Все цитаты из книги «Путь меча»
Там же, в походе, мы впервые увидели луки и стрелы. Всем нам — и людям эмирата, и Блистающим — стоило большого труда понять, что это не Дикие Лезвия, и не Блистающие, а действительно вещь, и при этом…
Только ты, дружище, у меня и остался… Все остальные предали однорукого Чэна — и задира Фальгрим, и эмир Дауд, и злой шутник Друдл Муздрый, и угрюмый Коблан, и Чин Черный Лебедь, и даже мой дворецкий …
…Когда мы спустились в подвалы, то сопровождавший нас Главный смотритель из семьи потомственных смотрителей винных погребов чуть не потерял сознание, и мне пришлось приводить его в чувство.
Опять же Кос с его Заррахидом… наши отставные дворецкие. И не только они…
Он смеялся радостно и искренне, а потом протянул пустую левую руку перед собой и принялся шарить в воздухе, словно пытаясь нащупать что-то, невидимое никому, кроме него.
— Гвен! Клянусь священным водоемом, ты еще длиннее стал!..
— Весьма рады знакомству, — вежливо улыбнулся Кос. — Кос ан-Танья из Кабира.
Они почему-то медлили. Вокруг посветлело, туман уже практически рассеялся, и в конном строю на вершинах холмов стало заметно некоторое замешательство. Местами пряди этой живой гривы перепутались, пер…
— Да, — соглашался Асахиро, глядя на ориджитов. — Не выйдет.
Похоже, Единорог, как и я, не вполне пришел в себя после вчерашнего… о Творец, какие простые истины узнаем мы иногда, и до чего же трудно привыкать к жизни, в которой есть место вот таким простым ист…
В общем, как понял Я-Чэн из этого гама, дело обстояло следующим образом.
Бородатый Придаток с гравюры скептически посмотрел на разгоряченного ан-Танью — мол, ну и что? Чэн и я последовали его примеру. Тоже нам, оракул… и без тебя знаем. Что знаем? Что ничего не знаем…
— А ты на меня не кричи! Я тупой, до меня крики не доходят… Про водоем я ей рассказал. И про то, что единственное ее спасение — это Куш-тэнгри. Будет с ним Чыда — будет ей благо; не захочет — ржавей …
Отойдя на десяток-другой шагов, Чэн обернулся, и я тоже посмотрел назад.
— Да не вру я… — начал было оправдываться кузнец, но его перебил Беловолосый.
Вот тогда-то я и напился по-настоящему. И бил рукой в стену, и срывал с себя проклятое железо, и плакал, как ребенок, и уснул, и видел кошмары…
Я ушел от выпада, подъехав к шаману и выиграв странный поединок.
Он снял с плеча двуручный, слабо изогнутый меч с крохотным блюдцем, отделяющим клинок от рукояти, и воткнул его в землю рядом с валуном.
Старый Тохтар заявил это с такой невозмутимостью, что Кулай даже и не подумал спросить: когда это старик нашел время спать, да еще видеть сон?
— Интересуешься, Единорог? — рассмеялся он, уворачиваясь от повторного столкновения. — Ну-ну, правильно делаешь… Я, когда к Абу-Салимам в загородный дом впервые попал, чуть в обратную сторону от любо…
— Я вижу того, кто называет себя Асмохат-та? — наконец осведомился шаман, по-прежнему не поднимая головы. — Да?
Картины недавнего прошлого проплывали в сознании, подобно осенним листьям в горном ручье — вот церемония Посвящения у Абу-Салимов, вот я решаю судьбу турнира, вот турнир вместе с вежливым Но-дачи реш…
Что-то непохож был наш хозяин на человека, с которым можно расплатиться в другой раз. Во всяком случае, без воплей и скандалов.
Вот — короткая литая булава с глухим уханьем выбивает Фаризу из седла, и над упавшей девушкой пляшет буланая кобыла, на спине которой пляшет оскаленный Эмрах ит-Башшар, в чьих руках пляшут Пояс Пусты…
— Пошли собираться, Тохтар-кулу, — буднично сказал Кулай. — Чего зря сидеть?
— …и во дворец! А там у спиц Мэйлань-го как раз заседание Совета Высших! Ну, мы ведь тоже почти все Высшие — пустили нас, знакомьтесь, говорят, это вот секира Юэ Сач-Камал, глава здешних Тусклых! Пос…
Оба пришедших еще немного постояли, ничего не говоря, затем опустились на землю и превратились в неподвижные изваяния, похожие на те, что часто ставят на мэйланьских кладбищах в качестве надгробий.
— Тебе не придется трудиться, бывший раб. В бою я обычно нахожусь впереди своей тысячи.
И Чин тоже поняла это. Не могла не понять. Не думаю, что сейчас ей намного легче, чем мне.
«А вот это уже интереснее, — заметил Единорог. — А то какой смысл Беседу наперед знать! Вот когда танец…»
— Кроме покойничков есть еще и живые! — огрызнулся я. — И вообще, раз приказано оказывать мне содействие — вот и содействуй! Зови Коблана — и выпускайте меня отсюда!
— Нет уж, дорогой мой, это ТЫ теперь можешь идти, — внезапно перебил меня ан-Танья, закладывая большие пальцы рук за пояс, — и подробнейшим образом объяснил мне, Высшему Чэну из семьи Анкоров Вэйских…
— Дозволит, дозволит, — отнюдь не радушно бурчу я, поворачиваясь.
— Что — ворота? — повернулся я к ней. — Я не вижу никаких ворот… одни фонтаны — правда, очень красивые! Нет, действительно…
— Не знаю, — глухо ответил Я-Чэн. — Не знаю.
Хотя у меня возникало странное ощущение, что Джамуха уже дождался.
— Эй, Но, — через гарду бросил я, — ты их речь понимаешь?
Понимание обожгло меня, как пламя горна — заготовку, я чуть было не закричал…
— Я? С кем это я разговариваю? — это было первое, что пришло мне в голову.
Иногда Блистающие с самого рождения готовились уйти в Детские учителя. Но в основном Учителями становились уже опытные, пожившие клинки, чьи размеры и вес позволяли им работать с незрелыми Придатками…
Слово «записал» Кос произнес по-кабирски, поскольку по-шулмусски его не знал. Как, впрочем, и я. Но шаман догадался.
А моя, моя собственная память о случившемся?
В шатер протиснулся Кос ан-Танья с доспехом аль-Мутанабби в руках.
— Это не одежда, — Дзю был неумолим. — Не морочь мне набалдашник! Продолжай!
Это был первый человек, не старавшийся не замечать моего уродства.
Поединки, связанные с решением каких-то споров и могущие завершиться смертельным исходом, начинают считаться противоречащими канону Этики Оружия. Аристократы брезгливо морщат нос — много ли чести вып…
— Вот он, наш затворник! — раздался возбужденный голос ан-Таньи, и спустя минуту Кос возник на пороге. — Вот он, наш женишок! Вернее, женишки…
«Ор-ер, беда», — подумал Чумной Волк, зажмурившись, и понемногу оживать стал. Потом снова глаза открыл, на взгляд Куш-тэнгри наткнулся и затрепыхался на острие шаманского взгляда, как перепелка на др…
Единорог, пока я одевался, смирно лежал на столе и делал вид, что спит.
— Убей меня, — ответил Но-дачи, большой меч.
— Пускай их! — махнул рукой Дауд Абу-Салим, и векиль Нияз со всех ног бросился выполнять приказ.
— Ну что ж, смотри, — и я снова протянул ему Единорога.
Его Придаток стоял прямо у нас на дороге, широко расставив кривые ноги и склонив к плечу голову, украшенную неправдоподобно маленькой тюбетейкой. Шитье на тюбетейке было мастерское, мелкий бисер лежа…
(…Сказитель перевел дух — и я тоже. Да, теперь я понимал ушедшего Коса…)
…Детский Учитель все еще тихо шелестел, сообщая разные малозначащие подробности, молчал Обломок — слишком долго для его характера — спали мирным сном остальные гости и Гердан-хозяин (интересно, а поч…
— Слушаю и повинуюсь, Ваша Однорогость! — гнусаво зашуршал Обломок, и мне сразу стало легче — это был прежний зловредный шут, для которого я до конца дней своих останусь мишенью для мудрых советов и …
Расселение новоявленных паломников на юго-западных холмах и за ними заняло почти весь день. Мы с Чэном и Обломком этим, разумеется, не занимались — мы помогали обучать шамана, Беседовали с кабирцами …
— Поживем-увидим, — философски заметил Единорог, и я с ним полностью согласился.
— Ты по-разному сражался. Хотя исход не менялся, да и не мог измениться.
Мне-то как раз особо одеваться не требовалось: скользнуть в ножны — дело нехитрое; а вот Чэну…
Такая тишина, какая наступает в то мгновенье, когда судьба неожиданно перестает улыбаться.
— Миры Хум-Тэнгэ, — негромко ответил Неправильный Шаман. Те, что за поворотом пути шамана. Вот и повернули, значит…
— Живой, я живые тела крушу; стальной, ты крушишь металл, И, значит, против своей родни каждый из нас восстал!..
М-да, если со-Беседник вовсе не со-Беседник, и не имеет никакого желания останавливать свой удар — то такой вот Обломок для человека с незащищенными руками просто находка! Чуть ли не отец родной, бла…
…две стены воинов. Одна — впереди меня, другая — за мной. И ярость дышит мне в затылок; и ярость смотрит мне в лицо.
Н'ГУСУ — Африка, двуручный однолезвийный меч длиною до полутора метров. Клинок имеет сабельный изгиб и елмань-расширение в конце.
— Да? — вмешивается Обломок. — А нам сказали, что там Шулма.
— Собираемся, — коротко приказал я. — К полуночи мы должны быть у водоема. Все.
Он кивнул и шагнул вперед, размыкая круг Шулмы.
Копыта коня ударились о дорогу, расплескивая ее гладь, и мы двинулись вперед.
Это бред. Это действительно бред — только теперь похмельный. Так и впрямь недолго свихнуться… Это же просто кусок металла! Как он может ненавидеть и мстить, как он может вернуться?! Все гораздо проще…
И не только. Одноруким — ладно, но одиноким… ведь никогда, никогда больше!..
Пятилетний Абу-т-Тайиб, не выдержав, приблизился к кузнецу Мансайе и кончиком пальца коснулся детища алхимика и кузнеца.
По мнению Чэна, варево пахло весьма аппетитно.
Мало кто из людей и Блистающих понял их. Одни не знали. А другие, возможно, делали вид, что не знают.
Потому что Я-Чэн слышу топот, но по непонятным причинам он звучит позади меня — приближающийся топот конских копыт, чьи-то радостные крики, бряцание сбруи…
…И был день, и был вечер, и был очередной караван-сарай, как две капли воды похожий на первый; и были мы, подъехавшие к нему и привязавшие коней у коновязи.
Удобство и надежность. Главное — надежность. И предельная простота во всем. Ничего лишнего.
— Как у Чэна-дурака есть железная рука, — пропел он, кривляясь, — и содействие Коблана пить вино из бурдюка! Зачем тебе отсюда уходить?
Теперь еще один виноватый выискался. Он-то здесь при чем? Ведь не Детского Учителя слово, и уж тем более не шуточки Дзю — я, я последнее слово о турнире сказал, еще у Шешеза в гостях!
А случаи вооруженных грабежей на улицах городов? А разбойники, перерезавшие торговые пути из Кимены и Лоулеза? Покушение на правителя Оразма? Сумасшедший пророк Гасан ас-Саббах, объявивший, что «в кр…
— Как я на эмира Дауда, — усмехнулась Чин и аккуратно поставила свою Метлу в оружейный угол для гостей. А я, сам не знаю почему, опустил рядом с ее пикой Единорога без ножен — хотя обычно мой меч вис…
— Мы можем договориться? — спросил Я-Чэн.
— Ты сказал, что ты — последнее земное воплощение Желтого бога Мо, хозяина священного водоема. Ас — Мо — Хат — Та. В Шулме считают, что вслух назвать себя Асмохат-та может или безумец, или…
«Шото, — догадался я. — Маленький Шото. А где же остальные? Хотя… если Но-дачи уехал в Мэйлань, то и остальные, скорей всего, разъехались по разным городам, чтобы терроризировать эмират одновременно …
Мужество почтило мужество, сила — силу, тысяча — немногих, и лавина замерла, так и не скатившись с северных холмов.
— Не плачь, девочка. Люди, опозорившие свое право держать оружие, не стоят самой крохотной из твоих слезинок. Нет, не пугайся, я говорю не о себе. Возможно, я заслуживаю сочувствия или жалости, но по…
— Что? — встрепенулась замолчавшая было старуха. — Что вы сказали?
— А ты не допускаешь мысли, что она — моя возлюбленная? — задумчиво протянул я, делая вид, что не замечаю враждебности харзийца. — Моя нежная и трепетная лань…
Но не успокоилось. Ведь в конечном итоге последний удар всегда остается за ним, за временем…
Ладно, хватит об этом. Впереди еще столько всего… Чего — всего? Кто его знает… Поживем — увидим.
Я опустился до земли, приняв самое безвольное положение, чуть ли не упираясь острием в невесть откуда взявшийся камешек.
Тут из-под дохи донесся сдавленный вопль Обломка, услышанный Единорогом, а через него — и мной, так что я торопливо освободил Дзю из мехового плена и весьма удивился его первым словам.
Я проснулся, когда дышать стало уже совсем нечем, и понял, что умираю.
— Меня! — гордо закончил Обломок. — Я ведь тоже старейшина рода. Старейшина шутов.
Я ничего не успел ответить — потому что в следующий момент по подземному залу прокатился долгий, густой и чистый звук гонга.
— Во время обращения к Безликому вынимает воин из ножен свой клинок и держит его за рукоять, стоя у начала, а шаман Ур-калахая берется за лезвие, становясь у завершения. И смотрят потом воин и шаман,…
«Так вот почему старый Кханда и Скользящий Перст переглянулись, когда я сказал им, что убил Придатка! — подумал Единорог. — Они-то хорошо знали, что это значит, старейшины-клятвопреступники…»
— Олух безмозглый, — продолжал меж тем Обломок. — Совсем как твой Придаток… Хорош он у тебя — нацепил на себя гору всякого-разного хлама, и рад! Чего это я с вами увязался?! Он же теперь, как статуя …
«Да, это так, Единорог. И все равно это трудно укладывается у меня в голове. Может быть, потому что я видел зарево Масудова огня над Кабиром? И я предчувствую…»
Их солнцеподобие, царственный ятаган Шешез Абу-Салим появился бесшумно и внезапно, из потайной двери в углу помоста.
Улыбнулся я про себя, но виду не подал. Сам Гвениль при первой своей Беседе со мной на том же вопросе и ожегся, так что ему теперь кого другого подставить — самое милое дело!
Собственно, взмывать зачастую уже не приходилось, поскольку у со-Беседников, попавших под клюв могучего феникса Янга, возникали большие неприятности.
И Придаток Чэн упал на колени. Пьяные Придатки плохо держатся на ногах — вот он и не удержался. А я небрежно пощекотал живот Придатка Но-дачи, после чего устало лег на плечо Придатка Чэна.
…Шум трибун отдалился, расплылись туманом силуэты тех, кто толпился у самой площадки — и мы остались один на один.
— А меня — Аунух, — добавила левая, и я вдруг снова остро ощутил всю мощь их обаяния.
— Я буду звать ее, — мальчик зажмурился от нахлынувшего волнения, — я буду звать ее аз-Зайда, что значит «Неукротимая»! Да, я буду звать ее именно так!
Начиналась последняя стадия. Я уже знал, что мало натянуть перчатку, как кожу на скелет, — пальцы и кожа должны стать неразделимым целым.
— Великий эмир поручил мне расследование. Да ты же сам не хуже меня об этом знаешь! — я сам удивлялся, зачем я говорю все это Друдлу.
Можно было, конечно, попытаться сделать веревку из моей одежды и постели — но у меня все равно не из чего было изготовить крюк, чтобы зацепиться за стену. Разве что из собственной правой руки…
— Мы теперь с тобой больше, чем братья, Единорог… нас сжимала одна и та же рука. Я помню его, Придатка Абу-т-Тайиба аль-Мутанабби, я помню его, несмотря на то, что время убаюкивает меня… Я помню те д…
К счастью, вне пределов досягаемости цепких лапок Матушки Ци — а то Я-Чэн почему-то стал опасаться, что старуха сейчас схватит свой пергамент и вылетит в окно.
«Пускай смеются, — ответно подумал я. — Пускай. Это лучше, чем…»
Чэн благосклонно кивнул шаману и обернулся к застывшим в почтительном молчании шулмусам.
…А во-вторых, меня заставил обернуться голос.
Я лежал рядом с Чэном. Его правая рука покоилась на мне.
Чэну-Мне подали деревянную походную чашу, и Коблан до краев налил в нее похищенную в Мэйлане настойку Огненного дракона.
— Никуда вы не поедете, — уверенно заявила Фариза. — То есть никуда вы не поедете без меня. Разве что через мой труп.
(«Очень любопытно! — оживился я, повторяя недавнее восклицание Матушки Ци. — Ведь, согласно нашим преданиям, примерно с этого времени пришла к завершению эпоха Диких Лезвий, и наши предки впервые осо…
Так бывает при Беседе. Все мелкое послушно отступает в сторону; все незначительное и потому способное отвлечь, отметается вихрем происходящего; сознание, память о прошлом, оценка настоящего, мечты о …
Дважды я вызывал в круг сразу Асахиро и Коса; дважды Единорог с Обломком противостояли троим — Саю, эстоку и Но-дачи, но ни разу я не звал к себе Фальгрима и Коса.
— Если таковы Малые из свиты рода Дан, — задумчиво прошелестел он, — то каковы же Высшие? Впрочем, я уже немного знаю — каковы… Я приглашен сегодня в дом фарр-ла-Кабир, о достойный Малый, чьего имени…
Дни сменяли друг друга, полыхал горн, висел в углу кузницы над шипастым Коблановым герданом мой Единорог, сам Коблан с подмастерьями громыхали молотами, я в меру сил помогал им — держал клещами загот…
Джир этот Тохтар, не мудрствуя лукаво и беря пример с Диомеда, почти что сочинял на ходу, опуская несущественные с его точки зрения подробности и добавляя к Моим-Чэновым деяниям неисчислимое количест…
— Приветствую тебя, Высший Чэн Анкор, — глухо буркнул в бороду кузнец Коблан.
— Нет, — перебил я его, — не знаешь. Я скажу тебе, глава рода Длинных палиц, заперший в доме своем Высшего Дан Гьена из Мэйланя, и не убоявшийся гнева разъяренного Единорога…
По серьгам признали шулмусы уши своих пограничных заставщиков.
— Если твои каменотесы, о светлейший эмир, сделают в скале, на которой стоит Орлиное гнездо проклятого ас-Саббаха, — заговорил наконец Сааф бен-Сааф, — необходимое количество скважин, куда поставят б…
И на второй день им снова повезло (обиженный Гвениль заявил, что повезло как раз маалеям, но Махайра предупредительно зашелестел, и эспадон умолк, предоставив продолжать Жнецу).
Это было равносильно тому, что сказать: «Под подозрением ночной ветер.» Или: «Подозревается призрак Майского Ножа». Или еще что-нибудь в этом же духе…
Еще не успев понять, что Гуаньинь сегодня смотрит в другую сторону, Носатый Ли резко остановился, зашипев от боли в поврежденном колене, и вскинул к груди короткий, локтя в три, посох.
За руку она тянула светловолосого батинита, и юноша подчинялся ей с глупо-счастливой улыбкой, не особенно даже понимая, куда он идет, зачем он идет, и идет ли он вообще.
Шут искоса взглянул на ан-Танью, и понятливый Кос мигом наполнил кубки, провозгласил витиеватый и не совсем приличный тост за единственную розу в окружении сплошного чертополоха; все дружно выпили, м…
ЧИАНЬ — Китай, тяжелое копье с широким листообразным наконечником и утолщением на другой стороне древка.
Сам я в Беседах не участвовал, довольствуясь ролью зрителя и — иногда — третейского судьи. Меня останавливала отнюдь не неуверенность в железной руке — после убитого чауша я не сомневался в ее своеоб…
Сай, лежавший возле меня, собрался было возмутиться.
И никаких тебе забот — ни личных, ни государственных! Уйдут видения горящего Кабира, оборвет свой бег гнедой жеребец, и аль-Мутанабби, первый Придаток на кабирском престоле, снова станет всего лишь и…
Я чувствовал, что ответ уже брезжит где-то на краешке моего сознания, и попытался ухватить его за вихор, не дать ускользнуть — и не дал.
— Ты смотри, какой понятливый, — пробормотал Дзюттэ. Однако, продолжать не стал. Только о рукоять Дан Гьена слабо брякнул — переводи, мол, ни слова не упускай!
Чинкуэда даже не пошевелилась, когда Чэн Анкор раздвинул защитные пластины шлема Джамухи и снял его, обнажив голову девушки-гурхана.
Хуже пришлось тому ревнителю Сокровенной Тайны, по кому попала жаровня Фаризы. Впрочем, нет — хуже всех пришлось жаровне, чинить которую сейчас не взялся бы и самый трудолюбивый мастер.
Демон У наконец позволил питомцу шулмусских степей вырваться и убежать, потом игривым шагом подошел к кобыле Эмраха и ткнулся мордой ей в плечо.
— Вот человек стоит на распутье между жизнью и смертью. Как ему себя вести?
Я взвешивал звенящую радость и гулкий страх. Пустоту смерти и вспышку жизни. Моя гарда похожа на чашу, донышком к рукояти; на одинокую чашу весов…
Зато сабля Кунда Вонг отлично помнила Пояса Пустыни, Маскина Седьмого (ныне Тринадцатого), чьего прошлого Придатка она зарубила нынешним летом в Харзе — а Пояс Пустыни блестел в руке ит-Башшара отнюд…
…Кстати, у стола Меня-Чэна ожидал приятный сюрприз. Оказывается, Чэн — просто Чэн, еще до опрокинутого кубка — уже успел задать кузнецу Коблану вопрос о клинках Мунира.
С тех пор и засела в голове эмира Дауда эта мысль. Страшная мысль. Дикая мысль. Державная мысль. Мысль смутного времени. Тем более, что вроде бы в те, прошлые дни, в минуту смерти преступника помощни…
Вот я и читал мнения великанов о мэйланьских и привозных винах, заодно выслушивая краткие реплики-причитания смотрителя о содержимом бочек.
— Вас, Высший Чэн Анкор, великий эмир также приглашает на торжество. Посланный к вам гулям не застал вас дома…
И напротив каменного храма с остроконечным куполом застыло изваяние танцующей птицы Фэн с расправленными крыльями, правое из которых было вдвое длиннее левого и сверкало на солнце.
Словно паук, отливающий металлическим блеском, словно чешуйчатое пятиногое насекомое, латная перчатка аль-Мутанабби поползла по правому бедру лежащего на боку Чэна, сместилась на живот, коснусь моей …
— Здравствуй, — кивнул я. — Хоть я и не желаю тебе здравствовать.
Я-Чэн не знал тогда, что наш и без того небольшой отряд успел уменьшиться чуть ли не вполовину; не видел Чэн-Я и ужаса в глазах рыжеусого воина, со стороны наблюдавшего за побоищем и оставившего при …
Поросший лесом Лоулез — родина Гвениля и его братьев — где на редких холмах возвышаются сумрачные замки с пятью сторожевыми башнями, или масличные рощи Кимены, где жили родичи Махайры — в Мэйлане уже…
«Что делать?! — думал Чэн. — Нет, я не стану описывать эту гибкую талию зрелой, но не начавшей полнеть женщины; талию, отягченную бедрами танцовщицы из храма Яшмовых фей… и не стану я описывать ее ле…
— Мне говорили, что я знатен, — отчетливо прозвенел я, описывая соответствующую этикету восьмерку, — но перед древностью рода Эмейских спиц Мэйлань-го бледнеет древность любых родов (это была неправд…
И с кем? С Детским Учителем семьи Абу-Салим?! Не хватало еще с шутом на площадку выйти, на потеху всему Кабиру… Расслабился, называется! Завелся с первого взмаха, как вчера кованый…
— Да, Матушка, — улыбаясь от уха до уха, отозвался Друдл. — Воистину — да.
И Джамуха, повернувшись к своим тургаудам, подал им знак рукой.
Я вылетел навстречу Гвенилю, чуть ли не обвившись вокруг его массивного клинка, и вдруг удрученно понял, что обмен любезностями придется отложить.
— И зря, — улыбнулся я. — Что с дурака взять?
— Хорошо у тебя, Единорог, — мечтательно протянул он, сверкнув черным лаком набалдашника. — Тихо, спокойно… не то что у меня во дворце. Завидую, честное слово…
Смотрю я на Гвениля и на соперника его: похожи они оба, дальше некуда! Оба двуручные, оба без ножен — таких дылд даже из-за плеча не вытянешь, они ж длиннее перехвата руки! — оба у своих Придатков на…
— Хорошо, хорошо! — не замедлил передразнить его шут. — Это тебе хорошо! А со мной рядом этот паскудный недоделок умостился!
— Завтра мы будем смотреть будущее, — сказал он.
…Эту Беседу я запомню до конца своих дней.
— Ну, — начал Чэн, — невысокая такая, на полголовы ниже меня… чуть полнее, чем принято в Кабире, руки округлые и мягкие, пальцы двигаются легко и быстро, грудь Юнъэр… слушай, Дзю, ну не могу я так! Т…
Знатное жилье! На отдельной повозке возили, трех белых коней запрягали да трех гнедых — это когда на новое место откочевывали. А вот когда на стоянках разбивали, то сверкал и искрился шатер золотыми …
И тогда я понял, какого коня подарила нам Юнъэр Мэйланьская. Увидев впереди себя буланую кобылу, Демон У забыл обо всем — о сражении, обиде, усталости — и ринулся в погоню с громовым ржанием. Я молил…
Во имя Восьмого ада Хракуташа, на что я надеялся?!
— Он сказал, — перевел Асахиро, — что слово Кулай-нойона — это слово всех детей Ориджа. И что не надо больше указывать пальцем. Ни на кого.
Блистающие тоже несколько поутихли и теперь не лезли в разговор все сразу, перебивая друг друга — да и я уже, надо сказать, начал понемногу привыкать к двойному общению.
Она поспешно развернула свиток — кстати, ни Чэн, ни я так и не заметили, когда же она успела пододвинуть его к себе — долго вчитывалась в него, шевеля губами (чего за ней до сих пор не замечалось, да…
— Шипастый Молчун, говоришь, — лениво протянул я. — Ну-ну…
(…Ишь ты! Вот негодяй… мирно спавших в колыбелях… просто плакать хочется!..)
Вот с такими веселыми мыслями мы наскоро перекусили холодным мясом с просяными лепешками, запивая еду кислым вином из бурдюка. Потом, спустя полчаса, я снова облачился в доспех аль-Мутанабби и взобра…
Змея Шэн с мастерством отчаяния пыталась обойти меня, прорваться поближе, и я дал ей насладиться мгновенным счастьем удачи, когда Чинкуэда проскользнула вплотную ко мне — попав в неласковые объятия Д…
— В первый раз мы ушли далеко, — выдохнул Куш-тэнгри. — Я никогда не заглядывал так далеко… тому аду было десять дюжин лет и еще немного. Но сейчас… Когда это было, Асмохат-та?
— А нас по жребию сюда поставили, — добавила Юэ Тахиро. — Скучища… Раз в жизни вроде как довелось на живую легенду глянуть — и то не судьба!
Я проснулся рывком, сразу, и вынырнул из-под шкур, мельком отметив, что Чин в шатре уже нет. Поспешно схватив Единорога, я откинул полог шатра и… и убедился, что ничего страшного не случилось. Асахир…
— Что же вы, все такие… герои? Ну, те, кто Шулму видал? — со скрытой издевкой, которую Сай, похоже, заметил, поинтересовался Единорог.
Жених и невеста улыбнулись друг другу, и танец продолжился. Некоторые гости, не выдержав, начали присоединяться, и зал наполнился звоном и топотом.
— Пошли, Асмохат-та, — коротко сказал Куш-тэнгри, Неправильный Шаман.
Увлекшийся Кван все говорил и говорил, подробно перечисляя мельчайшие подробности состязания в рубке, но я уже не слушал его, поймав себя на странном и неприятном чувстве.
…Не всех пришлых Придатков в Шулме резали. А тех, что из-за Кулхана явились — тех вообще берегли и, в отличие от других рабов, даже на тяжелые работы не ставили.
— Живи Беседой и радостью ее, ибо в этом смысл жизни Блистающего…
За спиной Асахиро стояла смуглая Фариза, и я чувствовал на себе ее взгляд — взгляд самки барса, у которой пытаются отнять не добычу, но детенышей.
— Кос, не надо лекаря. С головой у меня все в порядке. И то, что ты слышал — это не бред. Я действительно разговаривал с Блистающими. Кто это такие? Это наше оружие… (— Нет, Заррахид, это не Единорог…
— Что ж это получается, — забывшись, прошептал Я-Чэн, и в шепоте отчетливо зазвенела сталь, холодная и вопрошающая, — выходит, это все правда?.. выходит, вначале мы все были Тусклыми? Неужели мы и вп…
Потом Коблан протянул вперед металлический скелет руки, я перехватил меч за клинок — и блестящие пальцы коснулись рукояти протянутого мной Единорога. Мастер придержал меч второй рукой, и моя собствен…
А когда безумный океан толпы стал постепенно дробиться на капли отдельных личностей, все поняли, приходя в себя и оглядываясь по сторонам, — поздно. Поздно оправдываться, поздно искать виноватых и ка…
— Когда я родился, шут, — обиженно сказал Кханда, — руду для металла, из которого тебя какой-то неудачливый Повитуха ковал, еще из штолен не добыли! А ты мне… Я в юности, когда был в Кабире, то мне с…
Так нам было бы легче сохранить ему жизнь.
Старуха, похоже, решила, что над ней издеваются.
Обед прошел в молчании. Люди жевали, я — единственный Блистающий в трапезной, поскольку даже слуги были одной расы с Чэном и Косом, а Блистающие оставались за порогом — лежал, как обычно, у Чэна на к…
И в мертвых глазах Асахиро мелькнуло что-то живое, когда он посмотрел на мои руки.
После проклятых слов шута поражение Гвениля стало приобретать для меня довольно неожиданную окраску. Действительно ли опытный эспадон уступил рубку, нарвавшись на более умелого Блистающего, или крылс…
А вот Блистающих у пришельцев отбирали. Оружие то есть, с точки зрения шулмусов. И хранили пленных Блистающих в почетном шатре.
Изумленный Но-дачи повел своего Придатка назад, пытаясь разобраться в происходящем, но Придаток Чэн хрипло заорал, протестуя — и кувыркнулся вслед, собираясь продолжить.
Разумеется, не только ан-Танье, но и всем нашим Блистающим.
— А что я сказал-то? — удивился Чэн, а я перестал вертеться в его руке и недоуменно закачался влево-вправо. — И ничего я не сказал…
…И трибуны разразились приветственным звоном, когда вокруг злого тонконогого жеребца и маленького Придатка, вставшего на стременах, закружился сошедший с ума смерч семи локтей в поперечнике — и в сви…
А моя личная судьба носила имя. Но-дачи. Бежавший из Шулмы.
— Восемьсот лет тому назад, — задумчиво протянул Обломок, глядя сверху вниз на коленопреклоненного Джангара, — все было совсем не так. Да. Совсем не так… Интересно все-таки: это конец или опять начал…
«И впрямь умаялась, старушечка! — подумал Чэн-Я. — Полтабуна умаяла, бедная!..»
Таким стоял передо мной их шутейшество Друдл Муздрый, посмешище всего Кабира.
— Привет хоть большой? — усмехнулся Да-дао-шу, качнув волосяным хвостом.
— То-то ты такой тупой, — заметил прямолинейный Кханда.
— Может-может, — прервали его мы с Дзю одновременно.
Просто я по мере продвижения вперед все больше превращался из человека в религиозный символ.
Я, например, частенько завидовал. И перенимал некоторые, нимало не стыдясь этого.
— Да вот он стоит! — брякнул я, острием указывая на Куш-тэнгри. — Куш-тэнгри да Хан-Сегри — чем не пара?!
Повинуясь неслышному зову, Чэн быстро сдвинул меня себе за спину и сверху прикрыл краем марлотты. Руку с моей рукояти он не снял, так что я прекрасно слышал за двоих, оставаясь незамеченным.
— Дрянь у тебя вино, устад Коблан, — я сел напротив и дерзко ухмыльнулся в лицо кузнецу (вернее, в те островки, что выглядывали из океана бороды). — Напомнишь, я потом распоряжусь, чтоб тебе пару боч…
Постепенно я поймал нужный ритм, и следить за Беседой стало легче.
Пока удравший на кухню хозяин поспешно собирал нам ужин, старуха исподтишка разглядывала нас с неослабевающим интересом. Еще бы! Небось, у дряхлой сплетницы уже чесался закаленный в словесных боях яз…
— Это в кузне я — устад, — Железнолапый с сомнением оглядел бутыль, опасливо поднес ее к губам и почти сразу же поставил на стол. — А за столом я — Коблан, и ты познатнее меня будешь. Хоть и молодец …
Я тоже помимо воли глянул на свой обрубок и перевел взгляд в угол, где располагались Волчья Метла и Единорог. Почему-то вид оружия не успокоил меня, как бывало обычно. Не так блестела сталь, не так л…
Потом, когда все стало на свои места, я подумал, что зря мы совали острие куда не следует.
Я бы и не заметил, что из некоторых бочек пробки были вынуты, а затем вставлены на место — но Главный смотритель просто не мог пропустить такого вопиющего безобразия. Более того, над бочками с наруше…
— Тихо снять такие ворота невозможно, — повторил я. — Да и не пытались их снимать тихо. Вон, и по петлям чем-то тяжелым били, и мостовая разворочена… Ну ладно, площадь, фонтаны шумят, жилые дома небл…
Чэн решительным шагом приблизился к ближайшей складной ширме, сделанной из бамбуковых планок, искусно раскрашенных и связанных между собой, опустился на низкую скамеечку и принялся разглядывать кругл…
Короче, я уже не слушал Детского Учителя, а думал о своем. Вернее, о чужом — о невероятной Шулме, о Но-дачи и о том, что мне его не жалко.
Для начала мы перебрались за холм сами — кстати, там обнаружилась рощица чахлых и горбатых деревьев, что было и впрямь кстати — и перегнали туда же шулмусов, перевезя тяжелораненых и Дикие Лезвия на …
Я ничего не ответил, потому что Кос резко шагнул ко мне, и острие Заррахида замерло на волосок от зерцала моего доспеха.
— Это Хамидаси-архивариус. Их семейство здесь каждый знает. Помню, раньше шутили, что они на турнирах друг с другом спорят — кто лист бумаги тремя взмахами на тридцать три части разрежет, чтоб тушь н…
— Служители Ур-калахая не проливают чужой крови, — сурово сказал Неправильный Шаман. — Нигде и никогда. Но это не мешает нам проливать свою.
Кос спокойно поглядел на нас и скривил свои тонкие губы в подобии улыбки.
Тем временем Матушка Ци соизволила подойти поближе. В руках у нее был все тот же странный предмет, виденный нами в харчевне и по-прежнему аккуратно замотанный в тряпки.
И через полчаса я ответил сам себе — да, все по-старому.
— Ну да! Здесь. Ведь это же твоя усадьба! Ты что, действительно ничего не понимаешь или просто прикидываешься?! Вэйское имение, и он после этого у меня спрашивает разрешения в нем остановиться!..
Кос не обратил на сказанное мною ни малейшего внимания. Он встал, оставив лежать Сая и Заррахида, извлек из рукава цветастую пачку купленных в лавке благовоний — легкий сухой аромат мигом распростран…
А рядом упирался в багровую траву обрубком правой руки Придаток Чэн, и немой вопрос бился в его трезвых глазах.
Чужой Блистающий еле заметно лизнул тончайшую ткань падающего платка, и из одной бабочки стало две, а я одобрительно качнулся и вспомнил о том, что рожденные в жаркой Харзе — полтора караванных перех…
Впрочем, «сложно» не значит «невозможно». И если бы я был не снаружи Беседы, а внутри нее, то это происходило бы гораздо проще.
По-моему, он дальний родственник бога виноградной лозы, красноносого Юя. Или ближний родственник. Или даже сам Юй. Во всяком случае, похмелья у него не бывает никогда. Я еще только с трудом разлеплял…
— Сказки все это! Болтаете невесть что!..
Сабля Кунда Вонг — в ответ на предложение Но-дачи попросту не ходить никуда — только насмешливо присвистнула, едва не задев ухо отпрянувшего ан-Таньи. А если пойдут они — пойдет и Асахиро. Естественн…
— Счастливы твои звезды, глупый ты меч, — серьезно и чуть ли не торжественно заявил шут. — Кольни-ка Придатка Махайры пониже пояса — только сзади, а не спереди — пускай идет к шулмусам и поет им «Джи…
И еще — Заррахид, мой спутник, мой дворецкий, мой тиран и надсмотрщик, мой эсток Заррахид, тень моя… везде, где не успевал я, успевал он.
При воспоминании о шуте что-то больно кольнуло внутри, и рука сама коснулась Единорога. Дурак я или не совсем дурак — но все равно я докопаюсь до сути… и пусть слухи торопятся, пусть бегут быстрее мо…
— Молчу, — неожиданно покорно согласился Сай. — Только чего ж это он людей Придатками называет?! Ты ж сам говорил…
— Спорь не спорь, а все-таки ты не прав, Единорог, — без особого нажима заметил Гвениль, развалившись поперек шкуры пятнистого барса с Белых гор Сафед-Кух и мерцая в отблесках очага.
— Я смотрю, у нас тут, почитай, заседание Совета! — громко заговорил Большой Да, явно стараясь разрядить обстановку. — Не тускней, Единорог — я тоже когда из столицы приехал, меня мигом главой моего …
Кажется, я сказал это излишне сухо, а выдавить из себя соответствующую случаю улыбку и вовсе не смог — все, праздничный водоворот в моей голове смолк, и я вынырнул на поверхность таким же, каким был …
И звезды в небе немного смягчились и потеплели.
Лицо Хамиджи неожиданно вспыхнуло, она закусила нижнюю губу, словно пытаясь сдержать слезы, затем девушка-давини метнулась к удивленному батиниту, чуть ли не насильно сунула ему в руки изумленного Та…
Придаток Чэн не сумел довести кувырок до конца, неуклюже завалившись на землю еще в середине переката, и Но-дачи вонзился в землю на полклинка левее.
Порошок, поймав искру на лету, жадно вспыхнул, исторгнув облако зловонного дыма — и быстро угас.
— …у всякого настоящего героя, — донесся до меня увлеченный лязг Дзюттэ, — обязательно должен быть свой личный шут. Вот и у нас…
Они хотели доказать. Доказать не-шулмусам, не-таким, как они, свое превосходство. Это было для шулмусов жизненно необходимо — доказывать. Успешный набег — доказательство военного умения, более тучные…
Вихрем слетев с коня, Фальгрим сунул свой эспадон Кименцу, облапил ухмыляющегося шута и, как ребенка, подбросил Друдла в воздух, даже не заметив, что у шута на плечах сидит пятилетний мальчишка, доне…
Это были Эмейские спицы Мэйлань-го. Миниатюрные, не более двух длин ладоней, острые, как игла, и чуть сплющенные посередине, они были украшены праздничными платками алого шелка с серебристым шитьем, …
Когда я сел прямо на землю рядом с шаманом, тот словно и не заметил этого. Не дрогнули полуприкрытые веки, дыхание не всколыхнуло грудь, и неведомые дали, по просторам которых блуждал сейчас серебрян…
— Недели три, — отвечаю, — с лишком. И коней не жалеть. А если с караваном, не спеша — так и поболе будет. А что?
(«Слышал бы это Дзю! Уж он бы ей выдал… Имущество! Берегут и ухаживают — это хорошо, клянутся и воспевают — еще лучше, а вот в остальном… сама она — имущество! Впрочем, если бы Придатки услышали мнен…
— Точно, косорукий, — проворчал из-за пояса Сай. — И вообще вы тут все Грозовым Клинком ударенные. Меня бы тому Придатку, что с эстоком, во вторую руку — мы б с Заррахидом вам всем…
Благодаря тому, что мы молчали и ни во что не вмешивались, отряду весьма быстро удалось продолжить путь.
…Прижавшись спиной к задней глухой стене чужого дома, стоял Придаток Друдл, держа руку на эфесе Детского Учителя. Рядом с Наставником огибала кушак Друдла гарда-лепесток Обломка. И я еще некстати под…
— О Пресветлый! — свистнул просиявший Кулаев меч, и на этот раз я понял его без труда. — Веди нас в бой!
Долго думал большой меч, долго себя наизнанку выворачивал, долго копил в себе скудные крохи решимости; и накопил. После третьего боя, короткого и страшного, отнесли его с почетом на пунцовую кошму и …
В трех выпадах от нас сидел бледный Куш-тэнгри, опираясь спиной на подложенные вьюки, а рядом с ним лежала бесчувственная Чыда Хан-Сегри, на древке которой покоилась левая ладонь шамана.
А Блистающий, что только что был на поясе, а теперь уже в руке подрагивает — вроде бы обычный меч, прямой да короткий, клинок треугольный, двулезвийный, только у гарды-крестовины тот клинок чуть ли н…
— Зарывали, — отвечает. — На девять лет, как положено.
— Что ты хочешь спросить… Высший Дан Гьен? — ответил вместо иль-Рахша Шешез, и голос его был неестественно бесстрастен.
— Ой, спасибо вам, молодые господа! — немедленно засуетилась старуха, поспешно дожевывая последнюю полоску мяса. — Вот спасибо так спасибо, прямо всем спасибам спасибо, уж я и не знаю, что бы я без в…
В Кабире такие вступления к Беседам были редкостью — но я-то вырос не в Кабире! И поэтому прекрасно знал, что неподвижность Но-дачи была своего рода вызовом, который можно было принимать или не прини…
Пожалуй, если бы Джелмэ-багатур обладал даром предвидения, как шаманы Ур-калахая, то он уже сейчас приказал бы телохранителям-тургаудам закатать себя в кошму и соединить пятки с затылком…
— Да, — кивнул Джангар, стряхивая его руку (что оказалось не так-то просто). — Я помню тебя, бывший раб, пасынок хурулов.
— Вставайте и радуйтесь жизни! Я вот, например, радуюсь, да и хозяин этого свинарника, тоже, небось, радуется, поскольку содрал с меня лишних полтора динара! Ладно, вещь того стоит!.. и какая вещь!
Арканы натянулись, но Куш, не дожидаясь, пока его собьют с ног, сам отпрыгнул назад, разворачиваясь к воинам слепым лицом; удар, мелькание рук и древка — и лезвие наконечника Чыды рассекает один арка…
— Прошу прощения, Высшие, — вмешался в разговор Заррахид, — но, насколько я понял, эта усадьба — имущество Высшего Дан Гьена, известного как Мэйланьский Единорог?
— Не соблаговолит ли Высший Дан Гьен попросить Высшего Чэна Анкора, чтобы тот передал кабирским При… людям, чтобы те передали шулмусским При… людям, чтобы оные шулмусские люди обращались со своими Ди…
— Хорошо, — равнодушно согласился Джангар. — Иди ты, шаман-отступник…
Мне действительно было ясно. Да, на месте Но-дачи и его спутников я тоже в первую очередь явился бы к Верховному Наставнику из Круга Опекающих. Чье слово весомо в среде Детских Учителей.
Да, чуть не забыл — вдоль предплечья правой еще лежал Дзюттэ.
Я не стал вдаваться в подробности. Чэн сам за себя скажет, а я — за себя.
— Не смотрели, значит, — подытожил Чэн-Я. — Ну что ж… зря. Кос, сбегай в комнату, принеси Кобланово наследство… все не тащи, только панцирь!
Кос самым внимательным образом прочитал приказ, удовлетворенно кивнул, помахал пергаментом в воздухе, чтобы просохли чернила, и послал гонца к городскому кади, дабы тот заверил подлинность документа.
— Да что ж это я… — пробормотал он. — Тут и дураку ясно! Кто-то ведь должен следить за уходом старейшин, кто-то должен иногда помогать им уйти; и потом, спустя сто тридцать лет после клятвопреступлен…
— Я не его дворецкий, — поколебать спокойствие Коса было невозможно.
Я не знаю, было ли это отрывками из древних трактатов, изложением старинных легенд или бреднями самого Коблана — но только после каждой такой «беседы» кузнец брал мою мертвую руку своей лапой и сжима…
Опустившись на низкую кровать, я аккуратно положил рядом с собой Дзюттэ и Сая Второго, и, глубоко вздохнув, взялся правой рукой за рукоять Единорога.
Выродок и приблудный убийца Асахиро Ли бочком-бочком отступал за валун, а Но-дачи безуспешно прятался за его спину и изо всех сил старался не привлекать внимания Волчьей Метлы.
— Нет, о солнцеподобный эмир, я не из прошлого! Я из будущего! Когда из Шулмы уже не приходят дурные вести, зато ездят послы! И одного из них великий эмир видит перед собой!
А потом хмель обрушился на меня с новой силой, и ярость вернулась вместе с ним — но не та, чуть ли не веселая ярость, когда я повторял про себя — могу, могу!.. нет, другая, злая и черная ярость овлад…
— Нет, — слишком поспешно возразил я. — Сперва я все взвешу (да уж!), а там и…
«На поверхности хауза — небольшого водоема во внешнем дворе — весело прыгали солнечные зайчики. У коновязи, где гарцевал чей-то гнедой с выкаченными и налитыми кровью глазами, сидел на корточках рябо…
Обойдутся… как-нибудь в другой раз, благо времени у нас навалом. Тем более что к словам Обломка никто особого интереса не проявил, сочтя их очередной выходкой Дзюттэ.
Такие бляшки у нас в Вэе на именных поясах носят.
— …спор один зашел, — продолжает меж тем Гвениль. — Соперник мой интересуется: дескать, когда он меня в рубке победит — заметь, «когда», а не «если»! — то как ему с тобой в Беседе работать, чтоб внеш…
Это сказал первый — стройный сухощавый мужчина лет сорока пяти, державшийся подчеркнуто прямо; лицо мужчины было строгим и спокойным.
Неподалеку была вырыта еще одна могила — для погибших батинитов и Тусклой сабли Талвар, захороненных вместе. Я немного обиделся, что нас не позвали проститься, но решил не вмешиваться в таинства и ри…
Сач-Камал удивленно посмотрел на меня, но, тем не менее, степенно прошел в указанный угол и аккуратно прислонил к стене свою двуручную секиру.
— Извини! — спохватился я. — Господа, перед вами, как вы уже догадались, старейшина Совета Высших Мэйланя и мой родич Скользящий Перст! А это вот Дзюттэ Обломок, придворный клинок Шешеза фарр-ла-Каби…
— Уже пробовали, — ответил Дан Гьен, и я не сразу понял: отвечает он мне вслух или так же мысленно, как и я. — Молчит, подлец… Ничего, мы с Дзю его разговорим! Чем и занимаемся…
— Жертва принесена! — резко прервал его Лян Анкор-Кун, и я невольно вздрогнул. Я и не предполагал, что Лян умеет ТАК говорить.
— Немая она, что ли? — поинтересовался я, как если бы девушка была неживым камнем, да еще стоящим не здесь, а где-то далеко.
Хотя смеяться-то как раз смеялись. Особенно Обломок, чьи язвительные замечания сыграли не последнюю роль в деле приобщения Заррахида.
…Я поглядывал по сторонам и молча радовался. Многоярусная пагода с резным ажуром перекрытий, ровная брусчатка мостовой, фонтан в виде прыгающей рыбы, храм Небесного Молота на площади… вон за той лавк…
Стоп, Единорог, не дури… Гвениль-то, может, и громче других был, да только твой голос последним получился, последним и решающим! И кто, как не ты сам, минуту назад утверждал, что веришь эспадону, как…
ШОТО — Япония, короткий меч, по форме такой же, как Но-дачи или катана, но с длиной лезвия около полуметра. Однолезвийный, слабоизогнутый.
У шатра бродил Куш-тэнгри с Чыдой в руках. На нас они не обратили ни малейшего внимания. Не до того было. Неправильный Шаман поглаживал Чыду Хан-Сегри вдоль древка и что-то взахлеб рассказывал ей — с…
— Врет! — уверенно вмешался Диомед. — Об его лоб любой обух раскололся бы! Небось, сам себе герданом сгоряча и треснул, пока бурдюк спасал!
Мысли о самоубийстве, боль и страх, и жар от пылающего горна, и мечты о мести, сладкой и хмельной мести; и стальные пальцы на моей рукояти — то мертвые и недвижные, то живые и помнящие; и убитый чауш…
Поклонились, выпрямились и… застыли. Потому что я — Единорог-Я или Я-Единорог?.. неважно! — потому что мы видели, понимали, чувствовали — сейчас двигаться нельзя. Вот мы и стояли, а мгновения растяги…
…Диомед неторопливо кормил костер с руки, лежащий у него на коленях Махайра нежился в ласковых отсветах и громко рассказывал о том, как он, Волчья Метла, Шипастый Молчун и эспадон Гвениль были тенью …
«Ну ты прямо мудрец! — донесся до меня приглушенный и насмешливый голос Единорога. — Прямо-таки Сайид-на, Глава Учения… ты думаешь, я обижаюсь, когда ты называешь нас оружием? А мы иногда забываемся …
Чэн наклонился и бережно поднял с мостовой Дзюттэ. Я качнулся острием вперед и промолчал. Мне нечего было сказать Обломку.
И я остужаю рукоять о руку аль-Мутанабби.
Договорить мне не дали. Хлопнула дверь, и грузный Придаток внес в алоу-хона Шешеза Абу-Салима. Их величество огляделись по сторонам, соизволили выбрать дальнюю от входа стену, где и повисли сразу на …
Ну понятное дело, это была неугомонная Матушка Ци! Я остановился на середине удара, переводя дух, и мысленно еще раз обозвал ее «старой любопытной урючиной». Даже если это и было невежливо. А подсмат…
И сам присланный гулям был так же бородат и черноволос, с тем же орлиным профилем, что и все гонцы эмира. Выращивают их специально для Дауда, что ли?..
После чего, не обращая внимания на несколько оторопевшего Коблана, я упал на кровать, отвернулся лицом к стене, и одно ухо закрыл здоровой рукой, а другое плотно прижал к подушке — чтобы не слышать б…
Оказывается, свыкнуться с мыслью о возможности убийства совсем нетрудно. Ты просто снимаешь с себя тяжесть постоянного контроля — словно доспех снял — затем ты всего лишь продолжаешь начатое движение…
Еще было не поздно одуматься, но я настолько разгневался, что тут же взял лист пергамента и костяной калам, пододвинул бронзовую чернильницу и на одном дыхании написал приказ об увольнении.
Векиль Нияз отпрянул от двери, только сейчас сообразив, кто были те люди, которые отправились трапезничать в павильон для слуг.
Пять раз выбивал он боевой топор из рук одноглазого шулмуса-поединщика, пять раз кричал топору: «Опомнись, брат!..»
От волнения он стал несколько косноязычным.
«Увы, нас теперь не двое, — невесело подумал Чэн. — Нас теперь ого-го сколько!.. и забот — соответственно…»
Но, кажется, Тот, кто ждал меня в раю, все же обиделся — потому что, когда я взял меч в левую руку и медленно поднес его лезвие к горлу, я понял, что не смогу.
Все мое проклятое легкомыслие… не о том думаю, не о том!..
Причем почти сразу же найдя с ними общий язык. В трубочку. А старик Тохтар звал Коса отцом. Это звучало как Коц-эцэгэ, и я еле сдерживался от смеха всякий раз, когда это слышал.
И вижу пред собой Неправильного Шамана. Ох, и не хочется мне с ним сейчас говорить! — впрочем, шаман тут не виноват. И говорить придется — раз сам подошел, значит, не отвяжется, да и я же дозволил, н…
Видел я похожих, еще в Вэе видел — там их «Но-дачи» звали, «Длинный меч для поля» на старом наречии. Ну и ладно, пусть пока Но-дачи побудет — мне его не титуловать, а так ведь и меч он, и длинный, и …
— Может быть, — спокойно ответил он. — Мы готовы к смерти. Но те, кто выживет, увидят свет Сокровенной Тайны, и их жизни еще пригодятся тебе, Чэн-в-Перчатке.
Об Обломке речь не шла — словно его и вовсе не было.
Я-Чэн только вспомнил слова Неправильного Шамана, когда мы прозревали неизменную гибель Джамухи.
Знал, что отныне мой удел — грубая проза. Потому что поэзия поющего клинка мне более недоступна.
Один я сейчас или не один — ну не умею я стоять спокойно против неба! Все куда-то еду, все чего-то ищу… все кого-то бросаю.
Так, сейчас они всех перебудят… Впрочем, любопытство уже проснулось во мне, а остальным просыпаться вроде бы и не к чему.
— Ну, ты и впрямь — герой! — восхищенно звенел он. — Раздобыть такого дворецкого…
— Только его нам и не хватало! — фыркнула Фариза, но, как ни странно, обошлась на этот раз без оскорблений в адрес удрученного Эмраха.
Пусть даже с точки зрения мироздания это не более чем бронзовый шарик, откатившийся к глиняному дувалу.
— Ну и что? — снова проскрипел невидимый упрямец.
Тут Я-Чэн обнаружил, что слишком уж высунулся из-за крайней коновязи — а оказываться на виду, особенно сейчас, Мне-Чэну никак не хотелось, и мы поспешили спрятаться обратно, так что конца проповеди п…
Правая рука Фаризы (тонкое, но сильное запястье, цепкие пальцы… хорошая рука!) лежала на витой рукояти сабли с крестовиной, украшенной по краям кольцами. Саблю звали Кунда Вонг, и она была безумной. …
— Иго-го-го! — заливисто ржал шут, и маленький Абу-т-Тайиб восторженно вторил ему. — А вот и мы, великий эмир, вот и мы, великие послы Великой Шулмы! Вот и мы, послы Шулмы, где степь, шулмусы да холм…
Нельзя понимать, не гнушаясь никакими доводами; нельзя понимать, не желая услышать; нельзя услышать, перекрикивая друг друга; нельзя беседовать с врагом…
Теперь мы были не просто вместе, не просто Чэн и я — нет, получившееся существо скорее должно было называться Чэн-Я или Я-Чэн, в зависимости от того, чей порыв в том или ином поступке оказывался перв…
— Садись, шаман. Говорить будем. Семь дней молчали — теперь, похоже, пора.
— Вот пусть и не скрывает, — кивнул Чэн-Я.
— Да вот, спрашивают, что это между вами сейчас вышло, — хитро усмехнулась Фариза. — Пришлось объяснить… а то они решили, морды немытые, что вы добычу не поделили или там рабов…
Казалось, что щуплый и жилистый Придаток в юфтевой куртке по пояс и штанах из плотно простеганной ткани, гарцуя на плохо объезженном коне, уцепился с перепугу за ствол одинокого кипариса — у которого…
Кулай заворочался, болезненно морщась, и не заметил, как рядом оказался Тохтар-кулу, старая лиса.
Волен в поступках, как любой вольный воин вольного племени, только воля та оказывалась на поверку ярмом и ложью.
Там и сям виднелись отрубленные головы, валявшиеся в пыли; у одних верхняя губа была гладко выбрита, у других были красивые носы, на некоторых были опрятно приглажены волосы, иные были украшены уборо…
Лапша — это еда такая, Придаток Гвениля ее очень любит. Поговорили, значит…
О том, что шулмусы могли успеть попросту отправиться обратно через Кулхан — об этом старались не говорить. Как и о том, что будет, когда (если) мы их настигнем.
— Я не уверен, но, по-моему, это те самые миры, о которых говорил Хум-Тэнгэ, мой учитель, — сказал Куш-тэнгри, Неправильный Шаман.
Вот поэтому и не рассказывают новичкам, за какие такие дела с кошмы на кошму перекладывают.
Над Кабиром медленно сгущалось кроваво-красное марево.
— Смерти! — взвизгнул ятаган. — Смерти, убийства, несчастные случаи, призраки Тусклых — все это закончилось! Тишь да гладь! Вот уже две недели, как в Кабире все спокойно! И я не могу больше, я все вр…
— Вы, Высший Чэн, — коротко ответила Юнъэр Мэйланьская и посмотрела прямо в глаза.
«Ты бы лучше попробовал выяснить, куда делись его дружки! Хоть Блистающие, хоть люди… или хотя бы одни Блистающие, потому что людей мы наверняка найдем там же!»
Где сгинул ты, веселый Чэн, любимец кабирцев, герой турниров; в каких краях затерялся твой легкий меч? Последние вести от тебя, наследник Анкоров Вэйских, пришли из Мэйланя, и безрадостными были эти …
— Тогда ждите нас в гости ежедневно, — как бы невзначай заявил Дзюттэ.
Иногда мне казалось, что я говорю с Друдлом.
Вот оно, пришло, наступило, постучалось в дверь, звякнуло о клинок — и все-таки, в глубине души, я надеялся, надеялся слепо, глупо, наивно, прячась в ножны от неизбежного, надеялся, что все как-то об…
— У?! — спросил ан-Танья. — У угу-у у-у-у?!
…Кузнец подтянул последний ремешок, застегнул пряжку — и я поднял к глазам свою новую руку.
Но тогда мы — мы, кабирцы, дети эмирата — неужели волею судьбы мы все отступили на шаг назад, попросту вернувшись к кровавому ремеслу?
— Чему? — удивился я. — Это ведь ты шаман, а я…
И, не дожидаясь первого шага ан-Таньи, согласно звякнул эсток с витой четырехполосной гардой, на черной стали которой было выбито клеймо — вставший на дыбы единорог.
А Эмрах — он к себе еще не приценился. Месть местью, а ему — несмотря на его новую Тусклую выучку — всякий раз приходилось, нанося очередной удар, ломать въевшееся в плоть и кровь Мастерство Контроля…
Я вдруг подумал, что все изменения, происшедшие со мной — железная рука, доспех, опыт потерь и находок, знакомство с насильственной смертью — все это не главное, не единственно важное, отличающее Чэн…
Да, Асахиро Ли. Так звали этого человека — я помню, он еще представился мне перед турнирной Беседой…
— Чань-бо предложил нам три пути, — тихо сказал Единорог-Я. — Но Чань-бо не прав.
Неделю после этого я не хотел ни о чем думать. Словно в моей душе остался саднящий ожог, прикосновение к которому любой, даже самой незначительной мысли причиняло невыносимую боль.
За намотанными в добрую дюжину слоев кушаками, поближе к выпячивающимся животикам Придатков, обнаружились не менее своеобразные Блистающие — явно братья, поскольку на одного Придатка-недомерка приход…
И мы выпили. Слабенькая она, арака эта, вроде вина, кисловатая, пенистая — короче, пьется легко. Первые три чашки — так совсем легко. А после четвертой и слова легче даваться стали.
— С приездом, Высший Дан Гьен! — отрапортовал Ляо. — А ваш родич, Скользящий Перст, отправился с утра к Шульхаре, вас встречать. Наверное, он скоро вернется…
…я летел, летел высоко в небе, как птица, быстрей любой птицы. Закончился Кулхан, промелькнул подо мной Мэйлань, вот змеится Фаррский тракт, вот на горизонте вырастают очертания Кабира…
— Это для вас, людей, редко, — оборвал его Дзюттэ, а Я-Чэн послушно переводил слова обоих. — А для нас, Блистающих, с нашим сроком жизни — это даже очень часто. Более чем часто… В Кабире были виновны…
— Дальше? — тихо переспросил Детский Учитель. — Чтоб дальше рассказывать, надо сперва назад вернуться…
Она закрыла лицо ладонями, и слезой блеснул бриллиант в перстне на безымянном пальце правой руки. Руки. Правой… О Изначальный кузнец Джангар, неужели я навечно обречен с завистью смотреть на чужие ру…
Платить той монетой, которую разменяли в Шулме.
Потом Сай припомнил, что голова у бога Мо как бы слегка заостренная и с гребнем. Чэн поправил шлем и ничего не сказал. И я тоже ничего не сказал.
— …а я поеду с тобой, потому что, во-первых, ты без меня пропадешь, не добравшись даже до Хаффы, а не то что до Мэйланя, а во-вторых, ты мне больше не указ. Куда хочу, туда и еду. А хочу я туда, куда…
— Когда один меч стоит спокойно против неба. Один — против неба. И только так.
Поединок Асмохат-та и Джамухи Восьмирукого; поединок Чинкуэды, Змеи Шэн, и Мэйланьского Единорога.
А сейчас то ли гордость тургаудова взыграла, то ли еще чего — отвезу, решил Удуй-Хара, вести в ставку гурхана и в ноги Восьмирукому брошусь. Убей, мол, да не гони!..
— Ну а если я притворялся? — после долгой паузы спросил он. — Если я обманул тебя?
Без мрака и огня, просто, как и должны встречаться взгляды.
— Слушай, Большой Да… так ты теперь старейшина Совета?
— Как это ничего?! — возмутился Махайра. — А это?..
— Друг твой один, — невесело хихикает Обломок. — Близкий. Длинный такой, слабо изогнутый, рукоять чуть ли не в полклинка, а гарды и нет-то почти. Руки Придаткам рубить любит.
— Ты дурак, — Друдл для верности ткнул в меня толстым и липким пальцем. — Спорить будешь?
Старый был Хум-Тэнгэ. Перед смертью сказал: «Хорошим шаманом будешь, Куш-тэнгри. Знаю. Потому как сам учил. А я — хороший шаман. Был. Все, что знал — тебе передал. Теперь последнее отдаю. Не бойся ми…
Да, умница, правильно, а теперь забудь про кубок… представь себе, что берешь меня… вспомни рельеф моей рукояти… ну ладно, давай пробовать вместе…
— Так вот, Асмохат-та, — заговорил Диомед так, словно его только что прервали. — Вся Шулма, оказывается, волнуется, разговоры лишь о тебе, а самое главное — Джамуха из ставки своей уехал! Куда — неиз…
А мы с Чэном все сидели — вернее, Чэн сидел, а я лежал — в каком-то странном полузабытьи, и мне казалось, что я могу провести вот так весь остаток своей жизни, и что Чэн всегда будет со мной, что он …
В семействе метательных ножей Бао-Гунь должен был родиться десятый, недостающий клинок — взамен погибшего в битве у песков Кулхан.
И все так же неподвижно наблюдали за происходящим двуручная секира-юэ и двухконечное копье.
— Для какого дела? — машинально спросил я.
Общую. И при этом не обязательно выбираться только к истине Батин.
Семнадцатый год эры правления „Спокойствие опор“, Мэйлань — Лян Анкор-Кун, прямой меч Дан Гьен по прозвищу Скользящий Перст?!..»
Я не хотел думать. Ни о чем. И, как очертя голову бросаются в пропасть, ринулся в единственное дело, которое умел делать; дело, способное поглотить меня целиком и отучить думать.
Здравствуй, Чин… хочешь новую руку? Я теперь мастер, я вам всем могу сделать новые руки — и тебе, и Фальгриму, и эмиру Дауду, и милому проказнику Друдлу…
— Пусть передаст: «Не знаю». Два слова. Не знаю. И больше ничего.
Я неторопливо поднялся из-за стола — еще бы, после такого завтрака! — и прошел в нашу келью. Все еще недоумевающий Кос последовал за мной.
Придаток Артур Пендрагон и Блистающий меч Эскалибур, Придаток Тетра, король фоморов, и Блистающий меч Орна, одноглазый Придаток Один и копье Хунгнир; божественный Придаток Луг, искусный в ремеслах, и…
— Ты что?! — с некоторым испугом брякает Обломок. — И впрямь дурак… Кто ж такими именами ночью бросается?! Я думал, дурнее меня никого нет, а оказывается…
Я чуть было не запутался в ногах Придатка Чэна.
— Там, у входа, почтенный устад Мансайя Одноглазый и хинский алхимик Сааф бен-Сааф. Говорят — эмир им назначал…
С дутаром под мышкой. Или не дутаром. Короче, странное что-то… не разбираюсь я в мэйланьских музыкальных инструментах.
Беседуй, ятаган фарр-ла-Кабир, Беседуй, спрашивай, отвечай, да не забывай вовремя сам уворачиваться и Придатка своего уводить! Не рубка у нас сейчас, а Беседа; не сила с весом в почете, а уменье Блис…
— За руку бесполезную? Сколько, кузнец? Устад! — в последнее слово я вложил уже откровенное презрение.
Затем он неожиданно приложил ладони ко рту и пронзительно завыл.
И впрямь, спустя час без малого мне доложили о прибытии правительницы. Я встретил ее, как подобает, со всеми многочисленными церемониями — и провел в парадный зал, соответствующим образом убранный ве…
И вот этого издевательства я уже не выдержал. Ну ладно — шут… Но — Коблан?!
— Я еду в Мэйлань. Один. Один против неба…
— Он говорит, что Асмохат-та добр. Асмохат-та не хотел убивать глупых детей Ориджа. Он, младший брат Джелмэ-багатура, Кулай-мэрген, видел это. Джелмэ-багатур не хотел прозреть. Джелмэ-багатур уплатил…
— На Посвящение приходи, — добавил он уже от дверей. — Ты расскажешь, мы расскажем… глядишь, и время веселей пройдет.
Я зашел в угол — так, наверное, входят в клетку с пятнистым чаушем — где угрюмо выстроились Блистающие и Тусклые, и опустился на холодный пол. Моя правая рука лежала на рукояти Единорога. За поясом у…
— Вот-вот, — угрюмо лязгнул я. — Переодеться… Это как раз то, что необходимо мне в первую очередь.
Сами ворота были каким-то невообразимым образом приделаны к прутьям ограды кладбища — в месте свеженького пролома — а за воротами шагах в двадцати начинались чистенькие беленькие надгробия со столбик…
— Наставник был добрым, — еле слышно согласился Дзюттэ. — Наставник — был.
— Хорошо. Ты меня нашел. Езжай вперед, а мы пойдем следом.
Если же при принесении жертвы ломалось оружие батинита, то будущий доброволец, новый Даи-хранитель, входил в круг последних свидетелей Истины со своим клинком; если оружие оставалось целым, то оно вр…
Через мгновение штырь оказался на наковальне и кузнец, придерживая его совсем другими щипцами (и когда он успел их сменить?!), принялся методично постукивать средней величины молотком, придавая загот…
— Больше никто не вернулся, — взахлеб рассказывал Асахиро, и ему вторил Но-дачи, — никто из наших… только мы да Фариза с Кундой! Ну, Кургай с Шото и Тощий Ар-Фасин с двумя Саями — эти в Кабире погибл…
КРИС — Малайзия, Ява, Суматра и т. д., меч или кинжал с прямым обоюдоострым клинком, зачастую волнообразным или пламевидным. У рукояти клинок резко расширяется, что заменяет гарду.
На глаза ее вдруг навернулись слезы, и от недавней сдержанности не осталось и следа. Передо мной сидела просто испуганная и растерянная девушка, и мне хотелось утешить ее, защитить от всех и вся — ес…
— Наливай! — бросил я просиявшему Фальгриму. — Ах, судьбы наши бренные, кто был — того уж нет… Подымем чаши пенные, как говорил поэт!..
ЦЗЯНЬ — общее название китайских прямых обоюдоострых мечей с достаточно легким и гибким лезвием, предназначенных в основном для колющих ударов. Меч Дан Гьен тоже входит в семейство мечей ЦЗЯНЬ.
— А ты — Асмохат-та, железнорукий, который говорит со своим мечом. Ты будешь учить меня владеть оружием.
Кулай протянул руку, уцепил старика за ворот чекменя и два раза встряхнул. Третьего раза не понадобилось — задумчивость в хитрых глазках Тохтара мигом сменилась готовностью продолжать.
Лицо молодого лорда Лоулезского стало серьезным и суровым. Сейчас он был чем-то похож на собственный двуручный меч-эспадон Гвениль, стоявший позади Фальгрима у стены рядом с моим Единорогом. На мгнов…
Я-Чэн не мог объяснить шаману, что Джамуха-батинит и Тусклая Чинкуэда, Змея Шэн, по-своему понимают законы воинской доблести, и святость места уж наверняка не остановит их; и еще Я-Чэн понимал, что н…
— На ночь глядя… — проворчал я, вспомнил, что уже давно ночь, расстроился еще больше, подошел к двери, забрал и распечатал депешу, и долго смотрел на нее, вникая в смысл иероглифов.
Небось, всю историю эмирата пересказывать придется!
Ковыряга!.. Кто ж это слово такое выдумал?! Уж, небось, не сам Обломок… хотя с него станется!..
Шото коротко присвистнул и кинулся вперед.
А я или Заррахид — нам проткнуть проще, хотя мы и рубить можем.
— И вонзили оба мастера по лучшему клинку своей работы в дно осеннего ручья, чьи воды тихо несли осенние листья. И любой лист, наткнувшийся на меч Масуда, мгновенно рассекался им на две половинки — с…
…До половины уйдя в рыхлый холм, огромным крестом возвышался я над сумрачной равниной, и тучи неслись по мглистому небу, цепляясь за мою рукоять.
Он неожиданно подпрыгнул и подмигнул мне.
Пять лет готовились жители эмирата встретить врага, и множество подростков превратились за это время в двадцатилетних юношей, твердо знающих, что убивать — можно.
Когда они вышли отдать какие-то заключительные распоряжения, Дзю обратился ко мне с довольно-таки странной просьбой.
— Похоже, — согласился Коблан. — И кто тебе такое присоветовал?
И железный кулак сжался еще сильнее, будто узкий кинжал мог вырваться и сбежать, или ядовитой змеей броситься на кого-нибудь.
…И вот великие герои, олицетворявшие союз силы и ума (эспадон со Жнецом снесли и этот перл творчества неугомонного Обломка), вместе с ориджитами и их Дикими Лезвиями отправились освобождать родственн…
Северные полки вел на Кимену и Фес лучший друг и названный брат аль-Мутанабби, вечно смеющийся Утба Абу-Язан. Любил Утба смеяться за пиршественным столом, любил улыбаться в покоях красавиц, но страше…
Кстати, только сейчас я сообразил, что Обломок за всю дорогу так и не произнес ни единого слова.
— У тебя? — удивился я. — Зачем? То есть, конечно, спасибо за приглашение, но…
Гвениль и Заррахид при поддержке Сая в ближней Беседе — нет, не родились еще те Блистающие, которые могли бы остановить их, будучи в руках у одного человека!
Куш-тэнгри слегка улыбнулся — дрогнули уголки губ, наметились ямочки на впалых щеках без малейших следов растительности, раздулись ноздри орлиного носа… и маска дикого безумного скульптора превратила…
— Мы слушаем тебя, — прошелестел Чань-бо. — Говори. Я предложил разные пути, ты же не предлагаешь — ты видишь Путь. Говори, Мэйланьский Единорог.
Мало. Даже если каждый будет стоить десяти, двадцати шулмусов — что с того? И грозой пройдет по эмирату Джамуха Восьмирукий…
…Вот уже с полчаса Неправильный Шаман сидел на земле, подобный сухому пню, а я неторопливо танцевал вокруг него, то входя в замедленное «Облако семи звезд», то выходя из него и одновременно с Чэном п…
— Арака — это такой напиток, — принялся объяснять Асахиро, — вроде Фуррашской чачи, только из кобыльего молока и послабее. Аракчи — это тот, кто араку пьет. Чаще, чем принято. Пьяница, в общем. А Мо-…
Влетев в самый разгар спора, и не думавшего затихать.
Чтоб тебе гарду сточили, Обломок тупомордый! До чего довел… в друзьях сомневаюсь, думаю невесть о чем, дергаться скоро начну…
САЙ — Окинава, стилет-трезубец с граненым или круглым центральным клинком и двумя боковыми, выгибающимися наружу.
— Джир о хитрозлобном якше Чэне Анкоре, о его черных деяниях и беззаконных тайнах, а также о бедах, обрушившихся на Кабир и Мэйлань из-за коварства подлого якши, да проклянет его Творец! — возвестил …
— Мне, в общем-то, тоже, но что-то не хочется лезть в этакую толчею, — ответил Чэн, и я с ним полностью согласился.
Как и я — ему. Зубы целы остались, вот пусть и радуется…
«Мэй-лань! — звенели о дорогу копыта моего коня. — Мэй-лань, мэй-лань, мэй-лань, мэй-…»
Еще одна молния рассекла небо надвое, отразившись в полировке оружия — и показалось, что несколько Грозовых Клинков ударили в валун и в землю около него.
— …На кого это ты во время Беседы отвлекался? — мрачно осведомился Дзю, когда мы снова выехали на тракт. — И вообще, Единорог — у тебя что, второй клинок вырос?!
— Спасибо, — еле слышно прошептал Сай. — Нет, Единорог, это и впрямь не ты… ты злой, а этот… этот добрый. Он меня понимает…
Она гласит: когда человечество разучится убивать, оно будет убито.
— Ай, какой хороший сон, — наконец заговорил Тохтар, — ай-яй, хороший-хороший… как жеребячьим жиром намазанный!..
Знай Но-дачи заранее то, что он тогда лишь начал узнавать; умей он в тот миг то, чему нескоро обучился — не спешил бы он к всадникам. И так, неспешно, всех девятерых положил бы рядком у того же дерев…
Сомнительно, чтобы для этого сюда пригоняли семь пар быков — ночью, по спящему городу… Липнут они ко мне, все эти происшествия, что ли?!
(— …Чинкуэда, — бросаю я. — Как же, слыхал…
— Ну, бывшие наши, — поправился шулмус. — Дети Маала. Да вон же бунчук наш! — и он указал рукой в сторону одного из холмов.
— Да это шулмус один, — застеснялся кузнец, пряча лицо в тень. — Все, подлец, норовил в бурдюк топором сунуть! Я бурдюк убрал-то, от греха подальше, так он меня обухом и зацепил! Ну и я его тоже… зац…
И на поясе его всегда висел прямой короткий Чинкуэда, скорый на смерть.
«Кусунгобу лежит на пороге двери, ведущей в рай».
Ворота Семи Небес были украдены царем всех людоедов-ракшасов и леших-якшей, кровавоглазым и двухголовым Бхимабхатой Шветой. Понадобились они этому самому Швете для его свадьбы с кабирской Матерью все…
Куш-тэнгри по-прежнему ехал впереди, не оборачиваясь, но теперь я знал, куда ведет нас Неправильный Шаман.
(…«Что огнем в ночи пылает», — чуть не добавил я.)
А Заррахид подтвердил, что Дикие Лезвия внимательно следят за нашим поведением и и все время возбужденно переговариваются между собой. О чем они говорили — этого Заррахид не знал, но это и не было ва…
Нет, я не брал под сомнение возможности шамана. На его лице было написано, что он хочет не рассказ мой выслушать — а именно взглянуть. Самому.
Детский Учитель просвистел возле открытой для атаки головы Придатка Шото, смахнув прядь волос и так и не сумев заставить себя повторить удар Фархада, расколовший череп взбесившегося чауша — и один св…
Короче, Но-дачи ухитрился пройти Кулхан. У Придатка его на воду то ли чутье, то ли везенье было — два раза на заброшенные колодцы натыкался, и еще раз на конного Придатка, застигнутого песчаной бурей…
Шешез Абу-Салим поднял на ноги своего Придатка, возвратился к сломанной подставке, долго смотрел на нее, а потом его Придаток осторожно положил иль-Рахша просто поперек колыбели, так и не облачив его…
Голос у него оказался низкий и глубокий, вроде гула ночного ветра в прибрежном тростнике. А я почему-то решил, что он сейчас заскрипит, как тот, невидимый… нет, конечно же, это не они! С чего бы им м…
Заснуть я так и не смог. Уж как ни старался — не спалось мне, и все тут.
— О великий Асмохат-та! — возопил Неправильный Шаман, падая передо Мной-Чэном на колени, и шум вокруг нас мгновенно стих.
Я прекрасно понимал, что Коблан прав. И не исключено, что я и впрямь научусь работать Единорогом, закрепленным в этой штуке — я уже мысленно видел железный держатель, из которого хищно высовывается к…
— Степь еще не знает о появлении Асмохат-та, — задумчиво произнес он.
Кханда Вьячасена и Скользящий Перст понуро молчали.
— Но велел нам тебя не трогать, Наставник, — тягуче пропел Шото, и «Но» получилось у него, как «Ноо». — Впрочем, он уехал, а мы непослушные, знаешь ли… Можно, мы тебя потрогаем, Наставник? Можно, я —…
ЛАНДИНГ ТЕРУС — прямой малайско-индонезийский кинжал.
— Чыду! Ну, копье это… сам же говорил, что она на посох похожа!
Не оглядываясь. А я перед тем, как последовать за ним, махнул рукой случившемуся неподалеку Косу — чтобы тот подошел и помог мне снять панцирь.
— А я попробую задеть гордость Джамухи в присутствии его телохранителей. Тургауды — отчаянные бойцы, они не побоятся напасть и на священное место — но если их вождь преступит закон воинской доблести…
— Одежда, одежда… Прическа высоким узлом с перьями зимородка и жемчужными нитями, две шпильки в виде парящих фениксов…
Значит, должно было случиться то, что случилось, привычная жизнь должна была вывернуться наизнанку, трава на турнирном поле должна была стать красной, а волосы шута Друдла — белыми… — и все для того,…
Через пару минут я и Чэн оказались на той самой глухой улочке, которую не раз обозревали во время нашего невольного заточения. Ага, вот на этом самом месте находился Гвениль, когда я из зарешеченного…
«Не помню», — хотел было выдавить Чумной Волк, а глаза шаманские уже в самое нутро залезли, будто пальцами там шарят: вот Кулай ухмыляется, вот по бокам его двое с мечами-переростками… один — беловол…
— И Блистающий Чинкуэда, — добавил со стены Обломок.
В Мэйлане никогда больше не поднимет голову змея учения Батин; в Мэйлане никогда больше не будет Двенадцати и Одного.
— Коблан идет, — вдруг заявила она, — и этот… Беловолосый. Ишь, вышагивают…
Шешез Абу-Салим, ятаган из правящей династии, фактически был первым по значению клинком в белостенном Кабире; и уж конечно, он был не тем гостем, какого можно не принять.
Как-то слишком легко все выходило. Случай, нелепость, Беседа с отступающей и уступающей судьбой, совпадения, легковерная Шулма… Ах, не верил я, что выслушав джир, поразившись Чэнову облику да мне с Д…
Дважды мелькало гибкое древко, и мерцающее лезвие нагинаты проходило впритирку к шелковой кабе Кемаля; и дважды пылающий полумесяц ятагана касался вышитой повязки, стягивавшей под грудью узорчатое ки…