— Да что же это, господа? Это же безумие какое-то. Где это видано?
— Что у вас тут за безобразие… — начал он и замолчал. За конторкой сидел Зурзмансор и быстро писал в толстой тетради.
Виктор полез назад. Это было трудно, несколько раз его ударили, но он все-таки выбрался, пробрался к грузовику и снова залез в кузов. Над лепрозорием стоял туман, в десятке метров от изгороди по ту сторону уже не было ничего видно. Ворота были плотно закрыты, перед ними оставалось пустое пространство, и в этом пространстве стояли, расставив ноги, направив на толпу автоматы, человек десять солдат внутренней службы в касках, надвинутых на глаза. На крыльце караульной будки, вставая от напряжения на носки, надсаживаясь, что-то кричал в толпу офицер, но его не было слышно. Над крышей караульной будки, словно громадная этажерка, возвышалась в тумане деревянная башня, на верхней площадке стоял пулемет и копошились люди в сером. Потом там, за колючей проволокой, еле слышно позвякивая железом, прокатился вдоль ограды полугусеничный броневик, подпрыгнул несколько раз на кочках и скрылся в тумане. При виде броневика толпа притихла, так что стали даже слышны надсадные вопли офицера («…Спокойствие… имею приказ… по домам…»), затем снова загудела, заворчала, заревела.
Долговязый даже закряхтел от раздирающих его противоречий.
Он быстро открыл дверцу и сел за руль. Ключа не было, пришлось оборвать провода зажигания и соединить их накоротко. Когда мотор уже завелся, Виктор прежде чем захлопнуть дверцу, поглядел назад, на крыльцо управления. Там стоял давешний полицейский все с тем же недовольным выражением на лице и с сигаретой на губе. Заметно было, что он все видит, но ничего не понимает.
— Я спать хочу. Дай поспать бедной пьяной женщине.