И прятать собственное беспокойство — приходилось ехать шагом, изредка, на ровной дороге, пуская лошадь широкой рысью. Но на рыси она быстро уставала под двойным весом и начинала хрипеть. И тогда Нат позволял ей вновь на шаг перейти.
И не потому, что зимние тяжелые платья исчезали в гардеробной, а на смену им приходили легкие, из летящих тканей, ярких цветов.
Альфред спешился и, прежде чем Нира успела возразить, ее ссадил.
Впрочем, вряд ли сокровище скрывалось в сундуке с рецептами… но Нат все равно в сундук заглянул. В отличие от человека, он знал, когда кухарка занята. И времени на обыск потратил немного, стараясь действовать очень аккуратно. Благо, у людей слабый нюх, а потому вряд ли эта женщина догадается о том, что кто-то совал нос в ее сокровища. Тех сокровищ было немного — пара платьев скучного кроя, несколько пачек писем, от одних пахло ванилью, от других — корицей… имелся красивый альбом с дагерротипами скучных детей…
— Поздравляю, — буркнул Нат, уже догадываясь, куда свернет эта беседа. — От меня что нужно?
— Море — это вода… то есть ты, конечно, знаешь, что море — это просто очень много воды, но представить его, пока не увидишь, сложно. Оно бывает серым. Или синим. Зеленым. Даже розовым, если на закате. Золотым тоже. Оно то гладкое, что атлас, то ощетинившееся, разозленное. Ветер пытается его оседлать, но с морем не так просто справиться. Оно встает на дыбы… — Райдо протянул руку.