– Это романейское вино, вино моей родины, – сказал Горанфло.
– Государь, – сказал Сен-Люк, – меня сильно лихорадит.
Двое или трое придворных, присутствовавших при вечернем туалете короля, в свою очередь, покинули опочивальню.
– Э, дружище, что вы здесь делаете? – воскликнул наш гасконец, глядя поочередно на травы, на Горанфло, на чадящую свечу и на чашу, до краев полную водой, чуть подкрашенной несколькими каплями вина.
– Вокруг себя я вижу только вас и Шико, мой брат, и вы оба мои подлинные друзья.
– Да, и, признаюсь, я испытываю горячее желанно щедро вознаградить автора столь мудрого прожекта.