Все цитаты из книги «Инквизитор (СИ)»
— Моя фамилия Фолькоф, и это я коннетабль Рютте.
— Возможно, это был рискованный актив, — продолжал управляющий. — Вы рисковали, Гирш, связываясь с таким человеком, как наш трактирщик. Ваш трактирщик был должен коннетаблю. Вы знали об этом, он вам …
— А что за хлеб у тебя, друг, — спросил у него солдат.
— Хорошо, — облегченно произнес Волков, — а чем занимались?
— Ну так погляди в него, — сказал Волков, — и увидишь, может быть.
— Неплохой конь, — сказал купец Рицци, осматривая жеребца.
— Черт его знает. И еще и мой управляющий. Я просто просил принести мне денег, когда были нужны. Он приносил, я подписывал бумаги. Потом еще подписывал бумаги, чтобы погасить проценты. Черт их знает,…
— Тем не менее, я не получил от нее ни пфеннига.
Волков знал ламбрийский. Почти треть его сослуживцев в гвардии герцога де Приньи были ламбрийцы. А еще Волков пару лет провел во Фризии. Там язык схожий. Он свободно писал и говорил на этом языке. Но…
— Помог ты мне, монах, хотел спасибо тебе сказать на прощанье. А книгу ты мне что даришь что ли?
— Зачем еще, столь изысканные господа могут, кого то искать. Зачем им какой-то коннетабль из захолустья? Если такие как вы кого-то ищут, значит, они решили его убить. Вы ведь ничем другим не промышля…
— Что, поймал несчастного уродца и теперь горд собой?
Он тоже ее не дослушал, пнул в зубы сапогом. Женщина упала на землю, замолчала.
— Зачем же, господин, деньги тратить? — поморщился трактирщик. — Я сам поищу, у людей поспрашиваю.
Трактир был большой, и двор перед трактиром был большой, и весь он был заставлен телегами, возами, возками. Волков и Еган хотели въехать во двор, но путь им преградил старик с лампой.
— А кто спрашивает? — крикнул один из них звонким, мальчишеским голосом.
— Возможно и не ты, буду выяснять. Но… — солдат снова ткнул пальцем в грудь трактирщика. — Сегодня утром я говорил с бароном, он был в ярости, знаешь почему?
— Закрылся щитом, шаг назад, — руководил солдат.
— Не по закону так! Не по божьему, не по человеческому! Пусть барон меня осудит!
— Упряжь лошади осмотри, — ответил солдат и пошел к Франческе, сержант пошел следом.
Волков чуть отдышался и произнес, глядя на девушку.
— Да, я дурак, — сказал солдат, — умный бы давно раскусил вас. И уехал бы. Вы бесчестный человек, барон!
— Я пришел сказать, что перед посвящением я еду в монастырь на три дня поститься и молиться. Хочу спросить вас, не желаете ли присоединиться ко мне?
— Да, господин, Авенир бен Азар. Распоряжусь принести вам вина.
— Стекло говорит, что вы и во сне, и наяву алчите госпожу Хедвигу, — сказала Агнес.
— Ну ладно, — согласился солдат, видя волнение молодого монаха, — только позавтракаю.
— Вот как, а убитый слуга Еган, тоже ее прощает?
— Мне это не интересно! — Крикнул Волков.
— Нет, граф сам догадывался, а я не стал это отрицать.
Они спустились во двор и подошли к воротам.
Да, это было вкуснятина, но вставать все равно не хотелось, не хотелось надевать сырой плащ и идти на улицу, лезть на коня, куда-то ехать.
— Да чего же там красивого, — не согласился с ним сержант, — мрак беспросветный, как в могилу смотришь.
— С чего же мне начать, добрые люди? С песен или баллад?
Волков повалился на кровать и вздохнул глядя в потолок.
— Тихо, — прошипел солдат, — трактирщик лег?
— Вот как, даже пожар нужно удостоверять?
— Помолчи, — остановил его солдат, — где есть лекарь?
Солдат попытался отодвинуть этот стул, но двигать одной рукой такую мебель было невозможно. Стул было неимоверно тяжел и массивен. Хорошо, что Еган догадался, подбежал и помог. Солдат уселся.
— Что вы себе позволяете?! — вдруг заорал барон и вскочил. — Мой суд вы считаете балаганом?! Вы мерзавец и вор!
— Ну, я то этого не помню, — сказал барон и заорал: — Еган, Еган!
— Да уж, а наемные кавалеристы противника смяли ваших оруженосцев и заехали в наш обоз.
— У нас их две. Ветряная вон она, рядом совсем, а…
— Да как она снять-то его смогла, — не верил солдат. — Может, кто помогал ей?
— Значит, будет драка, — произнес второй.
— Забрал у трактирщика, тот выкупил эти расписку у Соллона, но по дурости своей при свидетелях ляпнул, что Соллон дал ему их на хранение. Так что они ваши.
— Заболела, — продолжал Волков, — говорил же тебе, нельзя оставлять наконечники в себе.
— Тихо вы, — прошептала девица, огляделась, и, забирая монеты, произнесла. — Папаша ляжет, так приду.
— Вот стремя, ногу давайте. Куда мы в такую темень-то? Я уж думал, мы сегодня тут переночуем.
— Не сейчас, дорогой. Обязательно покажем, но не сейчас. А сейчас идите с матушкой погуляйте до ужина.
— Она, — сказала девица. — Мы борова такой же мазью мазали, когда его собаки подрали.
— А что тебе в деревне-то не сиделось? — спросил Еган. — Там у тебя и деньга водилась, и работой ты себя не утруждала. Авось не руками-то работала.
— А зачем нам красные бархат? — спросил солдат.
Волков, как бы невзначай, взялся за эфес, но ни как обычно, а как бы наоборот: большим пальцем от гарды, а не к ней.
— Тому, чему вас в молодости учили, как коня копьем бить, как тесаком работать, как щитом закрываться.
А Волков ничего не сказал, только усмехнулся и пошел прочь. Не жалко ему было Авенира, и бабу его, и детей.
Девушка кинулась бежать вон из замка, солдат за ней не пошел, стоял, чесал подбородок и думал, а затем он двинулся в донжон, но не дошел, ему стало и не до застолья у барона, да и хмель как-то выветр…
Кровь из раны потекла в сапог, а мальчишка немного удивленно смотрел на рану.
— Карл, не спешите, мы здесь не одни, вы говорите в присутствии свидетеля. Вы уверены, что хотите это сказать? Может вы шутите?
«Если у него в сумке кинжал или стилет дело — дрянь, — думал солдат. — Никакая кольчуга. Даже ламбрийской работы от прямого удара стилета не спасет. Где же этот чертов Еган».
— Говорю же, живот у меня скрутило, — виновато продолжал Фриц Ламме.
— Уходите, — сказал Волков, — иначе завтра расскажу барону.
— Да что вы! Господи, ты меня услышал! Вы даже не представляете, как я рад. Я молил об этом Господа каждый день. У нас, конечно, был коннетабль. Вы же его знали?
— Абсолютно все равно, — заверил его солдат.
Подобный вопрос у всех присутствующих, включая и самого Волова, вызвал улыбку.
— Ну да, конечно, Еган, и одежду мою потом вычистишь.
— Козу негде поставить. Вы поищите ночлег у мужиков, может, и неудобно у мужика-то в доме спать, но такой толчеи, как у нас, там точно нет, да и дешевле вам будет.
— Здесь сказано: «Сопляк узнал про мельницу, предупредите господина с мельницы, а с сопляком разберитесь, иначе донесет. Но так, что бы никто не подумал чего».
У околицы деревни пара тощих коров грызли какой-то кустарник. Ветер доносил запах дыма, навоза, квашеной капусты. Дома — убогие хибары. Много заброшенных, как и везде. Провалившиеся крыши, падающие з…
— Нет, не знаете. Шесть или семь лет назад… Да нет, восемь… Да, восемь лет назад, когда к ней сватался очень знатный человек… Вы знаете, она уже в свои пятнадцать лет была красавицей. Так вот, она за…
У того, кто вышел со щитом и мечом против копья, всегда будет возникать вопрос: куда копейщик нанесет удар в пах или в лицо? Холодные и спокойные глаза ламбрийца не выражали ничего кроме сосредоточен…
— Какой арбалет? — спросил трактирщик немного наигранно.
— Ужин скоро будет, — глядя на Волкова большими серыми глазами, говорила госпожа Анна. — Вы голодны?
— Господин барон, — произнес магистр, — прикажите привести тех мужиков, чтобы они свидетельствовали.
— Если кавалер Кранкль изволит, мы можем раздеться до рубах, — предложил солдат.
— Десять крейцеров, — сказал Сыч, — да еще что б, не на полу, а на кровати, и что бы простыня была.
Солдат и монах вышли из кузницы, и пошли к замку.
— Хотите убедиться? Пойдемте со мной, только предупреждаю, вонь горелого мяса кружит голову, может и стошнить.
— Ну куда вы поедете? Поглядите в окно, там облака, ночь, там пальцев на вытянутой руке не видно, оставайтесь, на улице, кажется, дождь пошел.
— Темень, — сказал сержант, — пока не рассветет, мы даже следов на дороге не увидим.
— Именно, именно. Я звал его приехать поговорить многократно. Он не явился. Я не гордец, я поехал к нему, он меня не принял. Я не гордец, я поехал к нему еще раз, а он демонстративно уехал на охоту. …
— Смиритесь, Соллон, вы пойманы и разоблачены. Ваш сеньор вам не доверяет, а мужики вас ненавидят. Вы вор, господин Соллон, и ваш сеньор сейчас вынесет вам приговор.
— Не знаю я никаких братьев Ипполитов, — заявил солдат, надеясь, что на этом разговор будет закончен, он закрыл глаза, думая еще поспать.
— Сжечь бы тебя надобно, тварь, да недосуг мне. Катись куда хочешь.
— Уж ты, то конечно, — не сомневался Еган. — как дурной кобель, глаза бы выпучил да бегал бы за ней по всей округе. Язык на плечо.
— Так что, Франческу допрашивать не будем сейчас?
— Мне его несите и поднимайте челядь. Всех во двор. Всем факела и лампы раздать, чтобы светло было, ясно?
— Хедвига, — повторил солдат. — Капризная или воинственная. Ей подходит. А что же она не замужем? Иль приданного мало?
— Искали. Вот кавалер Рут и искал. А где искать-то? Кругом болота. Раньше хоть леса были, а сейчас вода одна. Даже собаки не сыщут.
Волков хмуро глянул на него: чего, мол, орешь? А мальчишка, бросив дрова, подошел к нему и стоял, улыбаясь, а из донжона уже выходили стражники. Сержант даже пробежал пару шагов, подбежал к Волкову, …
— А не правда, ваша… Вы как тут объявились, так зашевелилось, все, забулькало, что в котелке, а раньше, как было? Болото! Пропал, к примеру, человек, да и Бог с ним, пошукали малость, поп отпел, как …
— Читать меня еще отец научил, а все остальное сам. Ранение было тяжелым, я валялся в телеге целую неделю с другими ранеными. У меня была сломана ключица, рука и ребра. Все с левой стороны. Через нед…
— Пусть остальные господа подтвердят, что это будет поединок.
— Ты мне это уже говорил, — отвечал Волков, подходя к костру, — если таких, как ты, слушать — зло победит. Впрочем, ладно, послушаю тебя.
— Имперская марка, я вам ее отдам, если вы мне поможете. Давайте отойдем, за лошадь встанем.
— Вижу то я не очень хорошо, но вас я не спутаю ни с кем из местных.
— Ты не посмеешь, — она догнала его и вцепилась в рукав кольчуги, повисла на нем пытаясь остановить.
— Конечно, лен. Сначала это будет лен, а потом, для ваших детей, это будет феод, — говорил барон. — Но за кусок земли вам придется воевать, когда вас позовет герцог. Сорок два дня в год вы будете слу…
— Господин Фолькоф, останьтесь, пожалуйста. Вы так редко у нас бываете.
— То есть… Я просто хотел, чтоб в феоде Рютте… я просто хочу в Рютте навести порядок.
— Я, конечно, сделаю, но вам нужно есть меньше жирного.
Волков улыбался, пытался ее обнять и схватить за грудь.
— Да уж не милосердствует, народу-то пропасть, и все к нам, все к нам.
— Собери все мои вещи, потом почисть и покорми коня и смотри, чтобы ничего не украли.
— И не надейся, Авенир, что тебе удастся не заплатить денег. Я скажу о твоем долге барону, и если мне неожиданно придется умереть, ты все равно заплатишь.
— А вот теперь, экселенц, можете брать кочергу, вот теперь разговор только начинается, — говорил Сыч, — дальше он нам, по добру, ничего не скажет. Да, Стефан?
— Еган, сходи-ка с Авениром, собери все бумаги и книги, которые там найдешь у него.
— А сам еще был в трактире, деньгу с постояльцев за ночевку собирал.
— А если я заверяю купчую у вашего нотариуса?
— Знаю. Я езжу к монахам лечить раны. Я видел ваш дом.
— Сегодня начни, — сказал солдат, подталкивая к монаху девочку.
— Да, — рыдал Стефан. — Я не знал, что для вас.
— Рад, действительно рад видеть вас, доблестный воин, победитель дезертиров и новый коннетабль Рютте. Отец Виталий пишет о вас в превосходных формах.
— Вы мерзавец, Фольков! — орал барон. — Какого черта?! Какого черта, почему вы сразу не рассказали мне об том?!
— Не уж-то? А сегодня вы наших олухов вон как мечом проучили.
— Перебьетесь, — крикнул кто-то. — Много чести.
— Не складывается. Молился я обычно, только перед схваткой.
— Да господин, — невесело сказал монах. Стал собираться.
— Зачем коня душишь? Зачем так плотно под горлом затянул? Сделай все как следует.
А солдат не торопился, он давно уже смекнул, что нужен этому жирному и хитрому попу. И вопрос напрашивался сам собой: что захочет его жирное преосвященство за шпоры. И это дело будет явно дело непрос…
— О, вы тоже убивали еретиков? — обрадовался мальчишка.
— Мой Клаус — лучший егерь графства. Мой покойный друг просил его продать, я отказался, тогда он предложил одного из лучших коней своей конюшни, но я ответил: «Черта с два, дружище». — Барон для убед…
— Господин коннетабль, отпустили бы вы вот этих, — произнес егерь, кивая на уставших людей барона. — Один шум от них. Ветками хрустят, что кабаны. И лаются еще. Побить грозятся. Быстро ходить не могу…
— Я не понял, — заговорил Крутец с заметным удивлением, — синьор наш, даст вам в приданное за дочерью лен? И останется вашим сеньором?
— Вот это… Староста наш… — мужик, моргая, косился на старосту, но тот продолжал молчать.
— Это их лошади? — солдат указал на лошадей.
— В монастырь? — в свою очередь удивился солдат.
— А еще совсем недавно умер мой друг, мой сеньор. Двадцать лет мы провели вместе. Мы с ним жили в одной палатке, брали девок по очереди, пили из одного кубка, — барон помолчал. — Десять компаний вмес…
— Приведешь коннетабля — не убьет. Скачи, дяденька дорогой, — умоляла девочка.
— А на словах она ничего не передавала? — продолжал не понимать Волков.
Барон молча смотрел на солдата, играя кривым кубком.
— Может, не пойдем дальше, — предложил Клаус.
— Так, — произнес он, чуть подумав. — Придется будить людей.
— Мне нужно двадцать вязанок хвороста, скажи людям, что дашь по крейцеру за вязанку, и еще мне нужно вкопать жердину на три локтя в землю в центр площади. Хворост сложить вокруг жердины. Распорядитес…
— Ну, что, братья-солдаты, в разбойники подались?
— В общем, не игрушка это, — сказал он. — Больше в него никто глядеть не будет.
— Не слушайте и не бойтесь его, он отринул Святую Церковь нашу, забыл долг рыцаря — защищать слабых, наоборот он жрал детей и баб, он больше вам не хозяин, он тварь, нелюдь, пес Дьявола.
— У нас нет, а в Верхней Рютте есть. Там и кирха есть, и коновал, и кузнец. А у нас только харчевня для поденщиков, да для прочей голытьбы.
— А что я? У нас, вроде, есть все. Аббат велел давать все, что нужно. Велел беречь вас.
А солдат подумал, что Егану нравится играть роль воина. Всем нравится, когда их боятся.
— Ишь, как за деньгу то человек страдает, без памяти падает, как бы не помер, — произнес сострадательный Еган.
— Эй! — заорал Сыч в яму. — Есть там кто?
— Да, кошками тут воняет, — согласился солдат.
— Не слишком ли? — усомнился Волков. — Императорский цвет.
— Сержант, — солдат остановился, кивнул на дверь.
— Курятник не отопру? Да я тебе сейчас мордасы то распечатаю!
— А это что? Это то, что проводят попы, когда жгут еретика?
— Да как какие! Ваши! Мы поедем отсюда? Если поедем поутру, так вещи нужно уже сейчас собирать.
— Я вот, что думаю, пока я калеку жечь буду не плохо бы егеря с собачками к дому ведьмы пустить. Нехай там поищет. Должно быть там что то.
— Нисколько, — ответил солдат. — Женщина просто пригласила меня на ужин, я почувствовал, что она испытывает страх, мне не очень хотелось, но я решил остаться, я ведь должен был ее защитить.
Солдат сделал шаг, и… лицо его перекосило от боли, он подсел, выпрямился, замер, пережидая приступ, стоял, дышал через нос, сжав кулаки и сдвинув брови. Он бы пережил эту боль, и хромоту, но вот чего…
Ему страшно не хотелось вставать, вылезать из теплой постели. Если и вставать, то только для того, что бы дать в зубы тому, кто ломает дверь, а потом лечь снова. А женщина молча ждала его действий, п…
— Да куда там, темень же кругом, я по голосу понял, что баба. А потом эта баба из ворот вышла, стражники ее выпустили ночью.
— Иди-иди, не доводи до греха моего господина.
— Франчкску поймали, — задорно подхватили мальчишки на стене. — Поймали ее. Везут, везут убийцу.
Он пошел на улицу, ему что то крикнул вослед барон, он не разобрал, а на выходе из зала, у лестницы, рядом с которой дремал старый слуга Еган, он увидал человека, которого сразу узнал по цветам одежд…
— Поищите, поищите, — не особо церемонился с ними Еган, выталкивая их.
Меньше всего сейчас хотел солдат, так это сидеть с бароном. Седой Еган с торжественным видом ждал ответа, а солдат молчал и искал повод, чтобы отказаться. И в эту минуту в замок въехал верховой. Это …
— А что это у вас люди пропадают? Девица эта, а теперь сын трактирщика.
— Так может и поболе других мил, да люди говорят, что у вас одних коней на сто талеров, а вы скидку у бедной девки просите.
— Что началось? — Волков приподнялся на локтях.
— Коннетабль, скажите матушке, что мне можно уйти. Не хочу про мужиков и коров слушать.
— Да угомонись ты, дурень деревенский, я только отпереть хотел.
— А еще тебе палку в виде меча выстругать и палку в виде копья, и щит сплести. Плести-то умеешь?
Все присутствующие внимательно слушали пьяного солдата, и самым внимательным слушателем был мальчик.
— Да, — чуть помедлив, произнес он. — А потом полюбил, распробовал.
Хижина старухи стола между вонючим болотом, в которое превратилось заброшенное кладбище, и черным старым гнилым лесом. Влажно тут было и муторно. Все прело вокруг. Пахло гнилью. Дышать было тяжко. Он…
— Ага, он у нас такой, про деньги всегда помнит.
— Арбалет? — переспросил фон Плезендорф. И презрительно фыркнул. — Арбалет, оружие черни.
— Холопы, почему без стука? Кто позволил?
— Ага. Детей брату, он их любит, своих то у него всего двое, одна девочка и еще один дурачок. Он моих часто к себе берет, пряники им покупает, мед. А бабу в монастырь. И корову брату, и огород. А на …
В донжоне, у самого входа, Волков увидел две большие бочки. Еще вчера их тут не было. Он заглянул в одну из них и узнал то, что увидел. Это был жир. Тот, что собирал Авенир бен Азар в своем трактире.…
— Я много где был. Сейчас порядка нигде нету. Война столько лет идет, да и чума еще.
— Врет он. Знал, что еда отравлена, только не сознается никогда. А вот мальчишка не знал, поэтому вина и выпил или чего поел. Волков еще раз подумал, что Фриц Ламме свое дело знает. Если бы не он, то…
— Будь добр, жирный брат мой, сходи за отцом-лекарем и скажи, что человек, который получил ранение в схватке с дезертирами, просит его помощь. А иначе этот человек слезет с коня и тебе самому потребу…
— И куда это ты собрался с господином коннетаблем, если он сам не знает куда поедет? — допытывался Сыч.
— А где остальные? — произнес солдат, еще раз оглядываясь вокруг.
— Это первосортная одежда, — купец вцепился в здоровую руку солдата и поволок его к своей повозке. — Поглядите. Такие куртки носят в Дредбурге и Солле. Даже благородные такое носят.
— Монах вас добивается, еще до рассвета приперся, — рассказал слуга, госпожи Анны.
— Вор! — орал солдат пиная старосту. — Крыса!
— За деньгу твою страдают, — крикнул вслед ему солдат и пришпорил коня.
— Так был. Да, был. Только вот дожди с февраля месяца как пошли, так и идут. А в апреле его и смыло. И севернее мост тоже смыло.
— Добрые жителю Рютте, — громогласно объявил Волков, — вор и убийца Соллон и сапожник Стефан будут повешены на площади после обедни.
— А где тот мальчишка, что поехал к монахам?
Юноша говорил очень сбивчиво, волновался, заикался на каждом втором слове.
— Так этот дьявол меня скинул, я за вами побежал.
— Нет, к воскресной мессе, болван. Конечно же, завтра. Учить тебя буду. Ты ж хотел учиться?
— Да неужели? А от чего все благородные носят мечи, а не копья.
— Da stivali, — тихо произнес солдат, и нажал на спуск.
— Ну, так вешайте побыстрее и приходите на ужин.
— Да что ты, глупая, — сказал монах. — Господин коннетабль блуд тебе никогда не предложит. Такие, как господин коннетабль, — оплот церкви нашей.
— Сначала нам надо решить вопрос с аудитом, а потом пообедаем.
Еган затянул на нем пояс и вставил в ножны меч.
— Старосты подбивают мужика не разговаривать с городскими. Хочу завтра их под замок посадить. Что думаешь?
— Да? Вот как? Ну да, за ее детьми, а я за ними не углядел, понимаете? — он своим корявым пальцем, почти без ногтя, начал стучать в кусочек бумаги с ламбрийскими словами. — Кто-то решил убить мальчиш…
— Она не просила меня о помощи, она пригласила меня на ужин. Я вообще не хотел ехать.
Волков покосился на свое плечо и ужаснулся. Даже в свете маленького окна было видно, что ключица и плечо сине-багрового цвета. Волков поморщился.
— Отвяжи меня, ты же обещал. Отвяжи, — платье на ней вспыхнуло, а за ним вспыхнули клок волос, что был снизу, — отвяжи, я тебе все сказала, — орала Франческа.
Во время схватки он почти не чувствовал боли, было не до того, а теперь боль пришла. Торчавший из ноги болт при каждом шаге будто бы вырывал кусок плоти. Аж зубами скрипеть хотелось. Около лужи все е…
— Девятнадцать лет я торговался со всякой маркитанской сволочью. Они готовы были торговать всем, даже собственными дочерями. И торговались до самых мелких монет. С ними и научился. Пойдемте, выпьем п…
Она поклонилась, а он пошел завтракать в донжон. А после завтрака велел седлать коня, а потом поехал с Еганом в Малую Рютте, смотреть то, что уже считал своим.
Левая рука его была слаба, и, кажется, чуть заметно подрагивала. Долго целиться, ловя ветер, он не смог бы. Рука сразу начала уставать, но он и не собирался долго целиться. Он делал это тысячу раз, о…
— Не знаю, сколько потребуется. Может, месяц, может, больше. В общем, будут жить у тебя.
— А-а, коршун-ворон прилетел. Живехонек, здоровехонек. Не берет его ни бабье оружие, ни стрелы мужей добрых. Жив коршун-ворон, снова пьет кровь слабых. Огнем жжет хилых.
— Ой, да отвяжешься ты от меня?! — заорала девица на весь двор. — Зачем пытаешь?! Через кусты он шел, — она зарыдала, — по болоту.
— Они тебе не холопы! Они люди барона фон Рютте! А ты — кровосос. С тех пор, как ты решил стать кровососом ты перестал быть наследником фон Рютте. Даже если ты им когда-то был! Теперь ты бешеная соба…
— Мне очень жаль, господин фон Дюриц, — чуть поклонившись, ответил Волков, — но, боюсь, что не смогу вам ответить. Может, господин барон скажет, он, наверное, в курсе причин поединка.
— Молодец, сразу видно — человек дела, — он одну за другой выложил на стол перед парнем четыре новеньких серебряных монеты, — гляди, какие красивые талеры. Отчеканены на монетном дворе курфюрста Пенн…
— Нет, пойдем, — ответил солдат, — надо выяснить, что там.
— Чтобы меня на первом кордоне схватили за укрывательство беглых крепостных?
Франческа с гордым видом несла кувшин через двор. Она все видела и откровенно улыбалась, а сержант и стражники смотрели ему в след. Сержант тяжело вздохнул, соболезновал.
— А как же бабы? Мы же хотели забрать у них баб, — произнес коннетабль.
— Надо бы освежевать тебя! — Крикнул солдат. — Чтобы ты не пугал людей, но сейчас мне некогда.
— Урок? И что ж это был за урок? — вкладывая в голос угрозу, спрашивал фон Ленц. — В чем суть урока?
— Барон велел мне найти всех причастных к убийству молодого коннетабля. И ваша служанка мне в этом поможет.
— Нет, вода течет вокруг рук ее, на реке она, плывет куда-то, — говорила Агнес и боль в ноге начинала затихать. — И мертвец ей служит. Их догнать можно.
— Ну, так что, берешься? — спросил епископ.
— Бабье оружие — это ты про яд говорила, которым ты меня отравить хотела?
— Ну, тогда принеси нам вина и какой-нибудь еды. Вчерашний пирог, окорок, сыр. Неси, давай, — и он продолжил: — Я не помню, как все закончилось. У меня была раздроблена рука и надо мной колдовали лек…
— Рыцарь, господин рыцарь, вон дезертир, к пруду побежал.
— Лучше сдохнуть, — зло сказала красавица, — лучше я поднимусь на башню и спрыгну.
Когда сели обедать, приехал Крутец и Еган. У Егана запеклась кровь на брови, глаз опух.
— Стой, и еще пусть ведро воды согреют. И девку вчерашнюю позови.
На столе стоял подсвечник с тремя свечами, и госпожа Хедвига была прекрасно освещена. Она сидела в кресле возле стола в одной нижней рубахе. Рубаха была тонкой работы, полупрозрачная, с расшитым воро…
— Болт уперся в кость, дальше не пойдет, не протолкнем.
— Стойте, — продолжал орать Еган, — сейчас к барону побегу. Доложу, что вы разбойничаете.
— Покаяться? — солдат пожал плечами. — Да мне особо не в чем каяться, разве что в блуде, да и то мы этот вопрос давно с Господом обговорили.
— Ты просто хочешь меня убить! — заорал Соллон. — Чертов наемник! Просто убить.
— Это будет поединок! — Крикнул один из нападавших.
— Ах, дьявол, — барон вскочил. Стал бегать от стола к камину и обратно. — Вот дьявол, — он подбегал к столу, делал глоток из кубка и подбегал к камину. — Как я хотел быть этой ночью с вами и резать с…
— Да, я слыхал об этом, конечно, — произнес барон, понимающе кивая головой. — Война идет почти тридцать лет, и чума уже почти три года.
— Отсчитай пятьдесят шагов, — сказал Волков стражнику, — и не мелочись.
— Когда-то я был ротным писарем и ротным казначеем. Кое какой опыт у меня есть. Вот только не знаком я с тонкостями ведения хозяйства.
А служанка меж тем взяла полотенце и госпожа подала ей ногу. Франческа ее насухо вытерла и вдруг… склонилась к ней и поцеловала. Да она поцеловала ногу госпожи, а госпожа, как ни в чем не бывало, под…
— Да не так уж и много, — сказал монах. — А ну-ка давайте поднимем руку… А повыше… Еще… Не болит?
— Может, вам мало денег? Мы можем поговорить об этом.
— В колено его руби! Не стой! Навались разом! На руку навались! Держите крепче! Барона-то оттащите!
— Меня зовут Яро Фольков, я отставной гвардеец, правофланговый карпорал, охрана штандарта его высочества герцога де Приньи.
— Тем более что поймал его барон фон Рютте.
— Валяешься, вон, в грязи, а раньше ходила барыней, через губу не переплевывала!
— Вот как! И сколько таких домов заселено пришлыми?
— Мне барон приказал вешать всех, кто придет с той стороны, ну вот я…
— Да еще как не охота, — вставил Еган, садясь на коня, — в такую даль переться.
— Господа, господа, — Волков постучал по столу. — Только пять. Имейте в виду, что и этих пяти у меня нету. Мне придется их искать, пока у меня есть только дом.
— Моя последняя радость, — произнес барон не глядя им в след.
— Вчера ночью, Авенир, кто-то пытался меня убить на заднем дворе твоего трактира, и я почему-то думаю, что это ты послал убийцу, — говорил солдат, тыча пальцем в грудь трактирщику. — Это ты, Авенир.
— Мы приехали из Рютте, нам бы до вчера обратно успеть. Может, позовешь отца Левитуса? — заискивающе произнес Еган.
— У меня нет уверенности, что я справлюсь, господин барон, я устал. Я болен.
— Богомерзко там, воры там, девки, игроки и пьяные. Меня из монастыря отпустили, чтобы я господину коннетаблю помогал, а я за трактиром слежу. Сегодня пришлось у одной из девок деньгу из-за щеки дост…
— Я тоже приму участие в ловле, — сказал молодой граф.
— Нет, мой отец был с дальнего востока, а матушка с севера. Она из деревни, что на левом берегу Хельбы. Отец был купцом. Он сгинул в море.
— Благодарю вас, — сухо ответил солдат. — Я не голоден.
— Поспрашивай, поспрашивай, я думаю, что обязательно найдешь.
— Ух ты, и что есть желающие? — не отставал Еган.
— Господи, да что там у вас происходит? — снова прозвучал женский голос. — Что происходит?
— Поехали к ним, да держись от меня подальше.
— Понятно, — Волков торопился. — Ладно, мне нужно ехать, пока упырь не сдох.
— Когда получите рыцарское достоинство, — продолжал барон, — я отдам вам дочь и с ней землю.
Подтверждая его мысли, щербатый зашел справа, с той стороны, где нет щита, и встал в трех шагах.
— Знаете, барон, вас будут обворовывать все, — сказал солдат дочитав.
Подъехал и сержант. А из замка бежали еще три стражника, с копьями, в шлемах, готовые к бою.
— Простите меня, святой отец, но я пришел говорить не о моей душе.
И тут из тумана донесся звук. Сначала Волков даже не понял, что это, а потом догадался. Это было резкое, неестественное, с подвизгом, ржание коня, а затем и крик: короткий, злобный, боевой. Кричать, …
Свеча затряслась в руке трактирщика и выпала из нее. Но не потухла, продолжала гореть на полу.
— Ну что ж, поступайте, как считаете нужным, — произнесла фрау Анна холодно. Но помимо холода в ее словах чувствовалось еще и раздражение, а может быть даже и отчаяние.
— Но тут было много народу! Почему я? — искренне удивлялся трактирщик.
— Семь цехинов? — епископ Густав поднял брови.
— Нет, не охота, но надо. Клаус, Еган и вот вы двое, — он указал на пару стражников, — пойдете со мной.
— Как не быть? Тут два, — отвечал старик. — Вон тот, что на кухню ведет, и вот этот. — Он указал на выход из трактира. — А еще с той стороны дома есть дверь. Она к конюшне ведет.
— Ты уверен, Авенир? — спросил его солдат и забарабанил пальцами по столу.
— А что же? Трактирщик, вроде, грамоте и обучен, а прочесть не мог.
— Вчера. Да нет, позавчера уже, — говорил Стефан, заметно успокаиваясь. — Еду ему носил.
— Стой, — сказал Волков, пока баба не ушла. — А хозяин где ваш?
— И всех моих людей покорми, и доброй едой, а не тем, чем ты кормишь бродяг, — крикнул ему вслед Рицци.
— Да, я почти два года провел на юге, там, в портах, сарацины — купцы часто его готовят, да и местные употребляют.
— А кто вам сказал, что мы приехали, кого то убить? — спросил фон Фальц и теперь он не улыбался. Совсем не улыбался.
— Хватит, — сказал Волков, — ясно знаешь.
— Хватит! — крикнул Волков. — Не бейте больше.
— Ты мне бригантину почистил? — напомнил ему солдат.
— Мы едем к госпоже Анне, — твердо ответил он.
— Так уж известно, что будет. Вы все сначала выясните, потом запишите, а потом подати поднимите.
— Стой! Возьми деньги! — Волков догнал ее. — Бери пятнадцать крейцеров даю.
— Ну да, в той башен окно одно святилось, холоп стал свистеть, свистел, пока из окна не выглянула баба.
— И чего вы добиваетесь? — почти крикнул самый молодой. — Затеять потасовку хотите?
— Да, копье. При равном доспехе и равном опыте, копейщик всегда зарежет меченосца.
Топая по лестнице, Еган сбежал вниз, не закрыв дверь, а сам Волков повалился на кровать.
— Только недолго, — произнес сержант. — Негоже нам в чужих землях находиться без соизволения хозяина.
— Ну, спасибо, брат Ипполит, — сказал солдат.
— А я смотрю вы ловкач, Фольков, — продолжал барон как то неодобрительно.
— А я смотрю, вы умный малый, Крутец, и разбираетесь в людях.
Тут же подбежали люди с факелами, а фон Тиллер продолжал громко стонать, пока Волков осматривал рану.
— Господин коннетабль, — доносилось из-за двери. — Проснитесь!
Он взял из рук слуги оружие и одной рукой, при помощи ключа, натянул арбалет. Это было не сложно даже с одной рукой.
— Господин, вы там живы, — окликнул его Еган.
— Ты просто передашь весточку мне, понял?
— Не знаю. — Сказал барон с радостью. — Надеюсь, что так.
А тем временем дошли они до своих покоев и слуга, не переставая жаловаться на молодого аудитора, помог Волкову раздеться. А когда тот разделся и завалился в перины, то даже не успел помечтать о прекр…
— И что вы сделаете, Кранкль? Вызовите меня на поединок?
— Нет, не будет. Раньше был бы, до чумы, когда люд был. А сейчас с чего бы? За пять лет половина дворов опустела. Рожь помереть не даст. Черного хлеба на всех хватит, да и трава хорошая. Скотина раду…
— Да, — улыбнулась госпожа Анна. Она была удивлена тем, что он знает это блюдо. — Вы его пробовали?
— Заходи, не стой, — солдат чуть толкнул ее в спину.
— А на кого же еще, уж не на тех шаболд, — он кивнул на группку потрепанных трактирных девок.
— Посмотрим. Читайте молитву, кто знает, и пошли.
— А-а-а, мой молодой рыцарь! Моя надежда. Посмотрите на него, — обратился барон к солдату. — Я выращу из него настоящего рыцаря. Будешь рыцарем, дорогой мой?
Солдат встал и помотал головой, он тоже ничего не слышал.
— Не знаю. Может, меченосец? — робко проговорил мальчик.
— Медведь? — удивился барон. — Вы его видели?
— Если успею, господин барон. Я хотел еще в Малую Рютте до темноты съездить.
— Ну, что ж, значит, будет брать живым, — пообещал барон и тут же забрал у одного из стражников копье.
— Да, это был девурер кадаверум, трупоед. Он был точь-в-точь, как тот, которого вы поймали. Такая же мерзкая, протухшая туша. Он сломал передние ноги корове, и гонялся за братом, а тот не бежал в дом…
— Баронесса говорила, пока лошадь ей искали.
— Книгу? На прощанье? — брат Ипполит замялся. — Господин, я прощаться-то не желаю.
— Ах вот, ты как?! — заорал детина. — А ну ка стражу сюда позовите кто-нибудь…
— Вряд ли, — сказал усатый, — кто-нибудь из его дружков.
— Помолчи, — прервал монаха солдат, — так, что ты говоришь, настоятель тебя благословил со мной ехать?
— Да, тихонько подъехать с телегой, дверь не ломать, позвать на улицу, мешок на голову и в подвал. А там уже спросить, от кого он бумаги носит, и желательно все вызнать до утра, пока его не хватились.
— Господин, так мы с вещами поедем? В прошлый раз вы говорили, чтобы я вещи собрал, так я собрал.
Девочка послушно подошла, не выпуская грязной тряпки из рук, поклонилась.
— Никого никуда я препровождать не буду, я больше не служу вашему барону, это мое последнее дело, — говорил солдат не столько ему, сколько самому барону.
— Завтра двое с лошадями поступят в распоряжение егеря Клауса, будут ему помогать. Сержант и еще четверо пойдут со мной. С утра, что бы все были готовы. Все, разойдитесь.
И победила бы их ведьма, да вот только солдат такое уже видел. Видал он в своей жизни страх, вида и панику, и знал, что они с людьми делают. Вспомнил он, как один раз в крепкой баталии вот также посе…
— Вот и славно, — хрипло сказал Волков, пряча оружие в сапог. — Но это еще не все.
Ипполит схватил из коробки, что стояла на столе, две свечи.
Солдат сидел огорошенный, даже не знал, что и ответить. Он даже не знал: верить ли во все это или пошутить в ответ на предложение барона.
— И что? Если я в него погляжу — то вы дадите мне два крейцера?
— Матерь Божья, заступница наша, как вы похудели. Ох-ох, господи, я вам сейчас свинины пожарю с луком, а бобы уже готовы. И пива вам свежего налью.
— Да, иди ты! — воскликнул Еган, не веря своим глазам. — Наша Брунька! А я думаю, что за краля такая, а мордашка то знакомая. Ишь какая, прямо благородная госпожа.
Совсем скоро солдат забрался на лошадь и отправился в монастырь. Сильно не гнал, но и шагом не плелся. Доехал быстро. Как в прошлый раз, не без скандала с привратником-толстяком попал к отцу Ливитусу…
Стражники открыли ему дверь без расспросов. Солдат чувствовал, что они его уважают. Он сразу повел коня в конюшню, что бы там разобраться с хромотой.
Солдат поставил бокал на стол и пошел вслед за женщиной. Они поднялись на этаж выше, там были покои госпожи, но в них они не задержались, солдат шел сзади нее по лестинце и не отрывал взгляда от креп…
Барон сидел на том же месте, в той же одежде, с тем же кривым кубком.
Волков сидел и молчал, он толи не верил своим ушам, то ли не совсем понимал что происходит.
«С пятью десятками бойцов за три дня взял бы», — подумал солдат, въезжая внутрь.
— Старосту Рютте под замок, с бабой и всем выводком. Всех в подвал!
— Мы на это надеемся, тем более, что мы ходим сегодня же покинуть ваши гостеприимные места, — говорил Кранц.
— Ну, а что в бумаге? — не унимался Еган.
Как узнали дворовые о том, что привезли ведьму — Волков не знал. Но пока та валялась в телеге, сбежалась почти вся дворня. Глядели с испугом, как стражники, не шибко церемрнясь, волокут ведьму в подв…
— И кто же мог это сделать? — задумчиво произнес солдат.
Когда они нашли аудиторов, хорошее настроение у солдата быстро закончилось.
Мужик вздыхал, уставившись в пол, да чесал бороденку.
— Так тому и быть, — произнес коннетабль Рютте.
«Увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются» — вспомнил он слова сержанта. Каждое движение кузнеца отдавалось болью, а тот как назло не мог сделать что-то с одного раза. Не мог обрезать стрелу,…
— А зачем ты, брат-солдат, вошел сюда с обнаженным мечом? — сразу спросил лохматый арбалетчик.
Он захлопнул книгу и отодвинул ее от себя.
Телега, чуть скрипнув, покатила по темной деревенской улице к замку. А в замке все уже ждало гостя. Жаровня, которой отапливают господские спальни зимой, была полна раскаленных углей, а в углях красн…
Тем временем, за огромным окном начинало темнеть, и солдат стал думать, что пора бы прощаться, уж очень ему не хотелось возвращаться в темноте, а путь до замка барона был не близкий. А слуга госпожи …
— Нет, не герцогу. Вы продадите его какому-нибудь знакомому заводчику, смотрите, — солдат подошел к коню, — посмотрите на его зубы. Четыре года. Все целы. Голова сухая, уши длинные, грудь роскошная, …
— Господин Коннетабль, проснитесь, к вам пришли.
— Это, что, за один день столько? — спросил солдат.
— Только вот со мной вы просчитались, — речь Волкова стала сухой и колючей. — Я люблю деньги, Крутец, да, люблю. Но я не буду делить проценты за спиной барона. Я вообще ничего не люблю делать за спин…
Девица оказалась на удивление ловкой. Руки ее не дрожали, зрение было хорошее. Она быстро смыла грязь и в три стежка стянула рану. Потом смазала мазью из сумки коновала, затянула рану чистыми тряпкам…
— Всяк свое видит, — сказал монах, — а многие так и вообще ничего не узревают.
— Трактирщика не берем, значит? — Волков опять подумал, что Ламме прав. — Не сбежит?
— Я мастер-каменщик, моя бригада будет ставить новую стену в монастыре, а у вас, что за хлеб, господин?
— Эй, — окрикнул парня крупный мужик в замызганном камзоле. — Ты чего тут?
Он пошел на двор, даже не глянув на покойника, что лежал на столе. Это было уже не его дело. Франческа украла его деньги, так что ждать барона не было нужды. Его снова посетило чувство, которое прихо…
— Я хотел завтра покинуть ваши края. Кстати, а что вы говорили про сохранность зубов? Какой-то мел нужен, сарацинская вода?
— Эй, — продолжал Волков, подзывая стражника. — Сержанта мне сюда.
— Сынок твой яд у тебя купил. Сказал, что для управляющего, а сам этим ядом меня хотел травить.
— Господин, — произнес он вкрадчиво, — я у них деньги нашел. Два талера. И медь.
— Ну, вроде, я свою работу сделал, — он поглядел на коновала, а на том лица не было.
— Вы прямо волшебник, — заулыбалась баронесса и кивнула солдату.
— Вот у вас шрам на правом виске, откуда? Свежий еще.
Солдат не ответил, он уже поднимался по лестнице в покои в самом недобром расположении духа…
— Да помню я, — раздраженно сказал солдат. — Значит, у нашего трое было. Тем более что их самих было двое.
А солдат быстро и сильно ударил его по руке. Добрая порция пива облила немытую рубаху верзилы, а кружка с грохотом покатилась по полу.
Волков сел на кровать, прислушиваясь к своим ощущениям. Нога чуть кольнула, когда он сел, а вот с плечом все обстояло куда хуже. Шевелить рукой было больно.
— Да, конь хорош, — купец разглядывал коня.
— Господин управляющий, эта девица будет мне надобна.
— Прекрасная Франческа? — сержант скривился. — Прекрасная Франчеса билась как при падучей, так извивалась, что двое моих людей едва могли ее сдержать, — сержант показал огромный кулак. — Пришлось им …
— Да, это то место. То. Он оттуда пришел, из болота.
— Сгниете в подвале, — закончил Волков и приказал стражнику: — На место его.
— Да нет, из-за сына. Я ему сказал, что коня то мы нашли, а его сынка — нет. Сынок его сгинул, вот он и воет.
— Господин управляющий, а долго мне еще там сидеть? — жалостливо спросил монах Ипполит.
— Ты понял, крыса амбарная? — сказал солдат старосте. — Верни все мое добро на место. Иначе… — Он даже привстал на стремена. — Если я узнаю, что кто-то взял хоть одну мелочь — я отрублю вору руку.
— Да, господин, кто же вас так крепко приложил? И, главное, чем?
— Как вам будет угодно, коннетабль, — отвечал кавалер, передавая арбалет подбегавшему Егану.
— Не пугай меня, свиноед гойский, ублюдок.
— Перед канцлером его высочества, принца Карла, господином Нойбертом. По закону мы обязаны после аудита составлять для него отчет. К тому же, я знаю самого герцога, и не премину упомянуть вас в лично…
— Именно, герцог Альбер, его отец, к которому я нанимался, уже год как умер, решил похвастаться своей гвардией перед дружками, сановными особами и сказал, что сам с нами первый войдет в пролом.
— Гоните ее, господин, горя мы с ней хлебнем. Дурная она, — сказал Еган.
— Там не будет порядка, пока сам сеньор и есть беспорядок.
— Очень жалостливая история, — заорал Волков. — Я почти что плачу, только, чувствую, крестьянин привел к тебе не человека, а кровососа. Такого же, как ты сейчас. И вот, я думаю, а той тварью, что теб…
И он снова кинулся в атаку, но солдату это все уже надоело. Он парировал удар и снова сделал выпад. Правда, теперь он не колол, а рубанул наотмашь и самым кончиком меча достал противника, рассек ему …
— В замок, — нехотя буркнул Волков и, посмотрев на серое небо, добавил: — Господи, когда ж я высплюсь?
Отпирать особо и не пришлось. Еган просто поднял петлю и откинул крышку. Все попытались заглянуть в ларец одновременно. Еган светил лампой, а сержант факелом. В ларце все увидела красивую синюю барха…
— На вашем месте я бы проверил обоих. И еще бы выяснил, куда в вашем феоде люди деваются. Я, например, послал парня в монастырь за лекарствами, дал своего коня, только коня дохлого и нашли. А еще у в…
— Гирши? Эта семейка ростовщиков из Креденбурга?
— Жид не мелочится, — усмехнулся управляющий, — восхищаюсь им, он только за постой пол талера в день получает.
— Этот трактир я купил по случаю, — отвечал Абрам Гирш небрежно. — Были лишние деньги, и почему бы не купить, подумал я. Или вы считаете, что я не имею права?
Толи хорошая утренняя еда, толи пара добрых слов аббата, но что-то заметно улучшило состояние солдата. Ночью казалось, что все выгорело изнутри, что весь мир против него, а утром казалось, что уже, в…
— Так в сапоге было. Вот в этом, — Еган похлопал рукой по правому сапогу. — Я его с мертвяка то тяну, а она и упала.
— Не хотите зайцев — давайте загоним кабана или оленя. Давайте оленя. Клаус, у нас есть олени?
— Я съезжу и посмотрю, — сказал сержант, сидевший в конце стола.
— Не такое уж оно и доброе, — отвечал Волков, чувствуя головокружение, — ну да ничего, окрепну со временем, вы разберитесь с трактиром, раз в день заезжать, что бы забрать выручку это не дело.
— Да будет вам известно, что никто без чести не сядет за мой стол, и уж если я пригласил человека за стол, можете не сомневаться в его чести и доблести. А у нашего коннетабля, помимо доблести, есть к…
— Нет, мадам. От арбалетного болта нет защиты. Если выстрел точный, это либо рана, либо смерть. Ему не повезло.
Солдат не стал дожидаться, пока тот достанет оружие. Он сделал выпад прямой и быстрый. Меч вошел в мощную ляжку здоровяка на два пальца, и Волков чуть-чуть провернул его. Он знал, какой это производи…
— Коли возьму этого конька — убьет меня, чертова Франческа.
В общем, ни каких сомнений у него не было, он хотел получить герб и шпоры, и он хотел получить Ядвигу и землю. Все! А что там после ему предложат нобили будет видно, попу тоже доверять сильно он бы н…
Старый Еган стоял рядом, помогая ему ножом. Все начали есть. Слуга ходил вокруг них, разливая им вино в кубки, подкладывая им в тарелки капусту и рапунцель. Потом он тесаком разрубал на части зайца, …
— Ну, уж не ангелы они были и убили бы вас за милую душу, не будь вы такой ловкач. И наших бы еще побили, да только все одно — они души божьи.
— Гул мастер, вурдалак, господин людоедов по-нашему, обитает в темных, свободных от солнца местах, там, где не встретит его случайный человек, — монотонно читал монах.
— Болван ты, Еган. Что еще за лихо? Чума у вас закончилась еще зимой, дезертиров я видел четверых, что они тут делали? Добрые войны, такие везде нужны. Таким хорошие деньги платят, а они тут прохлажд…
— Ну, ясно, господин коннетабль, — повторил сержант.
— Вот эта дрянь стоит семь пфеннигов? — удивился солдат.
— Да мы не таскаем, — сказал сержант. — Что ж, мы не понимаем что ли? Господин, вы бы домой ехали, угробитесь вы так.
— Нет, не пора, — сказала женщина, даже не улыбнувшись. — Ваши кони расседланы. Ваш слуга накормлен и спит, наверное, на небе тучи, дождь собирается, скоро совсем будет темно.
— Ну, был грех, что ж тут сказать. Так не я один был. Я на других глядючи, соблазнился. Отпустили бы вы детей и бабу мою. Потому что…
— Как ни крути, экселенц, а придется брать бабу, — сказал Сыч.
— Ах, простите, простите, но вы какой-то серый.
Во дворе замка стоял большой, крепкий воз, с двумя крепкими меринками. Рядом стоял сержант и стражники, а между них два опрятных мужичка.
— Соблаговолит ли господин барон выслушать наш доклад?
А сержант подхватил Волкова под левую руку и стал помогать. Лучше бы он этого не делал, со стороны, наверное, это выглядело ужасно, солдат, наверное, был жалок.
— Вряд ли. Гирши такими мелочами не занимаются, — ответил Крутец, — он его перепродаст.
— Так что, орешник сюда вести? — опять удивились мужики. — А разве не в монастырь?
— Вот это мне от вас и нужно. Но это не все.
— Вы убили вурдалака, нужно снять доспех, плечо поглядеть.
— Крепкий у вас арбалет, — сказал он, — им можно убить лошадь не пользуясь болтами.
— Если ты не рыцарь, то откуда у тебя такой меч, — коннетабль ткнул пальцем в эфес меча солдата. — Откуда такой конь, откуда такой шлем?
— Ты хочешь попасть в кого то лежа? — услышал он голос за спиной.
— Так, я дал вам пол талера, экселенц, из тех денег, что прятал на черный день, и еще пол талера у меня осталось, чтобы рассчитаться с долгами.
— Нет, едем на заре, — беззаботно отвечал Волков. — Хочу побыстрее отсюда уехать.
— Так что, — вдруг начал молодой барон, отбросив куриную кость на тарелку. — Идет огонь изо рта еретиков?
А Волков стоял и глядел в небо, щурился на солнце. Он и представить себе не мог, что может так радоваться солнцу. Если бы не боль в ноге и нытье в плече он был бы сейчас счастлив.
— Ладно, — сухо произнес солдат. — Я вам помогу, только давайте без вранья. Что за люди в харчевне?
— Да почем же мне знать, где он? — развел руки Авенир. — Да и не друг он мне, так, знакомый.
— А барон фон Рютте, желает ли? Мы должны знать наверняка.
— Я потом все тебе расскажу. А сейчас идите, погуляйте. Иди, покорми своего коня, — вместо солдата сказал барон.
— Лакеям обычно платят больше, — заметил епископ.
— Не мне, а барону, — не весело произнес Волков.
Выехав из ворот, Волков неожиданно увидел красивый замок, стоявший на холме. Когда они ехали к монастырю, он его и не заметил.
— И помните, ничего страшного не произошло. Если решитесь, езжайте в Вильбург, к ночи будете там. А еще день пути и будете в Шреенбурге. И вы получите там все, что заслуживаете. И герб, и должность, …
— Нет, я почти местный. Мой отец был с востока.
— Ну что ж, в моих силах это поправить, — сказал епископ, глядя на солдата и надеясь, что его слова на того произведут впечатление.
— Ладно, поищем, — согласился солдат нехотя.
Барон упал в кресло, схватил кубок, часть вина расплескал, а остальное выпил и ударил об стол кубком так, что он погнулся.
Один удар древком копья пришелся ему в голову, но он продолжал орать.
— Все он разумеет, — продолжал Сыч, — написал он, значит, бумагу и послал своего холопа с ней.
— В библиотеке есть книга, называется «Маллеус де криатурис».
И снова вой огласил подвалы замка. И снова вонь горящей плоти поплыла с едким дымом вместе.
— Ну, спасибо вам, — произнесла она и ушла.
— Так наш старый судья помер, и бургомистр — крыса, городской совет подкупил, что бы своего племянника на пост городского судьи пропихнуть. А тот приехал к нам в город со своими людьми, даже палачей …
— Я ничего такого… Я… Я же… — мямлил Авенир.
— У меня никогда не было слуг. Даже когда я попал в гвардию. Там у многих были слуги, они могли себе это позволить, но я все делал сам. Сам мыл свою лошадь, даже стирал, если не было прачек, да и ден…
— И это все потому, что вы выпустили одну бешеную собаку из подвала.
— Назовитесь ему, — повелительно сказал серьезный голос кому-то.
Солдату нравился егерь, вдумчивый, степенный. Воняло от него мокрыми собаками, человеческим потом, но для человека, что половину жизни провел среди солдат и лошадей, это не имело никакого значения.
— Вино! — уважительно произнес он. — А барон то вас любит.
Он с трудом слез с лошади, пошел вслед за стражниками в подвал, там для ведьмы освободили помещение, переведя Соллона к старосте из Малой Рютте. Сыч сразу принялся за дело: отправил стражников на ули…
А Стефан угрюмо смотрел на Сыча и молчал.
— И кто же это? — поинтересовался солдат.
— Хорошо, господин коннетабль, — сказал управляющий.
— Знаешь, за что тебя взяли? — спросил солдат.
— Да, но никто до вас выговорить это правильно не мог.
А солдат тер подбородок, чуть улыбался и, садясь на коня, думал, как было бы неплохо, если бы фрау Анна поднялась к нему в башню, и это увидала бы белокурая дочь барона. Да, это было бы действительно…
— И что? Ты даже не захочешь, чтобы я снял капюшон?
Солдат проснулся. За окном была непроглядная ночь, на столе горели свечи в канделябре. Кто-то тарабанил в дверь. Госпожа Анна простоволосая и испуганная провела рукой по его лицу.
— Дважды. После того, как убили моего сына, я плохо сплю, — она встала и пригласила Волкова. — Пойдемте.
— Часов значит, нет, — произнес Волков и подошел к Авениру. Подошел, левой рукой приобнял чуть ошалевшего трактирщика за талию, а правой похлопал его по животу.
— В Лютцоф? — мужик задумался. — Это я не знаю, где такое.
— Так бывает, — философски заметил солдат.
— Два с половиной талера без меди, мы посчитали. Никто ничего своровать не мог, мы все вещи собрали. Все цело.
— О, вы! Говорят, барон управляющего сегодня на смерть осудил.
Зеваки за соседними столами, наблюдавшие за этим представлением, радостно заголосили и даже застучали кружками о столы.
— Но вы же не будете продавать его интендантам. И рыцарям не будете. Вы ведь уже знаете, кому его продадите.
— Вряд ли, господин, она очень редко ужинает с бароном, она ужинает у себя.
— И что все это значит? Звучит как дурь какая-то.
— Да, кстати, господин барон, а могу ли я задать пару вопросов служанке вашей дочери? Не дает мне покоя ее происхождение и письмо дезертиров.
«Три шкуры, — думал солдат, — это хорошо, пусть дерет, главное, что бы со мной рассчитался».
— А как же тебя пустили в замок? — спросил Волков.
— Да, — сказал молодой монах и, помедлив, добавил: — но посторонним туда нельзя.
— Хотела узнать, не надо ли чего? Может, нога болит? Могу боль зашептать.
— Интересно, а герцог Ренбау даст вам лен или должность при дворе? Или вы будете свободны? Интересно, интересно…
— Обязательно присоединюсь, я страшно голоден от этих разговоров.
— Чего не вышло? Говори, что ты все вокруг да около…
— К госпоже-то? Хорошо. Она добрая, набожная, на праздники детям пряники дарит.
— Арбалет один, стрелять будем по очереди.
— Двадцать восемь. Даже если отдадите за тридцать пять, то получите кучу серебра.
— Это не лук, а ты целишься как будто из лука стреляешь: поднимаешь оружие и опускаешь на цель.
— А ну, стой! — крикнул ему солдат. Уж больно недобр был мужик.
— Как скажете, — произнес сержант, и тихо пробубнил, — а что там еще за знающие люди?..
— А конюх тут спрашивает, денег вознице кто даст, чтобы за муку заплатить?
Он чуть дал шпор, и конь нехотя двинулся вперед, за конем Егана, за факелом. Тот чуть остановился впереди, дожидаясь солдата.
— Так понятно за что, — отвечал староста, не понимая головы. — За то, что вам грубил, не разглядел, значит, вас, а вы вона как взлетели. Знать бы…
— Да хватит уже, — раздраженно рыкнул на него Волков. — Чего ты тут жути нагоняешь?
— Желающих то полно, — заверил Сыч, — на нее все облизываются, да только вот не у всех есть деньга на нее.
Они пошли в донжон, где на первом этаже, за огромным столом расселись с едой и книгой.
— Ну, рассказывай, — сказал епископ. — За что барон заплатил тебе семь цехинов?
— Ну и черт с ним, — отвечал Волков и кинул факел в огонь.
— Расскажет как миленький, ежели знает, а ежели не знает, так ниточку и порвем.
— Господин, это не кошка наблевала, никакая кошка столько не наблюет, — Еган не закрывал дверь, стоял, таращился на пол у двери.
Зеваки, собравшиеся вокруг их стола, смеялись и даже улюлюкали, а сержант не унимался.
— Ваше приглашение для меня большая честь.
А Стефан молчал, видимо думал, что сказать, поглядывая то на Сыча, то на Волкова.
Лицо Волкова было белым, как полотно. Губы превратились в серую нить. Он сидел, сжимая и разжимая кулаки.
— Им надо работать. Давай к стене, сюда, — солдат подвел Егана к стене, указал на нее. — Тут лицо врага, тут пах, тут ляжки.
— Конечно, он здесь, — крикнул Сыч. — Чувствуете, трупьем воняет?
— Да, Еган, друзей у меня здесь все больше и больше.
— Я всегда рад работе, — Сыч улыбался не по-доброму.
— Так командир стражи нашей. Удо его зовут.