Все цитаты из книги «Инквизитор»
— В трактире у него всякий сброд ошивается. Менестрели сладкоголосые, певцы баллад.
— А где в это время были вы? — Спросил Волков.
Нелюдь не ответил. Смотрел на солдата как то удивлённо.
— Черта с два! — Запальчиво крикнул мальчишка. — Поднимайте меч!
Солдат отпил и решил, что вино вполне себе приличное.
— Так они же чумные. Пришли из чумных мест.
— А исчезновение детей, меньшее горе, — спросил солдат.
— Зовите, если они согласятся работать за десять монет каждому.
«К дьяволу все, — вдруг подумал солдат, — Какого черта я тут надрываюсь, рискую жизнью, получаю раны, а этот барин на меня и смотреть не хочет, и за что мне все это? За семь золотых монет, которых мо…
— И Слава Богу, — слуга осенил себя Святым Знамением.
— Вот и выяснишь, — сказал Волков Сычу. — Только, думаю, не для себя она девочку поймала.
— Вы опять сейчас до пфеннигов дойдете. Берите, даже если вы отдадите это седло перекупщикам за бесценок, вы выиграйте сорок крейцеров.
— Чего не вышло? Говори, что ты всё вокруг да около…
— Прекрасно, мне все нравится, — сказал солдат, оглядевшись.
— Дело пустячное, — сказал коннетабль, но по тону было ясно, что он так не думает. Тон был почти умоляющий. — Три дезертира буйствуют в харчевне, второй день пьянствуют. Имеют дочку трактирщика и ещё…
— Соглядатаем, значит, едешь, — сказал Сыч.
— Чего это? — Спросила девица глядя на монеты.
Все молчали. Смотрели на него и боялись шевелиться.
— А знаете, — наконец начал Волков, — ваш дядя прав. Турнир — дело хорошее, но покалечить это чудо на турнире будет очень легко, очень. Приехать на турнир на нем, покрасоваться, можно, а к барьеру лу…
— Сам? А на господ пса травить тоже сам докумекал?
— Что это значит? — Насторожился Абрам Гирш.
— Нет, нет, нет, — Волков помотал головой, — Это невозможно, я могу дать только пять.
— В этом-то и весь ужас, я думаю, а вы так не думаете?
— Ходят слухи, что там есть кое-что похуже чумы, — сказал епископ.
Статная Брунхильда принесла сковороду жареных с салом бобов, большой кусок ливерной колбасы, кувшин пива, свежий хлеб, лук. Налила пиво в кружку. Волков сделал глоток и поморщился.
— Господин, сейчас вам его принесу. — Он пошёл обратно.
— А, ну, тихо, ты, мешок с колбасой, — ругался Ёган.
Епископ перестал жевать, отложил ложку. Он едва мог скрыть удивление.
— Здравствуй, чем я могу тебе помочь? — дружелюбно спросил Волков.
— Вот те на, — мужик развел руками, он был явно разочарован, — Раньше управляющий сразу платил, а теперь вон оно как.
— Со служанкой своей поехала, с Франческой.
— Ясно, — грустно сказал слуга, а Волков повалился на перины.
— Мама, я давно уже тут. Ничего им не сказал.
— Некуда мне тебя брать. У меня ни кола, ни двора.
— Слухи летят быстрее ветра, господин коннетабль.
— Нет, не догоним, уж больно много времени потеряли. Надо Агнес спросить, где он.
— Ишь ты, — восхитился Ёган, — сама квёлая да косая, а смотрит змеёй.
— Ладно, привезешь сюда орешник, решим что-нибудь, — пообещал Волков.
— Ёган, — солдат повернулся к слуге. — Седлай-ка коней.
— Ваша дочь знала, эта тварь, — Волков кивнул на Франческу, — тоже знала, и вы знали, да, знали, поэтому и предложили мне все деньги, что у вас были. Знали, за что платите.
— Кто таков? — высокомерно спросил ангел, ангельски чистым голосом.
— А я знаю, где он прячется, — вдруг произнесла женщина.
— Здравствуйте, управляющий, как вы тут без меня? — Спросил Волков.
— А поп мне говорил, что пропало вроде девять.
Теперь нелюдь, зажмурился изо всех сил, продолжал стоять.
— Сейчас выясним кое-что и ляжем. Ты лошадей почистил?
Волков встал, вытер лицо, а сержант стал бить эту злобную бабу здоровенным кулаком по башке на радость толпе.
— Да, господин. — Сказал мужик и с поклоном взял деньги.
— И я бы хотел, что бы вы ходатайствовали за меня.
— Господин, вы укрыты одеялом и еще плащом сверху. — Отвечал слуга.
— Ух, ты, — обрадовался Ёган, — леденцы. А это что?
— Солдат? Просто солдат? Кухарка говорит, что ты один всех ламбрийцев перебил, — говоря это, сержант поднял с пола добрый нож в красивых ножнах, — простой солдат, вряд ли смог бы. Да и доспех у тебя …
Он сидел чуть ошарашенный, ведь до сих пор, до сего момента, солдат думал, что отраву ему принесла служанка госпожи Ядвиги.
— Эй, Яро, вы куда? Какого черта? Куда вы собрались? Рано еще.
— Ну, вот тебе и «здрасьте», — продолжал мужик.
— Свояк он мне, не хотел я сестру в подвал сажать.
— Ты мои седла видел? Они ламбрийской работы. Два с половиной талера каждое.
— Во-во, — согласился мужик, прошу выдать мне семь крейцеров.
— А кто вам про него рассказал? — Спросил барон абсолютно серьёзно.
— Заткнись, дурень, — рыкнул Волков. — Отведи лучше коня подальше, и вы тоже отойдите.
— А сказано там так: «А кто препятствовать будет проходу через земли свои купцу, монаху или другому доброму человеку или требовать мзду за проход через земли свои у купца, монаха или другого доброго …
— А ну-ка, проедемся до трактира. Ёган, коня седлай.
— Именно! — Заорал барон, хватая кубок. — Они тут все благоразумны, у них нет выбитых зубов, у них нет отрубленных пальцев, у них лица как у женщин!
— Ну что ты глазами хлопаешь? Уже и меч не в радость? — Смеялся солдат.
— Ладно, собирайтесь, нам сегодня людей вешать. Ёган, мыться, одежду, завтрак. Монах, пойдешь в трактир — забеги к попу, скажи, что скоро висельников на площадь привезут.
— Да как же не идти? — Ёган вздохнул. — Пойду. Мне теперь деваться некуда. Я теперь с вами до гробовой доски.
— Сколько мужиков имеют плуг с отвалом, а сколько пашут сохой? — Читал очередной вопрос магистр Краиц.
— Вам придется доказывать это в суде, — невозмутимо заметил управляющий. Он почти улыбался в лицо юному Гиршу.
— Ну куда вы поедете? Поглядите в окно, там облака, ночь, там пальцев на вытянутой руке не видно, оставайтесь, на улице, кажется, дождь пошёл.
— Очень жалостливая история, — заорал Волков. — Я почти что плачу, только, чувствую, крестьянин привел к тебе не человека, а кровососа. Такого же, как ты сейчас. И вот, я думаю, а той тварью, что теб…
— Ваши медики — волшебники, творят волшебство. С каждым днем чувствую себя всё лучше и лучше.
— Да, съездим к госпоже Анне, познакомимся, хотя и не охота, конечно.
Ландскнехты собирались впопыхах, щитов никто не брал, копий было мало. Ловкий Руди в миле от селения Скъяволи построил баталию ландскнехтов в три линии, а копейщиков в колоннах по четверо сзади. По-д…
— А значит, вы получите землю или место при дворе! — Сказал барон.
— Иди в трактир лентяй, только сначала помоги мне в покои подняться.
«Ну, так и есть, капризный барин» — подумал солдат.
— Матушка, — зашептал маленький барон, — а можно мне уйти?
— Значит, придется взять в долг. В счет будущего урожая. Это нужно сделать, — убеждал солдат барона, — нужно провести аудит.
— Очень жаль, что меня не пригласили, — с заметным сожалением сказал молодой граф.
— Сам! Что ты сам? Ты курятники сам не отопрешь!
— Вот, вы какой, коршун-ворон! — Произнес он звонко и отчетливо. — Снимите ка шлем, коннетабль, а то за ним и бугивером я не вижу вашего лица.
— С ведьмами завсегда так, — заявил Сыч зачем то, поджигая пучок сухой травы, — но эта очень сильна, очень, у меня аж живот от неё скрутило.
— Монах, во дворе мальчишка в телеге мертвый, отпеть нужно и похоронить за счет барона.
Теперь солдат думал, как будет страдать барон, не будет ли упрекать его в смерти сына. И какие слова ему придётся говорить другу Карлу, возможно и оправдываться. Наверное, даже придётся съехать из за…
— Если бы знать, — задумчиво отвечал солдат, поднимая на палке гнилую тряпку, — ладно, Сыч, пали хибару, палить то ты вроде мастер.
Мальчик на секунду открыл глаза, смотрел мимо солдата, потом его передёрнуло от рвотного спазма, и он закрыл глаза.
— Это ленты, нитки, крестьяне берут перед свадьбой.
— Хорошо, господин, — сказал брат Ипполит.
— Раз так всё закончилось, то давайте выпьем, — предложил фон Рютте. — А то мы оставили дам одних.
Она поклонилась, а он пошел завтракать в донжон. А после завтрака велел седлать коня, а потом поехал с Ёганом в Малую Рютте, смотреть то, что уже считал своим.
— Если будет нужно — займу у родственников.
Никто из присутствующих не нашелся, что ответить ей, даже барон.
— Подох, — стражник толкнул упыря древком копья, тот закачался, — ещё на зорьке, обгадился и сдох, а утром с него потекло ещё… — продолжал стражник, но солдат его уже не слушал. Он увидал трёх всадни…
— Сидит и вот так пальцем у меня перед глазами туда-сюда-туда-сюда, — мужик помахал пальцем.
Ёган накрыл его плащом и уселся на передок, рядом с ним сел монах и телега выехала из замка. Барон так и не проронил ни одного слова. Глядел вслед. А ещё со стены за телегой следила дочь барона. Не у…
— А воняет он похлеще холерного сортира, — заметил барон.
— Я съезжу и посмотрю, — сказал сержант, сидевший в конце стола.
— Да, но попал я туда не по происхождению.
— Так батька, подлец, всю деньгу забирал, что ни заработаю! То на конюшню новую, то кухню пристроить, всё дай, всё дай, талер ему дала, а через неделю ещё просит. Вот, поеду в город, думаю, может там…
— А это и есть новый пес фон Рютте, — добавил другой.
— Отец, а когда отец Ливитус посмотрит раны моего господина? — Спросил слуга у толстого монаха.
— Из арбалета я убил его коня, а его самого я убил алебардой. Вернее, нет, алебардой я его ранил, а убил я его вот этим, — Волков достал из сапога стилет к юноше и показал его. — Он был сильный и сме…
— Я буду вам признателен, — сказал солдат, впервые назван Томаса на «вы».
Солдат не удивлялся, почему то такому непочтительному разговору с ним, так же грубо вела себя и Брунхильда. После того как в шар заглянула.
— Да, господин коннетабль, вчера аббату пришло письмо, от каких-то важных господ, в котором они просят послать меня вам в помощь. — Слезая с сена и беря в руки книгу в тряпке.
— И не надейся, Авенир, что тебе удастся не заплатить денег. Я скажу о твоем долге барону, и если мне неожиданно придется умереть, ты все равно заплатишь.
И тут, тот, что был в шляпе, тронул коня, и тот не спеша, шагом заехал к солдату под левую руку. Стал рядом. Не переставая улыбаться. Теперь солдату было сложно держать всех троих в поле видимости. Д…
— Нет, не будет. Раньше был бы, до чумы, когда люд был. А сейчас с чего бы? За пять лет половина дворов опустела. Рожь помереть не даст. Черного хлеба на всех хватит, да и трава хорошая. Скотина раду…
— Спрашивайте у всех, кого сочтете нужным. И всё, что вам заблагорассудиться. Делайте все, что нужно.
— Расходитесь, чёртовы дети, — уже не по-доброму заорал барон, — у вас, что дел нет?
И тут в комнату вошел высокий, под самый потолок, воин. Начищенный шлем, судя по эфесу, добрый меч, старинный кольчужный обер с капюшоном, не раз бывавший у кузнеца, поверх кольчуги чистый сюрко, бел…
— Да понятно, — прервал его солдат. — Вы мне вот, что скажите, вы видели этих, — он кивнул на лошадей, — их хозяев.
— Вам что, мало моего слова, — продолжал барон, — вы приволокли свидетелей? Я, по-вашему, купчишка, что ли? Вы бы ещё нотариуса притащили бы!
— Распорядись. И коней почистить не забудь.
Солдат поставил бокал на стол и пошел вслед за женщиной. Они поднялись на этаж выше, там были покои госпожи, но в них они не задержались, солдат шёл сзади неё по лестинце и не отрывал взгляда от креп…
— Экслеленц, надо будет ведьму попытать, зачем ей деваха.
— Много ты знаешь про войну, на войне тоже хитростей хватает.
— К счастью, у меня есть один купец, который им торгует, — улыбнулась женщина. — Вы любите кофе?
Лужи, ветхие заборы, кривые хибары, почти безлюдная улица закончилась площадью, главной постройкой которой было большое приземистое бревенчатое здание. Перед которым, вокруг огромной лужи, толпился н…
Он встал, достал из кошеля бумаги, отложил доверенность на дом, а расписки кинул на стол рядом с кривым кубком барона.
Волков кинул поводья Ёгану, а сам, стоя под дождем, уставился на это светлое пятно в ночной темноте. И тут он вспомнил одно особенность донжона: донжон от основания вверх чуть сужался, и на уровне ст…
Зеваки, собравшиеся вокруг их стола, смеялись и даже улюлюкали, а сержант не унимался.
— Да не мудрено догадаться. Когда к попу шли — вы особо не чистились.
Они подошли к людям, что возились в грязи с великаном. Уже стянули его веревкой. Скрутили. Только тут солдат понял, насколько холерный мужик огромен. Кто-то уже побежал за телегой.
— Все, натанцевался, урод, устал маленько, — резюмировал Ёган, и все опять засмеялись.
— А если я заверяю купчую у вашего нотариуса?
— Я доложу об этом барону, — обиженно произнес староста, — он-то вас не похвалит за такое.
— Это что, граф так орет? — спросил Волков.
— Коли возьму этого конька — убьет меня, чертова Франческа.
— Что это? — спросил барон глядя на бумаги.
— Уходите, — сказал Волков, — иначе завтра расскажу барону.
— А сядем ка на коней и поедем прочь, объедем замок, заедем в него, да запрём ворота. Там они нас нипочём не достанут, там и барон за нас заступится.
— Нотариус, — хитро улыбался Крутец, — я пригласил его, что бы он удостоверил пожар, и что больше никакой собственности у Хирша здесь нет.
— Нет, к воскресной мессе, болван. Конечно же, завтра. Учить тебя буду. Ты ж хотел учиться?
Получалось, что денег у барона он пока просить не мог. Дело-то было не сделано.
— Нет, господин, не просила. Баронесса меня никогда ни о чем подобном не просила, и я никогда не носил еду вам в покои. — Отвечал слуга барона.
— Двоих людей дашь егерю, а сам и еще четверо будьте готовы утром, водяную мельницу обыщем.
— Если вы еще раз хлопните меня по плечу, буду ранен.
— Рубаха ваша постирана, высушили над очагом, — сказал Ёган, вытаскивая рубаху из сложенных в углу вещей. — Садитесь, давайте левую руку. Ух ты, ужас.
— Двух людей на стражу ставить буду, — заверил сержант.
— Глянь, у сержанта ничего не немеет и у меня тоже.
День шел под гору, когда они вернулись в Рютте. Харчевня была набита людьми, не то бродягами, не то нищими.
— Значит, берете меня в службу? — Заулыбался Ёган.
— Да-а, медь в таком не хранят, — согласился Ёган, взял за кусочек синей ткани, потянул.
— Садись, — почти приказал мальчишке сержант, и указал на лавку напротив себя. — И давай-ка поговорим как старые друзья.
Волков слез и чуть прошелся подальше в редколесье. Следы терялись под водой, которой было залито все вокруг. Ёган стал орать, звать малого, но все было тщетно. Никто не откликнулся, и следов они боль…
— Господин барон, — произнёс солдат, — дело не сделано.
— И что вы сделаете, Кранкль? Вызовите меня на поединок?
— Так что, Франческу допрашивать не будем сейчас?
Нет, ни каких поблажек, ни какого снохождения, ни какой расслабленности. Кранкль не собирался давать Волкову ни единого шанса.
— А у барона один уже сгинул на войне, а второй еще пешком под стол ходит, а уже воевать учится.
— Только вот со мной вы просчитались, — речь Волкова стала сухой и колючей. — Я люблю деньги, Крутец, да, люблю. Но я не буду делить проценты за спиной барона. Я вообще ничего не люблю делать за спин…
— О, — сказал он, выпуская девичью грудь из руки и слезая с кровати, на этот раз аккуратненько, что бы ногу не растревожить, — а ну сюда взгляни.
Ёган нехотя, но без обычных замечаний достал деньги и дал девочке, та низко поклонилась и даже попыталась поцеловать Волкову руку, он не дал. И она вышла. Только после этого Ёган произнес.
— Да, за деньгой мертвых, я их офицер и должен отследить, что бы родственники погибших получили свою долю добычи.
— Добрый день, добрый день, сын мой, — заулыбался поп, подходя к Волкову почти вплотную заглядывая в лицо.
— Аудит почти закончен, — начал молодой управляющий. — Господа аудиторы дописывают отчет.
— Зачем вы это сделали глупец? С ними можно было договориться!
Калека, начавший было думать, что самое страшное уже позади вдруг понял, что это не так. Он сразу изменился. Он перестал подскуливать и подвывать, и налёт придурковатости с его лица исчез бес следа. …
Волкову очень хотелось есть, от запахов кружилась голова, ведь он сегодня ел рано утром. Но солдат умел терпеть, ждал, когда барон приступит к трапезе, но тот продолжал разглагольствовать, видимо, ко…
— Ты выродок, ублюдок, сын портовой шлюхи, сосавшей у прокажённых, и сам шлюха, который давал матросам в детстве, ты виноват во всех бедах, что б ты сдох, будь ты проклят. — Закончив, она плюнула в л…
— Здесь, в Рютте, я вижу больше возможности, здесь всем денег хватит: и барону, и вам, и мне. Нужно только приложить руки и голову.
— Возможно и не ты, буду выяснять. Но … — солдат снова ткнул пальцем в грудь трактирщика. — Сегодня утром я говорил с бароном, он был в ярости, знаешь почему?
— А у тебя как, — спросил солдат у сержанта.
«Мальчишка, лет девятнадцать, может меньше, шрам под носом, улыбается, а сам напряжён. Косится на соседа, делает как он. Наименее опасен. Господин в шляпе, лет тридцать, душа компании, улыбается во в…
— Ну что там у вас опять стряслось? — Спросил Волков, садясь на кровати.
Сержант тем временем забрал у Ёгана оружие, натянул тетиву, уложил болт.
— Вино! — Уважительно произнес он. — А барон то вас любит.
— Тут тебе читать ничего не нужно. Макай палец и припечатывай.
— Именно, герцог Альбер, его отец, к которому я нанимался, уже год как умер, решил похвастаться своей гвардией перед дружками, сановными особами и сказал, что сам с нами первый войдет в пролом.
— Ах, не все? А ты, брат-солдат, случайно не коннетабль?
— Деньгу? — Усмехнулся Волоков. — А по любви не придёшь?
— Да, кошками тут воняет, — согласился солдат.
— Ну ладно, — согласился солдат, видя волнение молодого монаха, — только позавтракаю.
— Эй, молчишь? Я, что, угадал? Да, угадал, в общем, хватит болтать, кровосос, становись на колени, иначе мы убьём тебя.
— А вон им! — Бывший управляющий указал на коннетабля. — Им! Он уже и управляющего из вашей шайки назначил!
— Не думаю, может приказчики, может купчишки, чернильные души — одно слово. Перепуганы все до смерти. Видел, как деньги собирали. Считались — рядились, чуть не до драки.
— Не помню, — ответила девочка. — Помню только то, что платье уже мокрое, и сижу в темноте на земле. Я стала звать людей, долго звала, а потом вы огоньком посветили.
— Да-да, — барон раздражался ещё больше, отвечая, так как будто хотел побыстрее, закончить этот разговор, — всё как обещал, и золото тоже.
— Яро, какого черта? Я дважды посылал за вами! Где вы были? — барон обрадовался, увидев Волкова.
Добравшись до Рютте, солдат заехал на пепелище, где нашёл управляющего и, с ним одного городского.
— Бери копье и иди учиться. — Настоял солдат. — Ишь, тоже мне, святоша…
— В Рютте все! А в малой Рютте два свободны, да и то, потому что крыши в них погнили.
«Чертовски хороший арбалет» — подумал солдат.
Ничего хорошего солдат не ожидал и никого не ждал, он подумал, что это не все его неприятности на сегодня и повернулся. Но когда разглядел того кто бежал за ними — обрадовался.
— Ёган, что стоишь, дурень вези мне арбалет!
— Так уж известно, что будет. Вы все сначала выясните, потом запишите, а потом подати поднимите.
— Раз так, ладно, скажу. Монах надысь с Агнес, этой блажной, разговаривали, а я на лавке спал, ну, как спал, дремал, так вот, блажная наша и говорит, господин наш, птица большого полёта, так и сказал…
— «А создают сии агрегаты сатанинские люди — алхимики и ученые. А коли кто узнает о таком человеке, тот должен донести о нем какому отцу праведному или какому воину доброму».
Они спустились во двор и подошли к воротам.
— И шпоры и герб, и землю, и людишек. Всё, о чём может мечтать человек — вы получите.
Солдат продолжал молча глядеть на этих людей, не слезая с лошади.
— А вот когда отпустят баб — будем думать, что делать дальше.
— Я слыхал, что ведьмы детей жрут, — сказал Ёган.
— Домов много пустых, — заметил солдат, оглядываясь вокруг.
— Вот еще, — продолжал стражник, доставая нож, — тоже его.
— Ну, тогда он мне точно понадобится. Кстати, если мои догадки подтвердятся — нам приедятся много охотиться. И заметьте, барон, на кое‑кого посерьезнее, чем медведи.
— Я смотрю, вы подготовились к честному поединку, господа. — Сказал он кавалерам. — Приятно иметь дело с благородными людьми.
И тут же… То, что меч фон Тиллера не раскроил ему лицо, было чудом. Это был молниеносный выпад: быстрый, точный. Солдат даже не успел поднял оружие. Его спасло только то, что мальчишка начал атаку из…
— Вам-то что за беда? Это мои жена и сын, и убила она моего холопа.
Сказано это было негромко и спокойно, но это тихое спокойствие убило Соллона, он устало опустился на лавку, уставился в пол под ноги. Он проиграл, он сдался и сгорбился.
— Поедем и узнаем, экселенц, — произнёс Сыч. — Может и догоним.
Говоря это, Волков никак не ожидал того, что произойдёт. Ни произнеся ни слова, трактирщик тут же полез под рубаху и достал оттуда туго скатанный рулончик из грязной тряпки. Положил на стол перед сол…
— Я тебя предупредил. И не закрывай дверь, что ведет на стену — пусть проветривается.
Дождь, дождь, дождь. Некогда мелкая река — полноводна. Даже на порогах вода доходила коню почти до брюха. Медленно, с трудом, солдат перебрался на другой берег и повернул на север. В чумной город рез…
— Ну да, я завербоваться хотел, — произнес мальчик.
— Святой отец, исповедуйте и причастите рабов, вот этих двух, божьих, — сказал солдат.
— Господин, так мы с вещами поедем? В прошлый раз вы говорили, чтобы я вещи собрал, так я собрал.
Да вот только в Рютте его ждало разочарование. На площади, всё ещё толпились люди, хотя и не так много как вчера. А вот упырь был уже не тот. Огромная башка его свисла на бок, язык, чёрный, длинный в…
— А ну-ка стали ровно! — Заорал солдат на своих людей. — Копья на врага, не бойтесь его.
Но тот продолжат идти. Конь под солдатом просто бесился, но Волков тянул и тянул на себя узду, не давая коню поднять голову. А больной мужик хрипел и шлепал по болоту огромными ножищами все ближе.
— Дурь какая-то, а не забава. А с вами сидеть мне не досуг. Авось не дура и не гулящая. — Фыркнула девица и ушла.
— Что ты несешь, холоп? — почти крикнула Хедвига.
— Конь отличный. Я хочу за него тридцать.
— Ciao, come va, signora? — Продолжил Волков в чуть фамильярной форме.
— Ну, так что? Готов вступить в отряд храбрецов, которым будет командовать славный капитан Блох? — Спросил одноглазый сержант, улыбаясь.
— Эй, друг, Карл, ты что, хочешь вызвать меня на поединок? — Солдат откровенно издевался над бароном. — Я бы не советовал тебе это делать.
— Старый сводник, теперь ты будешь передавать весточку еще и мне.
— Я поднимусь к вам, господин барон. Выясню, кто это, и поднимусь.
— Да, сын мой, к сожалению приносят. Только это не заупокойные записки. Сгинувших людей нельзя отпевать как покойных. Хотя и за здравие за них не молятся. За сгинувших есть отдельная молитва. Но, кон…
— Помог ты мне, монах, хотел спасибо тебе сказать на прощанье. А книгу ты мне что даришь что ли?
— Трупоед никогда не бывает один. Он слуга, а значит, у него есть хозяин.
— Ты уверен, Авенир? — спросил его солдат и забарабанил пальцами по столу.
— Тебе то, что за дело, — сухо сказал Волков, — чего хочешь?
— Нет, ни рану и ни жилу, а видела, как стою тут и говорю вам это.
— Места-то дурные, что ж сказать. Только, вот, раз барон у вас теперь в дружках — пару дней могли и подождать, пока кузнец телегу ремонтирует.
А следующий день начинался с большой суеты. Надо было выбирать старосту в Рютте. Все мужики могли участвовать в выборах, и на выборах должен был присутствовать барон. Барон нехотя согласился, но наст…
— Только сначала на кухню сходи, пусть кухарка мне свинину жарит — обещала.
— Из дезертиров. Задаток за контракт возьмут и тут же исчезают.
— Отвечай, — орал Сыч, тряся Стефана, — иначе железом пройдусь! — И поднес к самому носу калеки расклеенную кочергу.
— Понятно, ну а что ты думаешь о ее служанке?
Да, это было вкуснятина, но вставать все равно не хотелось, не хотелось надевать сырой плащ и идти на улицу, лезть на коня, куда-то ехать.
— Забудь про шар. Это сатанинский глаз. Монах в книге прочел, что он пьет жизнь из тех, кто в него глядит. Я его разобью.
— А бабу свою, детей с собой возьмешь? А корову свою?
— Ясно, — сказал Волков. — Господин барон, как ваш коннетабль, я прошу приговорить к повешению соучастника отравления, сапожника Стефана, сына ведьмы.
— Почти дошел, так меня по дороге мужик обогнал на телеге. С бабой он был, муку вез. И тут вышли добрые люди при броне и оружии из леса. Мужика побили до беспамятства и бросили, а бабу, коня и телегу…
— Может, и тебе полегчает, мало ли, — обнадежил его Ёган.
— Да что ж вам неймется-то, да что ж такое, ночь на дворе же, а вы, почитай, две ночи не спали! И я с вами.
— Вам велели передать, что сейчас подадут.
— Я думаю, что наши князья делают вид, что непреклонны, на самом деле, они почти согласны, просто должен кто-то первый из них об этом сказать.
— Какие к дьяволу шутки, Фольокфф, и я, и баронесса мечтаем выдать мою дочь замуж. Вот только, кроме вас с этой дикой кошкой ни кто не справится.
— Дурень, это женское платье. Если только подол обрезать. — Рубаха солдату определенно нравилась. — И что это за ворот? Это же женский ворот. И рукава расшиты.
Абрам Гирш недовольно забрал бумагу со стола.
— Как сгорел, а почему нас не разбудили? — продолжал допрос Ёган.
— Нет, господин, — ответил слуга, поклонился, сел на коня и уехал.
— Господин, что делать? — крикнул один из мужиков.
— Да помню я, там женщины, поэтому драться с ними мы не будем, а будем их уговаривать отпустить баб. Согласны?
— Что вам здесь нужно, господа? — уже без излишней вежливости спросил солдат.
— Значит, думал. Ладно, а сколько ты платишь барону?
— Вторая для господина коннетабля, — пояснил молодой монах.
— Вряд ли от него,… Скорее, письмо было от ла Реньи, — отвечал солдат.
— Да как же нет? Вы неделю не ели ничего. На вас одни глаза остались.
— Да, на моих кувшинах ручки. В общем, сейчас я найду для вас место и угощу от всего сердца.
— Мало, — сказал Бортезо, привязал кувшин к ветке дерева, качнул его, и стал отсчитывать шаги.
— Господин, — продолжат выть дезертир, валялся в грязи, у ног лошади Волкова, пытался даже поцеловать сапог. — Умоляю, не казните, рабом вашим буду.
— А если барон не даст согласия, то я поеду к графу. Ну что, объявлять мне награду в двадцать крейцеров?
Сержант изумлённо молчал, глядел то на управляющего, то на коннетабля.
— Согласен, говорит, — солдат отодвинул тарелку, — ну тогда веди.
— Да не знаю, толи холерный, толи чумной. Хотя не чумной, язв на нём не было. Выскочил из болота, конь поскользнулся и упал на бок, на стремя.
— Куда-куда… — Задумчиво произнес сержант. — К примеру, в пикенеры тебя не возьмут. Потому что пика у них в десять локтей, ты ее просто не удержишь. Да и доспех у них дорогой. У тебя есть деньги на д…
Рана была пустяковой на первый взгляд. Кровь из нее текла вполне себе бодро, и Волков знал, что уже через две-три минуты парень будет останавливаться, чтобы перевести дух, просто отдышаться. И чем бо…
— Теперь вы живете у нас? — Спросила баронесса, усаживаясь напротив солдата.
Замок фрау Анны был мал снаружи и мал изнутри. Покоев и построек во дворе не было. Конюшни, хлев, склад были пристроены к стенам, а донжон был высок, там, видимо, и жила госпожа. Но вот что отметил п…
— Так приду, чего же не прийти к красивому мужчине раз у него перина имеется, — отвечала Брунхильда, кокетливо, и добавили уже по деловому, — только вы деньгу приготовьте.
— Бывало. Иногда не все отдают, а бывало и вообще ничего.
Удивительно приятно проснуться и осознать, что у тебя ничего не болит. Такое с ним бывало в детстве, а после того, как в одном из первых сражений его сбил рейтар на огромном коне, такого не было. Он …
— Заплатишь долг трактирщику, сядешь в трактире и будешь сидеть тихо. Пиво пить да слушать. Да смотреть по сторонам.
— А вот при господине, управляющем Соллоне, так сразу платили.
— Но тут было много народу! Почему я? — искренне удивлялся трактирщик.
«Слава Богу, что все так закончилось, — подумал солдат. — Без угроз и посулов. Сейчас найду Ёгана, оседлаем коней и доедем до монастыря, где я буду ломать ворота, пока мне их не откроют».
— Господь услышал мои молитвы! — Обрадовался Ёган.
— И мне, и вам, барон, вурдалак-то ещё не пойман. Нам нужно его поймать, — говорил солдат, — сегодня отправлю Сыча поспрашивать, не пропадал ли кто в деревнях, пока меня не было.
— Господин, господин, вставайте, ну, завтрак на столе, кони осёдланы, стоят, бабки уже, вон, в церкву пошли. Поедем мы сегодня в монастырь? И сержант вас спрашивает.
— Да чего же нам путать то, господин. Авось молодую госпожу мы знаем с измальства. На глазах росла. — Сказал старый стражник.
— Роскошь, — гладил бархат барон, — сам бы такое носил.
Он вспомнил свою последнюю встречу с госпожой Хедвигой. Вспомнил их разговор и удивился тому, как искусно она притворялась. Она уже тогда решила бежать, но вела разговоры об отдельной спальне. О Боже…
Он влез на коня с большим трудом, в седло еще не уселся, а конь, как ошпаренный, полетел прочь. Через двести шагов Волкову удалось остановить коня. Он оглянулся назад, но ничего не увидел. На дороге …
— Ну а теперь, друг мой Стефан, поговорим мы о самом интересном. Расскажи ка нам от кого ты принёс сегодня письмо трактирщику.
— Господин, — сказал тот, — управляющий Соллон велел всю кожу сдавать скорняку, а платил за нее сам, у нас так давно уже заведено.
— Не останавливайся, — сказал Волков Ёгану. А сам поднялся себе в комнату, куда слуга снес вещи купца. В этих вещах он нашел самую яркую ленту. Рулончик он положил себе в кошель.
— Смогу, вы только свет не гасите, — донеслось снизу.
— И что б не называл меня «сын мой», — капризничал барон.
— Ну, вижу, не вразумил тебя сегодняшний разговор наш разговор. Сидела бы тихо, а лучше уехала бы, а ты, вон, что вытворяешь. На госпожу руку подняла! Знаешь, что тебя за это ждёт? — Спокойно говорил…
— Ну, если знаешь, что он разбойник, на кой черт его в подвал тащить?
— Вы нас за кого принимаете, коннетабль, — отвечал Кранкль, — за бродяг? Стреляйте.
— Да. Говорил же это вам. Как только получите рыцарское достоинство — сразу назначим дату свадьбы.
— Надо, — согласился солдат. — Но она крепко засела в железе и выдергивать нельзя, потому что наконечник останется в ноге. Нужно будет сделать надрез.
— И спал я сегодня на кровати, — не унимался слуга.
— А-а, коршун-ворон прилетел. Живехонек, здоровехонек. Не берет его ни бабье оружие, ни стрелы мужей добрых. Жив коршун-ворон, снова пьет кровь слабых. Огнем жжет хилых.
— Не сейчас, дорогой. Обязательно покажем, но не сейчас. А сейчас идите с матушкой погуляйте до ужина.
— Ну да, рыцари, — барон усмехнулся, — которые только и делают, что ковыряются в земле вместе со своими холопами. Разве что к сохе сами не становятся. Я тут недавно одного из таких обозвал болваном, …
— Да графа. Это земля графа, но не этого графа молодого, который сейчас граф, а его отца покойного, старого.
— Да уж не милосердствует, народу-то пропасть, и все к нам, все к нам.
— А что это у вас люди пропадают? Девица эта, а теперь сын трактирщика.
— Ну, я, — начал солдат, — помог ему навести порядок в его земле.
— Ты ж сама только что говорила, — напомнил монах.
— Надо было их всех убить! — Закричал мальчишка, вскакивая на кресло. — Вот, если бы у меня был меч, я бы их всех убил!
— Придёшь ко мне в замок, сегодня вечером? — спросил солдат, любуясь красавицей. — У меня и перина и простыня есть.
И тут из тумана донесся звук. Сначала Волков даже не понял, что это, а потом догадался. Это было резкое, неестественное, с подвизгом, ржание коня, а затем и крик: короткий, злобный, боевой. Кричать, …
— Иди, иди, — выгонял его Ёган, — господин хворый, а тут ты ещё… Иди в кабак да сторожи там трактирщика.
— Да, это доля принадлежит родственникам погибших. Так и называется — десятина мертвых.
Никто из собравшихся не ожидал, что этот мальчишка так может. Все перестали смеяться.
— Почему же вы не спрашиваете, кем принесен яд? На кого я думаю? — Продолжал Волков.
— Значит, сына потерял, лежит в хлеву, воет, а про деньги помнит?
— Сержант нынче не в замке, спать домой пошел.
— Я сейчас в шар погляжу, а потом вас полечу.
— Да уже не мало, — почесал голову мужик, — а ему-то вы ничего ж не делали?
Волков достал из кошеля черную от старости большую и тяжелую имперскую марку. Протянул ее женщине.
— А кожа у него железная, а холопы его дерзки да проворны. Все выглядывают, все вынюхивают.
— Сын мой, — аббат усмехнулся, — стоя баталию против кавалерийской атаки, что бы вы раздали своим войнам: мечи или пики?
— Доходяга, кожа да кости, сам пег, годков за тридцать, бородёнка, как у козла, крив на правый бок, хром на правую ногу. Ходит — качается. — Чётко описал убогого Сыч.
— Да нет, конечно, — улыбаясь, ответил арбалетчик. — А ты лют, брат-солдат, ну, прощай …
— Если скажу «нет» — совру, я едва позавтракал, пообедать не успел, было много дел сегодня.
— Будь ты проклят, — ревела женщина, пытаясь вырваться из пут, что притягивали её к столбу. — Будь ты проклят.
— Да не шибко, — отвечал мельник. — Цифры знаю, слова не очень.
Он тоже её не дослушал, пнул в зубы сапогом. Женщина упала на землю, замолчала.
— Да подождите вы! — Закричал барон и вскочил. — Вы ничего не знаете! Ничего! Вы не знаете, что может делать моя дочь! Как она может себя вести!
Монах её впустил. Не мог он не впустить, уж больно странным был взгляд девочки. Она словно ждала отказа, готовясь начать борьбу за проход в покои.
— Отвечай, кто тебя надоумил? Кто тебе сказал, что после переписи тебе подати поднимут?
Он стал прислушиваться к себе, к своим ощущениям. «Увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются». А вот и она, самая страшная часть фразы — ожидание болезни после увечья. Он даже вспомнить не смо…
— И не вздумайте их чем-нибудь спровоцировать. Если мы их взбесим, они убьют нас всех. И людям своим скажите, чтобы не лезли на рожон.
Солдат тоже увидел отпечатки босых ног на глине.
— Эй, Брунька, — сказал Ёган, — бери иголку, кроме тебя здесь шить никто не умеет.
— Да, они обращены из людей. Мертвец обращает двух-трех людей в упырей, не убивая их, и они ему служат, ловят еду, охраняют его лежбище. Сам мертвец не любит солнце, а трупоеду все равно, оно его не …
Это был совсем мальчишка, лет шестнадцати.
— За медведя не волнуйся, барон с егерем сегодня проедутся вдоль дороги. Найдут — зарежут.
— Будем. Как на ноги встану — так поедем.
— Так это мой управляющий Соллон, — отвечал фон Рютте.
Он сидел и думал. Честно говоря, ему было неприятно это признавать, но признать это пришлось: да, барон попал в точку. Это было то, о чем он иногда всё-таки мечтал. Мечты эти были давние, тонкие, поч…
Волков кивнул, говорить ему больше не хотелось. Так они и доехали до моста, где и нашли Сыча с девочкой. Агнес с радостью залезла в телегу, была возбуждена. Оглядывалась вокруг. Смотрела на деревню с…
— Эта распутная перехитрила сама себя. — Он даже засмеялся. — И чёрт с ней.
— Что ж приходи после обеда на стрельбище, кое, что покажу тебе.
— Берите его, — командовал барон, — кидайте в телегу.
— Снимай, я сказал. Или сам сниму, встану.
Монах ему помог, а потом подсадил к нему девочку на коня. Агнес была немного не в себе от волнения. Никогда в жизни она еще не ездила верхом на коне, никогда в жизни столь важный господин не уделял е…
— Ага, чтобы твои мужики меня кольями забили? — Усмехнулся ламбриец.
— Достал, все видели, — зло оборвал третий.
— Это их лошади? — Солдат указал на лошадей.
Пока Ёган помогал Волкову надеть сапоги, госпожа Анна не ленилась, помогала ему надеть рубаху.
Солдат без размаха влепил ему оплеуху, даже без размаха солдатская оплеуха тяжела. Мужик чуть не упал. Волков не дал упасть, поймал его за грудки. Встряхнул и снова спросил.
— Фольков, вот сейчас вы выглядите болваном, — серьезно сказал барон. — Вы, что, думаете, я испугаюсь?
— Ты что, дурак? Чего мелишь? Я-то тут при чем? — Начал злиться Волков. — Скорняку отдал у скорняка и забери.
— Я знаю, что такое рака. Вы предлагаете мне ограбить церковь?
— Ну, тогда читай снова про их господина.
— И что ж было дальше, ты пошел к графу и сказал, что его обворовывают?
— И нас четверо. Если, конечно, считать двух ваших стражников. У хибары два окна, судя по всему. У каждого поставим по человеку. Хибару подожжем, если конечно будет гореть. Мы с вами встанем у входа …
— Здрав будь, господин воин, — произнес сержант.
— Вот это мне от вас и нужно. Но это не всё.
— Ты что ж, подлец, а? — барон врезал коню перчаткой по морде. — Бросил меня? — Ещё раз перчаткой. — Струсил? Мерзавец, негодяй!
— Я вот, что хотел сказать. Мне оставаться в деревне теперь, резона нет. Сержант с дружками меня сгнобят. По-всякому уходить придется, с вами или без вас. Я бы хотел, чтобы вы меня научили мечом руби…
— Святая Матерь Церковь наша откроет объятия вам.
— Сыч, а ну глянь-ка её, поищи моё золото, вдруг она его не успела в лесу его схоронить, пока от сержанта пряталась.
— Это вагант из далека, с запада. Говорят, у нас сегодня будет петь ла Реньи. У него голос ангела. Все господа, — он приблизился ближе к Волкову и прошептал: — и особенно дамы обожают его слушать.
— Ой, — сказала она и присела на корточки, чтобы скрыть наготу.
— Что? — Поморщился сержант. — Что это за имя такое? А ты, парень, какую веру исповедуешь?
— А ну стой! — Краснощекий перегнулся через стол и схватил его за одежду.
— Не надейтесь, что получите клочок земли и тихо заживёте тут, — продолжал отец Матвей.
— Десять талеров, — не то восхищался, не то возмущался Ёган. — Мужику за такие деньги, почитай три года работать. Почему так?
— Эй, коннетабль, вы нас тут чуть трусами не обзывали, а сами стреляете из-за стены из арбалета, а как насчет меча? Есть у вас меч? Или вы только на стене с арбалетом храбрец?
Он замолчал, но ничего не происходило. Светило солнце, было тихо, даже птицы не пели.
— Успокойтесь, господин Гирш, ваши юристы делают тоже самое. Как говорится, господа бранятся, а у подданных синяки.
Тот как будто знал, что делать, он быстро вылез из-за стола, встал за спиной у трактирщика, и положил руку тому на плечо.
Так тяжко дело шло, что до наступления темноты обошли всего четыре двора. И везде аудиторы встречали молчаливое и глухое противодействие.
— Да, господин, кто же вас так крепко приложил? И, главное, чем?
— Ты эту Франческу не знаешь, она злобная!
— Ну, что замолчал? — Сказал Волков монаху. — Читай дальше.
— Это я дура? — Взвизгнула Агнес, — Меня наш поп хвалит, я все псалмы наизусть помню. И до тысячи считать умею! И все жития первых святых помню со дня вечери.
— Может, не пойдём дальше, — предложил Клаус.
— Господин, — кричал мужик, выбегая со двора на улицу. — Так ежели соизволите, я освобожу вам лавку у очага, а скотину загоню на ночь в хлев. — Солдат не ответил и продолжал ехать дальше. — Всего за …
— Нет, что вы? Это специальные разрезы, посмотрите какой внутри дорогой материал.
— Ты разбудил меня, что бы сообщить мне об этом?
— Вон, — солдат указал вперед, — копыта из канавы торчат.
— Чего ты, иди давай, иди, — бубнил стражник. — Не хочет чего-то, зараза, идти.
— А ну-ка, деваха, свети. Мне внутрь заглянуть надо.
— Конечно, можете. Я хотел вас об этом просить. Я слышал, что у вас псарня неплохая.
— Зачем ещё, столь изысканные господа могут, кого то искать. Зачем им какой-то коннетабль из захолустья? Если такие как вы кого-то ищут, значит, они решили его убить. Вы ведь ничем другим не промышля…
— Конюх, — запричитала девочка, — конюх, седлай коня.
— То есть молодой герцог тебя не впечатлил?
— Ну, давай, — нехотя согласился Волков. Он даже пожалел, что драки не вышло.
— Староста из малой Рютте просится поговорить с вами.
— Ага, — ответил Ёган, ковыряясь в пряжках. — Это мой отец.
— Пойман, но надо бы взглянуть, что там у него в берлоге. Нужно доехать до острова и всё там осмотреть.
— Кружку пива тебе за беспокойство от хозяина, — пообещал трактирщик бедолаге.
— Может, малость и обжиматься, я особо не приглядывался. Врать не буду.
— Так мы его ищем? Так бы сразу и сказали, — отвечал Клаус, глядя на Волковва умными глазами. — По чём же мне знать, что мы босого искали? А теперь всё по-новому погляжу, всё посмотрю.
— День то к вечеру пошёл, — так же тихо отвечал Ёган, — до утра не дотерпим?
— Я Альфонс Рицци. Я глава купеческой гильдии славного города Вильбурга. Доверенное лицо отца нашего, герцога Карла Оттона четвертого курфюрста Ребенрее, — заговорил купец низким голосом с заметным ю…
— Ну, ежели вам надо, то погляжу. Авось, спина не переломится.
— Как хотите, мне все равно, — вдруг сказала девочка, встала с кровати и скинула с себя ветхое, несвежее платье, потом снова села на кровать, абсолютно голая, взяла шар и поднесла его к глазам. Три в…
— Не врала, не помнила, а сейчас как встала возле вас, так и прошибло меня. Всё что вчера в шаре про это видела то и сказала. И говорю я, а словно не я.
— Что это? Взятка? Место боишься потерять?
Солдат подумал о том же. А Ёгану было всё равно, Хильда почти голая сидела на кровати, прикрыв низ живота углом перины, и он смотрел только на неё.
Солдат хотел было что-то ответить, но только прохрипел в ответ.
— Назовите свое имя, или я объявлю вас трусом, — настоял Волков.
— Я не интересовался причинами, — отвечал фон Ленц.
— И воинов ко мне, хочу на них поглядеть. Ёган, ты со мной. Найди самый большой щит и будь у меня за спиной, ни на шаг от меня.
— Да, копье. При равном доспехе и равном опыте, копейщик всегда зарежет меченосца.
— Скажу, что в этой фразе «in» не употребляется, достаточно просто сказать «mensura facultatem».
— Ты у него работаешь? — Спросил солдат, глядя на уходящего хозяина.
— Не смей, коршун. Когти свои прочь от меня, глаза свои прочь от меня, и сам ползи от меня как от смерти совей.
— Да еще гадит везде, где можно, — добавил старый Ёган, слуга барона.
— Хорошо, грей воду, — согласился Волков.
— А-а! — Заорал Ёган. — Никак медведь. Медведь, господин, медведь!
— Болванам? — Спросил его Волков. — А что ты будешь делать, когда я уеду?
— Вот этого я продаю, — сказал Волков, показывая гнедого.
— Кто это? — Не отставал Волков. — Дезертиры? Банда лесных грабителей? Барон-разбойник? Кто?
— Гирш, передайте Авениру, что я все еще жду деньги, что он обещал.
— Эй, кровосос, я знаю, что ты нас слышишь! Выходи, мы пришли за тобой!
— То есть… Я просто хотел, чтоб в феоде Рютте… я просто хочу в Рютте навести порядок.
— Замолчи, дурак, — рявкнул барон и кривым пальцем постучал по бумаге. — Что здесь написано? — Он смотрел на солдата.
— Стой, дальше хода нет, — сурово сказал один из них. Он был повыше и, наверное, поэтому был старшим. — Именем барона фон Рютте, я запрещаю вам ехать дальше.
А мужики в проходе одобрительно загалдели, а вот аудиторы были удивлены приговору.
— Абсолютно всё равно, — заверил его солдат.
— Добрая вещь, — сказал он, рассматривая оружие. — Думаю, стоит пять серебряных монет.
— Я так и скажу дяде, — произнес граф, затем помолчал и продолжил, — Но я хотел спросить вас о другом.
— И еще руку перетянуть, бинты ослабли, и смазать мазью нужно.
— Я… я ни кого не обворовывал, клянусь детьми. — Наконец произнёс трактирщик.
— Значит, вы не возьмете деньги? — Спросил барон, чуть успокоившись.
— Насекай, пол талера тебе хватит? — Спросил солдат и кинул мастеру имперскую марку. — Пол талера получишь, когда сделаешь мне два болта.
— А шар не говорит о госпоже Хедвиге ничего? — Не отставал брат Ипполит.
— Они высовываются, и у них торчат сапоги, — отвечал молодой солдат.
— Угомонись ты, — сказал Волков, — подумаю я.
— Вот какого господина тебе надобно, — смеялся солдат.
— Скорняк. А не заплатит, так забери у него кожу обратно.
— Что ж, давайте сделаем так, что бы наши желания сегодня же сбылись, — отвечал солдат.
— Барон, а кто вон тот господин, — тихо спросил он у барона.
Ёган проехал вперед шагов тридцать и спрыгнул с коня, Волков двинулся за ним.
— Я бы при смерти был, и то попросил бы Брунхильду, — сказал Сыч, тоже помогая Волкову подниматься по лестнице.
— Ах ты ж тварь, — разозлился сержант пошёл к коновязи и набрал полную пригоршню конского навоза, подошёл к Франческе и левой рукой, сдавив ей щёки, разжал зубы, та пыталась, сопротивляется, но он за…
И действительно, слуга поставил на стол две красивые чаши с черной жидкостью, а рядом небольшие тарелки из серебра с серебряными ложками. На тарелках лежала белоснежная масса.
— Господин, господин, просыпайтесь! Кажется, началось!
— Я не могу, — вдруг сказал коновал, — не невольте меня.
Соллон висел, как поужено, выгнув шею и склонив голову на бок. На другой стороне улицы ещё дымились головёшки бывшего трактира, да по ним ползали толстые работницы из трактира, собирая то, что не сго…
— Да не несись ты так, дурень, — зло сказал Волков, придерживая его, — мало ты кувыркался сегодня в лужах, чертов сын.
— И коннетаблю тоже докладывали, — добавил второй.
Солдат залез в кошель, достал оттуда две монеты по пять крейцеров, протянул ей.
— Так остынет и вернётся за ними, — сказал Волков. Подбросил шар на руке и добавил, — что ж за чертовщина в шаре этом?
— Комиссия закончила опросы, сейчас господа аудиторы пишут отчёт, через два дня всё будет готово.
Он тоже говорил с акцентом. У солдата сомнений не было, это были ламбрийские наёмники.
— Она приходит на все его выступления. После, они иногда даже стоят на улице, даже если идет дождь.
— Вот и прекрасно, брат-солдат. Давай постараемся и сделаем так, что бы я побыстрее отсюда уехал.
— Нет, — мужики даже засмеялись, — мы же за барщину работаем. А про деньги управляющий сам с монахами договаривался.
— Ну, — Ёган почесался. — Так вы ж спали.
Волков говорил специально громко и все находившиеся в харчевне внимательно слушали его.
— Не перебивай… Если я узнаю, что ты причастен к исчезновению людей — я тебя повешу. А если попытаешься мне вредить или даже мешать — я тебя убью, понял?
— Но я этого не делал! Я этого не делал! — Запричитал трактирщик. — Клянусь вам своими детьми!
— Да, но не для тебя. Еще вчера я бы подумал, что это для тебя огромные деньги, но вечером я видел, сколько ты зарабатываешь. Ты за день заработал больше, чем добрый солдат зарабатывает за месяц.
— Дозвольте, господин, я гляну, — предложил сержант. — Одного человека возьму, огляжусь в округе. Может найду их паскуд.
— Садитесь на стол, господин. А ты, деваха, давай сюда лампу и встань слева, чтоб свет не застить. Ближе подноси. Ну, держитесь, господин.
— Друг мой, я после ранения, я еще плохо хожу, — отвечал солдат. — Из меня не бог весть какой помощник. Так что, извините, но …
— Я немедленно распоряжусь, господин коннетабль, — заверил управляющий.
Дорога от замка до Малой Рютте — сплошная длинная лужа. Ночь. Темень. Хорошо, хоть дождь не шел. Изредка среди рваных туч мелькали звезды.
Солдат попытался отодвинуть этот стул, но двигать одной рукой такую мебель было невозможно. Стул было неимоверно тяжел и массивен. Хорошо, что Ёган догадался, подбежал и помог. Солдат уселся.
Люди барона стали собираться, сержант руководил сборами, а Волков выяснил, что в арсенале барона почти ничего нет: ни арбалетов, ни топоров, ни алебард. Пришло распорядиться, чтобы Ёган взял свою сек…
— Да, доктор тебе не повредит, — заметил человек барона. — Меня зовут Удо Мюллер. Я сержант барона. — Он протянул солдату руку.
«Всё ты слышишь, чёртов поп, — думал солдат, не понимая, куда клонит настоятель, — что ж тебе нужно от меня»?
— Интересно, а герцог Ренбау даст вам лен или должность при дворе? Или вы будете свободны? Интересно, интересно…
— Не смейте указывать, что нам делать, — почти крикнул молодой фон Плезендорф, — на мне требуется вашего разрешения.
— Чей это? — На всякий случай спросил солдат, хотя ему было ясно, что след человечий.
— Ответа? Передай графу, что ехать в его дом — мне не досуг, дел много. А в его вакансиях я не нуждаюсь.
— А как же вы узнали про ведьму, до того, как к нам попал шар, — продолжал спрашивать монах.
Посыльный поклонился и ушел, а солдат третий раз начал читать письмо.
— А мы так и подумали, — продолжал улыбаться Фальц.
— Потом мы его сторожили ночь, а утром он вышел из болота, барон за ним погнался и поймал.
— Хороший арбалет, — сказал солдат, — специально бить броню, сделан. Из таких рыцарей убивают.
— Ясно, — сказал солдат, спрыгнул с коня и стал каблуком стучать в дверь. — Хозяин, отворяй.
Тут же подбежали люди с факелами, а фон Тиллер продолжал громко стонать, пока Волков осматривал рану.
— А я смотрю, вы её не любите, — улыбнулся солдат.
— Понял, — согласился солдат, — скажу егерю, пусть ищет.
Вскоре они подъехали к егерю и двум стражникам барона. Веселая собака Клауса радостно побрехала на них, пока егерь на нее не цыкнул. Он был бодр, а вот стражники были не на шутку замордованы.
— Ну, — начал солдат прикидывая, — один цехин равен почти двум гульденам еретиков. То есть шести имперским маркам. Значит около двадцати шести талеров.
— Ну да, как же иначе, присмотри за моим конем и вещами. Если что-то пропадет, я отрублю тебе пальцы. Понял?
— Странно было бы, если бы это было не так. Вы же сказали, что они юристы. И сколько их будет?
— Она не просила меня о помощи, она пригласила меня на ужин. Я вообще не хотел ехать.
— Простите его, благородный господин, — примирительно заговорил человек. — Он у нас с детства умом слабый, дурень он у нас.
— Я ж вам говорю, старый граф помер, а молодому только пятнадцать годов, не до того ему.
— Монах умоляет вас о встрече, он говорит, что вы его знаете, его зовут брат Ипполит.
— А еще я собираюсь стоить пивоварню, ведь в городе нужно бесконечно много пива, и хлеба нужно много, солонины, дерюги, дров — да всего. А нам здесь нужны плуги с отвалом. Тут у мужиков в деревне тол…
— Не очень то вы гостеприимны… как вас там? — сказал тот, что был в кружевах.
— «Ведьмин глаз, — продолжал Ипполит, — дан бесчестным женам сатаной, чтобы те могли с людьми сатанинское творить и в будущее глядеть. А коли добрый муж ведьмин глаз сыщет, и коли чтит он веру отцов …
— В сапогах был, верхом. Одёжа добрая. Не местный.
— Господин коннетабль и вы, господа, барон готов принять вас немедленно.
— Чистотел в порошке, сарацинской воды, маковых капель, сухой ромашки. Запомнил?
— Ух ты, меня еще никогда так дорого не лечили. Но делать нечего, — Волков вытащил из кошеля две монеты по пять крейцеров. — Сдачу отдайте бабе с мужем-калекой.
— Ну что, болван? — Спросил солдат слугу, когда тот вышел из конюшни.
— И что, ты теперь награду получить хочешь? — Спросил солдат у него.
— Да, они. Чертовы безбожники, — он тут же осенил себя святым знамением. — Менялы из Креденбурга. Они удобно расселись во многих городах и в Байронгофе, и в Райсбурге. Они главные финансисты дома Рен…
— Да, Ёган, друзей у меня здесь все больше и больше.
— Обойдёмся, — отвечал фон Тиллер нагло, — или вы без щита не можете?
— Идите и имейте ввиду, что я всегда найду для вас время. Так что приезжайте. А сейчас идите, поешьте, а то свалитесь с коня. И помните, в нашем графстве у вас есть не только враги.
Волков и сам это знал, в общем; сел на коня и уже не торопясь доехал до красивого замка, когда уже было совсем темно.
— А как ты об этом узнал? — Епископ подошел к окну. Он не смотрел на солдата.
— Да господин коннетабль, — соглашался молодой управляющий, — буду искать ему замену, пусть ещё хоть пару дней там посидит.
— Суд нашего сюзерена, принца Карла, неподкупен, — меланхолично отвечал Крутец. — Подайте в суд.
— Несправедливо это, — не унимался Ёган. — Вот сколько дней он работать будет?
— Воет из-за того, что арбалет пришлось отдать?
Старый Ёган стоял рядом, помогая ему ножом. Все начали есть. Слуга ходил вокруг них, разливая им вино в кубки, подкладывая им в тарелки капусту и рапунцель. Потом он тесаком разрубал на части зайца, …
— Думаю, что теперь нам обязательно нужно провести аудит имения, и думаю, где нам взять сорок талеров.
А вот тот, кого ты выгораживаешь, он тоже хороший человек, он тоже будет терпеть за тебя? А главное твои страдания бессмыслены. Понимаешь? Утром мы возьмём трактирщика, и он нам расскажет, от кого бы…
— Похороните его, Фольков, — и, чуть помедлив и осознав, что место вурдалака не на кладбище, добавил: — найдите ему место. Хорошее место.