Все цитаты из книги «Инквизитор»
— Странно было бы, если бы это было не так. Вы же сказали, что они юристы. И сколько их будет?
— Думаю, что теперь нам обязательно нужно провести аудит имения, и думаю, где нам взять сорок талеров.
— Брат Ипполит, а у вас здесь, что, библиотека?
— Хорошо, что только из-за щеки, — оскалился Ёган. — А то баба, они знаешь какие ушлые.
— Да господин коннетабль, — соглашался молодой управляющий, — буду искать ему замену, пусть ещё хоть пару дней там посидит.
Солдату нравился этот молодой монах. Он был умён и незлобив. В свои юные года имел большие познания в медицине, ну насколько Волков мог судить. Да и грамотен он был. Грамотнее его самого. И главное х…
— Фрау Анна это вон та, в черном, что у бочек за столом?
Посыльный поклонился и ушел, а солдат третий раз начал читать письмо.
— Уж нет, господин, я с вами чумного ловить, я из-за него все ноги сбил, да и интересно же.
— Она не просила меня о помощи, она пригласила меня на ужин. Я вообще не хотел ехать.
— Ишь как заголосил, жил то видно припеваючи, немало денег скопил, с Соллоном делишки, обделывая, барона за дурака держали да обворовывали и из мужика последние соки тянули процентами, вши поганые, а…
— И то верно, спаси меня Господь от вечных желаний.
Солдат слушал — улыбался. Он поглядывал на барона, и видел, что тому тоже есть, что сказать, но он не перебивал сержанта.
— Не извольте беспокоиться, экселенц. — Сыч оскалился в недоброй улыбке. — Если нужда будет — поработаю за место палача, хоть и не мое это дело.
— Да, господин, я знаю. Ёган сказал вещи в телегу снести. Я помогаю.
— Потом мы его сторожили ночь, а утром он вышел из болота, барон за ним погнался и поймал.
— Кстати, Яро, можете звать меня Карл и без всяких там «господинов».
— И я не знаю, наверное, надо собрать людей и сказать им, что бы выбирали. Ёган должен знать.
— Приказ тебе нужен, — Волков вздохнул, — ну, что ж, приказываю тебе его повесить.
Арбалетчиков ненавидели все, особенно рыцари, рейтары и жандармы, да и ландскнехнты и пикинеры тоже. Уж больно смертоносны были их подлые болты, прилетающие неизвестно откуда и иногда пробивающие люб…
— Понял, — согласился солдат, — скажу егерю, пусть ищет.
— Я ж вам говорю, старый граф помер, а молодому только пятнадцать годов, не до того ему.
— Не очень то вы гостеприимны… как вас там? — сказал тот, что был в кружевах.
— Кто там? — Резко и с вызовом крикнула госпожа из-за ширмы.
— Нет, господин. У нас, в горах, верхом почти не ездят.
— Каков ловкач! — Восхитился Ёган. — Откуда ты все знаешь?
Люли у прохода одобрительно загудели, они полностью поддерживали коннетабля.
— Да, сапоги, иногда граф приходил пьяный и валился на кровать прямо в сапогах. Я не звала слуг, всё делала сама.
— Пусть приготовят что-нибудь на завтрак. Два яйца вареных, хлеб, и молока согреют. И меда. Не забудь меда.
— Ты не осмелишься, — крикнула она, но уже как то неуверенно.
— Фу, ну и тяжесть, — сказала она, бросая доспех на пол. — Я аж устала.
— Да, но он сказал, что людям из города потребуется сорок монет.
— За веревку, — сказал Волков с усмешкой.
— Делай, что хочешь, пытай кого хочешь, но найди мне этого скомороха Ла Реньи. Теперь он мне нужен еще больше, чем раньше.
— А ты, балда, куда смотришь? — Сказал Сыч Ёгану. — Господину покой нужен.
— Дерзите коннетабль? — Сурово спросил Кранкль.
— Трактирщик просит шесть крейцеров и восемь пфеннигов.
Он чувствовал себя неловко, так как почти все посетители таверны с интересом наблюдали за ним.
— Подождите, не говорите ничего, пока не дослушаете.
— Но мы ж пришли сказать вам, — продолжал, не без самодовольства, Кранц, — что наша работа закончена. Мы сделали все на совесть и готовы зачитать отчет.
— Мечи носят те, у кого на них есть деньги. Но не робей. Есть у меня для тебя хорошее местечко.
— А чего вы вздыхаете? Вы молодец. Вон, как этих дуроломов угомонили. Их обе наши деревни и все окрестные хутора ненавидят.
— Да, жирный такой, вроде Соллоном кличут. В прошлый раз сидели бумаги смотрели.
— Да, так, — барон взял у Волкова кубок, отпил и вернул обратно. — И это было прилюдно! — барон поднял указательный палец вверх и повторил, — прилюдно! При моем графе! При дамах! При слугах, — барон …
— Господин как вы себя чувствуете, — разбрызгивая грязь, подошёл к нему монах, — вы упали с коня, плечо ваше цело.
— Ну да, хрен редьки то послаще будет, — засмеялся арбалетчик. — Твой барон меня повесит, а то и колесует за коннетабля. Не хочу ни висеть, ни на колесе кататься.
— А ну-ка, куда вы! — Девушка вырвалась из его рук. — Не лезьте ко мне, я за деньгами пришла.
— Найдешь себе тюфяк, — сказал солдат, — на полу положишь.
— Жги его пока не скажет или не сдохнет, хочу знать от кого он письма носил, и кто хозяин у них, кем они меня пугать вздумали, слышишь Сыч? Пока не скажет или пока не сдохнет.
— А ну-ка, ребята, подсобите, — сказал Сыч самым крупным стражникам, подходя к женщине. — На брюхо её кладите и сверху садитесь. Держите крепко.
— Третьего мы не нашли, а у этих двоих твоих денег не было. И коня тоже не было.
— Посмотрим. Читайте молитву, кто знает, и пошли.
— Так непривычно. Я ж всю жизнь без седла ездил.
— Всё, да не всё, — загадочно улыбнулся барон. — Яро, что вы так серьезны? Ну-ка улыбнитесь, у меня для вас хорошее предложение.
— Ты правильно сделал, что нашел меня, — сказал Волков, — Поможешь мне найти хозяина. Как там его называют? — Он заглянул в книгу.
— Потом поешь, — крикнул солдат. — Расседлай коней, почисть, — и, повернувшись к сержанту, сказал: — Сейчас взгляну на свои покои и приду, посмотрю на твоих людей.
— О-о, а вы, оказывается, бельма залили. А я чувствую, винищем несет, — злилась девица. — Сказала «нет», значит — «нет».
— Был? — Епископ на секунду перестал жевать.
— Что? А, нет, это я кашлял, вы-то целы, барон?
— Так что, — вдруг начал молодой барон, отбросив куриную кость на тарелку. — Идет огонь изо рта еретиков?
— Мой Клаус — лучший егерь графства. Мой покойный друг просил его продать, я отказался, тогда он предложил одного из лучших коней своей конюшни, но я ответил: «Черта с два, дружище». — Барон для убед…
— Муки только на сегодня, завтра опару ставить не из чего.
— С чего ты так решил? Чувствуешь что то?
Телегу они нашли быстро. Грабители свернули на лесную дорогу. Дорога была узкой и размыта в грязь дождями, а телега огромной и тяжелой. Она застряла в первой луже. Грабители выпрягли коней и уехали, …
— Да откуда у них деньги? Приезжие, купчишки, подрядчики, менялы. Монастырь перестраивается, много люда тут ходит теперь.
Волков глянул на него, и в его взгляде читался вопрос: Что за дурь ты несешь?
Волков улыбнулся. Он был доволен. Коня и седло он собирался отдать за двадцать шесть.
— А что же… Я отродясь столько пришлого люда не видал, как сейчас, в Рютте, — поддержал разговор егерь.
Соллон не помнил, ему нужно было уточнить.
— Да, велел каждый месяц писать о вас ему. — Ничуть не смущаясь, отвечал брат Ипполит. — С кем встречались, что делали.
— Заткнись ты, — зарычал солдат сквозь зубы, наливаясь холодной яростью. Говорил он тихо, но попу всё равно стало страшно. — Заткнись лучше, вы и они одно целое. Они жрут — вы их защищаете, казуисты,…
Другой женский голос ей что-то ответил, невнятно и тихо, а потом также тихо прошелестел мужской шепот. В дожде из этого шепота волков бы не разобрал ни слова, да и ему было и не до этого. Он был почт…
— Уж больно опасный на вид, разбойник или душегуб, не меньше.
— А ты еще кому-нибудь эту историю рассказывал?
«Герцог уж точно, будет чертовски вам признателен за упоминание обо мне, после того, как я прикончил его миньона-дуэлянта».
Теперь он занялся болтом. С этой раной, что то было не так. Она болела, как не болела ни одна из его ран. Кровь почти не текла. Но любое движение ноги вызывало, резкую как удар боль от которой его пр…
Франческа сидела, словно не слышала его, выплёвывала навоз. Отплёвывалась.
— Успокойтесь, — сухо ответил Волков и начал спускаться во двор.
Коновал был высокий, грузный, лысеющий мужчина с плохо выбритым лицом. Он первым делом надел грязный кожаный фартук и осмотрел стрелу.
— Стройте амбары, и в малой Рютте стройте такой же, как и тут.
— Так значит, сожгу. Если она меня не отравит.
— У меня никогда не было слуг. Даже когда я попал в гвардию. Там у многих были слуги, они могли себе это позволить, но я все делал сам. Сам мыл свою лошадь, даже стирал, если не было прачек, да и ден…
— Это о тебе мне писал аббат Дерингхоффского монастыря?
— А ты хороший человек, Стефан. Ты сильный, висишь, терпишь, молчишь.
— Да ничего не забыл, господин. Просто мальчишка то преставился. Чего его мертвого к монахам везти? — Отвечал стражник.
Сколько нужно арбалетному болту, что бы пролететь пятьдесят шагов. Один миг, два. Волков не сомневался, что попадёт. И он попал. У Кранкля подкосились ноги и он упал. Упал и остался лежать с согнутым…
Пять человек пошли в болото. Первыми шли стражники, копьями пробуя дно и оставляя в тине след из чистой черной воды. За ними шёл Клаус, а за ним, верхом ехали Ёган и солдат. Ёган держал в руках секир…
— Ну, тогда принеси нам вина и какой-нибудь еды. Вчерашний пирог, окорок, сыр. Неси, давай. — И он продолжил. — Я не помню, как все закончилось. У меня была раздроблена рука и надо мной колдовали лек…
— Так я ж вам сказала, все, что вас касаемо — вам говорю, а что не касаемо — шар говорить не велит.
— Делайте. Ежели эта пиявка, — барон кивнул на трактирщика, — даст вам денег.
— А еще требовал с мужиков… — снова начал тот.
— Я подумаю, но не могу обещать, что поеду, — ответил солдат аббату.
— А-а, Авенир, ты боишься этих людей. Ну, давай, говори, кто они? Ну…
— Это мой гроссбух, — отвечал тот, не моргнув глазом.
Вурдалак молчал пристально глядя на коннетабля.
— Где ты видел, что бы волки нападали на всадников, да еще такой кус из шеи могли вырвать. А почему дальше жрать не стали? Или волк один был? Да один бы никогда не напал бы.
«Конечно, он у вас есть. Какие же белые у него кружева, как будто только одел их… кружева…, — и тут его осенило, — кружева… под такими роскошными кружевами легко спрятать искусный бувигер, который пр…
— Да, — сказал солдат задумчиво, — похож.
— Господин солдат, мне нужно сходить домой. — Произнес мальчик и встал.
— А, что, есть и такие? Я думал, в таком ремесле любой мужик разбирается. А что еще есть там?
На столе стоял подсвечник с тремя свечами, и госпожа Хедвига была прекрасно освещена. Она сидела в кресле возле стола водной нижней рубахе. Рубаха была тонкой работы, полупрозрачная, с расшитым ворот…
— Вы прямо как разбойник, всех всполошили да напугали, — недовольно произнесла девушка.
— Это с учетом хуторов, мельниц, лесничеств и выселок?
— А, вон же кобылка! — Радостно воскликнула девочка, указывая на лошадку.
— Так Ёган с дворовыми мужиками вещи ваши в телегу носят. Много ума не надо что б скумекать.
Остался сидеть за столом, вместо того что бы решать вопрос со старостой.
— В книге писано, что у одного вурдалака может быть три слуги.
— А зачем же он вам, неужто вас кто-то ограбил в дороге или, может, оскорбил, какой-нибудь невежда возничий?
— Pristine значит «первородное», значит чистое. — Напомнил Ипполит.
Соллон ничего не ответил, он сидел и смотрел на Волкова с ужасом.
Прямо за воротами замка собралась толпа, люди из Рютте и малой Рютте пришли, так как знали о том, что случилось, было много и пришлых. Все пошли за стражниками, что тащили женщину на площадь. Все жда…
— Рукой шевелите? Ограничений в движении нет?
— Ну, что же, вижу. — Монах стал осторожно разминать левую руку солдата. — Получше стала, получше. Но это не от мази, это от перетяжки. Брат Ипполит, накладывайте повязку снова.
— Ишь ты, как хребтина чешется, аж затанцевал.
— Вы не заслуживаете. Вы сами всё испортили, Фолькоф, вам предложили приехать к графу, чтобы принять должность, а вы отклонили предложение в грубой форме. Вы всё портите, вы убили миньона герцога, вы…
— Ну, что ж, так передайте его семье, его доверенным лицам, что он сбежал, не заплатив обещанного.
— Тому, чему вас в молодости учили, как коня копьём бить, как тесаком работать, как щитом закрываться.
— Видать сожрал, чего на кухне, видишь, как его полощет, — рассуждал Ёган, разглядывая мальца.
Барон цвел, а солдат едва заметно улыбался, глядя на него. Поп продолжал что-то бубнить про сатану, а Волков заметил богато одетого господина, того, которого он видел в трактире с юной девкой.
— Я буду за вас молиться, — крикнул поп вслед солдату, когда тот выходил из церкви.
— Кузнец? — удивился трактирщик. — Зачем я кузнецу?
У околицы деревни пара тощих коров грызли какой-то кустарник. Ветер доносил запах дыма, навоза, квашеной капусты. Дома — убогие хибары. Много заброшенных, как и везде. Провалившиеся крыши, падающие з…
— Отлично. А я могу чем-нибудь пригодиться?
— Это даже не вы её поймали, а мой сержант! Сержант! Мой! А не вы! Не вы! И хочу заметить, пока вас тут не было, никогда, вы слышите, никогда, ни на меня, ни на моих близких никто в моём доме не напа…
— Вот, — купец потянул с пальца крупное серебряное кольцо с красным камнем. — Фамильная драгоценность. Мой отец…
— Так, давайте, показывайте ногу. Ну, тут все заживает как на младенце. Жара, озноба не было?
— Ваш сержант, конечно, туповатый, но, думаю, он смел и предан вам.
Тем временем слуги почти бесшумно приносили новые блюда: серый паштет, листья соленой капусты с фиолетовой мочёной морковью и яркими красными ягодами, пирог не понятно с чем, вино в великолепном стек…
— Но вот от вашей руки пали четыре человека.
— Дьявол, совсем из головы вылетело. Надо съездить отдать должное. Мальчишка был храбрый и один из стражников, можно сказать, мне жизнь спас.
— Нет, не против, — нехотя согласился тот. — Только все одно — мужику тяжелее всех.
— А ну-ка стойте, — вдруг заорал Ёган, хватая от стены ламбрийское копье.
— Господин трактирщик, я хочу, что бы меня считали миннезингером, а не шпильманом, — улыбаясь, поправил его ла Реньи.
— Как ни крути, экселенц, а придется брать бабу, — сказал Сыч.
— Да, господин, — монах подбросил топор, — я всё понял.
— Пытался. Но не для себя, в казну барона хотел брать, — сразу предвосхитил лишние вопросы Крутец. — Так вот ни кто не хочет платить, хотя юридически все эти дома собственность барона.
— Вы поймали людоеда, да. Но правильно называть его девурер кадаверум, — говорил он.
— Ладно, вот только имя у тебя восточное какое-то. Нормальному человеку такое не выговорить. Как, еще раз скажи, тебя зовут?
У солдата перехватило дыхание, вздохнуть не мог. Видел он краем глаза, как Сыч задом вывалился из хижины, и Ёган пятится к двери вслед за ним, а сержант замер безмолвным истуканом. Стоит, не дышит, н…
— Господин коннетабль, отпустили бы вы вот этих, — произнес егерь, кивая на уставших людей барона. — Один шум от них. Ветками хрустят, что кабаны. И лаются еще. Побить грозятся. Быстро ходить не могу…
— Давайте его сюда, — солдат подошел к коновязи и сел на колоду.
— Погоди-ка, погоди, Сен-Сьен, Сен-Сьен… — Наморщился епископ. — А где это?
— Мы не знакомы, но я о вас слышал, вы управляющий нашего господина.
— Тянуть нет смысла, господин, — твёрдо продолжал монах, — ногу придётся резать.
— Черт вас дери, Фольков, что ж вы даже не предложили мне поучаствовать в охоте?!
Он чуть отпустил повод, и… даже шпорить коня не пришлось. Тот рванул так, как никогда в жизни. Солдат чуть не завалился на спину от неожиданности, еле удержался в седле.
— Ну, — сказал ему тот, — и кто из нас теперь тупой как свинья?
— Так. Узду левой рукой держи, правая для копья или для меча.
— Монсеньор, хочу вам напомнить, что доктор Фибер не рекомендует вам есть больше одного куска.
— Даже не знаю, что ответить, — сказал поп. — Всё-таки думаю, что не правы. Любое убийство для души тяжкое бремя, даже если оно оправдано.
— За счет казны? — Переспросил управляющий Крутец.
— Ага, — произнес Ёган, запоминая. — Значит, звать из города господ, господин барон заплатит сорок монет.
— И чего вы добиваетесь? — почти крикнул самый молодой, — Затеять потасовку хотите?
— Барону говоришь, доложить… — он спрыгнул с коня, кинул сержанту повод, — хорошо я схожу к барону, как ты хочешь, но почему то мне кажется, что ты просто не хочешь арестовывать старосту. Может ты с …
— Ну, что ж, тогда разделимся. Дорогу на монастырь я знаю хорошо.
— Осторожно, сударыня, — сказал солдат и поморщился.
— Возможно, — задумчиво произнес солдат и обратился к человеку, который держал собак: — Ты видел какие-нибудь следы?
— А вы не заедете к барону? — чуть растерянно сказал солдат. — Думаю, что он будет рад вас видеть.
— Фон Тиллер, давайте остановимся, — предложил Волков. — И будем считать, что поединок закончился без победителя.
— Мне надо подумать, — наконец произнес Волков, так как думал то он как раз не об этом.
— Служанка моей дочери из Фризии, ее привезла моя первая жена. Жена родом-то наша, но имела имущество во Фризии. Получила небольшую ферму в наследство, оттуда и привезла эту лошадь.
— Мы сами им принесем, — сказал мордатый стражник, — и сами посчитаем, сколько с тебя взять.
— Ну, давайте к Блоху, — согласился парень.
— Как во тьме побывал, — выдохнул монах Ипполит. — Холодом и мертвечиной обдало, только молитвами и спасаюсь.
— Не глупите, заплатите вы двадцать девять талеров. Разве вы упустите одиннадцать монет прибыли? Даже для вас это большие деньги.
— Ну, не так грозно, как обычно. Без доспехов вы выглядите добрым.
— Конечно, — старик усмехнулся, — лучник всегда целится сверху. Опуская оружие.
— Значит, говоришь, до старости хромать буду? — произнёс Волоков, откидываясь на подушки.
— У-у, — только и смог произнести коннетабль, но добавлять ничего не стал, стал помогать застегивать поножи.
— Наверное, едкие остроты, — заметил фон Фальц, — в этом он большой мастер.
— Сколько ж здесь людей? — наконец произнёс он.
— Упорствуешь, так и не кляни меня потом.
— Ну, так соверши, привезёшь мне раку, я впишу тебя в церковную летопись. Как тебя зовут — Фолькоф? «Добрый рыцарь Фолькоф, победитель людоедов, великанов и разбойников, добыл в чумном городе Фёренбу…
Фон Плезендорф смотрел на Волкова с ненавистью, но ничего не говорил, сержант почти силой вырвал у него из руки повод коня.
— Нет, брат-солдат, это люди барона, — ответил Волков. Он окончательно убедился, что шанс победить этих людей в бою у них не было. Не смотря на то, что они без доспехов, не смотря на то, что они чуть…
— Да как же это можно? Его же не хватит на все.
«Ранения и смерть к контракту прилагаются», — опять вспоминал он. И ранения прилагались, нога болела, и боль не стихала. Ещё недавно он собирался жить тихо и мирно, прикупить землицы, и разводить кон…
— Вот я к этому и веду. Я хочу, что бы вы поняли, три процента пойдут вам за содействие.
А тем временем дошли они до своих покоев и слуга, не переставая жаловаться на молодого аудитора, помог Волкову раздеться. А когда тот разделся и завалился в перины, то даже не успел помечтать о прекр…
— Прекрасная Франческа? — Сержант скривился. — Прекрасная Франчеса билась как при падучей, так извивалась, что двое моих людей едва могли ее сдержать, — сержант показал огромный кулак. — Пришлось им …
— Так это… Ничего не нашел я. Вот ежели б знать, что искать…
— Сохранилось, — Волков полез в кошель и достал порядком потертый кусок бумаги, передал его монаху, тот, развернув бумагу, стал читать сразу переводя: «Сопляк узнал про склеп, предупредите господина …
У того, кто вышел со щитом и мечом против копья, всегда будет возникать вопрос: куда копейщик нанесет удар в пах или в лицо? Холодные и спокойные глаза ламбрийца не выражали ничего кроме сосредоточен…
— Абсолютно, — почти передразнил его поп, он глядел на Волкова и подумал, что хуже воинственного клирика, может быть только образованный солдат.
— Не волшебство, — аббат поднял палец, — а божий промысел, сын мой, божий промысел. В общем, я жду фон Рютте у себя, пусть приедет.
— Сжечь бы тебя надобно, тварь, да недосуг мне. Катись куда хочешь.
Его люди волновались, это было заметно, это было нормально. Главное что бы они верили в него, и тогда всё должно получиться. А они вроде бы верили, выполняли всё, что он сказал, суетились, малость бе…
Солдат молча разогнул указательный палец девушке и надел на него серебряный перстень со стекляшкой, тот, что забрал у купчишки.
— Пряничный дом из сказки. А окна! Сидим словно на улице, так необычно, и не нужно ни ламп, ни свечей, ни факелов, и еще у вас тут удивительный порядок и в покоях, и во дворе. Вот только оборонять ег…
— Да большой … Не знаю я, на каком за мукой ездят, пусть малый запрягает.
— Уж я-то не знаю? Знаю, знаком с вашей дочерью не понаслышке.
— Нет, болт порезал кожу на виске, застрял между головой и шлемом, но уже в этот день я понял, что мое везение заканчивается, и что пора заканчивать с этим ремеслом.
Волков поглядел, куда указывал стражник и увидел, что у поваленного надгробия из воды торчали не то женские, не то детские ноги, серые от разложения.
— И что же вы собираетесь делать? — спросила госпожа Анна, принимая тост и отпив вина.
— Вот ваша матушка и имеет право ее ненавидеть, а вы нет, рыцарь не имеет права ненавидеть женщин.
Он уставился на солдата, ожидая ответа, а тем временем фон Фальц подъехал ещё ближе. Теперь он стоял от Волкова на расстоянии вытянутой руки.
— Ну а кто ж вы? Вы за свою жизнь, сколько душ на тот свет спровадили? Молчите? Вот то-то и оно, много.
Он мокнул перо в чернильницу и что-то написал в контракте, затем свернул его в трубку и отдал бумагу краснощекому.
— Вы врали мне, — глядя красавице в глаза повторил коннетабль, рассчитывая на объяснения от Хедвиги. Но та молчала, только смотрела с ненавистью.
— Семь цехинов? — Епископ Густав поднял брови.
Видя нерешительность своих спутников, он дал шпоры коню, который тоже не очень хотел идти вперёд, на ходу доставая из ножен меч. На всякий случай.
И тут он увидел, как из ворот замка выбежал барон, выбежал, а не выехал. Он бежал к Кранклю настолько быстро насколько мог, Кранкль его не видел он стоял к нему спиной, и целился. Солдат очень, очень…
— Все, что только можно. Лошадей ставят на выпас, а фураж списывают. Коновалов вызывали каждый день. Как будто половина лошадей в роте больны.
— Бери его, — приказал он Ёгану, — его к монахам нужно везти.
Соллон не помнил, ему нужно было уточнить.
— Знаете? — искренне удивился солдат. — То есть вы его видели?
— Мне это не интересно! — Крикнул Волков.
И тут ведьма неожиданно завыла. Да так, что холодом дунуло по душному подвалу, а Волков опять ударил ее по морде. Вой прервался, и старуха засмеялась или заухала, как филин в ночи.
— А-а, — произнёс солдат уважительно и вспомнил слова одного из своих лейтенантов: «Да хранит нас господь от врачей и юристов», — говаривал тот.
— Грамотный я, — не без гордости ответил Сыч, — всё читаю, а ежели нужда будет, то и написать смогу.
Волков знал ламбрийский. Почти треть его сослуживцев в гвардии герцога де Приньи были ламбрийцы. А еще Волков пару лет провел во Фризии. Там язык схожий. Он свободно писал и говорил на этом языке. Но…
— Почему был? Есть. Байренгоф. Стоит город, стоит. Только вам туда ехать не надо.
— А вы знаете, коннетабль, — закричал третий, — что два ваших предшественника сдохли за полгода.
О, какое удовольствие получил Волков. Когда под ветхой тканью рубахи на животе трактирщика он нащупал стопку бумаг.
— С чего вдруг, я на ваших лошадях буду ездить по делам управляющего, из конюшни брали, сам управляющий выбирал.
— Этот поднос стоял у меня на столе в моей комнате. Откуда он? Кто послал мне это еду?
— То есть если я откажусь от должности, которая мне уготована…
«А что им будет, если они меня сейчас убьют? — Подумал Волков. — Кто их будет судить? Барон будет? Не будет. Никто не будет. Убьют и всё. Для них эти вещи — огромное богатство».
А солдат ещё раз улыбнулся госпоже Анне, всё ещё стоявшей на балюстраде, помахал рукой, и выехал из замка.
— А по любви нехай вам благородные дают, — нагло отвечала девица, — слыхала я, они вас бесплатно привечают, а я так за десять крейцеров приду.
— Нет, господин коннетабль, изволили съехать еще утром.
Волков хмуро глянул на него: чего, мол, орешь? А мальчишка, бросив дрова, подошел к нему и стоял, улыбаясь, а из донжона уже выходили стражники. Сержант даже пробежал пару шагов, подбежал к Волкову, …
Все четверо спустились вниз, и пошли в донжон. Там, за столом, ужинали дворовые и стражники. Там же был управляющий и Сыч.
Нехотя и ворча, Ёган и Сыч искали масло для ламп, и потом, вооружившись лампами, полезли в лаз. Собачились, не переставая. Солдат понял, что они друг друга недолюбливают. Даже при нем они иногда срыв…
— С каких это пор в солдатах учат грамоте? У нас и монахи на три четверти неграмотны. У нас некоторые отцы Церкви, прости Господи, читают с трудом. А ты солдат и вдруг грамотный.
Повезли в Рютте. По дороге барон еще больше напился: пел песни, орал и хвастался. А ближе к деревне уже чуть ли не падал из седла. Сержанту и Ёгану пришлось его поддерживать и увезти в замок, а Волко…
— Что? — Сквозь зубы переспросил его Волков.
Сыч тем временем уже вертел ларец, думая, как его открыть.
— La signora non andare via! — Крикнул он. — Attendere!
— И вам здоровья. Кто за воротами? С кем воюем, знаете?
— Тихо, а сейчас слышали? Из угла, — он указал на угол.
— Так через конюшню, остальные закрыты уже.
«Старается, надеется заработать какую-нибудь деньгу помимо сапог», — подумал Волков.
— Да не знаю, устал. Кажется, врагов многовато. Кажется, что все против меня, и мужчины, и… В общем, все.
— Ну, так вешайте побыстрее и приходите на ужин.
— И вам доброго дня, святой отец, — Волков осенил себя святым знамением.
— Господи, что ж за болваны-то, — произнес солдат.
— Лежите, друг мой, лежите, я зашёл спросить о здоровье, видел, вчера вас под руки вели.
— Прикуси язык, олух, — сквозь зубы зашипел солдат, — иначе… — он показал слуге кулак.
— Да, мадам. Но я не рыцарь. — Волков разглядел ее. Он не дал бы ей сорока, и для своих лет она очень хорошо выглядела. Даже отсутствие одного из нижних зубов ее не портило. Солдат не сомневался, что…
— Из серебра? — Не поверил кузнец. Глядел на коннетабля, думал не шутит ли он. — Серебром броню не взять, пустое.
— Прекратите стонать, — сурово произнес солдат. — Эти раны не стоят таких стонов. Здесь женщины и челядь, они смотрят на вас, ничего страшного в ваших ранах нет, но зашить придется. Ни кость, ни вена…
— Ты ври, ври, да не завирайся, — осадил его Ёган, с чего семь то? Семь платили за бычью, а ты коровью за семь продать хочешь. У тебя и корова либо была задохлая.
— Ха-ха, — смеялся солдат, — а ты меня считал непоседливым, или как там?.. Неугомонным.
— Фольков, не уходите, — настаивал барон.
— Так ей все верят, экселенц, даже вы. А раз чушь, то, что вам бояться. Погоните меня потом. Ну, так берёте меня?
— А скажи ка Авенир, за сколько ты это купил у Соллона?
— В аббатстве переночуем, и давай, пошевеливайся.
Выйдя стал возле телеги, разглядывал босые уродливые и страшные, не знавшие обуви, ступни ведьмы. Слушал её бормотание из мешка и думал о том, что не поедет с ней в телеге. Верхом поедет. Страшная он…
— А-ха-ха-ха! — Залилась сухим смехом, дыша в лицо солдата тухлятиной. — Силен коршун-ворон, ничего не боится, всех видит, все знает. Глаз у него черный, кровь пьет да через смерть перешагивает. Да в…
— Раз вся Рютте ждет, — произнес Волков, подумав, — значит, у всей доброй землю Рютте будет праздник. Мы устроим фестиваль для мужиков. Я устрою за свой счет.
— На Святом Писании могу побожиться, — клялся он и смотрел на Волкова честными глазами. — Вы сказали, экселенц — я помылся.
Агнес молчала, продолжая лечить ногу. Косилась на него.
— Барон с зимы жалованья не платит, — произнес сержант. — Вот люди…
— В Лютцоф? — Мужик задумался. — Это я не знаю, где такое.
— По чести говоря, я и сам не знаю, — сказал молодой монах, — думая об этом. Деньги считаю, а сам думаю. Понятно только одно — пока мы гул мастера не изловим, он так и будет людей в трупоедов обращат…
Разбойники, уже трезвые, валялись на земле, молчали.
— Безусловно, мы обвиним его в подлости. Мы считаем, что он вор, — сказал Деркшнайдер.
Ёган молча передал ему уже взведённый арбалет на ложе, которого уже лежал болт с серебряным наконечником.
— Суть проста, — отвечал солдат, ничуть не пугаясь и смотря барону фон Ленцу прямо в глаза, — нужно крепко думать, прежде чем вызываешь незнакомого человека на поединок, и что бахвальство перед дружк…
— Тот арбалет, из которого мне ногу прострелили.
— Черта с два. — Рявкнул сержант. — Кто-нибудь знает его мамашу? Кто отнесет ей деньги?
— Эй, — продолжал Волков, подзывая стражника, — Сержанта мне сюда.
— Ха-ха-ха-ха, — засмеялся епископ. — Воровали! Какая прелесть!
— Что, не всех изловили? — Поинтересовался сержант.
— Да, — крикнул солдат в ответ и зачем-то подошел к юноше. — Но не в поединках, а в настоящих боях. И в последний раз я убил рыцаря.
— Конечно, вы меня удивили, я ищу его везде, но ни один местный купец им не торгует.
— Пойдёмте, Яро, выпьем за ваше выздоровление. — Не отпускал его из объятий барон.
— Так был. Да, был. Только вот дожди с февраля месяца как пошли, так и идут. А в апреле его и смыло. И севернее мост тоже смыло.
— Им надо работать. Давай к стене, сюда, — солдат подвел Ёгана к стене, указал на нее. — Тут лицо врага, тут пах, тут ляжки.
— Господи, вы видели?! Он ранил фон Тиллера! — Испуганно и звонко выкрикнул один из юнцов. — Кажется…
— Да, господин коннетабль, — старик остановился, глядя на аудиторов.
— Нашли? — Переспросил солдат, слезая с коня.
— Да как же не слышать, слышал, он сказал, что бумаги ему дал Соллон на хранение.
В огромном зале за большим столом кроме дам было еще довольно всякого благородного люда. Рютте не стал, не счел нужным, знакомить каждого из них со своим новым коннетаблем, и коннетабль был ему благо…
— Поехали к ним, да держись от меня подальше.
— Ну, как знаете, — разочарованно произнес барон.
— Да уж найду, авось не дура. — Пообещала Брунхильда.
— А что ваши люди делают у дороги рядом с болотом? Там ведь ваши люди?
— Господи, что ж за люди его сделали? Что за мастера? Видно не люди, а боги!
— Вот и будь доволен тем, что есть, и не гневи Бога вечными хотелками, а то и того, что есть, не будет.
— Господин, на дороге более следов нету. Этот купчишка первый едет.
— Хорошо, что баба кинула. Кинул бы мужик, пришлось бы ехать, разбираться.
— Дьявол, — выругался солдат и кинул шар в ларец. Крышка ларца захлопнулась сама, — Разбить его надо.
— Сейчас поедем, господин. Позавтракаете и поедем. Только вчерашние ваши сапоги не просохли, я их от крови-то отмыл, но у огня сушить не стал, что б не заскарузли.
Они вышли на улицу, Волков перевёл дух, уж больно неприятный получился разговор. Он не мог понять перемены в настроении барона, а перемена несомненна была, с того самого дня как он привёз труп сына б…
— А вот деньги она похитила мои, — Волков сказал это, не подумав, — вы их мне обещали, за мою работу.
— Ну, на этом торги можно считать закрытыми.
— Что началось? — Волков приподнялся на локтях.
— Двадцать восемь. Даже если отдадите за тридцать пять, то получите кучу серебра.
И пошел он к себе в покои, а все еще растерянный Волков остался стоять возле телеги. Ничего не понимая. И тут до солдата дошла мысль, он вдруг подумал, что не только госпожа Ядвига знала о своем брат…
— Коннетабль, а сколько вы сможете собрать людей, если мы заберем у них женщин?
— Благородные носят мечи, чтобы между собой драться. И смердов безоружных рубить.
— Дурак, — оборвал его солдат. Он действительно помнил конфликт со старостой, но для него это был не конфликт, а староста был не тот человек, который стоил мести. — Тебя, посудник, взяли за то, что т…
— А я умею, но одной рукой это сделать невозможно. Пошли в конюшню, поможешь мне.
Ёган замолчал. И солдат молчал. Ёган вскоре заснул, а вот солдат заснуть уже смог. В комнате было уже не тепло, а жарко, и от того, что ворочался с боку на бок — рука заныла, и мысли лезли в голову, …
— Эх, найти бы хоть что-нибудь дотемна, — сам себе сказал солдат.
— Да отдышись ты, дурья башка, потом говори спокойно.
— Стой! Возьми деньги! — Волков догнал ее. — Бери пятнадцать крейцеров даю.
— Она ж и без шара с придурью, а с ним и вообще умом тронется.
Барон сидел на том же месте, в той же одежде, с тем же кривым кубком.
— Добрые господа, мест нету, трактир битком, люди на полу спать будут, под дождем в телегах спят.
В замке его уже ждал сержант и четыре стражника. Взяв кусок сыра и хлеба на кухне, Волков снова сел на коня.
— Вот он, я разведу мускулы, а ты бери щипцы и тяни, тяни прочь от жилы, что бы, не дай Господь, задеть её. Понял?
Девица схватила шар снова, и замахнулась. Не перехвати солдат её руку, шар полетел бы в стену.
— Ни кто не платит. У меня нет времени, что бы ходить и ругаться с ними, тем более, что днём их почти всегда нет дома, приходят они с работ ночью.
— И рубану, а то вони от него, аж глаза режет.
— Ну что ж, блажен, кто верует, — произнёс настоятель и в его словах Волков уловил неверие или даже лёгкую насмешку.
— А откуда все они? — Спросил он, разглядывая список. — Из каких мест?
— Взять ее, — коротко приказал он, указав на служанку.
— Как скажете, — произнес сержант, и тихо пробубнил, — а что там еще за знающие люди?..
— Да, я почти два года провел на юге, там, в портах, сарацины — купцы часто его готовят, да и местные употребляют.
— Люди, знающие толк в выращивании капусты и пшеницы.
— Аббат мне пишет едва ли не каждый день. Мало ли что, но мне написал. Он написал, что барон очень щедро наградил тебя. И как щедро?
— А чем убог то он был? — спросил Ёган у Сыча.
— Удача, господин, — радостно сообщил тот. — Я кума встретил.
— На все службы хожу, за отцом настоятелем повторяю. Министрант читает — я запоминаю.
— Поздравляю вас, господин коннетабль, — сказал Крутец. — Вся Рютте ждет вашего повышения.
— Понимаете, — начал молодой управляющий, — у нас трактир переполнен.
— Наперво, осмотри все дома, что после чумы пустуют. Заодно, пересчитай пришлых, что в них проживают. Соберешь с них деньгу, отдашь управляющему. Кто деньгу давать не будет — о таких сообщишь сержант…
— Молим господа, чтобы третьего не было. — Сказал Волков. — Читай дальше.
— Три мили верх по реке пороги. Вода там быстрая, но конь у вас добрый, пройдет. Только вот убьют вас там.
— Пейте, там вина всего четверть, для вкуса.
— Не я тебя туда отправил. Коннетабль попросил тебя мне помочь. Вот и помогай там, где более нужен. — Отвечал Крутец нравоучительно.
— А кто её любит? Заносчивая, высокомерная дрянь, её вообще любил только один человек, моя бедная дочь.
— Да нет, хотел ему ногу отрубить, так меч только звякнул, и отлетел как от полена.
Волков по выступу, не спеша двинулся обратно по стене. Он был удивлён, не знал, что и думать. Впрочем, он особо и не думал, он просто хотел эту прекрасную женщину и всё. А ещё он хотел землю, которую…
— Не могу, господин, буквы вроде наши, а слов не разумею.
— Ну, вот и славно. — Сказал одноглазый. — Трактирщик, еще одну кружку храбрецу!
Кровь из раны потекла в сапог, а мальчишка немного удивленно смотрел на рану.
— Вижу, — кивнул великан. — Я слышал, и мой сеньор тоже слышал, что ты вчера бился за нас. Барон просит тебя в гости. Рассказать, как было, как погиб коннетабль. А то баба-дура плетет не пойми что.
— На том и порешили. — Зло сказал Карл фон Рютте, заканчивая разговор.
— А он говорит «неси в замок, отдай Михелю, пусть отнесет в покои коннетабля». А я ж не знал, что еда отравлена.
— Ну, то самые известный псалмы, — нерешительно произнёс Ипполит.
— Сорок монет, Авенир. Пять монет ты мне уже дал.
— Думаю, что дадут, сначала, правда, заставят потанцевать, словно собаку на задних лапах, что пляшет за кусок хлеба. И объяснят, что если ты всё это получил, то плясать тебе придётся всю оставшуюся ж…
— Давайте так — я вам дам двенадцать талеров и еще одежду.
— Что это за имя — Яро? Я так пса зову, — крикнул один из них.
— Нет, вешаю я его слуг, а мне нужно знать, где прячется их хозяин.
— Видите эти кольца на уздечке? — Солдат подошел к лошади, ткнул пальцем в уздечку.
И в это мгновенье солдат почувствовал, как больную левую ногу заломило. Да так, как будто рана открылась. И судорога пошла от нее в левую руку, и заныло плечо забытой болью, и грудь заломило как преж…
— Так-то лошадь госпожи Хедвиги, ее служанка велела оседлать, сейчас поедет куда-то.
— То есть, сегодня барон сможет вынести приговор управляющему?
— Знаю ли я эту пиявку? — фыркнул барон. — Его тут все знают, гадкая вошь.
— Тогда я поеду на Вильбург. — Сказал сержант.
— Пока не знаю, — отвечал солдат, хотя явно догадывался, кто это. — Но я обязательно выясню.
— А ты чего спрашиваешь? Горишься, что ли, может жениться, по второму разу надумал, как от старой жены сбежал?
— Да, кажется, его так и кличут, а что он делает в моём замке?
За большим столом зале у камина сидели мужчины. Барон, Волков и сержант, которого барон пригласил за стол в честь возвращения коннетабля.
— Так другие спрашивай, какие хочешь. — Твёрдо сказал девочка.
— Да какие тут следы? Все утро дождь льет. Хотя стоп, вот след. — Ёган остановился, — вот еще… Босые ноги…
— Тихо ты, волчья сыть, — Волков полоснул его плетью. — Пошел, говорю, — направил коня к стражнику. — Что там у тебя?
До крытой телеги было далеко, но его услышали и воз остановился. Когда всадники добрались до воза, там оказался всего один человек. Он сидел на козлах, его руки, сжимавшие вожжи, заметно дрожали. И э…
— Забыли меня, а я ж вам ногу шила, — напомнила девушка.
— Неужели все псалмы помнишь? — Не поверил монах Ипполит.
— Это тебя дезертиры били? — Спросил солдат, рассматривая ее лицо.
— А там что? — Волков заметил дым. — Дым что ли? Там живет кто-то?
— Скорее всего, из них, но его никто не называл «фоном». Думаю, он был из бастардов.
И тут Франческа как будто взорвалась, она начала осыпать солдата самыми отборными, самыми мерзкими, портовыми ругательствами на ламбрийском, какие только он слышал.
— Вы были в Каасе? — Барон даже отложил зайца.
— Я был вынужден, я даже не могу одеться и сесть на коня, не говоря уже о том, что б оседлать… Лет пять назад я бы с радостью взялся за такую работу, а сейчас… — Волков покачал головой.
— Нет, — стражники опять переглянулись. — Не барон.
— Это был чистый юноша, пламенная душа, а нам нужен хладный муж с железной рукой. Наш барон добрый воин и справедливый человек. Он очень снисходителен к своим людям, но как хозяин он плох. Чересчур д…
— А я сижу, думаю, а чего холоп управляющего взбегался? Дай думаю, посмотрю, пошел за ним до двора, во двор заглянул, а там второй холоп управляющего в воз скарб укладывает, и в него уже кони впряжен…
— Так меня с детства Сычом звали, Фридрихом только поп да маманя.
— И кормят здесь отлично, да и народец поприветливее.
— Вот и я про то же. В рейтары и жандармы тебя тоже не возьмут. Так как ты безлошадный. А если и дадут тебе какого-то конька от казны, то это будет такая сволочь, злобная и упрямая бестия, что не ты …
— Да, у меня нет опыта работы с такими большими поместьями, — сказал, чуть заикаясь, Людвиг Крутец бухгалтер.
— Подвиги местного коннетабля сильно преувеличены, — отвечал Волков, — все знают, что упыря поймал барон фон Рютте, а разбойников было сильно меньше. Кстати, да простят меня добрые господа, но я что-…
— А я вчера все слышал. Но из разговора с вами я понял одну вещь — вы из тех солдат, которым не нужны сольдо. Первый раз вижу такого. Но если солдату не нужны сольдо, значит, они у него есть. И значи…
Настоятель Дерингховского, отец Матвей, вышедший вслед за солдатом во двор, абсолютно бесстрастно наблюдал за изменениями, которые отражались на лице коннетабля из Рютте, после того, как он прочел пи…
Но Волков почему то не хотел уходить вот так вот просто. Ему хотелось хоть в кого-нибудь попасть. Он улёгся за древо, натягивал тетиву, упираясь в скобу сапогам, и выцеливал арбалетчиков врага, котор…
— Мой жирный брат, я отвечу привратнику, что почти двадцать лет воевал с еретиками и пару десятков их отправил в преисподнюю. А кости я переломал только одному жирному, спесивому монаху, который отка…
— Мы приехали из Рютте, нам бы до вчера обратно успеть. Может, позовешь отца Левитуса? — Заискивающе произнес Ёган.
— Не смей оправдываться, — не унимался барон. — Трус, я ещё поговорю с тобой.
— Я видела, как людоед моего брата убивал.
— Ну, отправь кого-нибудь. — Легко решил вопрос солдат.
Они пошли в болото. Шли они то по щиколотку, то по колено в грязи к центру кладбища, обходя покосившиеся надгробия. Туда, где в тумане темнел склеп. Шли не спеша, как положено, держались вместе, не р…
— И сколько же вы должны? — Наконец спросил Волков.
— Барон велел мне найти всех причастных к убийству молодого коннетабля. И ваша служанка мне в этом поможет.
— Да кто ж его знает. Вчера был, а под вечер все в телеги попрыгали и укатили. Говорят, вроде, в Вильбург.
— Tu quoque severus, он ведь просто солдат, а не ученый.
— Жид, — произнес солдат, — лучше тебе замолчать. Еще одно слово — и ты пожалеешь.
— А-ха-ха, — засмеялся барон, — до этого я еще не дошел. Вас зовут Яро? Простите, запамятовал.
И тут Волков неожиданно заметил, что люди его стали волноваться, стали шептаться и смотреть на своего коннетабля.
— Возьмёте вы трактирщика, а он в деревне человек видный. О том сразу разговоры пойдут. И тот, кто письмецо то ему слал об этом и узнает. И тогда ищи ветра в поле. Жидка брать нужно напоследок.
— Чтобы меня на первом кордоне схватили за укрывательство беглых крепостных?
— Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? — Наконец затараторил староста.
И в ту же секунду между ним и солдатом появился человек.
— Сейчас придет Клаус и поднимет его собаками. Он выйдет на чистое место, там мы его и прикончим. — Сказал сержант.
— Да, в вашей земле. Ночью, когда я ехал от вас в Малую Рютте на меня, кажется, бросился медведь.
К ночи все были готовы. Кроме Ёгана и сержанта Волков взял ещё двух стражников, из тех, что поумнее. Один из этих стражников, знал, вернее, видел, Сыча. Он то и зашёл в трактир, осмотрелся, а сам сде…
— Мы ему обо всем доложим, — заорал вслед старший солдат.
— Что, Авенир, я зык отсох? Или ты уже согласен идти к кузнецу?
Сержант вздохнул, огляделся, а Волков на всякий случай откинул край плаща, потому что меч тянуть было долго, а вот стилет из сапога он мог выхватить моментально.
— Идите к себе, всё будет хорошо. — Он погладил её по волосам.
Так и случилось. Пока солдат восстанавливал равновесие, пытаясь взять коня под контроль, конь поскользнулся. Перебирал ногами, пытаясь устоять, но уже летел боком в большую лужу, образовавшуюся в кол…
— Ну, тогда он еще больше отдал за своего коня.
— А вот, — стражник протянул Волкову крепкую недлинную палку с ладно привязанной к ней недлинной веревкой, на конце которой висела увесистая свинцовая гиря величиной с мелкое яблоко, — кистень.
— Ни слова… — солдат погрозил им пальцем.
— И что там увидал? — спросил у него Сыч.
— Ну и дрянь, — сказал он. — Вы из чего его делаете?
Дав шпоры коню, поехал к мертвому кавалеру. Тот всё ещё лежал на спине, с согнутыми в коленях ногами, и поднятыми руками, как будто задавался. Его глаза были открыты, он умер сразу. Волков был почти …
— А ну, успокойтесь, — твердо сказал Волков. — Иначе я велю выбросить вас отсюда. Бесчестно.
Так, за разговорами, они неспеша доехали до замка. Замок был старый. Ров давно осыпался. Угол справа от ворот треснул, сами ворота кривые, требовали ремонта.
— Так кто вам дал право врываться ко мне? — Продолжала красавица.
— Некогда мне, — крикнул Волков и дал коню шпоры.
— Так я тамошнему сапожнику шкуры ношу, меня охрана вся знает!
Аудиторы сели в главной комнате за большой стол, сидели, шептались. А солдат стал у модного окна со стёклами и ставнями, и глядел, как капли воды бегут по стёклам. Ждал, он был уверен, что сломает ау…
— Сейчас я вам объясню, только вы сразу не отказывайтесь, слышите, подумайте сначала. — Вдруг сказал барон. — Я долго думал и решил. Я отдам вам мою дочь в жены. Вы тот, кто с ней справится.
— От скомороха, не от скомороха, к чему нам гадать, мы, чай не цыгане, — отвечал Сыч, — возьмём колченогого, да спросим, от кого письмецо то было.
Сначала солдат подумал, что трактирщика кто-то предупредил, но потом вспомнил, что подходил срок, к которому Авенир бен Азар обещал ему собрать денег.
Они выехали без попа. Коннетабль, сержант, Сыч, Ёган и три стражника. Волков ехал в телеге, лежал на соломе, глядел в серое небо. И только он единственный, кто был среди них спокоен. Только он не боя…
— Ну, что, увидал чего-нибудь? — Не выдержал Ёган.
— И, что, вы думаете, что я, — она погладила шар, — смогу его там увидеть?
— Да, господин коннетабль, я уже и место присмотрел, за церковью.
— Я всегда рад работе, — Сыч улыбался не по-доброму.
— Экселенц, убьёте. Да убьёте же. Убьёте же. Экселенц.
— К монахам, так к монахам, — Ёган поднял мальчика, стал аккуратно спускаться по лестнице, — А может, отлежится ещё? Чего с ним случилось то?
— Я боюсь, что они сожгут всю деревню, — ответил коннетабль.
«Видимо, не привык, жирдяй, что тебе перечат», — солдат уже знал, что купчина купит все, как бы не раздражался.
— Я поймал его, Фольков. Слышите? Он думал обойти нашу сторожу, — барон уставился на солдата. — А что, он вас тоже задел? У вас на бороде кровь.
Сам он, уже усмирив коня, похлопывал его по шее.
— Правильно, посмотри у меня в вещах, еще один должны быть.
— Да, он там, где вы и сказали, на острове с березами. Клаус нашел место, где он входит и выходит из болота. Клаус говорит, что сейчас он на этом острове. След, говорит, утренний, дождем не размытый.…
— Так это… Я управляющему сказал, он приказал мужикам, вон тем, — он указал на двух дворовых мужиков сидевших в конце стола, мужики тут же поднялись, они были заметно напуганы.
— Не тряси так, Ёган, — сказал монах, — господину тяжко.
— Господь свидетель, — мямлил он. — У меня ни зерна, ни муки нету. Ничего нету. Все по долгам забирает управляющий.
А она только зыркнула на него, да так что тот аж сел на своём ложе.
— Это у вас с непривычки, — объяснил мальчик.
— А кто ж при чем? Соллона то нету, а за мукой ехать нужно.
— Чего? — старик вдруг осекся. — А вы кто?
— Да чего уж барон, давайте ландфогта позовем? Или прямо герцога.
— Мне придётся ехать в чумной город? — Догадался солдат.
Волков пошёл к барону, сидел там пил вино и вспомнил, что у него есть контракт, который ему дал Крутец, с просьбой подписать его у барона.
— Хлебни-ка, парень, и запомни: только с мечом в руке ты можешь стать по-настоящему богатым, — продолжал сержант.
— Сам загнал сегодня парочку, — похвастался барон. — Без егеря, один.
— Да, вы были грубы, и я вызываю вас, — в его голосе слышалась холодная решимость.
— Герб вперёд, — повторил Волков, он уже знал, что дело будет непростое, будь оно простое, давно бы епископ нашёл желающих. А епископ не гнал его, бесился но не гнал, значит, он всё делал правильно.
— С графом? — Переспросил Волков. — С каким графом?
— Господа, а вы помните вино, которым нас угощали вчера? — Вставил фон Плезендорф.
— Ишь, как орет, — восхитился барон. — Зря стараешься, мы тебя сегодня возьмем, сатанинское отродье.
— Господин коннетабль, не то, что я из судейских, — начал пояснять мужик, — я при палаче служил, но приказы мне всегда секретарь суда давал.
— Рад, действительно рад видеть вас, доблестный воин, победитель дезертиров и новый коннетабль Рютте. Отец Виталий пишет о вас в превосходных формах.
— Ну, тогда пошли, мама, — молодой барон нехотя встал и взял мать за руку.
— Ёган, — продолжал Волков, — проследи, что бы покормил и напоил, и почисть всех лошадок наших. Как почистишь — начинай собирать вещи. На заре поедем.
— Все сделаю, господин. — Ответил Ёган, ловя крейцер.
Кузнец внимательно посмотрел на солдата, затем на монаха, ему очень хотелось знать, зачем это новый коннетабль переводит большие деньги непонятно на что. Но если заказчик не говорит, что ж…
— Я мастер-каменщик, моя бригада будет ставить новую стену в монастыре, а у вас, что за хлеб, господин?
— Дважды. После того, как убили моего сына, я плохо сплю, — она встала и пригласила Волкова. — Пойдемте.
— Нет, — сказал старик, — отложи ка свою игрушку, возьми настоящее оружие.
— Не без этого. Бабы к ней частенько захаживают.
— Я… В общем, — начал сержант, — эх, да ладно, чего уж, — он полез в рукав кольчуги и достал кошель, протянул его солдату.
— В нашей земле? — Коннетабль, чуть расстроился.
— Наслаждаюсь, и дальше буду ловить, и дальше буду наслаждаться, пока всех не переловлю. Мне нравится, что люди славят меня. — Говорил он тоном, который госпоже Хедвиге явно не нравился.
— Не видать. Нету его. Фрау Анну вижу, попа нашего и его служек, сержанта вижу, управляющего вижу. Ни барона, ни баронессы нету. Да и гробов не видно, видать, схоронили уже.
— Я тоже приму участие в ловле, — сказал молодой граф.
— Ну, вот, — сказал солдат, — кажется, мы его нашли.
— Конечно, не хотелось бы. Тут деньжищ-то сколько… После обеда съезжу в Рютте, там всегда хоть какой-нибудь купчина да есть.
— Это? — Взглянул монах. — Это Агнеска, сирота. У нее одна бабка болящая, а девчонка тут пробавляется. За еду да деньгу медную.
— Благодарю вас, господин барон, — солдат низко поклонился.
— Сей крестьянин готов поклясться в том перед Господом и перед сеньором.
— Клянусь, Фольков, я повешу эту пиявку при первой возможности, — усмехаясь, отвечал барон.
— Да разве она теперь добра? — устало сказал трактирщик.
Солдат растерялся, даже опешил, он никак не ожидал такого быстрого отказа.
Тут появился старый слуга. Он принес тяжелый ларец, поставил его перед бароном. Барон снял с шеи веревку с ключом, открыл ларец и запустил туда руку. Судя по всему, ларец был почти пуст, потому что б…
— И все-таки, я думаю, хороший аудит улучшит положение людей в феоде.
Волков не мог поверить в такое, не могло такого быть, что бы дочь синьора, дочь барона могла посещать трактир по ночам. Не мог этот ангел быть таким.
— Не знаю, но платил мне тогда лейтенант Брюнхвальд.
— Вытаскивай ты, — сказал солдат кузнецу.
— Что за вонь тут опять? — Принюхивался Ёган.
Трактирщик косился на коннетабля, дрожал от страха, но молчал.
Во время схватки он почти не чувствовал боли, было не до того, а теперь боль пришла. Торчавший из ноги болт при каждом шаге будто бы вырывал кусок плоти. Аж зубами скрипеть хотелось. Около лужи все е…
«Где бы найти землю, где всего этого нет» — думал Волков, разрабатывая плечо.
— Ваши кружева великолепны, не будь у меня столь грязной работы, сам бы мечтал носить такие, — отвечал солдат, — но пока забудем про кружева. Вы вызываете меня на поединок? А раз так, значит, выбираю…
— В это время я уже лежал в обозе с изуродованной рукой.
— А ну, пошли, паскуда! — Стражники стали избивать его, били его древками копий, немилосердно, а мужик орал.
— Отравлен? Кто отравлен? — Удивился барон. — И зачем же его отравили?
— А мне почем же знать? Мое дело двор да конюшня.
— Был у нас при лазарете один монах припадочный. Бубнил нам все время, что если мыть руки перед едой и кипятить воду, а не лакать как собака из лужи, то никакого поноса не будет, — сказал одноглазый.
— Земля — барона, дом — барона, здесь всё барона и платить вам придётся, — твёрдо говорил солдат.
— По совести говоря, меня тоже мутить начало. В голове шум, словно палицей по шлему получил. И слова старухины, словно издалека летят.
Слуга принес красивые, стеклянные бокалы, разлил в них вино, после тоста вежливости Волков попробовал. Вино было неплохим.
— Нам бы хотелось, — продолжал магистр Крайц, — Видеть все книги, все бумаги, по делам имения. Надеюсь, они все в порядке?
— Тогда будем новую присматривать. И конягу простого, не боевого же в нее впрягать.
— Народ прибывает каждый день, а на трактир то деньги есть не у всех, трактирщик с людей три шкуры дерёт, — говорил Крутец.
— Стреляй! — Заорал ламбриец, роняя копье.
— Да, господин, сорок маленьких серебряных монеток. А пиво, господин?
— Нет, — сухо произнес Деркшнайдер, — Мы просим предоставить их нам сейчас, то есть немедленно.
— Запах есть, — сообщил Клаус. — Собачка его берет. И след есть. Тут он где-то. Мне бы пару дней без дождя и нашел бы.
— Да что с тобой, чертов монах, — ругался солдат.
Солдат сел на освободившееся место, поставил меч между ног, капюшон снимать не стал. Люди, сидевшие на лавке, сдвинулись поплотнее, понимали, что за стол к ним села какая-то важная персона. Трактирщи…
— Сыч, — сказал солдат, — ты ведьму дохлую куда дел?
Волков хотел было одернуть взорвавшегося слугу, да сил ругаться не было. Они развернулись к замку, и тут, через лужи, к ним подбежал Ипполит. Монах был рад видеть Волкова.
— Монах, а ты так резал уже кому ни будь? — Спросил Волков.
— Вы оторвали нас от утренней молитвы, — назидательно заметил монах. — Я общался с Богом.
— С кровати упал. — Зачем-то ответил солдат и сам не мог понять, зачем.
— Говорю же, живот у меня скрутило, — виновато продолжал Фриц Ламме.
— Так, это, гадил он тут, — пояснил Клаус.
— Обыщите всю мельницу, — произнес Волков.