Все цитаты из книги «Запасной инстинкт»
– Я не как Федя! Может, я просто их не выложил, когда приехал.
– Меня? – задушенным голосом пискнула Шарон.
– Зачем тебе распечатка его звонков и при чем тут месяц февраль?! И еще фотографии?!
Он выбрался от Вовы, Натали и Максима Галкина, засевших в одной квартире, и побрел по лестнице пешком, потому что у него не было сил ждать лифта, и он представить себе не мог, что сейчас окажется оди…
Снег пошел, мелкий, февральский, рассыпчатый. “Дворники” гоняли его по стеклу туда-сюда, и снег ссыпался за капот. То так, то эдак прилаживая спину к неудобному автомобильному креслу, он смотрел, как…
“Заткнись”, – приказал Троепольский, но настырный инстинкт не заткнулся, продолжал доставать.
Конечно, он все просмотрел – потому что должен был быстро решить, что можно оставлять ментам, а что нельзя.
– Как вы деликатно это сформулировали! – сквозь зубы выговорила она и посмотрела вызывающе. – Да, мы все сидели у него на шее. И мама, и бабушка, и тетя Вера, и я. Ну, так получилось! Я зарабатываю м…
– Да, – выпалил Троепольский с бешенством. – В этом.
– А про Сашу ты откуда узнала? – Троепольский вернулся за стол, ему было противно. – Федька сказал?
– Не говорите ерунды, – перебил Троепольский довольно сердито. Ему было жаль Федю, за которого все решили. – У всех в молодости были печальные истории. Они не имеют никакого отношения к жизни.
Лера старательно переваривала только что услышанное, кажется, даже губами шевелила.
Зачем вспоминать, когда так хорошо, так безболезненно все забылось?
Тут Арсений спохватился, что будущего отца следует утешать и отвлекать, хотя он один из самых крупных клиентов, и понес какую-то ерунду относительно того, что все будет хорошо, но Иван Берсенев не ст…
– Где он?! – крикнул Троепольский поверх головы Марата. – Шарон! Где Сизов, я спрашиваю?!
Белошеев искоса посмотрел на Марата – в гневе их “просвещенный монарх” был страшен и непредсказуем.
– То есть всерьез он ни с кем не встречался?
– А вы что, следователь из районной прокуратуры?
Троепольскому рассказать нельзя. Бросить все тоже никак нельзя, да и что-то похожее на мужскую гордость в нем взыграло. Бросить означало бы подчиниться, сделать так, как приказал ему Федька, и Сизов …
Кажется, зима была или вот как сейчас – зыбкая грань, безвременье, смутное перетекание из одного в другое, ни в том, ни в другом нет ничего хорошего. Арсений тогда уже принял решение, только она еще …
Шаги. Ковер глушит звук, но все-таки слышно. Шаги. Очень близко. Нет, это не охранник. Это свои.
– Надо отчет себе отдавать по линии доверия к людям!
Дать ему по физиономии Сизову не удалось. Федя скакал по конторе, всем совал в нос свой новый макет, целовал распечатки, прижимал их к груди – в горильих глазках горели восторг, умиление и радость жи…
Значит, Натали ничего не перепутала, и Полина на самом деле здесь была. Значит, значит…
Троепольский от неожиданности выронил телефон, который собирался кинуть в портфель. Полина стояла на пороге его кабинета, на ковре за ней тряслась экзотическая китайская хохлатка Гуччи.
Троепольский мельком глянул на них и продолжал рыться.
– А ты… ты просто эгоистичная свинья! Как ты мог?! Как ты… посмел?! Кто дал тебе право?!!
Так плохо, что пришлось взять себя за горло и подержать некоторое время, стискивая пальцы, ледяные даже сквозь перчатку. Потом он выпрямился, все еще держась за горло, перешагнул неживую Федину руку …
Федя “что-нибудь придумает”, и деньги появятся как по мановению волшебной палочки.
Помимо всего прочего, у новой секретарши было еще изумительное имя – Шарон.
Гуччи подбежал, потрясся и уселся ей на ботинок. Полина пересадила его в кресло.
– Я не читаю, – обиделся юноша, – я пою. Я Бенцл. Ты меня не узнал, что ли?
– А с кем у тебя ребенок? – жалобно проблеяла Полина.
– Да-да, – пробормотала она с отчаянием. – Хорошо. Сейчас. Подожди минутку.
Рассказать значило разрушить даже то немногое, что еще у него оставалось.
– Это оттуда пахнет, – быстро сказал он. – Точно. И, кажется, это газ.
– Откуда ты знаешь, как бывает? И потом… о чем еще они могли говорить?!
Полина посмотрела на него – бледный, смуглый, заросший, очень раздраженный.
– Потом я заорала, чтобы он убирался к черту. Что я видеть его не хочу. Он тоже заорал, что я… в общем, что я разбила его сердце, или еще какую-то глупость. Я сказала, что мне наплевать на его сердце…
Жизнь встала на дыбы так неожиданно и так безнадежно, что Сизов, привыкший к тому, что он – свободный, образованный, в меру богатый, ничем особенно не озабоченный, – никак не мог с ней справиться.
– Лер, а может быть, кофе выпьем… где-нибудь еще?
– А курьеру что делать? Хорошо, передам. Приезжай скорее.
– Зато ей надо мало места для парковки и мало бензина.
– Вы думаете, это кто-то из ваших? В этом все дело, да? В этом, а вовсе не в римском праве.
– Оказывается, из-за дочери. Ну, конечно.
В ушах зазвенело. Ноги стали ватными. Паника кулаком ударила его в живот.
– Я вернулась за ключами от квартиры. Я их вытряхнула, когда искала ключи от машины, которые ты увез.
– Гриш, спроси у него, что случилось-то?!
У него был очень сердитый голос. Когда волновался, он всегда говорил быстро и сердито.
Сизов звонил в дверь, а Троепольский разговаривал по телефону, стоя на один пролет ниже.
Марат опять пожал плечами, но уже не так равнодушно.
“У последней черты” – так назывался один замечательный роман, принесенный кем-то в контору и охваченный всеми сотрудниками без исключения.
Заявление он подписал, не глядя. Лаптева забрала заявление таким движением, как будто он сунул ей конверт, зараженный спорами сибирской язвы, и вышла, не сказав ни слова, и это было ужасно. Он жаждал…
– Нет, вас дожидались! – ответил шутник-майор. – Кстати, Галю освидетельствуют врачи на предмет вменяемости.
– А ты чего? Хочешь узнать, кто его на тот свет проводил?
– Значит, так, – сказал Троепольский унылой толпе сотрудников, – если кто-то думает, что на этом работу можно бросить, лучше сразу пишите заявления. Я всем подпишу. Кто так не думает, расходится по м…
И тут она ему соврала – он понял это, как если бы на лбу у нее засветилась надпись: “Я сейчас тебе совру”.
Сизов никогда не курил “Собрание”. Мужская половина человечества в их конторе, подделываясь под шефа, курила исключительно “Давыдофф” или “Парламент”.
Сам он в тот день ситуацию с приездами-отъездами почти не контролировал, злился на Федю, от злости работа не шла, и ему было вовсе не до сотрудников.
Арсений Троепольский стал тем, кем стал, потому что специально учился “владеть ситуацией” – по американским книжкам. Предусмотрительные американцы понаписали кучу книг абсолютно обо всем, в том числе…
Белый полыхающий свет от Варвариного бриллианта ударил ему в мозг и в висок, и сразу тяжело и длинно заболело внутри головы.
Берегитесь. Только она знает, какими сильными и опасными могут быть слабые женщины, “униженные и оскорбленные”!
– Федя никогда не был женат, и тут вдруг ему захотелось… Я не знала, как ему объяснить, что это не лучший вариант.
– Не машина, а конец света, – пробормотал он сердито. Все шло не так, как он предполагал.
– Федька, – задумчиво проговорил Белошеев, – больше ни за что не отвечает.
Троепольский подпер ладонью щеку и посмотрел на Полину.
– Еще пожалуйста! Спасибо! Всем сегодня Федю подавай!
– Мама! – закричала Лера и шваркнула на стол почти полную баночку с йогуртом. Йогурт плюхнул наружу, забрызгал ее водолазку и джинсы. Лера сорвала с крючка полотенце и стала яростно оттирать пятна. М…
– Мы остались совсем одни, сироты. У нас был только Федя, и его не стало! Арсений, кто мог… как мог… такой чудесный, чудесный был человек.
У нее очень много дел. Очень много важных дел. Завтра Федькины похороны, и она должна как-то защитить Троепольского от того, что предстоит им всем. И еще кто-то должен защитить Троепольского от племя…
Нет, понятно как – он приехал, и Л ера открыла дверь, и в полутемной прихожей стала рассматривать его нервно и словно призывно, и он насторожился, как пес, почуявший чужого. Потом она вдруг начала ла…
– Девушка, – с тоской вопросил ей в спину курьер, – вы не знаете, долго мне еще сидеть-то?
“Просто так” Иван не звонил никогда, соблюдал некоторую дистанцию, даже несмотря на Варвару.
Он нагнулся – из-за уха вывалилась блестящая темная прядь, – покопался в портфеле и извлек какие-то длинные белые листы с колонками цифр.
Федя Греков не умер. Его кто-то убил. Никто не знает, кто его убил, и не узнает никогда, Саша был в этом совершенно уверен.
– Как вы можете не знать! – шепотом воскликнула Федина племянница, переждав официантку. – Его убили… из-за работы!
Кто-то из его “временных удовольствий” однажды оставил у него в ванной гель для душа “Лавандовый”. “Лавандовый” имел крепкий косметический дух, и он вылил на себя уже пол флакона, но ничего не помога…
– Он всегда был Мишкой, еще у меня в животе, – отрезала Варвара. – Приезжай сейчас же.
– Пошли лучше со мной в кино, – предложил Гриня весело, – фильм – блеск. Про то, как людей пожрали пауки.
– Пей, пей, – посоветовала Натали, – вкусно, если с булочкой. Хочешь булочку? Или печеньку? А вы, – это уже Троепольскому, – зря пришли. Никого вы не найдете. Уж раз убили, то и убили, так я считаю. …
“Данная ситуация из-под контроля не выходит, – подумал Троепольский, рассматривая свои мокрые пальцы. – По крайней мере, из-под моего. Ее контролирует кто-то совсем другой”.
Не то чтобы он боялся высоты, но она всегда его завораживала, как будто притягивала к себе.
Тут неожиданная мысль поразила Троепольского. То есть на самом деле поразила, как поражает удар молнии. Кажется, он даже слышал этот самый удар где-то над головой. Приставив ладонь козырьком к глазам…
Троепольский вернулся за стол и теперь смотрел в монитор, расцвеченный яркими красками.
Ты знаешь, сказал бы он, у меня совсем снесло башку. Мне кажется, что это ты во всем виновата, представляешь? И снег сейчас пойдет. Что теперь делать? Как жить?
Черт побери все на свете, что здесь происходит?!
– Бубликов, – пробормотала Полина, – понятно.
Он мельком глянул на нее – сверкнули стекла очков, а за ними очень темные андалузские глаза, в которых была усмешка. Все-то он всегда видел и замечал, за какими бы вывесками она ни пряталась!
– Вы о чем, ребята? – спросил он и улыбнулся светлой улыбкой. – Вы, часом, ни с кем меня не перепутали?
У Арсения Троепольского имелось человек двадцать знакомых, которые на его приветствие могли ответить “здорово!”, но юноша в их число не входил.
Никогда после его “вспышек” неловкость и стыд не мучили его. Когда выяснялось, что девушка-красавица ему вовсе не подходит – а выяснялось это, как правило, после, а не до, – он уходил и не оглядывалс…
Она глубоко и коротко дышала и таращилась на него, и от ее взгляда в голове у него будто что-то взрывалось, и осколки осыпались со стеклянным шорохом. Сквозь этот шорох в ушах он слышал, как ревет кр…
– Ну да, а что? Нет, у меня, конечно, есть машина, но она в сервисе была.
Полина уныло посмотрела в свою кружку. Чай в ней почти остыл, а заваривать свежий было лень.
При слове “автограф” Троепольский почувствовал себя неуютно. Может, это и есть Максим Галкин, а он, Троепольский, просто что-то пропустил, перепутал и недоучел?
– Макет пропал, – сказал Марат мрачно. – Уралмашевский. Ты только не ори.
Он поговорит с Сашкой, вот с кем! Сашка все поймет и подскажет что-нибудь умное. Не факт, что Марат воспользуется его советом, – советы вообще дают не для того, чтобы воплощать их в жизнь, а для того…
Троепольский не был Лере ни другом, ни любовником. Ехать к ней домой почему-то показалось ему… неприличным. Может, потому, что она такая красивая, и он все еще не решил, правильно он поступил или нет…
Сайт в процессе работы над ним должен всех раздражать. Все должны говорить друг другу, что “такого дерьма” раньше они никогда не делали, что “заказчик козел”, что “шеф сам не знает чего хочет”. Все э…
Секретарша опять испуганно примолкла, и он понял, что конца телефонному шоу не будет. Гаишник, повернувшись полосатым фосфоресцирующим боком, пропускал машины с противоположного направления. Автомоби…
Телефонный звонок. Нелепое свидание – чепуха какая-то! Ножницы, завернутые в записку, да не просто в записку, а в нечто такое, что ни с чем другим невозможно было бы перепутать. Если бы она была напи…
Вдвоем с братом они однажды залезли на шпиль МГУ. Это было приключение, потому что нужно было преодолеть миллион препон и заслонов, обмануть сторожа, милицию и видеокамеры, и они обманули и полезли –…
Из-за чьей-то двери грянул “Рамштайн” – финальный аккорд сегодняшней мистерии.
– Так я тебе звякну, – сказал он с порога.
– В бюро пропусков. Здесь без пропуска нельзя. И с собаками тоже нельзя!
– Меня зовут Арсений Троепольский, – начал он быстро. Почему-то сразу захотелось оправдываться. – С Инной все в порядке. По правде говоря, я с ней даже незнаком. Но…
Троепольский, приехавший на работу на своем личном звере с мордой ягуара на капоте, никаких трудностей с погодой больше не испытывал и очень этому радовался.
– Вот, нашла! – Лера гордо потрясла сморщенным пакетом. – Как ты думаешь, он заварится? Старый, наверное.
Переживание неожиданно оказалось слишком сильным.
– Последний раз она заезжала лет восемь назад, еще в старый офис. С мамашей. А тут вдруг приехала, и именно в день его… убийства.
– Он все время вспоминал, как десять лет назад у вас не было ничего, даже стульев, на полу сидели в вашей квартире, и компьютер вы брали взаймы. А потом вам брат его из Америки прислал, и вы его не м…
Вообще у них было замечательное партнерство – они никогда не ссорились, не делили деньги, не дышали друг другу в спины. Они предоставили Троепольскому возможность делать все, что ему заблагорассудитс…
– Успокоительные какие-нибудь. Ну что? Заварил?
Пришла пора брать ответственность на себя, а ему не хотелось ничего такого брать. Как-то и в сорок два года ему удавалось оставаться милым, избалованным, славным, чуточку эгоистичным мальчиком “с про…
– И маму не слушайте, – попросила она, шмыгнула носом и вытянула из-под чашки салфетку. В этом движении было что-то очень трогательное, детское, непосредственное. Он полез в карман и достал носовой п…
– Это точно, – согласился Иван. – Уже сейчас… страшно, а что будет дальше, не знаю.
– Задержался, – повторила Полина, и ее опять затошнило. – Гуччи убежал. Я пошла его искать и увидела, что работает компьютер. В большой комнате.
– Так вы вчера спрашивали, и я вчера все…
Короткий писк, похожий на мышиный, дрожание кожаного носа и раскидистых ушей, розовые лапки, молотящие воздух от нетерпения, – и в руках у Полины оказался Гуччи, и облизал ей щеки, и влажно задышал в…
– Поезжай, – попросила она и облизнула губы. Оказывается, его взгляд все еще действовал на нее, а она уж было решила, что ненависть, пришедшая на смену любви, властвовавшей в другой вселенной, затопи…
– На стене справа. И пройдите, пройдите отсюда!..
Юноша моментально сделал скучное лицо, тряхнул косицами и что-то размашисто начертал на листочке, подсунутом Шарон.
– А что такое я сказала? И завещание! Он ничего не говорил тебе про завещание?
Тут Саша допустил ошибку. Нужно было все отрицать, клясться, кричать гневным голосом, что они оба сошли с ума, но он думал только о том, что Светлова выложила им все, и теперь ему придется за это поп…
Не было в трубке никакого Арсения, но она знала, сколько ушей прислушивается сейчас к ней, в том числе, может быть, и уши лютого врага.
Полина рассеянно погладила Гуччи по прическе и оглядела стол, за которым только что сидел Троепольский, а до этого сидел кто-то, ударивший ее прямо в лицо, в глаза, в скулу.
– Я сказала ему, что не гожусь в жены. Я сказала, что не хочу быть матерью его драгоценной девочки и не хочу рожать дополнительных детей. Я сказала, что у меня работа, и больше мне ничего не надо. Чт…
– Нет, – весело ответила юная Шарон. – Еще днем все кончилось.
На пороге комнаты показалась Натали с чайником в правой руке и не слишком чистым полотенцем в левой.
Лера Грекова собиралась на работу. Работу она ненавидела, поэтому собиралась медленно, долго, уныло, раздражаясь все больше. Иногда она специально выискивала, на что бы обозлиться, и злилась от души,…
– Почему ты только что решил? – холодно спросил Троепольский. – Надо было сразу рассказать!
– Нет. Когда он звонил, чтобы пригласить вас в “Русские люди”?
Опять шевеление где-то рядом. Что за черт?!
– Ах да! Сейчас. – Она опять сунулась в ванную, а Троепольский, повинуясь скорее интуиции, чем каким-то связным мыслям, выхватил из книжной полки фотографию – мать и дочь на какой-то скамейке под дер…
– Федя!! – крикнул он, прыгнул вперед, отшвырнул кресло и присел на корточки. – Федя!
– Они столько лет вместе работают, Сашка! И так, ни с того ни с сего… все на фиг послать?! Быть не может!
Она ушла от него с явственным ощущением неотвратимости надвигающейся катастрофы и сознанием, что нужно что-то срочно предпринять – такое, что образумило бы ее несчастного брата.
Шарон повеселела и радостно ответила, что звонила ему сама.
“Сколько она могла забирать собаку, – лихорадочно думал Троепольский. – Час? Два? Три? Ну, не восемь же!” Ему даже смутно припоминалось, как она говорила кому-то, что решила было оставить Гуччи дома,…
Он задумчиво вылез из-за стола, походил по ковру, нагнулся и выудил из-под дивана чашку.
Троепольский заглянул в кухню – голое окно, нагромождение какой-то посуды на столе, козлоногая табуретка, черная тень от нее лежала на линолеуме, и никакого Феди.
Подбежала китайская хохлатая собака, выпучила глаза и тоненько гавкнула на него.
– Двадцать пятнадцать, это в какой стороне?
Он знал только, что Полька утащила у него из квартиры договор с Уралмашем, который он сам утащил из Федькиной квартиры, а макет пропал из всех компьютеров в конторе, и она все время как-то странно вы…
– Девушка приходила, – с готовностью сообщила Натали и покосилась на Вову. – Ну, то есть как девушка! Такая… не очень молодая девушка. Как я, примерно. Ну, тоже, как вы – “простите, извините, где Фед…
– Да-да, но я больше не могу говорить, вы мне перезвоните, или нет, вы мне не перезванивайте, а я лучше сама!..
Ослик был трогателен и мил. Скакун отвратителен.
Реклама отечественных автомобилей, сайт, который очень нравился Троепольскому, гораздо больше, чем трижды проклятый Уралмаш, из-за которого все получилось.
Менты – черт с ними, пусть они и не поверят, хотя хорошо бы поверили и засадили его всерьез! Заказчики поверят, потому что разбираться им некогда и недосуг, а Троепольский при всем своем величии слиш…
– …Гуччи, ты где?! Гучинька, иди сюда. Я больше не могу, я домой хочу. Гуччи!
– Где надо, там и поверну! Я каждый день на работу езжу!
– Ты что? – перебил он, и юноша замер от удивления. Должно быть, никто и никогда его раньше не перебивал. – Читаешь рэп?
– А ты кто, мужик? – Вова опять почесал свою майку и призадумался. – В том подъезде вроде труп нашли. Это чего? Твой, что ли?
Троепольский прижал руками свои уши – чтобы меньше звенело.
То есть те, кто работает здесь, какие еще свои! Нет никаких своих!
Значит, пять минут назад здесь был Федин убийца.
– Ты что? – спросил Марат с обидой. – Нет, не хочу.
– Идет, – пробормотал Марат расстроенно и снова уставился на свой палец.
– Что за работа? – весело спросил Троепольский. – В райских чертогах? Или в адском пламени?
Ему нужно было кое-что выяснить. Ему непременно нужно выяснить, кто допоздна оставался в конторе накануне Федькиной смерти, а кто уехал раньше. Ему нужно подстраховаться, а он все никак не мог придум…
Что-то хрустнуло под ботинком, и Троепольский стремительно поднялся с корточек. Ему показалось, что он наступил на раздробленную кость, бывшую раньше частью Фединой головы. Опять навалилась тошнота.
Пока он никому не рассказывал, это как бы не имело значения, отдавало киношным детективом и придуманными страстями. Сейчас, в эту самую секунду, сказанное вдруг стало “фактом”, “доказательством”, “об…
– Не знаю. Ужасно смешной. И что тебе в голову взбрело ни с того ни с сего, что мы должны прямо сейчас?..
В конторе был некоторый переполох и раздавался странный шорох, словно по коридору двигались крысы, Шуршали хвостами.
Он докурил, тщательно потушил окурок и бросил его в урну.
– Понятия не имею, – бодро ответил тот. – У Федьки ни один телефон не отвечает, ни мобильный, ни домашний. Может, Арсений его в больницу поволок или куда там еще…
– Нет, – перебил ее Троепольский и улыбнулся, извиняясь, – спасибо. Мне хотелось бы именно эту. Можно это как-то устроить?
– Да. То есть я… формальный начальник. Мы начинали втроем – Федя, Гриша Сизов и я. Потом как-то так получилось, что я стал… начальником.
– А-а, – протянула Зоя Ярцева, – вы сериалов насмотрелись, да? Про Робина Гуда и торжество справедливости? Милый юноша, вам со мной не повезло. Я ни во что такое не верю. Вы бы оставили Федора в поко…
– Ты спятила, что ли, совсем?! – рявкнул он и вывернул руль. “Крокодил” сильно вздрогнул от столь непочтительного обращения, почти ткнулся рылом в бордюр и замер. – Дура!
– Да, – сквозь зубы отозвалась дочь так, чтобы мать точно не услышала.
– И не звони мне больше! Никогда не звони!
– Она отпрашивалась у меня в двенадцать часов. Может, чуть попозже. И что? Она больше не приезжала?
Двумя пальцами Галя взяла тряпку с края раковины – тряпка была мокрая и холодная, как жаба, – плюхнула в середину стола и повозила. Крошки посыпались на пол.
В “глазок” она почти никогда не смотрела и даже после смерти Федьки не научилась – распахнула дверь и уперлась взглядом как раз в переносицу того, о ком она только что решила больше не вспоминать ник…
“Бандит должен сидеть в тюрьме”, – энергично говорил Глеб Жеглов, и Троепольский был с ним полностью согласен до тех самых пор, пока в роли бандита не оказался сам. А про себя он точно знал, что он –…
Троепольский посмотрел в свою чашку с блюдцем. В желтой жидкости болтались черные чаинки, а на блюдце был почему-то рассыпан сахар. То ли он сам его рассыпал, то ли он всегда там был. “По жизни”, как…
– Я продавец. Я здесь единственный человек, который знает, как продавать то, что здесь производится.
Кажется, она рассердилась и не поверила ему.
– Я понимаю, что случилось. Федьку убили.
Он глянул ей в лицо, а потом опять по сторонам, чтобы чуть успокоиться.
Федя еще некоторое время топтался рядом, словно соображал, не надо ли оказать Сизову экстренную медицинскую помощь.
– Ты дура, – сказал он обидно, но руки не отнял, и еще некоторое время они постояли молча и очень близко друг к другу. Полине показалось, что он ее утешает – впрочем, она всегда выдумывала про него н…
Слезы капали и казались почему-то черными.
В компьютере не было уралмашевского макета, даже следов никаких. Троепольский посмотрел на Марата, а Марат на Троепольского.
Он вернулся на работу, когда сумерки уже синели над Тверской, и от разноцветных огней небо казалось темнее и ближе, а в переулках была весна – лужи, хрусткий ледок, запах тающего снега и мерзлой воды…
Она опять, как давеча, встала на четвереньки и попыталась подняться, опираясь ладошкой о стену. Троепольский поддержал ее.
– А ты не могла ей объяснить, что с подругой уроки учила?
Троепольский обнял ее за плечи, усадил в кресло и тут же отошел – он все еще не мог ее простить. Она так его обманула!
На чем он сейчас поедет, черт побери все на свете?! Давно надо было купить машину!
– Да как я ему скажу, если его на работе нет! – закричала Полина.
Приехал Троепольский, и Сизов полдня прятался от него, потому что, в отличие от всех полированных поверхностей, вместе взятых, шеф моментально “отразил” бы вывернутого наизнанку Сизова.
В туалете обнаружился Саша Белошеев со своими чашками.
Кинулись искать диски, но тоже ничего не нашли.
– Ах, господи, конечно, вы Не понимаете. Сколько вам лет?
– Держите меня в курсе, – сказал из вежливости Троепольский. Если честно, ему совсем не хотелось знать, что будет с “этой вашей Галей”.
На тренировочные штаны Троепольский имел несколько устаревший взгляд – он наивно полагал, что в таковых следует бежать кросс, а вовсе не лежать на диване, не сидеть за рулем, не идти на свидание, не …
– Я бы тебя, мудака, убил, – сказал Троепольский спокойно и отряхнул руки, как давеча Сизов.
Он секунду смотрел на нее, а потом повернул голову, чтобы она подула. Она и вправду подула.
В комнате было душно и как-то тесно, словно слишком низкий потолок не позволял выпрямиться в полный рост, хотя очень хотелось. Троепольскому казалось, что если он встанет с дивана, то непременно уткн…
Она поставила перед ним пепельницу и вернулась за стол.
Он кое-как вытер голову и, как был, голый и мокрый, пошел искать договор.
– Гриш, – приказал Троепольский, проводив ее глазами, – завтра же поменяй ее на кого-нибудь!
– Кто… у кого? – неуверенно спросил страдалец, придумавший дивный слоган.
– Нет, я не могу его взять! Это не моя собака. – Тут Гуччи, который, казалось, понимал все на свете, театрально припал к ее груди надушенной щечкой и задрожал, будто из последних сил. Троепольский по…
– Так они не уехали, а ушли. На Никитской встреча у них. Сказали, что вы в курсе. У них достижения на почве обсуждения.
Марат уж и не хотел говорить ни о чем, так странно все это было, но вспомнил, что Троепольского нет, и еще, что, как только он вернется в свою комнату, придется опять сидеть в одиночестве и все думат…
И он опять притопнул, и повернулся, и открыл было рот, чтобы продолжить причитания, но Троепольский больше слушать не желал.
В прямом эфире Татьяна Толстая и Дуня Смирнова “культурно” пытали модного певца, который со страху стрелял по сторонам глазами, как проворовавшийся счетовод, и обеих дам это страшно забавляло. Если б…
– А я видел, – заявил Троепольский. – Фотографировать их не было никакого смысла. Во-первых, они все на одно лицо, во-вторых, для фотографирования совершенно непригодны.
Все ее дурацкие вопросы вдруг припомнились ему, все странные фразы, тревожные взгляды. Почему ее так интересовало, смотрел ли он Федины диски, когда обнаружил того с проломленной головой?! Почему она…
В большой квадратной комнате с окнами почти до пола никого не было, зато неожиданно оказалось, что на улице все еще день, и небо даже светлеет, и стена снега колышется прямо перед глазами, так что хо…
– Алло, – повторила Полька как бы с двух сторон – ему в ухо в телефоне и возле дивана наяву.
– Ты не знаешь, старик?! – поразился юноша. – Так я тебе сейчас расскажу, это классно, старик! Меня посвятил Джахангор, его Толей раньше звали, а теперь он Джахангор, и он самый крутой чувак во всем …
Он пропустил Полину в квартиру, захлопнул дверь, обошел ее и исчез. Гуччи затряс ушами и посмотрел на Полину с вопросительной укоризной. “Он просто хам и совсем не джентльмен, – вот что выражали выпу…
Полина подхватила с пола свою собаку, прижала ее к груди и похлопала по голой заднице, чтобы ее успокоить немного.
Она еще посмотрела на карандаш и сунула его к себе в сумку. Он может ничего не значить, а может – все на свете.
– А Светлова вообще этим макетом не занималась! Она машинками занималась, ты же знаешь!
На слове “идиотка” Троепольский вдруг вспомнил, что должен был устроить коллективу разборку, и все остальное, включая Шарон Самойленко, моментально вылетело у него из головы.
Сердце в горле, казалось, лопнуло, и его острые, как стекло, края перерезали все вены и артерии. Что-то горячее полилось внутрь.
– Телефон? – поразилась Полина. – Фединой племянницы?!
– Что с тобой такое?! Он тебя вообще не пустит никогда!
Она была почти уверена, что знает, кто именно его украл, и больше всего на свете ей было необходимо, чтобы этого не узнал Троепольский.
Вообще Полина Светлова была миролюбива, незлопамятна и равнодушна ко всему на свете, кроме работы и Арсения Троепольского, но только не сегодня! Сегодня ужасный день. Самый худший день в ее жизни.
Марат, обеспокоенный отсутствием пробки и тем, что Белошеев оказался прав, старательно закурил и независимо посмотрел в окно. Они жили в соседних подъездах и возили друг друга на работу по очереди. К…
Троепольский подозревал, что декретная Варвара специально нашла ему Шарон, чтобы он в отсутствие ее, Варвары, особенно не расслаблялся. Или это Полина нашла, вернейшая Варварина подруга?
– Почему ни с того ни с сего… Может, деньги не поделили или еще что-то.
Нужно смотреть на вещи трезво – Полька вела себя странно, это уж точно. Она будто все время чего-то боялась, чего-то недоговаривала, крутила вокруг да около, и это было совсем на нее не похоже. Понач…
– А во сколько она начинается, эта ваша миллионерская игра?
Троепольский, Сизов и Греков казались ему… кем только они ему не казались! Они были старше, умнее, опытнее, они были успешны именно в том деле, которое представлялось Марату самым лучшим и важным из …
Троепольский покачался в кресле туда-сюда, наклонился, потянулся и выудил из кучи бумаг на полу разноцветный кодаковский пакет. На пакете были изображены счастливые до идиотизма люди на роликовых кон…
– Ну что? – спросил он у Полины. – Это Ваня Трапезников тут шалил?
Он отшвырнул от себя клавиатуру и секунду подумал. Потом нажал кнопку на селекторе.
– А… вам кто говорил, что нужно читать? Или вы вот так сразу все знали сами?
– Ой, кто бы говорил!.. Твоя-то мамаша в прошлом году на лестнице меня чуть до смерти не убила!
– Как она выглядела? – перебил Троепольский. Жить ему не хотелось. Сигарета отвратительно воняла.
Он не был готов к тому, что барышня – Федина дочь. Нет, не был.
“Большой комнатой” именовалось помещение, где сидело большинство сотрудников, не обремененных личными кабинетами. Таковых насчитывалось человек двадцать.
– Может, мне выйти? А то как-то странно разговаривать с тобой по телефону, когда я тут стою.
В глазах поплыло. Полина Светлова захрипела и стала дергаться – как в кино про убийц и их жертв.
Она не любила, когда ее звали Полькой. Это Троепольский придумал, будь он неладен, и прижилось. Теперь, когда ее так называли, ей все время казалось, что он где-то поблизости.
– Как – кому?! Мне нужен сайт. Только хороший, а не мусор какой-нибудь! Ну чего? Сделаешь? Все говорят – есть один чувак, он сайты классные лепит, хоть и бабок много дерет, а мне как раз надо классно…
Троепольский дошел до первого этажа, до каморки консьержки, и свалил одежду на пол.
“Крокодил” мигнул, как будто прикрыл и вновь распахнул ленивые глаза, и Лера потянула дверь.
Теперь не узнает, несмотря на всю свою браваду.
– Как?! – тягостно поразилась бедная Шарон.
Дело было не только в этом, но она не могла ничего сказать Марату. Она никому и ничего не могла рассказать.
– Это все объясняет, – возразил Троепольский. – Все его… придури. Он жил в какой-то крысиной норе, вы видели его квартиру?!
Такие порезы вполне можно получить, если ударить в лицо человека в очках и осколки разрежут кожу.
Она ни за что не должна выйти раньше, чем за Лерой закроется дверь! Ни за что!
– Да мало ли о чем они там… базарили! Федька то и дело орал – убью, мол, гада! Ты что? Не помнишь? И на кодеров, и на программистов, на всех!
Еще через кнопку интеллектуальная молодая дама, поджимая коралловые губки и очень-очень правдиво глядя в камеру, тараторила что-то об олигархах, производствах, баррелях, унциях, тоннах и килотоннах, …
– Мы… в больнице. Все еще только начинается, и она волнуется за дело.
Косясь в распечатку, Троепольский быстро и сердито набрал обведенный красным номер.
В ее маленькой машинке ему было тесно, и, кряхтя, он кое-как засунул себя на водительское место.
– Это он тебя… бил? – спросил Троепольский, морщась.
– Шерри, иди к себе, я сейчас приду, и мы поговорим!
– Все, – объявил Троепольский, – концерт окончен. Гриш, мне надо с тобой поговорить.
– Ну да, да, приходила. Федя позвонил и сказал, что вечером мы пойдем ужинать. В ресторан “Русские гвозди”. Знаете такое место?
– Да, – сквозь зубы сказал Троепольский, – правильно понимаете.
Он чувствовал себя использованным с головы до ног. Он не понимал, а она-то наверняка понимала – ведь зачем-то она все это задумала, звонила днем, звала его к себе, настаивала, значит, с самого начала…
Полина посмотрела на эти пальцы. Костяшки на правой руке в свежих ссадинах, как будто разбухших и сочащихся от горячей воды.
Полина мигом отвела глаза – хорошо хоть за очками не видно! – и пожала плечами. Молчание, последовавшее за этим, показалось ей холодным и угрожающим. Он не сказал больше ни слова и не сделал ни одног…
Так всегда говорила Полина Светлова, когда ни в чем не могла его убедить, когда он насмерть стоял на своем, когда они ссорились, когда ему было не до нее, и еще в десяти миллионах разных случаев, кот…
– Гениально. Поедем ко мне. Спать хочется, и вообще…
– Мы возвращаемся на работу? – спросила Полина через некоторое время.
– Людмила Васильевна, – крикнул он, отчаявшись, – мне очень нужно! Это… важно. Очень.
Слово “нам” в исполнении Троепольского было наиболее примечательным событием из всего случившегося в последнее время в жизни Полины Светловой.
Кусок стекла. Разбились очки. И как только она подумала про очки, сразу все вспомнилось – светящийся в темноте монитор.
– Арсений, что ты хочешь, чтобы мы сказали?
Значит, сука все-таки стукнула. Значит, проболталась. Напрасно он не убил ее в туалете!
Папы не имелось вовсе, и матери лень было даже придумать какую-нибудь пристойную легенду – умер, погиб при исполнении правительственного задания, улетел на Северный полюс! При встрече с Троепольским …
Он очень не любил впустую проводить время – а нет ничего более бессмысленного, чем сидение в пробке в час пик, – и никогда не уезжал из конторы, когда уезжали все. Он вообще почти не уезжал с работы.…
– Ничего. Я дальше не пошел, когда услышал-то! Я в коридоре постоял, да и вернулся.
– Давно сидит? – тихонько спросила Полина у новой секретарши, стаскивая пальто. Гуччи вывалился из теплой ткани, она подхватила его и осторожно посадила на стул.
– Какая звонила! Звонила милиция и сказала, что в кабинете покойника ничего без ихнего спросу брать нельзя. В смысле бумаг и обстановки вещей. Сказали, что завтра приедут утречком и все посмотрят, чт…
– Она сказала мне, что в два часа дня Федя позвонил ей и пригласил в ресторан.
Чтобы не упасть, Сизов схватился за стену, оперся, и воздух рвал ему горло, которое сильно саднило, и раздирал легкие и, попадая в голову, разбухал там, и лопался где-то на уровне висков.
– Федя как-то сказал, что у нас в конторе кто-то ведет двойную игру. – Полина прикрыла глаза и сразу же открыла, чтобы все не подумали, что она набивается на жалость. – Его это веселило. Он чувствова…
Под вечер наконец выяснили, что о местоположении Фединого логова знает единственный человек в конторе – начальник. Начальник, в свою очередь, сообразил, что ни одному водителю, не зная точного адреса…
Полина точно знала, что “это” как раз кто-то “из наших”.
– Североамериканских долларов США, – смешно и задумчиво сказал он, посмотрел на Троепольского испытующе, да и отправил его в КПЗ. Как подозреваемого.
Федя показался из ванной, вид у него был свирепый и одновременно как будто смущенный.
– Да! – Кенгуриными прыжками он доскакал до противоположного берега водного препятствия, ухватился за кустик и теперь рассматривал свою ногу, поминутно рискуя съехать обратно в лужу.
Почему-то в ту же секунду, когда они упали на императорскую кровать и собака Гуччи подалась от них в сторону, перестало иметь значение то, что они “не должны” и нужно спешить на работу, забылись запа…
Никто не сидел на диване, не обзывал заказчика козлом, и вообще тишина стояла в конторе, как в лесу, даже “Рамштайн” никто не слушал.
– Могу я поговорить… с Людмилой Васильевной? – запнувшись, спросил Троепольский и услышал в своем голосе интонации “почтительнейшего” просителя, и возненавидел себя за них, и выпрямил спину, и распра…
Он зажег свет в кухне, потом в коридоре и – после секундного замешательства – вошел в комнату.
Из вышеизложенного Троепольский должен был сделать вывод, что необходимо быть терпеливым, чтобы не погореть.
– Нет, не буквально сейчас, но сегодня. Пожалуйста, Арсений. Мне нужно с вами поговорить.
Троепольский подошел, выдернул у нее трубку и нажал красную кнопку.
Он бросил портфель, сунул куртку в шкаф и уже стянул ботинки, которые промокли насквозь, пока он ловил машину, когда на пороге показался юноша из приемной. Помимо рубища, на нем были еще и вериги – п…
– О чем? – холодно спросила Зоя Ярцева. – Я уже обо всем поговорила с его родственниками, мне достаточно. Или вы хотите сказать что-то… еще более убедительное?
Гуччи начал трагически прикрывать глаза – должно быть, в нем пропал гениальный драматический актер современности, и Полина перехватила его и прижала покрепче.
Он вернулся за свою дверь, посмотрел в монитор, покурил немного, закинув ноги на стол и чувствуя себя стопроцентным компьютерным “мачо” из интеллектуально-виртуального боевика “Перезагрузка”, позвони…
Мать говорила о себе в третьем лице, когда хотела быть более убедительной.
– Как не помните?! Я пришел, а вы сказали, что…
– Идите вы к дьяволу! – заорал он. – Убирайтесь! Давайте заявление, я вам тоже подпишу! Ну, что же вы?!
Замок на облезлой железной двери щелкнул, и на крылечко вывалились подростки в куртках нараспашку и по-модному спущенных штанах. У каждого в каждой руке – по бутылке пива. У некоторых по две.
– Троепольский, – серьезно произнесла его секретарша, – если бы я тебя, козла, не любила, как родного, я бы слова тебе не сказала. Я все понимаю – частная жизнь, тайна исповеди, в конторе мы только р…
– Давайте поговорим, конечно. Приезжайте в контору. Вы уже там были, дорогу найдете.
“Не надо было утром заниматься с ней любовью, – решил Троепольский мрачно. – Куда меня понесло? Чего такого… космического захотелось? – А все ты виноват, прикрикнул он на свой запасной инстинкт, – те…
Секретарша радостно оживилась и задышала свободней.
– Вы… не сели бы ему на шею, а… поддержали бы его? Так сказать, подставили бы свою?
– Вот теперь все ясно, – подытожила Полина. – А шеф? Не звонил?
– Опять родители с утра на даче, – провозгласил юноша неожиданно и притопнул по ковру, – но это совсем ничего не значит! Опять с утра наступила жара, и все бу-дет хуже, чем вче-ра, а завтра все то же…
– Нет, ты мне словами скажи, дорогая. Ты меня поняла или нет?
– Это я знаю. Только та девушка и я. Больше никого не было?
Бессмысленно было звать Федю – он не слышал своего начальника. Впрочем, он больше никого и никогда не услышит. Вместо головы у Феди было что-то отвратительное, бурое, черное, с вылезшими острыми обло…
– Мы должны знать, что с ним случилось. Кто его… убил? И за что?
– Он никогда и ничего не говорил про работу! – перебила она его. – Он только говорил, что вы гений, и все.
Он посмотрел на нее оценивающе, и все его романтические порывы вдруг как-то растворились в шуме и табачных облаках многолюдного кафе “у метро”, осталась только настороженность и, пожалуй, страх.
– А Толика арестовали? – спросил Арсений.
Волосы ее были черными, как у цыганки из песни, что день и ночь неслась теперь из всех машин и пивных палаток, черт знает, он забыл, как ее звали, ту цыганку. Очки с этой он снял – очень медленно, по…
Он тронул с места своего “крокодила”, и тот двинулся осторожно, брезгливо объезжая дворовые ямины и ухабы.
Он понимал, что рано или поздно нужно будет избавляться от глыбы, потому что она постоянно угрожала ему, и знал, что вместе с ней придется выворотить изрядный кусок собственной души. До появления в е…
– А ты чего? Не знаешь меня, что ли? Троепольский вдруг развеселился.
За ее спиной в квартире произошло какое-то замедленное шевеление, словно удав прополз, и Лера вся покрылась холодным потом. Сейчас встанет мать. Сейчас она выйдет в прихожую в своей пижаме. Она увиди…
И этот страх мимолетно порадовал ее – он был из той вселенной, где правила любовь, и страх был легким, щекотным, интригующим, непохожим на гнилое вонючее болото, которое засасывало ее здесь, в этой в…
Справа на темной полированной стене висел желтый канцелярский телефон, по которому умоляющим голосом говорил бородатый мужик, похожий на костромского лесника, а под ним помещалась полочка, а на ней р…
– А ты знаешь… где именно она работает? Или мы будем бегать по этажам.
– Мне надо в какой-то чертов Гидропроект, – сказал он резко, – может, ты меня отвезешь? Или дай мне машину.
– Господи, ну, допустим, в два часа. Да, в два часа. А что? Почему вас это беспокоит?
– Да, – согласился Троепольский, – несчастье.
Она не могла дышать, и ноги как будто все время подламывались, и она в конце концов поняла – это потому, что он методично бьет ее под колени ногами.
Внутри пахло кожей и еще чем-то волнующим – дальней дорогой, быстрой ездой, ветром перемен, чем-то таким.
– А мне? Никто не мог сказать, что он пропал?!
Она отступила в сторону, и Троепольский прошел, спиной чувствуя любопытство Аллы Николаевны, которое протыкало его насквозь, как стрела.
Сигарета пахла как-то странно, и он, вдруг взглянув на нее, неожиданно обнаружил, что она… розовая. У него отродясь не было никаких… розовых сигарет. Он полез в карман, извлек квадратную твердую пачк…
– Да ничего и не надо меня забирать, – пробормотала Шарон, отступая, – я и сама могу… И заявление по всей форме, меня в венерический диспансер звали секретаршей, а у вас тут не очень-то и хотелось…
Саша Белошеев примерно представлял себе, что сделается с шефом, если спросить у него, нет ли в его компьютере почти готового Фединого макета, который исчез неизвестно куда из всех остальных компьютер…
Полина тоже посмотрела. Кровь не то чтобы не шла, но даже и не показалась. Синяк будет, пожалуй. Или что-то вроде глубокой царапины от Гуччиных зубов.
В такие минуты его могла спрашивать только Полина Светлова, и все об этом знали.
– Так я говорю, что неправильно подумала. Сначала, когда вы спросили. Ну?
– Варвара! – прикрикнул он, и она наконец-то мельком на него посмотрела. И отвернулась.
– Какая милиция? – не понял Троепольский.
Больше Галю уже ничего не интересовало, и она живо сползла с подоконника, на котором почти висела, побежала было куда-то, но остановилась.
И еще он думал примерно так: что там врут про то, что жить плохо и все начальники – жулики и бандиты?! Жить хорошо – интересно, весело! – когда есть чем заняться! Марату было чем заняться, потому что…
– Она открыта, Катерина Владимировна. Троепольский потянул на себя выпуклую ручку, и открылось богатое и просторное нутро, отделанное кожей и деревом. Троепольский немного помедлил прежде чем сесть, …
– Я не сказал – “пригласите”, – произнес Троепольский любезно. На Шарон Самойленко он старался не смотреть, от греха подальше. – Я сказал – “найдите”. Вы понимаете слова? Или не очень?
Перед глазами все плыло, и что-то лиловое и колышущееся занимало все больше места в голове, и тогда Федя отпустил его.
Он остановился, оглянулся и снизу вверх, вопросительно дернул подбородком.
– Да ни черта подобного! И почему потребитель должен брать качество за это самое правило, а не ОТК?! Это что, дело потребителя – разбираться, качественное масло или не качественное и что-то брать за …
Чувство недовольства собой было тягучим и навязчивым, как этот самый “Лавандовый”. Недовольства и еще, пожалуй, некоторой растерянности.
“Ты должен быть осторожен, – умоляюще сказала она на прощание. – Очень, очень осторожен! С такими вещами не шутят, это… опасно!”
Телевизор показывал кино про питерскую мафию, чуть не до смерти прибившую какого-то журналиста, борца и творца. Полина немного посмотрела про мафию. Актеры и актерки говорили ненатуральными голосами,…
– Служба спасения, – сказал Полине в ухо уверенный голос, – что у вас случилось?
– Да, – согласился он. Уху было тепло от ее дыхания.
– Ты… больше не приходи ко мне, – попросила она почти спокойно. – И не звони мне никогда. Не смей. Понял?
– Накануне того дня, когда Федя… умер, я слышал, как он говорил Сизову: “Только посмей, и я тебя убью”, – выпалил Марат, и вид у него стал совсем несчастный. – Я к Грише шел, а они… разговаривали.
Ее не интересовали Федины снимки, и она не понимала, почему они интересуют Троепольского.
– Да уж, пожалуйста. – Он взял с круглого столика распечатки будущего сайта – реклама отечественных автомобилей, – посмотрел, еще посмотрел, быстро усмехнулся и поднял глаза. Очень темные андалузские…
– Я знаю, – отозвался Троепольский, и все на него посмотрели. – Поехали. Надо выяснить все до конца.
Троепольский положил трубку и с сомнением посмотрел на свои кроссовки – вряд ли в них можно передвигаться по снегу без ущерба для здоровья, а ни в чем другом он не мог передвигаться, ноги он сильно п…
– Это точно, – легко согласился майор. Полина ничего не понимала.
…Что там такое с завещанием? Откуда оно взялось? Или Федя собирался умереть?! Троепольский голову мог дать на отсечение, что не собирался!
Саша посмотрел на Полину, усмехнулся и повернул золотую ручку.
– Арсений, она никуда не ходила. Она все время сидела… здесь.
– Да ладно тебе, чувак! Ну, им не делаешь, а мне сделай! Да я сам попсу ненавижу, ты же знаешь! Ну, вот если есть козлы, так это те, кто попсу гонит и еще кто на радиостанциях сидит! Ну ничего не пон…
Троепольский так и эдак изучил лепнину. Голова болела, как с похмелья, и по телу словно проехался паровой каток. Глазам в орбитах тоже было неудобно, песок, что ли, насыпался?..
Он стремительно поднялся, чуть не опрокинув стул, подошел и опять прижал к ее скуле свой носовой платок, только другой стороной.
Все время, пока подписывали бумаги, пили скверный кофе, ждали каких-то нужных людей, без которых дело не двигалось, Троепольский думал только об этой машине. Она стоила бешеных денег и, наверное, был…
Дом нависал над ним, и непонятно было, где кончается дом и где начинается такое же бетонное брюхо тучи.
Лера захлопнула дверь так, что дрогнули хлипкие подъездные стены, толкнула вперед того и скатилась на один пролет, трясясь истерической заячьей дрожью. Только бы мать не вышла, только бы не вышла!..
И вправду, Тверская ехала как-то подозрительно быстро – мэра, что ли, ждали или еще кого? Гаишников было пруд пруди, за каждым углом.
– Разбирайся сам. – Она была уверена, что сейчас он не разберется, а там как-нибудь. – Я ничего не знаю.
Пластмассовые двери, исчерканные чем-то черным и гадким, разошлись, и он шагнул на площадку. Первая дверь справа. Вот она.
Он выворачивался. Ругался. Он стискивал зубы и обзывал ее, и прятал лицо, и злобно и коротко дышал, но она пересилила его.
“Ехал Ваня на коне, – думал он уныло. – Вел старушку на ремне, а собачка в это время мыла фикус на окне”.
– Зря вы иронизируете. Технологии есть технологии, их вполне можно продавать, и успешно, только нужно уметь. Я умею. Может, чаю? Или кофе? Только кофе растворимый, а Федька говорил, что растворимый в…
До этих самых пор – до трех часов ночи, когда они притащились в его квартиру и он уложил ее спать, в собственной майке уложил, в соответствии со всеми на свете сценариями, имеющими условное название …
– Я провел в камере последние три дня, – сообщил Троепольский. – Милиция как раз уверена, что вашего дядю прикончил я.
– Ты что, с ума сошла?! Я три ночи подряд не спал.
– Вот я про любовь недавно сочинил, старик, ты послушай. – Юноша опять выбежал на середину комнаты, приставил два растопыренных пальца к глазам, присел и стал волнообразно изгибаться. – Для любви все…
Троепольский понял, что слово было другим. Развратничала – это слишком мягко.
Тело лежало как-то странно, и Полина не сразу поняла, в чем именно странность, и только потом сообразила – его наполовину засунули в распахнутую духовку, почти по пояс. Газ шел с тихим и ровным шипен…
– И моцион, – согласилась Полина. – Так что ты меня не уговаривай.
Полина переглянулась с Маратом, тот переглянулся с Ирой, а она еще с кем-то переглянулась.
Троепольский отвел взгляд и посмотрел снова.
– Затем, что я не хочу в этом участвовать, – отрезала Варвара Лаптева, подошла и взялась руками за спинку кресла. На правой ее руке хищно полыхнул бриллиант небывалых размеров – подарок любящего мужа…
– С ней знакома Полина Светлова, – заторопился он, испугавшись, что трубку сейчас повесят, – а я… друг Полины.
Советоваться с дочерью было бессмысленно – она глупа, хоть и очень хороша собой. Впрочем, может быть, она так хороша собой именно потому, что глупа.
Полина посмотрела – и вправду “израненный”. Три длинных пореза, неровных и глубоких на руке.
Мягкие пальцы приналегли на ее горло, сдавили, словно канатом, и ей вдруг моментально стало нечем дышать. Канат, сдавивший ее горло неумолимо и равнодушно, будет душить ее до конца, до той самой секу…
Ноздри раздулись, и тонкие бледные аристократические пальцы стиснули кофейную ложечку. Троепольский отвернулся и посмотрел на официантку в синем переднике. Официантка была замученной и очень молодень…
Нет больше богадельни. Некого разгонять. В кабинете у Феди был сказочный бедлам и бардак, только не висела на стене куртка с капюшоном, по форме напоминающим мусорное ведро, а все остальное в точност…
Он постоял в тесном предбаннике, куда поминутно ломился народ с Ильинки – представительные джентльмены, шикарные барышни, замусоленные старики и старухи, госслужащие обоего пола в пиджачных парах, пл…
Плохо работает тот, кто, взявшись смастерить лопату, сооружает ракету.
Он перерыл все, даже в кресле посмотрел, где ночевала невиданная собака, – договора не было.
– Какие у вас сотрудники, – ответила она небрежно, – все замечают!
Только темнота и тишина, и внутри темноты и тишины блеск уралмашевского сайта.
Они вразнобой пожали плечами, а Гуччи потряс ушами, покосился, оскалился было, но передумал и опять припал к Полине.
Ты же все про себя знаешь. Он уже забыл, а ты теперь наворотишь черт знает чего и будешь вылезать из этого, и не вылезешь никогда, и решишь “вышибать клин клином”, как уже было однажды. Только клинья…
Спине стало холодно под модным норвежским свитером с модным норвежским узором, и он вдруг засуетился, отшвырнул ремень, полез в “бардачок”, хотя ничего ему не было нужно, двинул ногой и старательно о…
– В круглой комнате. Потом вошли мы с Маратом, и она при нас же ушла. Марат ее провожал.
Кто это может быть?! Охранник?! Что ему надо?! Сотрудники?! Нет, не может быть, все давно ушли!
– Вы что-то слишком… пристально смотрите. Он оглянулся. Зоя Ярцева медлила на пороге, будто специально, чтобы Троепольский мог ее рассмотреть.
Тут юноша посмотрел на Троепольского подозрительно.
– Федь, – начал он, рассматривая яблоко со всех сторон, словно это была бог весть какая интересная штука, – тебе не кажется, что ты вмешиваешься не в свое дело?
Он пока ничего не понимал. На вид она была совершенно хладнокровна, наманикюренные пальчики бесстрастно заложили за ухо светлую прядь. Мобильный телефон внезапно грянул первые такты симфонии соль-мин…
Он рассматривал и думал, как он ошибся. Опять. Опять ошибся.
– Приехали и вас дожидаются, – доложила Шарон Самойленко. – Уже давно.
Нужно быстро что-то сделать. Что-то изменить.
Он еще посидел перед мерцающим монитором.
Она раскинула на постели одеяло, от движения воздуха со столика разлетелись какие-то бумаги.
Но у Троепольского не было с собой Полькиной фотографии. У него вообще не было никаких фотографий. Прошлое его не интересовало, а фотографии бывают только в прошедшем времени.
– “Как стать миллионером”, – ответила Натали таким тоном, словно Троепольский только что признался ей, что никогда в жизни не слышал о существовании азбуки. – Максим Галкин ее ведет, мой любимый! Он …