– Варвара! – крикнул он, едва открылась толстая металлическая дверь и охранник пропустил его внутрь, в привычный яркий мир родной конторы – фотографии и плакаты на стенах, длинный коридор, застланный серым ковром, запах кофе и сигарет. – Варвара, найди мне Светлову! И Сизова, если он еще не уехал! А если уехал…
На столе тренькнул телефон, и они оба вздрогнули, словно Федя мог позвонить с того света. Они посмотрели друг на друга и на аппарат, который опять нетерпеливо тренькнул. Полина протянула было руку, но Троепольский опередил ее.
Потом зазвонил телефон. Одной рукой придерживая руль, другой он стал шарить по карманам, а всем известно, что нет ничего хуже, чем лезть правой рукой в левый карман толстой куртки. Сначала он просто пыхтел, потом начал тихонько материться, потом стал материться во все горло.
– Или ты думаешь, что, если ты ее трахаешь, она тебе правду говорит, что ли?!
И еще завещание какое-то! Откуда оно взялось? Феде было сорок лет – только в прошлом году отмечали, и Полька все сердилась и говорила, что сорок лет не отмечают. И они весь вечер в подмосковном ресторане несли какую-то чушь, мол, и не день рождения у них вовсе, а просто они все пришли, чтобы сказать Феде, какой он хороший человек. Федька напился, скакал по лужайке гориллой, играл на гитаре песни про любовь и костер и еще про то, что “как здорово, что все мы здесь сегодня собрались”, это он любил.