Вот и поговорили. Впрочем, они почти всегда так говорили.
Только дурак не понял бы, о чем речь. Арсений Троепольский был не дурак, но зачем-то сделал вид, что не понял.
Она смотрела на него с таким страхом, что он вдруг заподозрил неладное.
Белошеев приблизился к ней медленно, как в кино, и аккуратно поставил свою посуду на мраморную столешницу. Потом улыбнулся – обнажились ровные белые зубы. От этой улыбки Полина подалась назад, но деваться было особенно некуда – сзади только холодный и гладкий мрамор, чуть-чуть сырой там, где вода натекла с ее чисто вымытой кружки.
Хуже всего, что он даже телефона не знает.
Она перешагнула через телефон и выбралась в коридор.