Все цитаты из книги «Синдром Петрушки»
Выудив из коробки одну болванку, я повертел ее в руках… Длинная вытянутая морда, едва обозначены рожки, бородка: черт? козел?..
И сама квартира была забавной. Одна из комнат, очень большая, служила им и кухней, и столовой, и мастерской: просторное, чуть не во всю стену, окно-дверь выходило в их персональный – узкой ленточкой …
Я толкнул дверь и вошел. Сердце у меня закатилось в горло, как бильярдный шар в лузу, и там застряло.
– Вот так, – приговаривал он, утирая голубым платком свежевыбритое лицо оперного тенора. – Вот так-то… В один присест, Лизонька, твоя тетя скончалась… Говорила по телефону да так с телефоном и упала.…
Его мучили фантомные боли… Ночью я открывал глаза и видел его мятущуюся изломанную тень на стене – эта картина сопровождала все мое детство: сольный теневой театр под стражей неусыпной луны. В такие …
Когда наконец она стихла, забившись под одеяло, он подкрался, присел рядом с ней на кровать и долго так сидел, задумчиво сутулясь, зажав ладони между колен, все еще не решаясь прилечь по другую сторо…
– Вы, должно быть, не знаете, доктор Зив, – вполголоса проговорил я. – Там в семье произошла ужасная трагедия. Лизина мать покончила с собой, когда девочке было чуть больше года.
– Зачем же извиняться! Бросьте. Моя жена прожила бурную счастливую жизнь, сменила четырех мужей – я четвертый и самый пристойный, другие еще хуже…
– А можно иногда с ней гулять? – вдруг спросил он, остановившись.
– Черт… – бормотал тот. – Пригласительный… где же… неужто выпал? В кармане куртки был, точно…
…Основным доходом этого кибуца был туристический бизнес.
(Между прочим, эти сандалии Лиза очень любила и носила года три: ремешки так ладно оплетали ее округлые долгие икры; а я ведь мечтал, чтобы они не развалились до Питера. Видимо, моя ярость и моя любо…
Она резко обернулась ко мне. И я понял, что допустил роковую ошибку.
«…В третий раз перечитываю его письмо. Сейчас сомневаюсь, что лет пять назад у меня хватило терпения разобрать до конца этот невозможный, мелкий «колючий» почерк. И вот сижу над вопящими каракулями ч…
– Лиза… – бормотнул доктор, вдруг заинтересованно подавшись к экрану компьютера, вздыхая и поводя своими, отдельно и широко живущими на лице бровями (никогда не умел притворяться, как не умел в школе…
Хотя, судя по телефонной беседе – если это назвать беседой, – профессор мог оказаться и вполне забавным.
В довершение всего в тот момент, когда я наконец вытащил Петьку из на редкость глубокого, сильно меня напугавшего обморока, с кресла-качалки упала на пол забытая голова Эллис; подкатилась к хозяину и…
Когда-нибудь напишу эссе о львовских дворниках, об этих ныне вымерших динозаврах, – хотя они заслуживают не эссе, а целой поэмы, трилогии, эпопеи!
Последний раз я видел ее голой в три годика. Ева, ее нянька, не всегда умеющая совладать с Лизиным темпераментом, просила помочь «искупать эту зассыху».
– Делайте свое дело и не болтайте! – одернула бабуся.
Из «Пирожковой» мы собирались идти по третьему разу на «Загнанных лошадей…», и надо уже было поторапливаться, а пятилетняя Лиза все сидела и жевала, вытаскивая из пирожка пальчиками по изюмине и акку…
Ну и женщины, самые разные, липли к нему целым роем, частенько скрашивая его ночные дежурства.
Пока разбирались и отыскивали нужную дверь, Петька объяснял мне про этот клуб, вообще-то русский. Негр – тоже русский, загримированный; судя по всему, хозяева считают, что подобная экзотика в Праге с…
У нее было лицо человека, исполнившего тяжкий долг: бесповоротное лицо вынужденного убить… Лицо палача в тот первый после казни миг, когда, объятый пламенеющей своей рубахой, он молча опускает руки с…
– Послушай, – решительно перебил я, обрывая его рассуждения. – Я ведь как раз хотел поговорить с тобой о Лизе, пользуясь тем, что мы одни…
И вот, вместо того чтобы выть от безысходной своей вины перед матерью, я сижу над свечой и думаю о Ромке, только о Ромке…
Наш двор, мощенный мелкой плиткой, по периметру был обсажен итальянскими тополями. Каждый год их стригли, придавая форму, и тогда вся улица терпко и волнующе пахла срезанными тополиными ветвями.
– Борька, я тут… – глухо проговорил он: мобильник у виска, локоть отставлен – банкрот в ожидании последней вести, после которой спускают курок. И – горло захлестнуло, закашлялся…
Петя стоял у окна с чашкой кофе в руке, смотрел вниз, в глубину тесного двора, заполненного снежной кутерьмой, как стакан – молочным коктейлем. Там играли в снежки три разноцветные курточки, две крас…
– А ты? Ты хоть понимаешь, что со мною станет, если с ней случится что-нибудь ужасное?..
Особенный успех имел Самурай – оскаленный, с озверелым лицом, – тот скакал, размахивая своим кривым мечом в дикой пляске, а напоследок делал себе харакири, растерянно глядя, как из живота выскакивают…
– Ну ладно, – наконец решилась она. – Ты просто рядом посиди, хорошо? Она спит, смотри не разбуди ее. Она, когда недоспит, сильно скандалит. Но если проснется, дай вот игрушку. А я мигом!
– Борис, просто Борис… – Мое имя почему-то произносится здесь с ударением на первый слог, и я всегда педантично поправляю собеседника. – Нет, я из Львова.
– Значит, это ветвь Элизы! – И вдруг завопил: – Воры! Во-о-оры! Вот кто вы все: во-о-оры!!!
Через двадцать минут после того, как подписал какую-то ихнюю бумагу, он уже гонял явившегося с работы редактора по двору, с ревнивой отчаянной страстью настигая его и сшибая с ног кулаком левой.
Всех кукол старика Петя знал наизусть, на ощупь, но когда пытался какую-то оживить, быстро приходил в отчаяние – ничего не получалось. Минуту назад совершенно живая на руке старика кукла, перекочевав…
Вчера возвратился из Праги, куда понесла меня нелегкая на Рождество – «поразвлечься». Ну и развлекся: до сих пор в себя прийти не могу.
– Ты слышал, Мартын? Он – уже! – сослужил!
– Почему… – задыхаясь, повторил я, – почему ты не запираешь дверь?
Никогда не забуду, как мой гость плюхнулся на коленки возле этой кучи тряпья и стал разбирать, раскладывать кукол на ковре, бережно расправляя мятые балахоны…
Отсюда в просвете меж горбатых кактусов и арековых пальм открывалось мерцающее море, розовые горы Иордании и латунное под солнцем, извилистое шоссе вдоль подножия скал.
– Откуда это? – спросил Петя, не трогаясь с места.
Так я о том, что с детства он был замкнут и скрытен – во всем, что не касалось главного: его зачарованности куклами, какой-то обезумелой погруженности, безжалостной – и я сказал бы, тиранической – вл…
– Сволочь, Мартын, сво-о-олочь!!! Не бросай меня зде-е-есь!!!
– Сиди… сиди! Зажатый весь, не мышцы, а гаечный ключ. Сам давно психом стал… Примчался, гад, кто тебя звал? Я тебя предупреждал, а? Я доктор или кто? Сиди, не дергайся! Вот вызову полицию, скажу – в …
А я… что я мог с этим делать? Ни за что на свете я не посмел бы обрушить на Лизу этот страшный груз – я, который пестовал ее и без того хрупкое душевное здоровье. Нет. Нет! Я даже не был уверен, что …
– Жена, – тем же заговорщицким шепотом уточнил профессор. – Жена – красная?
– Сначала он сделал из меня куклу, – сказала она мне однажды. – Потом он достиг наивысшего совершенства: сделал из куклы – меня…
– Подними его, – продолжала она. – Я хочу, чтобы новость он услышал стоя. А Корчмаря больше прятать не надо, пусть среди нас сидит, он заслужил.
Он не агентом был, как это считали многие; он там служил, и даже чин имел то ли майора, то ли подполковника. Впрочем, боюсь ошибиться, я никогда ничего в этих делах не понимал.
Звуки знаменитого свинга улетали, истлевая над Влтавой: последний привет драгоценной пустоте под его правым локтем; поминальный танец по малютке Эллис – погибшей, потерянной кроткой Эллис; по его сов…
И поскольку она не шевелилась, он поднялся сам, подтянул ее, как в детстве, за обе руки – «але-оп!», – перехватил в талии, перекинул через шею, как пастух – ягненка, и понес в спальню.
Подпихивая коленкой сползавшую с рук девочку, он потащил ее в комнату, мимо помертвевшей Баси, сгрузил на диван и плюхнулся рядом. Но, испугавшись, что его добыча может скатиться с дивана и куда-нибу…
Та, видать, минуту назад явилась из бассейна: у нее были не просто влажные, а мокрые волосы, и с них на голые плечи и короткую маечку, не прикрывавшую упругий пупок в поджаром животе, бежали ручейки.…
Я раскинул руки и уперся в косяки двери, преградив моему несчастному другу путь в комнату.
– Ладно, двинусь, пожалуй, – наконец проговорил я с сожалением. – Рад был познакомиться с вами, Хана. Рад, что зашел и увидел все эти чудеса.
Видимо, местные власти любили играть в «города»: Ташкентская, Киевская, Пензенская, Владимирская… А вот еще, Стара-Загора, в честь болгарского города-побратима – наследие советского интернационализма…
– Как прочитать, дружище? – рассмеялся профессор. – На каком языке? – Он остановился, склонился к Пете и мягко взял его под руку: – Не обижайтесь. Это писано по-гречески, затем переведено на латынь и…
В кухне давно горела настольная лампа, освещая хозяина и гостя теплым неярким светом.
– Что, что – правда? – Он нервно хохотнул. – Это вода, я просто плеснул немного на…
– Отвали, не каркай, – спокойно отозвался он, намазывая масло на тост, – Лиза в отличной форме, – вскрыл крошечную упаковку с жидким медом и, опрокинув ее над творогом в своей тарелке, медленной янта…
На площади перед вокзалом высилась елка, неутомимая музыка погоняла горбатую карусель, и гигантский огненный гриль уже печатал миллионный тираж стейков и местных сосисок «кэрри-вурстен». В зеркальных…
А он заторопился, вскочил, принялся метаться по мастерской, закидывая в рюкзак какие-то необходимые вещи, спотыкаясь о мой тюфяк, чертыхаясь…
Шаркая большими тапочками, она приблизилась… и вдруг отшатнулась с искаженным от боли ртом: мгновенная перемена, одна из мгновенных перемен ее подвижного лица.
– А мы одни? – удивился он, мельком обернувшись на сцену, где у шеста не слишком синхронно крутились уже две одалиски. – И при чем тут Лиза? Она в полном порядке.
Но такси скоро остановилось у темного, запертого на ночь магазина Прохазок.
– Потрясающе! Пот-ря-са-юще! Очуметь можно, как любила говаривать моя жена! И текст, текст – вы что, знаете всю роль?
Это потерянное трагическое лицо я видел у нее еще только раз. Когда приехал в роддом забирать ее и новорожденного сына. Но сначала меня провели к главврачу и после участливой беседы, в которой ситуац…
– Пошел!!! – крикнул Вильковский. – Мразь, гнида, пошел, или я прикончу тебя!
– Потому, что эта крошка не из доброго лукошка…
– Мой пирог, – упрямо проговорила бабуся, опустив голову и разглядывая китайские иероглифы своих перекрученных пальцев на ногах. Пока мы тут сидели, с нее свалились тапочки вместе с носками. Она худе…
Ничего не поняв в объяснениях насмешливого зятя Веры Леопольдовны, она для надежности приехала в аэропорт еще вчера, с этим байковым одеялом, на котором и проспала на полу всю ночь, очень даже неплох…
– Да его, его, кого ж еще – негодяя Вильковского! – раздраженно отозвался Зив. – Тадеуша Вильковского, Тедди – как его все называли. Вот кто был темной лошадкой! Очень хорош собой – типа киноактера д…
Город Львов в Петином воображении – от маминых рассказов, а главное, от милых рисунков пером в ее зашорканном блокнотике – всегда возникал в густой узорчатой гриве не сахалинских, а других, пышнокрон…
– Смотрите-ка на эту пару: Принц и Принцесса. Индонезия, XIX век. Сколько в них нежности, а? Какие оба хрупкие – эти ручки-палочки, эта умоляющая о бережности худоба… И как целомудренно склоняют друг…
И вдруг все волшебно случается: кукла ожила! Она двигается, она совершенно послушна его мыслям и той горячей волне, что бежит к ней, бежит по его руке… Вот она доверчиво поднимает к нему лицо, прижим…
Быстро скинув на пол рюкзак и приговаривая: «Карагё-оз! Ма-а-льчик мой, мальчик хороший…» – Петя опустился на корточки, чтобы тому было удобней достать до лица. Вот кто с энтузиазмом намыливал щеки в…
Кроме нас, в ресторанчике сидели только двое: мужчина средних лет и его маленький сын. Пока отец, рассеянно глядя в окно, одолевал под пиво свои картофельные клецки, мальчик, стоя коленками на стуле,…
– Ну-у… не так резко. Тебе на вывеске ясно сказано: «кабаре». Верь написанному. Стриптиз дают, но вроде бы легкий.
Они своеобразно объяснялись: Бася понимала, но не говорила по-русски, мальчик немного понимал, но не говорил по-польски, – хотя вполне польским Басин язык назвать было никак нельзя; так и шла беседа,…
Перчаточных кукол отец привез из Москвы, куда время от времени ездил в командировки. Коробка вмещала сразу три набора: «Незнайка на Луне», «Русские народные сказки», «Сказка о попе и работнике его Ба…
– Лиза… – сказал я, не оборачиваясь, и пошевелил поднятыми пальцами, как в нашем с ней детском «номере».
– Это что касается верховых… Марионетка – там другое, другие отношения с человеком. Это ведь древнейшая модель человека, знаешь? Был в Древней Греции философ Платон. У него тысяча учеников была. Ты у…
Уже по пути из школы, немного успокоившись, она задумчиво припомнила, что язык развязывается у Пети тогда, когда он лепит из пластилина своих человечков: порою за несколько дней налепливал на широком…
– Бокер тов! – старательно прочитал он по бумажке, щурясь. – Левакеш доктор Горелик, бвакаша…
– Я-то понимаю… А вам случайно никогда не приходилось бывать в музее кукол театра Образцова? Не случалось заглянуть в их хранилище? Как они лежат там на полках, будто в морге, и из-под савана то рука…
…и наше прошлое, пусть и соприкасаясь в чем-то весьма немногом: разве что в топографии улиц и парков, разве что в детстве – точнее, в летних месяцах, проведенных ею на тощих закорках одного парнишки,…
Казимир Матвеевич жил за железной дорогой, в одноэтажном деревянном доме, в районе, негласно именуемом «Шанхай»: это глинобитные косые развалюхи с синяками отбитой штукатурки, обтянутые целлофаном ок…
И тогда начиналось: под марципановые ужимки скрипочки и суховатые удары банджо вступает основная мелодия: тара-рара-рура-рира-а-а… и – умп-умп-умп-умп! – отдувается контрабас, и до самой перебивки, д…
Но отец был и первым кукольником. Дело не в том, что он умел смастерить игрушку из пустяка – он умел ее оживить. Вынимал из кармана несвежий и просторный, как поле, носовой платок, расстилал его на п…
Петя в это время сидел за столом в мастерской, опустив голову на сложенные руки.
– Потом Яня собралась, оделась и так же молча вышла в дождь – одна. И вернулась только утром… – Доктор Зив задумчиво добавил: – Дядя Залман считал, что подсмотренная сцена произвела на прислугу такое…
– Да-да, ведь человека, чья жизнь связана с куклой, вполне нормальным не назовешь, не так ли? Я вам покажу кое-что, но надеюсь на вашу скромность: держу пока эту куклу в укрытии, как партизана; еще н…
Вероятно, я должен сначала описать тот, старый их номер, который покорял всех, едва на сцену выходил Петька с большим ящиком на спине. Он сгружал его на пол, торжественно снимал крышку и вынимал негн…
Только теперь стало ясно, что младенец Корчмаря, с его паклей выцветших от времени красных волос был, в отличие от петрушек коллекции Ратта, существом женского пола…
Наконец вызвали такси, которое прикатило за полминуты, и Петя долго кропотливо спускался по лестнице (хотя мог мгновенно съехать в лифте), громко пересчитывая ступени по-немецки, потому как известно,…
– Руки! – велел он мне. – Руки, падла кукольная!
«Ля фаму» я отпустил грехи, черт с ним, а вот пакостник Гуревич за трусы больно ответил… Сезон-другой, и к Лизе больше не решался подвалить ни один козел: руки кукольника – они ведь неутомимые. Да, я…
Когда нас позвали в столовую, он идти не захотел, – не хотел снимать кукол с рук. Залез под стол и молча зыркал оттуда своими волчьими глазами. Но его дружелюбно выволокли, и за обедом он – возможно,…
Я поперхнулся и закашлялся. Гневное лицо незабвенной бабуси так явственно обернулось ко мне, будто напоминая о давнем нашем разговоре.
И он пустился в рассуждения о сценическом несоответствии в пропорциях шеста и женских фигур, об отсутствии постановочной фантазии и о чем-то еще, что его занимало… Я же, поглядывая на кружение грудей…
Тут Петька встрял, вспомнив, как однажды в Питере к ним на кафедру привезли из деревенской глубинки некую старуху-кукольницу. Дремучую неграмотную старушку, которая просто трясла куклу, и та была сов…
Петя щелкнул выключателем и, не удовлетворившись люминесцентным освещением, сбегал в комнату за мощной рабочей лампой. Освободив кухонный стол от прочих предметов, оба молча склонились над куклой…
Я даже впал в какой-то тихий экстаз и готов был ехать и ехать, потому как мало что видел в жизни красивей этих притихших апостолов, королей и ангелов со снежными цилиндрами на головах; этих вспухших …
Они спустились и молча поужинали в китайском ресторане в двух шагах от моря, среди губасто ощеренных, в лакированной чешуе, комнатных драконов, расставленных по всему периметру зала. Она долго штудир…
Она выросла именно «вдруг», за какой-то короткий отрезок времени, будто проглотила волшебную таблетку, что добавила ей не только росту, плоти, ума… а полностью ее преобразила. Приехав после незначите…
Главное, в ту минуту я почему-то – как ударило меня! – вспомнил пророческие слова незабвенной моей бабуси Веры Леопольдовны в день, когда Петька объявил, что они с Лизой решили…
Как вам этот отрывок? В самую точку, а? В самую точку о вашем дьявольском ремесле. Душу, душу – на службу! И – бесповоротно, безвозвратно, до гроба. Если, конечно, дама не испаскудит своим романом мо…
– Людвика… – негромко проговорил я, стараясь не вспугнуть тени в заплесневелой затхлой памяти. Так вор, забравшийся в темный дом, прижавшись к стене, следит за спокойными передвижениями слепого хозяи…
Какие крупные кисти рук, отметил гость. Крупные, выразительные кисти рук, созданные и разработанные природой вовсе не для научной работы.
– Хорошо! Бог с вами, слушайте эту историю такой, какой она мне досталась. Знаете, так вот затертую фотографию, которую правнук обновил в фотошопе и отпечатал в современном ателье, вклеивают на перву…
В спущенные окна «Рено» врывался тугой шелковый ветер, хватал Лизу за волосы и таскал, и вил из них жгуты – полоща, отжимая, выплескивая в окно. Она сидела рядом со мной, Петька с кофром и ширмой – с…
Был художник Юра экстравагантным ленинградцем, носил широкие клетчатые брюки, суженные к щиколоткам, курил трубку, как Шерлок Холмс, и брил голову чисто-чисто (великолепной формы череп у него был, на…
– О господи… – наконец пробормотал он, с силой массируя грудь. – Вы еще и вентролог! Предупреждать же надо… – склонился к Пете через стол, осторожно, двумя пальцами потянув на себя лацкан пиджака: – …
– Хорош… будь с тебя. Вон уже рейс объявили, растолкай бабку.
Набор «Сделай сам» был самым ходовым товаром в магазинах и Интернете. Гениальная идея Магды, блестяще разработанная Зденеком: покупатель должен сам собрать марионетку по прилагаемому чертежу. Поначал…
– Боба… – сказала она, войдя ко мне в комнату и плотно прикрыв дверь своей широкой спиной. – Ты будешь не друг, а настоящая гóвна, если не отговоришь Петрушу от этого гибельного шага.
Артист шел к дверям, в которых стояла мама… Иногда, если ей бывало по пути, она забирала Петю из школы и, прикупив на углу пирожков с повидлом, они шли гулять «куда глаза позовут». Чаще всего те звал…
«Они» – это молодежь недавно созданного Областного кукольного театра, а точнее, два вдохновенных ковбоя – оба выпускники ЛГИТМиКа, – решивших своими спектаклями «перевернуть кукольный мир Сахалина». …
Всегда предупредительно вежливый со взрослыми (еще бы: возвращаясь домой поздним вечером, жильцы – так было принято – совали монетку-другую поднятому с постели дворнику), он остервенело гонял нас, де…
– Голос, – отозвалась она спокойно. – Всю жизнь помнила мамин голос. Поэтому так испугалась, когда Вися позвонила, – у них были поразительно схожи голоса; тембр низкий, певучий. Только у Виси более ж…
– Это «укладка», – тихо проговорил Казимир Матвеевич над его головой. – Запомни, пригодится: ук-лад-ка. Чем отличается от обычной куклы? Секретом. Странностью в какой-нибудь детали. Не нарочитой стра…
– Сижу весь день, как пр-роклятый! Затоптанный! Захлопнутый! Свинья, паскуда, др-рянь и жмот: пир-рог сам жр-рет, Петр-рушке не дает!
С того времени он удалил Эллис из дому – я потребовал этого, прежде чем отпустить Лизу назад, в Прагу. И долгое время не знал, где он хранит эту куклу, пока однажды не встретил ее – в неожиданном для…
Но мальчик продолжал стоять, молча сглатывая и сухими глазами обводя стены.
Вот этой фразы ей не стоило произносить. Эта фраза скрутила мне кишки до икоты.
И ты не поверишь: едва я сгрузил ее на Басину двурогую кровать, как она отключилась, свернувшись в колечко, как древесная гусеница, что свалилась с ветки. Так бывает с детьми после сильного потрясени…
С неба все сыпалась и сыпалась мягкими комками снежная каша; брусчатку тротуаров, с утра чищенную от снега и льда, опять завалило и подморозило. Мы шли в ущелье тесной улицы, что ведет от Унгельта к …
Я аккуратно закрыл окно, схватил обмякшего Петьку под мышки, вздернул и поставил на ноги, как ставят пьяных.
Звукооператор Слава примчался за кулису с микрофоном, который я судорожно схватил, но и микрофон не помог. Опытная Алевтина Юрьевна приналегла, развернула амурскую волну-мурлыку… Короче, Петька выкру…
Ну и бабуська сидела за кассой, подперев ладонью бородатую щеку! Толстая, морщинистая, с пережженными черно-зелеными патлами, сквозь которые, как песчаное дно лесного ручья сквозь водоросли, сиял цел…
Петька всюду брал ее с собой: в кино, на футбол, просто шататься по городу, – если удавалось договориться с Евой, самой удачной ее нянькой, пасущей ее, кажется, с трех и до семи лет. Удачной считал е…
– Борис, простите, что я так навязываюсь. Вы, наверное, устали…
– Погнать бы вас к чертовой матери… – вздохнул Вацлав. – Или заманить к себе с куклой да и отравить. Или там голову отрезать. Ваше счастье, что мне Корчмарь как таковой не нужен.
Постоянная его мания: ему всегда казалось, что она слишком мала, что малый ее вес не может обеспечить нормальной температуры тела, и прежде, когда они оба еще много шутили, она советовала обернуть ее…
Во-вторых, после долгих переговоров и проволочек дирекция Пражской Академии искусств пригласила его на кафедру кукол – вести курс по актерскому мастерству.
И все же что меня сегодня так расстроило? Да, плохо, плохо он выглядит, и уже прилично поседел. Это не прежний Петька – клоун, буффон, злокудесный трикстер, с вездесущими руками, как бы живущими отде…
– Тонда… ты когда-нибудь имел дело с «укладками»?
– Так добрже, возьми лошадок из «Сделай сам»…
Я подумал – слава богу, пронесло. В общем, оказался не врачом, а типичным благодушным кретином…
Петя глянул на часы: завтра с самого утра надо ехать к нотариусу, успеть до самолета справить Сильве доверенность на продажу квартиры. Но вечер, это становилось все более очевидным, только разворачив…
Нет, сказал я себе жестко. Нет, дурак! Никуда ты больше ее не повезешь, и ничего ты не снимешь. Вот скоро ты ее долечишь, и пусть приезжает за ней ее муж, и пусть он ее увозит…
Никогда в жизни и никому – и даже себе – не признался бы он, что именно эти минуты – эти, а не сладкая боль первого после разлуки проникновения друг в друга, – были самыми горько-счастливыми в его жи…
– Я, видимо, обречен всю жизнь иметь дело с людьми вашей профессии или вокруг нее… – говорил он, поршневыми выдохами напоминая Пете старый японский паровоз, раздувающий пары на пути между Томари и Юж…
В тишине просипели «Милого Августина» ходики… Медленно мелела в аквариуме двора мутная белесая мгла, а еще через полчаса погас единственный фонарь…
– Нет! Нет! Не смей! – завопила она с последовательностью истинной женщины. И схватила меня за руку. – Там страшенная дороговизна!
Вот на что он похож, этот торт – самый большой из тех, что красовались в витрине кондитерской: на миндальную водонапорную башню. На шоколадном поле – сливочно-победная, прямо-таки олимпийская дата. «…
Казимир Матвеевич приготовил ужин – мы возили с собой кипятильник и кастрюльку, умудряясь, несмотря на запрет администрации, и картошку в номере варить, и яйца. Ведь нашим главным девизом было: эконо…
– Кто там?! Где это?! – заорал я, крутанувшись юлой.
– Ага, убили, убили его, Петя, убили, наконец доигрался он!
Кукольник почему-то волновался, и в этом зыбком, мертвом, «нелюдском» свете луны сам казался мальчику зачарованным Петрушкой, ожившим трикстером, встретившим родную душу. Петя опустился рядом с ним н…
– Папа в командировке? – услышал я и, радуясь, что она, по крайней мере, вернулась в семью, торопливо ответил: «Да», – мельком подумав, что из своей бессрочной командировки папа глядит и, вероятно, у…
– А во сколько вам надо быть там? – уточнила она.
– Борька! – крикнул он сильным, новым каким-то голосом, раскачивая этим ветреным голосом огромное пространство между нами. – У меня дочь, Борька!
Он танцевал… в забытьи, с отрешенным лицом, двигаясь так, будто и сам он – всего лишь воздух, уплотненный в плоть, всего лишь божья кукла, ведомая на бесчисленных нитях добра и зла. И, прошивая сердц…
В следующую секунду она уже сидела у меня на спине – умница, заложница, спасительница! – я ринулся вперед со своей ношей, шибанул дверь, сверзился с четвертого этажа и, вылетев из брамы, понесся по т…
С вокзала я позвонил все той же Людке Растолчиной; она имела подходец к Гиене – так за глаза студенты звали Розалину Платоновну, коменданта актерского общежития. Людка выслушала мои бурные просьбы, п…
В процедуре приготовления кофе был момент соучастия: тебе готовили турочку, показывали – где твоя, и ты уже был при деле: вскакивал из-за столика и двигал ее в песке, следя за тем, чтоб пеночка подня…
– Что?! – от пара, вероятно, я близок был к обмороку.
Сейчас понимаю: то, что тогда казалось мне психозом, сдвигом по фазе, «съехавшей крышей», было не чем иным, как назначенным себе служением. Он просто с детства посвятил себя ей. Нечто вроде образа бл…
– А в жизни… такие бывают в жизни? Такие… ну, трик…стеры? Которые не под своей волей, которые… из преисподней?
Остановилась и Бася, вдруг осознав огорченным сердцем, что легкий мальчик не так уж и легок, что внутри его детской души спрессована тяжелая властная сердцевина, никому не подотчетная.
Резкий ветер вышибал слезу, выдувал с Карлова моста даже самых упертых туристов.
Лизино лицо на подушке постепенно всплывало со дна серых теней: рельефно проступили скулы, испариной мерцал бледный лоб, темнели подглазья, и белки сухих лихорадочных глаз наконец блеснули слезой.
А через полгода я оказался у них в Праге; приехал в сентябре, как раз на день его рождения.
– Не хотелось бы… – задумчиво согласился Петя. – Но это и от него зависит.
Весь год, пока работала над этой книгой, я постоянно чувствовала поддержку и помощь моих друзей, самых разных моих друзей – и тех, с кем наша дружба насчитывает десятилетия, и тех, кого я никогда не …
– Где шляетесь, злодеи? – добродушно буркнул он. – Я уж решил, вы сбежали. Борька, шевелись, у тебя только полчаса – набриолинить усищи.
По аллее деревьев, высаженных прямо на каменке, мимо чугунных выгнутых скамеек, мимо барочных фасадов, образовавших стену вдоль Влтавы, он шел к магазину, то бишь к «галéрее», которую Хана, будем над…
– Помнишь, как он смеялся? – быстрым шепотом спросила она. – Помнишь? Внезапно, бурно, как будто вдруг увидел…
Сейчас выглянул в окно: улицы превратились в узкие тропинки, и соседская девочка роет в сугробе пещеру высотою в два своих роста – как это делал в детстве и я.
– Самое интересное, – заговорил он снова, когда автобус уехал, – что мой дядя Залман однажды выиграл у Тедди эту куклу в карты. Говорил, что у него был такой азарт: оттяпать куклу во что бы то ни ста…
Рядом с одной, самой старой, я Лизу сфотографировал: голова старухи то и дело устало опускалась на рогатину нижнего панциря, ловко подставленную предусмотрительной природой, и тогда эта лысая кожиста…
– Если бы поезд проезжал тут несколько столетий назад, – проговорил дядя Саша, поднимая голову от газеты и снимая очки «для близи», – мы из окна могли бы увидеть паруса корабля Лаперуза…
Никакой это был не фон Вакано. Это был не кто иной, как давным-давно украденный, оплаканный и полузабытый, но всю жизнь им разыскиваемый Корчмарь.
Весенняя угрюмая Влтава медленно вползала под мост лиловым питоном в оловянных бликах, и серое небо, отзываясь тяжелой реке, холмилось и бурлило тяжелыми валами облаков.
К сожалению, сейчас уже не выяснить деталей – как, например, она вышла на митрополита Шептицкого. Но полагаю, все через те же ее полотняные, льняные, крахмальные связи – она ведь многих обстирывала. …
– Вы, Гарик, мальчик способный, но еще маленький для плацента превиа. Давайте-ка я сама помоюсь…
Оба уже плакали, кричали, не давали друг другу говорить… Оба не могли, не могли ничего друг другу объяснить, стискивали и трясли друг друга под стоны и визг скакавшего вокруг несчастного пса, что пыт…
– Ребята, возьмите меня кем угодно. К вам хочу…
– Ни о чем, если не захочешь, – и, не снимая улыбки с лица, сказал доктору Зиву на иврите: – Моя пациентка, жена старого друга. До полной ремиссии еще далеко. Зажата, напрягается при чужих.
Он налег животом на Петькину спину и ладошками стал оглаживать его плечи.
Старик сидел на раскладушке, в широких цветастых трусах, расставив острые лысые колени. В кухне, отданной голому свету бездомной луны, он, со своим чудовищным багровым – словно глину кучкой набросали…
Ко мне прибежал расседланный к ночи трехногий Карагёз, вскочил на тюфяк, свернулся, пригрелся на моей мохнатой груди, и в какой-то момент я заснул, и проснулся, и опять заснул… И снова проснулся, ког…
– О-о-о, Йежиш Марие! – хрипло простонали в трубке. – Ты цвоку, идиотэ, настоящий нéспанный псих…
Минут сорок я наслаждался музыкой небесных сфер. Само собой, мы коснулись всего на свете, в том числе и ямы, в которую можно выгодно упасть за секунду до выстрела, и украинских крестьян, о которых мн…
И пока пассажиры протискивались мимо бело-синих приталенных стюардесс, запихивали сумки в багажные ящики и пристегивали ремни в своих креслах, девочка все тянула шею, пытаясь глазами отыскать чуднóго…
Его не касалось окружающее; он пребывал в абсолютном спокойствии – да и о чем стоило тревожиться? Лиза – его единственная забота в тутошнем, не кукольном мире – сейчас находилась дома, в безопасности…
И угодил прямо в декорации к «Щелкунчику».
Петя мигом бросился к сумке, подтащил ее к артисту, потянул за язычок длинной «молнии».
Мы поднялись и пошли мимо сцены, мимо изящной кукольной сцены, оскверняемой жилистыми ногами на лошадиных копытах; мимо всего этого бесхозного, принадлежащего всем и никому женского контингента груде…
Подозвав санитарку, разносящую подносы с ужином, я повязал седому усатому подростку бумажную салфетку на шею и принялся открывать пластиковую упаковку с йогуртом. И, конечно, выронил баночку – к счас…
Я чувствовал, что Лиза оживлена и развлечена моим приездом, рада прогулять меня, да и сама рада проветриться. Выглядела она совсем здоровой. Шутила уместно, адекватно, без малейшего напряжения вспоми…
– Да-да, друг мой, не смущайтесь, не сдерживайтесь, – подхватил польщенный коллекционер, – настоящий восторг профессионала может выразить только восхищенный русский мат! Позвольте мне возле вас душой…
– Так покажите что-нибудь! – потребовал хозяин. – Понимаю, импровизация – всегда незадача, но все-таки. Не могу смотреть на праздные руки кукольника! Всегда хочется их занять. – И радушно распахнул с…
А настоящий Кукольник появился в конце первого класса.
– Ну-с, герр Уксусов… Ох, извините, это вовсе не в связи с кислой физиономией! Случайный каламбур. Так что ж, как прикажете вас принимать – как гостя или как своего? Кофе-приемы или сначала…
– Карагёза поедем завтра забирать, да? – легко спросил он, взваливая оба рюкзака на плечи и даже не пытаясь помочь Лизе выбраться из такси, – чувствовал, насколько взрывоопасно сейчас любое прикоснов…
– Не знаю… – бормотал Петя, пальцами пытаясь нащупать содержимое укладки… – тряпье какое-то.
– Говорите, все это – чудеса? – спросила она, махнув рукою вокруг. – Милый вы мой, разве это чудеса! Это просто честная работа. Пойдемте со мной, я покажу вам настоящее чудо!
И весь номер так стилистически точно вписался в этот полутемный зал, с его декадентской обстановкой, с бархатом занавеса и кресел, изогнутыми шеями сумрачных ламп, со всеми листьями, желудями и летящ…
В то же время я тяготился своей тяжелой неприязнью, корил себя, убеждал – все же это был Лизин отец… Что ж, говорил я себе, вероятно, все отцы так смотрят на вырастающих дочерей – взыскательно любуяс…
На этот раз девочка впилась глазами в сжатый рот индейца. Плевать на кролика, но откуда голос идет? Разве так бывает?!
– Месяца полтора назад я познакомился с отличным мужиком. Он – коллекционер кукол, историк, античник. Так и сыплет цитатами из древних… Цитировал старинный манускрипт, что-то из огрызков александрийс…
Он твердо поставил даму на стол и молча подозвал Петю движением руки.
– Увы, – сказал Петька, отворачиваясь от сцены и пробуя принесенное пиво. – Они все губят каблуками. Надо, чтобы кто-нибудь объяснил им: обнаженная женщина на котурнах не может стать объектом страсти…
Он придавил недокуренную сигарету в пепельнице.
Вот и гроза перестала вспыхивать и бить в набат; ветер унялся, неприступное окно стоит, как рассветная крепость, что выдержала осаду. Но все кружит и кружит за ним белый зверь, сам себя за хвост лови…
– Точно… Эх, Петь… ну чего б вам не остаться у нас! Хули ж тебе там околачиваться, ты ж русский человек. Родина-то здесь, не там. Дом есть, работу найдем – что ж мы тебя, не пристроим, что ли! У тебя…
Боюсь, что я очень многого о нем не знаю. Многого не могу вообразить. Даже после откровеннейшего письма, написанного им в Томари, под метельный шорох и свист. Например – как он жил там, на Сахалине, …
Петя подобрал его на рельсах трамвая – окровавленного, бесчувственного – чуть ли не в первую неделю жизни в Праге и все наличные деньги отдал ветеринару за операцию и лечение, да и тех не хватило, та…
– Ты чем занят? – пробормотал я, чтобы развеять наваждение.
Девочка остановилась против бабки. Минуты две неподвижно хищно следила за развитием увертюры: по мере того как голова старухи запрокидывалась все дальше, рот открывался все шире, в контрапункте храпа…
Одна из кукол сильно отличалась от двух других, простых, детских – как он мысленно их назвал. Те были просто – мальчик и девочка, с доверчивыми, плосковато-задорными школьными лицами, сделанными из п…
– Господи, Лиза, что ты несешь! – воскликнул он, хватаясь за голову. – Ну при чем тут! Что за дурацкие страшилки…
Старая мельница расстреливала в упор: несколько вылетевших из-под неплотно закрытой крышки зерен угодили в Петю, да и сам профессор крепко зажмурил глаза, – видимо, знал ее норов. Наконец все стихло,…
– А иди ты в… – энергично отозвалась Вера Леопольдовна. – Я тебя погоню без выходного пособия! Не акушерка ты, а манда собачья!
Когда в ее состоянии появились первые просветы и с ней уже можно было наладить контакт, я стал иногда вывозить ее часа на два-три в город – проветрить, поболтать, покормить: даже и неплохая больнична…
Он поставил чайник закипать, вынул из шкафа чашки, тарелочки, приземистые бокалы, принялся разрезать пирог… В желтом фартуке с зеленой пальмой на груди, циркульно рассыпавшей свои ветви, коллекционер…
Поэтому, когда однажды ночью заголосила междугородка, Петя, еще не проснувшись, панически обшаривая закоулки ускользающего сна, уже знал, чтó это. И обреченно поднял трубку.
– До Южного далеко, – вздохнул мальчик, – сто восемьсят кэмэ.
Но этот будто замороженный тип едва бросил взгляд на мои богатства. Зато, приметив в углу горку вываленных из коробки глиняных голов на грязноватых балахончиках, буквально остолбенел.
Она с детства была заворожена моими руками: когда я появлялся, первым делом смотрела не в лицо мне, а в руки, – они всегда заключали в себе какой-то сюрприз, какой-то номер – расписанные рожицами пин…
Сняв темные очки, отчего пришлось зажмуриться и несколько секунд посидеть в оранжевом мареве прикрытых век, я принялся за успокоительное – ладно, доктор, мало ли что бывает меж старыми приятелями! – …
– Но это какая-то чушь, простите! – вскричал я. – Простите, все-таки это звучит как-то… нереально. Боюсь, ваш дядя не только эпитафии и клички сочинял. Нет, в самом же деле: это не уголовный барак на…
– Того, что по всему городу таскал сумки с кирпичами и всем рассказывал, что это золотые слитки?
Разговорчивая! Это здесь – показатель витальности пациента. Вообще-то мне спокойнее, когда она молчаливая; по крайней мере, тогда ее великолепный мат, легендарный среди коллег и рожениц, помогавший, …
– Очень кукольный замок, – заметил Петька, созерцая виллу и задумчиво догрызая куриное крылышко. – В таком уютно душить старых герцогинь. В надежде на жирное наследство…
Вскоре он уже доверял мальчику рвать на мелкие кусочки бумагу, погружать ее в воду, отжимать, смешивать с клеем – готовить, говорил, «кашу – папье-Мáшу»… И потом, когда шесть, семь слоев этой, выложе…
Ему хотелось говорить о Львове, и нравилось – это видно было, – что мы оказались земляками, пусть косвенными, ибо я считаю, что по-настоящему земляками можно считать лишь людей, выросших в городе в о…
– Вися, кто! – серьезно отозвался Сильва. – Когда печку разбирала. Уверен. Она ведь сначала рабочих наняла… и вдруг отослала их, прямо среди дня, и до-ол-го потом – кирпичи да кафель – сама разбирала…
Петя молча шел рядом… Не плакал. А чего плакать, он уже взрослый. Но видно было, что его занимает какая-то настойчивая мысль.
Петя уже знал, что такие называются интерьерными или комнатными и, хотя тоже приписаны к кукольному ведомству, имеют гражданство и все в нем права, все же не способны жить, как живут театральные кукл…
И не выдержал – ушел в прихожую в сопровождении весело цокающего Карагёза и вернулся с рюкзаком, из которого принялся немедленно выкидывать на пол майки и трусы.
Да и сама кукла Дон Жуана напоминала Фауста: то же угрюмое худощавое лицо, насупленные брови, черная борода и вечный берет. Эта кукла могла играть и Мефистофеля, и Нострадамуса, и зловещего нотариуса…
Две огромные тонконогие, отрешенные в снежном безмолвии лошади – белая и черная – плавно и грозно выступали под седоками голова к голове посреди заваленной снегом улицы. Поземка вьется вокруг копыт, …
Петя дождался паузы и улыбнулся парню, и тот помахал в ответ…
– Но… я-то как раз покойников не воскрешаю, – заметил я со смущенным смешком.
Помню и сейчас этот спектакль довольно подробно.
Все столы уже были заняты хорошо одетой и вполне приличной на вид публикой – в основном мужчинами среднего возраста; на мгновение я даже засомневался, что где-то найдутся для нас места. Но тут я удач…
География в этом зале была представлена богато: Марокко, Йемен, Ирак, все созвездие постсоветских стран, Америка и даже Новая Зеландия. В последнее время, с приездом в страну большого числа французск…
– Вот, – волнуясь, проговорил он. – Тот, который с носом. Который Хулиган.
Я тогда вернулся после первого своего львовского лета, совершенно контуженный младенцем Лизой. Наверное, я вообще – благодатный материал для любого психопатолога, но в детстве мои странности кустилис…
– Здравствуй, Лиза, я – твой лучший друг Мартын.
Быстро приехала «скорая помощь», затем милиция, и женщину накрыли ярко-синей, синей, как небо, простыней, из-под которой золотым пожаром полыхали две пряди рыжих кудрей и подтекала небольшая лужица о…
Это был мой последний день в Праге. Завтра на рассвете – улетать.
– Прискорбно. А мои ножницы брать не смей.
Он протанцовывал сложный контрапункт мельчайших движений; искусные его пальцы наизусть перебирали все рычажки и кнопки, при помощи которых извлекались томные жесты отсутствующей сейчас малютки Эллис,…
Я знал, что это – запрещенный прием. Удар ниже пояса. И бил намеренно и точно, понимая, что сейчас шоковая терапия – единственный и последний шанс спасти Лизу. Спасти Лизу, а значит, и его самого, бе…
Незадолго до моего приезда они перебрались в свое симпатичное, хотя и несуразное жилье на Малой Стране, прямо под Градчанами, на улице Вальдштейнской – напротив станции метро «Малостранская».
– Еще, – она показала на тарелку в моей руке. – Это не так уж плохо, Гарик, это вполне съедобно. Я никогда не умела печь пирогов…
– А главное, – продолжала она, – этот удивительный природный рисунок на нем – балерина на пуантах… Будто пером нарисовано. Ты обратил вни мание?
После чего валялись, обсуждая важнейшие вопросы – вроде: откуда по речке плывут хлопья белой пены: следствие ли это богатой минерализации или экологические проблемы местных головотяпов…
Мой профессиональный уровень, мое мастерство неизмеримо выросли; я вынашивал планы постановки «Макбета», «Процесса» Кафки… я делал впрок уникальных кукол, которые никому не были нужны… и в это же вре…
Этот дом, как питомник, как теплица, вырабатывал особое растлевающее зло, отравляя, убивая своих обитательниц – вышвыривая их из окон, изгоняя, отторгая, растаптывая…
И вот во сне я так зримо увидел стакан вишни на расстеленной газете. И вспомнил, что стакан этот стоит рубль и что продает его баба Настя, приехавшая сюда за мужем откуда-то из средней полосы России.…
Как будто он отстал и хоть и силится, но не может ее догнать. Звала и звала – почти беззвучно, – с настойчивой отчаянной надеждой.
– Да… Львов… – Он отвел глаза и сигаретой потянулся к пепельнице. – Загадочный город… Сырой климат, туберкулез, камень, узкие улицы… Сплетение показной набожности и скрытого порока – средневековая мо…
Похоже, тут ничего не меняли с тридцатых годов прошлого века: старая темная мебель, ковры, бархатные диваны с деревянными резными спинками, уютные столы в окружении небольших изящных кресел. В углу п…
– Не, не, он не плохой и не хороший. Не ест живы и не ест мартвы! Он такой персонаж… Мораль и честь – это не про него. Понимаешь, он – ТРИКСТЕР! Это такое вечное существо из подземного мира. Он плут,…
– Ты такая крошка, – сказал я, – мне удобнее посадить тебя за пазуху, как Дюймовочку.
Его гордость – откопанные на блошином рынке в Брюсселе, в рваной картонной коробке с невообразимым разноплеменным хламом, эти старинные немецкие ходики, которые Тонде удалось возродить не без изрядны…
В этот момент в комнате появилась Лиза, а уже падали какие-то вазы и пепельницы, переворачивались стулья, сорвалась портьера, к которой он отлетел и за которую ухватился, пытаясь удержаться на ногах.
Я отпихнул его и ввалился в комнатку. Да, скамья была пуста, и стол был пуст; за ширмой со спинки стула свисал чей-то лифчик, но Эллис не было.
– Лиза! – крикнул он из спальни. – Ты мне что-то очень смирная, Лиза! Почему не бьются чашки, не визжат тормоза?
Я затащил Лизу в симпатичный ресторан в Унгельте – «У мудрого орла». Мы уселись у окна, Лиза – так, чтобы видеть любимую аркаду в совершенно флорентийской галерее дома напротив, а я – лицом к небольш…
Я не предполагал услышать этот голос так скоро. Мы ведь сегодня замечательно пообщались, а сейчас я устал, хочу пить и одновременно отлить, и лечь поскорее, ей-богу, поскорее лечь…
– Послушайте, Вацлав, – не выдержал Петя. – Я все понимаю, история, чего уж там, остросюжетная до того, что в воздухе серой запахло, и, по-хорошему, из нее бы следовало кукольный спектакль сделать. Н…
Я снял туфли, носком одной сковырнув задник другой, и привычно нашарил ногами тапки под телефонной тумбой.
«Ты сумасшедший? – спросил себя Петя, как, впрочем, всегда спрашивал. – Нет, ты явно сумасшедший. Может, ты думаешь, что она тебя ждет, что она соскучилась, что у нее что-то болит?»
Вот Юра засучивает рукава своей заляпанной краской ковбойки, притаскивает из уборной тазик, наполненный водой, размешивает алебастр. И пока Петя следит за тем, чтобы смесь прекратила пузыриться, покр…
– О да… да… – Доктор Зив докурил сигарету и загасил окурок в пепельнице. – Давайте я закажу кофе?
– Пересядь вон туда, в угол, – распорядился он, – не сразу увидит… – И вздохнул: – Каждый раз это наблюдать, можно самому рехнуться.
– А было искушение влезть на чердак Старо-Новой синагоги, дабы проверить, лежат ли там его обломки, как это писано во всех идиотских путеводителях?
– Нет, – ответил он без улыбки, все продолжая думать о своем, – нет, она будет моей главной куклой.
– Что? – спросил меня мой приметливый друг. – Есть наблюдения?
Они стояли так бесконечно долго: слитный силуэт на фоне просторного окна, за елочной решеткой которого в медленной тишине летел стремительный снег, заваливая дворик…
Про Эллис я уже многое понимал: у нее, как открыла мне Хана, «колесики на пяточках». Но, черт бы меня побрал, это ничего не объясняло в его движениях! У него-то, у него никаких колесиков нет! Каким ж…
– Эх, надо было в Эйлате купить тебе новую куртку. Дай сюда лапки…
Кстати, о белой головке. Завидя ее, он по-доброму веселел, остроумно и галантно шутил, синие его глаза приобретали еще более нежное выражение, а рука, рука – та вообще становилась говорящей. Открывал…
И не в эту, а в другую ночь, когда после похорон они сидели в кухне, не зажигая света, Катя, как ни крепилась, как ни решила скрывать от сына «гнусные подробности», все ж рассказала ему, что отца уби…
– Старой, старой! – энергично закивал Сильва. Он снял ушанку, и забубенные эстрадные кудри рассыпались по воротнику старого драпового полупальто.
Странно: он никогда не интересовался политикой и тем, что обычно именуют «жизнью общества»; ему вообще всегда было глубоко наплевать на общество и, боюсь, на людей тоже. Тем более непонятно – как мог…
– Забери меня, Мартын! Забери меня отсюда!!!
– Вы женаты, Гарик? – Строгий тон, поощрительный подтекст, кусок непрожеванного мякиша, выползший на подбородок… Инвалидная кадриль: еженедельно мы с ней протанцовываем один и тот же круг тем. В осно…
Неплохой вопрос, а? Неплохой вопрос, заданный мне в самое подходящее время. Честно ответить ей: две? Или ответить честно: ни одной?
Но я отвлекся. Так он и гонял меня – до определенного времени. И дело не в том, что, когда я вырос и окреп, он стал остерегаться распускать руки. Нет, тут другое, другое… Дело не во мне, а в Лизе. В …
– Да. Смешно… – Тот криво усмехнулся, глядя куда-то в окно, где из будки охранника по пояс высунулся черно-глянцевый парень в оранжевой кепке, пластикой разговорчивых рук похожий на куклу Балтасара, …
– Бог миловал, – очнулся профессор. – В молодости бренчал на гитаре, завывал диссидентские песенки, у меня довольно авантажный, как жена говорила, голос… Ну-с, наливаю по… забыл, какой по счету, колл…
Петя и вправду часами сидел подле него тихо, как старичок. Молча и быстро подавал ножницы, клок наждака, тюбик с клеем. Боялся пропустить малейший этап работы. Любил следить за отливкой.
Во дворе и груша росла, добрая старая груша, плодоносящая раз в два года. И когда созревали плоды лимонно-золотистого цвета, живущий в бельэтаже известный писатель Станислав Кобрыньский снимал урожай…
Позади мальчика сидели две тетки, всю дорогу не закрывавшие рта, очень мешая стремительному бегу всего мира, ревущему бегу – сквозь густое, сине-зеленое пространство, что текло и подскакивало по обеи…
– Девушка! Вы надолго там застряли? Здесь вам чаю нальют, алё!
– Господи, – пробормотал он растерянно. – Какого черта ты затеял этот разговор? Все же хорошо, правда – хорошо…
Лишь группка японцев с экскурсоводом, поводящим маленькой рукой окрест, да несколько старательных парочек, решивших выжать из своей внесезонной поездки в Злату Прагу максимум полезных сведений и видо…
– Муж? – бормотнул он. – Что за… муж? Ты с какого бодуна? У Виси-то? Никакого мужа у ней отродясь не было. Я Висю с первого дня здесь помню. Я ж ее на вокзале-то и увидел – она и с поезда сошла, в че…
– О чем мне с ним говорить? – осведомилась она с беспокойной вежливой полуулыбкой в сторону Зива. Спрашивала с готовностью выполнить любое мое указание. Могла и беседу поддержать, если б я велел.
– Млодец, – проговорил он тихо. – Сразу увидел настоящего. Те-то я сам сделал, уже здесь, те – так, на школьные представления. Я-то майстэр невеликий… А вот он, – Петрушка, – он настоящий. Тезка твой…
Руку он потерял так же нелепо, как и жил, так же нелепо, как из благодатного Львова попал на Сахалин, – через драку: зима, метель, видимость – ноль, машина (военный бортовой ЗИЛ с тентом) застряла в …
– Да уж, мы с тобой очень смешные, когда идем рядом.
Кто-то из посетителей включил телевизор. По огромному экрану забегали футболисты в синих и желтых трусах. Я развернул кресло, и минут пять бабуся с большим удовлетворением разглядывала бегущих и потр…
– Ничего особенного, а? – подмигнул он. – Ничего особенного, если не знать, что это кукла художника Кокошки – та самая, знаменитая, на которой он чокнулся. Она, видите ли, была похожа на Альму Малер,…
Рухнув на стул, профессор Ратт безмолвно глядел на крошечного узника, который норовил выпрыгнуть из кармана.
И тогда в его голову – в недобрый час! – пришла идея «создать другую Лизу»: сделать перевертыш, номер – наоборот, одушевить куклу до такой степени, чтобы ни у кого из зрителей не возникло сомнения в …
Петя оцепенел… Слов он почти не слышал, не понимал, только зрение как-то странно раздвинулось, вмещая одновременно и сцену целиком, и каждое движение кукол и артиста, и что-то еще, что за всем этим м…
Они приходили к матери через день, приносили фрукты или домашнее печенье, испеченное бабушкой, садились на диванчик, держась за руки и не сводя с матери двух пар спокойных черных глаз. Им велено было…
– Бери чехоньку… умеешь разделать? Вот, смотри и учись, и помни мою добрость…
А в девяностом его дочь притащилась-таки сюда, с тремя сыновьями и со своим украинцем на поводке. Тот, оказывается, вышел из коммунистической партии и в корне поменял мировоззрение. Оно быстро меняет…
Борька, ты ведь знал ее отца? Тадеуша Вильковского все знали. Он был, пожалуй, самым известным во Львове адвокатом по уголовным делам, членом коллегии адвокатов. Куртуазный, остроумный господин в без…
– Вы правильно выбрали, – сказала старуха. – Это изделие одного русского мастера, нашего друга. У него двух одинаковых не бывает. У каждой его куклы свое лицо и свой характер. Я сама всю жизнь водила…
– Ну а я совсем не спал, – отозвался тот. – Пей скорее, ты мне нужен.
Это было и грубо, и несправедливо, но мне вдруг захотелось основательно встряхнуть этого кукольного эстета во фраке. И видит Бог, я имел на это право.
О, она всего, всего хотела. И часа полтора мы бродили по совершенно того не заслуживающей крошечной территории на склоне горы, с несколькими загонами и клетками, разглядывая не бог весть какой богаты…
Мимо темно-серого дома, балкон которого вечно несли куда-то с окаменелой одержимостью два остроносых и широкоскулых мужика на своих согбенных плечах, он вышел на перекресток, где на торце углового зд…
Тем вечером, часа за три до выезда в аэропорт, взбудораженный встречей в магазине Прохазок, я поминутно переводил взгляд на Лизу. Я просто глаз не мог от нее оторвать, поневоле сравнивая другую Лизу,…
– Ну, Петюша… – повторял он, поглядывая на меня, – ай да Петушок! Это ж прямо ужас, а?! Это ж какой шикарный номер: после него у всех мужиков в округе неделю стоит, как на параде, никакой виагры не н…
– Но с приходом русских в тридцать девятом и позже, после войны, произошла… как это в компьютерных терминах? – перезагрузка населения: евреи были уничтожены, поляков выслали Советы «в рамках обмена н…
В морозном воздухе над этими вертепными деревеньками прорастали, свиваясь в пахучие сети, пряные запахи корицы, гвоздики, жареного миндаля; и горячий пар глинтвейна – лучшего в мире горючего для заме…
Он защелкал по клавишам выключателя на стене, как по клавиатуре компьютера, и пошли вокруг, и сверху, и по углам вспыхивать лампы, тихим светом озаряя изнутри витрины; куклы в них оживали, выступали …
…Проснулся от удара огненных розог в небе. Оказывается, я заснул над свечой, заснул, даже не опуская головы на руки, взглядом растворившись в колеблемом, двоящемся пламени, из которого выплыла мама, …
Собственно, это только говорилось так: «теткин дом», – на самом деле та занимала одну из трех квартир, на которую дом когда-то был поделен. Сам особняк с мансардой пережил несколько эпох – судя по бр…
Скрипнула входная дверь, и он перевел дух.
Это было странное меж ними время: ему исполнилось двадцать три, он учился в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии сразу на двух факультетах: кукольном и художественном, был ослепите…
Чехоньку Сильва разделывал виртуозно: привычным движением откручивал рыбью голову, тянул ее вниз, а та тянула за собой позвоночник и внутренности, и целая рыба распадалась на шницель из двух половин,…
– Так цо е? – спросил Тонда, не поворачивая головы. Он раскрашивал рыцаря: выпуклая грудь в панцире лат, длинные тощие конечности – привет, Дон Кихот, ветеран нашего каталога! Тело уже было готово и …
– Я не угадал, – без улыбки возразил он, гоняя рукою дым перед лицом. – Я узнал. Ее фамилия Вильковска, верно?
И пока они почему-то бежали до кондитерской (то ли холод гнал, то ли широкий шаг Раттовых ног), пока суматошно выбирали пирог и возвращались обратно (все заняло минут пятнадцать), Петя успел узнать п…
– Номи, задира! – пропищал кролик, шевеля ушами и прыгая по острому колену перекинутой дядькиной ноги. – Ты не одна умеешь так скакать!
Я этой картины не забуду. В похоронно поскрипывающей тишине мерно покачивался в кресле кошмарный Тяни-Толкай о двух головах, одна из которых, как и положено, сидела на плечах, а вторая, раскинув багр…
Снизу доносились шлепки по воде в бассейне, вскипал восторженный детский визг, взрывалась глухими пулеметными очередями газонокосилка на травяном склоне, а в паузах всхлипывала с набережной плаксивая…
В отель вернулись к десяти, и еще выпили в гостиничном баре какой-то тягучий ликер (как же здесь, черт подери, все дорого!); наконец вошли в стеклянный цилиндр бесшумного лифта и поплыли вверх, стрем…
Она молча оттолкнула его руку и вошла в гостиную.
Ах, какой у нас был дом… Такие дома во Львове называли «австрийскими»; а еще этот стиль носил имя «сецессия», и ни в одной другой европейской стране я больше не встречал подобного названия.
– Хе! Так они ж просто для натуральности. Он на ширме верхом сидит, свесил их наружу и скачет: то орет, то дерется, то свишче. А раньше бывало, что и бранился несусветными словами, не дай боже тебе з…
Дверь квартиры открылась рывком, и Петя внутренне ахнул: настолько кукольным человеком оказался профессор Вацлав Ратт. Начать с того, что он стоял в прихожей натопленной квартиры в рыжем канадском пу…
Я нацеплял сизый нос из папье-маше на резинке, нахлобучивал черную паклю парика, а в брюки подкладывал сзади две подушечки, отчего штанины вздергивались, а зад выпирал так дико и смешно, что, когда я…
Этот дурак не разговаривал со мной целый месяц. Он вбил себе в голову (идиот! гóвна! – как сказала бы незабвенная бабуся), что мы с Лизой были в сговоре! И после нескольких незадачливых звонков в Пра…
Наконец мы вышли за ограду зоопарка и в сухом ветреном зное стали подниматься к кибуцной столовой. Глубоко внизу лежало, закипая в ярких и острых бликах, море. Наверху пепельным монстром дыбилась, гл…
– Идемте, идемте скорее домой, я подыхаю от холода! Это роман «Узнавания», голубчик, II век нашей эры. Вто-рой век! Принадлежит корпусу Псевдоклементин, то есть сочинений, приписываемых папе римскому…
– Я нашел Корчмаря… – наконец глухо выговорил Петя.
Несуразный во всем, он не однажды меня огорошивал: например, я знал, что его обычное косноязычие исчезает с первым же появлением в разговоре кукольной темы.
Это счастье, Борька, что ничего, ничего в Лизе от него нет. Она – вылитая мать, что пугает меня, и очаровывает, и парализует; может быть, поэтому никогда и никто не заставит меня снять квартиру выше …
Первым делом он легонько, как по клавишам рояля, пробежался пальцами по костяным выпуклым пуговицам жилетки. Затем принялся нажимать сильнее на каждую… по одному разу… по два… Склонив ухо, пытался вы…
– О! Правильно! Вот эт ты молодец… Сейчас мы выпьем за… знаешь, за что?
Теперь надо внимательно читать записанные русскими буквами смешные слова, не споткнуться бы. Ага: вот кудрявый женский голосок, служебное сочетание безразличия с предупредительностью.
За моей спиной – вернее, о мою раскаленную спину – бился Петька, пытаясь прорваться в комнату. И от страшного высоковольтного напряжения между этими двумя у меня даже в голове звенело.
– Ничего, – озадаченно говорит он. И уверенно повторяет: – Точно, ничего!
Затем вслед за Граппелли поехал в Питер, где аккуратно отходил все три концерта, данных маэстро. Теперь я знал каждый такт, каждую паузу этой пьесы, достал через знакомых старую (подлинную) запись 19…
Петька объяснял мне когда-то, что зрительская фантазия гораздо богаче готовой бездарной куклы и что в такой вот болванке уже заключен некий образ, который зритель может дополнить своим воображением.
– Что она несет? – подозрительно сощурилась бабуся. – Болтают, болтают, а роженицу выбрить некому.
– Кстати, ты помнишь, что Лиза готовит какой-то там рождественский сюрприз? Я к тому, что наедаться не стоит.
Глупая Бася ввалилась в нашу прихожую, пыхтя, как паровоз; топала отцовыми ботинками и, мешая польские и украинские слова, несла какую-то бурную околесицу. Когда наконец ее раздели, переобули и вытол…
Пока долетели, пока вселились в роскошный до оторопи номер на девятом этаже, с балконом на колыхание длинных огней в воде залива, на желто-голубое электрическое марево такой близкой Акабы, – уже стем…
И опять луна полировала подоконник меловым своим вкрадчивым блеском – как в ту ночь, когда в этой кухне на скрипучей раскладухе сидел старик, приоткрывший перед мальчиком золотую щель в очарованный р…
– У меня до сих пор перед глазами типажи львовских сумасшедших, – продолжал он. – И там немудрено было съехать с катушек: суженное пространство, много страстей, много ума, неудовлетворенные притязани…
Для праздничного застолья была расчищена на нем небольшая поляна, вокруг которой сгрудились мы трое, а также – тут я пытаюсь подобрать правильные слова – этот андроид: гениально сработанная им, очаро…
– Вертайте, вертайте, только бережно. Иначе он голову мне снесет.
И, наконец, в-третьих: шотландцы звали на какой-то грандиозный фестиваль в начале мая. Правда, он сдуру дал Лизе прочитать и перевести приглашение, а там было написано: «с супругой», и Лиза воспарила…
– Теперь представим ситуацию. Корчмарь вне себя от горя и позора – особенно когда выяснилось, что дочь несет ему в подоле выблядка, мамзера… Да и вокруг все уже знают об этой истории и с удовольствие…
Почему он каждый раз приходит в такое безнадежное отчаяние? И ни черта не рано, не рановато, и все твои таблетки, Борька, тут ни при чем. То же самое было и в прошлый раз. И с самого начала он мыслен…
– Нет, спасибо. Я здесь со спутницей и хотел бы ее покормить. Вот только она, подозреваю, увидела ювелирную витрину и превратилась в соляной столп. Еще минут пять – и отправлюсь на поиски.
На этой лесенке были разыграны мои лучшие пьесы.
Я поднялся на стремянку и, едва не упираясь головой в потолок, принялся опасливо распеленывать сверток…
Затем они копошились в коридоре, одеваясь, звякая поводком, бормоча что-то и поскуливая от восторга и нетерпения: «Снег! снег, собачья морда! ты увидишь снег в алмазах!..» Наконец входная дверь стукн…
– Я не большой майстэр, – сокрушенно повторял старик. – Никогда не умел рисовать. Эскизы у меня делал Хэнрык, потом я относил их на Пекарскую, к Якову Самойловичу, твоему дзядэку, и тот вырезывал заг…
Чудо состояло в том, что персонаж почти не двигался, и все-таки в нем чувствовалась беспокойная внутренняя жизнь. Причиной тому был, возможно, рассеянный зимний свет – тот, что проникал в окно и обво…
– Ты не знаешь подробностей, – буркнул он. – Деталей не знаешь.
В этот миг ветер шевельнул отворенную раму окошка, влетел внутрь комнаты, и… кукла вздохнула.
– Да брось ты. Тоже мне – рано. Будильник на шесть накрутил, и порядок. Вот когда мы с Дебилом на рыбалку в три поднимаемся, это да, рано… Постой! Я ж тебе про польку… Про Леокадию. Эт прям детектив!…
Сегодня я намерен развязать тебе язык, приятель.
Обычный, чуть не ежедневный путь – он часто работал в мастерской у Тонды и всегда выходил из дому об эту пору – сегодня, из-за снега наверное, выглядел незнакомым и небезопасным. Поэтому, когда из-за…
Я забормотал, отбрехиваясь и увязая все хуже и тошнее, и в конце концов решительно объявил, что, как всегда, все напутал.
А тот уже опаздывал к Тонде, с которым они уговорились встретиться у магистрата… но почему-то все стоял тут на мосту, на студеном ветру, улыбаясь многострадальному Хонзе. Подошел ближе, глянул в карт…
На территории комбината, между прочим, были и бассейн, и комнаты отдыха, и даже бильярд. Тот самый проклятый бильярд, который стал последним средством его самоутверждения.
– Давай, давай,… – кивнул тот, скидывая рюкзак с плеча, куртку, оставаясь лишь в свитере и джинсах на резком весеннем ветру. – Покажем класс… – и подмигнул, закатывая рукава, мгновенно хищно подобрав…
По обеим сторонам дороги лежали на лугах рыжие катушки прессованного сена, тянулись вверх зеленые струны хмеля на рогатинах, и черепичными крышами взбегали на взгорки то городок, то деревня, то ферма…
Он поднялся из-за стола, подошел к Корчмарю и, склонясь, приблизил к нему лицо. Некоторое время они молча друг друга рассматривали.
Не знаю, кем и когда рождена была легенда, что кофе на Армянской – это лучший кофе в мире. Чужим там вполне могли подать порядочное пойло. Просто чужие-то почти и не забредали – не слишком очаровател…
В этой заготовке, в этой отдельной голове заключался целый спектр эмоций. Если глянуть анфас, то – оскаленная, с раскосыми узкими глазами – она выражает злобу и хитрость. Но если чуть склонить ее наб…
Короче, расслабился… Петька же – что значит жизнь на пороховой бочке – мгновенно что-то учуял.
– На васильки, – повторяла мать с непередаваемой усталостью в голосе, – на васильки его летят, как пчелки. Он только глянет, подлец, – ему и подмигивать не нужно.
– Эй, поте-е-ешник! А на чердак синагоги за Големом – полезем?
Лоскуты материи, бисер, пуговицы, стеклянные кукольные глаза и тесьму, а также кусочки кожи, парчи и замши, хранившиеся в каждом из этих ящиков, приходилось добывать с боем, со скрипом и визгом. Иног…
Я остался бродить по мастерской в гостевом одиночестве. В стылом утреннем свете, совсем не таинственном, по стенам буднично висели куклы, и чуть не половину мастерской занимал невероятный, обеденно-р…
– Да, да… – передразнивал Юра. – Что б ты понимал, гриб! На вот рубль, принеси беляшей из кулинарии, лады?
Ладно, доктор: сказано тебе – гнать взашей! Особенно если вспомнить, как, доходчиво и убедительно излагая причины развода, она восклицала: «Я говорила тебе – защищайся!» (Произносилось сие не в дуэль…
Ведь ясно, что я скорее сдохну, чем расскажу кому бы то ни было – тем более Лизе – о том, что сегодня услышал. Просто я не мог не думать о ней. Вернее, о них двоих… Да нет, о ней, конечно: о Лизе. Я …
Первой куклой был отец, причем поломанной куклой: у всех пап были две руки, у Ромки – одна, точнее, одна с четвертинкой: когда жестикулировал – а свое легкое заикание он компенсировал жестикуляцией, …
Утром мальчик ушел гулять, а Бася приступила к стирке рубашек пана Станислава Кобрыньского. Их надо было отнести уже завтра утром, накрахмаленными и выглаженными, а она всю неделю проволынила, прогул…
Помню одного из них: старого алкоголика, чьи стальные зубы приходилось перед каждым спектаклем забеливать, иначе от них отражался свет. Он играл в одной пьеске Льва, который вдруг становился ребячлив…
В тот вечер за ужином мы с Лизой вдруг заговорили о Моцарте – почему, несмотря на всю легкость, даже восторг, даже иронию… его музыка всегда – «мементо мори», всегда: «помни о смерти»? Наверное, пото…
– Гарик, не орите, здесь палата интенсивной терапии для недоношенных.
Будничным тоном Катя произнесла: «Сынок…» – и после обрубленной паузы, словно ее кто-то внезапно схватил за горло и столь же внезапно отпустил, завыла усталым тусклым воем, от которого он окаменел.
– А запах тот же: апельсинные корки, – заметила Лиза, и он увидел, что глаза ее полны и вот-вот прольются. И уже привычно – испуганно – стал вспоминать, приняла ли она с утра свое лекарство. Приняла,…
Однажды ночью, возвращаясь от Лизы по Академической, он разогнал целую шайку окруживших его придурков, заверещав милицейской трелью.
Широкая и низкая арка вела в небольшой, засыпанный снегом уютный двор, дальней границей которого был палисадник теткиного дома. Голые прутья сиреневых кустов, два вишневых деревца в снегу – весной и …
– Петь, Петь… вот только это… ментов не надо, а? Я те возмещу. Все, сколько стоит она – триста, пятьсот евро. Даже штуку! Только скажи… но ментов не надо! Давай, говори прямо – сколько она стоит, тво…
Наконец я включил зажигание и выехал со стоянки в сторону Иерусалима. Долгонько ж я так просидел: гряда Кумрана вдали почти растворилась в черной пелене обложного неба, и едва я поднялся на перевал, …
Как выяснилось, в отсутствие Тонды Лиза дважды вламывалась в мастерскую на Кармелитской и переворачивала там все вверх дном. Ее искала, мрачно предположил Тонда.
– Ано-ано… Вот они, кажется, видели номер, и теперь приглашают в программу. Там речь о каком-то летнем фестивале, совсем новом…
– Мы с Эллис были в Эдинбурге года три назад, – отозвался Петя.
Меня так и подмывало достать из шкафа и подробно рассмотреть старую куклу Вильковских. Ведь это ее, пропавшую из семьи на целых три года, так горько оплакивали сестры-наездницы, Яня и Вися? Впрочем, …
Пес немедленно подтвердил согласие, умудрившись достать языком до хозяйского уха так точно, что Петя охнул и засмеялся от щекотки – да я с тобой оглохну! – и принялся отирать собачью слюну.
– Да, отчаянный шаг, одинокое решение, прыжок в пустоту… – задумчиво повторил Вацлав Ратт. – Уверяю вас, это все были опасные женщины, достойные восхищения… Впрочем, моей бабке, когда та стала подрас…
– Охо! Аха! Доктор Горелик! – Улыбаясь, он подходил все ближе, и по яркому, даже зловещему загару, по воспаленным голубым глазам в красных прожилках я понял, что доктор Зив отдыхает здесь уже дня три…
– Мир полон мерзости, – так же тихо проговорил он. – Это Библия. Вот что никогда не устаревает… Понимаете, он ей представил дело так, что только она может спасти семью, стоит ей разок пойти к тому гн…
Проиграв в битве с этим его триумвиратом «трех б», мать с Ромкой развелась и вышла замуж за Мишу, интеллигентного редактора местной газеты «Заря коммунизма». Отец смириться не смог. Раза три в неделю…
Я подошел к окошку и толкнул его, и оно отпахнулось, впуская морозное облачко в затхлую комнату. Я выглянул наружу, в глухой переулок. Пушистый свежий слой снега под окном был примят, и вокруг этого …
Змея медленно вырастала из правого, засученного по локоть рукава его куртки, покачивая плоской головой, мигая глазом и выбрасывая жало…
Я ведь сразу примчался к ней, едва Басю накрыли простыней и увезли.
Я взглянул на него и подумал: что значит – артист!
– О! Это – начало и причина отцовой коллекции. Однако рассказывать надо подробно, за столом, и хряпнув не кофе, а…
Что ж, он рад был этим номером как-то скрасить грандиозное одиночество Творца.
«Он сделал ее из руки!» – поняла девочка, взвизгнула, подпрыгнула и окаменела, не сводя глаз с этой резиново-гибкой, бескостной руки… В окошке, свернутом из указательного и большого пальцев, трепетал…
Короче, за каникулы я заработал огромные деньги – тридцать пять рублей; мы их спрятали в самое укрытное место: в шляпу Хабалки. Теперь мне ее глумливая физиономия казалась исполненной благодатной воз…
…Мы не гонялись за особенными заработками и после одного-двух представлений закатывались пообедать в какой-нибудь недурной ресторан.
– Оставь его, Боря. Ничего он мне не сделает. Все плохое кончилось навсегда…
А я подумал с внезапной горечью: если б эта женщина была моей женой, моей настоящей женой, я бы всегда, не только зимой, носил ее за пазухой; ей бы не пришлось убиваться из-за какой-то проклятой кукл…
– И я тебе скажу, – подхватил гость, – у него таки был неплохой вкус. Я лично на Галицком базаре слышал, как одна торговка говорила другой: ты, мол, все молодишься, старая. А та в ответ: «Какая ж я с…
– Нормально… Просто не хочу надолго оставлять ее одну. Кстати, ты дал бы для нее какую-нибудь работенку. Пусть повозится.
Он умолк и затих, забыв обе заскучавших руки на краю стола, как пианист – на краю клавиатуры, будто раздумывал – продолжать рассказ или довольно с гостя. И видимо, решил, что – довольно. Ну что ж, эт…
Через год Петя уже многое знал об устройстве разных кукол – тех, что составляли труппу театра, и тех, что висели по стенам у Казимира Матвеевича.
Оттого и дух в квартирке был, как в теплице – сыроватый и душный, сладко одуряющий. А когда еще к нему присоединялись запахи пышек с маком или котлет!
Отцовой драчливости я обязан своей относительной безопасностью в школе (все же учился среди изрядного сброда и к тому же был щуплым мальцом) – и беспощадной точностью, с какой дерутся мои петрушки.
– А теперь жми на лиловый цветок дважды, но не подряд, а солидно, с перерывом, как участковый в дверь звонит.
Этот жест при желании можно было истолковать по-разному: как попытку остановить, дабы обратить ее внимание на какую-нибудь еще птичку или ящерицу; как намерение снять с ее плеча сухую сережку, упавшу…
– Прошем пана! – отозвался я. – То пан зэ Львова?! А балак пан ешче памента?
Никогда в жизни мне еще не было так интересно. Я был покорен, взят в плен, порабощен им раз и навсегда… Боюсь, все это продолжается по сей день, хотя кукольный театр и вообще сам мир кукол так и не с…
– Один черт, – так же серьезно отозвался Петя.
В первый же вечер, извлекая что-то из необъятного беспризорного шкафа, доставшегося им по наследству от, как говорил Петька, лошадей, он приоткрыл дверцу, и на верхней полке – куда не положено было з…
Перечитал написанное… Как пунктирно, как бестолково я пишу – будто петляющий заяц в поле. Между тем так ясно помню металлический круглый стол, «филижаночку кавы» на нем, неяркий дневной свет на бурых…
Круг уютного света с его руки переполз на стеклянные банки с сахаром, кофейными зернами, корицей и кардамоном, погасив безмолвное братство марионеток за его спиной.
– Вы знаете, Борис, как проигрывают жен? – негромко спросил доктор Зив. – Играют один на один, и называется это «пишем козачкá». Карты раздаются на троих, но третью стопку открывает вистующий, и вист…
И тут, перехватив беспомощный взгляд Бориса, направленный поверх ее головы в дальний угол комнаты, мгновенно обернулась.
Знаю только, что, поставив себе целью приезжать во Львов каждое лето, он бросался на самые разные приработки: совсем пацаном разносил почту, а повзрослев, находил сдельную работу на рыбных станах.
– Эта женщина… Уж не из Львова ли она тоже?
Он примчался минут через десять со своей чехонькой. Чайник уже пыхтел и горячо сердился, чашки были расставлены, хлеб нарезан; Лиза отыскала в жестяной коробке, опоясанной розовым китайским рассветом…
Я подошел к ним на деревянных ногах, как марионетка в руках бездарного кукловода, приподнял уголок голубого свертка…
– Вызови полицию, Миша… – монотонно повторял он. – Полицию надо звать…
Наконец потянулся к выключателю – как все удобно здесь устроено! – и разом погасил комнату, высветлив черненое серебро залива за балконом…
Он вытягивал шею со вздутыми венами и выл, как волк на зимнем тракте. Шумно вбирал носом воздух и вновь завывал, мотая головой. Потом рухнул рядом с ней на пол, схватил за плечи, затряс ее, пытаясь ч…
– С ней уже все случилось. Самое ужасное. Когда человек чувствует и говорит, что у него забрали душу, – ужаснее ничего быть не может.
– Бася! – выпалил мальчик тревожно-счастливо. – Смотри! Смотри, какая чудесная, какие кудряшки у ней веселые! Она настоящая! И теперь будет моя!
– Блазниш? – удивился мастер. – Тут корпус из дерева. Пилить его, что ли, станешь? Угробишь куклу. Его подлечить надо, и все дела. Снять краску, заново грунтовать, заново расписать… Можно хорошо прод…
– Куда?.. – напряженно спросила она, почуяв в моем голосе что-то новое для себя, незнакомое. Я не ответил и вышел из ванной.
Благополучно осилили остатки йогурта, приступили к творогу.
Петька зря волновался о потерянном билете.
Нет, это даже смешно: он и спиною чувствует пузатого типа в рюкзаке – там, в темном углу комнаты!
– Борис, – поправил я. – Давайте наконец остановимся на этой версии.
– Потом незаметно для зрителей отстегиваю. Все скрывает длинная юбка. Зачем тебе все эти детали? Когда ты смотришь на картину Писсарро, ты что – разбираешь каждый мазок, чтобы понять, как он добивает…
Это было хорошим знаком: она приходила в норму. Я ведь не сразу понял, что надлом и надрыв, эта вечная война по всем фронтам и на все темы у них и есть норма, неистовая температура их любви. Любая эм…
Ничего не выходило: номер был сделан для Лизы и на Лизу, на ее миниатюрный рост и нереально малый вес. Девочки-подростки из детских танцевальных ансамблей, куда он немедленно кинулся, справиться с ро…
После чего Петина учеба если и не выправилась так, как о том Кате мечталось, то все же постепенно пошла на лад – во всяком случае, ужасные разговоры о спецшколе для дураков больше не возобновлялись.
– Тогда, – воскликнул Ратт, увлекая его вниз по лестнице, – считайте, что нашли подельника! А сейчас шагом марш в бэкерай! Я как раз собирался за пирогом. Забыл купить по дороге из университета (в ко…
Возле двери он обернулся. Лиза стояла в арке двора, не двигаясь с места. Невозможное, невозможное лицо потерянного ребенка… Прав был доктор Горелик: рановато. Ради ее здоровья надо было еще ждать, ещ…
Это были две комнаты на первом этаже очень старого, милого и неухоженного дома. Дверь выходила прямо в общий двор – прямоугольный, ладный, уютно-сельский, замощенный сланцевой щебенкой, сквозь котору…
День был жаркий, сухой, желто-синий и засинел еще больше, когда на повороте дороги небесам отозвалось летящее, сверкающее, как огромный синий масляный блин, Мертвое море.
– Хорошо. Попробуем, пожалуй, вот эту, – и кивком указал на угловую витрину с установленной в ней единственной большой марионеткой. – Это ведь доктор Фаустус?
И только я один все пытаюсь понять, кто из этих двоих – жертва».
Но все это было потом. А в ту ночь я метался в поисках какой-нибудь для Лизы обувки и не находил – ты же помнишь Басины ножищи…
– Не сметь!!! – крикнула она. – Белоглазая сволочь!!! – и зарыдала так отчаянно и страшно, что если б соседи не коротали этот час в кабачках и барах набережной, кто-то из них обязательно позвонил бы …
– По всему так выходит, – живо отозвалась она. – Его же не зря в семье считали залогом удачи. Отец называл Корчмаря не иначе, как «беременным идолом».
Сюжет действа, судя по визгливым выкрикам кукол и ответному смеху в зале, был веселый и назидательный, но Петя видел, что куклы прикидываются и что сами они, их тайная жизнь гораздо значительнее того…
Чего только не воткнули в эту скалу, чтобы она отозвалась на труд и ласку диковинными пришельцами: ажурными красавцами и бутылочными уродцами самых разных широт: одни только кактусы представляли тут …
Кажется, она служила дворничихой в одном из домов на Саксаганского…
Старик умело и экономно хозяйствовал. В трижды перекупленном у кого-то стареньком холодильнике «Саратов» всегда водились сосиски, рыба и до отвалу наваренных макарон. Иногда покупал он готовую гречку…
– Мне кажется, я упоминал, что она – жена моего друга и моя пациентка, а вовсе не любовница.
Для своих маленьких студийцев Катя придумывала интересные занятия, «развивающие воображение»: дети выкладывали на фотобумаге октябрятские звездочки, после чего бумагу засвечивали лампой при красном с…
– Именно! – подхватил профессор, бросаясь к стеклянной дверце и бережно извлекая деревянную марионетку в черном балахоне, в черном берете, с подробно расписанной маской: мрачное горбоносое лицо, обра…
Минут сорок он еще пытался работать, впервые за много недель ощущая слева блаженное присутствие туго завернутого махрового кокона с огнисто мерцавшей при любом повороте головы копной волос и тонким, …
Не знаю, как я не сверзился со стремянки… У меня похолодели руки, сердце заполошно зачастило, а в горле перекрыли кран. И прошло еще два-три мгновения, прежде чем я, взбешенный самим собой и своей ид…
В этой восьмиметровой комнатке, осевшей на четыре ступени и потому слегка подслеповатой, с трудом помещались швейная машинка, газовая плита на две конфорки и небольшая стремянка. Зато во всю ширину п…
Я тогда ничего не знал о Холокосте и буквально оледенел от ужаса. И долго в моих снах меня догонял голый мальчик и умолял спасти его, спрятать. Потом уже, гораздо позже, Басин рассказ обрел подлинный…
– Вот именно. Что вас так удивляет? Вполне библейский поворот темы, вы не считаете? Казалось бы: что за странное опекунство – ну и забрал бы старуху с девочками к себе в Польшу, чего, спрашивается, т…
– Те две суки украли мой пирог. Или вы его сожрали, Гарик, сволочь вы практикантская?
И вот, уже на пределе отчаяния, я вырвался в Москву. Меня вытащил один мой сокурсник, к тому времени он работал в театре Образцова помощником режиссера. Уговорил меня приехать и показаться, договорил…
– Ты, кажется, хотела, чтобы я тебя увез? Одевайся. Поедем.
– Мартын мой, Мартын… продай ее! Умоляю, продай ее! А лучше – уничтожь! И все сразу кончится… Все уйдет, уплывет, как мрак и ужас… Горе кончится! Убей ее, Марты-и-ин!!! Я буду опять выступать, хочешь…
– Дело в том, – медленно проговорила она, – что у нас кое-что произошло… Одна вещь, очень дорогая, вернулась в семью. И как только он… как только она вернулась… – И спохватилась, перебив саму себя: –…
Собственно, с чего ты решил, спросил он себя, что в этом брюхе что-то хранится? Может быть, в нем так же, как в Хабалке Казимира Матвеевича, лежит перламутровая пуговица или еще какая-нибудь ерунда? …
– Старуха уперлась: видимо, денежки были спрятаны в укромном местечке, и она не хотела, чтобы дылда узнала, где те лежат… Тогда внученька рассвирепела и стукнула бабку по кумполу. Старуха брыкнулась …
Помню Петькины проводы из Львова той осенью: я привез его и Лизу на отцовском «жигуленке» в аэропорт. (О, наш домашний древнегреческий аэропорт, с его колоннами и портиком, со смешной трехъярусной ба…
Я представил эту картину: мой друг в образе Иисуса, воскрешающего крашенную, как бордельная достопримечательность, нелепую старуху: «Хана, пошла вон!»
О господи, я совсем упустил из виду, что у нее, у бедняжки, нет ни копейки денег!
В эту холодрыгу я не рисковал вывезти ее на улицу; осенью она перенесла из-за одной такой необдуманной прогулки воспаление легких. Пришлось тормознуть в холле, под резными опахалами какого-то деревца…
Торт я водрузил на стойку медсестер, за которой кудрявился затылок старшой – Танечки, – она заполняла какие-то листы. Подняв на мое приветствие голову, увидела коробку и отозвалась всем лицом: и улыб…
– Черне пиво, да, – отозвался на вопрос официанта. – Неважно, можно «Крушовице», но лучше «Козел».
И вдруг сорвалась с места, ринулась к шкафу, распахнула его и стала сметать на пол все, что было на полках. Оттуда вываливались папки с чертежами, какие-то заготовки масок из папье-маше, пластиковые …
Он нырнул за ширму – невысокую, ему по пояс, – и почти сразу выпрямился. На обеих руках сидело по матерчатой кукле, которые… Которые вдруг ожили и во все лопатки пустились разговаривать, бегать, смея…
И мое сердце с тех пор не уставало звать ее во сне все длящимся и длящимся воплем…)
И разом оглоушила их глубокая, полная зимних шорохов тишина, в которой она заметалась летучей мышью, натыкаясь на мебель, но по-прежнему не издавая ни звука.
– Не хлопочи, – отозвался Петя, забирая связку.
– Мундштук, да… – рассеянно повторил Петя, сидя на корточках и энергично растирая мокрого от снега, веселого пса обрывком драного пледа.
– Нет, не ясно! – крикнул старик, все еще багровый и потому очень гневный на вид. – Никогда не говори, что тебе ясно! Только дураки – главные инструкторы во всяком деле…
– На чешском я говорю примерно так же, – отозвался Петя, и его собеседник на другом конце провода расхохотался.
Всю первую неделю каждый день они с Басей ходили гулять в огромный Стрыйский парк, где в лакированном пруду картинно отражались белые лебеди, а в оранжереях цвели диковинные цветы; где вечерами, под …
День и сегодня был серым и холодным, прихлопнутым крышкой подвального неба, зато вечер и ночь, как и вчера, обещали огни, волшебство, золотые шары и звезды на шпилях Тынского храма, пронзающих белую …
Его сердце в этой тишине стучало больно и сильно; светлые, даже в темноте, глаза смотрели туда, где на холодильнике угадывалась, прижатая двумя сувенирными магнитиками, старая фотография, еще черно-б…
Лизу он оставил с нами, предварительно взяв с меня клятву глаз с нее не спускать.
– Мужики, кому последнюю ногу? – окликнула Лиза. Она стояла коленями в ромашках, держа куриную пулку перед собой, как тюльпан.