— Это? — Взглянул монах. — Это Агнеска, сирота. У нее одна бабка болящая, а девчонка тут пробавляется. За еду да деньгу медную.
— Семь цехинов? — Епископ Густав поднял брови.
— А-а-а! — Заорал мордатый, роняя фальшион. Кровь залила ему штанину.
— Ну, и десять процентов с годовой прибыли.
— И всех моих людей покорми, и доброй едой, а не тем, чем ты кормишь бродяг, — крикнул ему вслед Рицци.
И тут Франческа как будто взорвалась, она начала осыпать солдата самыми отборными, самыми мерзкими, портовыми ругательствами на ламбрийском, какие только он слышал.