Все цитаты из книги «Королевские камни»
Его дыхания хватит, чтобы немного согреть.
— А я сына хочу, — сказал он однажды и люльку качнул. — Всегда хотел, только дома не было. А без дома — какая семья?
Она промокнула глаза платочком и губы вытерла. Без помады они стали блеклыми, некрасивыми. И сама она, постаревшая, была отвратительна.
— Я хотела бы забыть… знаешь, чтобы просто вдруг очнуться в доме и с ребенком и не помнить ничего. Но тогда бы я, наверное, искала бы эту утраченную память, думала бы, что там что-то важное… не плохо…
…и те конфеты с запахом табака, они ведь были.
Он ведь Нире не рассказал, куда едет. Сказал, Талбота провожать. И Гарм промолчит. Райдо тем паче, только… нехорошо. Пусть твердят, будто молчание — это вовсе даже не вранье, а Нату противно.
Он улыбнулся. Ему смешно? А ведь эта другая женщина рано или поздно появится. И заберет себе Райдо, а с ним и дом, оставив Ийлэ право на жизнь в этом доме. Другая женщина наденет кольцо на палец, или…
В сумраке фигура доктора казалась размытой, какой-то ненастоящей. Он перестал сутулиться, и оказалось, что плечи его широки, слишком даже широки для нелепого этого костюма. Старый жилет расстегнут. Р…
— Тех, которые у нас когда-нибудь появятся.
— Мирра, — Альфред легонько ударил по губам, — помнится, мы договорились, что ты не будешь меня перебивать.
— Дай. — Ийлэ взяла его за руку и ладонь раскрыла, провела сложенными щепотью пальцами, вслушиваясь в тело.
— Ты домашняя альва, — мягко возразил он. — Моя. И я ведь обещал, что буду заботиться о тебе. Обещал?
— Полагаешь, они отнесутся к моей просьбе с пониманием?
Страшно. Нира вдруг представила, что это не Ийлэ, но она, Нира, осталась. Родители умерли. А в доме сокровище, которое нужно всем. И за сокровище это убьют любого.
Нынешняя женщина… скорее всего, ее с убийцей не связывало ничего, кроме его ярости. А вот Дайна… Дайна — не случайная жертва… первая… первая, кто довел его до грани. И показал, что убивать — не страш…
А я не сомневаюсь, что найдешь, если уже не нашел.
Упреждая Ваши упреки, а также обвинения, хочу сказать, что я не бросаю род ради женщины, которую этот род не примет. Я полагаю, что сполна исполнил свой долг, отдал довольно и отдам многое, если тако…
Райдо, подумай, какой пример ты подашь младшим братьям!
Понимала ли? Не важно, Ийлэ говорит не для нее, но потому, что если она замолчит, то вновь начнет прислушиваться к дому, выискивать среди многих звуков, его наполняющих, те, что предупреждают об опас…
— Увы, Райдо, здесь и без того стало слишком людно. Хватило с нас и одного любителя.
Нат ему не поверил, но из лавки вышел и дверь придержал осторожно, не хватало, чтобы этот человек решил, будто бы Нат тоже упрям и груб. Нет, упрям, об этом ему говорили неоднократно, но ведь не груб…
Стыдно. Получится, что Ийлэ ему не верит. А она верит, но вместе с тем и боится.
— Мне было тринадцать, когда я впервые услышала грозу. Я не поняла, что слышу именно грозу… ветер… и будто бы крылья хлопают… и я видела их.
— Есть… хорошо, что есть… надо найти кого, чтобы с тебя мерки сняли, и выпишем платье… дюжину…
Плохо? Если так, то не скажет до последнего.
Черные дома на лиловом фоне. И мелкая крупа звезд. Снегопад, который начался. Лошади хрипящие, которые сами перешли на широкую рысь…
— Она говорит, что я ей не доверяю до конца. — Пирожок оказался до отвращения маленьким, на один зуб, и после него голод ощущался острее.
Альфред приподнял бровь, выражая удивление.
— Я знаю. Ты им веришь. Ты… они… твоей крови… расы… но я…
К письму прилагаю копии полицейских отчетов, которые объяснят суть дела, и мои пометки, не знаю, сколь уж они будут полезны. Местный шериф полагает, что все эти смерти не связаны друг с другом. А пос…
— Ну что, дорогой, спустимся к гостям? — Гарм бросил в рот орешек.
— Я о тебе позабочусь, — сказала Ийлэ, погладив стену.
Лоза первородная. Эти вопросы, все ведь очевидно. Все просто. А она не думала… люди… люди не знали, люди приняли то имя, которое им было названо… но почему матери?
Отвернулась. Не верит. Точнее, думает, что надежны они исключительно для Райдо.
Нет причин для слез, а они все текут и текут, и Ийлэ размазывает их и еще сопли, кажется, по лицу, представляя, до чего жалко она выглядит.
P.S. Не знаю, сколь обрадует Вас это известие, но не так давно я имел честь познакомиться с Вашим старшим братом, который произвел на меня весьма благоприятное впечатление. И надеюсь, оно было взаимн…
— Поэтому, милая, потерпи немного, ладно?
— Убил бы, но меня остановили. Братьям все же донесли о дуэли. Правда, искалечить я его успел.
Ее ведь хватило, чтобы танцевать под дождем, и древние буки с одобрением наблюдали за той пляской… быть может, вспомнят о ней, когда Ийлэ придет. А она придет, ведь дала слово.
Это хорошо звучит. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Зима, — сказал шериф так, будто бы это что-то объясняло. — Развлечений никаких. Сидят по кабакам. Отдыхают. Разговоры разговаривают. А за разговорами и элем мало ли какая дурная мысль в горячие гол…
Впрочем, отец утверждал, что в первые грозы безопасных бухт не оставалось.
— Затем, что нельзя стыдиться этого страха.
— Не привык я так… верхом вот — дело другое, а тут сидишь, трясешься. Всю задницу отбил.
Она коснулась пуговицы осторожно, точно опасаясь, что та рассыплется от легкого этого прикосновения.
Воняло. Дымом. Навозом. Кошачьей мочой, запах которой перебивал даже вонь человеческого дерьма. Рыбой порченой, кровью и свежатиной. Коров били на улице, разделывали тут же, под навесом, и стаи уличн…
— Мне… мне не следовало выходить… — Райдо облизал губы. — Да?
— Сначала я тоже решил, что отец твой собрался в бега. Да, тянул… если его королева сюда сослала, то без ее позволения уехать он не мог. Насколько знаю, тетка отличалась на редкость поганым нравом. В…
— Он заключен, — спокойно повторил Райдо. — И с этим фактом вам следует смириться…
С Видгаром пришли шестеро. Мало. Уверен в собственных силах? Или в том, что Райдо и вправду пригласил лишь для беседы? Райдо беседовать готов, вот только он несколько опасался, что хотят они с Видгар…
Надо будет снять мертвую, но чуть позже, когда уцелевшая окончательно окрасится характерной зеленью.
Ответить придется, хотя бы затем, чтобы матушка не наведалась в гости.
Тишина. И никаких лепестков… и верно, какие, к хрысевой матери, лепестки, когда он помереть сподобился…
— Я уверен, — повторяет он тише, но дом понимает — лжет. И дому тоже страшно, он не знает, что ждет его впереди, он просто чувствует этот чужой страх и спешит пережить его.
Снова платок. Гарм мнет его, явно собираясь сказать еще что-то… и не зная как. Нет, ему вовсе не свойственно смущение, он давно потерял саму эту способность — смущаться, однако же сейчас он мучительн…
Попыталась отстраниться, но Райдо не позволил.
— Вижу. — Видгар сделал глубокий вдох. — В ваших отношениях с супругой наметился некоторый… прогресс.
Ветер смеется. Или не он, но отец… он ведь здесь похоронен, и земля помнит. У земли на редкость хорошая память, и если ей дать силу…
— Амнистия… не только ему, но и… с ним люди… он не стал бы вытаскивать совсем отморозков. Райдо говорит, что вряд ли многим нравилось делать то, что они делали. Но никому не хочется умирать… а сегодн…
— Злишься. И боишься. Но поверь, я не отдам тебя ему…
Быть того не может… скорее всего, просто очередная маска выползла не вовремя. У Ийлэ множество масок, так почему бы не воспользоваться одной, если случай подходящий.
Ната эта показная недружелюбность лишь порадовала: не придется притворяться. Притворяться он не любил.
…настолько близко, что удерживать гнев и ярость стало невозможно. Сила выплеснулась волной, которая смяла и искорежила Райдо, чтобы наново вылепить его тело. И булавка-игла увязла в живом железе, а п…
Он вновь засмеялся и от смеха затрясся, а на лысине выступили капли пота.
Две молнии коснулись темных плеч. И звук вернулся, тихое шипение, ласковое почти, а следом — вспышка и дикий, преисполненный боли крик.
— Ничего. — Близость человека больше не смущала.
— Это я с огромным удовольствием, но, может, объяснишь?
— Не знаю. Мерить будешь. И вообще, я же знаю, что женщине надо много платьев…
— Какое поразительное единодушие… — восхитился Альфред.
— Мой сын мертв. — Видгар все-таки вскочил, стряхивая маску показного спокойствия. — Мой мальчик, который…
Почему он уехал? Не предупредил даже! И это почти предательство, от которого горько… или от слез? Мама говорила, что слезы горькие, как морская вода, наверное, права была.
— Ийлэ, — произнес он мягче, — пожалуйста, подумай… просто подумай… вспомни тот день. Сможешь?
А выглядит… бледно выглядит. И снова без шапки, этак он все уши отморозит, и зачем Нире муж без ушей? Она хотела сказать, но передумала: еще обидится.
— Здесь стояла модель «Шеннон»… — Джон Талбот остался в тонкой рубашке, которая успела пропотеть и прилипла к спине.
— Предлагаю принять на постой дюжину моих ребят. Мешать не станут. Но ежели чего…
Райдо закрыл глаза и заставил себя сосчитать до десяти.
Тот, о котором ни посредник, ни Бран не имели понятия… в лесу?
…и тайник под половицей, обнаруженный по сладкому коричному аромату.
Нет ничего хуже, чем потерять себя в грозу… гроза пока не дошла. Тучи ползут, и небо прогибается под их тяжестью. Звезды дрожат, повисают на зыбких нитях… вот будет смешно, если нити не выдержат веса…
— Было, но это меня не оправдывает. Я был и смешон, и жалок, не способный справиться с этим мальчишкой… и, наверное, я сам это понимал, оттого и злился сильней.
И коснулась макушки Нани, подумав, что она тоже имеет право… но нет, позже, когда Ийлэ сумеет ее донести. А сейчас самой бы добраться.
Шериф оскалился. Пожалуй, не будь он человеком, Нат счел бы этот оскал вызовом.
— Добрый день, — поздоровался Нат, хотя в аптеке никого на первый взгляд не было.
— Тише, Броннуин… тише… гроза пройдет… и гром пройдет… птицы прилетят и улетят, а ты останешься. Конечно, останешься, я не отдам тебя птицам.
— У меня племянницам матушка браслеты дарила и колечки всякие. Крохотные такие! Я их и в руки взять боялся, чтоб не раздавить… а браслеты с узорами разными, вроде цветочки какие-то… и брошки еще!
Свет выдавал. Он не любил темноту, а потому брал с собой лампу.
— Я тебя не отпущу. — Он повторил это шепотом, одними губами, а Нира услышала.
— Я не уверен, что она была мертва, когда…
— Ты не стала бы рисковать… не стала бы… — Он оглянулся, убедившись, что Ийлэ не собирается исчезать, по-прежнему стоит, прижимая к себе слишком хрупкое тельце чужого ребенка. — Нет, не стала бы… ты …
— Тише. — Он вдруг оказался рядом. — Спокойно. Это пройдет.
— Ложись, — повторил Райдо. — Я выйду, пойду проведаю малышку… хочешь, поцелую за тебя?
Запах металла. И горя. Он желает мести, надеясь, что боль утихнет. Но это лишь иллюзия, а иллюзии опасны.
Ийлэ кивнула. Она прекрасно понимает, и что Брана больше нет, и что из всех комнат та — самая безопасная. И что запрут ее для ее же блага, но… понять — это одно. Принять — другое.
— Когда я был болен, ты сидела рядом. Нат сказал. Ты и он. Вы двое. А я очнулся, и ты ушла. Мне, знаешь ли, обидно немного. Я понимаю, что сделал глупость, когда сунулся под грозу, но ведь все к лучш…
— Но и я, и Нат тоже не люди… и не альвы.
Нани — не интерес. Она живая. И учится сидеть. У нее не получается долго, заваливается то на один бок, то на другой, но не расстраивается, она вовсе расстраивается редко, а улыбается часто. И от этой…
Нат, в последние дни раздраженный сильнее обычного, на гостя смотрит недовольно, не давая себе труда недовольство скрыть. А гость в свою очередь разглядывает Ната с явным удивлением, которое Ийлэ неп…
— Всех не убьешь, — философски заметил Гарм и руку из кармана вытащил. — Решай проблему, бестолочь!
Молчать больше не получалось. Уйти? А если он скажет что-то действительно важное?
— Ты каждый день устаешь, — спокойно произнесла Нира. — И каждый день прячешься. Что ты скрываешь, Нат?
— Нет, — говорить вновь стало тяжело. — Я… я просто…
Виски ее теплые, и нить пульса стучит мелкой дробью.
— Я… — Найо Грэм терзал платочек или уже не его, но манжеты свои. — Мои клиентки… супруга мэра… и найо Арманди… и многие иные дамы… достойные… уважаемые… почтенные даже… они будут оскорблены, узнав, …
— Обыкновенно. — Рука Альфреда все еще лежала на спинке кресла, но сам он отступил и теперь касался этого кресла лишь кончиками пальцев. — Ваша дочь вышла замуж. Примите это как данность. Если повезе…
И третий тоже, уже сама не понимая, от сна или от яви. Наяву нет дождя, наяву солнце яркое пробирается в окна. Наяву пахнет весной и валерьяной. Почему ею? Ийлэ не знает, но с каждым днем запах стано…
— Вы не подавились. — Нат подался ближе, к самому лицу, к желтой коже, к желтым же зубам. — Вы больны. Чахотка, да?
И вкус крови ощущается явно, сладковатой, терпкой.
…камердинер отца слег на осень с сухим лающим кашлем, который старательно пытался скрывать, боясь, что ему откажут от места. Но однажды не выдержал, закашлялся прямо на парадной лестнице. И в доме за…
Райдо не будет выходить. Лишь взглянет. Убедится, что с Ийлэ все в порядке… или нет?
Грозы, первой, которая, быть может, уже зародилась в черной утробе моря. Во всяком случае, отец говорил, что грозы рождаются именно там, на юге, где у моря особенно скверный характер. Порой он расска…
— Облава, значит? Дней через пять? Замечательно.
— Вот бестолковая… и упрямая к тому же. Лучше скажи, здесь все?
— Да и денег он тебе обещал за малышку. Только ты сразу ее не отдашь… спрячешь в каком-нибудь надежном месте, чтобы свидетель и вправду был надежным… а заодно Ийлэ посговорчивей станет. Мало ли, вдру…
— Опять же прогуляемся… заглянем к шерифу… вдруг да выяснил он чего интересного.
— Все так плохо, да? — Нат второй пирожок понюхал только, запах шел мясной, сладковатый, но есть опять не хотелось.
Позаботится об Ийлэ. И не о чем печалиться, совершенно не о чем, разве что о том, что Ийлэ больше не нужна ему. Это такая мелочь…
…тот, другой, запер в подвале, но даже под землей Ийлэ слышала грозовых птиц. Звала, умоляя сжечь дом, надеялась на них и еще на белые молнии, но те обманули. Рассыпались в небе.
— Ты мне, я тебе, — сказала она, выслушав тогда Райдо. — Не потому, что деньги нужны…
Он очищал ядра от остатков скорлупы и протягивал Ийлэ. Она брала. Орехи были сладкими.
— Едем быстро. Успеем добраться до города раньше их?
Тогда-то Ийлэ и увидела, насколько шериф изменился. Рубаха его выцвела, а может, слишком старой была, вот и потерялись цвета. И ничего-то чудесного нет ни в старых кожаных штанах, ни в сапогах…
В конце концов, кто-то в этом мире заслуживает счастья, так почему не Нат?
— Хочу достучаться до вашего разума, если это еще возможно.
Он остановился посреди кабинета, скрестил руки на груди, осматривался долго, не столько, чтобы время потянуть, сколько заставляя себя привыкнуть к этому месту. И пытаясь угадать, сильно ли оно измени…
И дни складываются в недели, а недели — в месяц… и зимний праздник с погасшими свечами проходит мимо. От него остается острый запах смолы, капли ее на паркете, зеленые иглы, которые выметали долго, а…
В комнате Райдо было жарко. Камин пылал. И свечи. И близость этого, живого, огня успокаивала.
— Нет, ты ошибаешься. — Нира разжимает руки и смотрит на белую ладонь с отметинами ногтей. — Он меня… если бы любил, то… просто пожалел, наверное, а жалость — это не то чувство, из-за которого стоит …
— Не знаю. Всякие. Но ты все равно лучше.
— С чего ты взял? — Рубашка пахла чистотой, и Нат не спешил ее надевать. Сидел. Нюхал.
— И чем ты мне поможешь? — Грубить Гарму точно не следовало, но, быть может, он разозлится и возьмется за Ната всерьез. И тогда урок кончится привычным уже привкусом крови на языке, усталостью дикой,…
— Да нет, — Райдо позволил себе опустить руки на пол, но шериф покачал головой: не следует его дразнить, — люди все-таки разные. Как и альвы… но мы ведь не о них. Мы о жадности… вам все время было ма…
Не зря ведь в конторе не сохранилось общего плана… особый заказ. Нет, Джону Талботу случалось и прежде иметь дело с особыми заказами, но нынешний… пожалуй, нынешний и среди них выделяется.
Падшим женщинам не место здесь, ни на площади, ни на главной улице, единственной, пожалуй, вымощенной этой растреклятою плиткой, которую выписывали и доставляли подводами. Падшие женщины обитают на о…
— Лежишь там бревном… тоскуешь… а она не идет и не идет. И книжку почитать некому. Одеяло поправить. Погладить опять же. Ладно, без поглажки я как-нибудь еще обойдусь, но хотя бы слово доброе я заслу…
— Полагаете, мне нечего терять? — наконец произнес он, комкая платок.
— Хорошо. — Он наклонился и коснулся сухими губами щеки. — Завтра, Мирра, я жду тебя на нашем обычном месте. Ты же не станешь опаздывать?
Привыкла она и к суетливому Талботу, что и думать забыл об отъезде, всецело отдавшись поиску клада. Он вновь и вновь обшаривал дом, простукивая стены и полы, забираясь в подвалы и на чердак.
— Пожалуй… только где он? За Перевалом. И нет ему дела до нашего Богом забытого городка, а мне есть.
Странно было думать о детях… будут ли? Наверное. Или нет? После всего, что с ней случилось… лес не спасет больное дерево.
— Неужели? — хотелось сказать что-нибудь злое, обидное. — И с какой стати им о нас заботиться?
— Ползи, — сказал он, ткнув Нани пальцем в толстую ножку. — Тебя ждут великие дела!
Живое железо побежало по щекам, и Нат поспешил стереть серебристые дорожки его, стыдясь этакого проявления эмоций. Он себя контролирует!
От аромата хрысевых яблонь голова шла кругом.
— Из-за тебя? — Райдо остановился и тоже оглянулся, пожал плечами. — Хренотень какая… полная… Нат, не слушай. Хренотень — это плохое слово…
…любил. И расстилал перед ней дорожки солнечного света. Позволял летним ветрам заглядывать внутрь, наполняясь медвяными ароматами. Берег от сквозняков.
— Чудо! — выдохнул Джон, когда коляска остановилась у парадного входа. Он выбрался сам и любезно подал Ийлэ руку.
— О! — Райдо не отказал себе в удовольствии поцеловать ладошку альвы. — Ты не представляешь себе, сколько всего нам в городе нужно…
— Не знаю. Не думаю. Спрошу. Потом спрошу…
И когда в городе появились чужаки, ювелир решил, что псы безопасны… правильно, будь кто-то другой, более адекватный… не повезло.
— Или ты сам? Конечно, ты сам… вы же все еще враждуете… зачем вам враждовать? — Нирин голосок звенел, и Нат испытывал странные чувства.
Дом боялся. И нынешнего пробуждения, и старости, и того, что забыт хозяевами, а значит, оставлен сам на себя. Сам же он не справится ни с плесенью, ни с короедами, ни с дичающими побегами у южной сте…
И отвернулась. Руку высвободила, себя обняв.
— Ничего ему не сделают. И тебе ничего не сделают. Это старая комната. Древняя даже… видишь, ее спрятали, чтобы никто не нашел… давно уже спрятали, а мы почистим. Вынесем весь этот хлам и сожжем.
Подобного желания у Мирры не было. Напротив, она была бы рада раз и навсегда избавиться от этой маленькой хитрой стервы.
— Врешь ведь. — Он сунул подушечку в руки. — Ийлэ, я знаю, что ты не хочешь говорить о прошлом, что вспоминать тебе неприятно. И в ином случае я не стал бы спрашивать, но…
— Потому что ты ему не нужна, и он скоро это поймет. — Ийлэ обняла себя.
В доме холодно, а он мокрый. И похож на взъерошенную мышь, точнее мыша…
Джон оставил дверцу приоткрытой и взялся за соседнюю. Теперь, когда он понял, в чем дело, процесс пойдет быстрее…
— Все-таки отравила. — Райдо с трудом, но сел в постели. — Коварная женщина… ну вот, а плакать-то чего теперь? Подумаешь, маленько в пропорциях ошиблась, так ты ж не аптекарь… и не кухарка. К счастью.
Страшно немного. Самую малость. И страх заставляет тянуться к тому, кто защитит, даже от молнии. Или хотя бы разделит ее на двоих. Молния, на двоих разделенная, не способна испепелить.
Она все-таки не сумела сдержать улыбку — слишком счастлива была осознать, что скоро все закончится, действительно закончится, — и это тоже не осталось незамеченным.
Райдо обещал не мешать. И гроза не причинит Ийлэ вреда, она ведь альва и знает, что делает. Хотелось бы надеяться, что она знает, что делает. Райдо утешается этим и еще малышкой, которая на грозу рас…
— Кейрен — особый… он младшенький. Самый слабый. Самый светлый из нас. И самый невезучий. Он вечно во что-то влезал, но чтобы вот так… в парке на грабителей напоролся и деньги не отдал. Удар по голов…
— Вот и я… — Шериф пнул дохлую крысу. — Не имею. Но видится мне, что вы были правы… и это только начало… вот же… на мою голову…
— Не бойся, верно, но подумай… это чужой дом, в который ты проник тайно. А если еще покалечишь кого, отбиваясь, то… ты один раз уже побывал за решеткой. Не нарывайся снова.
Это ведь хорошо, что сердце стучит… это значит, что выдержали… оба выдержали…
Он шепчет про то, что тот день уже ушел. Все те дни. И Бран мертв.
Признаться, в них, как нигде кроме, Райдо остро ощущал инаковость этого дома. Подвалы были не каменными, но сотворенными переплетением корней, толстых, одетых в чешуйчатый доспех, сросшихся друг с др…
— Я просидела там несколько дней… а когда пришли они, — Ийлэ раскачивалась, все так же себя обнимая, — лес меня предупредил. И я спряталась. В погребе спряталась. Все вещи с собой забрала… я думала, …
Ийлэ идет. И спину держит прямо, как учили, даром что корсета нет, и подбородок задирает, примеряя очередную маску. Притворное спокойствие?
— Если бы я не смогла удержать силу, то просто отдала бы ее… земле отдала бы… и я отдала, а ты… не умирай, пожалуйста…
— Нат в городе купил, — пояснил Райдо, хотя Ийлэ ничего не спрашивала, да и спрашивать не хотела. — Выглядят жутко, но теплые… он мне сказал, что ты спряталась. Тебя кто-то обидел?
Палец этот то и дело касается крестика, точно проверяет, на месте ли он. Наверное, этот символ веры бесконечно важен для женщины, если она боится потерять его. Или не потерять, но остаться без божест…
И два, и три… это чем-то похоже на танец. Ийлэ целую вечность не танцевала, она и забыла, как кружит голову вальс… музыка есть, просто иная.
— Того, что ты поймешь, что вовсе не этого хотела. И возненавидишь меня за то, что я воспользовался слабостью… или просто за то, что я ничем не лучше тех…
Человек был один. Дом рассказал об этом, как и о том, что от человека тянуло старой кровью. Впрочем, нельзя сказать, чтобы запах этот был вовсе неуместен.
— А куда мы едем? — Ийлэ казалось, что они направляются в город, но у ручья доктор свернул, направив лошадь по едва заметной тропинке, и та сама перешла на шаг.
— Не тем ли, из-за которых на нынешних дорогах неспокойно? Ваша ведь банда.
Промолчал. И к лучшему, поскольку разговор подошел к опасной грани.
Так ты как там, еще не надумал жениться? Смотри, папенька мой, хоть и недолюбливаю я его за старое, но законы знает крепко. И бает, что на стороне Медных те.
Ничего. До дома осталось не так уж далеко и… Нира натянула поводья. Господи, что она творит? Ее же просили… и Нат сказал, что все объяснит, но позже. Если так, то… он бы не стал молчать без веской на…
— Помилуйте, мне казалось, вы в прошлый раз дали ясно понять, насколько в ней заинтересованы. А я не имею обыкновения переть на рожон…
У комнаты Ниры есть выход в гардеробную, а там наверняка отыщутся теплые чулки, и не только чулки. В гардеробной хранится превеликое множество вещей, включая, если память не изменяет, тетушкину норко…
— Вот так лучше. А то чую, появились в твоей голове неправильные мысли.
Коридор. Свет ослепительно яркий после темноты подвала. Ийлэ замешкалась, и пес рванул цепь. Он не был зол или недоволен, он просто воспользовался моментом. Ему нравилось ловить такие моменты. И набл…
— Я рад. Мелочи, конечно, но в итоге эти мелочи потянут на приличную сумму, а если добавить, что ныне альвийская работа в особой цене…
Чует болезнь? Что им рассказали? Вряд ли многое, и… и не хочется пускать чужаков на свою территорию, но и нельзя допустить, чтобы усадьба и дальше оставалась без защиты.
Сухие щеки с обветренной кожей. На ней нет живого железа, и это, наверное, хорошо, это значит, что Райдо спокоен. И губы у него тоже сухие, потрескавшиеся. А на переносице капли воды. Холодные.
— Возьми, дорогая, попей чайку. — Тетушка подала фарфоровую чашку с холодным чаем. Горячий она не любила, здраво полагая, что горячим чаем и обжечься недолго. — Я уверена, что твоя матушка пытается у…
Облава… неудачная, надо полагать… нынешние разбойники на диво хитры окажутся и, уходя от преследования, доберутся до усадьбы. Спалят…
— Ийлэ, — Райдо не знает, как сказать, — твоего отца… допрашивали…
— Но это не ваш случай, Альфред. Не думаю, что мои интересы расходятся с интересами рода Мягкого Олова…
Или ее дневная настороженность, точно внезапное выздоровление Райдо спутало какие-то собственные ее планы.
— Боюсь, что если дело дойдет до суда, до скандала… — Альфред нарочно говорил медленно, растягивая каждое слово, и тяжелый запах крови, исходивший от рук его, пьянил. — Я вынужден буду разорвать помо…
Видгар молчал. Побелел. И железо перебралось на шею, проступило на висках, на веках.
— Ты понимаешь, что в этом городе лишняя? Тебя, конечно, используют, но потом избавятся. Кому нужны свидетели? И в лучшем случае смерть твоя будет легкой… в худшем… последнюю свою жертву Потрошитель …
— Простите, — человек заговорил первым, — премного прошу извинить мое любопытство… и лишь исключительность этой встречи извиняет его… в ином случае я бы не посмел тревожить вас, но…
— Тоже, значит, заметили. Нет, не были. Бесси со щеткой не особо ладила, а этот расчесал. И скажите мне, господин Райдо, чего бы это могло значить?
— Смотри, чтоб от избытка мыслей башка не треснула. — Гарм вытащил из кармана булочку. — Хочешь? Лови.
…а с нею — и найо Арманди… доктор, Мирра…
— Привычка. — Йен кривовато усмехнулся. — А ты парень веселый, как я смотрю… но передай, что я сказал. Будь так добр.
— Мне она нужней. — Он смотрел в блеклые глаза, в свое отражение в них и не видел ни страха, ни разочарования, лишь решимость. Или, правильнее будет сказать, — одержимость. И тянуло схватить эту женщ…
И прошу не принимать случившееся близко к сердцу, поелику матушка жаловалась, что Вы, дорогой отец, вовсе себя не бережете.
Первый выезд как-никак, и парень отчаянно боится совершить ошибку.
— А кто не устал? Я, что ли, не устал? Я полночи по лесу бегал, зачистку проводил. В меня стреляли, между прочим.
С твоей стороны было подло вот так подставлять меня, поскольку теперь наша матушка прониклась мыслью о необходимости срочной моей женитьбы. А ты сам понимаешь, как старательно избегал я сего мероприя…
Прав был старый товарищ. Крепкое здоровье еще как пригодится… и нервы не лишними будут.
Молчание. И надо его разорвать, пока шериф не решил, что пришла пора закончить беседу, иначе…
Слова, всего-навсего слова. И вряд ли Ийлэ поверит им.
— Ладно, ладно… буду сидеть тихо. Смотреть и по обстоятельствам.
— Нет, — он покачал головой, — не найдут. Я уеду. Я и Нира… Нира — хорошая девочка…
— Когда ты была… здесь. Ты встречала шерифа. Доктора. Альфреда?
— Ийлэ, — Райдо встал на колени, дотянулся до плеча ее, холодного даже сквозь одежду, — послушай, пожалуйста… все уже закончилось. Еще тогда закончилось. Слышишь меня?
И Нат понимал его правоту, но согласиться… и рискнуть… он не имеет права рисковать Нирой.
— Хорошо тогда. — Райдо вдруг сгреб ее в охапку, прижал к куртке и подбородком в макушку уперся, потерся, ласкаясь. — А то мне тяжело не трогать. Ты не подумай чего, просто… потребность такая, говоря…
— Да, — вынужден был согласиться Нат. — Я не боюсь, не думаю, что в тюрьме страшнее, чем…
Отец никогда бы не позволил себе такого… и уж точно не стал бы надевать красные вязаные носки.
— Потому что я не хочу, чтобы обо мне пошли нехорошие слухи. Я очень забочусь о своей репутации. И о репутации отца… и вообще, политика — дело такое… правая рука зачастую не знает, что делает левая.
— Только попробуй. Я по запаху все пойму.
— Мокрая. Ничего. У меня полотенце есть, поделюсь.
— Думаете, там об этом не знают? — Видгар все-таки сумел взять себя в руки.
Он скучал по морю, теперь это Ийлэ понимала отчетливо. Теперь она многое понимала отчетливо, иначе, чем прежде. И глядя на небо, еще зимнее, светлое, пыталась уловить то самое предчувствие грядущей г…
Кислое слово, какое-то… неприятное. Как весь разговор. И надо, чтобы он закончился, если Нира попросит, то Нат замолчит и никогда больше не вспомнит о том, что… но она не попросит.
— Дурень, — сказал он не зло и замахнулся, чтобы подзатыльника отвесить, но этого Нат терпеть не собирался. Он вывернулся из-под руки и зарычал. — Дважды дурень. — Гарм не испугался. — И наглый… учит…
Так она потеряет грань. Заблудится. Вновь решит, что она — хозяйка в этом доме, а потом Райдо выздоровеет, и все изменится.
Те, которые у подножия гор, аккуратные, будто стальные монеты, которые кто-то на каменных пустошах разбросал. В них темная вода, и кажется, что дно близко, рукой дотянешься, а на деле озера — бездонн…
— Спи, — повторил Райдо, проведя рукой по волосам. — Это я… это всего-навсего я… я буду рядом.
— Она приоткрылась. И закрылась. А потом уже… потом дым появился, но не сразу. Я не скажу точно, через какое время… тогда я время совершенно не воспринимала. Дверь щелкнула… и я еще обрадовалась, что…
— В мэрию, естественно… или вы думаете, что мой отец на дому бракосочетания устраивает? Нет, он может, за определенную плату, естественно… он у меня полагает, что за деньги можно позволить многое, и …
Скалится. И живое железо прорывается, оно прячется в седых волосах, но Райдо чует его, как чует беспокойство Видгара. Тот не поверил и слухам о выздоровлении? Или о том, что Райдо достаточно силен, ч…
— Ее? Нет. Я ее любил. Как можно было ее ненавидеть? Она была вся такая… неимоверно хрупкая, как… как хрустальная рюмка.
— И даже не заглянешь? — Ийлэ склонила голову к плечу.
— Соответственно, с одной стороны поддержка мне обеспечена, а с другой… хватит, если мешать не будут. Твой… вожак, полагаю, имеет некоторый вес среди своих. И, оказав услугу тебе, я окажу услугу и ем…
— Злишься? — Нира вздохнула: на нее всегда кто-то да злился, обычно или матушка, или Мирра, или матушка вместе с Миррой. А вот теперь и муж.
Тошнота отступала, оставив кисловатый привкус желудочного сока во рту, и стереть бы его, но чем… снегом?
Райдо кивнул. Немного. Пожалуй, что немного, только он успел усвоить, что и время имеет свою цену. И иные минуты дороже золота.
Мой старый приятель, знать о котором тебе не надобно, сообщил преудивительную новость. Райгрэ Медных отозвался-таки на послания Бранова папаши и дал свое согласие на встречу. И встреча сия состоялась…
Она сделала шаг к мужу, а тот посторонился, пропуская. И не оглянулся. Он вообще не смотрел на Ниру, и это было обидно. Она велела себе успокоиться. Нату нужен Альфред. А Альфреду — Нат. Нира здесь л…
— Пожалуйста, — ответил Нат. — Я тебе потом куплю… а еще карточку хочешь? Нас там снимали, сказали, что в газете напечатают. Про меня раньше никогда в газете не печатали.
— Точно. И у нас с Райдо нет. И значит, они где-то в доме… дом ведь обыскивали. Не так, как мы с Джоном, но все равно хорошо. Но не нашли… без нее не нашли. И решили ее забрать. Райдо сразу понял, чт…
И зубы. Райдо стискивал челюсти, но тот, кто держал его, был сильнее.
Талбот… нет, он уехал рано утром, пообещав, что непременно напишет письмо, а то и в гости явится. Он уже не чужой, но считать ли его своим?
Но ей ведь хорошо. Нат старается, чтобы было хорошо. Он обещал журналов привезти. И еще книг… и позавчера они гуляли… дождь был, но Нира дождя не боялась, напротив, сказала, что так интересней. И вел…
— И… и хорошо, да? — Альва перебирала кольца. — А это я уже помню… его сделали, когда мне было пять… и еще кулон был на цепочке… я его потеряла… цепочка очень тонкая и порвалась. Переживала потом оче…
Если просто уйти — обидится смертельно и потом несколько недель поминать станет… или месяцев. Из двух зол Райдо выбрал меньшее и взял Ийлэ за руку.
— И, естественно, на ее репутации не должно быть пятен… — Альфред отступил, и Мирра едва удержалась, чтобы не обернуться. Всякий раз, когда он так делал, ей начинало казаться, что ее бросят. — И если…
— Тебе больно? — Нира протянула руку, тонкие полупрозрачные пальцы с запахом меда и аптеки. — Больно, конечно… я глупая, если спрашиваю.
И руку протянул. А Ийлэ приняла, она забралась в кресло, к нему на колени, что было и вовсе немыслимо, но зато тепло и уютно.
— Нат… я не хочу за него замуж… вообще не хочу замуж ни за кого, кроме тебя… — Нира отложила и рубашку, и иглу.
…пальцы обвили мизинец Ийлэ и потянули к беззубому рту.
Райдо не обрадуется. Он вернется. Скоро. И будет притворяться больным. И расскажет про встречу. И еще, наверное, об этом Видгаре, ведь если он не ушел, то им удалось договориться. И как быть, если он…
— Кейрен, когда приедет, шоколада привезет, но гретый — уже не то… Нат знает. И Гарм. Оба будут молчать. Ниру спровадим к тетке.
Главное, он успокаивал. И не было мира дальше этого треклятого рукава. Самой руки, за которую Ийлэ держалась, страшась заблудиться. Она знает этот город хорошо, но он изменился.
Снег далеко, но если попросить, коляску остановят. Пусть бы остановили.
— С перерезанным горлом быстро отходят, а вот эта рана… — Райдо надавил на края, заставляя ее раскрыться. — Человек протянет довольно долго.
Небо дрожит, не небо — щит стальной, по которому бьют молотом, а звезды-подвески звенят, но держатся. Не будет у Ийлэ мешка со звездным горохом. Не будет ожерелья, равного которому…
Ее не хватило на то, чтобы прятаться долго. И хорошо, потому что Райдо не был настроен играть в прятки.
— Конечно. — Альфред провел пальцем по ее щеке, и прикосновение это заставило замереть.
Он собирался выкупить. Подождать, когда Бран наиграется… если наиграется… когда доведет до края, а потом выкупить… и если бы… если бы все так и получилось, то она, Ийлэ, была бы ему благодарна? Или у…
А вдруг… вдруг те, которые остались в доме, решат, что не обязаны слушаться?
— Давай в дом? — предложил Райдо и сделал шаг.
— Что происходит… сложный вопрос… всеобъемлющий… мы вот ждем, и, думаю, ждать придется еще час-другой, а то и третий. Но вам-то спешить некуда, мне и подавно…
Если попробовать… у Нани нет украшений, впрочем, Райдо отдал ей все погремушки, которые нашлись в сейфе, пусть бы Талбот и предлагал их выкупить. Безумные деньги сулил. Но наверняка взял бы втрое бол…
— Возможно. — Он соглашается легко, и в этом Ийлэ видится подвох. — Но я тоже боюсь…
А этот другой. И если так, то Райдо знает, что делает… или нет?
И сотен трав, которые отозвались на зов ее. И семя молодого ясеня… он вырастет и, пожалуй, будет красив… с глянцевой пурпурной листвой.
— Мы можем купить тебе другого. Здесь есть магазин игрушек…
…и мамино, темно-синее, почти траурное, но слишком откровенное, пожалуй. Ей к лицу темные тона, и найо Грэм говорит то же. И смотрит так, с прищуром, выискивая недостатки наряда. Его платья должны бы…
Ийлэ выбралась из кровати. Кружилась голова. Болела неимоверно, и эта боль мешала сосредоточиться на важном.
Нат кивнул. Если уж слушать, то лучше на полный желудок. Он поднял воротник куртки и головой тряхнул: погода к вечеру окончательно испортилась. И начавшийся дождь грозил затянуться, а значит, он, Нат…
И тот, кого Ийлэ хотела бы вымарать из собственной памяти, издох. Еще бы и шериф ушел за ним, но на такой подарок Ийлэ не рассчитывала.
— Рады, — не особо уверенно произнес Нат.
— Хорошо. — Он поцеловал раскрытую ладонь. — Если станет неприятно…
— Если ты еще раз на него сошлешься, я тебя ударю.
Ийлэ покачала головой. Если Альфред и появлялся в доме, то она о его визитах не знала.
— Хорошо-то как, — вздохнул Райдо, голову наклонив. — У тебя руки мягкие.
Отец не прятал сокровища. Он отдал их дому, уверенный, что тот сбережет. А дом… дом услышал, как умирает его хозяин.
Порой к поискам присоединялись и одуревший от безделья Гарм, и люди его, которые полагали это не то игрой, не то просто способом убить время.
Ийлэ коснулась посветлевших волос, которые отрасли и теперь завивались, хотя и у нее, и у Брана волосы были прямыми.
Она сядет в отцовское кресло, которое занимает в исключительных случаях, и наведет порядок на столе, как делала сие всегда. Она подвинет чернильницу, пересчитает стальные перья, а быть может, и перел…
— На удивление, неплохой коньяк… — Бран сделал еще глоток.
— Что ж… не могу сказать, что меня это удивляет… жаль, конечно, но… жизнь — она такая… иные раны, как ни лечи, не зарастут. — Шериф вытащил кисет и, отрезав узкую полоску табака, сунул в рот. — Плохо…
— Но хорошо, что брата не было. Его бы убили. А Нат вот… живой. Разве это не замечательно?
— И я почувствовал себя виноватым. Я и был виновен. Не переубедил. Оставил без присмотра, не понял, что она больна… и да, Бран — единственное, что мне осталось от моей Терезы. Мне предлагали жениться…
— Какая разница? — Альфред разглядывал Ната, не скрывая любопытства.
Неплохим. И мастером. Тогда как прежний хозяин «Яблоневого дола» был настоящим гением. Это Джон знал, но знать — одно, а получить очередное подтверждение…
Или уже сегодня? Время летит. А под одеялом жарко… слишком жарко… скинуть бы его… и пальцы шевелятся. Или ему только показалось? Шевелятся… точно шевелятся… а если пальцы, то и глаза… свинцовые… олов…
И быть может, на щеках вновь живое железо проступит.
— Видите ли, Альфред… полагаю, для вас не секрет, что этот брак поставил Райдо в некоторую оппозицию с родом…
— И ты мне голову снесешь? Нет, дорогой… кузен. Я не настолько люблю риск. Я его в принципе не люблю.
В общем, кланяюсь и желаю тебе крепкого здоровья.
— Я никому не говорил, насколько легче мне стало после… грозы. — Он снова сел на пол, а кувшин с молоком поставил между скрещенных ног. — И полагаю, ты тоже не особо распространялась… не замечал за т…
— И замечательно, что… — Он вздохнул и, потянувшись, потерся о шею носом. — У тебя на затылке волосы вьются.
Руки, изрезанные морщинами, пожелтевшие, складывала на юбках. Взгляд устремляла в камин, в котором еле-еле теплилось пламя, — тетушка очень боялась пожаров, и так сидела минуту или две.
Он стал чужим. Немного. Не настолько, чтобы бояться, но это лишь начало, верно?
И Райдо понятия не имел, как успокоить ее, избавить от этой боли, которой она не заслужила.
Он замолчал. Сидел, обнимал и мягко покачивался, а Ийлэ покачивалась с ним, пытаясь угадать, о чем же он думает. И беспокойство ее утихало, а страхи вновь отпускали. Ненадолго.
— Ты мне нужна. И раньше была. И сейчас нужна. И потом тоже. Я знаю.
Райдо поморщился: все-таки не хотелось признавать, что это недоразумение в пальто его раздражает.
— Положите ребенка. Он вам ничего не сделал. Где вы его взяли?
Какая разница? Или огромная? Шрамы на его щеках жесткие, а вот кожа мягкая. И что она творит? Весна виновата… дом, который хочет жить, а с ним и Ийлэ. Но она-то хочет давно, всегда хотела… тогда не в…
— Но я должен знать, что случилось в тот день, чтобы защитить вас. Понимаешь?
Нат пробовал не спешить, но у него плохо получалось.
Она поверит, если он предложит забраться на небо по веревочной лестнице из дождя.
— Смех — не самое страшное, что может с тобой произойти. Но нет, не смеюсь. Понять хочу, в чем беда. Она тебя любит… ты ее вроде как тоже. А получается ерунда.
— Господа, рад вас… — Найо Грэм осекся. И нахмурился.
— На удочерение. Я надеялся, что их подготовят к вашему приезду, но, увы, не успели. Впрочем, это дело двух-трех дней.
— Это было бы замечательно… это было бы просто чудесно… — Альфред отступил к стене, освобождая проход. — Тебе лучше вернуться на площадь. И еще, Нат… в качестве бесплатного совета… дружеского, раз уж…
Райдо сомневался, что выпитый им отвар способен был что-то излечить, разве что альвы и псы устроены по-разному. Его знобило и тут же бросало в жар, и жар был таким, что Райдо едва не сгорал.
— В том числе, — раздался тихий голос. — Вижу, вы не так больны, как мне представлялось.
Отрастут. Уже отрастают, но не на шрамах, и Райдо, глядя на свое отражение в зеркале, удивляется тому, до чего он стал уродлив. И голову бреет, потому как длинные волосы не спасут ситуацию.
Темнота трескалась, и в трещины просачивалась вода, упоительно сладкая, которую Райдо готов был пить и пил, много, пока не переполнялся этой водой до краев. И тогда она выливалась из него. Это было о…
Нежданное тепло. И ветер с цветочным пряным ароматом. Капель. Снег, что слез старой отлинявшей шкурой. Ледяные ручьи во дворе, и лужи, и целые моря.
— Не злитесь, — миролюбиво произнес Видгар. — Считайте, что я рад за вас…
И вправду совершенно ничего. Это тоже все весна виновата. Мама говорила, что весною альвы теряют разум. Ийлэ вот потеряла или еще раньше потеряла, а весной эта потеря особенно остро ощущается. Только…
Конечно, изменится, глупо было бы ждать, что он останется прежним, но… слово сдержит. Должен сдержать, потому что иначе Ийлэ… ей будет плохо. Поэтому она не хочет думать ни о прошлом, ни о будущем.
Но видит Бог, до чего сложно ей давалось ожидание.
Ему нравилось, когда она была рядом. И вовсе не потому, что тварь внутри тоже чувствовала близость Ийлэ, успокаивалась. Тварь внутри… да просто тварь, ей зима навевает спокойные сны. Дело не в ней и …
Она перестала их считать, наверное, не только она, но весь дом замер в неловком ожидании, пока не представляя, чего конкретно стоит ждать.
Понимает. Верит. Ведь тупик и стены. Окна и то нет.
— Ваша девочка теперь отнюдь не бедная… — заметил Райдо. — А когда вернете ей кольцо, будет еще богаче.
— Амнистия. Тебе и твоим людям. Сколько их?
— Да… все то же… лавку бакалейщика обнесли! А еще на дорогах шалят. Говорят, что к нам караван шел, так не дошел. В лесу нашли, и всех мертвыми! — Он говорил, радуясь, что есть кто-то, для кого нынеш…
— Деточка, не все так плохо, как тебе кажется. — Престарелая тетушка, которая была вовсе не теткой, но двоюродной бабкой, по-своему Нире сочувствовала и утешить пыталась.
И вправду боится, что нелепый этот суд все-таки будет иметь место? Глупость… но страх ее приятен. Страх в принципе приятен. И боль способна доставить наслаждение, но не все это понимают. Мирра отверн…
Отвернулась. И глаза подозрительно блеснули. Нет, это не слезы, не умеет она плакать. Не будет. Но лучше увести отсюда.
Она кивнула. Поднялась. Позволила себя проводить в гостиную и села у камина, глядя в огонь.
— В голову пришло… ладно, как хрустальный бокал. Или лучше ваза? Ваза из хрусталя — достаточно трепетное сравнение?
В тайнике нашлась пара банкнот и каталог дамского нижнего белья. Его Нат перелистал исключительно из интереса: ему надо знать, что носят женщины.
— Здесь на многое смотрят иначе… здесь еще помнят альвов…
Если бы было хорошо, то зачем говорить… и еще она скажет, точно скажет, что Нат ей не нужен… а кто нужен? Человек?
— Просто так. — Нира всхлипнула, но горечь исчезла. И мир… он ведь не нарочно так. Мир, если разобраться, совершенно ни при чем.
Ийлэ пожала плечами. Ей точно было достаточно.
Ийлэ отпустила его руку, но Райдо потянулся, дотянулся до щеки.
— Тогда мы вас оставим. Ийлэ? Идем? Или ты…
Его раздражали эти вопросы, за которыми виделось недоверие к его способностям.
Не нажмет. Зол. Но способен еще сдержать эту злость. И сдерживает. Ждет. Позволяет говорить. А значит, Райдо ему нужен… чего ради нужен?
— Ну… — Джон Талбот покраснел сильнее прежнего, — к примеру, за меня…
Или не в грозе дело, но в том, что зубы режутся? Живот болит? Или просто неудобно на руках, слишком жарко или, наоборот, холодно? Тысяча причин для слез. В этом возрасте плакать не стыдно. Ийлэ не за…
— Он ей не понравится. — Нат пришпорил лошаденку, вырываясь вперед, и собственный Райдо жеребчик радостно прибавил шагу. — Слишком мелкий и тощий.
— Случилось, — подтвердил шериф, снова вытирая лицо рукавом. — Такое дело… может, взглянете? Тут недалеко…
Следовало признать, что Альфред пусть и был сволочью, но сволочью весьма полезной.
Он вскинул руку, прерывая поток возражений, которого не было, поскольку Ийлэ слишком растерялась, чтобы возражать.
Она стиснула кулачок и спрятала за спину, за пышные юбки нелепого платья.
И… не страх, нет… но он ведь надеется, что однажды… а Ийлэ не умеет с чужими надеждами обращаться. Надолго его хватит? Вдруг ей и вправду понадобится десять лет? Или больше? И что тогда?
Ваша просьба поставила меня в ситуацию крайне неловкую. Вы, надеюсь, осознаете, что, пойдя Вам навстречу, я поставлю себя и свое будущее под удар. А мое будущее по вполне очевидным причинам мне куда …
Не стоит бояться. Он просто… просто играет… как тот, который… только он не решится ударить. Конечно. Сын мэра и будущий мэр не бьет женщин…
Ручка обмотана золотистым шнуром, и отец время от времени наклоняется, касается его…
Гости явились в разгаре весны, когда потеплело и как-то очень резко. Земля парила, и запах ее, тревожащий, манящий, пробирался в раскрытое окно.
Ийлэ прикусила язык: она не хотела произносить это имя даже в мыслях.
Он по-прежнему жевал табак, и челюсти двигались размеренно, спокойно. Сердце билось ровно. И страхом от него не пахло, равно как и азартом.
Он сам-то верит в то, что говорит? Похоже, верит.
Они вдруг узнавали, что вещь, казавшаяся им надежной, вовсе не так надежна. И это тоже было не понятно, потому как люди ведь сами хотели добраться до того, что внутри.
— Они все были разными… одна любила болтать. Постоянно рассказывала о своей семье, о сестрах… у нее было семь сестер, представляешь? И я ей завидовала безумно! У меня-то ни одной… она уехала ночью, к…
Часы держат на платиновой цепочке. Они покачиваются. И новый их хозяин постукивает по циферблату ногтем.
Колец было множество и браслетов, имелись броши и серебряная погремушка с бубенчиками. Кукольная ложечка, украшенная синим сапфиром.
Спина эта была такой широкой… надежно широкой…
— У нас женщина входит в род супруга, а не наоборот. — Райдо почесывал когтем подбородок. — Наоборот бывает, но редко, когда, допустим, берут кого-то сильного, чтобы укрепить позиции рода… ну а мужчи…
— Ты болен, — повторила Ийлэ в сотый кряду раз, и Райдо кивнул: болен, он помнит о своей болезни, опиуме и виски.
У него племянники. И братца младшего он помнит. И вообще, он точно знает, что младенцев в корзинах носить не принято, тем более что этот конкретный младенец растет и скоро корзина станет слишком мала…
— Испугал. Я не хотел. Я просто… я когда вижу таких вот… небось раньше ковром расстилался, верно? Перед моей матушкой едва ли не на брюхе ползают. Леди то, леди сё… ручки целуют… кофеи, чаи… шоколады…
Ощутила и прикосновение, ласковое, которое не хотелось разрывать, но чтобы продлить его, требовалось проснуться. Ийлэ же спала. И на руках. И в кровати, в которую ее уложили, вытряхнув из плотного ко…
— Нет. — Ийлэ коснулась крыльев бабочки, теплых, как и ладонь Ниры. — Я ее отдала. И… и я не хочу вспоминать. Хорошо?
И ничего-то на ней не было, кроме корсета и чулочек.
— Посмотрим. Видишь ли, не моя ты радость, так уж сложилось, что благородным быть непросто. Им это самое благородство по жизни ну очень мешает. Настолько, что сама эта жизнь становится короткой-корот…
Снова стыдно, потому что нельзя бояться призраков, а она, Ийлэ, боится.
Он же улыбнулся. Шевелиться не мог, но улыбнулся же…
Райдо, хрыч ты старый, я ж надеюсь, что ты почтишь меня присутствием? Или как там еще принято? Соизволишь оторвать свою великовельможную задницу да заглянуть в наши края?
— И если вам все равно, что будет с вашим… — доктор нелепо взмахнул рукой, — приятелем, то я обязан соблюсти протокол.
Дом понимает. Дом обнимает ее, делясь светлой своей печалью. Он пережил многих хозяев, но это вовсе не означает, что дом остался равнодушен к смерти. Он скучает.
Ийлэ мысленно присоединилась к вопросу, она тоже не поняла, как зима связана с характером.
— Его повесят! — Маргарет указала пальцем на мальчишку, который, казалось, не замечал никого и ничего, кроме Ниры.
И ребенок на ее руках затих, он ухватился ртом за пуговицу на рубашке и жадно ее обсасывал. Голодный. И мокрый. И надо бы заняться им, но еще не время.
И в тот раз она нахмурилась, хотя человек и не видел ее лица.
…нет, Нира предполагала, что рано или поздно встретиться придется, и лучше бы поздно, чем рано, а еще лучше, чтобы она написала письмо… в письме, глядишь, она бы сумела найти правильные слова…
— А нужно ли мне такое прощение? — Отец разбирает мамину прическу, локон за локоном, и, темные, те скользят меж пальцев его. — Разве я смог бы жить, зная, что бросил вас?
Райдо медленно шевелил пальцами, которые плохо слушались. И трогал шею, грудь, плечи, точно проверяя, есть ли они.
Арбалет в руке. Арбалет маленький и выглядит детским, игрушечным, а стрела и вовсе на иглу похожа. Скорее всего, игла и есть.
Пирожок был еще теплый, с маслянистой корочкой, которая треснула, выпуская темную начинку. Грибы. И лук. И еще, кажется, яйца… и вообще, вкусно оказалось.
— Гарм, проводи… Сигви, со мной остаешься.
— Ты… — Говоривший склоняется к лицу, но все одно не разглядеть, так, белое размытое пятно.
— Ребенок — это хорошо, пускай будет. — Райдо как-то оказался рядом, и сидел, и обнимал, гладил плечи, успокаивая. — Очень испугалась?
— Лучше, — согласился Райдо. — Особый отдел не отличается терпением.
— Так ведь городок небольшой. — Шериф развел руками. — Что здесь заработаешь?
Страшно? Правильно. Пускай ее боятся. Или не ее, но обмана.
Но теперь она смирилась. Привыкла. И так легче, если просто лежать, смотреть в темноту. Думать о том, что однажды она, Ийлэ, умрет. Вернется к земле. К корням. И к мертвому древу рода.
Наверное, та молния, которую Ийлэ поймала, никуда не исчезла. Она спряталась, чтобы теперь ожить. Иначе почему жарко?
— Молчит пока. Выжидает. — Гарм широко зевнул и поскреб живот. — Шериф ваш — еще та хитрая сука… знавал я таких. С виду — свой парень, а копни чуток — в дерьме утонешь. — Он кинул Нату чистую рубашку…
…от денег, впрочем, матушка Бибо тоже не отказалась.
Он ничего не говорил и старательно притворялся, будто бы с ним все хорошо и даже замечательно, но ему не верили. От него пахло болезнью, и запах этот тревожил стаю, заставляя Гарма с удвоенной силой …
Нат ведь неспроста вытянул ее, на ночь глядя… есть причина, пусть Райдо о ней не знает. Только как теперь быть?
— Нам бы еще кроватку детскую… и погремушек… и еще браслет на ручку, а лучше два. — Райдо повернулся к альве, которая молчала, но держалась рядом.
— За что вы ее ненавидите? — Райдо убирает бумагу в ящик стола. Он отправил бы ее сразу в камин, но это невежливо по отношению к дамам из комитета.
— К утру вернутся… надеюсь, там все будет спокойно. Очень надеюсь… нет, им вряд ли что-то угрожает всерьез… пока побоятся сунуться.
— И да, я улыбаюсь. — Она продемонстрировала Райдо ту самую улыбку, которую долго тренировала перед зеркалом, кажется, стараясь, чтобы выглядела та и естественной, и загадочной, и еще какой-то там… ч…
В конторе было интересно, и пускай поначалу к Джону Талботу относились снисходительно, но вскоре оценили талант.
— От тебя пахнет сладко-сладко… а я клад нашел. Точнее, я думал, что там клад, а оказалось — пыточная…
— А куда-нибудь… я и вправду мирно поговорить хочу. Вот. — Альфред убрал плеть и руки поднял, продемонстрировал раскрытые ладони, белые, мягкие.
Прямой взгляд Видгара был тяжел, но у Райдо получилось выдержать.
Что-то творит, сама не зная, что именно. Ее ведь учили танцевать под дождем… и молнии держать в руках, отпускать их, в небо ли, в землю, наделяя ее силой… и этой силы хватало, чтобы очнулись от спячк…
Постепенно она бы поняла… приняла… и наверное, даже сказала бы, что Райдо достоин уважения.
Хотел, потому что слишком много всего непонятного творилось.
Это не было ее делом, и если Райдо был спокоен, то и ей следовало бы, но Нат возвращался со двора задним ходом и пропадал где-то в доме, зализывая раны.
Этот человек тоже изменился. Старый? Больной? Но притом опасный. И ныне это очевидно…
— Присядь. — Райдо протянул руку, и она оперлась кончиками пальцев, осторожно, точно пробуя ладонь Райдо на прочность. — Он знает о ребенке. И будет его искать. Полагаю, он его нашел. Это ведь не так…
— Ладно, — не особо уверенно пообещал Нат. К нему постепенно возвращалась утраченная уверенность в собственных силах. — Только и вы… в следующий раз закрывайтесь. Так оно надежней.
— Упрямый. — Гарм высунул из дыры палец и пальцем пошевелил. — Дело твое… но гляди… Нира у нас красавица… умница. Не одному тебе приглянулась…