Дом говорит о том, что новый его хозяин спускается. Он осторожен. Он слышит людей и убьет их, если люди попытаются убить его. Это тоже война, в которой Ийлэ нет места.
Убитые женщины. Изуродованные. За зиму — пятеро, и говорит о них шериф с большой неохотой. Почему? Потому ли, что не желает признавать собственную слабость? Некомпетентность? Или дело в ином?
— Откуда мне знать? Такое, чтоб понравилось… а заодно и моей купи. Не знаю. Гребень там. Или ленту какую… нет, гребень. Или два. А еще лучше, чтоб набором. Знаешь, есть такие, дамские, где и щетки всякие, и гребни… у нее ж коса до пояса. — Гарм зажмурился, и вид у него сделался нехарактерно довольный жизнью. — Донесут, конечно, но она у меня отходчивая… покричит и успокоится, а там и объясню. Взрослая женщина, с пониманием.
У этой ярости нет выхода. И не будет, не здесь, не при ней.
И что с того, что вновь метель была? Он ведь обещал Нире, что появится, а мужчина должен держать обещания…
— Нат, — окликнул Гарм и ручищу тяжеленную на плечо положил, — все просто. Ты или веришь себе, или нет. Живое железо — не враг. Не надо его в себе давить. Научись слушать. И слышать. И не бояться себя же.