Шеф перевел дыхание, стал еще краснее – чашка у него в руке мелко тряслась, звякала ложечка – и приготовился снова заорать.
В том же холодном молчании он завернул свой кран, нанизал кружки на пальцы и пошел к двери. Она в зеркале видела его удаляющуюся враждебную спину.
Неизвестно зачем он поцеловал ее в веко независимым и неловким поцелуем, имевшим условное название “спасибо тебе за чудный секс”, слез с императорской кровати, суетливо подобрал с пола свои джинсы и резво потрусил в сторону ванной. Полина Светлова смотрела ему вслед, прищурившись. Собака Гуччи, в свою очередь, смотрела на Полину, выпучив глаза.
– До… гоняю, – признался юноша с некоторой запинкой.
Дверь в богатый канцелярским богатством кабинет была распахнута. Троепольский глубоко вздохнул и сильно выдохнул.
Троепольский подумал, что через неделю работы в таком месте он непременно покончил бы с собой.