Все цитаты из книги «Графиня де Монсоро. Том 1»
– Нет, – ответил Шико, – лучше поди-ка ты прогуляйся по городу.
– Потому что я хотел сохранить репутацию храброго Бюсси, которой меня наградили.
– Вы вели себя образцово во всех отношениях.
– Не богохульствуй, жалкий грешник, не богохульствуй, – сказал король.
– Шико, друг мой, я виноват, я очень виноват, – униженно каялся Горанфло.
– Тогда откройте дверь и впустите его к нам.
– Она обитает в доме напротив церкви святой Екатерины.
– Шико, друг мой, – сказал монах, – ты этого не сделаешь.
– Вы забываете герцога Анжуйского, сударыня.
– Херес, малага, аликанте – все вина моего погреба в полном вашем распоряжении, брат мой.
Д'О признал себя побежденным и держался на расстоянии доброй полусотни шагов от Шико.
– Да, вы правы! – сказал хозяин, выбегая из комнаты.
У меня вырвался радостный крик: на окне решетки не было.
– Теперь, Генрих, – сказал он, – садись в мое кресло и не мешай мне.
– Ну хорошо, ты увидишь. Но как расторгнуть этот брак?
– Ко мне, любимый друг! – завопил он. – Ко мне! На помощь! Спасите! Режут! Меня режут!
– О, боже мой! – воскликнула Жанна. – Неужто вы меня не узнаете? Ах, правда, ведь я переодета.
Адвокат приподнялся на постели и молча смотрел на приближающееся к нему странное видение.
– Это верно, монсеньер, и вы – мой господин, но Диана де Меридор вас не любила!
Камердинер упал на колени, как это проделали до пего куафер и брадобрей.
– Рассказав о вашем подвиге, том самом, за который вам была пожалована должность главного ловчего.
– Господин барон, – сказал он, – не соблаговолите ли вы оказать мне честь и удостоить меня разговора наедине?
– К тому же мы вполне обойдемся и без Сен-Люка, – добавил Шомберг. – Оставим же нашего приятеля на попечение его короля и его супруги.
Барон повел рукой, нащупал плечо Бюсси и оперся о него.
– Какой пыл! – сказал Генрих. – Каким теплом согрета нынче наша религия на улицах моего доброго города!
– Вы начинаете… – сказал Шико, прислонив его к стене и поддерживая, как Паяц Арлекина.
– И о чем они, эти речи? – поинтересовался Горанфло.
Батюшка покинул меня, наказав подготовиться к отъезду.
Я рассказала ему все и со слов Гертруды описала внешность незнакомца.
– Обмануть меня! Мерзавец! Он заставил меня поверить в смерть женщины…
– Ото! – воскликнул гасконец. – Что сие означает, куманек?
И, пожав на прощание руку барона, Бюсси устремился из комнаты,
– Ты откажешь ему в отпущении грехов, ты его проклянешь, ты его предашь анафеме.
– Это романейское вино, вино моей родины, – сказал Горанфло.
– Проклятие, он до сего дня не балует меня своими милыми улыбками.
– Нет, черт меня побери, монсеньер, я сказал чистую правду.
– Я столь же добрый католик, что и вы, и, однако же, ваша смелость меня напугала.
– Ах, – прошептала молодая женщина, – почему я не умерла!
– Два человека, в которых я уверен, – О, боже мой! Батюшка! Барон обнял меня.
Герцог остолбенел от такой дерзости и не нашелся что ответить.
– Как хотите, но вон из-за тех камней вы внимательно за ними…
– А когда же я узнаю, удалось ли вам найти то, что вы ищете?
Пес, взбудораженный не меньше своего хозяина, смотрит на короля, широко расставив лапы, и жалобно завывает.
– Ах, боже мой, вы меня бросаете одну! – всполошилась молодая женщина.
– Ей-богу, ваше посещение для нас большая честь, большая честь, большая честь.
Когда карета выехала на площадь Шатле, Шико затянул духовный гимн.
– Ну и ну, – произнес хозяин, – вот будет потеха, если он умрет!
– И тогда? – спросил хозяин, уже не пытаясь скрыть своего сочувствия.
– Да, но если, войдя, он запрет за собой дверь?
– Может быть, я бы и не стал этим заниматься ради самого себя, государь, но, конечно, ради вас я сделаю все.
– Это значит, сударыня, – ответил граф, – что в Ла-Шатре вы соблаговолите дать мне ваши приказания.
– Пусть позовут капитана гвардейцев! – закричал Генрих. – Пусть немедленно позовут капитана.
Но нигде не осталось ни малейшего следа от невидимого призрака, который так напугал короля.
– Ну, что скажете, дорогой Гиппократ? – сказал он. – Какие новости?
– Верно, – подхватил адвокат, – за кем замужем?
– Во-первых, один проповедник, фанатик, бесноватый изувер, за его имя я заплатил десять тысяч ливров.
– Граф де Бюсси! – взволнованно подхватила Жанна. – Наш друг Бюсси?
– – Государь, – с достоинством ответил Бюсси, побледнев от сдерживаемого волнения, – даже среди тех, кто сегодня облачен в самую грубую рясу и больше других изранил себе ноги, не найдется человека, б…
– Эге, – сказал Шико, – я считал тебя хитрецом, а ты, оказывается, глуп, как рейтар. Я не знал, где ты прячешь свои бумаги, и вот ты мне сам их показываешь.
И, взяв руку герцога, ту самую руку, которая подписала столько лживых обещаний и нарушила столько клятв и лживых обетов, он почтительно поцеловал ее.
– Но, сиятельный господин, – сказал мясник, – мы вовсе не переносили вас сюда, вы лежали здесь, на этом самом месте, мы шли мимо рано утром и увидали вас.
– Да, монсеньер, совершенно уверен. Это пятый дом считая от угла улицы Сен-Поль.
– Они одеты точь-в-точь как и парижане и при ходьбе переставляют ноги по очереди, одну за другой, – с важным видом ответил Шико, Это объяснение было встречено взрывом смеха, и даже сам канцлер, подум…
– Мертва! Мертва! – твердил барон. – Они ее убили.
– Вы говорите, любезный граф, – произнес главный ловчий, – что монсеньер рассказал вам о моем последнем подвиге?
– Погоди, расскажи сначала, чем ты занимался, – сказал король. – Знаешь ли ты, что я приказал разыскивать тебя во всех притонах Парижа?
Граф де Монсоро судорожно стиснул древко копья, словно его охватило не менее пылкое желание тут же, не сходя с места, проткнуть насквозь графа де Бюсси.
Окна были плотно закрыты занавесями из того же шелка, что и покрывало постели, этой же материей были обиты все кресла и диваны. С потолка, посредине комнаты, на золотой цепи свисал светильник из позо…
– Пусть так, однако, – сказал Шико, – а король куда делся? Разве о нем уже и речи нет, о нашем бедном монархе? А я-то верил, что всегда говорят, как написано на инуамиде в Жювизи: «Бог, король и дамы…
– Он умирает! – кричал хозяин гостиницы, исполненный христианского милосердия. – Он кончается! Наконец-то он сдохнет!
Тем временем хозяин взлетел по лестнице быстрее птицы и ворвался в комнату Николя Давида.
– Слушай, – продолжал герцог, – я случайно встретил в церкви совершенно пленительную женщину хотя она была под вуалью, но мне все же удалось различить черты лица, и они напомнили мне одну даму, котор…
– Разумеется, твоя честь спасена. Ну, кто тебя послал ко мне?
– Ну ладно. Понимаешь теперь, почему я велел тебе остаться? – спросил король.
– О! За этого вы не беспокойтесь, – сказал Шико с мрачной улыбкой, – я больше ему ничего не должен, все уплачено сполна.
– Нынче утром не проезжали, сударь, – ответил сборщик. – Они проехали вчера рано вечером.
– И, получив удар шпагой в бедро, вы ни на кого не жалуетесь? – сказал Генрих.
– Сегодня утром вы меня видели вместе с монахом, – продолжал Шико.
– Ой! – удивился любитель ночных прогулок, отступая па шаг.
– Это верно, где он, мой брат христианин? Я его исповедую, – сказал Горанфло, – только сначала я выпью, ибо меня мучит жажда.
– Братия отторгли меня от груди своей, – продолжал он, – я отлучен от церкви, предан анафеме.
– Увидишь, как я буду говорить с моим братом.
– Жуткая лихорадка, мой возлюбленный брат, лихорадка расправляется с ним, как на поединке: тьерс, куатр, двойной удар. Он прямо подпрыгивает на постели и, безусловно, обуян демоном: моих слуг колотит…
– Сударыня! – воскликнул он. – Презирайте меня, ненавидьте меня. Я полагал, что я кое-что значу в этом мире, а я всего лишь ничтожная пылинка. Я думал, что способен на что-то, а мне не дано даже вырв…
– Все, что касается этого всадника, вы знаете лучше пеня, – сказала Диана, – так как им были вы.
– Господин Шико, – ответил Бюсси, – по-моему, вы несправедливы к господину главному ловчему, думая, что он принимает вас не за того, кем вы являетесь, то есть не за благородного дворянина. Сударь, – …
Два человека одновременно подъехали к главным воротам Лувра. Один восседал на свежайшем берберском жеребце, другой – на взмыленном андалузском коне. Они остановились перед воротами и невольно взгляну…
– Он мне письма писал. Хочешь, покажу тебе одно такое письмо?
Во-вторых, он услышал имя Монсоро, всего лишь несколько дней назад ставшее известным при дворе, где оно, как мы знаем, вызвало разные толки.
– Несомненно, – подтвердил трактирщик, который взял себе за правило никогда не противоречить посетителям, если они увеличивают свои заказы, а следовательно, и свои расходы.
– Так умирают враги святой веры, – сказал метр Бернуйе, многозначительно подмигивая Горанфло.
– То, что нас всех тревожит, господа, – продолжал граф, – это безвыходное положение, в котором мы оказались. Это король, навязанный нам и не устраивающий французское дворянство. Это бесконечные молеб…
– Мэтр Клод, – сказал он, – я сильно голоден, но найдется ли у вас какой-нибудь яичницы с салом?
– Э! Монсеньер, только один наш святой отец Григорий Тринадцатый непогрешим; а теперь говорите, что надо делать.
– Ты заслужил, чтобы огнь небесный спалил тебя всего до самых сандалий. Берегись, коли так будет и дальше, я тебя брошу.
– А если я не послушаюсь? – сказал Шико, придав своему голосу явственную нотку несогласия.
– Сен-Люк прав, – вмешался д'О, – пусть он, бедняга, хоть на первую брачную ночь останется с женой.
Владелец Меридора сопроводил свои слова, заставившие Жанну усомниться, в полном ли он рассудке, взглядом еще более грозным, чем предыдущий; однако Бюсси, по-прежнему храня спокойствие, выдержал этот …
– В самом деле, не будем портить Сен-Люку день его свадьбы, господа, – сказал он, покручивая усы с лукавым видом, который не ускользнул от бедного новобрачного.
Король остановился перед шутом, глядя ому прямо в глаза.
Это многозначительное «и тут» кольнуло новобрачного в самое сердце.
– Однако вы говорили, сеньор де Бюсси, что я увижу госпожу де Монсоро. Где же она?
– Не трудитесь понапрасну, сударь, – сказал Келюс, – его величеству известно, что мы собираемся охотиться.
– И если ты в точности ее исполнишь, – ты слушаешь? – я оставлю на твое имя в «Роге изобилия» сотню пистолей, чтобы ты мог пить, или есть, по твоему выбору.
Если бы еще у него были деньги! Но приор ответил па его вопрос по-апостольски просто и ясно, как это сказано у святого Луки: «Ищите и обрящете».
– Государь, – громко сказал Бюсси, поворачиваясь к миньонам короля, – я поступаю так потому, что в наше время всякий сброд наряжается, как принцы, и хороший вкус требует от принцев, чтобы они отличал…
– Я хочу сказать, – почтительно, даже угодливо продолжал Монсоро, – что ежели монсеньер пожелает меня беспристрастно рассудить, он поймет, почему я мог завладеть этой женщиной, ведь ваше высочество т…
Вступительная часть речи Шико произвела на слушателей живейшее впечатление.
– Четыреста девяносто один, четыреста девяносто два, четыреста девяносто три, четыреста девяносто четыре… Здесь должно быть «горячо».
– Нет, куманек, – сказал Шико, – нет еще, и вот поэтому-то я вас и разбудил. Нам необходимо поскорее туда добраться. Мы двигаемся слишком медленно, клянусь святым чревом, мы двигаемся слишком медленн…
– Благодарствую, сударыня, я воспользуюсь вашим дозволением, но не буду им злоупотреблять и в подтверждение моих слов начну с того, что попрошу у вас дозволения откланяться.
– Плевал я на твое отпущение, каналья! – воскликнул Давид, выскакивая из постели и хватая Горанфло за горло.
Мужчина, хотя он и не слышал ничего, обернулся вслед за женщиной.
– Да потому, что нам нужно выиграть время.
– Значит, тебя все же изрядно поколотили, мой бедный Шико?
– Так вы ничего не знаете? – спросил барон, обращаясь к Бюсси.
– Ну, – сказал герцог, – вы все еще не понимаете, братец?
Господин де Монсоро задержался на минуту, словно хотел предоставить мне полную возможность ему ответить, но у меня не было сил что-нибудь сказать. Он ждал стоя, готовый уйти. Наконец горькая улыбка с…
– Барышня! Барышня! – заволновалась Гертруда. – Нельзя терять времени.
– Вам, мстить? Полноте, монсеньер, вы не унизитесь до мести.
– Я, – ответил Шико, – составлял проект маленькой процессии в трех действиях.
Но раз беглецов не догнал ни один гонец и ни один гвардеец не показался на горизонте, то король, видимо, пребывал не в деятельном, а в ленивом настроении.
– Согласен, но сначала пусть он откупорит вино. Я хочу знать, каково оно на вкус. Отчините бутылочку, мэтр Клод.
– С отложным воротником по-итальянски, – сказал Можирон, намекая на простой отложной воротничок, который носил Бюсси, в отличие от пышных брыжей миньонов.
– Был один барон де Меридор, – заметил Бюсси, – который в битве при Павии мог избежать пленения, но сам вручил свою шпагу испанцам, когда узнал, что король в плену, и как единственной милости попроси…
– Я не знаю, добродетелен он или нет, – возразил гасконец, – но при его дворе мне ни разу не приходилось видеть ничего такого, что заставило бы меня покраснеть.
– А что, собственно, вам мешает? – с высокомерным удивлением осведомился принц.
Тем временем Генрих, пользуясь дарованной ему свободой от королевского величия, танцевал, но, танцуя, не терял из виду Сен-Люка: то подзывал его к себе и делился пришедшей в голову остротой, которая …
– Государь, – обратился Сен-Люк одновременно к обоим Генрихам. – Я буду иметь честь сопровождать вас с факелом до носилок.
– То есть, – уточнил Шико, – чем вы занимались о восьми часов вечера до десяти. Что вы делали с десяти вечера до трех часов утра, мне неизвестно.
– К дьяволу гасконцев! – продолжал Горанфло. В эту секунду уже не сарбакан, а дубинка опустилась на его плечо, исторгнув из глотки монаха непритворный крик боли.
– Я их сам видел, государь. Собственными глазами видел.
«Брат Горанфло!», я в-выхожу, в-вперед. При этих словах монах поднялся.
– Черт побери! – заключил Шико и наполнил стакан до половины.
– И прихватить с собой лакея? – спросил д'Эпернон.
– Господин де Сен-Люк? Неужели вы меня приняли за Сен-Люка, господа?
И все же Шико почти ничего не добился. Ведь он оставил короля, не испросив на то королевского дозволения, лишь потому, что увидел герцога Майеннского, и вернулся в Париж, лишь потому, что увидел Нико…
– Ну если бы это было так, то, во всяком случае, согласитесь, что я веду себя с исключительной деликатностью, и муж не имеет никакого права меня ревновать.
– Господин Шико, я редко бываю при дворе и не привык иметь дело с шутами, но предупреждаю вас, что не люблю, когда меня оскорбляют в присутствии моего короля, особливо ежели речь идет о моей службе е…
– Нет, мой друг, я хочу только, чтобы и ты, в свою очередь, меня полюбил и считал бы себя принадлежащим к моему дому и чтобы ты сегодня, пока будешь здесь устраиваться, позволил мне присутствовать на…
– Клянусь, ты останешься доволен. Ну что, ты все еще колеблешься?
– Тем лучше, – ответил Ливаро, – хотя, на мой взгляд, она никому не показалась шуткой.
– Доктор перевязал вашу рану, а потом достал флакон с жидкостью красного цвета и капнул несколько капель вам в рот. По его словам, этот эликсир должен был усыпить вас и прогнать лихорадку.
– У капитана рейтаров, он занимается здесь ремонтом, – Клянусь святым чревом, куманек! – воскликнул Шико. – Ты драгоценный человек, только сегодня я тебя оценил по-настоящему!
Барон удивленно посмотрел на Бюсси, но Бюсси, сделав рукой почтительный жест, как бы говоривший: «Я тотчас вернусь», с улыбкой на губах вышел из комнаты.
– Ах да, – спохватился Шико, – а где мой куафер, где мой брадобрей, где мой камердинер – и прежде всего где моя помада?
– Нет, не он, – отозвался Можирон, – Почему?
Кресло опрокинуто, на полу осколки фарфора, постель смята, простыни и одеяла разбросаны по всему полу, а возле кровати – Генрих, нелепый и жуткий в своем ночном одеянии, волосы – дыбом, выпученные гл…
Вашего высочества покорнейший слуга Бриан де Монсоро».
– Ax! – внезапно воскликнула Жанна, привстав па стременах. – Вот и башни замка. Глядите, глядите, господин де Бюсси, видите, там, среди нагих лесов, которые через какой-нибудь месяц станут такими кра…
– Как только принц появится здесь, я уже ничего не смогу сделать для вас, даже если поставлю па карту свою жизнь, тогда как сейчас я рискую ею в полной уверенности, что мне удастся вас спасти.
Однажды растревожив, однажды разогрев, однажды разбудив глубины своего необъятного желудка, Горанфло уже не в силах был остановиться: он сожрал оставшееся крыло, обглодал до костей всю курицу и позва…
Я сделала вид, что не замечаю его, и прошла мимо, не приняв услуги.
– Тот самый, сударь. А теперь, когда мы выяснили, кто мы такие, сделайте милость, удовлетворите мое любопытство, несмотря на то что вы весь вымокли и измазались в грязи.
– Подите узнайте, что там случилось, – распорядился король, – и немедленно доложите мне. Сен-Люк отправился выполнять приказ.
– Ага, ты слабеешь, – крикнул Келюс, учащая удары.
– Козни Сатаны – ему хочется, чтобы вы умерли без покаяния.
– Клянусь своей душой, вот странный человек, – сказал Бюсси.
Затем он сделал знак рукой мальчику-певчему, и тот принес книгу Евангелий и крест. Кардинал взял то и другое, возложил крест на книгу и протянул герцогу Анжуйскому, который положил на них руку.
– Но, сударыня, мне еще остается принять кое-какие меры предосторожности.
Тем временем десятка два монахов, головы которых были закрыты огромными капюшонами, вышли из дверей склепа и заняли места в нефе.
Тем временем, шаг за шагом продвигаясь вперед, они вошли в гостиную.
– Ax, благодарю вас, добрые люди, что взяли на себя труд принести меня сюда, – сказал Бюсси. – Мне не хватало воздуху, но ведь можно было открыть окна в комнате, мне было куда покойнее там – на моей …
– Всему свое время, брат мой, – сказал Горанфло. – Вино хорошо, если после того, как ты его выпьешь, тебе остается только славить господа, создавшего такую благодать. Но если ты должен выступать с ре…
– Это правда, – сказал герцог Анжуйский, – но знаешь, что нужно сделать, если ты хочешь получить ответ?
Гертруда посторонилась, и на пороге появился граф.
– Ах, уж не его ли это похороны и не надел ли он траур по самому себе? – пробормотал Генрих.
Горячий трепет пробежал по его жилам, как только он прикоснулся к этой постели и вдохнул тот сладостный аромат, который исходит от ложа юной и прекрасной женщины.
Хозяин, по-видимому, начал проникаться живейшим интересом к гонимому Горанфло.
Один из всадников спешился, занял место нашего возницы, и мы свернули в сторону с той дороги, по которой ехали.
– Стало быть, вы этого не знаете, раз смотрите па меня так испуганно? – воскликнул барон, взяв за руки Жанну и Сен-Люка. – Но ведь герцог Анжуйский убил мою Диану! Герцог Анжуйский! Мое дитя! Девочку…
– Не шути с голосом, – предупредил Генрих, который уже занес было ногу над постелью, но тут же ее отдернул.
При этих словах герцог де Гиз покраснел более заметно. Король, который говорил, глядя гостю в глаза, заметил его смущение; повинуясь какому-то инстинктивному порыву, он перевел взор с Гиза на герцога…
– Он перекрестился; и так же, как бог, приказал мне покаяться.
– Вы видели засаду, и с вами был Орильи, который владеет шпагой почти так же виртуозно, как лютней, и Орильи предупредил ваше высочество, что эти люди умышляют недоброе, и вас было двое, а их только …
– Ну послушаем, зачем ты нас созвал, – сказал д'Эпернон. – Я там волочился за женой Жуаеза и предупреждаю: если ты не сообщишь что-нибудь по-настоящему важное, я тебе никогда не прощу.
– Тебе самому мстить за себя! Да ни в коем случае! – сказал принц в ответ на угрозу, прозвучавшую в словах Бюсси. – Это не твоя забота, мой храбрый рыцарь. Я сам позабочусь о возмездии. Послушай, – д…
У порога отведенной ему комнаты Бюсси спросил, где сейчас господин де Сен-Люк и его жена.
– Итак, господин барон, – ответил Бюсси, – мне поручено монсеньером герцогом Анжуйским доставить вас в Париж; его высочество желает побеседовать с вами.
– Не приютился ли господь бог в соседней комнате.
– Смелости! – воскликнула я. – О, будь спокойна, смелости у меня хватит.
– Любезный господин Реми, вы чересчур щепетильны, клянусь вам; эти деньги вы честно заработали, они ваши по праву.
– Да, – сказал Шико, – поговорим о чудесах, творимых Шартрской богоматерью.
– Итак, – сказал он, – решено. Вы едете на охоту и займетесь там поисками дамы, а я вернусь на улицу Ботрейи, искать дом.
Его притворная покорность меня ничуть не успокаивала; и все же, поскольку у меня не было выбора, не было иного средства спастись от герцога Анжуйского, я молча продолжала путь. К рассвету мы добралис…
– На одну створку, господа, – сказал Генрих, – на одну створку. Обе створки открывают только для короля.
– Ах, боже мой! – воскликнул господин де Нанси. – Видно, его величество изволит гневаться на кого-то.
– Наш верный друг! – обрадовался ее муж, устремляясь навстречу вновь прибывшему с той же резвостью, с которой он только что пытался убежать от него.
– Нет ничего проще. Ты пузат, как Силен, и такой же пьяница. Ну и, чтобы сходство было полным, я куплю тебе осла.
Супруги укрылись в отведенной им маленькой комнатке и, после того как туда был подан завтрак, заперлись на ключ. Там они в полной тайне провели весь день и всю ночь, сказав хозяину, что за время долг…
– Ну да, я дерзаю, – ответил Шико, – и сейчас ты и сам дерзнешь, или пусть чума меня заберет. Подумай хорошенько, сын мой, и сделай так, как я тебе говорю.
– Говори стихами, Шико, – ответил король, – твоя проза ни гроша не стоит.
– Что вы, любезная графиня, прошу вас – выслушайте меня. Вам двадцать лет, вы высокого роста, у вас черные глаза и стройная талия, вы очень похожи па самого юного из моих пажей… На того милого мальчи…
«Моя дорогая Диана, только граф де Монсоро может спасти тебя от опасности, которая тебе угрожает, а опасность эта огромна. Доверься ему полностью, как верному другу ниспосланному нам небесами.
– Прекрасно, сударь, примите их, а потом приходите ко мне.
– Говорите, сударь, – разрешил барон, он невольно вздрогнул, почувствовав во взоре молодого человека что-то необычное.
Поэтому он пообещал Шико никому не заикаться насчет событий прошедшей ночи и удалился, как ему и было предложено, оставив обоих друзей в темноте.
Охота закончилась к четырем часам дня, а уже в пять весь двор возвращался в Париж. Король, словно угадав желание герцога Анжуйского, приказал ехать через Сент-Антуанское предместье.
– И нынешней ночью, ты рассчитываешь.., – Конечно, рассчитываю на продолжение, и, не извольте гневаться, ваше величество, поэтому-то я и не могу принять ваше милостивое приглашение заняться чтением м…
– Увы, да, – сказал король. – Ева тоже была красавицей, нечестивый грешник, а Ева погубила нас всех.
– Ага, попался, мэтр Николя, – сказал Шико, беззвучно смеясь от радости. – Tu quoque…8 Нам очень не повезет, если на этот раз мы расстанемся, не обменявшись парой слов.
– Да, с дворянином, – подтвердил Шико, – который покажет вам, что он хорошего происхождения. Любезный Горанфло, – сказал гасконец, снова обращаясь к монаху, – сделайте мне одолжение – посторожите на …
– Тогда, куманек, – продолжал Шико, – коли вы хотите остаться и путешествовать на свой собственный лад, дело ваше, хозяйское.
– Разве Гертруда не пообещала принцу ввести его к вам нынче вечером? Принц видел, хотя и не узнал, господина де Монсоро и меня, так же как господин де Монсоро и я видели его; он побоялся попасть в ка…
Потом кони храпели и били копытами во дворе, и в витражах плясали красноватые отблески факелов. Наконец все придворные французского королевства и все свадебные гости, кто смеясь, кто дрожа от холода,…
– Господин Шико, вы открываете мне глаза. А что, когда я говорил с вами, у меня был вид человека проснувшегося?
– Ого! – сказал Шико. – Какому дьяволу вздумалось вступиться за гасконцев? Может, это мой земляк? Надо проверить. – И он устремился вслед за человеком с дубинкой, который уходил вдоль по набережной в…
– Замолчи, – сказал Шико, махнув рукой, – ты мешаешь мне слушать, сын мой.
– Смерть Беарнцу! – загремело по часовне.
– Может быть, вы сами что-нибудь приметили?
– Подумайте хорошенько, государь. Услышав этот титул, герцог вытер пот, тотчас выступивший у него на лбу.
«Бездельник», прибавив к его окончанию букву «и», которая, как известно, является признаком множественного числа.
Примерно в этот же час, следуя в противоположном направлении, Бюсси и супруги Сен-Люк, как мы уже говорили, увидели стены Меридорского замка.
Горанфло с первого взгляда узнал путников, выехавших утром из Парижа через Бурдельские ворота, тех, кого Шико так прилежно высматривал из-за дерева.
– Сударыня, я Луи де Клермон, граф де Бюсси.
– О нет, бог мой, нет, – со вздохом сказала она. – Бедный молодой человек, он нам никем не приходится; мы и видели-то его с той поры всего один раз.
– Я не отрицаю возможность счастья, сударыня, – снова вздохнул Бюсси, – я отрицаю только, что счастье возможно для меня.
– Ну хоть позволь мне вместе с ним бодрствовать у твоего изголовья, клянусь, я заговорю с тобой, только если ты проснешься.
Молодые супруги вышли из залы, взявшись под руку, с удвоенной силой сознавая свое счастье перед лицом этого непомерного горя.
– Бог мой! Господин де Бюсси! – воскликнула Диана, стремительно сбегая по ступенькам, которые отделяли ее от отца. – Что с батюшкой?
– Я сказал, что для руководства таким движением нужен великий принц.
– Да, господи, – с трудом выдавил из себя Генрих, – я внемлю, согнувшись под тяжестью твоего гнева.
– Ах! Но ведь он лежал в постели вашей госпожи, поэтому я и подумал…
Бюсси силится приподнять голову, он хочет взглянуть, не даме ли с портрета принадлежит этот дивный голос, но его попытка не увенчивается успехом. В поле зрения Бюсси – только молодой, ладный мужчина,…
– Я действительно ждала кого-то, но не знала, что это будете вы, Граф горько улыбнулся.
Двое или трое придворных, присутствовавших при вечернем туалете короля, в свою очередь, покинули опочивальню.
– А то, что он прибыл сюда одетый лакеем, а здесь переоделся вроде бы в адвоката. Но он адвокат не больше, чем лакей; я заметил, что из-под плаща, который он бросил на стул, торчит кончик длинной рап…
– Конечно, я даже спросил вас, куда вы идете.
Это замечание до глубины души задело Генриха, который всю свою жизнь по-братски ненавидел герцога Анжуйского. Поэтому, хотя король не произнес ни слова, он заметно для всех побледнел.
– Монсеньер, – сказал он, – я счастлив заслужить вашу похвалу, потому что вам я обязан своей должностью.
И Бюсси, сопровождаемый Ливаро и д'Антрагэ, пустил свою лошадь галопом вслед за герцогом Анжуйским, который, устав призывно махать рукой своему любимцу, скакал впереди па расстоянии нескольких аркебу…
– И все же, – сказал принц, – я был бы не прочь узнать…
– Но это большая честь для тебя, Генрих. И я приношу тебе поздравления по сему случаю. Но, должен тебе сказать, ты весьма прохладно относишься к этой чести. Подумать только! Сам господь бог, собствен…
– Одну-единственную сардинку, – сказал Горанфло, – и один стакан, не больше.
– Отлично. Вас пропустят в луврские палаты – вы человек привилегированный, ну, а я останусь в приемной, будьте так любезны, предупредите герцога Анжуйского, что я его ожидаю.
Бюсси, как опытный полководец, выслал Реми вперед с приказом разведать дорогу и подготовить путь для вступления в крепость.
Этот план занял Горанфло еще на четверть часа, ибо монах отличался здравомыслием, а идея сама по себе была не лишена достоинств.
Почему, когда я впервые услышала это имя, у меня сжалось сердце? Я могу объяснить это тревожное ощущение только предчувствием беды.
После этого прилагательного в превосходной степени Шико понял, что ему уже не удастся вытянуть из брата Горанфло ничего путного, и отпустил монаха.
– Проверим, все ли ушли, – предложил мальчик-певчий привратнику.
– И вправду? Неужто на этот раз вы не обманете?
– Никого, – ответил Шико. – Я просто гляжу, куда мы едем.
– Как! – сказал Горанфло. – Об этом знают в городе?
– Шико! Шико! – воскликнул Генрих. – У вас очень сухая кожа, она потребует изрядного количества помады, а ее и для меня-то едва хватает; ваши волосы так жестки, что мои гребешки поломают о них все зу…
– Тебе придется спрятаться и выследить, что за мужчина к ней ходит. – Значит, там есть мужчина?
– К чему мне его оправдания! Нет, господин де Бюсси, нет, я не поеду в Париж; помимо всего, я не хочу удаляться от того места, где покоится мое бедное дитя в своем холодном саване из тростника.
– Государь, – сказал кардинал, – примите сей меч, вручаемый вам с благословения господа, дабы с его помощью и силой святого духа вы могли противоборствовать всем вашим врагам, охранять и защищать свя…
Наступили сумерки, и, как всегда в январе, быстро стемнело. До срока, назначенного герцогом, оставалось четыре или пять часов, и мы ждали, охваченные тревогой.
– Хотите, я вас женю? – настаивала госпожа де Сен-Люк.
– Мэтр Николя, как вы его зовете, при смерти.
Действие первое: кающиеся, одетые только в рубашки и штаны, поднимаются из Лувра на Монпарнас, по пути таская друг друга за волосы и обмениваясь тумаками.
– Проклятие! Какая там доля, вы даже воспроизвели передо мной добрый кусок вашей речи, она была не из коротких.
Теперь церковь освещал только бледный свет зимней луны, который с большим трудом просачивался сквозь цветные витражи.
– Надо вам признаться, любезный, мне казалось, что все это приключение, кроме удара шпагой, разумеется, было просто сном.
– Ибо вы хороший слуга, господин главный ловчий французского королевства, и привязаны к моей особе. Не так ли?
– Белый день! – воскликнул монах. – Проклятие! Белый день! Похоже, я всю ночь здесь провалялся. Затем он собрался с мыслями.
– Ба! – прервал короля Шико. – Голос произносил слова. Значит, это был не крокодил?
– Ax, вот как! – вырвалось у герцога де Гиза, который не смог сдержать ни восклицания, ни внезапною прилива крови к лицу.
– Ну нет, – возразил Сен-Люк. – Ошибаешься, Келюс, король не пришел потому, что отправился на богомолье в Минимский монастырь, что в Венсенском лесу, а герцог Анжуйский – потому, что влюбился в какую…
– Эге! – сказал Генрих. – Кажется, это голос Шико Ты слышишь, Сен-Люк? Король изволит гневаться.
Услышав эти слова, Шико незаметно вытащил из кармана довольно округлый кошелек и сунул его себе под живот.
Но это была напрасная предосторожность, он смело мог бы высказаться во весь голос, его слова все равно потонули бы в вихре рукоплесканий и криков «браво», взметнувшемся до самых сводов часовни.
– Я хочу вас предупредить, господа, – обратился Келюс к своим товарищам, – что сразу же после бала я отправляюсь на охоту.
– Добро, – повторил Шико, устраиваясь в засаде на углу улицы Катр-Фис, – здесь пахнет уже не одним Майенном, но и самим Гизом. Пока что все это только любопытно, но скоро станет весьма занятным. Подо…
– Настоящий питух, – изрек Горанфло, – должен по первому глотку определять сорт вина, по второму – марку, по третьему – год.
Пробило еще только одиннадцать часов утра, и весь Лувр был погружен в сон. Часовые во дворе старались шагать бесшумно, всадники, сменявшие посты, ехали шагом.
Король рассмеялся, все подобные сцены неизменно заканчивались королевским смехом.
– О сударыня, – взмолился Бюсси, – не отсылайте меня, пока вы не расскажете все до конца. Не гоните меня, не подсказав, чем я могу быть вам полезен. Вообразите, что господь бог ниспослал вам брата, и…
– Что, мы уже в Мелоне? – спросил он. – Я проголодался.
– Возможно, он действительно переусердствовал. Но ты оставили без ответа мой вопрос, Франсуа. Как! Неужели вам придется по душе занятие, которое я вам описал? Вы будете заискивать перед этими ротозея…
– Бюсси! – раздались голоса. – Бюсси д'Амбуаз! И толпа, хлынувшая навстречу вновь прибывшему, появление которого вызвало в зале такой переполох, расступилась, давая ему проход.
– То есть триста сорок один год после узурпации короны Гуго Капетом; двести сорок лет после прекращения рода Лотаря. Значит, к тому году, когда был принят салический закон, ваши предки уже двести сор…
Король трижды потряс его за плечо, но Шико не проснулся.
– «Здесь: ветчина, яйца, паштет из угрей и белое вино».
Было ясно, что по крайней мере на эту ночь опасность миновала, ибо люди в засаде на меня не покушались. Но мы с Гертрудой были слишком взволнованы и перепуганы, чтобы уснуть. Мы остались стоять у окн…
– А что за нелегкая вас понесла к Сент-Антуанским воротам?
Хозяин явно недоброжелательно отнесся к такому вступлению и даже отрицательно мотнул головой в знак того, что он предпочитает оставаться на ногах.
– Я, с Сен-Люком? – удивленно переспросил Бюсси.
В камзоле зеленого сукна, сплошь покрытом серебряными галунами, опоясанный серебряной перевязью, на которой был вышит щит с королевским гербом, в берете с длинным пером, с копьем в левой руке, с эсто…
– От госпожи де Ведрон, она считает его писаным красавцем и охотно сделала бы своим четвертым мужем, как Лукреция Борджа герцога д'Эсте. Посмотри, как она нахлестывает своего гнедого, поспешая за вор…
– Как это я не располагаю временем? – воскликнул больной, голос которого все более и более набирал силу. – Ведь я вам сказал, что мне полегчало, ведь я вам говорю, что уверен в своем выздоровлении.
– Разве вы не видите, брат мой? Я ужинаю, – ответил Горанфло голосом гулким, как колокол его аббатства.
– А зачем мне вытягивать из него какие-то бумаги? Шико с сожалением посмотрел на монаха.
– Ни в коем случае! – обиделся Горанфло. – Проповедь за столом! Где ты это видывал, господин дурак? Может быть, при дворе короля, твоего хозяина?
Бедная женщина взглянула на него, оцепенев от изумления.
– Ну, коли так, то помогите мне разобраться кое в чем, если это возможно.
– Эй, ты! Язычник! – закричал король. – Коли тебе так уж хочется встать на колени, встань хотя бы перед крестом, что на середине улицы Сент-Женевьев, а не перед простым домом. Что в этом домишке, цер…
– О чем? Небось о своих пажах, сударь? – раздраженно спросил Шико. – Да, вы разоритесь на этих мальчишках, и, клянусь смертью Христовой, вы явно покушаетесь на наши королевские прерогативы.
– Что вы говорите, вы – всеобщий любимец?
Господин де Монсоро, под предлогом предстоящею ему в тот же вечер отъезда, распрощался с королем и принцами и со своими охотничьими командами уехал по дороге на Фроманто.
– Эге! – сказал Шико. – Слушай, Генрих. Гиз говорит или, вернее, сейчас наговорит много чего поучительного, советую тебе намотать его слова на ус.
– Если Шико будет продолжать свои шуточки в том же духе, я его поколочу, государь, – сказал Можирон.
Шико понял, что настал благоприятный момент для атаки.
– Вот человек, чье имя ты хорошо знаешь, и думаю, тебе нет надобности заносить его на свои дощечки. Лакеи с шумом распахнули двери.
– Хорошо.., хорошо.., граф, ваше прошение.., изложите мне его.., но говорите тише.., я вас слушаю…
– Дорогой друг, – сказал Бюсси, – можно все сделать гораздо проще: я приведу гиппогрифа к вашей супруге и доставлю ее сюда, к вам.
И Шико удобно расположился в большом кресле, поставив перед собой обнаженную шпагу; ноги его обвились вокруг клинка, как две змеи – символ мира – вокруг жезла Меркурия.
Затем короля облекли в ночную кофту из розового атласа, стеганного на вате и подбитого шелком, на руки натянули перчатки из кожи, такой мягкой, что на ощупь ее можно было принять за шерсть. Перчатки …
К тому же лошади по грудь увязали в зыбучем песке. А всадник тем временем приближался с молниеносной быстротой; слышно было, как копыта его коня стучат по склону холма.
Когда он проснулся на следующий день, Реми уже стоял возле его постели. Молодой человек всю ночь не мог поверить в свалившееся на него счастье и ожидал пробуждения Бюсси, в свою очередь желая убедить…
– Ничего, Шико. Я пришел поболтать с тобой.
– Слушай, ты храбр и, как ты утверждаешь, любишь меня…
– Вы не отвечаете, а отмахиваетесь от ответа.
Десять лье – вот и все, что разумно можно было потребовать от соединенных усилий осла и монаха.
– Если бы только говорили! Они меня приняли за Бюсси и напали на меня.
Весь день был похож на предыдущий, как одна капля воды на другую, да и следующий день прошел примерно одинаково. Поэтому мы смело можем опустить подробности. Горанфло, плохо ли, хорошо ли, но уже нач…
Казалось, Генрих окаменел от ужаса; люди, вбежавшие в опочивальню, не смели нарушить это оцепенение и только переглядывались и ждали, охваченные страшной тревогой.
Накануне, примерно в тот же ранний утренний час, эти всадники прискакали в Шартр на взмыленных копях; конские бока дымились, с губ свисали клочья пены. Один конь упал на соборной площади как раз в то…
– Расскажите нам про него, – предложил Шико, запуская законченный им галиот в хрустальную вазу с водой, стоявшую на столе.
– Еще как! Она тут же закричала во весь голос и пустилась наутек.
– Ну, а почему, собственно, скорость нашего передвижения так огорчает вас, любезный господин Шико? Дорога жизни нашей идет в гору, ибо она заканчивается па небе, подниматься по ней нелегко. К тому же…
– Но ведь еще нужно знать, где он пройдет, – сказал Ливаро.
– Добро, идите и пошлите ко мне моего брата, как только он появится, – Даже если он пьян?
– Ого! – сказал Келюс. – У меня руки чешутся продырявить эту пузатую бочку. А у тебя, как, Можирон?
Поэтому герцог Анжуйский принял главного ловчего, сохраняя на лице одно из тех суровых выражений, которые вгоняли в трепет самых неустрашимых придворных, ибо мстительный характер Франсуа и широкие во…
– Я тоже, – сказал король, – и я видел сон…
Герцог сделал предостерегающее движение рукой.
– В добрый час, – сказал Шико, пуская своего коня в галоп, – вот молодчик, которому отныне уготовано место в раю.
– Жанна, моя ненаглядная Жанна, вы восхитительны. Положитесь на меня, я вернусь к вам, как только предоставится малейшая возможность. И, знаете, мне пришла в голову одна мысль, я ее хорошенько обдума…
– Но кого, по-вашему, я должен назначить, Франсуа? Кто согласится занять этот опасный пост? Да, опасный. Разве вы не понимаете замысел герцога? Он уверен, что главой Лиги я назначу его.
И, поджав хвост, он направился к своим товарищам, которые, по-видимому, не решались заговорить с ним.
– Говорят, что парижские улицы по ночам небезопасны, а Сент-Антуанское предместье весьма уединенная часть города. Какую дорогу вы посоветовали бы мне избрать?
– Он пошел! Он пошел! – закричал Горанфло своему спутнику.
Каким бы храбрецом ни был Шико, все же, когда до его слуха донесся скрежет ключей в замочных скважинах, сердце у него в груди усиленно забилось. Чтобы взять себя в руки, он уселся в тени церковной ка…
– Как – если я говорю правду? Будьте уверены, куманек, мои слова – чистейшая правда. Спросите-ка у мэтра Бономе.
– Полагаю, вы согласитесь, Франсуа, что герцог де Гиз во всех отношениях подходит на этот пост? Не правда ли?
– Клянусь смертью Христовой! – сказал он после минутного молчания, в течение которого не спускал глаз с лотарингского принца, – вы блестяще выглядите, мой кузен. Неужто вы только сегодня прибыли с ос…
Рана выглядела как нельзя лучше, края ее стянулись и приняли розовую окраску. Обнадеженный Бюсси хорошо спал, крепкий сон и ощущение счастья пришли па помощь хирургу, не оставив на его долю почти ник…
– Я здесь, сударь, чего вы еще от меня хотите? «Ого! – подумал Бюсси, прячась за занавеску. – Если это любовник, то я от всей души поздравляю мужа».
Тут они услышали голос Генриха: король звал Сен-Люка.
При этом выпаде паж, на которого Сен-Люк не обращал никакого внимания, рассмеялся.
– Семьдесят пять тысяч ливров одному и сто тысяч – другому.
Нельзя было терять ни секунды. Монах со свечой должен был пройти в четырех шагах от Шико и неминуемо его обнаружить.
После того как тщетность поисков стала очевидной, любопытство удвоилось: мрак тайны сгустился – король потребовал исповедника.
– Э, дружище, что вы здесь делаете? – воскликнул наш гасконец, глядя поочередно на травы, на Горанфло, на чадящую свечу и на чашу, до краев полную водой, чуть подкрашенной несколькими каплями вина.
Луиза Лотарингская, всегда кроткая и покладистая, тотчас же согласилась. Она лишь спросила, почему ее возлюбленный супруг подарил ей жемчужное ожерелье, раз он желает, чтобы она нарядилась в рубище.
– «Vilain Herodes»! Подлый Ирод! – воскликнул король.
– Ах, барышня, – пролепетала бедная девушка, – что с нами будет?
И, подойдя к кизиловой изгороди, он выломал из нее гибкий и довольно внушительный прут, длиною в пять футов и с дюйм толщиной.
– Вокруг себя я вижу только вас и Шико, мой брат, и вы оба мои подлинные друзья.
– Малость привычки, брат мой, вот и все, – скромно заметил Горанфло.
К тому же беседа явно подходила к концу, и вряд ли бы он узнал из нее что-нибудь важное, так как уже через пять минут господин де Гонди поднялся, распрощался с умирающим и вышел из комнаты.
При этом имени, которое герцог де Гиз произнес пренебрежительным тоном, свидетельствующим, что воинствующий монах далеко не пришелся ему по душе, Шико в своей исповедальне не мог удержаться от смеха,…
– Как ты сказал? – переспросил герцог, сразу помрачнев. – Что значит эта шутка, Бюсси?
Человек с опущенным капюшоном занял кафедру, только что оставленную графом Монсоро.
– К нему присоединился другой мужчина, с фонарем в руке.
– Не в этой, Майенн, не в этой, в другой – на левой стороне, совсем в глубине.
– Чума на мою голову! – выругался Шико. – Заметь, Генрих, как небеса интересуются господином де Сен-Люком. Черт меня побери, можно подумать, что добрый боженька сидит у него в кармане.
– Ручаться не могу, но попробуем. И с ласковой настойчивостью Шико вытолкнул короля из постели, а сам улегся на его место.
Они еще не свернули за угол улицы Жуй, как наши пятеро друзей заметили, что на углу улицы Тизон показался всадник, закутанный в длинный плащ. Копыта коня сухо и четко стучали по окаменевшей земле, и …
– О, весьма изрядно, государь, но не так сильно, как я бы хотел.
– Нет никакой опасности, – отвечал Шико, – ручаюсь, что вы не утонете, даже если и свалитесь.
– Ах, мой дорогой сеньор! – пробормотала Жанна; потрясенная страшным известием, она прибегла к слезам – спасительному средству, которое не позволяет разбиться слабому женскому сердцу.
Выражение этого лица было таким веселым, даже насмешливым, что король удивился.
– Но это не он, ведь он намеревался идти в Сент-Антуанское предместье, а эти двое вышли из улицы Сен-Поль и спустились вниз, – возразил Можирон.
– Почему ты не веришь, Шико? Разве ты не слышал, что господь говорит с королями всякий раз, когда он собирается произвести па земле какие-нибудь великие изменения?
– Что я готов следовать за моей очаровательной проводницей. Я не знал, очаровательна она или пет, но подумал, что маслом каши не испортишь.
– Ну а вы, – сказал король, обращаясь к окружавшим его придворным, – что вы об этом думаете, господа?
– Но обещаете ли вы мне полное удовлетворение?
– Вы не видели трех всадников на мулах? – спросил он. – Они должны были проехать нынче утром.
Теперь наступил черед Шико метаться в лихорадке. Он не знал, что ему делать: мчаться вслед за Гонди или проникнуть в комнату адвоката. Если последний действительно так болен, как предполагает хозяин,…
– Значит, он все видел и все слышал? – спросил герцог.
– На утреннем туалете короля, завтра около полудня.
– Это восхитительно! – воскликнула герцогиня. – И вот я уже принцесса королевской крови. Теперь подавайте мне в мужья самого германского императора.
Шико спешился и вложил узду своего мула в руку Горанфло.
– Ну, что ты об этом скажешь? – спросил принц после того, как Бюсси дважды прочитал письмо.
– Черт побери! – с глубокой досадой сказал Бюсси. – Пусть мне придется постучать в каждую из этих дверей и расспросить всех хозяев, пусть я истрачу тысячу экю, чтобы развязать языки всем лакеям и все…
– Конечно, я слушаю, я весь превратился в слух.
Едва рассвело, он был уже на ногах и расталкивал своего спутника. Монах оделся, и от самых ворот они поскакали рысью, а вскоре перешли на бешеный галоп.
– Вы видите, что ему можно ответить. Отвечайте же! Тогда Горанфло сделал ответный знак, донельзя обрадовав хозяина.
– А, сеньор де Бюсси! Как нельзя лучше, сударь, – ответил Шико с непринужденностью и вежливостью настоящего дворянина, тогда как приветствие Бюсси обличало в нем большого и хорошо воспитанного вельмо…
– И я добуду для вас то счастье, которое вы заслуживаете.
В субботу вечером он пришел более бледный и возбужденный, чем обычно.
Возле короля остались только слуги. Они наложили на его лицо маску из тончайшего полотна, пропитанную благовонными маслами. В маске были прорезаны отверстия для носа, глаз и рта. На лоб и уши короля …
– А то, – сурово ответил Шико, – что ты пренебрегаешь прямыми обязанностями своего сана, ты закоснел в распутстве, ты погряз в пьянстве, а в это время святая вера брошена на произвол судьбы, клянусь …
Часам к семи легкая дымка, подобная вуали из прозрачной кисеи, поднялась над прудом, она не мешала нам видеть, может быть, потому, что наши глаза уже привыкли к темноте.
– Как это понять – с десяти вечера до трех утра?
– Ну что ж, я скажу вам, монсеньер, не о том, куда это нас приведет, ибо только один господь бог это знает, а о том, для чего это нам нужно, – ответил герцог де Гиз. – Лига – вторая армия, и поскольк…
– А теперь, – сказал король, который хотя за последние три года и лишился многих привилегий, подобающих его сану, отдав их в другие руки, все еще сохранял право обо всем узнавать первым. – А теперь, …
– Как по-вашему, неужели за вашим отцом не следят? Да он не может шагу ступить без того, чтобы ко стало известно, куда он идет.
Горанфло, увидев, что его ужин скачет впереди, пустил свою лошадь вдогонку; надо сказать, что он делал несомненные успехи в искусстве верховой езды и уже не хватался одной рукой за гриву, другой за х…
– Еще одно слово, – сказал король, останавливая Шико, собиравшегося было уходить. – Что ты обо всем этом думаешь?
– Обещать свидание, а почему? – воскликнула я.
– И наконец, остались ли какие-нибудь деньги в наших сундуках или в сундуках у евреев? Деньги были бы весьма кстати, нам обязательно нужно поразвлечься, клянусь святым чревом! Жизнь невыносимо скучна.
– Да, монсеньер, если только в крепости вас не ждут враги. Но кто поручится?..
– Глядите сюда, – сказал Шико, вытаскивая длинный кошелек с приятно округлившимися боками. Горанфло подпрыгнул от радости, – Сколько? – спросил он.
Теперь оставалось только сторговать седла и уздечки, но тут Шико увидел, как из боковой улицы на площадь вышел Горанфло с двумя седлами на голове и двумя уздечками в руках.
Но Шико не ответил, он стоял, коленопреклоненный, посреди мостовой и во весь голос читал молитву. Король слушал, стараясь не упустить ни одного слова.
– Да, черт побери, раз это говорю я, – высокомерно ответил Бюсси.
– Да, и, признаюсь, я испытываю горячее желанно щедро вознаградить автора столь мудрого прожекта.
И, предложив новобрачной руку, он начал на ходу декламировать свой сонет.
– А вы согласились? – с упреком сказала Диана.
Однако в царствование Генриха III эти заведения были сосредоточены в стенах столицы; провинция в те времена должна была довольствоваться гостиницами, постоялыми дворами и кабачками.
– Ну, пошел, – напутствовал его Шико, подталкивая к двери.
– Клянусь телом Христовым, – сказал Горанфло, – вот вкуснейшая рыба!
– Слушай, Сен-Люк, – произнес король, сокрушенно покачивая головой, – ты поступишь правильно, ежели последуешь моему совету, более того, моему примеру.
– Ах, это вы, сударь! – воскликнула она, всплеснув руками. – Вы были здесь, вы все слышали?
Тогда слуги задернули все занавески и портьеры и впустили в комнату огромного пса, королевского любимца, которого звали Нарцисс. Одним прыжком Нарцисс вскочил на королевское ложе, потоптался на нем, …
– Как же я могу это знать? – ответил молодой человек. – Ведь мне завязали глаза, прежде чем отвести туда.
Жанна ожидала услышать в ответ такое же радостное восклицание, но старец медленно поднял голову и уставился на нечаянных гостей безжизненными очами.
– Я отвечаю за свои слова, но дело в том, что расплачиваться с вами следовало вовсе не этой даме, ведь я ее не знаю, и она меня тоже.
– Тогда человек в плаще… – продолжал принц.
– Сопровождайте меня, Шико, – сказал король. – Доброй ночи, господа. Я иду спать.
– Я? – сказал Горанфло, удивленно выпучив па гасконца глаза.
Генрих лег спать в дурном настроении, так как господин де Морвилье предупредил его о том, что на следующий день следовало бы собрать Большой королевский совет.
– Увы, сударыня, отныне я счастлив только несчастьем.
– Государь, – сказал Сен-Люк, – меня сильно лихорадит.
– Ага, – сказал Шико, который, видя, какой оборот принимают события, уже не смеялся, – главный ловчий хочет потребовать свою долю добычи.
Затем он обратил взор на розоватую воду и отвернулся.
Гертруда сделала мне рукой знак – оставаться на месте, а сама унесла канделябр в спальню и снова поставила его на стол.
Слуга повернулся на каблуках и со всех ног помчался выполнять приказ Шико, ничуть не сомневаясь, что он исходит от самого короля.
Монсоро бросил на гасконца грозный взгляд.
– Но я вас все равно обману, дорогой сеньор Огюстен: я госпожа де Сен-Люк.
– В галоп! В галоп! – приказал гасконец, переводя своего коня в галоп.
– Как ты сказал, мой мальчик? – переспросил Бюсси.
– О нашем спасении? – повторил он. – А разве наше спасение может зависеть от воды и травы?
– Отлично сказано, – одобрил Шико. – Все правильно.
Бюсси не смог сдержать холодной дрожи, Жанна взглянула на Сен-Люка, а Сен-Люк остановился, не зная, что делать, – то ли идти дальше, то ли повернуть обратно.
– Когда стемнело, граф не стал ничего домогаться от меня и с таким видом, словно он вполне удовлетворен достигнутым, поднялся, отвесил поклон и вышел.
– Твоя песенка уже устарела, – сказал д'Эпернон.
Я открыла сначала вон ту дверь и увидела большую туалетную комнату, затем другую дверь, которая вела в спальню; к моему глубокому удивлению, войдя в спальню, я оказалась лицом к лицу со своим изображ…
Он распознал Шико с первого взгляда, хотя Шико ушел в костюме для верховой езды, а вернулся в монашеской рясе.
– Вот дьявольщина! – огорчился герцог де Гиз. – Это значит умереть, не родившись; кончить, не начав.
– Мне, мне, – бормотал герцог, содрогаясь и от радости и от страха, – мне! Но это невозможно! Мой брат еще жив, он помазанник божий.
Во время предыдущей сцены герцогу Анжуйскому удалось сохранить для всех, кроме Шико и герцога де Гиза, вид полного равнодушия к происходящему, и теперь он без всякого недоверия отнесся к приглашению …
– Полно, ты принимаешь меня за гугенота, сын мой. Ну нет, я добрый католик и нынче вечером хочу записаться в Лигу, и даже не один раз, а десять, нет, лучше не десять, а сто раз.
– Хочу знать, и все тут. Нынче у меня разыгралось любопытство.
– Подождите, дайте сначала взглянуть, – остановил его Шико. – Смотри, какая забавная монетка.
Услышав эти слова или, скорее, мелодию, осел взялся аккомпанировать. Он кричал с таким усердием и на таких высоких нотах, что заглушил голос своего хозяина.
– А, плевать на все! Но я чертовски устал и зверски голоден.
– Нет, это я займусь твоими грехами, бесово отродье, – вскричал Николя Давид, – а что до горячки, то увидишь, помешает ли она мне задушить тебя!
Горанфло удивленно воззрился на собеседника., – Ты обо мне? – переспросил он.
Рассказ Реми просто осчастливил Бюсси. И в самом деле, он был вполне счастлив, ибо узнал: во-первых, что господина де Монсоро ненавидят по-прежнему и, во-вторых, что его, Бюсси, уже полюбили.
– Ах да, ведь ты женат. А мы-то все еще по старой памяти числим тебя холостяком! – воскликнул Шомберг.
– Располагайтесь здесь и читайте с усердием все молитвы, которые вы знаете, и даже те, которых вы не знаете, а когда настанет вечер и все разойдутся по комнатам, выходите из гостиницы. Идите не тороп…
– Ах, если вы их не отдадите, тогда другое дело. Слово дворянина, я вас убью! Это вам тоже кажется забавным, любезный господин Давид?
– Вы называете это ужином, вы, Горанфло? Травка и сыр? Да что с вами? – воскликнул Шико.
– Ты думаешь, что выполнил все, что от тебя требовалось, – продолжал голос, – проделав все глупости, которыми ты занимался сегодня? Это показное – глубины твоего сердца остались незатронутыми.
– Возьмите ваши таблички, отец капеллан, ибо сейчас вы узнаете, как отныне вам следует записывать в них имя короля. Ведь «Henri de Valois» – это всего лишь анаграмма.
– Все так, как я имел честь вам доложить.
– Сударь, думаю, что во всем этом деле вы руководствовались не только моими интересами или, благодаря слепому случаю, извлекли из него пользу для себя.
В этой суматохе лицо короля понемногу приняло более спокойное выражение, однако на нем все еще отражалась какая-то гнетущая тайная дума.
Бюсси повернул лошадь и встретился взглядом с герцогом Анжуйским; на устах принца играла недобрая улыбка.
– Он приезжал в Париж! – завизжал Ла Юрьер. – Он был в Париже в ту ночь, когда убили госпожу де Сов; вполне возможно, он и сейчас в Париже.
Герцог Анжуйский поклонился и, распрямляясь, бросил тревожный взгляд на собравшихся.
– Нет. И в доказательство нынче же вечером я встану на пост, если только монсеньер соблаговолит дать мне свои наставления и покажет, где этот дом.
– Пресвятое чрево! – сказал Шико. – Полночь в часовне; будь на моем месте Генрике, он здорово бы перепугался; к счастью, мы не из трусливого десятка. Пойдем-ка спать, дружище Шико, доброй тебе ночи и…
– Этот голос! – воскликнул барон, резко остановившись посредине лестницы. – Этот голос! О, мой боже, боже мой!
– Но при условии, что вы будете вести себя разумно, тогда я вам позволю оставаться закоренелым греховодником. Принимаете мое предложение?
– Я убью моего бедного Панурга, – жалобно кричал монах, взывая к корысти Шико, раз уж ему, по-видимому, не удалось повлиять на чувство сострадания гасконца, – я его убью, определенно убью.
– С того дня прошел всего один месяц, – ответил барон, – и бедный граф, очевидно, не смеет показаться мне на глаза, ведь ему не удалось выполнить свой великодушный замысел.
– Рядите в золотую парчу всякий сброд, – и Шико ткнул пальцем в пажей, – а вы, вы – дворянин, полковник, отпрыск Клермонов, почти принц, наконец, вы являетесь на бал в простом черном бархате.
– Вообрази, – продолжал Генрих, – я видел Бюсси д'Амбуаза. Ай! Сударь, – воскликнул он, обращаясь к куаферу, – вы меня обожгли.
– Отнюдь нет, сударыня, – ответил Бюсси, который по тону молодой женщины надеялся выведать тайну ее сердца, – отнюдь нет, я помню только стычку, потому что сразу же после нее потерял сознание.
Поэтому молодой человек предоставлял прекрасной рассказчице полную возможность беспрепятственно развертывать свое повествование, не допуская и мысли о том, чтобы перебить ее. Малейшее обстоятельство,…
– Нет. Пусть он остается наипервейшим полководцем на земле. Из-за того, кто самая прекрасная красавица во всем мире.
Вскоре Шико с радостью обнаружил, что в силу какого-то акустического каприза с того места, на котором он сидит, можно не только видеть, что происходит в зале гостиницы, но и слышать, что там говорят.…
– Ну а если нас схватят, Сен-Люк, – испуганно оглянувшись, сказала молодая женщина, – если пас посадят б Бастилию?
– Смотри-ка! Монсеньер изволил это заметить.
– И ты спросил его, что именно он сделал для меня?
– Монсеньер, – обратился к принцу Бюсси, видя, что они вошли уже в главный двор, – отправляйтесь поднимать шум у короля и не забудьте, что обязались мне клятвой, а сам я пойду скажу два слова одному …
– Ну тогда я уже выполнил ваше поручение.
– Нет, сударь, я поспешу известить его высочество, что вы сейчас к нему явитесь, а вы тем временем испросите у короля дозволения уйти.
Брат привратник зажег свечу и в сопровождении маленького певчего приступил к обходу церкви.
Что касается барона, то магическая сила, заключенная в титуле «его королевское высочество», возымела на него свое обычное действие, ибо во времена короля Генриха III дворяне еще не привыкли ироническ…
Брат Горанфло любезно снабдил его пропуском для входа в монастырь, но забыл предложить пропуск, дававший право на выход.
– Когда я даю – я даю, – сказал Шико, – и не заставляю своих друзей клянчить милостыню, как это принято в монастыре святой Женевьевы. Вот, держите.
– Ax! – впервые вырвался у него вздох облегчения, – Ax! – вслед за ним вздохнул Горанфло.
Кавалькада проехала, не заметив человека в засаде или, во всяком случае, не обратив на него внимания, а он, напротив, жадно впился глазами во всадников.
– А какова дата этого восшествия? Меченый поискал в своей памяти.
– На этот раз, – проговорил он, – наш дурак дьявольски прав.
Однако обычный час отхода ко сну приближался, и нетрудно было заметить, что король, елико возможно, оттягивает свой вечерний туалет. Наконец часы в Лувре пробили десять. Генрих медленно обвел глазами…
– Потому что я всегда говорю только правду, господин барон; войдите, и вы сами увидите, были ли ложными мои обещания.
Бюсси плотно пообедал, как человек, который не знает, где и чем ему придется ужинать, затем, когда пробыло восемь, он выбрал самую лучшую из своих шпаг, вопреки только что изданному королевскому указ…
Действительно, через несколько секунд после того, как он дал вам лекарство, вы снова закрыли глаза и, казалось, опять впали в тот глубокий обморок, от которого очнулись несколько минут тому назад.
– Ив самом деле, – заметил Бюсси, – назначение графа главным ловчим нас всех удивило.
– Да, верно, – сказал Сен-Люк, невольно бледнея, – там всадник.
– Посланец прибыл! – воскликнул Шико, поднимаясь и закручивая свой ус. – Клянусь святым чревом! Расскажите мне все подробно, кум Бернуйе.
– Я сказал: справедливость – первейший долг принцев, и я буду справедлив…
– Значит, вы смеетесь надо мной, а я в таком горе. Как это жестоко с вашей стороны!
– Вы знакомы с бароном, сеньор де Бюсси? – поинтересовался Сен-Люк.
Герцог Анжуйский, бледный и дрожащий, почувствовал тяжесть короны на своей голове и невольно схватился за нее рукой.
В этом доме Шико пользовался известностью, но не как завсегдатай, а как один из тех таинственных гостей, которые время от времени появляются, чтобы оставить золотой экю и частицу своего рассудка в за…
– Тут ошибиться невозможно; входная дверь ведет в прихожую, в конце прихожей налево есть лестница, ты поднимешься на двенадцать ступенек и окажешься в коридоре.
– Нет, – возразил Сен-Люк, который, несмотря на испуг, не потерял присутствия духа, – нет, насколько я могу судить, он один, и нам не пристало бежать от одного человека. Давай остановимся и дадим ему…
– Да услышит тебя господь, д'Эпернон! – сказал Можирон, постукивая ногами.
Затем король с тем же выражением взглянул на герцога.
– Не беспокойся, я буду не один; хочешь, пойдем со мной?
– Братья мои, – продолжал герцог, – принц, содействие которого нам обещали, принц, от которого мы едва смели ожидать даже не присутствия на наших собраниях, но хотя бы одобрения наших целей, этот при…
– Монсеньер де Гиз предложил мне взять его под свое покровительство.
– Вы узнали что-нибудь о моем отце? – спросил тот же женский голос.
– Ну как, – осведомился Бюсси, – отослать его обратно?
– Увы! Я ничего не помню, я с ума схожу, голова у меня битком набита, а желудок пуст. Наставьте меня на путь истинный, господин Шико!
– Государь, – сказал он, отвесив Генриху III глубокий поклон, – позвольте засвидетельствовать вам мое нижайшее почтение.
Последний слуга, оставшийся в комнате, задул свечи из розового воска в руках золотого сатира, притушил свет ночника, сменив фитиль на более узкий, и, в свою очередь, на цыпочках вышел из опочивальни.
– Похищения Дианы де Меридор! Бедное юное создание!
– Брат Горанфло! – подхватил монашек голосом настолько тонким и чистым, что Шико вздрогнул.
– На этот раз Шико сдержал слово: они позавтракали в Монтеро.
– А, негодяи! – вскричал он. – Это мой любимый конь, вы мне за него дорого заплатите.
– Полно! – ответил Шико. – Да неужто ты их не знаешь?