Белошеев приблизился к ней медленно, как в кино, и аккуратно поставил свою посуду на мраморную столешницу. Потом улыбнулся – обнажились ровные белые зубы. От этой улыбки Полина подалась назад, но деваться было особенно некуда – сзади только холодный и гладкий мрамор, чуть-чуть сырой там, где вода натекла с ее чисто вымытой кружки.