Все цитаты из книги «Запасной инстинкт»
– Гриня! – прогремел Федя как ни в чем не бывало, едва завидев Сизова. – Ну, ты только посмотри, какой красавец! И всего за один день, прошу заметить! Вот что значит вдохновение! Вот что значит гений…
– Не стану я молчать! С утра водку! Допьешься до белой горячки!
Повисла пауза. Белошеев искал, куда бы втиснуть машину.
– Как?! – тягостно поразилась бедная Шарон.
– Я не могу! – тоже крикнула она и даже топнула ногой.
– Вот такого, – ответил Троепольский и простер руку к белочке, озеру на стене и сверкающей “Вольво”. Полина Светлова в отдалении тихонько хмыкнула и отвернулась. Собака Гуччи с настороженным интересо…
На кухне оказалось еще хуже, чем в комнате, и Троепольский на некоторое время слегка оторопел. Невозможно было представить себе, что здесь живут две женщины, а не свора безалаберных студентов!..
– Не знаю, – галантно ответил Марат, – мне так показалось.
Объяснение откладывалось, и Сизов был рад передышке.
Она имела в виду противоположную сторону улицы Тверской.
Большая квадратная комната. Облезлый шкаф, коричневый диван, обои на каждой стене разные. С правой стороны – громадный письменный стол со стеклянной столешницей, неуместный до такой степени, что хоте…
– Позвоните ей на мобильный, быстро! И соедините меня с ней! Прямо сейчас!
Он все забыл. Он забыл, каково это – попробовать на вкус ее ключицы, или лодыжки, или сгиб локтя, или местечко на шее, под самыми волосами, и теперь вспоминал все, и оказалось, что ничего лучшего с н…
Что-то тоненько зазвенело рядом с ней, и она не сразу поняла, что это Гуччи скулит.
– Кроме того, что ей за тупость можно Нобелевскую премию дать!
– Сволочь ты последняя, – сказал Троепольский угрюмо. – Неужели ты думал, что сможешь просто так меня… обокрасть?!
Из-за ее необыкновенной, сказочной, невсамделишной красы он стал медленнее соображать, мысли загустели и стали похожи на малиновое варенье – сладкие и темные. Все это было странно – настойчивость, с …
Сердце сильно ударило. Она знала, кто звонит и зачем.
– Подкладывал! Байсаров тебе рассказал, что мы с Федькой накануне вечером опять полаялись, ты и решил, что все стрелки на меня переведешь, а Троепольский клюнет. Точно?
Он очень быстро остывал и знал это за собой. Он уже думал “про другое”, и теперь это “другое” не давало ему покоя. Не то чтобы он раскаивался в содеянном, но ему очень хотелось, чтобы этого “содеянно…
Теперь Троепольский ее жалел – он не понимал таких отношений с матерью. Его собственная мать всегда была ему другом и советчицей, насмешливой, острой и словно наблюдающей за ним со стороны. Суверенит…
Порезов было несколько, и все они еще потихоньку сочились – в основном вокруг глаз и один на веке, довольно глубокий. Глаза были целы, наверное потому, что она видела, как к ней приближается кулак, к…
Он повернул налево, потом направо, чуть наискосок, во двор, а из двора сразу в арку, а из арки за угол. Он долго искал, куда бы втиснуть машину, втиснул, и очень неудачно. Рядом маячила батарея помой…
В три часа ночи все кажется не таким, как в три часа дня, и Троепольскому тоже… показалось.
– Как она может тебе нравиться, когда в нее невозможно влезть?!
– Варвара родила, – громко сказал она. – Иван Александрович звонил.
“Они не могли ничего пронюхать, – пронеслось в голове у Саши. – Если только сука Светлова не стукнула. Но она не должна стукнуть, он сильно напугал ее, он знал это точно”.
Троепольский пролетел комнату с диваном, выскочил в коридор, полный такой же похоронной тишины, и заглянул в комнату к Варваре. Она сидела за компьютером, печатала так, что из-под пальцев искры летел…
Троепольский мог орать, как ненормальный, материться, ругаться, но он никогда не забывал здороваться и говорить “спасибо”.
Надо работать, сказал он себе, поглядев в полированную дверь, и решительно пошел за стол и очень решительно уселся в кресло, еще решительней закурил, потом так же решительно нашел какой-то файл и уж …
В полном соответствии с поговоркой стены конторы всегда помогали Троепольскому жить.
Из банки отвратительно воняло, и слой окурков казался утрамбованным и плотным, но Троепольский, морщась от отвращения, все-таки раскопал его. Вряд ли кто-то на этой лестничной площадке регулярно поку…
Из набора дисков никак нельзя было узнать, что случилось. Он огляделся по сторонам с тоской и страхом, чувствуя, как необратимо и навсегда меняется мир вокруг него – и прежний, легкий, свободный, вес…
– Я не ору. Я не понимаю, как можно ездить на таком дерьме?!
Машины даже не сигналили, а ревели и стонали, потому что жаждавший справедливости мужик, бранившийся у нее за стеклом, бросил свою драгоценную тачку прямо посреди переулка, и движение встало, и пробк…
– Ко мне приходила милиция, – прорыдала Федина сестра, – задавала мне вопросы! Господи, они думают, что я знаю, кто его… убил!
– Останавливаемся на том, что это февраль? Ему очень нужно было, чтобы она его слушала, поддакивала или, наоборот, не соглашалась, а лучше бы сказала: “Ты что, дурак?” и еще “Пошел к черту”, так она …
– Направо. За углом еще раз направо. Водитель покосился на него недоверчиво, как будто всю дорогу читал его мысли и теперь прикидывал, не дать ли ему на всякий случай в ухо.
Он не может думать о работе, потому что ему нужно узнать, кто вторгся в его владения, кто убил Федьку, кто посмел тронуть Полину Светлову, кто украл макет! Сегодня в контору приедет милиция, чтобы ра…
Из книжек и фильмов он помнил совершенно точно, что нельзя ничего трогать на “месте происшествия”, но он должен был знать, что здесь случилось! Он перебрал все диски, стопкой выложенные на столе, – м…
– Какой стол, Полина? – приблизившись, нежно спросил ее коллега Саша Белошеев. – Ты что? Не выспалась?
Пальцы вдруг наткнулись на пластмассовый квадрат, и в эту секунду в кромешной темноте, к которой уже стали привыкать глаза, произошло какое-то движение, словно сгусток тьмы метнулся на него. Метнулся…
Он вдруг понял, что сейчас заплачет, что уже плачет, потому что щекам стало горячо, а в горле как-то очень узко, и в глазах странно дрожало и двоилось. Последний раз он плакал, когда ему было лет пят…
– Быстро, – заорал он Полине. – Быстро!! Звони в МЧС!
Троепольский все выгружал справочники, проспекты, словари, растрепанные журналы – среди “Electronic Letters”, “Nature” и “Science” попался вдруг “XXL – хороший мужской журнал”, – какие-то распечатки …
Гуччи замолотил в воздухе голыми тонкими крысиными лапками в облаке редких светлых волос, покосился виновато и сделал движение боками. Полина ссадила его на ковер.
– Федь, – начал он, рассматривая яблоко со всех сторон, словно это была бог весть какая интересная штука, – тебе не кажется, что ты вмешиваешься не в свое дело?
Лера сунула ноги в ботинки, сорвала с крючка ключи и почти швырнула портфель в сторону того, кто стоял на площадке с независимым и насмешливым лицом – ох, как она знала это лицо!..
Он перестал вырываться, обнял ее за шею – он всегда так обнимал ее, как маленький, – и некоторое время они постояли молча. Ладони, державшие ее шею под волосами, были влажными и жесткими.
Зря он все это затеял. Не надо было. Недаром инстинкты вопили.
– Так это чего? Из-за того… убиенного, что ли? А вы откуда? Из милиции? Если из милиции, покажите документ, и все равно я протоколов подписывать не буду и в понятые не пойду! Вов, чего ты смотришь-то…
Они слетели, когда мимо него пронеслось что-то темное, будто материализовавшееся из Фединой смерти. Арсений отшатнулся, и очки слетели.
В данном случае “противоположный пол” полоскал свои чашки, и, так как у Полины не было никаких других, более приземленных намерений, она независимо поздоровалась и пристроилась рядом. Саша в зеркале …
Бабахнула тяжелая металлическая дверь в отдалении, и потянуло сквозняком. Паника рухнула откуда-то сверху и почти придавила его. Стало трудно дышать. Мокрые пальцы поехали по выпуклой спинке компьюте…
– Какого забора? – тускло спросил Троепольский. Жить ему не хотелось.
Троепольский откинул голову и снизу вверх посмотрел на Полину, и она посмотрела в его перевернутое лицо.
– Может, все еще… ничего, а? – Он просил ее, и от этого его просительного тона, так ему несвойственного, от Полининой брони словно отваливались куски. – Может, все еще можно исправить?! Ты только рас…
– Как зачем?! Чтобы знать, с кем я разговариваю, нет ли у меня подозрительных друзей и подруг! Раньше было не так. Раньше он был не такой… безумный, это в последнее время началось что-то ужасное.
Троепольский прав. У него нюх, безупречный вкус и некоторое представление об этом языке, как о родном.
Он сжал руками ее голову и поцеловал по-настоящему, как не целовал уже тысячу лет. Или десять тысяч. И почувствовал движение нежного горла, и еще как она переступила ногами, чтобы прижаться к нему. Р…
– Утром, – очень бойко ответила Лера Грекова, и Троепольскому не понравилась эта бойкость. Вообще говоря, врала она не слишком искусно.
Тут Троепольский вспомнил, что Полька действительно отпрашивалась за собакой, но это было… часов в двенадцать.
– Значит, именно качество этого самого масла надо взять за это самое правило. Кто мне скажет, где оно у него?
– Нет, – сказал Марат, и Троепольский поднял на него взгляд. Вид у того был взволнованный и несчастный, не предвещавший ничего хорошего. – Нет, я… по другому поводу.
– Варька, – быстро произнесла Полина, – это особенный карандаш. Приметный. Кто у нас в конторе пишет только карандашами?!
– Уехали они. Сначала Светлова с… животной. А потом Арсений Михайлович. Вроде тогда уже обое.
– Неужели? – спросила она насмешливо и перестроилась в правый ряд. – Надумал?
Троепольский его послал, но майор только миролюбиво усмехнулся. Лера на полу тяжело дышала и корчилась.
Потом он еще чего-то испугался и еще, и все это не имело никакого значения – свет в голове медленно мерк, как в зрительном зале после третьего звонка, и уши словно забило ватой, и стоять на коленях б…
Ничего нельзя изменить. Ничего нельзя отвратить. Ничего нельзя поправить, потому что поздно, поздно, потому что вот она, уже близко, и это вовсе не миллион тонн воды, а конец мира.
Что-то странное творилось вокруг, что-то неестественное, и сразу было не сообразить, что она лежит на полу и смотрит вверх, и смотреть ей неудобно. Что-то мешает.
А Марат хотел, чтобы был. Он вообще очень хотел, чтобы все стало, как было до Фединой смерти. Он даже обижался на Федю за то, что тот помер и испортил им жизнь. Так все было легко и приятно до того, …
– Да я и не связывалась, – прошептала Полина и ссадила собаку на пол.
– Я не выспалась, – согласилась Полина, как завороженная, глядя в его молодое веселое лицо. – Знаешь почему? Потому что ты ударил меня, когда я вошла. Прямо… сюда. В глаз. Мне всю ночь было больно. Н…
В их конторе на вопрос о местоположении начальника принято было отвечать прямо и четко, если это было известно, или не отвечать вовсе, если неизвестно. Во времена Варвары Лаптевой в конторе царили ди…
– Кто?.. А, собака! Хорошо, только, по-моему, это никакая не собака.
Слава богу, давешний водитель не знает, как ей сегодня повезло. Вспомнив, она чуть не уронила пакет, и Гуччи завозился и затрясся сильнее, почувствовав ее беспокойство.
– Какой еще водки?! – громко закричала из кухни бдительная Натали. – С утра пораньше! Тебе бы только повод! Так и будешь ее трескать!..
– Какое право, твою мать?! Истеричка чертова! Его гневное изумление было таким искренним, что Лера на секунду ему поверила, и холодный и скользкий валун откатился от сердца, и под ледяной твердью все…
Все – от первой до последней минуты, вот этой самой, когда он рылся в ее сумке! – было невероятно фальшивым, и Арсению стало совсем скверно.
Значит, Полька. Девушка в очках и джинсах. Полька приходила тем вечером к Феде, ошиблась квартирой, как и он сам.
– Не знаешь?! – не поверил тот. Троепольский отрицательно покачал головой. Тогда юноша выдвинулся на середину комнаты, выставил два пальца правой руки, как-то боком подпрыгнул, выпятил живот, как мла…
“БМВ” остановился, дверь распахнулась, девчонка выскочила и пропала с глаз. Галя замерла и заинтересованно вынула нос из воротника пижамы. Богатенький ухажер дочери выскочил следом за ней – полы паль…
Красотка Лера удивилась, но не слишком – очевидно, семья была отчасти осведомлена о Фединых прихотях.
Он замер, словно она выстрелила ему в лоб, и по тому, как он замер, она поняла, что все правда.
Неизвестно, что Лера делала с ножницами, но вода моментально перестала течь – может, она шланг перерезала?
– Как ты поймешь, какой номер именно ее?!
– Все еще идет? – спросила Полина тоненьким голосом.
Со шпиля казалось, что Москва лежит перед ними на блюдечке – можно откусывать с любой стороны. Ветер был холодный и страшный, небо слишком близко, и очень хотелось скорей убраться отсюда, но они не м…
Полина покачала головой – она так и не рассмотрела. Видела только светящийся монитор, на котором царил шикарный Федин сайт, и больше ничего. В комнате было темно.
– Знаете, Арсений, мне кажется, он переживал, что я стану похожа на маму, а он этого не хотел.
Она приняла решение – самое трудное в своей жизни – и ни за что не отступит. И если у нее и остались еще какие-то права, значит, одно из них – ни минуты не оставаться рядом с ним.
Вот был Федька Греков – странный, веселый, гениальный. Часы у него вечно останавливались, сигареты всегда кончались, он все терял, забывал, упускал, но его картинки были сказочной красоты. Троепольск…
– А что это за запах? Странный какой-то. Собака Гуччи у нее на руках завозилась и затрясла ушами – ей тоже не нравился запах. Они притихли, стараясь расслышать, что происходит в квартире, но ничего н…
– Меня зовут Арсений Троепольский, – быстро и твердо сказал он, – а Людмила Васильевна сейчас на месте?
– У Людмилы Васильевны на самом деле очень мало времени, – предупредила встречающая Арсения дама, – так что вы по возможности покороче.
– Но если его убили не из-за работы, значит, на него напали бандиты. Напали и убили.
Он нашел коробку и подсунул ей. Она вытянула платок, и некоторое время они посидели молча.
На собрании он сидел далеко, смотрел в монитор лэп-топа, усмехался загадочно, это всегда помогало. И даже специально вылез с какими-то умными вопросами, чтобы отвлечь шефа от себя.
Кофе тоже не помешал бы, но ему некогда было думать о кофе.
– Арсений, мне нужно тебе два слова сказать. Троепольский кивнул на свою распахнутую дверь, подхватил с круглого столика распечатки – идея ему нравилась. Веселый ушастый ослик тащил огромные тюки с п…
– Здравствуйте, – ответили в трубке твердо.
– Не мой, – отрезал Троепольский. – Мой еще не нашли.
До конторы они доехали в полном молчании, и это было такое безнадежное молчание, по сравнению с которым уединенный маяк на мысе Доброй Надежды показался бы самым оживленным и милым местом на земле.
Из располосованной щеки Полины торчал острый кусок стекла, и Троепольский осторожно выдернул его – потекла тоненькая красная струйка, и ему страшно было вытереть ее или как-то задеть, прикоснуться к …
– Лерочка, это непременно нужно выяснить! Это очень важный вопрос. И налоги! Какие налоги мы должны заплатить? Марья Семеновна говорила, что сейчас с этим делом очень строго.
– Я звоню Арсению Троепольскому, – растерянно выдохнула трубка, напуганная “Сидором Семеновичем”.
Преодолевая себя, он выдвинул легкое вращающееся кресло, все-таки сел на Федино место и, как давеча Сизов, тоже сыграл на клавиатуре гамму, сначала в одну, потом в другую сторону. Полина пристально с…
Чертыхаясь, он принялся рыться в сумке, но на ощупь не попадалось ничего похожего на ножницы, и тогда он зажег в прихожей свет и снова начал копаться. Ножниц не было.
Лера, одна в пустой квартире, села было на диван, и тут же брезгливо пересела в кресло. Надо поменять белье. Интересно, где в их квартире чистое белье?..
– Бывай, – эхом повторил юноша, постоял еще немного в растерянности, потом подтянул свои необыкновенные штаны, шмыгнул носом и поплелся к двери.
Хуже всего то, что, хоть ей было очень жалко Федю, она чувствовала известное облегчение, как будто у нее вырвали давно болевший зуб, и ей все еще больно, и страшно, что будет, когда отойдет наркоз, и…
Никаких других подозреваемых у него нет, и кандидатов в подозреваемые нет, и кандидатов в кандидаты нет, а Троепольскому туда и дорога.
– Только в окно. Пепельницы нету. Приемник теперь налегал на высокие чувства – разорялся про то, что кто-то ночевал с женщиной любимою, и что-то из этого вышло неподходящее.
Ну как, спросил запасной инстинкт язвительно, понравился ты себе? Ничего мальчик, не так ли? А ведь я тебе говорил…
– Здесь и сейчас, – подтвердил Троепольский, – в самый раз.
– Дай мне тоже сигарету, что ли. Троепольский поводил у нее перед носом пачкой.
Федя контролировал все – даже ее телефонные звонки. Федя подарил ей хорошую машинку. Федя позвал ее в ресторан “Русские гвозди” и назначил встречу в конторе. Позвонил и назначил.
Троепольский смотрел на нее, и она вдруг перепугалась, что он сейчас выдаст что-нибудь ужасное, например, что это прощальный подарок, и она может не благодарить его, потому что он все равно… а на сам…
– Пятнадцать минут – это много, – все так же неторопливо сказал Троепольский.
Он перебил подругу на середине какой-то фразы, пробормотал некое прощание и снова уставился в монитор. На душе было погано от того, что ему только предстояло сделать, – рассказать Троепольскому о том…
Точно такой же, как сам Арсений Троепольский.
Нелепейшее подозрение вдруг оформилось в его голове, и заняло там центральное место, и теперь гадко ухмылялось прямо ему в лицо.
Без очков в темноте он ничего не видел – вот такая особенность его зрения. Он не был фатально близорук, так, слегка, как все много читающие и пишущие люди, но в сумерках становился слепым, как крот.
– Ты же знаешь Федьку! – задумчиво произнес Троепольский. – Шалил скорее, а не пугал. Такие игры ему нравились, придурку. Он бы собрал доказательства и тогда пришел ко мне гордым победителем с этим, …
– Да что это такое! – пробормотал Сизов и еще раз позвонил.
– Я не нуждаюсь ни в чьем прощении, черт побери, потому что я ни в чем не виноват!
– Да нет! Я до вечера с машинками ковырялся, а потом… потом хотел Уралмаш посмотреть, а его нету.
– Совеем ополоумел, – обиделась Варвара. – Что он теперь будет делать! От вас, мужиков, с ума можно сойти. Другую себе найдешь.
– Полина. Он умер. Его убили, по-моему. Милиция считает, что это я его убил.
– А что ты волнуешься, я не понимаю? Пусть лижет, – вдруг сказала она спокойно. – Если тебе неприятно, можешь не смотреть.
– В большой комнате. Рядом с тем местом, где меня… ударили.
– Кто? А, девушка эта? Да хорошо. Такая приличная, ничего не скажешь, на прошмандовку не похожа. Ну, в джинсах, конечно, и тут у ней так сделано красиво, как будто прошито, что ли, ну, сумка такая на…
– Как же тебе скажешь, если тебя только сегодня отпустили? – пробормотала Полина и подошла поближе. – А ты… везде посмотрел?
– Н-да, – сказал Белошеев. Все это звучало на редкость дико. – И на дисках нет?
Она перехватила Гуччи и свободной рукой поплотнее прижала ладонь Арсения к своей щеке.
Перед глазами мелькнуло что-то черное, непонятное, и, перевернув мятый листок, она прочла.
Он вызвал милицию – долго объяснял, что не знает адреса, по буквам диктовал фамилию. “Как? – устало спрашивала тетка в трубке. – Еще раз повторите. Тобольский?”
– А разве это не понятно? Мне… трудно говорить о нем.
– Я Троепольскому скажу, – вдруг пригрозил он.
– А где вы научились… всяким вашим компьютерным штукам?
Тут он внезапно повернулся и ушел, а Гуччи, семеня тонкими лапами, подбежал и прижался к Полине, как актриса мелодраматического жанра. Полина подхватила песика и отправилась разыскивать шефа в недрах…
Пожалуй, финал всей драмы станет даже более феерическим, чем Саша планировал поначалу. Пожалуй, несколько оглушительных аккордов еще можно будет добавить, и он окажется не просто победителем, а единс…
В “большой комнате”, где все случилось, было темно и не работал ни один монитор – еще бы! Троепольский постоял на пороге, всматриваясь в темноту. Ничего он не мог рассмотреть, потому что рассматриват…
В одном кармане был бумажник, в другом ключи от машины. Полина достала бумажник и сунула Трое-польскому. Он взял, и она продолжила шарить.
– За то, что привезла меня в такое… сказочное место.
– Он тебе за это платил, – перебила его Полина и опять потрогала свое горло, казавшееся чужим. – Негодяй.
– Мама, я еще не ушла! Я не знаю, во сколько вернусь!
– Между прочим, – сообщил Троепольский в потолок, – искать этот номер будешь именно ты. Мне некогда.
Полторы тысячи разнообразных девиц вдруг представились ему, как на подиуме, унылой чередой, потряхивающие “прелестями”, стремящиеся перещеголять друг друга, оттолкнуть конкуренток, выдрать им волосы,…
Полина кивнула – в чашке остался один глоток. Впрочем, их и было-то всего два.
– Шут их не знает. Захватил с собой, наверное. Полина задумчиво перелистала бумаги. Синяя печать стояла на последней странице – та самая, за которой он поехал к Феде. Что-то мелькнуло у нее перед гла…
Они подруги, а он сиди теперь с дурой в приемной!
Только Троепольский так и не понял – для чего?!
Троепольский включил компьютер, но в Федино кресло садиться не стал – стоял, опершись ладонями о стол.
Полина глаз не могла оторвать от этих ссадин.
Он схватил ее за плечи и сильно тряхнул. Китайская хохлатая собака Гуччи негодующе тявкнула у нее на руках. Троепольский некоторое время смотрел Полине в лицо, и даже губы у него шевелились яростно, …
Федя еще помаялся немного, а потом ушел, Сизов долго слышал его топот и тяжкие слоновьи вздохи.
– Так Артамонов небось не навсегда запил. Он потом мне по шее даст.
В салоне пахло кожей, синтетикой и какой-то сложной автомобильной парфюмерией. На всякий случай перед тем, как сесть и закрыть за собой дверь, она еще посмотрела на свои окна, но ничего подозрительно…
– Да нет, ну что вы! Ну, может быть, год или около того. Правда, когда я была маленькой, он не так старался, а сейчас что с ним сделалось, кошмар просто!
Троепольскому было почти тридцать, и если бы кто-нибудь спросил у него про завещание, он бы покрутил пальцем у виска. Выходит, Федька не крутил, а даже написал что-то такое?!
– Что у вас происходит? – строго спросила она, даже не поздоровавшись. – Я хотела на работу ехать, но меня Иван не пустил. Мы даже поссорились, – добавила она с необыкновенной гордостью в голосе, и П…
Невозможно представить себе никого, более Феде не подходящего.
– Арсений, – решительно сказала она, – что случилось? Что ты ищешь? Где Сизов?
– Дмитрий Петрович, это вас, – и протянул художнику телефон.
Троепольский бросил мышь, так что она уехала по столешнице довольно далеко, откинулся в кресле, а Сизов присел на край стола и выпрямил спину.
– Я думала, что из вас троих авантюрист только Федор.
О нет, она не станет на него смотреть! Она слишком хорошо знает, что из этого может выйти. Нет. Не станет.
Зачем она его утащила, полоумная девка, которую он так жалел сегодня ночью и, кажется, даже немного любил?!
– Я вас лучше провожу, – вдруг заявила дама, очевидно, решив, что он не слишком благонадежен. – Идите за мной.
Воняло застарелыми “бычками” – от банки, прикрученной проволокой к перилам. Окурков в ней было вровень с краями, из середины поднимался едкий серный дымок. Надписи на стенах сообщали о музыкальных и …
И за все – за все вот это дерьмо! – он отвечает один. Некому больше отвечать.
– Это не я, – сказал он наконец. – И я правда не знаю, кто мог это сделать, но я обещаю вам, что найду его.
– Кого – нас? – переспросил Сизов, а Троепольский в нетерпении задвигал мышью по монитору.
– Спасибо, не нужно, – отказался вежливый Троепольский и вошел в подъезд.
Саша с грохотом обвалил с коленей клавиатуру.
– Федя в последнее время с тобой часто ссорился, и я думала, что из-за… этого… Из-за Сашки.
Шеф перевел дыхание, стал еще краснее – чашка у него в руке мелко тряслась, звякала ложечка – и приготовился снова заорать.
Нужно было спросить ее про договор, сказать про то, что он знает, что она была у Феди, про все, что измучило его, и он сказал бы, вот-вот, еще секунда, он даже губы сложил, чтобы сказать, но она не д…
– У него нечего красть. Компьютер на месте, а больше у него ничего нет.
– Я, черт возьми, дизайнер. Федя работал со мной девять лет. Или я с ним. И я должен знать, кто и за что…
– Скатертью дорога, – отозвалась Варвара, не переставая печатать.
Она послушно потащилась за ним. Она почему-то всегда его слушалась…
– Его сестра. – Она выплюнула эти слова Троепольскому в лицо.
– Очень хорошо, – подбодрил секретаршу Арсений, – прекрасно. Что он сказал?
На всех фотографиях был примерно один и тот же сюжет, близкий по идиотизму изображенному на пакете. Федя Греков на фоне разных пейзажей и ландшафтов обнимался с какой-то девицей. Иногда девица позиро…
– Гена, мы не придумывали слоган для межрегионального слета производителей моторных масел! И рекламой этого слета не занимались. Всем остальным наплевать, что они берут за правило, а что за качество!…
– Ну конечно, он последний. Нет, за оставшуюся жизнь ты еще вполне успеешь перетрахать тысячу разных девиц. Или полторы, если поднапряжешься. И на этом все. Больше ничего не будет.
– Ты купил его у Инки?! За десять рублей?!
– Какая еще Шерри?!! Господи ты боже мой!
– Нет, не “но”, – отрезал Троепольский, – передайте ей, пожалуйста, что дело касается ее дочери Инны. Я не отниму у нее много времени.
– Тогда, может быть, вы подъедете, и мы все обсудим? Да, и в морг надо позвонить, договориться насчет тела и насчет забора.
Тогда он оторвался от монитора, выдвинул все шесть ящиков Фединого письменного стола и принялся последовательно выгружать на пол их содержимое. Марат переглянулся с Полиной, снизу вверх кивнул ей и т…
– А сама она занята. Разговаривать никак не может.
Несчастный, терзаемый самодуром-начальником, совсем сник.
– Мама рассказывала, – продолжала Лера, – что у него была в молодости какая-то очень печальная история, и после этой истории…
– Я звонил тебе в офис, – сказал Иван, словно продолжая разговор. – Там никто ничего про тебя не знает.
– Хороший мальчик, – похвалила его она, – умница.
– Ах, господи! Завтра же Федины похороны. Она сразу не хотела всем этим заниматься, а бабушка не в состоянии, ну, она и уехала к Толику, чтобы они к ней не приставали.
– Так они на встречу отправились. Сказали, что вы в курсе.
– А что такого я сказал? – не понял Троепольский. – Или что, Федя Греков был тайный гомосексуалист?
Зоя отняла руки от лица. Глаза были красные, и нос красный, и вся она будто оттаяла.
– Гришка, – пробормотала Полина. – Это ужасно, но я думала, что ты тоже… Федька в последнее время о тебе слышать не мог.
– Спасибо вам большое, – ни с того ни с сего произнесла вежливая и красивая Федина племянница. – Я, наверное, поеду.
– Отлично. Коротко и ясно. Продекламируйте.
На следующей кнопке усатые и гладковыбритые дядьки, отчасти лысые, отчасти сохранившие волосы, рассказывали друг другу, чем плох – или хорош – союзный договор с Белоруссией. Операторский кран носился…
– Потому что я думала, что Гришка… с ним заодно!
“Галка, иди работай! – бушевал он в последний раз, – Ты же молодая, диплом у тебя есть! Ну сколько это будет продолжаться?! Я не могу всех содержать до смерти!! ”
– Как не приезжала? – спросила Шарон, очевидно удивляясь его тупости. – Вот как раз она и приехала, часов в семь, наверное. Давно стемнело, когда она приехала. Значит, вечер был.
Полина согнулась над раковиной. В ушах зазвенело, а потом их будто забило ватой. Что-то дзинькнуло далеко внизу, и она заторможенно подумала, что это свалились ее очки.
– Мне ничего больше и не надо, – пробормотал он сквозь зубы. Впервые за несколько лет совместной работы он испытывал жгучее, почти невыносимое желание чем-нибудь в нее кинуть, только бы она убралась.
Брат иногда кривлялся, давал меньше, чем нужно, но все-таки давал. Она усмехнулась, потянулась гладким и тоже розовым под пижамой телом и налила себе остывшего кофе из кофеварки.
Лера бросилась в прихожую, но опоздала, потому что звонок снова просверлил тишину, будь он проклят!.. Голой ногой она что есть силы стукнулась об тол шкафа, охнула от боли, которая от пальцев стрельн…
Она была совершенно права. Ему было нужно, а охранник вполне мог его не пустить.
Троепольскому все это было давно и хорошо известно. Зоя Ярцева – это он сам, Арсений Троепольский.
– Дома скажи, – невозмутимо посоветовала Варвара. – В спальне. Где был договор с Уралмашем. А?
Он стоит в пробке с тысячами других страдальцев, смотрит в небо и слушает поганые “бардовские” песни, а кто-то в это время рожает детей.
Разговаривать с Сизовым нельзя. Его тоже не было в конторе в тот поганый день, и неизвестно, где он был. С ним нельзя разговаривать, пока не выяснится, где именно он пропадал. Ужасно никому не доверя…
– Твою мать, – сказал Саша спокойно, перехватил другой рукой дергающиеся Полинины руки, развернул ее, отпустил руки и сильно ударил по шее.
– Нет! – крикнула она все тем же придушенным шепотом. – Я знаю, что из-за работы! И… и все!
– Уезжай, мужик, ты че?! Хочешь, чтобы я милицию вызвал?!
– С такими рассуждениями и под суд недолго. На нее оглянулись все до одного, а Ира даже сильно дернула ее за руку. Шарон посмотрела независимо и руку убрала.
– Да вот же она! – сказал Марат радостно. – А ты говоришь – не знаю!..
“Последнее, что я увижу здесь, на этой стороне, – это раковину нашего общего сортира, которым так гордился Троепольский. И больше ничего. Это будет последнее, на самом деле”.
Она тряхнула волосами – теперь как Ким Бессинджер, что ли! А может, он бесился оттого, что ничего не понимал, и вникать ему не хотелось, и одновременно он знал, что вникать все равно придется, и тепе…
Она вытащила Гуччи, который от ужаса втиснулся между дверью и задним креслом, и запихала его себе за пазуху. Он тут же поехал вниз, и она потуже подтянула пояс пальто. Водитель вдалеке уже садился в …
Троепольский вдруг обо всем позабыл – о раскуроченной Фединой голове, о собственном малодушии, о сослагательном наклонении, поминках тирана, о страхе и бессилии, которого он никогда не испытывал рань…
Зоя Ярцева все молчала, болтала в чашке пакетик с чаем.
От окрика она сильно вздрогнула, так что чуть не уронила своего драгоценного – теперь она часто беспричинно вздрагивала, – и поправила на носу темные очки, закрывавшие физиономию от уха до уха.
В трубке слегка удивленно ответили, что поговорить с Людмилой Васильевной нет решительно никакой возможности.
– Компьютер ни при чем! – сказал он с досадой, словно она спросила невесть какую глупость. – Компьютер – это инструмент, как ручка или краски, если вы рисуете красками! Вы же пишете ручкой и не восхи…
– Девушка, вы к кому? – вежливо спросила Полина. От Шарон не было никакого толку.
Какое это сказочное, почти болезненное удовольствие – думать, как заносчивого, гордого, такого уверенного в себе шефа обыскивали, “шмонали”, швыряли его одежду, очки, часы, телефон! Жалко, что не изб…
Молодой человек посмотрел на него изучающе. Сказочной красоты дама в очках и с папкой под мышкой, пробегавшая мимо, приостановилась и тоже посмотрела на Троепольского с некоторым сомнением, словно пр…
Окно открылось, ледяные гомеопатические шарики брызнули ему в лицо. Арсений задышал, широко открыв рот, и заскреб пальцами по слежавшемуся желтому снегу, захватил немного, щепотку, и сунул ее в рот. …
Интересно, где я уснула, если на меня льет дождик? Или я в отпуске?
– Правильно, – согласился юноша кисло. – А когда сделаешь? Быстро?
Она оглянулась и прищурилась. Как-то в кино она видела, что так щурится Джулия Роберте. Он усмехнулся.
Все у шефа получалось, все ему удавалось, все его гнусные теории подтверждались, вот как удача его любила, а он даже этого не понимал. Он был убежден, что все сделал сам, что это он такой молодец, а …
Она посмотрела на него, и он моментально прикусил язык. Вовсе она не была пай-девочкой, Белоснежкой, Золушкой, послушной, нежной и благовоспитанной. С ней надо держать ухо востро – ошибок она не прощ…
– Ты чего в очках? Мы с Байсаровым ехали, никакого солнца не было.
– У него в двери даже замок… дерьмо, а не замок! Он же ни о чем никогда не думал! И какая-то сволочь его по голове… когда он не видел! Он спиной сидел! А они решили, что это я!..
– Свободу? – переспросил Саша, и кружки, нанизанные на его пальцы, странно и холодно звякнули. – Какую свободу?! Свободу задницу ему лизать, как вы все лижете, глаза закатывать, когда он свои гениаль…
– Или вы выходили и тогда, когда ему звонили?
– У него свои кончились, а вас никого не было. Он попросил у меня, я дала ему пачку. Он взял ее, и все. Наверное, он себе потом купил, а эти припрятал на всякий случай.
– Я не знаю, Арсений. Шарон сказала, что девушка дожидается, а сколько дожидается, я не спросила. Но в любом случае не больше пятнадцати минут, потому что до этого я в коридор выходила – там был курь…
Вода попала в горло, и он закашлялся. В голове сильно и быстро стучало – от горячей воды и кашля.
Так они стояли и молчали – Сизов с яблоком, старательно прикидывающийся равнодушным, и Федя, похожий на большую несчастную гориллу.
– У Фединой сестры был мотив, у единственной, а я догадался только третьего дня, когда услышал про завещание. Завещание, твою мать! Кто это в сорок лет завещание пишет! А он написал. Она ему набрехал…
Белошеев поворачивать не стал – если каждый раз поворачивать, когда тебе советуют, пожалуй, так по кругу и станешь кататься!..
Федин кабинет был рядом с комнатой Полины Светловой и недалеко от приемной, в которой до последнего времени царила и правила Варвара Лаптева, родившая мальчишку – четырех килограммов весу и пятидесят…
Фиолетовый с золотом окурок оказался в банке – один-единственный. Троепольский посмотрел на окурок, и его сильно затошнило, как тогда, в Федькиной квартире. Он стремительно поднялся с корточек, переш…
Троепольского передернуло. Гуччи посмотрел на нее, на морде у него отразился комический ужас, и он стал неистово лизать ее щеку.
– А у меня уралмашевский макет пропал, – признался Марат и задавил в пепельнице сигарету.
– Минуточку, пожалуйста, – ответили в трубке все так же бойко, но ему показалось, что голос стал чуть менее уверенным в том, что никакой возможности нет переговорить с Людмилой Васильевной.
– Нет, – неожиданно признался Троепольский.
На каждой бумажке – Троепольский стал реже дышать, когда увидел это, – было написано черным фломастером: “Смерть врагам!”
– Если ничего нет, какого черта вы спрашиваете, что я хочу! Я хочу три бутерброда с колбасой и апельсин! Или яблоко! Яблока тоже нет?
– Охранники могли и не знать, что тут кто-то остался. Он же не в окно влез, а просто… задержался после работы.
– У него еще есть мать, тетка и сестра, – холодно сказала Зоя. – Все они сидят на его шее. Только меня там и не хватало.
Надо уходить отсюда. Прямо сейчас. Надо выйти на лестницу и вызвать милицию.
– Ты велел мне найти телефон, по которому Федька сначала звонил, а три дня в феврале не звонил. Я нашла. Что мне с ним делать?
– Тогда приглашай любую! Секретарша у тебя первый сорт, старик!
Поэтому он благоразумно переждал. Ну их на фиг.
Она вздохнула: Разгромленная кровать приводила ее в смущение. Она встала и скинула на пол подушки и одеяло, чтобы разгром был более полный и менее красноречивый.
– Сказали, что моментально. Только туда и обратно.
Контора не может жить без печати – если это нормальная контора, разумеется. Федя, впавший в кому, вполне может дверь не открыть, даже если в конце концов удастся попасть в подъезд. Варвара была занят…
Пропуск был заказан только на него – ясное дело, потому что он не предупреждал неизвестную Зою Ярцеву, что явится с Полиной и еще с Полининой собакой.
Именно потому, что она была совершенно права, Троепольский, вместо того чтобы послушаться, озверел еще больше.
Вселенная, а не один шаг. Она сильно любила его – в другой вселенной.
Что такое случилось, зачем он ей понадобился?..
Кто-то приходил к нему в тот вечер – ошибся подъездом. Натали сказала – девушка в капюшоне. Кто-то курил на лестнице сигареты “Собрание” – в банке остался яркий окурок с золотой полоской. Логичней вс…
– Эту нашли, и еще одну надо найти, только не такую идиотку!
– Если не можете, значит, получайте диплом. Начальников, которым наплевать на него, как мне, мало. Все остальные берут на работу именно дипломы, а не сотрудников. Так что прав Федя. Вам что, не нрави…
Ему очень хотелось, чтобы того, что лежало на полу, не стало. Просто не стало и все. Или оказалось бы, что Федя пьян и спит, или что он и впрямь ударился головой о каминную решетку – только не до сме…
В субботу Федор Греков без предупреждения явился к нему домой. Когда Сизов открыл, тот отшвырнул дверь, чуть не стукнув хозяина по носу, обежал все комнаты с видом мужа, который ищет дорогую супругу …
Троепольский насторожился – что такое происходит? Вчера очки ей разбил кто-то, напавший на нее, сегодня она сама?! Чушь какая-то! Из-за этих очков она в шесть часов утра уехала от него, не согласивши…
В ухо закололи гудки параллельного вызова, и Шарон он отключил.
– Ни у кого не было мотива, – сказал Арсений и потянулся за сигаретами. – Никакого. Белошеев подлец, но ему нужен был только макет и больше ничего.
В голове вдруг зашумело так сильно, что пришлось опереться о мокрый горячий кафель и даже приложиться щекой к распластанной ладони. Жестяные струи лупили затылок, обжигали кожу под волосами. Невыноси…
Двадцатидевятилетний Арсений Троепольский, удачливый и расчетливый бизнесмен, придумавший себе профессию, каких свет не видывал, приобретший скверную привычку работать от зари до зари и кучу денег в …
– Сам. Потому что менты все равно никого и ничего не найдут!
Романтик Федор поверил “жалостной” истории, тем более ему льстило, что у него такая взрослая дочь, такая красивая. Мать он даже спрашивать не стал, правда ли это, – она была в маразме, да и тетку луч…
Машина – “восьмерка”, принадлежавшая конторе, – как все “общественные” машины, была раздолбанной, неухоженной и грязненькой. Кресло все время перекашивалось влево, и Арсению приходилось ерзать, подск…
Охрана была далеко от них – стерегла комплекс зданий, два десятка офисов, объединенных общим забором и внутренним двориком с голубыми елями, советскими скамеечками и неработающим фонтаном в центре ко…
Троепольский моментально раскаялся в слове “девушка” и начал что-то путано объяснять – как он ошибся дверью, как подъездом ошибся тоже, как лифт не работал, и он… Короче, он хотел бы поговорить с жен…
– Замолчите, – сквозь зубы велела Ира и опять дернула ее за руку, – что это вы выступить решили!
Ноги не держали ее – впервые в жизни она поняла, что это такое, когда ты пытаешься стоять и никак не можешь. Пошарив рукой, она приткнула себя в кресло. Гуччи взвизгнул. Она не обратила на него внима…
Три часа, оставшиеся до утра, они почти не спали.
Зоя вдруг резко отодвинула от себя чашку, так что чай плеснулся на блюдце и на бумаги, и закрыла лицо сложенными ладонями.
– Какое это имеет значение?! Троепольский достал сигареты – “Собрание”, розовые, желтые и фиолетовые с золотом, – покрутил и положил на стол.
Он уже смотрел в монитор, пальцы летали по клавиатуре, экран мигал. Во всем этом было какое-то шаманство, Троепольский и сам это понимал.
– Ты-ы?! – протянула Лера насмешливо. – Ты что, умеешь кофе варить?
– Я буду в кабинете Грекова. Светлова пусть придет туда.
– Потому что он больше ничем не занимался! Он только и делал, что ходил на работу!
– Он топил тебя в туалете?! – изумился Сизов. Полина сосредоточенно кивнула. На Троепольского она старалась не смотреть.
– А сколько она была здесь до того, как появились вы с Маратом?
– Лерочка! Впереди еще уголовное дело! Потому что мой брат, мой родной брат убит! В это невозможно поверить!
– Не-ет, – перепугалась Лера. – Как я могу?!
Она найдет работу – с ее квалификацией и не найти! Варвара Лаптева поможет, у нее муж – “большой миллионэр”, как говорят эмигрировавшие на Брайтон одесситы, Полина сама слышала.
И тут ей больше всего на свете захотелось, чтобы он остановил ее, сказал, что отпустить никак не может, что он беспокоится за нее. Еще ей захотелось, чтобы он уложил ее обратно в постель, обнял, приж…
– А ты, часом, ни с кем нас не перепутал? – это Сизов спросил. От двери. – Или ты думаешь, мы, канцелярские крысы, дальше собственного носа ничего не видим? Только картинки красивые рисуем?
Лера кинулась в квартиру, оставив открытой дверь, чтобы он не вздумал снова звонить или ломиться, на цыпочках прокралась мимо двери в спальню матери, за которой пока было тихо, схватила портфель и ли…
– Лер, на моей памяти их сменился десяток, – нетерпеливо сказал Троепольский. – Вы ничего не замечали?
Троепольский вдруг подумал, что она специально выбрала такую позицию. Она здесь хозяйка. Он посетитель, причем навязавшийся почти против ее воли.
Она повернулась и посмотрела на Троепольского. В черных андалузских глазах были беспокойство и досада, словно он сердился на нее за то, что она попала в такое неприятное положение.
– Выходит, ему просто так, ни за что ни про что, дали по голове, – подытожил Гриня. – Ничего не взяли, даже деньги оставили.
– А… точно он говорил? Или, может, телевизор работал?
Сизов знал, что ни за что не “бросит”. Впервые в жизни он столкнулся со сложностями такого рода и давно отступил бы, если бы было куда отступать. Отступать Сизову было некуда, да и не хотелось.
– Приемная Савельевой, – вежливо отозвались из трубки.
Он перекатился на ее сторону и положил руку ей на спину. Спина была очень горячей, как будто температура поднялась. Она изогнулась – волосы перетекли по спине, – сняла его руку и сунула себе под щеку.
– Нам надо на работу. Там, наверное, все на ушах стоят.
– У меня… глаз болит. Ячмень, наверное. Саша сочувственно покивал. Длинные пальцы, красные от горячей воды, проворно двигались по краю чашки.
Она отделилась от стойки. Троепольский смотрел на нее.
– Не-ет, – возразил Троепольский энергично, и она даже засмеялась.
– И вообще, – из-за угла высказалась Шарон, – когда происходит отсутствие в смысле отъезда, обыск обыскивать никто не разрешал! Это низко со стороны моральных норм.
Покорившись, Арсений Троепольский преувеличенно осторожно взял трубку, посмотрел на нее и аккуратно нажал пальцем в центр круглой кнопки.
– Что ты заладила! – крикнул он. – “Нельзя, нельзя!..” Ты что, мусульманская жена, что тебе ничего нельзя?!
И она вскочила с дивана, чуть не снесла столик и метнулась к секретеру, но Арсений Троепольский меньше всего в данный момент своей жизни был расположен смотреть автограф Максима Галкина.
– Почему, черт возьми, я еще должен тебя уговаривать?! – спросил он и распахнул глаза – очень темные и очень сердитые.
На картинке породистый скакун с презрительным высокомерием наблюдал за развеселым ушастым осликом, тащившим повозку. Повозка была нагружена почти до небес, но ослик не отчаивался, бодро тянул ее, пос…
– Вы ехали на метро? Она удивилась еще больше.
Вода катилась по лицу, он слизывал ее с губ, и ему все казалось, что она невыносимо воняет. Отвратительно воняет тюрьмой.
– Только не вытирай ничего. Промокни просто! Полина послушно промокнула и посмотрела на себя в зеркало.
– У тебя что?.. – со священным ужасом вопросила Полина. – Растворимый?..
– Не было у нас никаких заказчиков. Сайты были никому не нужны, никто не понимал, что это такое. Я придумал фирмы, людей, сделал им визитки, договоры, макеты сайтов. Ничего этого не было на самом дел…
Он исподлобья посмотрел на Шарон и проводил глазами тщедушную спину с желтыми патлами крашеных волос. А она? Ведь они ничего о ней не знают, кроме того, что она тупа! Кстати, именно Полина сказала, ч…
– Скажите, вы хоть что-нибудь помните из того, что происходит у нас в конторе?
Диалектических противоречий ему не хотелось, а такие запросто могли воспоследовать, если бы он пошел напролом, как ходил всегда и везде.
Сигарета догорела до фильтра, гадко завоняла и погасла, испустив напоследок извивающуюся белую струйку. Троепольский посмотрел на струйку.
Площадка была чистой и просторной, напротив всего одна квартира, и он даже толком не знал, кто в ней живет. Хорошо бы никто не жил, ничего не видел, ни о чем не спрашивал!..
– С какими… родственниками? – осторожно поинтересовался Троепольский.
– Марат, кто мог случайно убить чужой макет?! Марат опять пожал плечами и из крошечной колбы подлил ей кофе.
На засыпанном крошками кухонном столе валялись какие-то мятые бумажки, вытряхнутые Лерой из сумки. Она была патологической неряхой, ее дочь.
Женщины никогда не смеялись над ним. Особенно в постели.
– Бабушка и ее сестра. Они уже старые и сами ничего не могут.
Упоминание о ресторане тоже был странным, но отступать Саше Белошееву было все равно некуда.
Вышла и тихо притворила за собой дверь. Сегодня никому из сотрудников не хотелось видеть шефа. Он тоже не испытывал непреодолимого желания лицезреть сотрудников.
Ничего такого она не думала, просто знала, что следов он не найдет.
– У каждого в жизни бывает последний шанс, – неожиданно и очень грустно сказала она. – И это совершенно не зависит от возраста, понимаешь? У кого-то в шестьдесят восемь, у кого-то в пятьдесят три, а …
Григорий Сизов смотрел в разверстые недра своего монитора и думал. У него только так и получалось думать – глядя в компьютер. Думать отдельно от компьютера он никак не мог, как все люди, которые пров…
Порода называлась “Китайская хохлатая”. Очень, очень редкая и драгоценная порода. И главное, дивной красоты. Все тщедушное тельце голое и розовое, как у младенца. Немного жидкой шерстки на лапах, эда…
– Это какая-то семейная легенда, про то, что она племянница, Арсений. Почему-то ее растила Федина сестра, я точно не знаю. Он не особенно рассказывал. Только все время жалел, что так поздно узнал.
– Я не брала, – сказала она упрямо. – Ты просто его потерял.
Кроме того, Троепольский мешал ей ужасно. Изо всех сил она старалась не возиться, не двигаться и по возможности вообще не дышать, потому что он был слишком близко – на соседней подушке. Она знала, чт…
Бац! Арсению показалось, что он изо всех сил стукнулся лбом обо что-то твердое. Так, что в ушах зазвенело – тоненько, протяжно.
– Вот у тебя точно будет девочка, – перебила она его, присела и собрала с пола бумаги. – И статистика тут ни при чем.
– Или нет, что ли, – внезапно передумала Шарон, – не-ет, это неправильно я вам сказала.
Старушка подкачала. Не выдержала. Не дождалась. Не стала ничего требовать и караулить, когда его озарит. Его озарило, а старушки и след простыл.
– А ваши трудящиеся сотрудники сидят целый день в полном отрыве в смысле горячей пищи. А потом с меня требуют сухомятки, а я квалифицированный работник, а не буфетчица! Если вы, как руководство, этот…
– Господи, – пробормотала Ира, – господи, какой ужас.
Для того чтобы поставить на стол чашку, пришлось провести некоторые специальные приготовления. Лера спихнула туда всю грязную посуду, а ту, которая в раковину не поместилась, составила на стол. Получ…
Троепольский потер затылок, стараясь ослабить давящий обруч паники, и сделал два шага, преодолев коротенький коридорчик.
– Ты чего? – испуганно спросил Марат. – Ты чего, Сашка?
Он оглядывался на волну, ждал ее и боялся. И знал, что женщина, которая рядом, тоже ждет и боится. И все это было так же не похоже на обычные удовольствия, которые он практиковал, как вечерний прибой…
Коллектив молчал и отворачивался – каждый в свою сторону.
И она улыбнулась грустной улыбкой, от которой Троепольский впал в полное уныние.
– Да нет же, мать их! В формат, говорят, не попадаешь, а это значит песец, когда не попадаешь. Говорят, мелодии у тебя нет никакой, и вообще рэп лучше всего негры… того… поют. А из тебя, говорят, как…
Сотрудники в его кабинете не поместились, и собрание происходило в круглой комнате “для гостей”. Пришли все, даже полоумная Шарон Самойленко маячила за спинами, вытягивала любопытствующую куриную шей…
Да не черт. Тот самый запасной инстинкт все шептал – посмотри да посмотри. Он посмотрел.
Она купит собаку – хотя, по правде говоря, это очень дорогая и редкая порода, китайская хохлатая. Ну, что теперь поделаешь! Полина все равно купит хохлатую и будет везде носить ее с собой, и она буде…
– Ты что? – спросила Полина растерянно, и похлопала голую розовую задницу, и посмотрела в мохнатую морду, и потрясла, и повертела, в общем, проделала все, что должна была проделать. Гуччи радостно ул…
Тут в голову ему вдруг пришла мысль о том, что на новой работе у нее будет новый начальник, и с тем, новым, вдали от Троепольского, она вполне сможет “крутить любовь”, и неизвестно чем это закончится…
Дама посмотрела на него сначала снизу вверх, потом сверху вниз, потом слева направо, потом справа налево.
На обратной стороне третьей страницы черным фломастером было написано: “Смерть врагам”.
Она вошла в комнату и осторожно, словно контролируя несложное движение, прикрыла дверь.
– К вам, – с нажимом сказал Троепольский и вытащил сигареты, – в тот вечер, когда я ошибся дверью. Кто еще?
– Как в спальне? – словно обессилев, прошептала на том конце провода Варвара Лаптева. – Ты что?! Ночевала у него?
– Я ничего, – выпалил Марат, – я… поговорить пришел.
– Спасибо, – осторожно сказал Арсений. “Восьмерка” ползла теперь в крайнем левом ряду, полосу черного неба загораживал грузовик, тащившийся впереди. – А почему она сама не позвонила?..
Лечебная собака больше ее не лизала, только коротко и часто дышала. Троепольский чуть не задевал ладонью ее мокрый нос.
– Так кто приходил-то?! – в потолок громко крикнул он, и все неожиданно смолкло.
Квартира стандартная, сдаваемая внаем, значит, вряд ли кто-то здесь менял проводку и переносил выключатели. С правой стороны, чуть выше пупка, чуть ниже грудной клетки, непременно должен быть пластма…
– Быстро тоже не сделаю, старик, – еще больше расстроил его Троепольский. – Я, сам понимаешь, самый крутой чувак в этом деле, хоть и не буддист. Если быстро, будет отстой, а мне фуфло гнать неохота, …
Оказалось, что нужен. Именно тот, кому вовсе никто не нужен.
За спиной в бетонной шахте загрохотал лифт, поехал вниз. Арсений просунул руку поглубже, и свет наконец зажегся. Он даже зажмурился на секунду – так неожиданно это было. Квадратная передняя с вешалко…
Собака Гуччи из-под ее локтя посмотрела на него укоризненно. Гуччи не понравился его тон.
С детства она ненавидела быт – горы грязной посуды на столах и в раковине, почему-то ей всегда казалось, что никакой другой посуды, кроме грязной, у них вообще нет, и ее всерьез занимал этот вопрос –…
Несколько секунд Троепольский думал, что ему делать дальше, а потом захохотал. Хохотал он долго и с чувством.
– Нет, не может. Светлова, вам тоже неплохо бы принять участие. Реклама, между прочим, ваша.
Она помотала головой, потому что вдруг сообразила, что он у нее о чем-то спрашивает.
– Разгребание завалов – очень благородное дело, – заключила Полина Светлова, подтянула длинные ноги, села и двумя руками откинула за плечи волосы. Троепольский опять отвел глаза. Волна, выбросившая е…
Он кивнул. Да где же этот чертов пакет с полоумными роллерами на картинке?!
– Ну что? – спросил у “Ягуара” Троепольский. – Попробуем?
– Тролль? – недоверчиво переспросил Марат.
Огромное помещение, выложенное желтой рифленой плиткой, предварялось рядом турникетов, как в метро. Во всех, кроме одной, ячейках турникета стояли стулья с облезлыми спинками, а в единственной свобод…
Вот и поговорили. Впрочем, они почти всегда так говорили.
– Да узнает, узнает, – неожиданно вступил Вова, – она у нас, как собачка сторожевая, всех знает, все видит. Давай. Где фотография-то?
– Ты не подашь мне сумку? У меня там… ножнички.
Зачем ей договор?! Если она взяла, почему не предупредила его?! Вчера они весь день болтались на работе, у нее вполне была такая возможность! И ночью он помчался к ней, и прижимал платком ее истерзан…
Полина наклонилась и ссадила на пол китайскую хохлатую.
– Гринь, прости, пожалуйста, ты не знаешь, когда Арсений будет?
– Как пропал?! – ахнула Варвара. Полина объяснила – как.
– Ну, пока я здесь, значит, здесь. Или ты хочешь пригласить меня в ресторан?
– Дай я посмотрю, – миролюбиво сказала Полина и поглубже засунула Гуччи под мышку, чтобы избежать повторных недоразумений.
– И я приезжала… – прохрипела с дивана Лера. – Он нам с Гришей видеться не разрешал. Я хотела его уговорить, поднялась в квартиру, а он… мертвый. И ты… меня застал, а я… убежала.
– Здравствуйте, – осторожно сказал Троепольский, напуганный необыкновенным голосом.
Вернулся, плюхнулся на диван и с облегчением закурил.
Где в этой дурацкой квартире включается свет, а?
Троепольский сказал, что “чаю” он пить будет, решив, что в противном случае гостеприимная хозяйка непременно обидится.
Троепольский просмотрел бумаги. Диск – он узнал бы его, даже если бы перед ним вывалили все существующие в конторе диски! – содержал первый, самый давний вариант пропавшего уралмашевского макета. Бум…
– Да ну тебя, – под нос себе пробормотал Троепольский, выбираясь из низкой машины.
– Ложись, – приказал он, – и не ерунди. Наденешь мои, они тебе подходят.
Тут он повернулся вокруг своей оси, косы взметнулись, рубище взметнулось, цепи зазвенели, вериги зазвенели тоже.
– Спрашивал, – с удовольствием отозвалась непосредственная Натали. – Все как с цепи сорвались, всем Федю надо было, а у нас никакого Феди нет и не было отродясь. Вов, ты с суток пришел и спал, и я ду…
Марат промолчал. Машина стояла недалеко от проходной – можно вылезать и отправляться на работу, но они сидели. В контору им совсем не хотелось.
– Да, – вызывающе ответила она и еще крепче сжала руку. – Боялась. Тебя-то он не топил в туалете!
– Троепольский! Он никого не замечает, кроме своей драгоценной задницы, потому что он один у нас гений, он один все может, а это ложь, ложь!!
– Здрасти, – вежливо сказала Шарон Самойленко, выглянувшая из своей каморки. – Вас все спрашивали, когда вас не было.
– Не смотрел я никакие диски, – отчеканил он мрачно. – Что они тебе дались? И менты мне потом сказали, что деньги тоже на месте.
Полина рванулась, и от неожиданности Троепольский выпустил ее. Она добежала до узенькой белой дверки, распахнула ее и ощупью открыла кран. Вода веером полетела в белую раковину, и Полина, держась дву…
– Варвара, забери ее, я не могу больше, я ее убью сейчас!
Она забрыкала ногами, выбралась из-под белых гор и села рядом с Троепольским. Шелковые волосы мотались у него перед носом.
– Пойди к Лебедко и подпиши через голову!
– Почему ты смотрел макет за столом Вани Трапезникова? – выпалила она и в ту же секунду поняла, что не ошиблась. – Почему не за своим?
Совершенно один, на многие десятки миль вокруг.
– У Федьки в комнате телевизора нет. Он говорил, точно.
– Что? – Троепольский стоял в дверях, вид у него был крайне раздраженный.
Полина думала – надо же быть такой красавицей!
– Ничего, – вдруг сказала она, – ничего, пожалуй. Итак, что вам от меня нужно? Зачем вы пришли, если даже незнакомы с моей дочерью?
Зачем-то он опять натянул перчатку, постоял еще немного, глубоко и размеренно дыша открытым ртом, а потом решительно повернулся. Он должен пойти и “овладеть ситуацией”.
– Экстаз, – похвалил Троепольский, перестав смеяться.
Пожалуй, больше, чем ты думаешь? Пожалуй, больше, чем думаю я сам?
Полина сунула под мышку свою суперсобаку, присела на корточки и стала рассматривать журналы. – Там макета точно нет, – сухо сказал Троепольский, и она ничего не ответила.
Он выскочил из кресла, выхватил из угла портфель, топая, промчался по коридору мимо ошарашенной Шарон и захлопнул за собой массивную железную дверь.
– Гуччи! – Полина подхватила его, прижала к себе и несколько раз нежно хлопнула по голой розовой заднице – от переизбытка чувств.
Больше он Сизову не мешал. Больше Сизову никто не мешал.
Звонок сейчас разбудит мать, которая сладко спит в своей девичьей постельке, и она выйдет, розовая, недовольная, сонная, в пижаме с фиалками и ромашками, и станет капризничать и требовать завтрак, и…
Полина спихнула Гуччи на императорское покрывало – от ужаса уши у песика сложились, как крылья, – проворно поднялась и обняла Троепольского вместе с его слезами, гордостью, горем и желанием немедленн…
– Как ты узнала? Или ты с самого начала знала, только мне врала все время?
Идиоты на картинке Троепольского раздражали, и он перевернул пакет другой стороной. Фотографии веером разлетелись по столу – довольно много. Он стал смотреть по одной. Подошла Полина и тоже стала смо…
– Умею, – буркнул Троепольский и натянул джемпер, который привычно пахнул привычным одеколоном и привычными сигаретами, и он вдруг подумал о Полине.
Он еще посидел на краю дивана – и сам диван был очень неудобный, и все, что только что случилось на этом диване, тоже было очень… неудобным. Он оглянулся через плечо, обнаружил вздыбленные подушки и …
– Полька, ты когда-нибудь видела, чтобы он фотографировался с подружками? И вообще, его подружек ты видела?
– А что здесь производится? Макеты гидроузлов?
Троепольский смотрел на монитор, перемещал по нему загадочные символы и знаки, волосы болтались у щеки, делая его похожим на Бабу-ягу в исполнении гениального артиста Миляра.
– Меня зовут Сидор Семенович, – выговорил он любезно. – Вы ему звоните?
– Альпы в расчет не берем. В отпуске он был три года назад, когда пристраивал племянницу в институт. Я точно помню, потому что тогда Лаптева пришла и мы переезжали. Значит, зима. Скорее всего, феврал…
– Следом за вами уехала, то есть еще раньше вас. Тоже.
– Так для тебя жратва первое дело, а на меня наплевать всегда! Вам бы с мамашей только жрать, а когда человек…
– Лера, объясни мне, в чем дело. Ты не отвечаешь на мои звонки, мобильный у тебя выключен, что я должен думать?!
Милый разговор уже почти сворачивал в привычное русло – в этом самом русле шеф покрывался красными пятнами и начинал орать, как бешеный, как только Шарон открывала рот, а мама вчера велела своей дево…
– Ты мне понравился, – промурлыкала она и потерлась щекой о его плечо. – Еще там, в кафе.
– Компьютер составляет алгоритмы моего графического и архитектурного сознания!
– Не знаю, – быстро ответил Троепольский.
Полина взвизгнула и отскочила в сторону. Гуччи тоже взвизгнул и остался у нее на руках. Арсений и Сизов разбежались и со всего размаху ударились в дверь, как боевые слоны, штурмующие синайскую деревн…
Теперь, значит, Сизов. Взбесились они все – и Федор, и Полька, и Гриша!
Стало совсем темно, и, когда Троепольский открыл подъездную дверь, оказалось, что мокрый снег летит с близкого неба, а все кругом уже бело, и не видно ни людей, ни крыш, ни машин, и собственная рука …
– Я все-таки отвезу тебя в больницу, – сказал он устало, – и не спорь со мной.
– Сволочь, – отчетливо и тихо выговорил Саша Белошеев. – Троепольскому стукнула уже?
– Куплю. Я только не знаю, где их продают. – Кого?!
А этой он все-таки назначит свидание – уж больно хороша!
Троепольский вдруг понял, что не знает, как ответить на этот вопрос.
– Я и не собирался его бить, – пробормотал Троепольский.
– Нет. Отвези меня в эту свою автомобильную контору.
– …что нам теперь?! Как нам теперь?! Как мы станем жить?! Из-за… из-за какого-то негодяя! Мой брат, мой родной брат!
– Все правильно. Все совершенно правильно.
– Нам не надо помогать. Мы сами справимся. Мне только очень нужно знать, кто его убил.
– А-а, так вы и есть мужчина ее жизни, оказавшийся подлецом, я пока все правильно понимаю?
Он стремительно приподнялся, охнул, потому что чернота вдруг залила мозг, сел и помотал головой.
Федина жизнь, вывернутая на ковер, производила странное и болезненное впечатление – как будто без согласия хозяина они вторглись в его личный, интимный мир, как мелкие отвратительные жулики, а он не …
– Ждать не нужно, – сообщила она курьеру, – он опаздывает. Мы пришлем договоры с кем-нибудь из наших. Завтра, скорее всего.
Картинка перед глазами дернулась и пошла в реальном времени, и Белошеев смог перевести дух. Марат таращился на него во все глаза.
– Да не исповедуйтесь, черт с вами! Я… Мне нужна помощь, понимаете вы это или нет?! Расскажите, что можете, и я уеду. И не стану больше к вам… приставать.
– Ты смотри не упади, – пробормотал Федя виновато, и Сизов опять сказал, чтобы тот шел, но уже другими словами.
– Достань, пожалуйста. Я сейчас все вымочу!
– Ну смотри, – заключила Варвара. – Тебе виднее.
Ну вот. Теперь все позади. Все почти позади.
– Он говорил, что его сестра в детстве часто болела и в университете болела, а потом не могла на работу устроиться, из-за ребенка. Он говорил, что очень ей благодарен за то, что она вырастила такую п…
В проеме стояла Полина Светлова с голой китайской собакой на руках. Лицо у нее было бледное, не сошедший синяк отливал зеленым и желтым.
Слово “забавно” в устах Арсения Троепольского означало крайнюю степень бешенства.
– Да не трескать, а за упокой души всегда!..
Главное, все договоры повисли, и клиентам не объяснишь, что во всем виноват Федя, у которого привычка совать в портфель все, что под руку попадется, и время от времени впадать в транс!..
– Выбросьте, – пробормотала консьержка с презрением к богатым недоумкам, вроде Троепольского, которые время от времени начинают “чудить”, – как бы не так! Такие вещи, да выбрасывать!..
Феде проломили голову в его съемной квартире, и менты решили, что проломил он, Арсений Троепольский, который оказался на месте происшествия первым, – больше свалить не на кого, больше там никого и не…
– П-привет, – ответила она, запнувшись. Троепольский был с той стороны порога и не делал никаких попыток войти. Полина очень старалась как-нибудь случайно не посмотреть ему в глаза – кто знает, к чем…
Макинтош мигнул, словно льдом подернулся, и на мониторе взорвалась картинка – сказочная, яркая, не имеющая никакого отношения к трубам, дымам и чугунным болванкам Уральского машиностроительного завод…
В Газетном переулке, как только машина остановилась, Троепольский выбрался наружу и пошел по тротуару, даже дверь за собой не захлопнул – так презирал и ненавидел Полину! – и она подумала, что так те…
Он резко притянул ее к себе, так что локтем она стукнула ему в грудь, и заставил перестать смеяться, и разметал в стороны все ее связные мысли, и принудил смотреть себе прямо в глаза, и захватил ее в…
– В какое время? – раздражаясь, спросила Полина. Вот, решила Лаптева рожать ни с того ни с сего, и они все теперь без нее пропадут!
Племянница сидела на диване. Шарон мыкалась рядом, Полине показалось, что она подслушивала, потому что беспокойство ее в тот вечер вплотную приближалось к истерике. Больше не было никого, только “Рам…
– Ну конечно! – ответила она с досадой. – Он только и делал, что меня контролировал! Он по три раза в день звонил!
Она знала, как он спит, как целуется, какие у него зубы и волосы на груди. Она знала, как он ест, – все равно что, лишь бы быстро и запивать молоком. Почему-то он все запивал молоком, даже водку, это…
Даже сейчас, в горе, и неизвестности, и потрясении, ей трудно было обнимать его… просто так. Слишком давно и слишком всерьез он был “мужчиной ее жизни”, чтобы она могла взять и “выключить” все свои м…
– Да я затем приперся, – заорал Троепольский, – что Федя Греков, которого убили, мой друг! И не надо мне, мать вашу, никаких протоколов! Мне надо, чтобы вы мне сказали, кто еще в тот день ошибся двер…
– Гуччи! – вдруг вскрикнула она и поцеловала китайского хохлатого в прическу. Прическа пахла духами. – Ты мой хороший!
– Куда мог деться макет? – спросил Троепольский у всех троих. – А копии где? Диски?
– У кого? – изумилась Лера. – У Феди?! Девушка?! Господи, что вы говорите?!
Троепольский вдруг испытал облегчение – оказывается, она не такая уж замороженная треска, эта Зоя Ярцева. Оказывается, она все-таки что-то чувствует.
Сайта нет, даже следов никаких, словно и не было его вовсе, хотя три дня назад он был почти совсем готов.
– А это никому не позволено, – напоследок выдала Шарон, которую Варвара теснила в коридор и одновременно прикрывала собой от взбесившегося шефа. – У меня гражданские права есть. А вам жизненные проце…
– К кому? – хмуро уточнил Марат. – К подруге или к кошке?
Она теперь будет умной. С кого один раз содрали шкуру, в другой раз не дастся.
– Настроение! А я мух вообще не бью, потому что их создал не я, а бог, так как же я могу убить то, что создал бог?
– Вот сюда проходите, – велела дама, открыла дверь и вдруг закричала, изменив тон со строгого на сладкий: – Зоя Михайловна, Зоя Михайловна, к вам пришли!
Арсений держал ее так, что вывернуться она никак не могла, но она не смотрела ему в глаза! Не смотрела, и все тут!..
– Нет, Арсений. Я не знала. Я догадалась, когда нашла карандаш на столе Вани Трапезникова, за которым Сашка тогда сидел и смотрел макет.
Полина стремительно присела – Гуччи в элегантном полосатом пальто завозился и занервничал у нее под мышкой – и стала решительно копаться в одежде Арсения, отыскивая карманы.
Сизов слез со стола, обогнул Белошеева и стал у двери.