Все цитаты из книги «О бедном Кощее замолвите слово»
Батюшка выбором Кощеевым дюже доволен остался – навряд ли еще кто на Марфушу польстится, сам-то он к ней и на версту бы не подошел, ну да дело вкуса.
– Ты же, – говорю, – давеча вдоветь надумал, а теперь жена сызнова понадобилась, басурманина главного задабривать? Не поеду, не заставишь!
Вечер небо златом выкрасил, тучи багрянцем заткал – дружине прискучило в поле стоять, а за ней и орда подтянулась, устроили перед теремом бой шуточный, бока друг другу намяли, да тут же добрым пирком…
– Красна девица, сделай милость, поднеси напиться…
Тут Кощей мельком глянул в мою сторону… я так к земле и приросла, только что корни со страху не пустила. Очи Кощеевы от колдовства-то повыцвели, белесыми стали, как снег в редкой тени, а уж зрачки – …
– Вот еще, – начинает злиться Кощей, шишку на затылке потирая, – я тебя в третий раз вижу, а расписок долговых и вовсе не упомню! Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову со своим липовым долгом, мне до не…
Выскочила я из-за трона, очами грозными на батюшку сверкнула, бока руками подперла. Царь так в спинку и вжался, корона на лоб сползла. Я-то не Марфуша, я реветь не буду, как приложу ручкой белой, да …
Сами видите, выбор не велик, да стоять не велит – семнадцатый годок мне уж стукнул, еще месячишко-другой, и все: обзовут перестарком, не захотят заморские державы через меня с царем Еремеем роднится …
– Да они часто собираются, у всех по очереди, опытом колдовским обмениваются. В прошлый раз Кощей к Финисту ездил, вернулся пьяный сверх меры, утром ничего вспомнить не мог, только воду пил кадушками…
А я так и стою столб столбом, руку к сердцу прижала. Да что же это он такое говорит?! За весь медовый месяц ни разу не приголубил, а теперь – без надобности! Куда ж он сам смотрел?! Ну я-то, понятное…
Как же мне надоели эти богатыри, царевичи, королевичи, боярские детки, одни другого ядреней… У батюшки семь жен, тридцать дочек, чего он ко мне прицепился? Видите ли, «самая удалая, самая любимая, вс…
Не могу я спать, мечусь по опочивальне – и сладко мне, и страшно. Придет – что я ему скажу?! «Ой ты гой еси, друг любезный, бери меня за руки белые, лобзай в уста сахарные, будем жить-поживать и добр…
Царь, заткнув уши, выскочил из горницы, я едва успела за дверью схоронится.
– Ай-ай, такой жена и ханский сын иметь не стыдно, пойдешь в мой большой шатер, будешь седьмой любимый жена! Изюм-финик каждый день кушать, мой белый жеребец копыта мыть!
– Костюшенька, да ты не приболел случаем? Не ровен час, ветром по дороге продуло? Пойди приляг, касатик, а я тебе кисельку малинового наварю, с медком летошним покушаешь…
– Стой, погоди, я передумала! При басурманах, так и быть, ничего складывать не буду!
– Да не надо, деточка, я уже отдохнула! – Заторопилась подозрительная старуха. – И пить мне что-то расхотелось. Как говорится, спасибо этому дому, пойду к другому!
Сижу я как-то днем у окна, коса ниже подоконника свесилась, читаю книжку про страны заморские, у мужа выпрошенную, яблочко наливное грызу. Жар-крыс на ставень открытый вскарабкался, на солнце греется…
Как будто я без него не помню! Распутала я ноги затекшие, поклонилась мужу поясно, с издевочкой, вышла вон, а стража ханская полог наглухо задернула и с сабельками при входе встала: мол, хан посольст…
Пока собирались, слух прошел: женихи приехали, ждут в тронной зале. Подружки заторопили – выходить пора! Так во мне все и перевернулось-захолонуло. Я, Василиса Прекрасная, да за Кощея Бессмертного за…
Отодвинулись мы друг от друга скоренько, чтобы Черномор не подумал чего. Кощей колдовство свое развеял, меня вперед пропустил и дверь замкнул – не засовом, словом чародейским, а каким – я не расслыша…
– В темнице сгною! – Неуверенно пообещал царь, привыкший пугать бояр да челядинцев.
– Где ты там хвосты под халатами разглядел?!
– Ыгы. – Невнятно пробурчала я, подражая Марфушиному басу, и скоренько ткнулась большим пальцем в подставленное Кощеем кольцо – на безымянном сестрин перстенек браслетом повиснет. Батюшка выдохнул об…
– Не пускай его, Костюша, в погреба, ить там же на притолоках колбасы да окорока копченые поразвешены, к зиме припасены – все как есть изгрызет, окаянный!
– Таких хозяев хлебосольных и в ответ попотчевать не грех, да рук марать не хочется; уходи-ка ты отсюда подобру-поздорову, пока мой муж не вернулся, он ужо тебе сполна за ласку отплатит!
«Да, – думаю, – с такими шутниками без привычки за стол садиться боязно – затрунят, засмущают досмерти». Притулилась тихонечко рядом с мужем – он, знаю, в обиду не даст.
И давай меня обнимать-целовать, я едва руку с огурцом в сторону отставить поспела.
– А нет ли у тебя книжки, где бы про мельницы водяные сказывалось во всех подробностях – как колесо наружное жернова в движение приводит?
– Ишь, заступничек выискался, знаю я тебя – сам, небось, и подучил! Ой, девонька, а ты ж такая молоденькая, тебе бы еще жить-поживать, ить загубили злыдни лютые…
Гости заулыбались, зашушукались, царь пустил слезу. Мы с Марфушей повернулись к свежеиспеченным мужьям и одновременно откинули с лиц покровы.
– Никак я, бабушка, в толк не возьму: зачем полдня у печи стоять, если Кощей в ладоши плеснет – вареники сами на стол прилетят, да еще и в сметанке по дороге искупаются?
– Не перебивай, – орет богатырка тонким голосом, – когда с тобой враг разговаривать изволит, может, он что важное напоследок сказать хочет! Кабы я прежде знала, что Кощей таку стерву в жены взял, пог…
Конюху крыть нечем, разве что словами неблагозвучными, повесил он буйну голову и пошел за вилами – стойло вычищать. При нем коня дальше расспрашивать несподручно, дай, думаю, у воеводы остальное выве…
– Погоди, неужто от колдовства вашего в обереге сила иссякнет?
– Вше-то шебе, хожаин, жуки жажпушкать, я пы и так допрыгнул…
Марфуша (снова заливаясь слезами): – Тятенька, я его боюсь! У него лицо страшное!
Только батюшка подальше отошел – я в опочивальню прошмыгнула. Н-да… сестрица моя и так, честно говоря, красотой излишней не блещет – рябая, простоватая, нос картошкой, уши лопухами – а зареванная и в…
Вернулась я в свою опочивальню, на кровать повалилась да так поверх перины и уснула – уморилась за день.
– Ай-ай, первый муж скоро совсем нет! Как выйти он из шатер, мой стража его стрелой стрелять, голова на копье воткнет, Василис подарит!
Спускаемся мы с Кощеем по лестнице, спор давешний продолжаем – сколько времени минуло, а так на правого-виноватого и не рассчитались.
– Хоть бы спасибо сказал, – говорю, – а то побрякушку суешь, как холопке какой.
– Ишь ты, наглая какая! – Дивится Марья Моровна. – Да я тебя, Василиса Преглупая, на одну ладонь положу, другой прихлопну – мокренько станет!
– Как бы ваше спокойствие моим упокойствием не обернулось!
– Отчего же сей оберег других жен не защитил? – Не поверила я. – Или Кощей прежде не давал его никому?
– А что это Костюша дверь в опочивальню запирать начал, а? Я ему на зорьке оладушек пшеничных, молочка парного в постель принесла, а он изнутри затворился и на стук не отзывается, пока я голос не под…
Призадумался Иван, маковку чешет – вижу, расхотелось ему меня спасать.
Тут мне сразу стало как-то не до смеха. А Кощей протянул руку, не глядя, схватил меня повыше локтя и поволок за собой прочь из тронной залы. Покров слетел с моей головы и остался на полу ярким алым п…
– Ай-ай, какой важный гость наш орда пожаловал! Здравствуй тысяча лет, великий шаман Кощей!
Не прошло и пяти минут – нагоняет Паша, к шагу моему подладился, трусит рядышком.
– Ну, слушай, Василиса, внимательно – два раза повторять не буду.
Переглянулись мы с Кощеем, да так со смеху и покатились.
– Василиса, дочь моя единокровная, тебе, как царевне наследной, хорошо ведомо, что интересы государства требуют как можно скорейшего твоего замужества, ибо в настоящий момент у официально царствующег…
Уже и Кощей в свои покои прошел, дверь затворил, а я все заснуть не могу: вареников сладких обкушалась, теперь на солененькое тянет – мочи нет. Грибочка бы мне моченого, капустки квашеной, огурчиков……
– Что-о-о-о?! – Подавилась оканьем «любимая дочь Василисушка». – Какая-такая свадьба? Какой Муромец?!
Царь (убедительно, с другого листка): – Ты, Марфуша, оставь эти свои средневековые предрассудки. Это раньше мы колдунов на кол сажали, а теперича они у нас самые что ни есть уважаемые граждане, страт…
Врал, наверное, про чудо-юдо. Испугался царского гнева, аж поджилки затряслись. Дескать, я его «неправильно поняла», он, видите ли, только «комарика зашибить» намеревался. Да к нему комарик на версту…
– Ну что, Василиса Премудрая, Прекраснейшая из царевен Лукоморских, жена Кощеева, знаешь, кто перед тобой?
В шатре у хана ни столов, ни стульев, только подушки по всему полу разбросаны да на коврике плетеном цельное блюдо мяса печеного дымится, виду дивного – не свиное и не коровье, отродясь такого не про…
– На, – говорит, – почитай на досуге, а я к Марфуше еще схожу, а то как бы она… от радости великой… не удавилась.
– А где ваша дружина? – Не утерпела я. – Покамест слыхом не слыхать, видом не видать!
– Я-то тут причем? – Оправдывается Финист, а у самого глаза хитрющие! – Народ придумал, с народа и спрашивай! Наш народ на выдумки горазд, вон давеча купец заморский на привозе шапкой-невидимкой торг…
– Хватит вам языки чесать, ешьте вот! – Ворчит Прасковья Лукинишна. – Вареники стынут!
– Твоя правда! – Щелкает ведьма зубами кривыми. – На сей раз единым годом не отделаешься, загостишься надолго!
Жеребец заржал – засмеялся по-лошадиному.
Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец.
– Вон оно как… – Уважительно протянул конь. – Хозяйка, значит, моя новая… Извиняй тогда, ежели нагрубил… А то ходят тут всякие, потом у Кощея плетки пропадают. Прошел, вишь ты, слух, что ежели на бер…
И что я такого смешного сказала? Воеводу пополам согнуло.
– Ты, Прасковья Лукинишна, погоди казнить, сперва накорми-напои, в баньке попарь, спать уложи, опосля и бранись – у нас и без того день тяжелый выдался.
– Ты что это, карга старая, меня перед коллегами срамишь?! Я тебя сейчас саму курицей оберну и в щах съем!
– На-кось, примерь, а то где это видано – венчальное кольцо на шее носить.
Царь (преувеличено бодро): – Как говорится, с лица воды не пить! А бороду нынче брить ничуть не зазорно, даже модно. Так что, Марфуша, вот тебе мое отеческое благословение, а заодно и царский указ: ч…
– Что ты там высматриваешь, будто читать умеешь?
И снова меня пером по хребту – вдругорядь смерти избежала. Сказать Кощею аль нет? Посмеется еще – котеныша да побирушки испугалась… Наполнила я ведерки и понесла Прасковье Лукинишне, ничего никому не…
Кощею же, видать, ни до ума, ни до пригожести моей дела нет. Словно позабыл обо мне, с воеводой беседует, сидит за столом по-домашнему, у рубахи белой ворот нараспашку, рукава по локоть закатаны. Раз…
Потягали мы дверь, Кощей переборол и вдругорядь защелкнул.
– Иди, – говорит, – склей мне Пашку во искупление. А я водицы живой да мертвой у Бабы-Яги попрошу; только бы не проговориться, для чего, а то не даст, карга злопамятная!
Скучно мне одной в тереме сидеть. У батюшки-то челядь постоянно лбами в коридорах сталкивалась, сенные девки по первому клику прибегали – сказками да играми царских детищ потешать, здесь же окромя Ма…
– Иди, Василиса, скуй эту падаль по рукам и ногам, а то мне мараться несподручно!
Ворон на ковер шамаханский не полагался – опустился осторожненько на пол, каркнул приветственно и обернулся серьезным, статным мужчиной в годах, волос черный сединой на висках взялся.
А гостей в терем набилось – зала только что по швам не трещит. Съехались отовсюду дальние родственники, сбежались ближние, батюшка заграничных послов пригласил, чтобы на приемах сэкономить, не проста…
– Что?! Ах он, душегубец! И знает же, кого басурмане давеча свежевали! Ну, я ему это попомню…
– Да вот подумала: ежели в книгу твою описка вкралась, ведь вся работа насмарку! Экая незадача!
Только бабка отвернулась – я за солонку и вместо сахара ложку соли в вареник всыпала, защипала скоренько. Вот, думаю, потеха будет – в батюшкином тереме мы с сестрицами нарочно стряпух просили один в…
Васька Соловей зимой сватов засылал. Этого батюшка сам прогнал, еще и Муромца натравил. Оказалось, Соловей под шумок корону запасную, самоцветную, из сокровищницы спер, клеймо вытравил и шамаханам в …
– Эк ты, батюшка, ловко за моей спиной распорядился, меня не спросив! А я-то думаю – с чего бы это Муромец за мной третий день хвостом ходит, как соломина, к каблучку приставшая! Ан вон оно что! Жени…
– А знаешь ли ты, Кощей, что опосля седьмой свадьбы, да еще на Василисе-красе, прошел в народе слух, будто сила твоя – в яйцах?!
– Эй, Черномор Горыныч, да ты, никак, со мной шутки шутить вздумал?! Отвори ворота, змей!
Спустилась я в погреба, отыскала закуток с соленьями. Стоят в том закутке две кадки высокие – одна под гнетом, самой не сдвинуть, вторая початая, рассолу в ней до середки, а огурцов что-то не видать …
– Как чуял, что тут без меня не обойдется! Вот мы и свиделись, ведьма!
– Куда уж мне до тебя, волос длинный да ум короткий… Никак в толк не возьму, эк ловко ты с воеводой управилась, я-от думала – чары только глаза в глаза передаются?
– Зазябла, говоришь? Так я тебе уважу, согрею!
– Нешто в сметане тебя, Василиса, утушить? Давненько я зайчатинкой не лакомилась, да и воротник меховой на платье поизносился. А впрочем, поживи еще чуток, сослужи мне службу последнюю!
Опустила руку, комок земли сухой ей прямо в ладонь скакнул. Подкинула ведьма комок, примерилась, на Кощея хитро поглядывает, да как метнет тот комок мне в лоб – только пылью в воздухе прыснуло, и уж …
– Ишь, сыскал супротивничка себе под стать! Другие добрые молодцы день-деньской пьют да гуляют, а этот все мозги сушит… Ты ему, Василисушка, не потакай, а то он тебя, чего доброго, еще лягух по болот…
– Только шмотрите, будут мяшом угошшать – не кушайше, у башурман энтих нишего швятого нет…
Застегнула я на шее цепочку, а прежде кольцо обручальное на нее привесила – все равно с пальца валится. Подумаешь, могу даже из терема не выходить, если только за тем дело стало, да вот гложет меня с…
Пролетела мгла мимо, да Кощея и окутала, даже руки для заклятья вскинуть не поспел, снопом подкошенным на сыру землю повалился.
– Окстись, Костюшенька, что ты такое удумал?! Куда ж мне, в мои-то годы, за царевнами с сабелькой наголо бегать?!
– Идемте тогда за мной, а ты, Василиса, скажи Прасковье Лукинишне, что обед отменяется, пущай сразу к ужину накрывает!
– Я, – отвечаю, – не петрушка с укропом – стол вам украшать.
Спустилась я в покой колдовской, а там Кощей опять какое-то зелье в котле развел, руками над ним водит, разглядывает пристально. Я уж знаю, что в том котле страны дальние и ближние отражаются, ежели …
– Погоди, Марья Моровна, не хвались, прежде за дело примись! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь, не подстрелила ясного сокола – рано перья щипать, не узнала доброго молодца – нечего срамить его! При…
Меня в залу тронную не звали – сама мимо стражников прошмыгнула, встала за троном царевым. Сестренки мои сводные уже все вдоль стеночки рядком выстроились, в праздничные сарафаны вырядились, косы зол…
О, наконец-то! Нянюшка с чернавками идет! Думали, я тут за три часа зазябну и к груди богатырской прильну погреться? А шиш вам! Пусть лучше меня насквозь ветром продует, комары заживо съедят, а к Мур…
– Продай, а? Десять кобылица даю белый, десять рыжий, десять черный и мой старый первый жена в придача!
– Извини, хан басурманский, у нас в Лукоморье женами меняться не принято – примета плохая.
– А вдруг они не согласятся? – Не поверила Марфуша. Ох, и глупа же моя сестрица! Под стать Ивану-царевичу.
– Вот тебе, злодейка, за Кощея и жен его погубленных!
– Что? – Не веря своим ушам, переспросила сестричка. – Это как?
– Василиса, да спустись ты к этому дураку оглашенному, или пущай он к тебе подымется, а то я с вашим тайным заговором никак заклятье дочесть не могу!
– А сам-то? – Огрызнулся конь. – Думаешь, не знаю, за что тебя давеча на деревне злобны молодцы оглоблей приласкали? Вот нажалуюсь хозяину, что ты по ночам по бабам бегаешь, вместо того чтобы за коня…
Гляжу – и впрямь череп светиться перестал, камень как камень.
Выбросила я котеныша из головы, повечеряла и спать пошла.
– Будет врать-то, Паша, ты через раз спотыкаешься! По тебе судить – у меня окромя жен вся челядь разом с дружиной перемерла!
– Ты, Василисушка, у нас прямо антиталант какой-то, к тебе ни одна волшба не липнет. Может, оно и к лучшему – сама не зачаруешь, ан и тебя не сглазят.
– Ты скачи давай, кляча ледащая! Как бы это мне еще с тебя эдакий обет взять, а?!
Прожевал Кощей вареник, как-то пригорюнился.
Сестру долго уговаривать не надо! В детстве, помню, убежим с ней вместе в лес, найдем каких ни есть ягод, Марфуше только скажи – съедобные, так она, не задумавшись, до того ими укушается, что волхв п…
– А неча было жениться, коль чреслами слаб!
Не заладилась у меня с утра вышивка – пальцы исколола, а вместо терема батюшкиного сарай какой-то вышел, сверху купол навроде клистира перевернутого. Пришлось спарывать, а то как-то нехорошо получило…
– Ой, Черномор Горыныч, до чего ж ты удалой воевода! Враги, поди, от твоей дружины так вспять и бегут, щиты-копья бросают, только подбирай…
А Марье Моровне того только и надобно, не про меня она силой колдовской разбрасывалась, в Кощея и метила – как знала, лиходейка, что он на мою защиту встанет, о себе не подумавши. Не убить – пленить …
Не удержалась Марья на ногах, повалилась на землю, я сверху вскочила, и давай друг дружку царапать-щипать, за волосья драть, да с визгом, с руганью похабной, ну точь-в-точь чернавки, из-за молодца пр…
Пашка недалече стоит, мрачный, как туча, вокруг басурмане со своим лошаденками худосочными столпились, словно ждут чего-то. Завидели меня – похватали своих кляч и врассыпную! Посмотрела я им вслед уд…
– Ах ты, дитятко мое бедное! – Воркует нянюшка, а сама на Муромца глазом косит: ну как? Растаяло сердечко девичье али сызнова упрямая царевна от ворот поворот дала? – Зазябла, поди? Ручки-то какие хо…
– Не утешай, меня, Кощей, кругом я виноват: и в саду Марьи Моровны тебя ослушался, и Василису на верную погибель из терема вывел, и ты из-за меня едва жизни не лишился, кому я теперь нужен – прежней …
Поднимаюсь я неспешно по лесенке, огурец кушаю, вдруг слышу – кричат вверху, вроде на помощь зовут. Что за притча? А тут и Кощеев голос сквозь шум пробился: «Где Василиса?! Сыскать ее немедля!». Взле…
– Тебе до моих закромов дела нет, не про тебя они опечатаны! Попробовал бы только отомкнуть – враз без ключа остался! Ничего мне от тебя не надобно, ни долгов, ни кредитов, поглядеть только хотела, к…
– Всех сильнее Кощей, ему любое чародейство подвластно. Ворон, Финист и Вольг по силе примерно ровные, да у каждого сила своя: Ворон больше со временем да премудростью книжной дело имеет, Финисту вет…
– А мне, – говорит Кощей чуть слышно, – терять нечего, дай-кось тебя с собой прихвачу, на том свете вместе ответ держать будем!
– В общем, выходи за Илюшу сей же час, а не то худо будет!
Поглядела я в оконце: ладный денек выдался, теплый да солнечный. Дай, думаю, выйду, двор разведаю – много ли мне воли отведено?
– Каки-таки ративы, что я, соли не спознаю? Взяла чуток, а ты уж крик поднял, чисто режут тебя…
Вот и разбираюсь. В гордом одиночестве, на прибранной кровати. Светец едва тлеет, скоро угаснет. Чернавки особой ко мне не приставили, сменить лучину некому. Я сидела на краешке кровати в роскошной к…
Стою я в коридоре – смех разбирает. Вот те и первая брачная ночь! Упарились оба, чуть кровать не сломали, а толку? Раньше я его боялась, теперь, кажись, друг дружку. Хотела было еще в дверь постучать…
– Никого не надо, и сам дома посиди – вызнай, коли сможешь, как злодей в терем проник, нет ли где подкопа за оградой. На дружину снаряженную басурмане только озлятся, отряд же супротив орды, буде что…
– Как Марья Моровна Костюшу полонила, небось не поспел доскакать! – Перечит старуха, кубком по тесту стучит сердито – будто тараканов бьет. – Три месяца эта лиходейка Костюшу в темнице на двенадцати …
А в тереме – беготня, крик, суматоха! Изловила я за полу боярина, мимо пробегавшего, к ответу призвала. Боярин длиннобородый царевне перечить не осмелился, разъяснил сбивчиво: приехал, мол, к царю Ко…
Не погуляли мы толком на пиру нашем свадебном, зато уж этот удался на славу! Послетались-посбегались чародеи, посъезжались царевичи-королевичи заморские – хоть и отказала я им в свое время, против уг…
Наш волхв тоже колдовать не мастак, рядом с Кощеем – зяблик супротив сокола, однако ж человека зачаровать сумеет. Всего-то в глаза на миг глянет, слово волшебное молвит, и готово – что волхв накажет,…
Вскричала тут Марья Моровна страшным голосом, да и рассыпалась нетопырями визгливыми, те так в стороны и прыснули, наутек кинулись, ан не тут-то было – проклюнулось ясно солнышко, край неба вызолотил…
Я в отместку как хлопну у мужа перед носом дверью опочивальни – пущай теперь он об нее пятки отбивает! Кощей перед челядинцами позориться не стал, ушел к себе без слова единого, а там и остальные раз…
– Я специально глянул – ставни изнутри заперты, а нор-щелей в опочивальне отродясь не бывало! – Говорит Кощей, от щуки заливной, Прасковьей Лукинишной поднесенной, привычно отмахиваясь. Интересно, ду…
Долго ль, коротко – воевода в библиотеку заглянул.
– Нянюшка, да какой платочек? – Возмущаюсь я. – Лето на дворе, с Ильей рядышком сидеть никакой мочи нет – кольчуга на солнце накалилась, так жаром и пышет. Пойду-ка я лучше в терем, скажу чернавкам, …
– Да неужто, Василиса, тебя и на минуту без пригляду оставить нельзя?! Ты пошто ханыча ударила, стражу подуськала? Оберег али меня проверяла?
– Что водка, вот ежели мне Василиса из своих рук чарку уксуса поднесет, слаще меда покажется!
– Кощей, так-тебя-растак, у тебя же раньше здесь ковер шамаханский лежал!
– Ай-ай, дорога долгий, солнце жаркий, какой-такой дела на усталый голова? Заходи в шатер, дорогой гость будешь! Будем кумыс пить, жареный мясо есть, мой жена песни слушать, потом дело говорить. Захо…
Смилостивился Кощей, рукой эдак небрежно мне знак сделал – мол, выполняй, жена, высочайшее мужнино повеление, а сам глазами упрашивает: не подведи, Василиса, подыграй!
– Воевода твой, – говорю, – такое же горе луковое, как и ты сам! И почто я с вами связалась, непутевыми…
– Что ж, удачи тебе, муженек – не Марью Моровну, так хоть жену схоронишь: мелочь, а приятно!
– На-кось, погрызи, коль свой язык без костей!
Обжилась я у Кощея за месяц, пообвыкла – до чего хорошо замужем! Дома одной из тридцати была, а тут одна-единственная, хозяйка полноправная – ни тебе сестриных наветов, ни батюшкиных запретов. С Коще…
– Ты, Финист, завсегда найдешь, чем нас потешить, за столом тем паче…
– Ну, Василиса, пожелай своему мужу удачи, да и нам заодно. – Говорит Ворон, первым из-за стола вставая. – Она нам сегодня дюже понадобится – придумал Кощей, как Марью Моровну сыскать, только для тог…
– Да я и без того знал, что она ко мне любви великой не питает.
– Ты бы, хозяйка, лучше отошла в стороночку, не заминала…
Прикусила я язык обиженно. Слыхать стало, как в тереме воевода недреманный храпит.
Что там волхв говорил, я толком и не слушала. На Кощееву руку правую дивилась: покривленная она какая-то, иссохшая, и пальцы вроде с трудом гнутся. Кощей все ими в воздухе перебирал, разминал.
Хотела я его расспросить поподробнее, да только из покоя вышли – грянул гром, распалась крыша, раскрылся потолок, влетел в терем сокол сизокрылый, ударился об пол и сделался добрым молодцем. Шатается…
– Ишь ты, а я-то, грешным делом, думал, что это я тебя оборонял, а ты под ногами путалась…
– У Кощея договор с басурманами, что не будут они войной ходить на Лукоморье, а купцов наших поклялись отпускать с прибытком невозбранно, за что и мы их трогать не станем. Все бы хорошо, да у басурма…
– Кто же это самого Кощея полонить сумел?
– Неужто вся челядь Кощеева за одной женой уследить не может?!
– Чтоб не пришлось тебе в нем дырки под рога долбить! Пока вы там с ханом чаи гоняли, меня чуть седьмой женой в запасной гарем не определили! А знаешь ли ты, супруг дражайший, что ханыч у хана за спи…
Опустил Кощей голову, молчит виновато. Соскочила я с коня, мужу назло, и пошла пешочком к терему. А у самой ноги дрожат, слезы на глазах выступили – поздновато я смекнула, что, кабы не случай да сила…
– Ой, – говорю, – извини, обозналась! А Баба-Яга тебе точно не родственница?
– Ты мне не супруга, а подменыш обманный, век бы тебя не видать! Что ж ты на мою голову навязалась, коль и я тебе не люб? Шла бы в терем к Муромцу, у него, поди, ключ богатырский, амбарный!
– Ты, Костюша, поаккуратнее там, – просит стряпуха, – а то прошлым разом весь терем дрянью какой-то просмердил, челядь распугал и сам до зелени нанюхался, еле откачали…
– Побрякушку эту еще бабка моя носила, матери передала, а от нее мне досталась. Какое еще спасибо тебе надобно?
– Что ты, милая! – Кряхтит старуха. – Я ить немощная совсем, едва на ногах держусь, где уж мне до колодца дойти…
– Чего? – Мрачно буркнула я, отодвигаясь на полтора вершка. Эдак, чего доброго, пригорок и вовсе кончится, и загремлю я с обрывистого берега прямиком в Смородину-реку, а этот недотепа, чтоб его, еще …
– А что ж она так ревела, коль согласная? – Летит на пол вторая ваза. Горлышко у ней поуже, потому и мусор мелкий – шелуха подсолнечная.
– Поняла, – говорю, – а вы с Кощеем по очереди за воротами с топором караулить будете?
– Хорошо, будь по-твоему! Никуда я не пойду, останусь тебя стеречь, пущай Марья Моровна и дальше по селам детей крадет, кровушку из них цедит на потребу чародейскую, черный мор на царства-государства…
– Так мне стоять аль идти? – Спрашиваю с досадой. – Зябко тут, дозвольте хоть за платком сбегать – я живо обернусь, без меня не начинайте!
– Нет, – отвечает Прасковья Лукинишна, – наш Васька рыжий и облезлый, третий год с печи не слазит, совсем, паразит, обленился, только сметану ему подавай. Забежал, верно, чей-то.
И печать канцелярская в углу приложена. Ну, батюшка, ну, уважил-потешил, слов нет!
– Под какими халатами! – Сердится конь. – Ты кобылиц басурманских видела? Да по ним живодерня плачет! Ихнему поголовью ни один богатырский конь не поможет, тем более задарма и супротив воли энтого са…
Царь (задумчиво): – Может, он в детстве болел много?
– Бессмертный, как же! Земля слухами полнится… – Посмеивается Прасковья Лукинишна, тесто разминая. – Везучий да живучий не меру, другой бы на его месте и недели в темнице не выдюжил, а с Костюши как …
– Я тоже. Только седой да криворукий ей без надобности…
Кощей же на кушанья глядит равнодушно, от каждого отщипнет да отставит, я и то больше съела. Зато воевода за троих уписывает, его и потчевать не надобно – руки загребущие через весь стол тянет.
– Да что ты, Василисушка, такое говоришь! Все сестры тебе завидуют, все купчихи-боярыни слезами обливаются, все холопки по Илюше сохнут – такой справный молодец тебе достался! За ним как за каменной …
– Захочешь ты, как же! – Ворчит стряпуха, и норовит-таки Кощею курицу подкинуть. – Прежде рак на горе свистнет! Какая там курица – цыпленок махонький, и пяти фунтов не потянет…
– А верно ли, что твой оберег меня от любого врага защитить сумеет?
Присела я рядышком, глазки потупила, косу тереблю застенчиво.
– Не бойся, тут дело иное, да и промашки быть не должно. Пойдем-кось в горницу, гостей принимать – скликал я на совет главных чародеев Лукоморских, расскажу им свою задумку, авось что и выйдет…
Смешно мне это слушать, под столом за коленку себя щипаю, однако ж для виду поддакиваю и охаю исправно. Подобрел воевода, уже и «Василисушкой» меня кличет, и смотрит ласково – все, что ни скажу, сдел…
И вторую руку ей на лоб наложил – меж пальцев алым высветилось.
Кощей дверью хлопнул – у Прасковьи Лукинишны миска на подносе так и подскочила, плеснула супчиком.
– Ты мне зубы не заговаривай, – злится чародейка, – лучше от забора отойди, чтобы пятна на нем мокрого не оставить! Прочих жен я чужими руками изничтожила, оружием человеческим, чтобы подозрение на м…
– А вы, поди, вперед всей дружины скачете, врага бьете, как траву косите?!
– Как будто он был когда-то… – Качает головой Кощей. – Пес не лаял, ворота не скрипели, а злодей в опочивальню прошел невозбранно… Не там мы ищем, Черномор…
– Скажи свой красавица, пускай выйдет – серьезный разговор не для женский ум!
– Она сама кого хошь загубит… – Ворчит Кощей, норовя мимо бабки в терем прошмыгнуть. – Поговори ты с ней, Черномор Горыныч, сил моих больше нет…
– Да какие там обиды! – Усмехается чародей. – Моя слава вперед меня бежит, да и за коня среброгривого, берендейского, по-хорошему мне одному надо бы ответ держать…
– Будет тебе реветь, – говорю, – хочешь богатыря в законные мужья?
– Кой черт тебя принес, Кощей? Мы тут с Василисой о своем, о женском толковали, тебя не звали!
– Да он, скотина, с утра третье корыто овса отборного выжрал, а ежели его семью цепями не приковать, удерет и всех кобылиц в округе перепортит! – Встрял в разговор проснувшийся конюх. – Баба-Яга до с…
– Ежели ты, змея подколодная, мою жену хоть перстом тронешь, от тебя единый перст и останется! Василиса, сей же час иди в терем!
– Да при виде такой ведьмы и каменный мост провиснет! Ишь, вынь да положь ей супружеский долг, а у самой-то, поди, давно закрома нараспашку: заходи, кто хочет, бери, что надо!
– Да!!! – Как можно тоньше пискнула Марфуша, кокетливо протягивая Муромцу мизинец.
– Принести тебе щей, Костюшенька? – Засуетилась бабка. – Сейчас сбегаю разогрею…
– Басурмане почет нам выказывают, хуже, кабы молчали…
Три недели воевода камни собирал да клеил, составил-таки коня за вычетом хвоста и гривы – видать, волос конский песком мелким рассыпался. Пашка потом цельный месяц на конюшне сидел безвылазно, от коб…
– Наконеш-то! – С явным облегчением вздохнул конь, сплевывая железо. – Нет, ну ты их видела? Ноги кривые, волосатые, губы отвислые, глаза раскосые, а про хвосты и вовсе говорить нечего – мочала мочал…
– Тебя-то как звать-величать, конь богатырский?
Тут шум в зале поутих, все почему-то на меня уставились. Батюшка вперед подался, Кощей глянул удивленно. Никак, пропустила что?
Делать нечего, пообещала. Взмахнул чернокнижник рукой – прямо из воздуха меленка малая соткалась: висит над полом, колесом вертит, чисто муха крыльями. Не утерпела я, ткнула в нее пальцем Кощею на по…
– Сполох. – Гордо фыркнул жеребец, тряхнув гривой. – Можно просто Паша.
– Да так, – покашливает скромненько, – бегут помаленьку…
Марфуша как заревет – собаки на псарне лаем зашлись! Голосище-то у моей сестренки как у протодьякона, бас пуще коровьего… Мамки-няньки давай ее утешать, пряники сахарные под нос совать. А Марфуша и ч…
– Тебя заставлять – себе дороже. – Отвечает Кощей, из-за стола вставая. – Потом сраму не оберусь, коль при басурманах и мне шиш сложишь. Сиди дома, воля твоя.
– Раз уступишь, вдругорядь осилишь! – Поучает воевода. – Ишь, Прасковья Лукинишна раздобрилась – цельную миску вареников налепила, да с вишней! Давненько я их не пробовал, вот ужо натешусь…
Я только глазами на него сверкнула – мол, плохо же ты меня знаешь!
Вытащила я одну наугад, развернула, а там все письмена без картиночек, в подробностях прописано, как волшбу разную творить, страницы же закладочками часто-часто переложены, видать, не одну ночь Кощей…
Ну что с него возьмешь, окромя супружеского долга?
– Костюша, испей молочка! А вот рябчик печеный с брусницей, отведай! Попробуй расстегайчиков с осетриной! Что ж ты пирожок с капусткой не ешь, касатик?
– Что ты выдумываешь, Прасковья Лукинишна, – сердится Кощей, – ну, посмердило чуток и выветрилось…
– И тебе здравствуй, Финист – Ясный Сокол! Подслеповат ты стал, ковра от мрамора узорчатого не отличишь.
– Ой, – говорю, – только на мне не надо… Ты меня в прошлый раз как подбил сапоги-скороходы примерить – до сих пор отдышаться не могу, еще хорошо, что двери-окна вперед запереть сподобился, а то так б…
Поздно мне лаской ответить захотелось, закрылись глаза любимые. Прибежали тут чародеи, оттолкнули меня, Кощея бездыханного на руки подхватили да в терем спешно понесли, а я на траве сидеть осталась, …
– Ну, Василиса, я тебе это припомню! Сей же час предала бы тебя смерти лютой, да не время – нам с тобой еще Кощея уговаривать предстоит, авось при тебе скупиться не станет…
Иван-царевич намедни сватался – да у него на лбу написано, что его в детстве из люльки роняли… а люлька та на колокольне висела. Говорят, вся челядь за глаза кличет его не царевичем, а… в общем, не в…
– Вызнай, где смерть Кощеева спрятана, а я после подойду!
– Шпашибо на добром шлове, – отвечаю, яблоко толком не прожевавши, – да только я Кощея боюсь, у него конь шибче ветра, догонит и убьет обоих!
Долго ли, коротко ехали – стоит в чистом поле терем Кощеев, двухрядным частоколом обнесенный. Свистнул Кощей, распахнулись ворота железные, влетела шестерня во просторный двор, и ворота вслед затвори…
– Тогда… челядь Кощеева? – Предположила я.
– А теперь, Василиса Еремеевна, слушай меня внимательно, да на косу, в отсутствие уса, мотай. По терему и во дворе ходи свободно, делай, что душеньке твоей угодно, челядью командуй смело, гостей прин…
– Вставай, Василиса, беда великая приключилась! Идет на нас орда басурманская, слова не сдержавши! Тут уж не до чародейства, Кощей в дружину поскакал, а меня за тобой отправил, велел привезти к нему …
Сама же на мужа гляжу радостно – и на шею броситься охота, и отвлечь боюсь.
– Да помолчи ты хоть одну минуточку, Василиса!!!
Ан Кощей сноровистей оказался, упредил: истаяла я дымком сизым, зайкой серой к земле припала, ушами без привычки застригла.
Царь (перечеркнуто). Твой батюшка (перечеркнуто). Царь-батюшка".
Дивлюсь я на басурман: затылки выбритые, глаза раскосые, усы ниже бороденок жидких свисают. На всех платье долгополое, полосатое, как батюшкин халат банный, шапки высокие, мехом отороченные, по виду …
– А что, – говорит царь с искусным намеком, – есть ли у тебя, зятек, на что пир свадебный справить?
А чародеи биться – силой меряться не торопятся: и Моровна, как не хвалилась, Кощею не рада, и Кощей ее хватать стережется. Стоят друг против друга, выжидают чего-то. И я между ними, как кость посеред…
Я решительно слезла с кровати. Не так велик Кощеев терем, чтобы не сыскала я его опочивальни. Да и луна в окошки слюдяные светит, подсобляет. Ткнулась в одну дверь – гостевая, прибрана чистенько, в д…
Наконец вспомнила Марья, что она богатырка все-таки, а не баба склочная, отшвырнула меня, как котенка, поднялась, отсутствие грудей от земли налипшей отряхивает. Глаз синевой затек, на носу зубы мои …
Кощей на «старый жена» мельком глянул – едва на ногах удержался.
– Вот ужо язык не в меру ретивый… – Качает головой Черномор Горыныч. – Ну да ладно, все равно рано или поздно выведала бы, не от стряпухи, так от кого другого. Кощей про то вспоминать не любит, и нам…
– Ага, – говорю, – судили-рядили: по забору меня размазать али по ветру пустить!
– Еще бы ей не радоваться, от Кощея хоть потом прошлогодним не смердит!
– Моровны дружок сердешный выпустил по незнанию, поднес напиться, а ключевая вода чародеям силы возвращает. Люди бают, она дружка в сердцах-то на куски изрубила, в бочку засмолила и в море бросила… К…
– От радости великой! – Сама себе перечит нянюшка – только что сестру в пример ставила.
Ворон на него цыкнул, а Вольг еще и затрещину отвесил – для пущей важности. Я же за угол завернула и стою, отдышаться никак не могу, сама себе дивлюсь – эк меня угораздило! Прощай теперь прогулки сов…
Да как дам ему ногой пониже пояса! Взвыл басурманин тоненько, всякий интерес ко мне потерял. Стража на выручку кинулась, занесла сабельки вострые, да тут из черепа изумрудного как плеснет зеленым пла…
Молодцев хлебом не корми – выслушай, какие они сильные, смелые, умные, да сделай вид, что поверила – все твои будут! Воевода усы разгладил, и пошло-поехало: «Мой меч, его голова с плеч!… Не столько б…
– Не до еды мне сейчас, – говорит Кощей, улыбку пряча, – ночь не заладилась, и день наперекосяк начинается – прискакал из степи гонец, принес весть черную – хитрые басурмане, как и обещались, наших к…
Кощей так сапог и выронил. А я сама перепугалась – ойкнула, румянец в щеки кинулся, подорвалась с колен и бегом вверх по лесенке, лишь бы не видеть, как муж на меня смотрит.
Уж и не знаю, что на меня нашло – присела рядом с мужем, да возьми и поцелуй его легонько в щеку, с той стороны, где ямочка на улыбку отзывается.
– Я тебя, Василиса, об одном попрошу – в тереме измывайся надо мной, как хочешь: вареники соли, супружеским долгом попрекай, при челяди бранись, ночами спать не давай, но у басурман, будь добра, веди…
И мне сквозь зубы: «Василиса, уйди добром, не позорь меня перед послами заморскими! После поговорим!»
Да не пошла – побежала, юбки драные подхвативши! У меня так ведро из рук и выпало, подол обрызгало. Кликнуть, что ли, Кощея? Все равно не догонит – уже и не видать ее, немощной!
Распахнулись двери створчатые, ступила я за порог несмело.
И было бы чего бояться – крысы мелкой, огня обманного!
– Лошадки на деревне навоз возят. А я – конь богатырский, не видно, что ль? Глаза протри, жалельщица белобрысая…
– Этот проходимец у меня до первого брачного утра не доживет! – И хрясь вазу об пол, только осколки брызнули, а вперемешку с ними – огрызки яблочные, корки от пирогов подгорелые, скорлупа ореховая, м…
– Утро доброе, Кощей да Финист! Серый Вольг еще не появлялся?
– Спасибо, деточка, я и сама управлюсь, не пачкай рученек белых…
Глянула я в окно – во дворе Кощей с воеводой на тупых мечах бьются, всю домашнюю птицу лязгом пораспугали. У Черномора Горыныча меч так рыбкой и плещется, Кощей же едва отмахиваться поспевает. Воевод…
– Это она от радости нежданной в уме чуток тронулась, скоро охолонет.
Всучила Кощею огурец обгрызенный, а сама за клетку золотую, подарок свадебный – и к жар-крысе. Накрыла ее клеткой, дно задвинула. Комната сей же час пылать перестала, ровным светом озарилась.
– И стоило из-за эдакой малости сыр-бор городить? Надо – выйду, только упреждать изволь заранее, а не накануне свадьбы, я и подруженек-то на девичник скликать не поспела…
– Хан старый стал, свой тень боится, степной бурундук поклоны бьет. Половина орда его слушать, половина меня! Убьем Кощей, только спасибо нам скажет, пойдет Лукоморье воевать, купец грабить!
Вспомнила лихо – чернокнижник тут как тут.
– А Марья Моровна? В чем ее сила? Как она Кощея полонить сподобилась, ежели он ни одному чародею Лукоморскому не уступит?
– Не кричи, Василисушка, только горло зазря натрудишь. Зачарованный он, не слышит тебя, а после ничего и не вспомнит.
– Куда ты, Костюша, пойдешь на ночь глядя, там уже роса взялась, не ровен час, ноги вымочишь!
Сказал – как из ушата водой студеной окатил. И не думала я над ним измываться!
– А зачем мне ее трогать? Глазом стрельну – пойдут клочки по закоулочкам… Так что лучше не зли меня, Василисушка, стой смирненько…
– Мы, – отвечает Финист, – перед дорогой перекушанные, иным голодом томимы: растравил ты в нас любопытство великое, давай похваляйся – что по сусекам своим библиотечным наскреб?
Непонятно мне сие: от батюшки моего волхв велит кушанья подальше ставить и медами хмельными вне очереди не обносить, потому как у царя мера в еде-питье такова: есть, сколь влезет, и пить, покуда заку…
Пала я перед ним на колени, охватила обеими руками, словно от смерти, в изголовье стоящей, заслонить надумала.
– Спустись хоть за гостинчиком батюшкиным, там и письмецо лежит! – И котомку приподымает.
– Василисушка… – Томно, с придыханием молвил Илья Муромец, «незаметно» передвигаясь тяжелым окольчуженным задом по зеленому пригорку, на вершок поближе ко мне. Слева от Илюши протянулась изрядная пол…
– Вдругорядь не угадала! – Шипит ведьма сквозь зубы стиснутые. – Кабы я Кощею только досадить хотела, уж сыскала бы, чем его пронять! Давно я за его силой охочусь, да все без толку, ровно везение Кощ…
Купец один подкатывал – Емеля Попович, что ли? Принес в подарок щуку трехсаженную, не знали, куда ее деть, ни в одном ларе со льдом не помещалась, так во дворе до весны и провалялась, пока не стухла.…
Повели Кощей с ханом беседу пустяшную – как кобылицы жеребятся, верблюдицы доятся, солнце светит да ветер дует. Я кумыс понюхала украдкой – а он с брагой какой-то, сивухой разит. Примечаю я – Кощей ч…
Марфуша (назло, что есть мочи): – Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!
– Что ты в чародействе понимаешь, девка скудоумная! – Рычит Марья Моровна, ногой притопывая. – В моей книге не страницы – кожа человеческая, по ним не чернилами – кровью писано, и кровь та ровно в жи…
– Это, – говорит, – Василисушка для тебя расстаралась!
А я и сама знаю, что хороша – коса ниже пояса, губки алые, очи зеленые, брови червленые, стан тонкий, сзади – заглядишься, спереди – залюбуешься.
– Ну все, разозлила ты меня, Василиса, теперь…
– Ох, и возрадовался бы я, да что-то не верится, – посмеивается муж.
Царь (оптимистично): – Ну вот видишь, семь – число счастливое! А почем ты знаешь, как он их загубил? Может, он шибко до ласк охочий, а жены все изнеженные попадались, не сдюжили? А ты у нас девка вид…
Обернулась чародейка к коню не в меру болтливому. Пашка уши прижал, попятился испуганно, да куда там: Марья Моровна дунула, плюнула, и готово – заместо коня идол каменный в поле высится.
Выиграла я раз. Другой. Призадумался Кощей не на шутку – сначала-то он, как я видела, не больно себя утруждал, веры мне не давая. На третий раз одолел-таки. Только в четвертый раз фигуры расставили –…
– Так посиди, бабушка, отдохни, я мужа сейчас кликну, он тебе и напиться принесет, и… (хотела добавить – провалиться поможет, да удержалась)… милостыньку подаст.
– Раньше я только гадала, прекраснейшая али нет, – отвечаю, – а как на тебя посмотрела, точно уверилась! Ты, видать, Баба-Яга?
– Всем давал, да все его ослушались. – Зловеще заржал конь. – А за воротами оберег всякую силу теряет, ежели Кощея рядом нет…
– Тоже мне, чернокнижник – толкового оберега измыслить не может. – Проворчала я, кидая череп за ворот. – Тебя-то он за что на цепях держит, голодом морит?
Всхрапнул конь обиженно, да как припустит напоказ – у меня коса колом назад встала!
Накаркал Ворон – распахнулись двери дубовые, против солнца и не видать, кто в них стоит – волк али человек с глазами горящими, зелеными.
В меленке сей же час стенки исчезли, все устройство видать. Кощей по нему перстом указательными водит, да так складно и понятно объясняет – заслушаешься! Вот тут колесико резное, шестерней прозываетс…
А запах-то от кушаний в щелку проскользнуть успел, перебил чародеям настроение рабочее, из покоя выманил.
– Красотища-то какая, чисто шелк золотой, так сквозь гребень и течет!
– Неужто с батюшкой беда какая приключилась, что ты с венком? – Беспокоюсь я.
– И тебе многие лета, хан басурманский. – Неспешно отвечает Кощей, колен не преклоняя, взгляда гордого не отводя. Гляжу я на него – поневоле любуюсь: экий у меня муж статный да отважный, перед самим …
А внизу, слыхать, Кощей сапоги заново натянул, с воеводой да Прасковьей Лукинишной простился, Пашка у крыльца копытом бьет, Вольга учуяв.
– Мне до басурман дела нет, как заполучу я силу Кощееву, они ко мне сами на коленях приползут! Узнала я из книги колдовской, как ту силу на себя перетянуть, надобно только, чтобы он сам отдать ее мне…
– Не разумеешь ты, Василисушка, своего счастья, – совестит меня нянюшка, – вон, Марфушу и вовсе за Кощея просватали, однако ж она не упирается, отцу – срамотища-то какая! – прилюдно шишей не кажет!
– Я тебя обороняла, а ты меня на смех выставляешь!
– Верно, – будто нехотя отвечает чернокнижник, – и не только от врага – от любого, кто руку на тебя поднимет, даже шуточно…
Не успела я опомниться – остались мы на крыльце вдвоем с воеводой, старуха вредная еще и дверь перед нами захлопнула, побежала Костюшеньку своего ненаглядного кисельком отпаивать. Куда я попала?! Муж…
– Люблю я к Кощею в гости ходить! В кои-то веки попотчуюсь всласть, а то мою скатерть-самобранку моль побила, и как раз то место, где при развороте водка являться должна, вот горе-то!
– И что вы в тех костяшках нашли? – Ворчит стряпуха. – Сидят, сидят над ними, как проклятые, лучше бы пошли в сад погуляли, на свежий воздух, глядишь – и румянец бы на щечки возьмется, а, Костюша?
– Чтобы ты Марфушу, сестрицу мою любимую, со свету сжил, как прочих жен? Не бывать тому! – И дверь на себя тяну, больше из упрямства – ничего мне в опочивальне Кощеевой не надобно.
– Милости просим, бабушка, я как раз ведерко достала – заходи да пей!
– Ай-ай, слово гость закон, сердце хозяин печаль! Заходи шатер, будем печаль кумыс топить!
– …и перечить тоже дома будешь. – Добавляет Кощей невозмутимо.
– Не иссякнет, а отозвал я ее временно, до первых петухов; кто его знает, как там у нас дело обернется – каждая крупица сгодится.
– Ах, так? Могу и вовсе рта не раскрывать!
– Выветрилось, как же! – Бубнит неугомонная старуха. – От колдовства твоего один убыток – давеча щи варила, крышку с горшка сняла, а оттуда как полезет всяка пакость, гады ползучие да прыгучие, ужо я…
Представила я пятно с косой на заборе – перетрусила, да виду не подала.
Протянул воевода мне цепочку – звенья серебряные, подвесок изумрудный, в виде черепа обточенный, изнутри огоньком живым подмигивает.
– Все хорошо, Василисушка! – Машет рукой Иван-царевич. – Венок царь-батюшка вместе с котомкой передал, наказал «разбираться по ситуации»!
– Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, куда тебя черти несут, не ровен час, сызнова споткнешься, потом оправдываться будешь!
– Да как у тебя, окаянного, язык повернулся – таку непотребщину при дитятке безвинном ляпнуть! Не слушай его, Василисушка, он охальник известный, при нем и покойник в гробу покраснеет да сам крышкой …
– Другой, бестолочь! Этот палец только разбойники дружинникам показывают! – Обиделся конь. – С кольцом венчальным!
Пожалела я воеводу, вины ему не отмерила – где ж тут против вишни устоять? Скорей бы уже кочета клич кинули, солнышко разбудили, не век же мне ведьму разговором занимать!
Дай, думаю, и впрямь послушаю, заодно и время потяну, а там, глядишь, и муж подоспеет.
Кликнул воевода, прибежала девка рябая, работящая, поклонилась низенько, назвалась Матреной. Вещей-то у меня кот наплакал, только то, что гости перед венчанием в возок положить успели, чтобы в залу с…
– Пошто Костюшу обидела? Не брал он прежде жен к басурманам, а за тебя, видать, беспокоится, как бы не случилось чего, пока он в отъезде.
– Ну погоди, Кощей, я тебе припомню, как законную супругу из опочивальни выставлять, договорить не давши! А ну, открывай сей же час, пока я весь терем не переполошила, то-то челядь потешится, что хоз…
– Ты, женушка, сама кого угодно с этого света сживешь и на том покою не дашь!
– Ты на чужих жен поменьше засматривайся, старый пень, а то как бы в Кощеевой руке мед уксусом не обернулся!
Отобрал у меня Кощей книгу, на место вдвинул.
Марфуша (с ревом): – Он уже шесть жен загуби-и-ил!
– Кабы дома остался, оборонил бы, а так едва сам не помер!
– Ты, хожаин, на колени перед ней вштань, головой о камень поштушись, мошет, шмилоштивиться…
Смутился воевода, игрушки со стола смел, карту трубкой скатал.
– Вот уж точно, милые бранятся – только тешатся!
– Дивные же, Прасковья Лукинишна, у тебя нынче вареники…
– Пощади, великий шаман Кощей, сын мой глупый, вели женщин свой грозный назад собака колдовать – уйдет орда с шелковый путь, богатый купец трогать не будет!
– О твоем шеломе, господин мой, заботилась!
– Тебе, Пашка, хворостину не покажи – с места не стронешься.
– Разгадал я, Василиса, давешнее заклятье, осталось только опробовать!
Утерла я слезы рукавом, носом шмыгнула. Подсадил меня Кощей на коня, едем, молчим, друг на друга обижаемся, виниться же совестно. Без моей смекалки и его силы пропали бы мы оба, да и Лукоморье заодно.
А если не придет? А вдруг они там с Моровной не на жизнь, а на смерть схватились? Коль проведала чародейка, что жизни ей до рассвета осталось, да первой удар нанесла? Может, я уже час как вдова, впор…
Смотрю – кивнул стражникам, те, стыдливо потупившись, уже ко мне подступают. Стряхнула я руки постылые, спину гордо выпрямила, развернулась – только коса по воздуху свистнула, корону батюшкину наново…
– Пылинки с тебя сдувать будет! – Заверил конь. – Только без Кощея за ворота не ходи, хозяйка, и цепочку не в коем разе не снимай. В черепе-обереге сила Кощеева заключена, она тебя никому в обиду не …
– Или похвастаться решил, какая у него жена молодая да красивая! – Упираюсь я, а самой лестно, да и на басурман живых поглядеть хочется.
Стража не торопилась на место свадебных действий, пугливо жалась за дверью, поглядывая на разъяренного Кощея.
– А того, – отвечаю, – и надобно, за чем справные мужья сами приходят, а не под одеялами в исподнем хоронятся! Отдавай сей же час долг положенный, пока на него двойные проценты набежать не успели!
– Ладно, – говорю, – давай свое кольцо. Я сегодня добрая.
– Ты, – говорю, – муж любимый, меня так больше не пугай – не ровен час, поседею пуще тебя.
Взяла и назло другой стул выдвинула, присела. Вот так всегда – только красу мою молодцы и видят, по ней и почет. А я, между прочим, еще и Премудрая – наш волхв только диву давался, как скоро я счетно…
– Ну, не вшегда шрабатывает, а так – вешшый! – Не сдается конь.
А куда бежать-то? Родного мужа лютой ведьме на растерзание бросить? Не на таковскую напали!
– Да мы их и спрашивать не станем. – Терпеливо объяснила я. – Под покровами венчальными подлога не заметят, а там поздно будет, развезут по теремам как миленькие.
– Вижу, вовремя я на ваш девичник поспел, дело мало не законченное на друзей оставил – пообещал им, что мигом обернусь, да кажись, задержаться придется… – Говорит Кощей в раздумье недобром.
Пробормотал что-то Финист, пальцами пощелкал – шишка на убыль пошла. Уже и сам смеется – улыбка задорная, мальчишечья, кудри пепельные на плечи спадают.
– Я не один, за мной Ворон Воронович летит!
Воевода со стряпухой надивиться не могут: что это с хозяйкой приключилось?
Илья Муромец предпринял последнюю отчаянную попытку вытеснить меня с пригорка, но я резво вскочила на ноги и побежала навстречу нянюшке.
– Куда ты, Кощей, запропал? Второй час во дворе жду – не дождусь, сговорились же после завтрака силушку молодецкую на мечах попытать!
– Съезжу-ка я, Кощей, в дружину, учения какие устрою, проверю, чем они там без меня занимались – на полатях лежали аль мечи держали.
…Больше всех воевода убивался. Как узнал он, кто жен Кощеевых за ворота сманивал и жизни лишал, так колени у него и подкосились, на пол рухнул, за голову схватившись – все разом вспомнил.
– Помрешь ты без меня, как же! Вдругорядь к батюшке посватаешься, он те новую жену подберет – всем басурманам на устрашение!
– У дружины стан свой посреди поля широкого, чтобы не мешать никому и самих чтобы от дела ратного не отвлекали. Увидишь еще, успеется…
– Откушай с нами, Василиса Еремеевна, укрась стол…
– Василисушка, а мы уж не чаяли тебя живой увидеть, думали, ты с перепугу за ворота выбежала!
– Вставай, – говорю, – пробил час расплаты!
– Правда твоя, скорей бы уж я овдовел, никак дождаться не могу! Подсобить чуток, что ли?
– Что ж они всем скопом ее не изловят и к ответу не призовут? – Подивилась я. – Посидела бы сама так-то в темнице, в оковах железных…
– Хорошо еще, что сама тех щей прежде не отведала! – Махнул рукой Кощей, с тем и ушел, старуху не переспоривши.
"Здравствуй, дочь моя любимая Василисушка! Жива ли ты… (перечеркнуто)… Как тебе там живется-поживается? Мы тебя иногда вспоминаем (перечеркнуто)… Думаем о тебе денно и нощно, скорбим безмерно. Ежели …
– Ты кого привез, черт шебутной, куда глаза твои окаянные глядели?! На таку красу руку поднял, чтоб она у тебя вконец отсохла!
– Никого я не сживал! – Сердится Кощей, дверь изнутри подпирая. – Из-за глупости своей сгинули, и по тебе видать – недолго протянешь!
– Нет уж, я сейчас скажу, чтобы все слышали – не бывать завтрашней свадьбе, пущай Кощей с Марфушей заместо меня гуляют, а я за Муромца не пойду, и весь сказ!
– …во имя солнца и луны, неба и земли объявляю вас мужьями и женами! – Торжественно заключил волхв, со стуком опуская посох.
– Один только вареник и присолила, знать не знала, кому он достанется! И жар-крысу в терем не приносила! А бранится ты первым начал!
– Нет, разговаривающий! – Огрызнулся конь еще ехидней. – Говорить и скворец выучится, ежели долбить ему одно и тоже по сто раз на дню! А ты кто такая?
– Да ну его к лешему, колдовство это ваше новомодное! – Негодующе машет рукой стряпуха. – Почем я знаю, где те вареники летали? А тут все свое, домашнее, с пылу-жару, для здоровья дюже пользительное……
Ночью, как челядь спать полегла, сбежались мы с Марфушей в одну комнату и давай хозяйничать при лучинах! Сделали из двух подвенечных платьев полтора да половинку – от Марфушиного нижние юбки отпороли…
Заплела я косу, лентой перевила, в сундуке сарафан зеленый на меня сыскался. В трапезную лебедушкой величавой заплыла – хозяйка я али не хозяйка?! Кощей с воеводой за столом накрытым сидят, вокруг Пр…
Что творится между мужем и женой под покровом первой брачной ночи, я не раз слыхивала. Замужние сестры баяли. Накануне свадьбы нянюшка, правда, пыталась мне что-то втолковать касательно тычинок и пес…
Осеклась чародейка, под ноги себе глядит, глазам не верит – дрожит земля меленько, в коленках отдается. У меня от сердца отлегло, легко-легко стало – Пашкину поступь ни с чем не спутаешь, козлом скач…
С Кощеем так ни единым словом и не перемолвилась.
– Что-то не похожа… – Недоверчиво проворчал конь. – То есть, на жену. А ну, покажи палец!
– Полно, тебе, Черномор, убиваться, не твоя в том вина, забудь, как сон дурной! Черт с ними, с женами, зато теперь у меня Василисушка моя есть…
Я как захохочу с набитым ртом – вишня брызгами! Вот уж точно – везучий так везучий!
Пока я так размышляла, вошел Кощей, а с ним главный воевода всего войска Кощеева, видом грозен, но ликом пригож – темнокудрый, нос горбинкой, губы кривит насмешливо, точно не в царский терем, а в сел…
– Нет, совсем без пира нельзя. – Уперся царь. – Что это за дела – свадьбу царевой дочери не отметить? Либо через неделю пир горой закатим, как только стряпухи кушаний всяческих наготовят, караваев на…
А ведь и правда, как это мы запамятовали – праздник у нас сегодня великий, пир за упокой души Марьи Моровны, чтоб ей на том свете икалось! Приглашенья еще месяц назад разосланы, чтобы все поспели дое…
Нянюшка огорченно вздохнула. Хорошая она у меня, добрая, ласковая, только вот никак в толк взять не может – лучше уж совсем без мужа, чем за абы-каким всю жизнь маяться.
– Ага, – говорю, – помер своей смертью, не дождался, сердешный, когда же его наконец изловят да вразумят! Что ж ты тогда воеводе спать заказал, меня на кухню гонишь – вареники свои любимые на поруган…
– Небось не сахарный, не растают ноги-то. – Сквозь зубы цедит Кощей. – Ты лучше за Василисой приглядывай, займи ее чем на кухне, чтобы при тебе была. А тебя, Черномор, пуще того прошу – не спи ночь, …
Стыдно мне стало – в самом деле, кто меня в тереме-то тронет, при челяди, под охраной воеводиной? Ставни-двери запереть изнутри, и пущай там себе ворог неведомый вокруг частокола рыщет несолоно хлеба…
И не подслушать толком – воевода, дабы челядь в соблазн не вводить, пристроился в светлице у окна шелом свой парадный от ржи оттирать. Пока Прасковья Лукиниша углядела, крик подняла – он всю занавесь…
– То-то и оно, что не может, ровно глаза ей кто отводит. Кому-то, видать, наш мир с басурманами поперек горла встал. Есть у нас подозрение, что виной всему старший сын главного басурманина: сынок-от …
– Поздорову всем собравшимся. – Низким голосом проговорил-прорычал запоздавший чародей, перешагивая порог. Ухмылка как есть волчья, и волос не поймешь какой – издали серый, а присмотреться – одна вол…
Зацепила я чем-то Кощея, вижу – потемнел глазами, кольцо в кулаке зажал.
Тут уж мне не до смеху стало – вижу, не шутит косоглазый.
Пригляделась я внимательно – батюшки-светы, да то Иван-царевич каликой перехожим прикинулся – на одном плече котомка, на другом – венок погребальный, еловый с ромашками! Стал под окном и давай кликат…
– В покоях запру! – Торопливо поправился батюшка. – И сластей давать не велю!
А я на Кощея с ночи злая, никак в толк не возьму, за что он на меня ополчился – огурца пожалел, что ли?
– Выходит, кто-то в клетке ее принес да в комнату и подпустил! – Горячится воевода, кулаки сжимая. – Вот напасть, уже и в тереме покою нет!
Хлопнул Кощей в ладоши, глядь – откуда не возьмись, явился у трона царского сундук кованный, резьбой дивной изукрашенный. Три пуда обещанных.
Вот батюшка ругается – мол, уж больно я переборливая, да моя ли в том вина? Взять того же Муромца – только мебель в тереме двигать и гож, с ним цветочки в лес нюхать не пойдешь, в игру берендейскую н…
– Да может, его и нет давно, того ворога, – пробует Кощей меня утешить, а у самого такой вид, словно перед гробом венки несет, – за месяц ни разу не объявился.
Ну и пусть у меня муж не царевич, зато и не дурак!
Да как сдерну с него одеяло, как вспрыгну на кровать – только доски затрещали!
– Отпиши батюшке – я вдвое приплачу, ежели он тебя назад заберет!
– Мне на него глядеть нужды нет – как пошел воевода с дружиной да чародеями меня воевать, за друга-хозяина мстить, Кощей им есть-пить в моем тереме заказал строго-настрого, а воевода не утерпел – виш…
К вечеру с солнцем управилась; ежели не приглядываться, то похоже. А что нитки кое-где торчат, так их за лучи выдать можно. Будет батюшке полотенце праздничное… или банное… на худой конец, нос утират…
– Вот ты мне и попалась, зайка белохвостая! Да ты за спину не поглядывай, твой Кощей тебя не защитит, а коль попытается – умрет на месте, последнюю силу истратив. Ладно-то как вышло: и с тобой поконч…
Свели меня вниз по лестнице, к зале тронной. В покрове щелка махонькая, прямо перед собой вижу, а ноги где-то там внизу остались, на каждой ступеньке спотыкаются, няньки-мамки охают, под ручки крепко…
– Ты, на мух отвлекаясь, бирюка не пропусти! Не тебе, Вольг, в обиду сказано…
– А вот и не пойду! – Я ножкой как притопну, у батюшка корона так с головы и покатилась, еле подхватить успел. Воевода Кощеев ухмыляется – виданное ли дело, девка встрепанная на царя войной пошла!
– Что ему в поле делать, ежели врага и в помине нет, а явится – до дружины скакать полчаса?
– Да, кажись, тут у меня промашка вышла… Скрытой угрозы оберег не приметит, не упредит…
Воевода, чуть Прасковья Лукинишна отлучилась, на шелом поплевал – и цоп за занавесь, все одно стирать.
– За стеной каменной? В темнице, что ль? – Не унял платочек моего гнева, примерилась я к вазе расписной из глины заморской, «фарфоры» по-ихнему.
До утра веселье не затихало, а с утра – продолжилось.
Заперлись чародеи в покое и беседуют вполголоса, только слыхать, как Финист иной раз воскликнет с изумлением: «Вот те раз!… Вот ужо не подумал бы!… Эдак все складно выходит!».
– Перекусить с дороги не хотите ли? Али сразу к делу перейдем?
Воевода в дружину уехать не поспел, все сидит в трапезной за столом прибранным, карту перед собой расстелил, оловянных пехотинцев да конников расставил и что-то им втолковывает, видать, дух боевой по…
– А так. – План у меня был очень простой. – Я не хочу выходить за Илью Муромца, а ты – за Кощея. Давай обменяемся женихами!
И воеводе что-то в руку вложил, серебро блеснуло.
А вот Кощей подкачал. После Ильи Муромца, свежего, румяного, упитанного (чисто поросенок печеный) и глядеть-то не на что. Ростом, пожалуй, повыше меня будет, да толку в том росте – кожа, кости да жил…
Давненько на меня никто не покушался, опосля басурман притих враг неведомый – может, и впрямь ханыч воду мутил, а как увидел, что Кощей жену-ведьму по себе сыскал, так и отступился? Муж в то не верит…
– Да разве он может помереть? – Дивлюсь я. – Он же бессмертный!
Воевода (покашливая-отсмеиваясь): – А какая тебе, Кощей, разница? Бери эту и пошли отсюда. В другой раз ту возьмешь…
Чего, думаю, его полошить? Прочих жен не уберег, и мне только на себя уповать надобно.
– Не губи ты меня, чародейка могучая, смени гнев на милость! Неужто ты, Кощею досадить надумавши, вдовить его повадилась? Тем Кощея не проймешь – ему от жен одна морока, слезинки не уронит, еще и спа…
– Спасибо за высокое доверие, – отвечаю, – да только мне второй муж без надобности, я первого не знаю, как избыть.
Бросил царевич котомку, бросил венок – и деру!
– И за что же нам, женам Кощеевым, такая немилость? Никак, чародейке могучей мир с басурманами костью в горле встал?
– Это кто ж кого больше напугал – сама-то с ведьмой в рукопашную схватилась, едва нос не отгрызла!
– Ладно, иди, колдуй, перебьюсь как-нибудь…
Перебила я всю фарфору – успокоилась. Кликнула чернавку, та пол подмела чистенько, новые вазы из кладовки принесла, от паутины протерла, по местам расставила. Невелик убыток – всяк гость, на пир царс…
– Завтра так завтра. – Согласился чернокнижник, вдругорядь в ладоши плеснул – в сундуке крышка сама собой распахнулась, батюшка только ноги поджать успел, а там – золота да каменьев с горкой насыпано.
Басурмане перед ханом так на землю и повалились, лицами в нее уткнулись, глаз поднять не осмеливаются.
Отвесила я мужу грозному поклон земной, платочек из кармана вытащила, трижды налево махнула, Кощей чуть заметно бровью повел, и готово: басурмане, счастью своему не веря, так на четвереньках в сторон…
– Дурак! – Шипит Марья Моровна, пальцы разомкнуть пытаясь. – Тебе сил только-только на жизнь осталось, смотри не поистраться!
Заиграли дудошники да гусляры, затянул венчальную двухдюжинный хор, кто-то меня в спину толкнул, и пошла я, одна-одинешенька, по дорожке ковровой, предо мной раскатанной. Гляжу – из двери напротив Ма…
– Ой-ой-ой, смотри не поистраться, на восьмую жену казны не хватит!
Хоть и учил меня волхв мудреной науке дипломатии, когда врага спервоначала лаской сдаться уговаривают, а уж потом ногами бьют, да где ж тут утерпеть, когда басурманин поганый на мое родное Лукоморье …
Сахарку мне и по два не жалко – я до сластей охотница великая, а уж от вареников с вишней меня за косу не оттащишь.
Только солнце ясное луч в окошко кинуло, набежали мамки-няньки, сестренки-подружки, давай причитать, как исстари заведено. А мы все молчим да отмахиваемся, близко к себе не подпускаем, дабы обман наш…
Слышу, за моей спиной басурмане шепчутся: «Ай-ай, если у Кощей жена такой шаман могучий, сам он точно мокрый места от орда не оставит, нипочем его не одолеть, лучше шелками откупиться!».
– Ну, гляди, хан басурманский, я с тебя слово взял, нарушишь – пеняй на себя!
Прочая челядь тоже носами хлюпает-подвывает, воевода пот с лица утирает, а Кощеев взгляд шальной мне еще по свадьбе знаком. Мне аж неловко стало: стоит перед ними девка босоногая, простоволосая, в бе…
Покликала меня Прасковья Лукинишна на кухню, кисельком вишневым поманила, да я усталью отговорилась и у себя в покое заперлась.
– Ты где посреди ночи шляешься, перепугала всех мало не до смерти?!
Окромя меня, Кощей в тот покой никого не пущает, Прасковье Лукинишне даже порога переступить не дает – та все норовит пыль с черепов стереть, мышей сушеных на помойку снести, из ковшика с зельем прив…
Царь с листком сверился – непорядок: там еще уговоров сорок строк, а дочь уже согласная. Пропускать жалко: сам, когда в первый раз читал, их силе да разумности дивился.
– От слов своих не отказываюсь, да мне на пиру гулять недосуг, достанет и обряда венчального.
Ближе к полуночи я смекнула, что Кощей решил ограничиться взаимозачетом. Мне тут же расхотелось спать. С какой это стати меня, царскую дочь, прекраснейшую из царевен Лукоморья, с первого же дня обдел…
– Кабы я дома остался, Моровна из своего логова не вылезла бы! Я-то втайне на нее и думал, не знал только, зачем ей жены мои сдались, решил ловушку устроить – с заклятьем Финист и один бы управился, …
– Бог с тобой, дитятко! – Чуть не плачет нянюшка. – Не убивайся ты так, касаточка моя – девки, они завсегда перед свадьбой страсти всякие себе надумывают, а опосля первой брачной ночи тихими да ласко…
– Нет, Прасковью Лукинишну приставим! – Наконец отвечает. – Выбрось-ка ты из головы эти глупости, делай, как велено, и никакой беды не приключится.
– Лепи, Василисушка, вареники, да сахарку не забудь по кусочку положить.
– Эх, Кощей, и завидую же я тебе! – В шутку сетует неугомонный Финист. – Кабы меня такая жена любила-миловала, я бы жизнь за то отдал, не задумавшись.
А он, как на грех, запропастился куда-то – весь терем облазила, не нашла. То ли уехал, то ли схоронился где – несколько покоев запертыми оказались. Я уж в конюшню идти надумала, с конем поболтать, от…
– Костюшенька, я тебе супчика куриного принесла, испей, касатик! Дела делами, а желудок-то пошто голодом морить, он у тебя и так слабый…
– Да так, – говорю, – вспомнилось веселое…
– …воевода этот беспутный – нет бы ему в чистом поле с дружиной стоять! – все в тереме околачивается, роздыху Костюше не дает: то на охоту его тянет, то, вон, на мечах изводит…
– И откуда ты что прознала, Василиса Премудрая?
– Вставай, хозяйка, уже третьи кочета песней солнышко порадовали, твой муж с воеводой давно за столом сидят, трапезничают! Выйдешь к столу, аль велишь в опочивальню кушанье которое подать?
– Смотри, – говорю, – как бы у самой штаны не отсырели, Марья Мордовна!
– А скажи мне, Паша, – попросила я, – зачем Кощей своих жен со свету сживает?
– Паш, неужели басурмане купца зарубленного… с подливкой?!
Царь (распаляясь на глазах): – Не смей оскорблять мою любимую дочь, ты, зять худосочный! Стража!!!
Услыхал Кощей, вытянул Пашу плеткой вдоль зада лощеного, осерчал конь-огонь, скакнул до самого оконца, я только пискнуть и успела, как супруг меня, чисто морковку из гряды, из терема выдернул и к себ…
– Нет уж, будь по-твоему, останусь в тереме, псом у ног твоих лягу, лишь бы ты, счастье мое, за жизнь свою драгоценную не тревожилась!
Последней Баба-Яга заявилась, сперва все ворчала да хмурилась, помелом на чародеев замахивалась, коня да ноги избяные припоминала, а как Кощей ее на почетное место усадил, в первую очередь медом обне…
– Извини, Василиса Еремеевна, надо мне в дружину съездить, а то как бы молодцы мои без меня вовсе не обленились, меч-копье держать не разучились.
– Зря ты, Василиса, на восход посматриваешь, к солнышку примериваешься – ему еще полчаса за краем света отмеряно, подмоги тебе ждать неоткуда, Кощей ни сном ни духом не…
Надоело Кощею со мной спорить, подхватил нежданно на руки, да так по лестнице и сомчал под смех веселый.
Озлился Кощей, перекинул меч в левую руку, и давай воеводу теснить! Прижал к самому забору, воевода меч опустил, что-то втолковывает, Кощей головой кивает. Вернулись на середину двора, снова мечами з…
– Подымайтесь, деточки, скоро уж гости съезжаться начнут, привечать надобно!
– То-то и оно, что укрылась где-то Марья Моровна, сбежала от гнева чародейского, с той поры ни слуху о ней, ни духу. Подозрительно сие зело, чародеи давно голову ломают: как бы это ее, злодейку, сыск…
– Ты, Кощей, поменьше руку-то береги, иначе она у тебя никогда в прежнюю силу не войдет.
Толстые в тереме двери, добротные, а махонькая щелочка всегда найдется. Прильнула я ухом, слушаю.
– И кто тебя только Премудрой прозвал! Марья Моровна я, чародейка могучая!
– Ты еще косу у Василисы отрежь да в волосья воткни, а то своих недобор!
– Садись, – говорит Кощей, – пешком и за неделю не дойдешь. Пашка вровень с ветром скачет.
– Да знаю я, знаю, – оправдывается Кощей, – да уж больно обидно тебе уступать!
– Поезжай, – отвечает Кощей, – заодно зашли в степь кого из парней пошустрее на коне легконогом, пускай поездит вокруг орды басурманской, повыспрашивает в селениях окрестных, не обижают ли их басурма…
– Дружину скликать али отряд малый? – Спрашивает воевода.
Отложила я покамест труд свой великий, спустилась в светлицу ноги поразмять – а там Кощей сидит, думу думает перед доской шамаханской клетчатой. Недолго сидит, только три костяшки передвинуть и успел…
Отпустила я боярина, он дальше побежал, да забавно так: опрометью мчаться чин не дозволяет, челядь засмеет, вот он и старается: спины не гнет, руками не машет, только коленки высоко подкидывает. По м…
– А что это вы, – спрашиваю, – тут делаете?
– Чего-чего там у народа повышается? – Не поняла я.
Волхв (сокрушенно): – Увы, венчальный обряд свершен по всем правилам, и расторгнуть ваш брак может только смерть одного из супругов… вам, молодой, это, по всей видимости, не грозит…
– Выйду, принеси только ковшик водицы студеной – глаза ополоснуть!
Пир-от мы во избавление от Марьи Моровны закатили, ан гости к середине застолья изрядно медов нахлебались и давай «Горько!» кричать. Пришлось сластить, а они, окаянные, еще вслух считают!
– Будет тебе, Пашка, браниться, лучше присоветуй, что делать? Там Кощей с басурманином какое-то мясо ест да нахваливает!
Откушали чародеи, потолковали о пустяшном, по три чарки вина выпили и давай куда-то собираться – а на дворе уж ночь глухая, звезды зажглись, месяц рожки выпростал.
– Ох, и натворил я бед великих! Да как же мне теперь по земле ходить, людям в глаза смотреть?! Вот тебе, Кощей, мой меч, заруби меня, распроклятого!
А мне выходить совсем не хочется – того гляди, и впрямь отвезет!
Прямо за порогом терема батюшкиного стоит возок свадебный, шестерней запряженный. Пока венчание шло, подружки его лентами изукрасили, мальчишки дворовые кошку дохлую к задку на веревке привесили – на…
Мне-то так просто не подняться – пробили землю коренья цепкие да крепкие, оплели меня намертво, перстом не шевельнуть. Скосила глаз на Моровну – ведьма цепь подобрала и к Кощею с опаской подступает, …
Лягухами-то меня как раз не испугаешь – помнится, в детстве наловила под мостом полную кадушку, в баню тишком прокралась да в бадью с холодной водой и подпустила. Батюшка, сердешный, напарился-нахлес…