Все цитаты из книги «Королевские камни»
— Уже? — Мама отстранилась. — Лоза предвечная! Что ты сделал с моей прической…
— Почти… но если осторожно… у каждого замка есть собственный голос. — Он присел на корточки и провел пальцами по грязному полу, оставляя на побелке след. — Каждый замок желает рассказать о своей мале…
Плевок на сей раз достается кукле с грязным лицом, на которое массивная подошва наступает с каким-то особым наслаждением. Фарфоровая голова хрустит, и звук этот заставляет Райдо кривиться.
Коридор. Свет ослепительно яркий после темноты подвала. Ийлэ замешкалась, и пес рванул цепь. Он не был зол или недоволен, он просто воспользовался моментом. Ему нравилось ловить такие моменты. И набл…
— Потому что. — Райдо и сам не знал, почему именно, но, в конце концов, у него какой-никакой опыт в общении с младенцами имелся.
В конторе было интересно, и пускай поначалу к Джону Талботу относились снисходительно, но вскоре оценили талант.
— Просто так. — Нира всхлипнула, но горечь исчезла. И мир… он ведь не нарочно так. Мир, если разобраться, совершенно ни при чем.
Здоров стал. И рубцы закрылись, а некоторые шрамы вовсе разгладились. Со временем, надо полагать, и остальные исчезнут, что хорошо, потому что шрамов на нем слишком много.
— Возьми, дорогая, попей чайку. — Тетушка подала фарфоровую чашку с холодным чаем. Горячий она не любила, здраво полагая, что горячим чаем и обжечься недолго. — Я уверена, что твоя матушка пытается у…
…от денег, впрочем, матушка Бибо тоже не отказалась.
Вода-бисер на паучьих сетях, на окнах и на молодых, еще измятых листочках. Вода сладкая, Ийлэ облизывает губы, стараясь отрешиться от мыслей о жажде.
— Леди, как вы полагаете, сколько здесь таких вот городков? И таких вот шерифов, которые думают, будто они и есть закон?
— А почему ты… — Ийлэ не без сожаления выпустила руку и коснулась своих отрастающих волос, — не отрастишь?
— Врать нехорошо, — он взял ее за подбородок и провел большим пальцем по губам, — очень нехорошо врать… ты огорчилась?
Спина эта была такой широкой… надежно широкой…
В полумраке глаз человека не разглядеть, тем паче что за стеклышками очков прячет. И стекла желтые, яркие.
— Я не щенок, у которого проблемы с контролем. Поверьте, я отдаю себе отчет в происходящем. И сейчас мне интересно лишь одно. Чего ради?
Первый выезд как-никак, и парень отчаянно боится совершить ошибку.
И чулочки сеточкой с подвязками розовыми.
— Итак, с кольцом мы разобрались. — Райдо откинулся в кресле, слишком низком и тесном для него. — Остались кое-какие мелочи.
— Я рад. Мелочи, конечно, но в итоге эти мелочи потянут на приличную сумму, а если добавить, что ныне альвийская работа в особой цене…
— Убедился. — Райдо не готов соврать ей, хотя и надо бы, слишком уж мерзкая история. Но он продолжает рассказывать правду. — Он был… слаб. Нет, не так, он был вызывающе слаб и, более того, не стеснял…
— Рады, — не особо уверенно произнес Нат.
— Нет! — Ийлэ вцепилась в палец. — Нет, он… он просто… я не могу объяснить!
— Мокрая. Ничего. У меня полотенце есть, поделюсь.
— Потому что я не хочу, чтобы обо мне пошли нехорошие слухи. Я очень забочусь о своей репутации. И о репутации отца… и вообще, политика — дело такое… правая рука зачастую не знает, что делает левая.
…любил. И расстилал перед ней дорожки солнечного света. Позволял летним ветрам заглядывать внутрь, наполняясь медвяными ароматами. Берег от сквозняков.
— В роще, — поправила Ийлэ, присев у куста. Острые иглы его царапнули палец, точно роза, еще дремлющая, но и во сне помнила, что нельзя доверять людям. — В исконном лесу. Лес бы принял. Но до леса да…
Страшно немного. Самую малость. И страх заставляет тянуться к тому, кто защитит, даже от молнии. Или хотя бы разделит ее на двоих. Молния, на двоих разделенная, не способна испепелить.
— Я… — Она решилась подойти на третий день пребывания в доме. — Я рада, что ты жива и… — И замолчала, протянув серебряную бабочку-заколку. — Помнишь… Мирра мою сломала. И я еще плакала. А ты сняла и …
Ничего. До дома осталось не так уж далеко и… Нира натянула поводья. Господи, что она творит? Ее же просили… и Нат сказал, что все объяснит, но позже. Если так, то… он бы не стал молчать без веской на…
— Птиц. Говорят, что их не существует, то есть как птиц не существует, а на деле это материальное воплощение энергетических потоков. Аномалия. В библиотеке была книга… там все расписано подробно, про…
Говорят, что по этим линиям можно прочесть судьбу. И если так, то пусть ее будет счастливой.
— Вот, — с огромным облегчением выдохнул Джон Талбот. — И нам как-то принесли пудреницу… то есть для нее, дамочки, это была пудреница, а для меня… я никогда такого не видел! Там внутри замочек сломал…
…удачи было много, но срок пришел, и она иссякла. Это правильно. Другим тоже удача нужна, а Райдо так и не дожил до яблонь. И он с раздражением смахнул лепестки, только те приклеились к коже и загоре…
Она рассказывала Нани сказки. И пересказывала. Путалась в словах. Играла. Кормила. Что-то ела сама. Иногда — проваливалась в муторный сон, в котором снова шел дождь, правда, обыкновенный, осенний. И …
Не то чтобы это было новостью, Видгар из рода Высокой Меди собирался умирать с завидной периодичностью, но всякий раз случалось что-то, что требовало немедленного его участия.
— Она мне этот саквояж дала, когда… она сказала, что надо переждать несколько дней… что найо Арманди позаботится… у них есть маленький домик в лесу… а в домике — тайник… не тайник, но погреб старый, …
— С перерезанным горлом быстро отходят, а вот эта рана… — Райдо надавил на края, заставляя ее раскрыться. — Человек протянет довольно долго.
Ушел? Зачем ушел? Пока Ийлэ разговаривала, ей было легче. Она бы еще поговорила… и, быть может, сумела бы дверь открыть.
— И пожалуйста, — Райдо коснулся щеки, — что бы ни случилось, не выходи… ты знаешь дом. Ты слышишь его. Ты поймешь, если вдруг начнется что-то и вправду серьезное…
Она все-таки не сумела сдержать улыбку — слишком счастлива была осознать, что скоро все закончится, действительно закончится, — и это тоже не осталось незамеченным.
— Бедный, — сказала она как-то Ийлэ. — Так мучается.
— Не знаю. — Нира покачала головой. — Я… я случайно услышала тот разговор. Что они сделали?
Они вдруг узнавали, что вещь, казавшаяся им надежной, вовсе не так надежна. И это тоже было не понятно, потому как люди ведь сами хотели добраться до того, что внутри.
— Ее? Нет. Я ее любил. Как можно было ее ненавидеть? Она была вся такая… неимоверно хрупкая, как… как хрустальная рюмка.
Дверь в кабинет открыта. Гарм сидит на низком кожаном диванчике. Перед ним — цветастый женский платок, на котором высится груда драгоценностей.
Он возился в этом доме до вечера. Перестилал кровать, перетряхивал матрац, содержимое которого давным-давно превратилось в труху. И вновь вздыхал, а вздохи эти донельзя раздражали Ийлэ.
Бран был уверен, что боль заставит заговорить любого, только не рассчитал предела… и альв сбежал туда, откуда его не достать.
Молчит. Ждет продолжения. А говорить сложно. Райдо в принципе не мастак говорить. И тянет сгрести эту маленькую упрямую женщину в охапку, обнять, рассказать, что ни Видгару, ни самому райгрэ Медных, …
Ийлэ идет. И спину держит прямо, как учили, даром что корсета нет, и подбородок задирает, примеряя очередную маску. Притворное спокойствие?
— И да, я улыбаюсь. — Она продемонстрировала Райдо ту самую улыбку, которую долго тренировала перед зеркалом, кажется, стараясь, чтобы выглядела та и естественной, и загадочной, и еще какой-то там… ч…
— Вот и я… — Шериф пнул дохлую крысу. — Не имею. Но видится мне, что вы были правы… и это только начало… вот же… на мою голову…
— Того, что ты поймешь, что вовсе не этого хотела. И возненавидишь меня за то, что я воспользовался слабостью… или просто за то, что я ничем не лучше тех…
И Райдо понятия не имел, как успокоить ее, избавить от этой боли, которой она не заслужила.
У комнаты Ниры есть выход в гардеробную, а там наверняка отыщутся теплые чулки, и не только чулки. В гардеробной хранится превеликое множество вещей, включая, если память не изменяет, тетушкину норко…
— Вы извините, — повторил Джон Талбот, глядя на Ийлэ поверх желтых стекол, — мама говорит, что я совершенно невоспитанный, но не могу разговаривать вот так, когда кричать приходится. Мне нужно видеть…
Молчит. Почему молчит? Ийлэ плохо объяснила? Она не умеет иначе. И чем дольше молчание длится, тем страшнее становится, потому что сейчас Райдо решит, что она ничем-то не лучше Дайны. Может, хуже. Да…
— И ты мне голову снесешь? Нет, дорогой… кузен. Я не настолько люблю риск. Я его в принципе не люблю.
Тошнота отступала, оставив кисловатый привкус желудочного сока во рту, и стереть бы его, но чем… снегом?
Ийлэ кивнула. Мучается. Ему приходится лежать. И отказываться от еды, которую Ийлэ приносит позже, ночью… или не она, а Нат. Изредка — Гарм, в карманах которого, кажется, способна уместиться половина…
Надо сосредоточиться на этом, на осанке, на походке, на погоде и снежинках, которые кружатся, оседая на старой куртке Райдо. И на куртке, пожалуй, тоже можно сосредотачиваться, на потертости кожи, на…
— Матушка будет рада, если ты принесешь ей свою голову, и желательно на плечах.
— В конце концов, ювелира слила Дайна через своего любовника. — Райдо продолжал подвигать к Ийлэ кольца, одно за другим. — Притом она поломала чью-то игру… смотри, твой отец все равно ведь собрался у…
Он бьет по лицу, по губам, и, кажется, вид крови его радует.
Он покачал головой и перебрался на другую сторону бревна. И хорошо. Так сидеть удобней.
И мысленно Ийлэ к ней присоединилась. Не то чтобы она злилась на Ната, нет, он вовремя пришел, но… мог бы подарить еще несколько минут в тишине, которая на двоих и тем уютна.
…лес говорил и о человеке, с неприязнью, но лес людей не любил в принципе.
Ийлэ видит ее. И руки тянет и не дотягивается, поскольку молния обманчиво близка, но все ж недосягаема. Она застывает, чувствуя, как ноют от напряжения ноги, и спину сводит судорога, и пальцы леденею…
Он готов собрать ее слезы и стереть дорожки их, правда, тогда на щеках Ниры остается грязь, та самая, принесенная с заднего двора, с улицы… и он вдруг вспоминает, что хотел умыться. Привести себя в п…
— И практика была. — Нат потер щеки, не то чтобы ему было стыдно. Все ходили, что к ярким фургончикам, от которых назойливо, резко пахло духами и запах их перебивал прочие, даже пота и навоза, что в …
— Пожалуйста, — ответил Нат. — Я тебе потом куплю… а еще карточку хочешь? Нас там снимали, сказали, что в газете напечатают. Про меня раньше никогда в газете не печатали.
А разве у нее есть выбор? Есть. Райдо примет его. И тем сложнее его сделать.
Неплохим. И мастером. Тогда как прежний хозяин «Яблоневого дола» был настоящим гением. Это Джон знал, но знать — одно, а получить очередное подтверждение…
— Помилуйте, я точно на нее не претендую. Не те годы. А денег у меня и своих хватает… этот клад опасен тем, что вещички будут слишком уж приметные… ну да не о том ведь речь. Вы не можете не понимать,…
Райдо, дорогой мой друг, пишу тебе, надеясь, что ты, скотина упрямая, еще жив и бодр. Давненько я не получал от тебя весточек, и обстоятельство сие ввергает меня в пучину печали.
— Отказалась. — Хозяин гладит, наслаждаясь ее страхом. — Но мы простили ее… и сейчас просто попробуем еще один вариант…
Мертвым больно не бывает, иначе какой прок от смерти?
— Разве это было бы не замечательной местью?
Или не в грозе дело, но в том, что зубы режутся? Живот болит? Или просто неудобно на руках, слишком жарко или, наоборот, холодно? Тысяча причин для слез. В этом возрасте плакать не стыдно. Ийлэ не за…
Нат вздохнул. В отличие от кухарки ему понимания явно недоставало.
Она никогда и никому прежде не подчинялась, а тут вдруг. Замолчала. И рот прикрыла рукой. И заплакала вдруг некрасивыми крупными слезами, от которых Нире стало горько-горько. Она почувствовала себя б…
Хотел, потому что слишком много всего непонятного творилось.
— К сожалению, не успел. Но я был близок. Мы бы договорились… Бран, конечно, еще та сволочь, но договариваться любил… я бы выкупил тебя.
Конверт Райдо вскрыл в кабинете, глянул на кривоватые закорючки и придвинул зеркало поближе.
Ручка обмотана золотистым шнуром, и отец время от времени наклоняется, касается его…
— Во-первых, так уж вышло, что я причастен к этому браку. А во-вторых… мы же собирались породниться…
— Она приоткрылась. И закрылась. А потом уже… потом дым появился, но не сразу. Я не скажу точно, через какое время… тогда я время совершенно не воспринимала. Дверь щелкнула… и я еще обрадовалась, что…
— Его ты не обманешь. — Ийлэ отломала кусок сыра, выдержанного, солоноватого и тем замечательного.
Маска держалась, ее хватило на обед, который тянулся невыносимо долго и проходил в тяжелом молчании. Маска позволяла Ийлэ спрятаться.
И два, и три… это чем-то похоже на танец. Ийлэ целую вечность не танцевала, она и забыла, как кружит голову вальс… музыка есть, просто иная.
— Ничего… скоро все… — Он пошатывался, и лампа в руке раскачивалась, желтые пятна света скользили по стенам, по полу, ослепляя.
Если не удастся договориться, то Видгар вернется.
Тот, второй, недоволен, но он проиграл в поединке взглядов, а потому недовольство свое будет скрывать.
Паренек, донельзя собой довольный, вскарабкался на спину пегой кобылы весьма меланхоличного нрава. И, выбравшись на большак, обернулся-таки, не удержался.
— Мама, — говорить было сложно, — мама хотела уехать… знаешь, они прежде никогда ведь не ссорились, а тут… и поэтому я пряталась. Я ненавидела, когда они ссорятся. Мне от этого больно было. И еще стр…
Она прошлась по комнате, которую для любимой внучатой племянницы тетушка готовила, а потому комната эта была невыносимого розового колеру, с обилием рюшечек, оборочек и фарфоровых пузатых младенчиков…
Вставали поутру, порой и до рассвета, умывались ледяной водой, ревниво поглядывая друг на друга, и это молчаливое соперничество было забавно.
— Лучше бульоном. А вообще мы редко болеем, разве что раненые только…
Скалится. И живое железо прорывается, оно прячется в седых волосах, но Райдо чует его, как чует беспокойство Видгара. Тот не поверил и слухам о выздоровлении? Или о том, что Райдо достаточно силен, ч…
И зубы. Райдо стискивал челюсти, но тот, кто держал его, был сильнее.
— Я никому не сказал. Знал, что остановят. И из дому сбегал… он меня ждал. И в глаза глядя, заявил, что я подлец и скотина. К слову, истинную правду сказал. А я обиделся. Принято говорить, что на пра…
Будто у Ната есть выбор. Он уже успел изучить своего наставника, пожалуй, не так хорошо, как его сапоги, но в достаточной мере, чтобы понять, что если уж Гарм решил поговорить, то, о чем бы ни был эт…
— На удивление, неплохой коньяк… — Бран сделал еще глоток.
Крупный алмаз хищно блеснул, а Мирра прикусила язык, с которого готовы были сорваться ядовитые слова…
Порой к поискам присоединялись и одуревший от безделья Гарм, и люди его, которые полагали это не то игрой, не то просто способом убить время.
Нани хотела есть. Ей было мало чистой силы.
А отец все одно разозлится. И наверняка кричать станет, не на Райдо, но на того, кому не повезет под руку подвернуться. После, накричавшись, успокоится коньяком.
В его годах и война — глупость не меньшая, а то и большая…
Признаться, в них, как нигде кроме, Райдо остро ощущал инаковость этого дома. Подвалы были не каменными, но сотворенными переплетением корней, толстых, одетых в чешуйчатый доспех, сросшихся друг с др…
— Злишься? — Нира вздохнула: на нее всегда кто-то да злился, обычно или матушка, или Мирра, или матушка вместе с Миррой. А вот теперь и муж.
Заснеженный тракт, и ветер в лицо. Небо синее, яркое, солнце на нем сияет парадной бляхой, и свет его, отраженный алмазной пылью наста, слепит. Ийлэ закрывает глаза.
— И зря. Так ты себя только дразнишь. Чем дальше от нее отходишь, тем сильней к ней тянет. И ты от этого злишься. Она тоже, и понятно. Я бы тебе давно по голове твоей дурной чем-нибудь стукнул, но де…
Темнота трескалась, и в трещины просачивалась вода, упоительно сладкая, которую Райдо готов был пить и пил, много, пока не переполнялся этой водой до краев. И тогда она выливалась из него. Это было о…
— Давай в дом? — предложил Райдо и сделал шаг.
Она ведь самая обычная, и не красавица даже. Рыжая, с веснушками вот, которые не сводятся ни ромашковым кремом, ни цинковой мазью… и бестолковая совершенно. Будь Нира толковой, с ней бы не происходил…
К сожалению, мой старый приятель знать не знает, о чем шла беседа, поелику он не настолько глуп, чтобы рисковать и совать и без того чрезмерно длинный нос в дела райгрэ. Но предполагает, что папаша Б…
— От тебя пахнет сладко-сладко… а я клад нашел. Точнее, я думал, что там клад, а оказалось — пыточная…
Отвернулась. И глаза подозрительно блеснули. Нет, это не слезы, не умеет она плакать. Не будет. Но лучше увести отсюда.
— К утру вернутся… надеюсь, там все будет спокойно. Очень надеюсь… нет, им вряд ли что-то угрожает всерьез… пока побоятся сунуться.
— С ним ничего страшного не случится. — Ожидание выматывало Ийлэ, и она теперь сама искала беседы хоть с кем-то.
А птицы все кружат, не смея решиться. И белым бутоном в подбрюшье туч расцветает первая молния. Получилось?!
— Верно, шериф? — Райдо понял, что молчать не способен. Он поднял куклу со стертым лицом. Платье грязное, да и сама игрушка выглядит жалко, но за неимением иных собеседников, сойдет. Он усадил куклу …
Талбот приподнял бровь, ожидая продолжения, но Нат до объяснений не снизошел. Он встал перед находкой, скрестив руки на груди, всем видом своим демонстрируя, что не сойдет с места, пока не заглянет н…
С него ведь станется нарушить запрет. Пойти за ней.
— Заболею, — согласился Нат, выворачиваясь. — А ты меня лечить станешь. Куриным бульоном.
— Ладно, — не особо уверенно пообещал Нат. К нему постепенно возвращалась утраченная уверенность в собственных силах. — Только и вы… в следующий раз закрывайтесь. Так оно надежней.
— Ты не подумай! Я больше к ней не пойду… вообще ни к кому не пойду! Ты мне нравишься, я на тебе женюсь и с тобой буду.
Ийлэ отпустила его руку, но Райдо потянулся, дотянулся до щеки.
— Доброго дня, — раздался такой знакомый гулкий голос. — Какими судьбами к нам?
— О! — Райдо не отказал себе в удовольствии поцеловать ладошку альвы. — Ты не представляешь себе, сколько всего нам в городе нужно…
В тайнике нашлась пара банкнот и каталог дамского нижнего белья. Его Нат перелистал исключительно из интереса: ему надо знать, что носят женщины.
Какая разница? Или огромная? Шрамы на его щеках жесткие, а вот кожа мягкая. И что она творит? Весна виновата… дом, который хочет жить, а с ним и Ийлэ. Но она-то хочет давно, всегда хотела… тогда не в…
О том, что согласилась выйти за Ната замуж. И о том, что переехала сюда… он ее забрал, не подумал, каково ей будет здесь.
— Я не хочу остаток жизни провести с оглядкой. Мне, да и не только мне, нужны гарантии спокойной жизни.
Но видит Бог, до чего сложно ей давалось ожидание.
— Деточка, не все так плохо, как тебе кажется. — Престарелая тетушка, которая была вовсе не теткой, но двоюродной бабкой, по-своему Нире сочувствовала и утешить пыталась.
— Я ей объяснял… и уговаривал жить. Я клялся, что больше не притронусь к ней… что все еще люблю и буду любить. И я не лгал. Она знала, что я не лгал. Не ей. Я предложил усыновить ребенка… бывает же, …
К Видгару Райдо привык. И к Нату, который вернулся в городок, хотя мог бы остаться в столице, ему предлагали… и к Нире, к их девочкам-близняшкам, вечно хмурым, сосредоточенным…
Он и сам был ярким, пожалуй, янтарно-желтым, как его очки.
Райдо представил их по именам, но Ийлэ не запомнила. Она боялась. Страх мешал дышать и думать. Она стояла оцепенев, не способная пошевелиться, и смотрела на одного, другого, третьего…
— Да… нехорошая это история. И я в ней выступаю отнюдь не героем.
Райдо замолчал. То, что должно было быть сказано, он сказал. А дальше зависит от Видгара.
Он повторяет это, глядя в глаза второго, почти столь же массивного, как он сам. И тот не выдерживает прямого взгляда, горбится, отворачивается, ворчит что-то, что можно, пожалуй, принять за извинения…
— Мне… тоже. — Ийлэ выпила бокал и вновь налила.
Надеюсь, дорогой сын, на твое благоразумие.
И не потому, что зимние тяжелые платья исчезали в гардеробной, а на смену им приходили легкие, из летящих тканей, ярких цветов.
…нет, Нира предполагала, что рано или поздно встретиться придется, и лучше бы поздно, чем рано, а еще лучше, чтобы она написала письмо… в письме, глядишь, она бы сумела найти правильные слова…
Замуж? За него? Он человек… всего-навсего человек… и хорошо, наверное… и замуж…
— В город… сказала, что к Нату в помощники пойдет… Тельма — с ней.
— Да, леди Ийлэ. — Гарм поклонился. — Прошу меня извинить.
— Бывает… люблю охоту… случается, что и задерживаюсь… — Он кинул на снег тощего зайца.
Танец на словах. И Нат понимает, что слишком мало понимает, но продолжает слушать, боясь одного — упустить нечто действительно важное.
— Неужели? — хотелось сказать что-нибудь злое, обидное. — И с какой стати им о нас заботиться?
Но вместе с тем я бесконечно счастлив узнать, что ты здоров!
…и мамино, темно-синее, почти траурное, но слишком откровенное, пожалуй. Ей к лицу темные тона, и найо Грэм говорит то же. И смотрит так, с прищуром, выискивая недостатки наряда. Его платья должны бы…
— Какое? — Нат нахмурился. Ему не понравилось, как Гарм говорил про Ниру.
И по заметенной дороге, в которой лошади проваливались, но позже вышли на тракт и полетели, зазвенели подковами по мороженой земле. Каждый удар отдавался глухой тревожной болью. И хотелось послать к …
Холодные виски и пульс сумасшедший, и Райдо целует, дышит, отогревая ее. Пальцы, сплетенные, сведенные судорогой, распрямляет, гладит каждый и ладони прижимает к губам.
— Лучше, — согласился Райдо. — Особый отдел не отличается терпением.
Подумают. И продадут. Все, чтобы Корона забыла о них…
— Он совсем не шевелится. — Нат не повернулся даже, он сидел у постели, напряженно вглядываясь в лицо Райдо.
Райдо перебирал ее пальцы, касаясь каждого губами.
— Жить со мной. Дальше. — Нира попыталась высвободить ладонь. — После всего, что… ты говоришь, что мой отец убивал тех женщин, а Мирра… мама… остальные люди… они… и я тоже человек…
— Я хочу? Разве ты сам не хочешь этого? Тебе же интересно… тебе же смерть до чего интересно узнать, что там… ты ведь мечтал о них так долго… грезил… представлял. Разве не интересно взглянуть?
— Экая ты… неконкретная. — Тихий смешок на ухо. — С другой стороны, честная… и видишь, эти треклятые яблони расцвели все же. Я дождался… мы дождались.
— И он уже жалеет… иначе почему избегает меня? — Нире не нужны были ответы, она говорила с собой и себе же отвечала. — Еще Мирра… и мама… и вообще от меня одни проблемы. Зачем ему?
— Что? — Этого Ийлэ не была готова услышать.
— Было решено… приглядеться к ситуации. У вас, Райдо, репутация очень несговорчивой… личности. Вы бы не потерпели дознавателя. А тут как раз просьба об охране… я появился вовремя. — Гарм поклонился. …
Не на руки. Не на шею… рубашка свободна, за последние дни Райдо похудел, но оно и к лучшему. Шкура зудела, и с трудом получалось не отвлекаться на этот зуд.
Дверь пнули, и от души, вымещая на ней раздражение. А потом пнули снова и еще раз, и Райдо, окончательно проснувшись, осознал, что, кто бы ни стоял по ту сторону ее, он так просто не сдастся.
— Нет. — Гарм облизал пальцы и вздохнул. — Не надо. Ты же сам понимаешь это. Потому и смолчал… она, конечно, девочка хорошая, спору нет, только, как и ты, притворяться не умеет. И родичей своих любит…
Джону позволили смотреть: о нем, кажется, вовсе забыли. И он, пользуясь шансом, присел, прислонился к стальной стене, скрывавшей еще двадцать восемь тайн.
— Физическая сила — это далеко не все… многое, но не все. Не скажу, что всегда побеждал, но большей частью — это да. И у тебя неплохие задатки, иначе я бы с тобой не возился. Поэтому сопли подбери и……
Подобного желания у Мирры не было. Напротив, она была бы рада раз и навсегда избавиться от этой маленькой хитрой стервы.
Отец помог. На третий день, когда сумел перерасти обиду, поднялся на третий этаж и долго оставался там. А мама сказала, что отец умеет кое-что, но говорить об этом не следует. Лечить людей не принято.
Люди идут к дому. Люди собираются убить Райдо. И самого Ната. И разве не справедливо, если Нат тоже убьет? Смерть за смерть. Кровь за кровь. Он заставил себя дышать и руку сунул в рот, прокусил. Стал…
Это не было ее делом, и если Райдо был спокоен, то и ей следовало бы, но Нат возвращался со двора задним ходом и пропадал где-то в доме, зализывая раны.
— По-твоему… ты просто не замечала, как он на тебя пялился… стоило тебе появиться, как он мигом забывал обо всех сокровищах, а у меня, между прочим, нервы слабые… я старый и больной. И волноваться не…
— Нира, — Нат сам застегивал крупные костяные пуговицы, — сейчас мы отправимся в город… там у меня есть… хороший знакомый…
— Если бы я не смогла удержать силу, то просто отдала бы ее… земле отдала бы… и я отдала, а ты… не умирай, пожалуйста…
— Ему любопытно, — шепотом ответил Райдо, стесняясь и непонятного раздражения, и этого полудетского почти желания втянуть чужака в драку.
Дом Ийлэ увидела не сразу, настолько тот сроднился с лесом. Врос в землю, покрылся толстым мхом, в котором протянулись бледные нити грибницы. Они прошивали старые бревна, цепляясь за них и одновремен…
— А куда мы едем? — Ийлэ казалось, что они направляются в город, но у ручья доктор свернул, направив лошадь по едва заметной тропинке, и та сама перешла на шаг.
— Он был очень зол, — сказал Райдо, отводя взгляд от этого лица, на котором он увидел недоумение. — Сначала ударил в живот…
Герой? Альфред никогда героем не был и не станет. Он любит использовать что ситуации, что людей… и, наверное, это тоже талант.
— Это не запах, это — вонь, — она скривилась, — едкая такая… как будто… не знаю, как будто горела мусорная куча… и я поняла, что задохнусь. Окно ведь было заперто. В этом кабинете окна никогда не отк…
Дом говорит о том, что новый его хозяин спускается. Он осторожен. Он слышит людей и убьет их, если люди попытаются убить его. Это тоже война, в которой Ийлэ нет места.
— Что-нибудь да придумал бы. Например… — Взгляд шерифа скользнул по стене, зацепился за чердачное окно, забранное решеткой. — Например, случилась бы трагедия… банда мародеров напала на дом… война вед…
— Думаю, для некоторых война — просто удобный предлог. Например… — Райдо кивнул в сторону управления, — та женщина умерла не из-за войны, но потому, что кто-то ошалел от крови.
Если попробовать… у Нани нет украшений, впрочем, Райдо отдал ей все погремушки, которые нашлись в сейфе, пусть бы Талбот и предлагал их выкупить. Безумные деньги сулил. Но наверняка взял бы втрое бол…
— Почему… — Она прищурилась и рукой заслонилась от свечи, стоявшей далеко, но оказалось — слишком близко к ней. — Потому что этот городишко гниет, и давно. Все эти приличные дамочки, которые от моих …
Он отступил от трупа и тряпку, протянутую шерифом, принял.
— Замерзла, но опять упрямишься. Вот в кого ты такая упрямая, а? И вторую дай…
Обыкновенная такая зима, со снегопадами, с ветрами и ледяными узорами на окнах. С каминами и дымами, с человеком, который к немалому раздражению Райдо обосновался в доме.
— Он тебя не тронет. Он никого не тронет. — Ийлэ поспешила утешить его. — Это же дом… дома не умеют убивать… точнее, такие дома, которые для жизни, понимаешь?
Обед она пропустила, и подзабытое уже чувство голода вернулось, а с ним — и новые страхи. Если Райдо уехал надолго, на два дня, на неделю… Ийлэ не сможет всю неделю из комнаты не выходить. Кроме того…
— Ты думаешь, что если бы мне предложили…
— Нет, но вы не волнуйтесь, больше вашего паренька не обвиняют. Не в убийстве.
— Чего скалишься? Бран, чего она скалится? — Третий осторожен, он держится хозяина, опасаясь вызвать его недовольство. И сейчас он подбирается к Ийлэ боком, но в последний момент возвращается на мест…
И права старшего сородича… человек этот, быть может, ему просто-напросто любопытно, он альвов прежде не видел… и пробудет всего-то пару дней, а потом уберется. А если нет, то Райдо проследит, чтобы н…
…или выдержать, потому что, выплеснув, она вновь останется пустой, как и прежде…
— Да. — Райдо коснулся губами волос. — Плохое иногда случается со всеми нами. И никогда нельзя сказать, заслуженно или нет…
— Охламон. — Гарм подал руку, но Нат поднялся сам. — Дважды охламон. Учись различать, когда тебе и вправду предлагают помощь, а когда…
— Не открывай, — дрогнувшим голосом попросила альва.
— Именно. Не вдову. И не ребенка. Они прекрасно осведомлены, что в этой девочке нет ни капли их крови…
Есть. Существует. Он настоящий, он пахнет для разнообразия не собой, но свежим кофе и еще мятой. Обнимает. Ийлэ и сама жмется к нему, спасаясь от кошмара.
…тот советовал не ввязываться в поиски, но сообщить в Особый отдел.
Райдо сел в кровати и тряхнул головой. А ведь сон снился хороший… замечательный такой сон. Весенний. С яблонями и солнцем, с запахом меда, до которого Райдо не любитель, но во сне этот запах очаровыв…
— Я все равно тебя люблю. — Он произнес это тихо, шепотом, но Ийлэ услышала.
— Подожду и десять. — Улыбка Райдо несколько поблекла. — Но характер у меня испортится. Не злишься больше?
— Я считаю, что ваша дочь сделала достойную партию. — Райдо скрестил руки на груди. — Нат молод, но у него хорошие перспективы. Думаю, в следующем году я отправлю его в Город, пусть подучится. А даль…
— Он сам его редко называл, верно? И поместье это принадлежало роду матери. И ты звалась ее именем… то есть именем ее рода. Так?
Она дрожит, и Райдо стягивает ее с кресла, обнимает, раскачивается, пытаясь убаюкать, избавить от того, заемного страха, который пришел из памяти.
Райдо сказал, что он — союзник, но вдруг… вдруг Райдо ошибся? И Видгар просто воспользовался ситуацией… это ведь удобно. Избавиться от Райдо. И от альвы. Забрать малышку. А людям оставить дом, раз уж…
Ийлэ прикусила язык: она не хотела произносить это имя даже в мыслях.
Он сердится. И смотрит вслед Альфреду. Скалится… и выходит, что Нира виновата… или не виновата? Она совсем запуталась и, пожалуй что, распутываться ни малейшего желания не имеет.
— Видишь, как замечательно мы друг друга поняли! — восхитился шериф.
Он по-прежнему упрямо называет ее Броннуин. Ийлэ почти смирилась.
Он говорил что-то еще, толкая Райдо, который не желал подниматься. Он был таким тяжелым, невыносимо просто.
— …но мне нельзя и остаться. — Она говорила это не Нани, которая устроилась в корзине с ожерельем. Нани разглядывала его очень внимательно, перебирая розовые, идеальной формы жемчужины. — Я себе не п…
А что за Райдо помимо краденого поместья? И ладно, не сам он украл, получил в подарок, но от этого не легче. И глядя на него, Ийлэ будет думать…
Снова простыни, кажется те, льняные, купленные незадолго до… мама еще вышивала монограмму… она всегда вышивала монограммы, отмечая что простыни, что скатерти…
— Подъем! — Гарм поднял с постели пинком. — Труба зовет.
— Сразу и к делу? — Видгар позволил себе усмехнуться, а в глазах мелькнуло что-то этакое, насмешливое. И к лучшему: человек, способный смеяться, еще жив. А с живыми договориться проще, чем с мертвеца…
— Что ж, — ответил Райдо, — благодарю за предупреждение.
Талбот обернулся. Его глаза горели… или не совсем верно: просто было в них что-то, что заставило Райдо отступить, поверив, что человек этот ненормален.
Райдо не умел сочувствовать. И такта был лишен напрочь. А потому молчал, не желая бередить чужие раны, стараясь не думать, что очень скоро Видгар пожалеет и об этой откровенности, и о собственной сла…
И вправду боится, что нелепый этот суд все-таки будет иметь место? Глупость… но страх ее приятен. Страх в принципе приятен. И боль способна доставить наслаждение, но не все это понимают. Мирра отверн…
— Подумай, — просит Райдо, подсовывая под пальцы Ийлэ тяжелый ободок с зеленым камнем. — Хорошенько подумай… понимаешь, оно ведь не сходится.
Или ее дневная настороженность, точно внезапное выздоровление Райдо спутало какие-то собственные ее планы.
Острие иглы гуляет. Рука. Нога. Живот… шериф ходит, но расстояние держит. Старый зверь. Опытный.
— Да? — Он повернулся к ней, уставился… глаза-зеркала с темными зернами зрачков.
Страх какой-то вдруг всеобъемлющий, звериный, напрочь лишающий способности думать. И когти впиваются в чью-то кожу, раздирая ее.
— Ты сама не представляешь, насколько нужна. — Райдо убрал темную прядку. Волосы у нее отрастали быстро: темные, гладкие, пахнущие все тем же предзимним лесом, который полусонный, далекий и сказочный…
Райдо сомневался, что выпитый им отвар способен был что-то излечить, разве что альвы и псы устроены по-разному. Его знобило и тут же бросало в жар, и жар был таким, что Райдо едва не сгорал.
— Мамины шкатулки всегда пользовались успехом, особенно когда кто-то собирался сделать предложение… их продавали с аукциона, и все в городе знали, для кого… то есть кто будет играть свадьбу, и… и, на…
— На самом деле я много чего боюсь, — признался Райдо, отпуская прядь, на которой осталось немного его собственного запаха, не метка, но почти. — Боюсь умереть. Мне нравится жизнь, и я предпочел бы п…
Лес шептал, что осень в разгаре и лещина, на радость сойкам, разродилась небывалым урожаем орехов. Что березы почти расстались с золотой своею листвой, а в старой лощине обжился пришлый медведь, тоже…
— Слушай, а можно я твою куртку возьму? А то ведь околею, простыну, Райдо ругаться будет…
— Умереть, — серьезно ответил доктор. — Мертвецы спокойны. Мертвецы чисты. А ты… ты…
— Тут ее нашли, — шериф указал на кучу мусора. — В углу лежала…
— Спасибо большое… я понимаю, что ты меня, скорее всего, не слышишь, а если слышишь, то не понимаешь… я для тебя совсем чужой. Ты альвийский дом, а я с той стороны Перевала. И я альвов ненавижу. Наве…
— Он ответил, что я не имею права бросать свою семью. Что он знал о моей семье? Ничего! И денег… у него ведь было много денег! Ему ничего не стоило бы поделиться… или не деньгами, какой-нибудь вещице…
Интересно, отчего подобные дела люди предпочитают проворачивать по ночам? Что это? Инстинктивная вера, будто темнота спрячет их что от закона, что от их же Господа, который, говорят, гневлив и злопам…
И сдохнуть. Он не сможет больше жить, если ее нет рядом.
И молчит. Ждет. Чего? Того, что Нира признает его правоту? Этого не будет, потому как…
— Вот. Завтра и начнем. Купим тебе нормальную одежду. И не только одежду. Тебе ведь гребень для волос нужен. Шампунь. Мыло… не спорь, я точно знаю, что женщины кучу всякой ерунды используют… моей мат…
Человек был один. Дом рассказал об этом, как и о том, что от человека тянуло старой кровью. Впрочем, нельзя сказать, чтобы запах этот был вовсе неуместен.
— И… и хорошо, да? — Альва перебирала кольца. — А это я уже помню… его сделали, когда мне было пять… и еще кулон был на цепочке… я его потеряла… цепочка очень тонкая и порвалась. Переживала потом оче…
— Не скажу, что я сожалею о его смерти. — Райдо не любил лгать, да и Видгар не походил на того, кто готов принять ложь. — Более того, если бы он выжил, я бы сделал все от меня зависящее, чтобы исправ…
— Соответственно, с одной стороны поддержка мне обеспечена, а с другой… хватит, если мешать не будут. Твой… вожак, полагаю, имеет некоторый вес среди своих. И, оказав услугу тебе, я окажу услугу и ем…
Многоуважаемый Райдо из рода Мягкого Олова.
Видгар резко выдохнул. Оскалился. Сорвется или все-таки удержится на краю? Райдо на всякий случай снял запонки. И петлю шейного платка ослабил.
— Сначала казалось, что этих дней много… так много, что весна никогда не наступит. А потом вдруг оказывалось, что она уже вот-вот, и совсем рядом, и всего-то осталось, что три дня… или два… или и вов…
— Спасибо, — сказала она, погладив жесткие обои. — Ты отдашь мне?
— Ты же умная девочка, Ийлэ, ты понимаешь, что скоро твой покровитель… уйдет в мир иной.
Хмурый Гарм, который, кажется, растерялся, не зная, что ему делать. Нира, испуганная больше обычного. Нат.
Она сядет в отцовское кресло, которое занимает в исключительных случаях, и наведет порядок на столе, как делала сие всегда. Она подвинет чернильницу, пересчитает стальные перья, а быть может, и перел…
Вот племянницам Райдо тоже покупали цепочки. И колечки. И еще какую-то ерунду, мелкую, но красивую. Матушка выбирала, а у нее вкус идеальный, все говорят. Ей наверняка понравились бы кольца, возможно…
Отец не прятал сокровища. Он отдал их дому, уверенный, что тот сбережет. А дом… дом услышал, как умирает его хозяин.
— Из-за избытка дури… но я там годы провел… карьеру сделал… командир гарнизона, чтоб его… и надоело все до невозможности. Подумал, что, быть может, старая история и забылась уже. Собирался осесть где…
— И нелюдей. — Оскалился желтыми кривыми зубами. — Так на чем мы там остановились?
Впрочем, первый же урок, на котором Ната изваляли в грязи, напрочь развеял его иллюзии о легкой учебе. А второй добил… был и третий, и десятый, и потом Ийлэ потеряла счет урокам.
…и тонут в клубящемся мареве водяного табуна. Спокойная, казалось бы, река вскипает. Плети воды бьют наотмашь, рвут броню, перешибают хребет… вода сама горькая… и единственный шанс выжить — удача…
Тогда он был другом. Надежным человеком, от которого пахло солодкой, наверное, он вновь сироп от кашля делал. Осенью многие кашлять начинают.
— Вам ведь это надо, верно? — Ийлэ поставила саквояж на пол. — Всем это нужно… удивительно, правда, на что способны люди ради сокровищ?
Степенный? Да ему шестьдесят три! Он папы старше!
Это все вчерашний день, когда она снова почувствовала себя слабой, а слабость заставила искать защиты. А рядом с ним Ийлэ чувствует себя защищенной.
— Из рода Мягкого Олова, полагаю? — Видгар стоит. Он скуп на движения, точно опасается, что они выдадут его. А вот Альфред по комнате расхаживает, и дом бережно доносит до Ната звуки: что скрип полов…
— Конечно, мы. Ты и я. Сейчас дашь мне руку… ведь дашь?
Ийлэ быстро поняла, что, когда бьют, лучше лежать и молчать — быстрее отстанут. А этот вставал раз за разом, скалился и бросался на Гарма, чтобы вновь полететь…
— Можно. — Ступени были высокими, крутыми, и Райдо шел осторожно, боясь и упасть, и не удержать, и показать, что он все-таки слаб. И лишь выбравшись из подвала, он отпустил свою ношу.
— Ее родители тоже были не в восторге, но… райгрэ пошел нам навстречу. Он не видел ничего плохого… напротив, сказал, что, возможно, в наших детях ярче проявится кровь рода. Нельзя ее распылять. Он бы…
Правильно. Тише надо. Не кричать. Крик пугает Нани, которая затихла, и зажмурилась, и дышит мелко-мелко, а сердце ее вовсе колотится в сумасшедшем ритме.
А кто и кого охранять должен — не понятно.
— Она не хотела чужих детей. Да и я… мы как-то сумели жить дальше. Уехали… на Побережье вот… тогда многие здесь бывали. Морской воздух полезен, да и… альвы — хорошие врачи. — Он кривовато усмехнулся …
— Все хорошо? — Он катал бокал в руке, и бренди расползалось по стенкам.
— Все хорошо. Я заслужил. Я больше не буду прятаться. Клянусь! И вообще… все сделаю иначе.
— Бран… о мертвых не принято говорить плохо, но доброго слова он не заслуживает. Хочу лишь сказать, леди, что в Особом отделе подобных ему немного… к счастью. Что же до вашего вопроса, то ответ прост…
— Не знаю. Я раньше никого не любила, поэтому…
— Ты не можешь, но Броннуин сможет. Это и ее наследство тоже. И других наших детей…
— Ты при Райдо с самого первого дня. И об этом знают. Не все, но… хорошо бы тебе с шерифом встретиться. Перекинуться парой слов… скажем, о том, что хотел бы пригласить другого доктора, что с твоим те…
— И мы не умнее, если в это дерьмо ввязались…
— Не веришь… думаешь, я совсем наивная? Не понимаю, что в доме что-то происходит… к чему-то готовятся все… а я вот… я снова ничего не значу.
Не хорошо, но и не плохо. Странно немного и страшно еще, потому что смотрят, останавливаются, провожают взглядами, что коляску со старым гербом на дверцах, что сопровождение ее. И взгляды эти отнюдь …
— Что происходит… сложный вопрос… всеобъемлющий… мы вот ждем, и, думаю, ждать придется еще час-другой, а то и третий. Но вам-то спешить некуда, мне и подавно…
Нет, сила оставалась, но на донышке, и этой силы не хватит, чтобы помочь Райдо… а если так, то договор не исполнить… здесь не исполнить, разве что в Предвечном лесу, но Предвечные леса не любят псов …
Ийлэ хотелось бы верить, если не ради нее — кто она такая? — то хотя бы ради Нани… Броннуин… он называет ее Броннуин, и Ийлэ начала привыкать к этому нелепому имени. И еще есть Нат, которого Райдо то…
Так вот, не пытайся найти прямой связи. Твой убийца вряд ли желал убить именно этих женщин, то бишь ему они были безразличны, но не та, которая приводит его в ярость. Как мне кажется, между жертвами …
— А маму убивать не хотели… не сдержались…
Она лилась с неба прочными струями, которые опутывали Ийлэ, словно сеть.
Все же голова по-прежнему варила туговато и читать Кеннетовы каракули без перевода Райдо не умел.
Ее не хватило на то, чтобы прятаться долго. И хорошо, потому что Райдо не был настроен играть в прятки.
Райдо постарается… вот сейчас и постарается…
— То есть настоящий альвийский. — Джон улыбнулся какой-то детской улыбкой: доверчивой, беспомощной даже, но при всем том невероятно радостной.
— Пока не существует, — спокойно возразил Альфред. — Но он появится, вот увидите… так вот, за каждым советником будет стоять какой-либо род. И выиграет тот, кто раньше других вступит в игру. Ваш отец…
Ийлэ села на подушку, скрестив ноги. Она любила слушать его истории.
Он выразительно замолчал, ожидая, когда Ийлэ задаст следующий вопрос. Но ей не о чем спрашивать. И она тоже молчит, прижимается к мужу.
— Я понимаю, что порой… приходится делать выбор. Оценивать перспективы…
— Она давно говорила, что мне жениться пора, и вот…
— Тише! — Он поднимает руки, и стая смолкает. — Справедливости, значит?
Нат пожал плечами: ему было совершенно все равно.
И как знать, кем станет Нани, ее Нани, которая сейчас лежит на медвежьей шкуре, наверняка перевернулась на живот и теперь ерзает, пытается ползти. Она ловит длинный мех, и дергает, и тянет в рот.
— Те ключи больше не подойдут. — Райдо нехорошо усмехнулся. — Зря, что ли, Талбот здесь столько времени околачивался? И заметь! Я терпел его!
…и по охране… приличным людям охрана не нужна.
— Не мне судить, — миролюбиво заметил Райдо. — Может, и умнее. Я вот никогда умником не был… ты, пожалуй, первым понял, что без Ийлэ до сокровищ не добраться. Нет, ты не думаешь, что она знает, где к…
— Нет. — Ийлэ проводит ладонью по его плечам, чувствуя, как зарастают на них рваные ссадины. — А тебе…
— Тебе плохо? — Нира помогла устоять на ногах. — Полежи… тебе надо полежать… я принесу поесть, а потом мы…
— Как я и предполагал. — Это доктор произнес с чувством глубочайшего удовлетворения. — Ремиссия — явление временное. К сожалению.
— Бывает. Ты… ты, главное, никого не бойся. Я ведь рядом буду.
— Так, может, за порог все ж пригласишь? — осведомился Альфред, одарив Гарма белозубой улыбкой. — Я б и выпить не отказался. Кстати, банда эта давненько в наших краях гуляет. И нагулять должна была п…
— Отнюдь. — Нат живо представил кривоватую вымученную усмешку Видгара. — Его будут защищать люди шерифа. Так ведь? Вы же позаботитесь о том, чтобы это были очень надежные люди?
— Папочка! — Она бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки.
— Ийлэ, ты там? Мне сказали, что ты там и не выходишь. — Голос Ната разбудил Нани. Она закричала с новой силой, жалуясь на голод, на то, что пеленки давным-давно промокли, и простыня, в которую ее Ий…
— Остынь, — велел Гарм, вытирая глаза ладонью. — Слабее он… ишь чего захотел… слабее… естественно, что слабее… хорош бы я был, если бы меня щенок после месяца учебы одолел…
— Райдо, там… — Нат застыл на пороге и, кажется, смутился, если он вообще способен был смущаться. — А что это вы делаете?
— Амнистия. Тебе и твоим людям. Сколько их?
А живое железо так и держалось, не уходило. Серебряные капли расползались по щеке, и Райдо трогал их.
— Вот такая поучительная история получилась. — Райдо встал. — Месть ничего не дает. И к справедливости никакого отношения не имеет…
— Отвечать будете? — поинтересовался он, вспомнив о служебном долге.
— Его мать… моя кузина… мы с детства знали, что поженимся. Любили друг друга. Любовь в браке редкость. А мы… мой отец предлагал иные варианты, говорил, что родство слишком близкое, что… у всех возник…
В общем, находки не то чтобы вдохновили, скорее вернули почти утраченное чувство собственной значимости, а заодно уж напомнили, что из дому Нат не выбирался давно…
Этот человек тоже изменился. Старый? Больной? Но притом опасный. И ныне это очевидно…
— У гостиницы ждать буду, — буркнул Райдо. — Не опаздывай. И это… купи девчонке чего-нибудь, а то знаю тебя, так и попрешься… герой…
Промолчала. И все-таки решилась. Замочек на футляре простенький, не замочек даже, но просто крючок серебряный, который соскочил легко. Крышка сама поднялась.
— Где ты был? — Райдо тряхнул головой, велев себе успокоиться. Ему нужен этот человек, вернее, его помощь. А значит, следовало проявить хотя бы элементарную вежливость.
— А… а там… этот… — Нат попятился, некрасиво горбясь, — вскрыл… и я подумал, что надо вас… и вот…
— Шерифа. И Альфреда, который сынок мэра… я бы и мэра подозревал, но он весит за триста фунтов, плюс еще одышка. Хреновый из него убийца вышел бы. А вот сынок его — дело другое.
— Благодарю. — Паренек важно кивнул. — Законность — вот политика нашей компании.
— Да? — Ийлэ не верит, по этому простому вопросу очевидно, что не верит. — А… а ты вообще лысый…
Бумага. Белая. Плотная. С характерной золотой вязью. Лоза и терний. Странно, что все еще лоза и терний… это геральдическая, королевской канцелярии, для бумаг особо важных… и должны были заменить. Поч…
Несомненно, ты прав, потому как дагеротипы пусть и дрянного качества, что тоже подозрительно, потому как это надобно суметь постараться сделать такой снимок, чтобы ничего-то приличного разглядеть нев…
Паренек вздохнул, сожалея, что этакое злодеяние осталось безнаказанным из-за слабости шерифа. Только Райдо подозревал, что тот самый приезжий к убийству проститутки отношения не имеет. И что шериф о …
Не от выпивки точно, потому как Райдо не пил ни сегодня, ни вчера и вообще давненько не пил. Он открыл окно и вдохнул тяжелый весенний воздух.
Ийлэ смотрит серьезно, спокойно. И знает, что история не окончена, но и услышанного довольно, чтобы уйти. А она не уходит. И Райдо понятия не имеет, чем заслужил ее доверие.
Город переменился. Теперь он рассматривал Ната настороженно, с опаской и ненавистью, которая чувствовалась что в желтых глазах бродячих псов, позабывших даже о мясе, что в серых человеческих.
Ийлэ не нравится сама мысль о том, что ее запрут.
Не всегда. Всего-то неделю, с того самого дня, когда Райдо перестал выходить из комнаты… и эта неделя далась Нату нелегко.
— Тебе больно? — Нира протянула руку, тонкие полупрозрачные пальцы с запахом меда и аптеки. — Больно, конечно… я глупая, если спрашиваю.
До города — пара миль. И верхом Нира держится неплохо. Доберется. А заночует дома, небось не откажут… утром же вернется. Все будет именно так.
Ребенок показался легким. И в чем только жизнь держится?
Но от ее утешений только слезы к горлу подступали.
Но, с другой стороны, ей нравилось наблюдать за тем, как постепенно появляется рисунок.
Он ведь и сам не любит Ийлэ, хотя, пожалуй, уже не желает ее смерти.
— Не знаю, — признался он. — На него — да. Я хотел бы его убить. Может, еще и убью. Потом.
Надеюсь, что все-таки однажды Вы смените гнев на милость и снизойдете до встречи с ослушником и его семьей.
Райдо кивнул. Немного. Пожалуй, что немного, только он успел усвоить, что и время имеет свою цену. И иные минуты дороже золота.
— Не знаю, — сдалась Ийлэ и отвернулась. — Просто неправильно и… все это как-то неправильно с самого начала! Ты должен был меня ненавидеть…
Небо дрожит, не небо — щит стальной, по которому бьют молотом, а звезды-подвески звенят, но держатся. Не будет у Ийлэ мешка со звездным горохом. Не будет ожерелья, равного которому…
Хорошо. Ийлэ не хотелось сегодня разговаривать.
— И платье это выбрось. Оно меня в тоску вгоняет. Тебе нужны яркие… потом, когда закончится все, мы к морю поедем, ладно? Я бы показал тебе и Город, но, боюсь, тебе там будет неуютно. А море… море вс…
— Я просидела там несколько дней… а когда пришли они, — Ийлэ раскачивалась, все так же себя обнимая, — лес меня предупредил. И я спряталась. В погребе спряталась. Все вещи с собой забрала… я думала, …
А только отдохнуть собрался. Он вообще болеет… и какого хрыся больного человека сна лишают? Сон для больных очень полезен… а они тут зовут… и вновь кормят.
— Может… не пойдем? — робко предложил Райдо, подыскивая вескую причину, которая позволила бы сбежать.
Это ведь хорошо, что сердце стучит… это значит, что выдержали… оба выдержали…
Гарм взялся воспитывать Ната, во всяком случае, это называлось именно воспитанием.
— Она меня измучила… и Дайна… и остальные… все вы смеялись надо мной… все вы думали, что я глупый и слабый…
Но Райдо все равно вернет, потому что украденное принадлежало дому, пусть и изменившемуся, но, пожалуй, помнившему о временах иных.
На море Ийлэ не была ни разу, но сейчас остро чувствовала его: далекое и живое, готовое перемениться, уже меняющееся; а значит, до первой грозы оставалось не так долго.
— Спи, — повторил Райдо, проведя рукой по волосам. — Это я… это всего-навсего я… я буду рядом.
— Нет. — Райдо покачал головой и языком тронул зубы.
— Всенепременно будет… но теперь мы оба знаем цену его улыбкам.
— Ну наконец-то, — сказал Нат, спрыгивая на пол. — Я уже начал думать, что ты меня уморозить решила. Показывай, что тут с дверью…
Взял Мирру за руку, почти коснувшись губами ладони, и это обманчивое дразнящее прикосновение заставило ее вздрогнуть. В нем виделось обещание…
— Какая-то ты квелая сегодня… — Он подошел и пнул под ребра, не сильно, и боль эта была привычной, у Ийлэ получилось не застонать.
— И даже не заглянешь? — Ийлэ склонила голову к плечу.
…и паче того, верил, что договор почти заключен. Именно. Теперь все сходится. Убрал дочь, но жену оставил. Наверняка оставил бы и Ийлэ, однако супруга настояла, а он решил не спорить по мелочам.
— Утро уже, — сказала Нира, отводя взгляд. — Совсем утро…
Ей бросают куриную ножку, что почти подарок. И голод заставляет этот подарок принять. Гордость? Ее гордость умерла давно, в агонии, в крике, когда хватало сил кричать.
— Ты уверена? — Райдо осматривает сад, который пока еще выглядит жалко. Полог старой листвы, которую никто не удосужился убрать осенью, почернел. Сквозь него торчали хлыстовины кустарника, пока голые…
Странно, что у мужчины кожа мягкая, только волосы отрастающие колются…
— Вот… вроде как если при титулах, то оно и не к лицу… а у него талант… мой отец говорил, что негоже, когда талант, его в землю-то…
— Ты мне нужна. И раньше была. И сейчас нужна. И потом тоже. Я знаю.
Если Райдо прав, тогда становится понятно, почему они ссорились.
А ведь не лжет Альфред. Ему и вправду скучно и, пожалуй, не с кем поговорить, чтобы начистоту. И Ната он считает если не приятелем, то… должником?
Надо бы на кухню, чтобы согрели молока. И пеленки принесли. Почему он, Райдо, няньку не нанял? Не сообразил… да и прежде Ийлэ няньку бы не подпустила к дочери. Но, может, передумает?
— Тогда надо принести вина и хлеба, если, конечно, это не оскорбит тебя…
Он стал чужим. Немного. Не настолько, чтобы бояться, но это лишь начало, верно?
— Теперь куда? — Ийлэ прячет руки в рукава и отступает на шаг.
— Возможно. — Он соглашается легко, и в этом Ийлэ видится подвох. — Но я тоже боюсь…
Он явно говорил о ком-то, но решил, что всю правду выкладывать не выгодно. И вправду сволочь… но убийца ли? Сомнительно. Этот не из тех, кто любит мараться… или из тех? Пахнет же от него кровью, и не…
— Вы ведь знаете о седьмой резолюции? Не можете не знать. А он — тем паче… он по ней и работал… должен был работать. Экспроприировать ценности в пользу Короны… материальные… и нематериальные… и если …
— Почему? — Райдо вновь смешно, правда, нынешний смех с привкусом горечи.
И кошелек кинул, точно у Ната своих денег нет.
— Глупцы, правда? — Она прислонилась к стене и закрыла глаза.
— Если жила будет милосердна… почему-то мне кажется, что и через сто лет мне будет мало жизни.
И снова… уже не в столовой — Ийлэ так и не поела, не смогла в одиночестве, но в тишине своей комнаты, которая перестала быть убежищем.
— Ты… — Человек не удержался. Сияние камней манит, завораживает, и он наклоняется, желая рассмотреть их поближе. Или прикоснуться.
Нежданное тепло. И ветер с цветочным пряным ароматом. Капель. Снег, что слез старой отлинявшей шкурой. Ледяные ручьи во дворе, и лужи, и целые моря.
— У меня больше нет подруг, и… Мирра на меня злится. Мама тоже… все злятся…
За этой стеной спрятаны трубы, и тепла хватает, чтобы Ийлэ почувствовала, насколько замерзла. Ее бьет мелкая дрожь, и пес, который наблюдает, даже стоя вполоборота, занятый собственными делами, все о…
В подвалах наверняка вновь сыро, а от сырости заводится плесень, от которой дом может заболеть…
— Не смотри. — Райдо повторяет это, кажется, в третий раз. Или в четвертый. Или в сотый уже, а Ийлэ кивает, только все одно — не отводит взгляд. Яма ширится. — Не смотри. — Райдо разворачивает ее и п…
Он говорил, рассказывая об этой своей ненормальной семье, где найдется место для каждого, а Ийлэ слушала. Согревалась. И слушая, провалилась в сон.
В стеклянных дверцах шкафов Видгар отражался размытой фигурой, написанной лиловой акварелью широкими мазками, оттого выглядевшей неряшливой, нелепой.
— Только с близкими друзьями. А я надеюсь, что мы с вами станем близкими друзьями.
Им не то чтобы верят… нет, находятся и те, которые верят, но таких мало.
А она, Ийлэ, нарушила правила. Взяла молнию себе, выпила всю, без остатка, и теперь…
Человек не спешит. Он уверен в своей победе и позволяет себе небольшую слабость: разговор. Он в этом разговоре нуждается едва ли не больше, чем сам Райдо.
Волосы на макушке пахли молоком. И розовые ладони, и пальчики тоже. Они были крохотными, эти пальчики, и постоянно шевелились, точно Нани пыталась разгладить складки на пеленках.
Запах крови Райдо ощутил сквозь смрад, висевший над этим переулком.
— Присядь. — Райдо протянул руку, и она оперлась кончиками пальцев, осторожно, точно пробуя ладонь Райдо на прочность. — Он знает о ребенке. И будет его искать. Полагаю, он его нашел. Это ведь не так…
— А если не получится? — Он сунул пальцы в рот, отогревая.
— Я тебя вижу, — сказал Видгар, и Ийлэ попятилась. — Не убегай.
— Мне понадобится неделя, чтобы открыть все, — сказал Джон, отступая от замка, который не спешил поддаваться. — Но если вам интересно, то вот…
От собственных мыслей Райдо стало неуютно.
— А куда-нибудь… я и вправду мирно поговорить хочу. Вот. — Альфред убрал плеть и руки поднял, продемонстрировал раскрытые ладони, белые, мягкие.
Он счастливо рассмеялся, обнаружив, что замок на второй ячейке немного отличается от того, который был на первой… немного, но этой малости хватило, чтобы Джону пришлось повозиться. И он возился. И не…
— Присядь. — Райдо протянул руку, и она подчинилась.
— Мирра… — Альфред приблизился, теперь он говорил на ухо, и шепот его был ласков, но эта ласка вызывала дрожь. — Моя маленькая непослушная Мирра. Ты слишком долго оставалась одна… и слишком много себ…
Неглуп. Собой хорош… и манипулятор… она могла бы согласиться не из-за денег… пообещал бы… что? Да такой найдет, что пообещать… и главное, ему поверят.
Приглашение же тебе не нужно, поскольку тебя я буду рад видеть в любое время.
— Зачем они приходили? — Ийлэ вошла без стука.
— Я не смеялась. Я считала вас другом. А вы…
— Нет. — Ийлэ коснулась крыльев бабочки, теплых, как и ладонь Ниры. — Я ее отдала. И… и я не хочу вспоминать. Хорошо?
…а старые часы так и замерли. Без семи минут двенадцать. Только весна давно наступила…
— Ребенок — это хорошо, пускай будет. — Райдо как-то оказался рядом, и сидел, и обнимал, гладил плечи, успокаивая. — Очень испугалась?
Райдо вздохнул, надеясь, что вздох этот достаточно жалостлив, чтобы растопить слабое женское сердце.
Всего-то надо было, что место указать. Если она, конечно, помнит.
— Чего ты хочешь? — Нат обошел человека, он ступал медленно и осторожно.
Но теперь она смирилась. Привыкла. И так легче, если просто лежать, смотреть в темноту. Думать о том, что однажды она, Ийлэ, умрет. Вернется к земле. К корням. И к мертвому древу рода.
Райдо медленно шевелил пальцами, которые плохо слушались. И трогал шею, грудь, плечи, точно проверяя, есть ли они.
— И замечательно, что… — Он вздохнул и, потянувшись, потерся о шею носом. — У тебя на затылке волосы вьются.
— Ийлэ! Ты жива? — Нат упал на четвереньки. — Жива… и ты… и он… живы… вставай…
Сокровища, которые больше не были нужны. И от этого становилось не по себе…
— Это ты сейчас себе планы ставишь или как?
— Зависит от доктора, а так… дней через пять. Хотите поучаствовать?
Он почти спит, и надо немного, если сейчас, то немного… и завтра… день ото дня просто поддерживать этот сон.
— Вот, это тоже вроде ничего. — Райдо совершенно невежливо тычет в деревянного болвана, на которого надели домашнее платье. — Тепленькое. Как раз для зимы.
Уже да. Если кому здесь и можно верить, то Райдо.
— В том числе, — раздался тихий голос. — Вижу, вы не так больны, как мне представлялось.
— Умрет, — жестко ответил доктор. — Как я и говорил.
…о том мальчишке, который прошлой осенью заблудился в лесу и плутал два дня. Райдо те два дня из шкуры не вылезал почти, а потом лежал пластом.
— У меня нет привычки продавать чужое имущество. — Райдо поднял упавший браслет и, поставив на бок, толкнул. Браслет покатился.
И в тот раз она нахмурилась, хотя человек и не видел ее лица.
И дышать надо, глубоко дышать, вымывая из легких призрак того, сырого воздуха. Та осень ушла. И журавли улетели.
И солнце, которое вдруг налилось, отяжелело.
Он был так близко, непозволительно, неподобающе, небезопасно… и замечательно. Эта близость и собственный его запах, тяжелый, слишком тяжелый для этого дома, пробуждали странные желания.
Наверное, та молния, которую Ийлэ поймала, никуда не исчезла. Она спряталась, чтобы теперь ожить. Иначе почему жарко?
И Мирра стиснула зубы, чтобы не поддаться этому очарованию.
— Я все испортил, — вздохнул он и руку убрал. — Но если ты сейчас улыбалась, то и потом сможешь. Я так думаю…
— Мне показалось, что Райдо достаточно здоров, если думает о женитьбе, и упрям, чтобы добиться своего любой ценой. Мне подумалось, что маленькая услуга избавит меня от множества грядущих проблем. Оши…
И ребенок на ее руках затих, он ухватился ртом за пуговицу на рубашке и жадно ее обсасывал. Голодный. И мокрый. И надо бы заняться им, но еще не время.
Ощутила и прикосновение, ласковое, которое не хотелось разрывать, но чтобы продлить его, требовалось проснуться. Ийлэ же спала. И на руках. И в кровати, в которую ее уложили, вытряхнув из плотного ко…
Нат потер шею, которая вновь зудела. Этот зуд в первое время был хуже боли. Старая шкура сползла, а новая нарастала. И нарастая, невыносимо чесалась. Нат терпел. Шкуру нельзя было трогать, но порой о…
Гости явились в разгаре весны, когда потеплело и как-то очень резко. Земля парила, и запах ее, тревожащий, манящий, пробирался в раскрытое окно.
Линии на ее ладонях тонки и запутаны. И, наверное, сама ее жизнь такая, запутанная, а собственная Райдо ничем не лучше.
— Бить жену с пьяных глаз — это нормально, а как розгами, да в постели, да по обоюдному согласию, то извращение. — Шериф носком сапога перевернул кукольный столик, прекращая затянувшееся чаепитие. — …
— Скорее об охотниках за сокровищами. — Райдо усмехнулся, и выражение его лица сделалось… недружелюбным. Пожалуй, таким Ийлэ не хотела бы его видеть. — Пора с этой историей разобраться. Но нужна твоя…
Охота, которая совсем рядом. И Нат достаточно здоров, чтобы пройти по следу, тем паче что след этот будет широк.
— До нас дошли слухи, что… хозяин усадьбы занемог, — вполне миролюбиво произнес шериф и пальцем приподнял шляпу. — А весна ныне, дороги просохли… народец опять пошаливает. На тракте третьего дня обоз…
Нить жемчуга, темно-розовые жемчужины подобраны идеально, и эта нить стоит дорого, но Райдо сказал, что она принадлежит Ийлэ.
— Там же бросил. — Шериф тяжко вздохнул. — Думаете, это тот, который Дайну…
Козье. И свежее, сладкое. От этого молока внутри становится тепло, но теплота обманчива, нельзя ей поддаваться. Она тянет в сон, а Ийлэ не дослушала еще.
Казалось, скрипит на них тот белый прибрежный песок.
Захотелось закричать. Громко, голос срывая, но чтобы он, Альфред, да и все те, кто в доме ее собрался, услышали наконец. Поняли. Она, Ийлэ, не игрушка. Она живая!
— Ийлэ… я о другом спросить хотел. Ты и Нира…
Аккуратный весьма. А в остальном… белый, словно глазурью покрытый. Башенки, фризы, окна стрельчатые, все воздушное, хрупкое, не понятно, как оно зиму продержится.
— Для вас обоих. Правда, тебе оно не понравится, — на всякий случай предупредил Райдо. — Талбота на станцию проводите. А затем отправитесь в публичный дом…
Найо Грэм громко вздохнул и ручку прижал ко лбу.
— Но хочу тебя разочаровать. Начнем с того, что прошлая твоя прогулка не осталась незамеченной. И, как сам понимаешь, в благородном семействе случился маленький скандал. — Альфред постучал рукоятью п…
— Доктор. — Райдо посмотрел снизу вверх, и глаза у него были покрасневшими, усталыми. — Он бесхребетная тварь, конечно, но… знаешь, любую тварь можно довести до предела… за предел.
Нира читает. Перечитывает. И стесняется собственной глупости, потому как все вокруг наверняка считают ее круглой дурой, раз она эти пару строк осилить не способна. Понимание приходит вместе с ужасом.…
Нира испугалась, что он и сейчас промолчит, но Нат присел рядом, на бревно, правда, спиной, но так даже лучше. На спину его, тощую, пятнистую, ей смотреть можно… безопасно…
— За три месяца эту новость должны были обмусолить, выплюнуть и забыть о ней.
— У меня уже есть жених, — упрямо повторила Нира. — Мы помолвлены…
— И пришлось самому… потихоньку. Понимаешь, пока он слабый и больной и вроде как помирает, то трогать побоятся. Твой отец… он был уверен, что Райдо вот-вот умрет. И зачем убивать того, кто болен? Дай…
И старая верба очнулась на тепло, проклюнула пушистые почки.
Зачем Райдо здесь? О Дайне узнать? Он мог бы письмом обойтись… и смешно надеяться, что шериф расскажет ему…
Верхом решил возвращаться, доверив коляску одному из охранников.
Те, которые у подножия гор, аккуратные, будто стальные монеты, которые кто-то на каменных пустошах разбросал. В них темная вода, и кажется, что дно близко, рукой дотянешься, а на деле озера — бездонн…
Альфред медленно, с явным наслаждением выкручивал руку. И Нира закусила губу. Не будет она плакать. И умолять не будет.
— А то моду взял творить, чего ему вздумается…
Нынешний его уверенность несколько поколебал.
Для него истории Ийлэ — сказка, и, кажется, она сама начинает воспринимать их именно так. Легче становится.
— Больно наглый у тебя щенок. Совсем не воспитываешь.
В конце концов, она действительно женщина, а торты женщин очень даже радуют. И тогда еще подумала, что Райдо тоже уедет, но он остался. Вытащил Нани из корзины, сам лег, вытянулся на ковре и ее полож…
Жалеть его Ийлэ не смогла бы… ему и не нужна жалость, а то, что нужно, Ийлэ… разве имеет она право любить? Что она вообще о любви знает?
— Играть. — Видгар скривился. — Вы правы, я не имею обыкновения слухам верить. Тем более столь… возмутительно нелепым. Я знаю вашего отца. Он никогда не дал бы разрешения на подобный брак.
— Она… хорошая. Человек только, но все равно хорошая. Я тут вот что подумал… какая разница, человек или нет? Я ведь все равно вроде бы как вне рода… мог бы вернуться, конечно, но не простили бы. А зн…
Наверное, Ийлэ неправильной уродилась, если все время от чего-то бежит.
— Странно было бы, если бы я не изменилась.
— Они к тебе не приблизятся, обещаю… это охрана. Защита…
Что ж, за это предупреждение следовало поблагодарить. И Нат поклонился.
Нани улыбнулась. Она была счастлива, и Ийлэ позавидовала этой ее способности.
— Какие… люди! — В голосе Гарма звучала откровенная насмешка. — А я уж начал думать, что о нас забыли… Нат, малыш, поздоровайся с родственниками.
— Это плохо? — Ийлэ не по нраву тишина, и кажется, запах тех, чужих женщин, которому следовало бы исчезнуть уже, но этот запах, чужого горя и ладана, держится крепко.
— И тогда она все равно рано или поздно узнает.
— А она взяла и… я решил уж, что с концами. Ан нет, вернулась, потаскушка… я ж тебе предлагал отдать по-хорошему. И не только я…
— Не хочешь, — сделал вывод Гарм. — Поэтому остается одно…
Шнур сохранился. И кожа. Ийлэ помнит ее, темную и плотную, шершавую, покрытую трещинами. Саквояж оказался тяжелым. Ничего. Ийлэ справится.
— Полукровка. Бастард. Два клейма, тогда как хватило бы одного, чтобы жизнь испоганить. Вы лучше меня знаете, как вся эта мишура важна там, за Перевалом… ее будут терпеть из уважения к роду, но не бо…
Не булочкой делился — реакцию проверял. А булочку Нат поймал. Свежая. И теплая даже, пусть слегка в кармане примялась.
Он смотрел матушке в глаза, и та замерла.
— И там труп, — сказал Нат, жмурясь от удовольствия.
— Какая разница? — Альфред разглядывал Ната, не скрывая любопытства.
— Не обижаюсь, но… так что там с шерифом? Он тоже на чай заезжал?
— Это все… они сохранили это все, а я… я думала, что забрали… те, которые…
Касается губами. Горькая. И сладкая, как первый мед… терпкая… хмельная. Сила льется, наполняя все тело Ийлэ, меняя его… и ее много, столь много, что в какой-то момент Ийлэ понимает, что не справится …