдатик свернулся в кресле и тут же заснул. Мучительно трезвый Квадрига снова принялся твердить, что надо удирать и немедленно. «Вот же человек, — твердил он, тыча вилкой в с…
Виктор вошел в прихожую, долговязый закрыл за ним дверь и зажег свет. Прихожая была тесная, вдвоем они с трудом помещались в ней.
Через год после войны поручика Б. демобилизовали по ранению. Ему навесили медаль «Виктория», сунули в зубы месячный оклад денежного содержания и картонный ящик с подарком господина Президента: бутылк…
— И еще я с удовольствием написал бы про обреченный город, — сказал Виктор. — И про непонятную возню вокруг лепрозория. И про злых волшебников.
…Где-то в огромном пустом мире плакала девочка, жалобно повторяя: Не хочу, не хочу, несправедливо, жестоко, мало ли что будет лучше, тогда пускай не будет лучше, пускай они останутся, пускай они буду…
Она выключила свет, и теперь он не видел ее, только слышал, как ключ повернулся в скважине, треск расстегиваемых кнопок, шорох одежды и как туфля упала на пол, а потом она оказалась рядом, теплая, гл…
— Давайте, давайте, отходите, — озабоченно сказал Виктор, тихонько подталкивая в грудь обоих полицейских. Полицейский с недовольным лицом растерянно поглядел на него, отвел руку и шагнул к солдату.
— В самом деле? — Виктор ощупал лицо. Лицо не дергалось… — Это тебе только кажется… А теперь мы встанем. Что для этого необходимо? Для этого необходимо подтянуть под себя ноги… — Он подтянул под себя…
— Даже не однофамилец, — сказал он. — Мне говорили, Банев, что завтра вы выступаете в гимназии…
— Значит, вы сами не беретесь отличить дурака от умного? — это из задних рядов — смуглое существо с прекрасными библейскими глазами, остриженное наголо.
Виктор деликатно освободился и заглянул в последнюю комнату. Там он увидел Диану. Сначала он не понял, что это Диана, а потом кисло подумал: очень мило! Здесь было полно народу, каких-то полузнакомых…
— Я не помню, — сказал вдруг ясным голосом доктор Р. Квадрига. — Я вам представлялся, господа, или нет? Рем Квадрига, живописец, доктор гонорис кауза, почетный член… Тебя я помню, — сказал он Виктору…
Виктор остался в дверях и смотрел, как она ходит по огромной комнате и закрывает окна. Под окнами темнели лужи.
— За Суммана, что ли? — произнес Виктор, горестно усмехаясь.
— Почему это — не понял бы? — осведомился Павор с возмущением. — Там у вас, говорят, из жизни гомосексуалистов, чего же тут не понять?
— Это вам только кажется, — возразил Зурзмансор. Вы прочтете эту речь и прежде всего обнаружите, что она безобразна. Стилистически безобразна, я имею в виду. Вы начнете исправлять стиль, приметесь ис…
— Оч-чень, оч-чень льготные условия, — сказал Виктор. — Карт-бланш и штабеля маринованных книг в перспективе. В перспективе и в горчичном соусе. И какая вдова ему б молвила «нет»?.. Слушайте, Зурзман…
— Нет отчего же, — сказал Голем, — необычайно приятно слышать такие умеренные, лояльные речи.
— Не хитрите, Виктор. Вы прекрасно знаете, что это не просто больные люди. Они даже заразные не совсем просто.
— Ты там, потише! — сказал полицейский с недовольным лицом. — Здесь полиция.
— Начал это дело полковник. Никто, сами понимаете, не возражал — еще бы! Ну, а потом генерал Пферд был на докладе у Президента и подсунул ему представление на вас… — Долговязый засмеялся. — Потеха, г…
— Банев, — пробормотал Р. Квадрига. — Я тебя прошу… Я не могу там один… Пойдем со мной… Очень жутко…
— Это очень просто объяснить, — благодушно сказал Голем, вытягивая ноги. — Я же пророк, вы меня сами так обзывали. А пророки все в таком положении: знают много, и рассказать им хочется — поделиться с…
— Здорово, Тэдди, — сказал Виктор, привалившись к стойке. — Как дела?
— Слушай, парень, что ты, сдурел? — сказал он. — Этот тип угнал грузовик…
— Сукин сын, — сказал Виктор. — Ладно, посмотрим… А зачем понадобился им мокрец?
В дверях ресторана показался доктор Р. Квадрига. Несколько секунд он стоял, с тяжелым вниманием обозревая ряды пустых столиков, затем лицо его прояснилось, и он, резко качнувшись вперед, устремился к…
— Может быть, все-таки выпьешь? — спросил Виктор. — Лучшее средство от простуды. Нет? Ну, тогда я выпью. — Он осушил стакан. — Хорошо. Я согласен. Только никаких афиш, объявлений, и прочего. Узкий кр…
— Голема? — Виктор оживился. Вообще неплохо бы прогнать старого хрыча под дождем взад и вперед, и потом у него машина. И фляга. — — А что же, вызовите.
— Слушай, Рох, — сказал второй полицейский. — Давай, отойдем, ну их к богу. Никуда он от нас не денется.
— Лицо художника! — повторил Р. Квадрига. — Ты ведь тоже художник. И все, кто сидит без права переписки, и все, кто лежит без права переписки… и все, кто живет в моем доме… то есть не живет… Ты знаеш…
— А сути вы не поймете, — сказал Голем, слегка понизив голос.
— Нельзя спать, — сказал Квадрига. — Из этого проклятого дома надо удирать. Видишь, что со светом? Мы здесь погибнем… И вообще из города надо удирать. У меня на вилле машина. Пошли. Я бы один уехал, …
— Ирма, иди в машину, ты вся промокла. Бол-Кунац, на твоем месте я бы тоже пошел в машину.
А вполне возможно: Ньютон, Эйнштейн, Аристотель — мутанты. Среда, конечно, была не слишком благоприятная, и вполне возможно, что масса таких мутантов погибла, не обнаружив себя, как тот мальчишка из …
— Это неплохо. Но если бы тебе пришлось выбирать, ты бы выбрал миноги, вот что плохо. Тебе повезло, что у тебя талант.
— Да, именно это. И «погодник», и «деревянную руку»…
— Умный человек, — сказал он, — это тот человек, который сознает несовершенство, незаконченность своих знаний, стремится их пополнить и в этом преуспевает… Вы со мной согласны?
— Какой еще хороший знакомый? Там не было ни одного знакомого.
— Простите, но все это довольно тривиально. Дело ведь не в этом. Дело в том, что изображаемые вами объекты совсем не хотят, чтобы их изменили. И потом они настолько запущены, так безнадежны, что их н…
— До свидания, Лола, — сказал он. Лола не ответила.
— Фламин Ювента, — уточнил бургомистр. — Так точно — мой заместитель по Легиону, орел! Вы его уже знаете?
— В четыре часа… или в пять… она будет на автостанции у Солнечных ворот.
— Как же не заразная, — возразил Виктор, — когда от нее бородавки, как от жабы! Это все знают.
— Ну и погодка, — сказал он с тоской. — Уехать бы отсюда поскорее. Дадите вы мне книгу или нет?
Лечь бы на дно, как подводная лодка, Чтоб не могли запеленговать…
— Сначала формальности, — сказал долговязый. — Хотя нет, подождите, сначала второй стакан. — Он огляделся, взял с письменного столика стаканчик для карандашей, заглянул в него, подул и поставил на по…
— Идиот, — сказал Голем. — Идет он себе и видит. Надо было перейти на другую сторону, ворона ты безмозглая.
— Он стоял ко мне спиной, — объяснил Бол-Кунац.
— Хорошо, хорошо, — сказал Голем. — Вы все-таки выпейте. — Он поднял палец и крикнул официанту: — Содовой! И еще коньяку.
Он был сух, элегантен, свеж, от него пахло одеколоном.
— А может быть и ничего? Что же они, звери что ли? Это же не оккупанты все-таки, не на расстрел же их повели, не в печи…
— Так. И что же такое по-ихнему прогресс?
— Сегодня с нами будет беседовать известный писатель Виктор Банев, уроженец нашего города, — он повернулся к Виктору: — Как вам удобнее, господин Банев, чтобы вопросы задавались с места или в письмен…
— Правильно, — сказала Диана. — Сейчас, Виктор, давай фонарь, возьми его. Она посветила.
— Государственный аппарат, господа, во все времена почитал своей главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько это было оправдано раньше, но сейчас такая функция государства просто необхо…
— У большинства штатских тоже, — сказал Виктор, ощупывая свой затылок.
Проволочная ограда в один ряд тянулась в обе стороны от бетонки и пропадала за дождем. Дорогу перегораживали высокие ворота с караульной будкой, дверь будки была распахнута и на пороге уже стоял солд…
Очкарик смотрел не на него, а мимо, глаза его выкатились. Виктор хотел обернуться, но тут его с хрустом ударило в затылок, и когда он очнулся, то обнаружил, что лежит лицом вверх под водосточной труб…
Виктор налил себе еще джину и начал вспоминать, как все было, и ему пришлось сделать последний глоток, чтобы не сгореть от сраму. Как он приперся к этим ребятишкам, самовлюбленный и самоуверенный, св…
— Это все дожди, — сказал Голем. — Мы дышим водой. Но мы не рыбы, мы либо умрем, либо уйдем отсюда. — Он серьезно и печально глядел на Виктора.
Затем он повернулся, и, отшвырнув воображаемую перчатку, зашагал прочь. «Произнеся эти слова, — с отвращением думал он, — граф с достоинством удалился…»
Из недр виллы вновь появился Квадрига, все так же пригнувшись и на цыпочках.
— Вот тебе и на, — удивился Виктор. — А я-то думал, что такие мужчины должны тебе нравиться.
В ресторане все было как обычно — полутьма, запахи, звон посуды на кухне, очкастый молодой человек с портфелем, спутником и бутылкой минеральной воды; согбенный доктор Р. Квадрига, прямой и подтянуты…
— Дороги мокрые, скользкие, — говорил Тэдди. — Туман… А потом, я тебе скажу, что Росшепер — это наверняка бабник, старый козел.
— Надо же, — сказал Тэдди сочувственно. — И что?
— Он теплый, — сказал Квадрига. — А дома еще есть.
— Мне показалось, — сказал мальчик серьезно, — что вы еще не очнулись.
— Дурак, — сказал Р. Квадрига. — Это будет лицо художника…
— И доктору Р. Квадриге тоже — нет. Интересно, почему?
— Тихий омут, — произнес доктор Р. Квадрига. — И прыгнувшая лягушка. Болтун. Всегда молчит.
— Мои пациенты никогда не выздоравливают.
— Выпейте же коньячку, — предложил он. — При аллергии нельзя пить коньяк, но вы выпейте. А то у вас уж очень жалкий вид.
— Стрелять буду! — испуганно предупредил голос.
Старательно жуя чай, он вернулся к своему столику. Очкастый молодой человек со своим долговязым спутником торопливо поглощали ужин. Перед ними стояла единственная бутылка — с местной минеральной водо…
Павор, зарывшись лицом в носовой платок, смотрел на кастет покрасневшими глазами.
Если бы не синие мешки под глазами, если бы не кислое студенистое брюхо, если бы этот семитский великолепный нос не был так похож на топографическую карту… Хотя, ежели подумать, все пророки были пьян…
— У Солнечных ворот… — повторил Виктор. — Это там, где вилла вашего доктора…
— Надо же кого-то ненавидеть, — сказала Диана. В одних местах ненавидят евреев, где-то еще негров, а у нас мокрецов.
— Я боюсь, не пришлось бы тебе худо, — сказал Тэдди. — Сегодня утром тут уже ходил легавый, снимал показания… Шестьдесят третья статья тебе обеспечена — оскорбительные действия при отягчающих обстоят…
— Это же больные люди, — ответил он. — Откуда нам знать, мы то с вами здоровые.
На другой день Виктор проснулся поздно, пора было обедать, голова побаливала, но настроение оказалось неожиданно хорошим.
— Все, — сказал Виктор сквозь зубы. — Все… Не дергайся, а то по морде получишь.
Она закрыла последнее окно и прошлась по лаборатории, оглядывая столы, заставленные приборами и химической посудой.
Мокрец отказался давать показания дежурному и потребовал, чтобы их немедленно провели к начальнику полиции. Дежурный ему ответил, что пожалуйста, начальник лично вас, вероятно, примет, а что касается…
— Я учился в этой самой гимназии, — начал Виктор, — и на этой самой сцене мне пришлось однажды играть Озрика. Роли я не знал, и мне пришлось сочинять ее на ходу. Это было первое, что я сочинил в свое…
— Ладно, сказал, наконец, полицейский. — Только машину поведу я, а этот пусть перейдет в мотоцикл.
Потом откуда-то вынырнула Диана, Диана Свирепая, поднялась на подножку, поглядела в кузов, крикнула сердито: «Только до перекрестка! Машина идет в санаторий!», и никто не осмелился возразить, все был…
— Интересно, при ком вы бренчите, — проворчал Виктор.
— Жалко, что вы пьяны, — сказал он. — Впрочем, может быть, это хорошо. У меня сегодня хорошее настроение. Хотите, я расскажу вам все, о чем догадываюсь и что думаю о мокрецах?
— Гнусно все это, — сказал Виктор. — Ну и государство. Куда ни приедешь — везде какая-нибудь дрянь… Пошли, а то я замерз.
— Пансион, — сказал Виктор. — Да конечно. Пансион. Сиротский приют… Нет-нет, я шучу. Об этом стоит подумать.
— Господи, за что? В чем согрешили мы, господи?
Снаружи был туман, плотный, молочный. Свет фар рассеивался в нем и ничего не было видно.
— Никаких государственных тайн, — сказал Виктор. — Я неблагонадежен.
— Гимназисты. Видите ли, мы читали ваши книги и хотели бы задать вам несколько вопросов.
— А все-таки, — настаивал Виктор. — Знает кто-нибудь такого генерала?
— Мокрецов нет, — повторил Голем. Голос у него был сдавленный, и Виктору показалось, что он вот-вот заплачет. — Можете считать, что их и не было. И не будет.
— А, это ты, — сказала Диана. — Я думала, опять Росшепер. — От нее пахло спиртным. — Господи! — сказала она. — Кого ты привел?
— А такой закон есть, чтобы под городом — рассадник заразы? — рявкнул бургомистр.
— пограничный знак между старым и новым миром. И едва он это подумал, как из-за глыбы бетона беззвучно выскользнул реактивный истребитель со щитом Легиона на фюзеляже, беззвучно промелькнул над голов…
— Предположим, — повторил он. — А откуда вы это, собственно, знаете?
— Да, — ответил Виктор и посмотрел на Голема — не заметил ли тот его позора.
— Боюсь, что нет, — сказал Зурзмансор, промакивая губы салфеткой. — Боюсь, что к тому знаменитому философу я имею теперь весьма отдаленное отношение.
— Я не совсем понимаю, куда мы идем, — помолчав, сказал он прежним серьезным до бесстрастия тоном. — Сначала мне показалось, что вы направляетесь домой, но теперь я вижу, что мы идем в противоположну…
— Идите к черту, — сказал Виктор, в ужасе глядя на него. — У меня очковая болезнь. Что делать?
— Гм, — произнес Голем. — Откуда у вас такие сведения? Я этого не знал.
— Да ничего здесь особенного не произошло. Не надо было фонарик забывать.
— Я же говорю вам: это генетическая болезнь, — сказал Голем. — Она абсолютно не заразная.
— Да, Павору здесь не везет, — сказал Голем. — Вообще он способный работник, но здесь у него ничего не получается. Я все жду, когда он начнет делать глупости. Кажется, уже начинает.
— А я вообще злая. У тебя — талант, у меня — злость. Если у тебя отобрать талант, а у меня — злость, то останутся два совокупляющихся нуля.
Голем был серый от усталости и какой-то придавленный, а рядом с ним сидела Диана, тоже усталая, но все равно красивая, самая красивая из всех уставших женщин.
Напишите, подумал Виктор с горечью. Мать твою так, а кто это напечатает? Ты, что ли, напечатаешь?
— Коньяку! — потребовал Виктор. Диана налила ему коньяку. — Ей и только ей обязан я викторией своей, — сказал он, показывая на Диану. — Ты заплатила за бутылку?
— От нации не от нации, а жизнь нашу ты не знаешь. Поживи-ка у нас: который год дожди, на полях все погнило, дети от рук отбились… Да чего там — ни одной кошки в городе не осталось, от мышей спасенья…
— Понял, — сказал полицейский. Он был очень недоволен.
— В таком случае, я польщен, — сказал Виктор. — Однако все эти разговоры к написанию пасквилей никакого отношения не имеют. Берется последняя речь господина Президента и переписывается целиком, приче…
— Тише, дурак, — сказал ему Виктор. — Сдаюсь, сдаюсь, — сказал он в темноту, откуда упирались в грудь стволом автомата и тяжело дышали.
— Подожди, — повторил он. — Не может быть. Подожди.
Подошел официант, новый какой-то, незнакомый, дружелюбно посоветовал взять устриц, принял заказ, помахал салфеткой по столику и удалился. Виктор отложил газеты, закурил и, расположившись поудобнее, с…
— Естественное всегда примитивно, — продолжал между прочим Бол-Кунац.
— Всякие могут быть, — вздохнул Виктор. — Большие и малые. Спокойной ночи.
— А ведь какой раньше здесь был климат, — продолжал Виктор. Тут его осенило. — И вот, заметьте, у них там в лепрозории дождя нет, а как подъезжает человек к городу, так сразу ливень.
Виктору было все равно, куда идти, и он покорно поплелся на третий этаж. Долговязый долго отпирал дверь триста двенадцатого номера. У него была целая связка ключей, и он, кажется, перепробовал все; т…
— Как угодно. Только имейте в виду, с сегодняшнего дня автобус отменили. За нерентабельностью.
— Я надеюсь, вы не забыли? — сказал он Диане.
— Нет. Наоборот. — Голем снова помолчал. — Они, болваны, не давали ему читать, и он умер от голода.
— Так вызвать вам господина Голема? — спросил солдат.
— это хорошо. Даже когда получаешь удары. Лишь бы иметь возможность бить в ответ… Ну, ладно, хватит. Остановимся на том, что настоящая жизнь есть способ существования, позволяющий наносить ответные у…
— Ваше дело — проверить, — сказал Виктор. — А я больше ничего не знаю. До свидания.
— Нельзя, — сказал Голем. — Это не входит в вашу компетенцию.
— Я постараюсь не обременять вас долго своим присутствием, господин Банев, — сказал он. — И попытаюсь не портить вам трапезу, однако же вопрос, с которым я намерен к вам обратиться, назрел уже достат…
— Да спрашивали, что такое прогресс, — сказал Виктор горестно.
— Как и всякий народ. Народ сер, но мудр. И если народ утверждает, что от жаб и очкариков бывают бородавки…
— Надо будет и мне попробовать, — сказал долговязый. — Времени вот только нет свободного. То одно, то другое…
— Что это он? — равнодушно спросил Виктор. — Белая горячка?
— Заткнитесь, доктор, — сказал Павор. Он вытирал лицо бумажными салфетками, комкая их и бросая на пол. Потом он стал вытирать руки.
Голем невозмутимо следил за дорогой, грузно расплывшись на водительском сидении, седой, неряшливый, сутулый и всезнающий.
— Пардон, — сказал Павор. — Можно ли узнать мне, пришельцу из столицы, о чем говорят аборигены?
— Бреюсь, — ответил Виктор, снимая следующую полоску мыла. — Захотелось мне вдруг побриться. Дай, думаю, побреюсь.
— Господин Сумман, — сказал Виктор, облизывая ложку. — Я всегда недолюбливал людей вашей профессии. Одного я даже застрелил — он был очень смелый в штабе, когда обвинял офицеров в нелояльности, но ко…
— Нет, — сказал Квадрига. — Без тебя я не поеду.
— Знаете, сказал он, — я его как-то плохо представляю, но если говорить честно, то было бы недурно попробовать.
— Куда же они все делись? — спросил Виктор.
— Так, — сказал Виктор. — Орлы, значит, золотые. Как его там… Фламенда?.. Ну, тот, племянничек…
— Мы, конечно, ни в какой мере вас не торопим, — сказал бургомистр. — Вы человек занятой и так далее. Что-нибудь в пределах недельки, а? Материалы все мы вам представим, можем предоставить этакую схе…
— Можно съездить в Сахару, — сказал Виктор.
— Было бы любопытно прочесть, — сообщил Зурзмансор.
— Вот видите, — наставительно сказал Виктор. — Прогресс! Давайте выпьем за консерватизм.
— Я вижу, вы много знаете, — сказал Павор. — Это плохо. Я имею в виду
— и притом не как отец и не как мужчина. Да, было бы гораздо проще, если бы он сейчас сказал: «Милостивый государь, мне все известно, вы запятнали мою честь. Как насчет сатисфакции? «
— Я говорю, что не удивился бы, если бы город принял бы меры. При чем, как и полагается городу, жестокие.
Виктор полез назад. Это было трудно, несколько раз его ударили, но он все-таки выбрался, пробрался к грузовику и снова залез в кузов. Над лепрозорием стоял туман, в десятке метров от изгороди по ту с…
— То что ты говоришь, — объявил Виктор, — до такой степени неправильно, что я даже не обижаюсь. Но ты продолжай, у тебя очень интересно меняется лицо, когда ты говоришь. Он закурил и передал ей сигар…
— Вот здесь, — сказал Виктор, вставая, — я вынужден прямо и решительно отклонить ваше предложение. Меня ждут дела. — Он опять похабно подмигнул. — В санатории.
— Господи, — сказал Виктор. — А какая партия у нас разрешена? Я же не о партии спрашиваю, а о вас…
— Так не бывает, — заявил Виктор. — Вы просто не хотите говорить. Но я на вас не в обиде. Подписка, разглашение, военный трибунал… Павора вот забрали… Бог с вами. Я только не понимаю, почему ребенок …
— Все-таки я пишу не для гимназистов, — напомнил Виктор.
— Мы, собственно, уже знакомы, — сказал муж. — Я — Зурзмансор.
— Вы на меня не орите, — возразил Виктор с достоинством. — Что за хамство? Я буду жаловаться.
— Одну минуточку, — сказал Виктор и встал. Фламин Ювента, ухмыляясь смотрел на него сверху вниз. Этакий юный Голиаф в спортивной куртке, сверкающей многочисленными эмблемами, наш простейший отечестве…
Виктор угрюмо посмотрел на него. Нет, это была не насмешка. И не светский разговор, чтобы завязать беседу. Этому мокрецу, кажется, действительно было любопытно знать, как продвигается работа над стат…
…Унижение, думал он. Да, конечно. Надавали пощечин, назвали подонком, прогнали, как надоевшего попрошайку; но все-таки это были отцы и матери, все-таки они любили своих детей, били их, но готовы были…
— Ваши дети? — спросил Голем, внимательно разглядывая этикетку на бутылке с джином, — у вас есть дети, Павор?
— В этом городе странные законы. Поскольку заявления от потерпевшего не поступило, считается, что преступления не было, а был несчастный случай, в коем никто, кроме потерпевшего не повинен. Я сказал …
— Слушайте, дети, — сказал Голем. — Вы соображаете, на что вы идете? Виктор, вам же говорили: оставайтесь на своей стороне, если хотите, чтобы от вас была польза. На своей!
— Тэдди! Запишите на меня… И учтите, что я разбил четыре рюмки… — Ну, я пошел, — сказал он Виктору. — Подумайте и примите разумное решение. Может быть, вам даже лучше уехать.
— С автоматами, — сказал Виктор. — Видел. Ничего не понимаю. Кто-то из вас врет. Либо вы, либо Зурзмансор.
— Знаем, знаем! — лукаво закричал долговязый. — Все знаем! Генерал Пферд, генерал Пукки, полковник Бамбарха… Вы — молодец.
— А вы ему скажите, пусть заступится. А не то я напишу разгромную статью против вашего лепрозория, как вы кровь христианских младенцев используете для лечения очковой болезни. Вы думаете, я не знаю, …
— Ирма передает вам привет, — сказал Зурзмансор, разламывая кусочек хлеба. — Просит не беспокоиться.
— Где? — спросила Диана, не оборачиваясь.
— Перестаньте ныть, вы, оба, — сказал Виктор. — Патрули сбегутся.
Голем взял бутылку, с удовольствием посмотрел ее на свет и разлил коньяк.
— Знаю, знаю, — сказал Виктор весело. — Садитесь, слушайте…
— В первый раз слышу, — сказал Виктор нервно.
— Уничтожить девяносто процентов населения, — сказал Павор. — Может быть, даже девяносто пять. Масса выполнила свое назначение — она породила из своих недр цвет человечества, создавший цивилизацию. Т…
— Что такое? — спросил он. У него заколотилось сердце. Арест… Война…
Он встал и прошелся по комнате. Голем со стаканом в руке следил за ним, не поворачивая головы.
— Да, — сказал он. — Конечно. Валяйте, стройте. Я целиком с вами. Вы меня ошеломили сегодня, но я все равно с вами. А может быть, именно поэтому с вами. Если понадобится, я даже откажусь от выпивки и…
— Доигрались, — сказал Павор с упреком. — Говорил я вам — бросьте пьянствовать.
Он быстро открыл дверцу и сел за руль. Ключа не было, пришлось оборвать провода зажигания и соединить их накоротко. Когда мотор уже завелся, Виктор прежде чем захлопнуть дверцу, поглядел назад, на кр…
— А если меня вынудят? Меня генерал Пферд защищать не станет.
— А дождь будет падать на пустой город, размывая мостовые, сочиться сквозь гнилые крыши… Потом смоет все, растворит город в первобытной земле, но не остановится, а будет падать и падать.
— Голем, — сказал Виктор с отчаянием. — Вы не понимаете. Я не могу. Я заболел, говорю я вам! Заразился! Это нечестно… Я не хотел… Вы же говорили — не заразно…
— А господин Президент? — агрессивно спросил Виктор.
— Подожди, — сказал Виктор. — Так это ты из-за него два дня ко мне не приезжала? Из-за этого вола?
— Ну и дурак, что начал, — возразил Голем. Он посмотрел на Виктора и ухмыльнулся. — Задавайте вопросы, — сказал он. — Если вопросы будут глупые, я на них с удовольствием отвечу… Давайте, давайте, а т…
Они пошли дальше. Становилось жарко, и Виктор сбросил на землю плащ, стряхнул с себя ржавые остатки автомата и засмеялся от облегчения. Диана поцеловала его и сказала: «Хорошо!» Он не возражал. Они ш…
— Ирма мне много чего говорила, — ответил он довольно мрачно. Он налил в стакан на палец джину и долил немного воды.
— Опять иссяк, — сказал он грустно. — Так, говорите, Павора арестовали? А я это знаю. Он сидел как раз у меня, где вы сидите… А вы знаете, что он хотел сказать, но не успел? Что через десять лет мокр…
— Подумаешь, — пробормотал Виктор. — Интеллектуалы… Новые калифы на час…
— Я тебя сейчас познакомлю с одним человеком, — сказала Диана. — Он будет с нами обедать.
— Кое-кого здесь надо бы выпороть, — сказала Диана безнадежно.
— Погодите, — сказал Виктор. — Давайте начистоту. Кто намотал проволоку и поставил охрану?
— Будет, — сказал Росшепер. — Я тебе говорю, будет. В связи с заражением атмосферы…
— Чтобы делать с тобой, что хочу. Не ты со мной, а я.
— Живут же люди, — сказал Виктор и выпил.
Без прыщей, мелькнуло в голове у Виктора, но он отогнал эту мысль потому что понял: становится жарко. Вопрос был сильный. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь сказал мне, каким я хочу видеть себя в настоящем…
— Да… Нет. Тут вдруг Росшепер как заорет на улице, я перепугалась и выскочила…
— Возможно, — согласился Павор. — Однако культурный человек обязан держать себя в рамках. Культура обязывает… Мы вот сидим здесь почти каждый вечер, болтаем, пьем, играем в кости. А сказал кто-нибудь…
— Ну и все. Так никто не знает? Ну и прекрасно. Я просто так спросил.
Долговязый, уже не скрываясь, внимательно обшаривал Виктора глазами.
— До свидания, — сказал Павор, поднимаясь. — Желаю приятно провести вечер.
Он вскочил, зажег свет и, морщась от рези в глазах, стал наощупь искать свою одежду. Одежды не было, но потом глаза привыкли к свету, он схватил брюки, висевшие на спинке кровати, и вдруг увидел свою…
— Сегодня ты похожа на кошку, — сказал он. — И даже не на кошку — на кошечку, на кошаточку… Чего ты улыбаешься?
На улице было уже темно. Дождь застучал по плечам, по капюшону. Виктор ссутулился и сунул руки в карманы. Вот в этом скверике мы в первый раз поцеловались, думал он. А вот этого дома тогда не было, а…
— Английский вы тоже знаете? — спросил Голем.
А с ней тоже надо честно? — подумал Виктор. Вот уже с ней мне совсем не хочется честно. Она, кажется, вообразила себе, что такой вопрос я могу решить тут же, за двумя сигаретами.
— Не надо, — сказал Виктор. — Мы же сдаемся. — В горле у него пересохло.
— Мне хочется спать, — небрежно сказал Виктор. — Я две ночи не спал.
— Диана, — сказал Виктор. — А нельзя чего-нибудь выпить?
В дверь уже давно стучали, все громче и громче, и Виктор, наконец, услышал, но не испугался, потому что это был не ТОТ стук. Обыкновенный радующий стук мирного человека, который злится, что ему не от…
— Нет-нет, я слушаю тебя, — поспешно сказал Виктор.
— Ничего, — сказал он. — Потерпите еще несколько минут. Сейчас за вами приедут.
— А в чем дело? Это же просто больные люди, и даже, кажется, не заразные.
— успокаивал он себя, раскуривая сигарету и делая первые жадные затяжки. Вот она, акселерация в действии, с ужасом думал он, вспоминая уверенные детские голоса, твердившие ему невозможные вещи. Боже,…
— Обязательно, — пообещал Виктор и стал одеваться.
— Как продвигается работа над статьей? — спросил Зурзмансор.
— Да перестаньте вы кричать, — сказал Голос. — Перестаньте размахивать руками и угрожать. Неужели так трудно прекратить болтовню и несколько минут спокойно подумать? Вы же прекрасно знаете, что дети …
— Знаменитая фамилия, — вежливо сказал Виктор. — Вы не родственник Павлу Зурзмансору? Социологу?
— Так зачем тебе мои штаны? — спросил Виктор. — Дезертируешь?
— Я не люблю классической философии, — сказал Павор. — Эти люди ничего не умели и ничего не хотели. Им просто нравилось рассуждать, как Голему пить. Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.
Визжал Р. Квадрига. Он раскорячился перед открытым окном, глядел в небо и визжал, как бомба. Было светло, но это не был дневной свет. На захламленном полу лежали разные ясные прямоугольники. Виктор п…
— Прогресс, — сказал он, — это движение общества к тому состоянию, когда люди не убивают, не топчут и не мучают друг друга.
— Ясно, тот! — сказал полицейский с недовольным лицом, извлекая из карманов наручники.
Но Квадрига снова ловко ухватил его за рубашку, и Виктор с удивлением обнаружил, что доктор гонорис кауза совершенно трезв, от него даже не пахло.
— Э, а я ведь тебя знаю, — сказал Виктор. — Ты что же людей грабишь? Отдай автомат.
— Это хорошо, — сказал Тэдди деловито. — С этим губастым лучше не связываться. Дядюшка у него знаешь кто, да и сам он… опора Родины и Порядка, или как они там называются. А драться ты, господин писат…
Девочку придется забрать, подумал Виктор, она уже все, как будто, решила. Если оставить Ирму здесь, в доме начнется ад кромешный… Хорошо, а куда я ее дену? Давай-ка честно, предложил он себе. Только …
— Пойдем, пойдем, — сказал Квадрига и потянул Виктора к выходу. — Туда не надо, там нехорошо…
— Виктуар, неужели вам совсем-совсем не хочется отсюда убраться?
— А фельдфебеля звали Баттокс, — заявил Р. Квадрига. — Фельдфебель Баттокс.
Виктор ощутил какой-то холод внутри. Какое-то беспокойство. Или даже страх. Словно в лицо ему расхохоталась кошка.
Голем внимательно читал письмо. За стойкой Тэдди шумно сморкался в клетчатый носовой платок.
Шофер не ответил. Взвыл двигатель, захлопнулись двери, и огромный пустой автобус, весь стеклянный и освещенный изнутри, как закрытый на ночь универмаг, развернулся, сразу превратившись в мутное пятно…
— Ладно, — сказал Виктор. — Значит, генерал Пферд. Ага… — сказал он. — И этот молодой человек с портфелем… Вот оно что! Значит, это у вас просто военная лаборатория. Понятно… А Павор, значит, не воен…
— Фонтан — это у тебя хорошо придумано, — заметил Виктор уклончиво.
— Я не бегу, — строго сказал Голем. — Я еду. Оттуда, где я больше не нужен, туда, где я еще нужен. Не в пример вам. Прощайте.
— Да, — согласился Виктор. — Виноват. Понимаешь, он мне что-то нравится.
— Я хотел бы, чтобы человек не бил меня со спины кастетом по черепу,
— Ладно, Тэдди, — сказал он. — Спасибо. Давай счет. Много получилось?
— Нет, — сказал Павор. — Это только отсрочка. А решение одно: уничтожить массу.
— Разрешите позвонить, — сказал Бол-Кунац, не двигаясь с места.
— Ей-богу, до того мне в последнее время не везет, — продолжал Павор,
— Значит, Павор… — медленно сказал Виктор.
— Да что же это, господа? Это же безумие какое-то. Где это видано?
— Как так — причем? Вы его привели, вы его… это. Всегда же так, а как же?
— Я обдумаю ваше предложение, — сказал он, улыбаясь. — Замысел представляется мне достаточно интересным, но осуществление потребует… потребует некоторого напряжения совести. Вы ведь знаете, мы, писат…
— Ладно, — сказал Виктор. Он повернулся, чтобы идти, но остановился.
Виктор обернулся. Над ним возвышался губастый Фламин Ювента или как его там, словом, племянничек. Виктор глядел на него не дольше секунды, но уже чувствовал сильнейшее раздражение.
— По-моему, кастетом, — сказал Голем. — А может быть и кирпичом.
— Меня? — сказал Павор. — Неужели у меня вид человека, которого часто бьют? Это надо поправить. Официант, еще двойной коньяк!… Да, так на следующий день я зашел в слесарную мастерскую, и мне там в дв…
— Не знаю… Может быть, отберу у него аккордеон.
— Отчего же, — сказал Виктор, — берусь. Но я не уверен, что вы всегда согласитесь со мной. Есть старый афоризм: дурак — это инакомыслящий… — Обычно это присловье вызывало у слушателей смех, но сейчас…
— Да я его в жизни пальцем не тронула. Я видела, как вы своего-то пороли, а у нас в доме в заводе такого не было…
— Ладно, ладно… — пробормотал Виктор. — Дам тебе книжку, и будешь читать.
— Жаль, сказал Голем. — Впрочем, желаю удачи.
Ирма хотела что-то сказать, но Голем перебил ее.
— Скажем, через два дня. Только не очень рано. Скажем, в пятницу в одиннадцать. Это подойдет?
— Ска-апление у ворот спецзоны более одного постороннего человека запрещается! После третьего предупреждения стреляю! Отойти от ворот!
— Я не называл никаких имен, — возразил Голем.
— Гм, — сказал Виктор с сомнением. — Ты уверен, что это будет интересно всем?
— А чем же они занимаются? — спросил толстый мальчик справа.
Виктор пожал плечами. Он вдруг увидел Диану рядом с собой. Она возникла возле стойки в мокром дождевике с откинутым капюшоном. Она не смотрела в его сторону, он видел только ее профиль и думал, что и…
Квадрига принялся хозяйничать. Сначала он взялся за край стола, наклонил его и с дребезгом ссыпал все на пол. Затем он вытер стол мокрым халатом, сбегал куда-то, принес три хрустальных бокала антиква…
— Странно, — сказала она. — Хорошо, я сейчас посмотрю… Да… Хорошо, я ему скажу.
На ходу считая деньги, Тэдди пошел в ресторан. Виктор последовал за ним. В зале опять установился покой. Молодой человек в очках и долговязый уже скучали над бутылкой минеральной воды, меланхолично п…
— Да. И за «Кошку». Так что месяца на три вы будете обеспечены. Или меньше?
— Забавно, — сказал Виктор. — Обычно женщины не любят рассуждать. Но уж когда начинают, то становятся удивительно категоричными. Откуда ты, собственно, взяла, что у тебя только злость и никакой добро…
Снова затрещали кусты, Росшепер сказал уже где-то в отдалении: «Эй, гимназия, застегнуться забыл!» и под окном стало тихо. Виктор снова задремал и просмотрел какой-то незначительный сон, а потом разд…
— Давайте об это не будем — предложил Виктор.
— Упаси бог! — сказал Голем с ужасом. — Этого нам еще не хватало.
— Вы знаете, я пойду, — сказал он поднимаясь. — Время.
В городе людей почти не было видно, только на углу Солнечной Диана остановилась, чтобы взять в кузов растерянную супружескую пару. Низкий рев сирены ПВО и писклявые заводские гудки не прекращались, и…
— Приходите утром, — сказал голос за дверью. — Мы уже спим.
— «Беда приходит в полночь», — сказал Виктор.
— Ерунда, — сказал Росшепер. — Раз плюнуть… Споем? Нет, не желаю. Пошли еще по маленькой.
— Почему не поеду? — удивился Виктор. — Поеду. Только зачем торопиться?
— Он не поедет, — сказала Диана. — Я вас предупреждала, Голем.
— А почему раздражен писатель Банев? — спокойно спросил Голем. — Только не орите так, Тэдди оборачивается.
— При вас я иногда бренчу. У меня к вам слабость. Налейте мне коньяку.
— Замерзла, — сказала она. — Пустишь погреться?
— В шестой раз повторяю, что генетические болезни не заразны.
Полицмейстер встретил их сурово. На мокреца он глядел с неудовольствием, а на Виктора избегал смотреть вовсе.
— Прекрасно, — сказал Виктор. — Пойдемте прогуляемся.
Визит бургомистра представился ему в совсем новом свете. Вот как они меня, подумал Виктор. Да-а… Либо убирайся, либо делай, что велят, либо мы тебя окрутим. Между прочим, убраться тоже будет нелегко.…
Пропали мои рукописи, весело подумал Виктор. Вокруг уже не было города — торчал кое-где чахлый кустарник, и остались больные деревья, и пятна зеленой травы, только вдалеке за туманом еще угадывались …
— А почему бы и нет? — сказал Виктор. — История человечества знает не так уж много эпох, когда люди могли выпивать и закусывать квантум сатис. Для меня прогресс — это движение к состоянию, когда не т…
— Есть, — сказал Голем. — Но мы уже почти приехали.
— Как угодно, — сказал Виктор. — Вы очень старательно и более или менее ловко уклоняетесь от моих вопросов. Я это заметил. Глупо. Я все равно узнаю, а вы потеряете возможность придать выгодную вам эм…
— Ну, хорошо, — сказал, наконец, Павор. — Поговорили и будет.
— Скажи, а ты как — сначала напишешь, а потом уже вставляешь национальное самосознание?
— Мы так и будем здесь беседовать? — осведомился Виктор.
— Почему вы еще здесь? — спросил он вполголоса. — Уходите, здесь нельзя.
— А так получилось, — сказал швейцар, — что, значит, когда мы все разошлись, кое-кто, значит, не разошелся, подобрались-таки отчаянные головы, разрезали проволоку и — внутрь. А по ним из пулеметов.
— Чихал он на вас вместе с бургомистром, — сказал Голем. — У него своих забот хватает.
— Но мы же ему не скажем, — доверительно шепнул Голем. — Зачем генералу вдаваться в такие мелочи? Знает он, что есть лепрозорий, в лепрозории — какой-то Голем, мокрецы какие-то, ну и ладно.
— А-а! — сказал Р. Квадрига. — Это все вранье. — Я так и сказал следователю. Сегодня утром ко мне приходил следователь. Понимаете — изжога зверская, голова трещит, сижу, смотрю в окно, и тут является…
— Ты его знаешь, — сказал Виктор. — Кто это был?
— Вот именно, — подхватил Виктор. — На кой черт я нужен, если я не посмотрю? Это же моя обязанность — смотреть.
— Пошли, — сказала Диана. Она была уже в плаще.
— Смешно, — сказал он. — Господин этот ваш, Павор, смешное дело, двести крон предлагает за эту штуку.
— Будьте здоровы, — сказал Виктор. Павор уставился на него слезящимися глазами.
— Как вы сказали? — спросил Голем. — Шить?
— Росшепер! — сказал полицмейстер. — Я тебе друг? Я тебя, подлеца, выбирал, я тебя, подлеца, на руках носил. А теперь они шляются, заразы по городу. Ничего не могу. Закона нет, понимаешь?
Светало, побледнела луна, страшный квадрат расплылся, тучи таяли: наступало утро. Виктор подождал минут пятнадцать, никого больше не дождался и вышел за ворота. На асфальте валялись грязные тряпки, ч…
…Они уходили радостно, и дождь был для них другом, они весело шлепали по лужам горячими босыми ногами, они весело болтали и пели, и не оглядывались, потому что они навсегда забыли свой храпящий преду…
— объяснил Виктор. — А если уж бьет, — бывают обстоятельства, — то чтобы не разыгрывал потом друга-приятеля.
— Виктор, — заныла она. — Я ничего не понимаю, Ирма куда-то пропала, оставила записку, что никогда не вернется, а кругом говорят, что дети ушли из города… Я боюсь! Сделай что-нибудь… — Она почти плак…
— За систематический пессимизм, — сказал Виктор вслух, — ведущий к подрыву служебной дисциплины и веры в разумное будущее, приказываю тайного советника Голема побить камнями в экзекуторской.
— Я не абстинент, — возразил Павор. — Я люблю выпить и никогда не упускаю случая выпить, как и полагается настоящему мужчине. Но я не понимаю, зачем напиваться. И уж совершенно ни к чему, по-моему, н…
Виктор все еще стоял, глядя на него сверху вниз. Два сапога — пара, подумал он. Все просчитал, проанализировал и деловито решил не сообщать результата. Так он мне и не расскажет, что здесь было. А мо…
— Бросьте, это детали. Я вам излагаю принцип, а кто, что и как это детали.
— Да, — сказал он. Потом он посмотрел на Павора. — Поеду, пожалуй.
— Предположим, что не важно, — произнес он.
— О, господи, — сказал Виктор. Он полез рукой под капюшон и потрогал шишку. — Я говорю о прокаженном, их называют очкариками. Ну, знаешь, из лепрозория? Мокрецы…
Росшепер занимал три палаты. В первой недавно жрали: на столах, покрытых замаранными скатертями громоздились грязные тарелки, пепельницы, бутылки, мятые салфетки, и никого не было, если не считать од…
— У вас прекрасная репутация. Но я-то спрашиваю про того беднягу, который угодил в капкан. Как его нога?
Он поднялся на третий этаж, двигаясь неторопливо, нарочито неторопливо, словно бы для того, чтобы все обдумать и взвесить, и прикинуть возможные последствия, и учесть все, на три года вперед, но на с…
Они вошли в гостиную, где сплошь были портьеры — справа портьеры, слева портьеры, прямо, на огромном окне, портьеры. Огромный телевизор в углу сверкал цветным экраном, звук был выключен. В другом угл…
— Не отягчайте вины сопротивлением, — посоветовал второй полицейский.
— Воспаление легких получить хочешь? Давай сюда ноги!
— Морда у него мерзкая, — ответила Диана. — Белокурая бестия. Знаю я таких. Настоящие мужчины. Без чести, без совести, повелители дураков.
Фонарь стоял на месте, но не было ни машины, ни очкарика. Ничего не было. Только Бол-Кунац осторожно гладил свою ссадину мокрой ладонью.
Квадрига был как пудель, рвущийся гулять. Он подпрыгнул, заглядывая в глаза, громко дышал, тянул за одежду, подбегал к двери и возвращался. Убеждать его было бесполезно. Виктор сунул ему свой старый …
— Что «наконец-то»? — спросил Виктор. — Джину хотите?
Лечь бы на дно, как подводная лодка, И позывных не передавать…
— А у Павора — руки длинные, — сказал Голем. — И поэтому перестаньте при нем бренчать. Вы же видите, что я при нем не бренчу.
Виктор почувствовал, что оживает. Обошлось, стучало у него в голове. Обошлось, кажется. Если обошлось, я не знаю, что сделаю. Курить брошу…
Привычные мысли в привычном русле. Тысячу раз я уже так думал. Приучены-с. Сызмальства приучены-с. Либо ура-ура, либо пошли вы все к черту, никому не верю. Думать не умеете, господин Банев, вот что. …
— Перестаньте болтать, — сказал мокрец. — Я останусь здесь.
— Нет, — сказал Голем. — Но это не существенно.
— болезнь материи, мышление — болезнь жизни. Очковая болезнь, подумал он.
— Слушай, Лола, — сказал Виктор. — Это хорошая мысль, я попробую что-нибудь сделать. Но это не так просто, на это нужно время. Я, конечно, напишу…
— Конечно, — сказал Павор — Я просто удивился… — Он сморщился, зажмурил глаза и со звоном чихнул. — Фу, черт, — сказал он. — Прошу прощения.
— Вода, — робко подал голос солдатик. — Как есть вода. Холодная.
— Благодарю вас, — сердито сказал Виктор.
— Умными, — сказал он наугад. — Честными. Добрыми… Хотел бы, чтобы вы любили свою работу… и работали бы на благо людей (Несу, подумал он. Да и как не нести?) Вот примерно так…
— Спросим Голема, — сказал Павор. — Голем, зачем мокрецам наши дети?
Виктор снял плащ, запер комнату и отправился искать Диану. Придется заглянуть к Росшеперу, подумал он. Где ей еще быть?
— Вы мне отвечаете за Диану, — сказал Виктор тихо.
— Ну посоветуйте мне что-нибудь! Неужели вы ничего мне не можете мне посоветовать?
— И Зурзмансор сказал вам, что он здоров?
— Слушай, Бол-Кунац, — сказал Виктор. — Ты видел, кто меня тогда ударил?
— Арш по-немецки — задница, — сообщил молчавший до сих пор Голем. — Доктор шутит.
— Не знаю. Вряд ли. Может быть, дети… Но даже если они и понимают, то по-своему. Очень по-своему.
— Господи! — сказала Диана. — А я то за тобой ухаживала, старалась не мешать, отгоняла Росшепера…
— Обидно, — пробормотал Виктор, расстроившись.
Она положила трубку, перелезла через Виктора и зажгла ночник.
Диана в вестибюле говорила по телефону. Виктор прислушался.
— Ну, нет, я так не люблю. Так только кошки… Как там мои шмотки?
— Да-да, — сказал Виктор. Ему стало интересно.