Всех кукол старика Петя знал наизусть, на ощупь, но когда пытался какую-то оживить, быстро приходил в отчаяние – ничего не получалось. Минуту назад совершенно живая на руке старика кукла, перекочевав на Петину руку, отказывалась дышать, прикидывалась тряпкой с деревяшкой вместо головы…
– Людвика… – негромко проговорил я, стараясь не вспугнуть тени в заплесневелой затхлой памяти. Так вор, забравшийся в темный дом, прижавшись к стене, следит за спокойными передвижениями слепого хозяина. – Вторую звали Людвика, Вися. Младшая сестра.
Нет, было что-то в его голосе, что не давало мне опустить трубку: сожаление какое-то, смятение.
– Его, его, причем Седова-старшего… Постойте, я свет зажгу, а то уж меркнет…
– Ребята, возьмите меня кем угодно. К вам хочу…
– Скоро Долинск… Ты не устал? Ты чего сонный такой, не вижу мимики.