– А вы, поди, вперед всей дружины скачете, врага бьете, как траву косите?!
– Что?! Ах он, душегубец! И знает же, кого басурмане давеча свежевали! Ну, я ему это попомню…
– Ай-ай, дорога долгий, солнце жаркий, какой-такой дела на усталый голова? Заходи в шатер, дорогой гость будешь! Будем кумыс пить, жареный мясо есть, мой жена песни слушать, потом дело говорить. Заходи, и персика своего с собой веди! Ай-ай, какой женщин! Кобылица степной, кошка дикий, кумыс пенный! У кого ограбил? – скажи по секрету, да?
Потягали мы дверь, Кощей переборол и вдругорядь защелкнул.
Кощею же, видать, ни до ума, ни до пригожести моей дела нет. Словно позабыл обо мне, с воеводой беседует, сидит за столом по-домашнему, у рубахи белой ворот нараспашку, рукава по локоть закатаны. Разглядела я наконец, что рука правая у Кощея поломана была, срослась неровно, оттого и слушается плохо. Кабы не седина да глаза колючие, никто б ему больше тридцати годков не дал, бессмертному.
– Неужто с батюшкой беда какая приключилась, что ты с венком? – Беспокоюсь я.