По мнению Чэна, варево пахло весьма аппетитно.
Губы Куш-тэнгри не шевелились, но властный хрипловатый голос прозвучал столь отчетливо, что Чумной Волк непроизвольно вздрогнул, оторвав взгляд от ужасающе-неподвижного рта шамана — и, забывшись, посмотрел прямо в глаза служителю Ур-калахая Безликого.
— Ильхан мохасту Мунир-суи ояд-хаме! — прозвенел Фархад иль-Рахш.
А между нами была колыбель. Даже можно сказать так — нас разделяла колыбель. Я находился в ногах, а Фархад — в головах. Наверное… потому что колыбель была покрыта тканью, и я не видел новорожденного Придатка, а потому не знал, где у него голова, а где — ноги.
Кос поскреб свой выдающийся подбородок и расхохотался.
Слова старухи вроде бы цеплялись одно за другое, но смысла в них не было ни на дирхем.