Все цитаты из книги «Королева Марго»
– Какое святотатство! Головы наших возлюбленных. Ты слышишь, Анриетта? – воскликнула Маргарита бросаясь к подруге, та вскочила, как подброшенная пружиной, ной. – Анриетта, ангел мой, ты слышишь, что …
Во исполнение этого примирительного предложения оба молодых человека спешились, отдали поводья конюху, поправили шпаги и, взявшись за руки, пошли к двери гостиницы, на пороге которой стоял хозяин. Но…
Екатерина и Генрих Анжуйский обернулись и прислушались.
– А по-моему, дорогой господин де Коконнас, поговорим лучше об игре, а то, если не ошибаюсь, я сейчас выиграл у вас еще шесть экю.
– Прощаю, садись рядом со мной – здесь, между нами.
Коконнас, одним жестом и поблагодарив ее и успокоив, бросился на второго племянника; тот отвел удар, но при второй атаке поскользнулся в луже крови. Коконнас бросился на него с быстротой барса и прон…
– Он стучит во все двери. А что такое на дверях, в которые он стучит?
– Это я, – сказал он, приподняв портьеру и высунув свое смеющееся лицо.
– Красного человечка, – ответил Карл. – Разве вы не знаете красного человечка, который иногда приходит в древний Лувр? Брат Алансон уверяет, что видел его, и мы идем его разыскивать.
– Если сегодня вечером вы услышите шум в комнате вашего зятя Генриха, не выходите. Франсуа сжал руку матери.
Когда герцог вышел, по знаку Карла впустили Генриха. Генрих не стал ждать, чтобы Карл начал его допрашивать.
Но первый, кого он увидел у Ла Юрьера, был Коконнас, уже сидевший за столом перед огромной яичницей с салом.
– Что касается Алансона, я не отрицаю, – ответил Карл, – но королева-мать к вам очень внимательна.
– Мой брат, ваше величество. Прикажите позвать его.
– Да, вот что! – сказал король, когда они с Генрихом прошли подъемный мост. – Ты, значит, не против, что дворяне герцога Алансонского ухаживают за твоей женой?
Коконнас бросил на короля Наваррского взгляд, казалось, говоривший: «Прекрасно! Вот это муж так муж – все понимает с полуслова».
– Вы желали поговорить с королем Наваррским о делах, не терпящих отлагательства, – сказала Маргарита, – я послала за ним – он перед вами.
Наконец, у кровати валялся третий, бледный как смерть; кровь струилась из двух ран у него на шее; вытянув стиснутые в кулак руки, он пытался подняться.
– Государь, – холодно сказал Рене, – гороскоп предвещает нечто большее.
Королева-мать встала, взяла собачку за ошейник и держала ее, пока Генрих не вышел, а уходил он с таким спокойным и веселым лицом, как будто в глубине души не чувствовал, что над ним нависла смертельн…
– В таком случае объясните мне, Шарлотта, как случилось, что, оказав мне отчаянное сопротивление до моей женитьбы, вы после нее перестали быть жестокой по отношению ко мне, беарнскому увальню, смешно…
– Из Лувра – там, надо сказать, нас встретили неласково!
– Конечно, – продолжала флорентийка, – выдавая вас замуж, мы совершали одно из тех политических деяний, какие диктуются властителям государственными интересами. Но должна признаться, бедное дитя, мы …
Ла Моль взглянул на Маргариту так, словно у него мелькнуло какое-то подозрение.
– Ах, бедное дитя! – сказала Екатерина. – Так ты был ранен?
– Ну хорошо! – сказала герцогиня. – Итак – союз! Более тесный, чем когда бы то ни было!
– А-а! – произнес герцог, как будто удовлетворившись этим ответом. – А как поживает Маргарита?
Маргарита начинала понимать, что сказала Екатерина на ухо Карлу IX, но сделала вид, что остается в неведении.
– Но теперь-то вы убедились в этом, ваше величество? – спросила Екатерина.
Пока Маргарита ходила на разведку, Ла Моль успел прикрепить лестницу к железному пруту в окне; теперь он сел верхом на подоконник, но прежде чем поставить ногу на первую ступеньку, нежно поцеловал ру…
– Иди к себе, Анрио. Я очень страдаю. Пойду посмотрю своих собак и лягу в постель.
– Черт побери! – покраснев от гнева, воскликнул Коконнас. – Ваше счастье, что и я, и вы в тюрьме!
Он выстрелил и уложил бежавшего на месте.
Человек этот был наш друг, граф Аннибал де Коконнас.
– И, по-вашему, я вела себя не так, как подобает королеве Наваррской?
В начале нашего повествования мы успели сказать два слова о покоях г-жи де Сов, но дверь, открытая Дариолой королю Наваррскому, закрылась за ним накрепко, покои г-жи де Сов и место таинственных любов…
Маргарита встала и, запахнув пеньюар, сделала церемонный реверанс.
Виконт осмелился даже сделать знак, прямо говоривший: «Едем?».
Кабош с грустью взглянул на полный золота кошелек, который Маргарита положила на стол.
– Я сказал – брата, ваше величество, – возразил Карл.
– Ничего, – отвечала она. – Но вы заметили, что мой брат сделался пунцовым?
– В таком случае первый простой клин, – сказал судья.
Кабош, на лице которого не дрогнул ни один мускул, и который, казалось, никогда в жизни не видел Коконнаса, кроме как на станке, задвинул ему две доски меж голеней, две такие же доски приложил к голе…
– Но откуда вы взяли, государь, что эти господа были у принцессы Конде?
– Он предвещает, что во главе одного из этих войск я одержу победу?
– Увы! Они ждут меня, а я не могу к ним присоединиться!.. – сказал Генрих. – Зачем я не сделал этого, когда, пожалуй, еще мог!.. А теперь слишком поздно.
– Сударь, не все делаю я сам, – отвечал Кабош. – Как вы, господа, держите лакеев, чтобы они делали то, чего сами вы делать не желаете, так и я держу помощников, которые делают всю черную работу и отп…
– Тише, тише, умоляю вас! – сказала Маргарита. – Во-первых, вы ошибаетесь, а во-вторых...
Первым делом он направился на улицу Арбрсек к Ла Юрьеру: он помнил, как часто пьемонтец приводил известное латинское изречение, утверждавшее, что богами первой необходимости являются Амур, Вакх и Цер…
– Да, государь, но не в моей власти разверзнуть землю.
– Я только пожелала ей спокойной ночи и передала сердечный привет от герцогини Неверской.
– И это вы, кузен, вашей шпажонкой с золотым эфесом перебьете сегодня ночью десять тысяч гугенотов? Ха-ха-ха! Клянусь смертью, ну и шутник же вы, господин де Гиз!
– И пистолетный выстрел, – добавил командир охраны.
– Скажу, государь, – отвечал Ла Моль, – что я расстался с де Муи у заставы. Ему хочется знать, заговорил ли Морвель и стало ли известным, что он был в спальне вашего величества.
– Так это ты, Марго! Куда ты идешь так поздно? – спросил он.
По мере того, как разгоралась книга, по комнате распространялся сильный запах чеснока.
– Ла Юрьер, – ответил Ла Моль, взглянув на Маргариту так же подозрительно, как и в первый раз, – это хозяин гостиницы «Путеводная звезда» на улице Арбрсек.
Затем Жийона взяла льняное полотно, смоченное свежей водой, и смыла кровь, сочившуюся из плеча и груди молодого человека, а в это время Маргарита, взяв острый золотой зонд, начала исследовать раны та…
– Надеюсь, сударь, что вы не будете мешать нам, – сказала Маргарита. – Раз мы можем вас спасти, было бы преступлением дать вам умереть.
– Твой брат Карл, Маргарита, страстный охотник, целыми днями трубит в рог и от этого очень похудел... Я не принимаю похвал даже от него. Кроме того, я же ответила твоему брату Карлу... Разве ты не сл…
И чем шумнее выражалась радость посетителей, тем более резкий контраст составляла она с мрачным безмолвием и холодной бесчувственностью трупов, которые служили предметом для насмешек, вызывавших дрож…
– Брат мой, – сказала Маргарита, – я ручаюсь вам, что этот молодой дворянин будет полезен тому, кто сумеет найти подходящее для него дело. Если вы примете его в число своих людей, он будет иметь могу…
– Подождите, подождите, господин де Коконнас, – крикнула дама из дворца Гизов, – я прикажу стрелять из окон.
Карл стоял, цедя сквозь зубы сигнал «Улюлю!». Войдя в комнату, герцог Алансонский подметил в стеклянных глазах Карла выражение ненависти – выражение, хорошо ему знакомое.
Убийцы перешагнули через его тело, двое остались у двери, а двое других, предводительствуемые Морвелем, вошли в спальню.
– Хорошо, сначала Ла Моля – это самое главное, – ответил Карл. – Приступы, которым я подвержен, могут вызвать в нашем окружении опасные подозрения. Чтобы открыть истину, необходимо срочно все осветит…
– Да, я понимаю, – отвечал де Муи, – вы, ваше величество, приняли меня за короля Наваррского – тот же рост, такое же белое перо, и, как говорили люди, желавшие мне польстить, – такая же осанка.
– Я подумал, что могу стать вашим наследником.
– А почему бы мне не аплодировать? Разве я не говорю «браво», когда мы с ним фехтуем, и он наносит мне удары? Матушка, вы напрасно так пренебрежительно отнеситесь к этому молодцу.
Он снова атаковал Морвеля, но тот не стал ждать его. Зажав рану левой рукой, он бросился бежать со всех ног.
– Вы обещали сохранить мне жизнь, – напомнил парфюмер.
Для узника все – подозрение и тревога, и все – радость и надежда.
– Вы все поймете, когда войдете к себе. Не беспокойтесь об Ортоне, я приютила его у себя.
– Заметили только, что на нем был очень элегантный вишневый плащ.
– Государь, де Муи того же мнения, и если герцог Алансонский готов уехать завтра вечером, то у Сен-Марсельских ворот его будут ждать пятьсот всадников; другие пятьсот будут ждать вас в Фонтенбло: отт…
– Какие-то две дуэньи с платочками в руках объявили, что завяжут нам глаза. Как вы догадываетесь, ваше величество, мы не сопротивлялись я смело подставили головы. Одна провожатая повела меня налево, …
В столовой был подан, или, вернее, был убран ужин: метательными снарядами служили главным образом его предметы. Канделябры были опрокинуты, мебель перевернута вверх ногами, а вся посуда, за исключени…
– Да не дрожи ты так! – сказала Екатерина. – Ведь я сказала тебе, что ты можешь уйти свободно и что если ты захочешь вернуться, то твоя судьба обеспечена.
– Господин де Муи! – в тревоге крикнул Коконнас: теперь он был взволнован куда больше, чем Ла Моль. – Господин де Муи бежит! Значит, надо спасаться!
– Короче говоря, вы продали наших лошадей? – спросил Коконнас.
Едва Маргарита успела пробежать глазами вторую часть письма, как раздался голос Генриха Наваррского, который, с обычной своей осторожностью, стучался во входную дверь и спрашивал Жийону, можно ли вой…
– В конце концов, что же мне делать, матушка?! – спросил он. – Прежде всего я справедлив и хочу, чтобы все были мной довольны.
В это время сын старика Меркандона почти в упор выстрелил из пистолета в Коконнаса, и тот упал на одно колено.
– Adeo dolemur a te dividi ut tecum proficisci maluisse-mus. Sed idem fatum quo nunc sine ulla mora Lutetia cedere juberis, hac in urbe detinet. Proficiscere ergo, frater, proficiscere, amico, profic…
– Братец!.. – воскликнула Маргарита, обвивая руками шею Карла.
– Таким образом, вы признаете, что она существует?
– Однако у него такой рост, что ошибиться трудно! Подожди, сейчас узнаешь... Эй! – снова крикнул король. – Вам говорят! Не слышите, что ли, черт бы вас побрал?
– Сударь, – обратился он к Коконнасу, – благодарю за честь, какую вы намерены мне оказать, но если бы вы знали, кто я такой, вы, вероятно, ее не оказали бы.
Де Муи было спешился, но тут он вскочил в седло и вместе с запасным конем галопом подскакал и занял позицию на расстоянии двух мушкетных выстрелов от донжона.
– Да так. Разве вы, ваше величество, не видите, что ваше дружеское ко мне расположение меня губит?
– Как бы то ни было, ты доволен, что тебя избавят от этого франтика? – продолжал Карл. – Что ни сделает ваше величество – все благо, – ответил король Наваррский.
– Соблаговолите припомнить, что в настоящее время я не волен располагать собой. Следовательно, я сделаю то, что мне прикажет французский король. А если бы в этих обстоятельствах, когда речь идет, ни …
– Вот он, вот! Напротив меня! Дворянин в красном камзоле... Да, да, он самый!..
Де Муи прикрыл лицо плащом и поскакал по направлению к Тамильским болотам. Ортон пошел вдоль рвов, которые вели его к берегу реки.
Двое мужчин, лежавших на траве среди этой полянки, расстелив под собой дорожные плащи, положив рядом длинные шпаги и два мушкетона с раструбом на конце дула, называвшиеся в ту пору «пуатриналями», эл…
– Думаю, что я сумел бы выйти из положения, – ответил Карл.
– Спроси, как его зовут, – побледнев, сказала Маргарита.
– Здесь только два прибора! – сказал король.
Ла Моль хотел ответить, но в это время тюремщик, без сомнения услышавший какой-то шум, втолкнул друзей в их камеры и запер за ними двери.
Карл сдвинул брови и приложил палец к бледным губам.
Каменный мост Михаила Архангела был построен в 1373 году; несмотря на его видимую прочность, разлив Сены 31 января 1408 года частично его разрушил; в 1416 году построили деревянный мост; в ночь на 16…
– Пройти в Лувр – это проще простого, сударь, – отвечал де Муи, – но я боюсь, что король Наваррский сейчас очень занят и не сможет вас принять. Ну, не беда, пойдемте со мной, если хотите, и я доведу …
– Потому-то, – продолжала Екатерина, – король Наваррский и предпочел тебе мою дочь. А ведь, по-моему, это не то, чего хотела ты, и не то, о чем мы с тобой уговорились.
Де Муи резко обернулся и увидел закутанного в плащ герцога Алансонского, который высунул голову в коридор, чтобы удостовериться, нет ли там кого-нибудь, кроме него и де Муи.
И, нагнувшись к уху короля, закончил свою фразу взрывом хохота.
– Да ведь вас просто изрезали! – воскликнула Маргарита.
Франсуа стоял в стороне и вытирал со лба пот; он один знал причину мучительного недуга своего брата.
– Что ты здесь делаешь, малыш? Уж не ищешь ли ты госпожу де Сов? – спросила Екатерина.
– Да, но разве вы не знаете, что можно пропустить сквозь стену или потолок слуховую трубку и услышать все?
– Вот потому, как я уже сказал вам, дорогая Маргарита, я и жду.
– Потому что в моей комнате были посторонние, – отвечал Ла Моль.
Она даже успела еще раз принять Рене и выбрать несколько новинок из его душистых пакетиков и богатого ассортимента парфюмерии.
Четверо принцев, которым, конечно, надоело ждать, стояли на пороге.
– Разве мы не вернемся в Лувр? – спросил Генрих.
– Вы спасены! Успокойтесь! Вы спасены! – ответила Маргарита.
– Отнести вашему другу Анрио, который, как вы говорили, просил у вас эту или какую-нибудь другую книгу в том же роде, чтобы постичь науку соколиной охоты. А так как на сегодня назначена охота с ловчи…
Для того чтобы Ла Моль понял эту записку и поверил вместе с Коконнасом в то, что пьемонтец называл «незримыми щитами», мы должны вернуть читателя в тот домик и б ту комнату, где столько мгновений упо…
– С последней... ну, с той самой... Екатерина замолчала.
– Гой-гой! Железный клюв! – подбадривая сокола, кричал Карл. – Покажи ей, какой ты породы! Гой-гой!
Само собою разумеется, что в числе охотников были Коконнас и Ла Моль.
Маргарита приветливо кивнула королю и, указав ему на кресло, села на резной стул черного дерева, узкий и твердый, как сталь.
– Я уже сказала вам, сын мой, это трактат об искусстве выращивать и вынашивать соколов, кречетов и ястребов, написанная весьма ученым человеком, луккским правителем – синьором Каструччо Кастракани.
– Что ты будешь говорить, если дойдет до этого?
– Вы правы, государь, – сказал молодой человек, – но мне ваше слово необходимо, так как я должен сказать нашим вождям, что вы мне его дали. Ведь вы же не католик, нет?
Здесь нога ее наткнулась на чей-то труп; она опустила лампу: это был стражник с разрубленной головой; он уже умер.
– Раз вы так думаете, ваше высочество, то и поступайте со мной, как подобает брату короля Карла и сыну королевы Екатерины.
– Сейчас я в двадцатый раз завел с его величеством разговор о том, долго ли нам терпеть все выходки, которые позволяют себе господа гугеноты после ранения их адмирала.
– Вы хотите сказать, что я мешаю вам быть свободной? – сказал Генрих, склоняясь перед женой.
– Как не можешь? Куда же он девался? – спросил Ла Моль.
Флорентиец увидел, что с гневом Карла IX шутить нельзя, и решил взять смелостью.
– Берегитесь! Берегитесь, господин де Коконнас! – воскликнула дама из дворца Гизов.
– Подумай хорошенько, несчастный! Ведь ты не пьян.
– Да, ваше величество; но, по-моему, не следовало бы оставлять его на полу; нужно поднять его и уложить на софу, к которой он прислонился.
– Тише, Карл, теперь ты говори тише! – сказала Маргарита.
Екатерина не ошиблась. Генрих спросил об Ортоне, и Дариола сказала ему, что он ушел с королевой-матерью, но, найдя записку на месте и зная, что бедный мальчик не способен на предательство, Генрих не …
– Бедный юноша, – сказал Генрих, – преданное, храброе сердце!
– Ого, Анрио! – воскликнул Карл. – Можно подумать, что вы собираетесь скакать за ланью! А ведь вам известно, что сегодня у нас охота с соколами.
Но спутник Ла Моля заслуживал, чтобы на него взглянули.
– Разумеется, ваше сиятельство! Я припоминаю, что в минутном умопомрачении я имел дерзость вам угрожать.
В это время входная дверь открылась и появилась Екатерина. Она торопливо шла через переднюю и быстрым шагом вошла в комнату сына.
– Мы пришли сюда совсем не для этого, – вполголоса сказал он.
– Идем, идем! – сказала она. – Посмотрим на них еще раз.
– Ах, Анриетта! Анриетта! – прошептала Маргарита.
– У меня, государь? – с удивлением спросила Маргарита. – Откуда же?
– Где записка, которую тебе поручили передать королю Наваррскому?
Герцог чувствовал, что по лбу у него заструился пот от этого удара, столь же грозного, сколь и непредвиденного.
Мужайтесь, – гласила записка, – я хлопочу.
Королева подошла к двери кабинета. Генрих последовал за женой.
И в самом деле, за его спиной слышался шорох и виднелись тени.
– Будьте покойны, герцогиня! – ответил Карл. Взяв рогатину наперевес, он устремился на кабана, кабан же, которого держали два дога, не мог увернуться от удара. Но, увидав сверкающую рогатину, зверь с…
– Я не слушу у король Нафаррский, – холодно ответил Бэм, – я не могу перетафать фаш письм.
В самом деле, как только герцог Алансонский вышел, стенной ковер приподнялся, и Маргарита появилась снова.
Генрих, воспользовавшись короткой передышкой, которую он получил благодаря своей выдержке на допросе, забежал к г-же де Сов. Здесь он застал Ортона, уже совсем оправившегося от своего обморока. Ортон…
– Очень вам тут помогут сталь и панцирь! – воскликнула Маргарита. – Спрячьте, спрячьте ваш кинжал, государь: да, это королева-мать! Но королева-мать – одна.
– И вы уверены, – спросил он, – что такой образ действий осуществим и что он избавит нас от бедствий, которые вы предвидите?
– Несомненно одно, – прошептала Маргарита, – эту несчастную женщину собираются сделать орудием гибели нас всех. Но мы еще посмотрим, удастся ли сделать монахиней королеву Марго, как называет меня бра…
Первым движением герцога Алансонского было вырвать книгу из рук брата, но адская мысль пригвоздила его к месту, страшная усмешка пробежала по его белым губам, и он, словно ослепленный молнией, провел…
– Вы вполне уверены, что в коридоре часовых нет? – спросил он одного из семерки, видимо, лейтенанта этого маленького отряда.
– Как? Вы нападете на вашего постояльца? – спросил Коконнас.
– Тогда, пожалуй, было бы другое дело; я, может быть, стремился бы остаться королем гугенотов, как они меня называют... Ну, а теперь я должен быть счастлив, если останусь в живых.
– О, страстно желаю! – воскликнул Ла Моль. В эту минуту кто-то тихонько постучал во входную дверь, но так тихо, что только Рене услыхал стук, да и то, вероятно, потому, что ждал его.
– Я, однако, просила к себе госпожу, а не фрейлину, – заметила королева-мать.
– Попал! – подбегая, крикнул Генрих. – Улю-лю! Улю-лю, де Муи!
– В смысле религии. Для тебя имеет значение вероисповедание?
Ла Моль застонал и закрыл лицо руками, как будто не желая видеть Маргариту.
– Добрый вечер, господин де Ла Моль! – сказал Болье.
– Ваше высочество, – отвечал де Муи. – клянусь вам...
– Ах! Приподними, приподними меня – я хочу еще раз посмотреть на этот приют блаженства!
– Ваше величество, вы можете успокоиться: это мое перо; я потерял его в половине шестого утра на этом самом месте: тут на меня напали четверо разбойников и, кажется, хотели убить меня во что бы то ни…
– Слава Богу, нет, сударыня! Его величество чувствует себя превосходно.
– Ах да! Верно! – усевшись, сказал король. – Давайте поговорим, матушка. Какой день был бы вам угоден?
– Да, чтобы составить Лигу!Вы этого не видите, но я-то вижу.
Шарлотта послушалась, не спрашивая даже и себя о том, почему король дал ей такой совет. Она уже привыкла к его эксцентрическим выходкам, как сказали бы в наше время, или к его чудачествам, как говори…
– Герцогиня Неверская! – воскликнул Карл IX. Вот так так! Идите сюда, красавица и рьяная католичка, примите наши поздравления! Мне рассказали, кузина, что вы охотились за гугенотами из окна и одного …
А Ла Моль ни за какие блага в мире не стал бы делать что-нибудь неприятное для Маргариты.
– Пустяки! Не верьте злым языкам, государь, – сказал Генрих.
– Де Муи – в таком же вишневом плаще, с таким же белым пером, как у тебя, и так же размахивает рукой, как ты!
– Идите, – сказал Карл, – а мы продолжим обход.
– Хочу убедиться своими глазами, что вас подстерегают в коридоре.
– Останьтесь здесь, сударь! – сказала Екатерина уже более повелительным тоном. – У королей есть охрана более могучая, нежели оружие, изобретенное человеком.
– Выслушайте меня: по-моему, все совершенно успокоились – герцог Анжуйский уехал, о нем забыли и думать. Здоровье короля с каждым днем улучшается. Преследования нас, гугенотов, почти прекратились. Ра…
И герцог Алансонский положил руку на сердце зятя.
– Как? – перебил Коконнас. – После того как мне отрубят голову, со мной будут еще что-то делать? По-моему, это уж чересчур жестоко!
Коконнас посмотрел в сторону кухни и увидал огромные глаза Ла Юрьера, который делал ему все тот же знак.
– Да, верно, – согласился Коконнас, взглянув в сторону кухни. – Нет, он нас не слышит, он сейчас очень занят.
– Как «есть надежда», негодяй? – воскликнул Ла Моль.
Оказалось, что оба безумно влюблены: один – в герцогиню, другой – в королеву.
– А-а, вы здесь, герцог! – сказал король, притворившись, что только сейчас его увидел. – Да, несколько десятков; не велика потеря. Вот если бы кто-нибудь пришел ко мне и сказал: «Государь, вы разом б…
– Да, королева Екатерина так горячо любит ваше величество, что может приревновать вас к другой любви, – ответил Генрих, найдя ловкую увертку и, таким образом, ускользнув от опасной откровенности коро…
– Не ты сейчас взлетел по лестнице, словно за тобой гнался легион чертей?
– Взять книгу речей Цицерона – по-моему, я забыла ее у матушки.
– Да, да! Так и есть, – сказал Коконнас, – стало быть, я не ошибся. Бывают случаи, когда нам докучают своим присутствием даже лучшие друзья, и как раз такой случай оказался у моего милого Ла Моля.
– Впрочем, если она ушла из дому... – пробормотала Екатерина. – Ведь вы говорите, что она ушла?
– Я сам приказал задержать их именно для того, чтобы доказать, что они у меня не служат, – возразил он.
– Ваше величество! Вы посылали за мной? – весь дрожа, спросил Рене.
– Государь, я никуда не выйду из Лувра, – обратился к нему Генрих. – Я даже готов по одному слову вашего величества отправиться в любую государственную тюрьму, в какую вам будет угодно меня направить…
Дверь в покои Генриха отворилась и захлопнулась. Герцог Алансонский вернулся к себе в комнату и упал в кресло.
– Э, черт возьми! Это же могло получиться совершенно естественно, душенька моя: чтобы доставить мне удовольствие, вы соблаговолили спасти жизнь малышу Ла Молю... Этот мальчик должен был уехать в Мант…
– Ваше величество, вы читаете у меня в душе!
– Боже мой! Боже мой! – шептала она. – Это немыслимо!
– Что истинного в обвинении герцога Алансонского? Ну, отвечайте, Генрих!
Король откинул голову: от страшной тяжести в мозгу он едва мог связно говорить, какой-то кровавый туман застилал глаза, во рту все пересохло, он выпил целый графин воды, но так и не утолил жажды.
Рене вынул из кармана бумагу и подал Екатерине, Екатерина поспешила развернуть ее.
– Да... Я устал от этого шума, от всех этих торжеств. Я не деятель, я мечтатель. Я родился не королем, а поэтом. Ты созовешь нечто вроде совета, который и будет править, пока ты будешь на войне, а ра…
– Как же я могу узнать его? – спросил взволнованный Коконнас. – Ведь я приехал в Париж только сегодня вечером!
– Вы еще не легли, сударыня? – спросил Беарнец с веселым и простодушным выражением лица. – Уж не меня ли вы дожидались?
– А так как род Бурбонов является знатнейшим из знатных, ибо ведет свое начало от графа Клермона, пятого сына Людовика Святого, то вы, ваше величество, можете быть уверены, что он составил и ваш горо…
– Браво, Анрио! – сказал Карл, когда король Наваррский вышел.
– У меня есть запасные ключи от всех дверей, – сказала Екатерина, – а все задвижки в комнате Генриха сняты. Прощайте, господин де Морвель, до скорого свидания! Я прикажу проводить вас в Оружейную пал…
– Конечно, мог бы, сударыня, если бы кто-нибудь соблаговолил представить меня ей.
– Государь, – ответил де Муи, – я думал целых три месяца – этого достаточно. Теперь пришло время действовать.
Судья поставил на вид Коконнасу, что смягчение приговора он получает за свои признания, и удалился.
– Ах, несчастный! – воскликнула она и протянула записку Ла Молю, бледному и неподвижному, стоявшему, как статуя Страха.
– Государь! Я пойду к себе взять другой плащ и сейчас же вернусь, – сказал Генрих.
– Нет, ваше величество, нет – они здесь, но это грустное зрелище, лучше избавить вас от этого. Я принесу сюда в плаще то, за чем вы пришли.
– В конце концов, может статься, ты говоришь правду, – тихо сказала она.
– Не беспокойтесь, матушка, – сказал тот, – я не упускаю ни слова. Продолжайте, господин де Муи, продолжайте. Так зачем вы приходили?
– Итак, господин де Ла Моль, – сказал Генрих, подставляя Ла Молю стул, – что скажете?
– Я привязал его к решетке у ворот, – ответил герцог де Гиз.
– Ох, что с тобой? – воскликнула она. – Ты весь в крови!
Екатерина вернулась к себе, зажгла глухой фонарь, возвратилась в галерею, поставила пружину на место, отворила дверь на винтовую лестницу, которая, казалось, погружается в недра земли, и, побуждаемая…
– Не знаю, – отвечала Маргарита. – Один из этих негодяев схватил меня – возможно, он был ранен.
Но в это самое мгновение кабан, как бы предвидя грозившую ему беду, рванулся, вырвал из зубов молосских догов свои растерзанные уши и с налившимися кровью глазами, ощетинившийся, страшный, шумно выпу…
«Что-то она скажет?» – подумала Маргарита.
– Да, ваше величество, – ответил Рене, – и звезды уже дали мне ответ о прошлом. Тот, о ком вы меня спрашиваете, отличается, как и все лица, родившиеся под созвездием Рака, горячим сердцем и беспример…
Ла Моль раза три проделывал тот же самый путь и пришел к выводу, что у дома два входа, один – с улицы Клош-Персе, другой – с улицы Тизон.
Во дворе все ждали Карла с нетерпением и, зная, как он пунктуален во всем, что касается охоты, удивлялись, что он опаздывает. Зато когда он появился, охотники приветствовали его криками, доезжачие – …
– Нет, – ответила г-жа де Сов, – я знаю только одно: вы, ваше величество, бывали очень снисходительны ко мне, когда заходил разговор о моей ловкости и красоте.
Но если такой наблюдатель отсутствовал в Луврских галереях, то он был на улице; там раздавался его грозный рапорт и горели его глаза: то был народ, с его чутьем, обостренным ненавистью; он издали гля…
– Тогда чего же вы хотите? Говорите скорее!
У страха крылья оказались быстрее, чем у храбрости.
– Аннибал! Аннибал! – воскликнула герцогиня Неверская. – Такой красивый, такой гордый, такой храбрый! Ты больше не ответишь мне!..
– «...дабы заставить его назвать своих сообщников, раскрыть заговор и все козни во всех подробностях».
– Ваше величество! – воскликнул Генрих, бросаясь к нему навстречу.
– Превосходно, сударь; по-моему, я никогда так хорошо себя не чувствовала: это, должно быть, оттого, что я провела ночь не дома.
– Затем к этому де Муи, которого я впервые видел сегодня утром и который уже сегодня вечером стал довольно близким вам человеком.
– А я, мой храбрый друг, – возразила королева, – предпочитаю, чтобы он был здрав и невредим, а вы узнали бы все, ибо его жизнь не только полезна нам, но и необходима. Выслушайте меня и хорошенько под…
– Государь! Говорите тише, – сказала Маргарита, делала ему знак глазами и указывая пальцем на кабинет.
– Ваше величество! К нему запрещено входить до восьми часов.
Человек поднялся на ноги, подобрал шпагу, выскользнувшую у него из рук при падении, бросился, наклонив голову, сквозь толпу, сбил с ног несколько человек, проткнул кого-то шпагой и среди треска писто…
– «Приказ... арестовать и препроводить в Бастилию брата нашего Генриха Наваррского». – Готово! Прощайте, матушка! – сказал он, подписываясь одним росчерком, и бросился из кабинета с собаками вне себя…
– Нет, государь, напротив: я мог бы только похвалиться отношением вашего величества ко мне; Бог, читающий в сердцах людей, видит в моем сердце, какую глубокую привязанность я питаю к моему брату и мо…
Маргарита и герцогиня Неверская, увидав, что они чуть живы, но все еще пытаются прикончить один другого, бросились к ним вместе с командиром охраны. Но, прежде чем все трое успели добежать, противник…
Но в ту минуту, когда он смотрел на портьеру, опускавшуюся за Екатериной, он услыхал подле себя легкий шорох и, обернувшись, увидел Маргариту – она приподняла стенной ковер, закрывавший коридор, кото…
Большая скорбь – состояние ненормальное, и душа стремится стряхнуть с себя этот гнет как можно скорее. Мысль о разлуке с Маргаритой первое время терзала сердце Ла Моля, и он согласился бежать главным…
– Государь, – сказала она, – этот молодой дворянин ради своего короля подвергал опасности собственную жизнь и был ранен, когда бежал в Лувр, чтобы известить вас о смерти адмирала и де Телиньи, а пото…
До сих пор все допросы касались намерений короля Наваррского, планов бегства и того участия, какое должны были принять в этом бегстве оба друга. На все вопросы такого рода Коконнас всегда отвечал бол…
В это время вновь прибывшие всадники, вероятно, думая, что нерешительность герцога Алансонского вызвана присутствием и близким соседством гизаров, незаметно один за другим очутились между свитой герц…
Они вернулись в Лувр тем же самым путем, каким из него вышли. У пропускных ворот королева назвала себя, а перед дверью на лестницу, которая вела в ее покои, сошла с носилок, поднялась к себе, положил…
– Я-то не знаю, но мой наставник знал и усиленно советовал мне побольше рассуждать о добродетели, если я буду при дворе. Это, говаривал он, производит прекрасное впечатление. Так что, предупреждаю ва…
Вправо от Дороги Фиалок идут длинные аркады, образуемые листвой, и в этом мшистом приюте, где среди вереска и лаванды пугливый заяц то и дело настораживает уши, где странствующая лань поднимает отяго…
Все, в ком жил охотник, в тревожном ожидании не спускали глаз с кабана. Поодаль стоял доезжачий, напрягшись всем телом, чтобы сдержать двух одетых в панцири молосских догов короля, которые выли и рва…
«Господин прокурор! Сегодня вечером мне передали за верное, что Ла Моль совершил святотатство. В его парижской квартире найдено много предосудительных бумаг и книг. Прошу Вас вызвать председателя суд…
– Ах, Боже мой! – воскликнул Генрих. – Если он подслушивал, с таким же успехом мог и подглядывать, а погубить себя можно не только словом, но и знаком! Послушайте, де Муи, – оглянувшись по сторонам, …
– Хорошо, – сказал Карл. – А теперь слушайте: это книга об охоте... Я был безрассуден... Больше всего на свете я любил охоту... и слишком жадно читал эту книгу об охоте... Вы поняли меня, ваше величе…
– О-о! Это очаровательный юноша, преданный вам душой и телом, государь! Вы можете на него положиться, как на меня... Молодец!..
– Он ответил: «Герцог, народ, конечно, подозревает, что это вы подстрекатель убийства господина адмирала, моего второго отца; защищайтесь, как знаете. А я и сам сумею защититься, если оскорбят меня..…
Маргарита вскрикнула от страха, ибо теперь она чувствовала к раненому нечто большее, чем жалость: она почувствовала к нему симпатию; он был уже для нее не посторонним человеком, а почти знакомым. Под…
– А-а, это другое дело, – ответил Коконнас, – да я и сам не прочь посидеть.
– Дорогой мой, – заговорил он, – все, что ты говоришь, совершенно справедливо; ты влюблен, ну и веди себя как влюбленный. Я же честолюбив и, как честолюбец, считаю, что жизнь дороже поцелуя женщины. …
– Потому, что прошлую ночь вы, ваше величество, совсем не спали, и потому, что сегодня ночью... Маргарита покраснела.
Напрасно герцог де Гиз грозил немцу на чистейшем немецком языке, напрасно Генрих Анжуйский предлагал кошелек, набитый золотыми, напрасно Карл решил назвать себя командиром патруля, – честный немец не…
Рене взял флакончик, встряхнул его, чтобы смешать фибрин с серозной жидкостью, и капнул на раскаленный докрасна клинок большую каплю этой текучей плоти, которая тотчас закипела и скоро заструилась, п…
Екатерина ничего не ответила, но, вероятно, чтобы скрыть радость, повернулась лицом к окну; увидав Генриха, проходившего по двору после своего разговора с де Муи, она встала с постели, чтобы лучше ра…
– Да. Он рассказал бы тебе, например, как одна женщина, которой он ни в чем не смеет отказать, попросила у него книгу об охоте из его библиотеки; как каждую страницу этой книги пропитала сильным ядом…
Рене вырвал страницу и поднес ее к свече. Бумага вспыхнула, и по комнате распространился сильный запах чеснока.
Маргарита вздрогнула: ей показалось, что в тоне, каким ее мать произнесла эти слова, заключался таинственный и страшный смысл, но ей нечего было сказать, ибо просьба ее была удовлетворена.
Де Муи несколько раз прошелся по комнате, протер глаза, зевнул, сел, встал и снова сел. Наконец, воспользовавшись предложением Генриха и извиняя себя свободой в обращении, существовавшей в то время м…
– Я? На голову, которая мне дорога? – переспросил Карл. – Смерть дьяволу! О какой голове вы говорите, сударь? Я вас не понимаю!
– Ваше величество! После того, что вы для меня сделали, вы можете требовать от меня, вашего слуги, чего угодно! Маргарита, ваш поступок воистину прекрасен и велик! Маргарита, моя жизнь принадлежит ва…
И только одна мысль мучила молодых людей: во время лихорадочного бреда каждому из них чудилось, что к нему подходит женщина, которой было полно его сердце. Но с тех пор как оба пришли в сознание, ни …
– Я бегу к нему, – сказал Ла Юрьер, – подождите меня.
– Господина де Ла Моля: ведь вы сказали, что виновник – он?
– Меня избавляют от гугенотов, – ответил Карл IX. – Видите вон там, над Бурбонским дворцом, дым и пламя? Это дым и пламя пожара в доме адмирала. Видите труп, который добрые католики волокут на разодр…
– Да, ваша светлость, – еще тише ответил женский голос.
Франсуа достаточно хорошо знал свою мать, чтобы знать также и то, что не в ее обычае было возлагать на Бога, Провидение или случай заботы как о своих друзьях, так и о врагах, но он сдержался и, не пр…
– Негодяи! – рычал Коконнас, сотрясая в пароксизме ярости стул и его ножки так, что заставил отступить самих истязателей. – Негодяи! Пытайте, бейте, режьте меня на куски, но, клянусь, вы ничего не уз…
– В этой комнате десять аркебуз, – сказал Карл IX, – и я из каждой попадаю в золотой экю за сто пятьдесят шагов. Хотите, попробуйте любую.
Шарлотта открыла красивые глаза, уже затуманенные смертью, испустила крик, от которого кровь брызнула из обеих ран, и сделала усилие, чтобы приподняться.
– То, что король Наваррский на глазах у всех взял на содержание одну из моих прислужниц, то, что он влюблен в нее до неприличия, то, что он пренебрегает любовью женщины, которую мы пожелали дать ему …
– Погоди, сейчас скажу. Всю дорогу, все четыреста миль, за нашим нарочным с той же скоростью скакал человек, которого тоже ждали подставы, и у него был такой, свирепый вид, что бедняга нарочный боялс…
– Выслушайте меня, сын мой, – сказала Екатерина. – Вы когда-нибудь слышали о том, что бывают тайные враги, месть которых убивает жертву на расстоянии?
Таким образом, из всей этой великой перетасовки не могло выйти ничего хорошего для Генриха Наваррского. Он получал другого господина – только и всего. Но вместо Карла IX, относившегося к нему сносно,…
– Обращенный, государь, – ответил Генрих, – я за него отвечаю, как за самого себя.
Полагая, что ему больше нечего прибавить к этой фразе, обладавшей двойной ценностью – ясностью мысли и выражением высокого мнения о достоинствах Ла Моля, Коконнас вышел и принялся обдумывать, как бы …
– Я счастлив, что у вас такое стремление, и, как мне кажется, вы ни минуты не сомневались, что я способен забыть план, который я составил в тот день, когда был почти уверен, что останусь жив благодар…
– Это господин Бэм, мой командир, – вмешался часовой. – Вас сбило с толку его произношение. Отдайте ему письмо, я за него ручаюсь.
– А кто вам сказал, что это не его покои? – спросил Морвель.
Коконнасу предложили спуститься в залу, где его ждали прокурор Лагель и двое судей, чтобы произвести допрос согласно инструкциям Екатерины.
Просвет в кустарнике позволял им видеть все, вплоть до мелочей.
– Что же случилось? – спросила Екатерина, сохраняя свое обычное спокойное выражение лица, хотя отлично умела при случае придавать ему совсем другие выражения.
– Тише, тише, мой храбрый де Муи Г – сказал герцог, не меняясь в лице и не шевельнув пальцем при такой страшной угрозе. – Если мы с вами останемся здравы и невредимы, тайна сохранится куда надежнее, …
Де Муи повиновался без возражений: Ла Моль начинал выходить из терпения и изо всех сил барабанил в дверь.
– Конечно, государь! – отвечала Маргарита. – Ведь наши общие интересы остаются теми же?
Тогда Коконнас вспомнил о Ла Юрьере и побежал к достопочтенному хозяину «Путеводной звезды». Ла Юрьер видел Ла Моля: Ла Моль завтракал у Ла Юрьера. Коконнас совершенно успокоился и, проголодавшись, п…
– То, что у меня на уме, это мое дело, – ответил Карл грубым тоном, который временами появлялся у него даже в разговоре с Екатериной. – Что вам от меня надо? Говорите скорее!
– Но, государь, – стоял на своем де Муи, – когда вы отказались от короны, вы же могли сделать какой-нибудь знак! Тогда я понял бы, что не все погибло, не все потеряно!
– Да, уверен, – ответил Генрих. – Гугеноты вас любят: ваша внешняя скромность, ваше высокое и в то же время необычное положение, наконец благосклонность, с какой вы всегда относились к приверженцам п…
– Я уже сказала вам, сударь, – отвечала Екатерина, – и вы не могли этого забыть, что французский король в своем королевстве ни с какими титулами не считается! Иными словами, во Франции есть только од…
– Скажу, что эта фигурка с королевской мантией на плечах и с королевской короной на голове изображает женщину, а не мужчину.
Один из них сидел, подперев голову рукой, а руку коленом, и прислушивался, подобно зайцам или ланям, о которых мы сейчас упоминали.
– Да. Перед смертью Карл желает знать, чего он может опасаться и чего от вас ожидать, и от вашего ответа на его предложения – обратите на это особое внимание – будут зависеть его последние приказания…
– Теперь все пойдет, как по маслу, – сказал Ла Моль. – Дверь чердака выходит на лестницу, внизу она выходит в коридор, а коридор ведет на улицу. Я, государь, проделал весь этот путь ночью, которая бы…
Рене начертал на узенькой полоске красной бумаги какие-то кабалистические знаки, просунул бумажку в ушко стальной иглы и вонзил иглу в сердце статуэтки.
– Гроза в январе? Вы с ума сошли! – сказал Карл. – У меня кружится голова, кожа у меня сухая. Нет, я просто устал, вот и все.
– Я встану на вашу лошадь, господин великан-человекоубийца! – возразил Ла Моль. – Неужели вы воображаете, дражайший граф Аннибал де Коконнас, что можно убивать безнаказанно, пользуясь тем благородным…
– Рене, – сказала она, не оборачиваясь, не поднимая головы, опущенной на грудь, и протягивая руку к флорентийцу, – была ведь какая-то ужасная история, когда один перуджинский врач отравил губной пома…
– Господин де Муи, – сказала она, – вы можете быть спокойны относительно моего молчания. А кроме того, мне кажется, что я знаю имя человека, ради которого вы пришли в Лувр, и могу предложить вам свои…
– Ну нет, – ответила герцогиня Неверская, – я натерпелась такого страха! Да здравствует домик в переулке Клош-Персе! Туда не войдешь без предварительной осады, там наши молодцы имеют право пустить в …
– Нет, – сказал Рене, – это не она и не они. Это мужские шаги; сюда идут мужчины... остановились у моей двери...
– А то, – ответил Коконнас, – что там герцогиня Неверская и королева Маргарита.
– Нет, но я получил записку, которую он положил за зеркало. Я думаю, мальчик испугался; дело в том, что его застала там королева Екатерина, он и убежал, не дожидаясь меня. Я было немного встревожился…
– Напротив, государь, все выиграно. Вы прекрасно знаете, что гугенотская партия, кроме небольшой группы сторонников принца Конде, была за вас и сделала вид, что завязывает отношения с герцогом Алансо…
– Великий Боже! – воскликнул герцог Алансонский, не в силах сдержать свой ужас. – Что вы говорите!.. Как! Вы, единственная надежда партии после смерти адмирала! Вы, гугенот, правда обращенный, но пло…
Маргарита была честолюбива; Маргарита была почти уверена, что, выйдя замуж за Генриха Бурбона, станет королевой Наваррской. Хотя, с одной стороны, король Французский, а с другой – король Испанский от…
Двор праздновал свадьбу Маргариты Валуа, дочери короля Генриха II и сестры короля Карла IX, с Генрихом Бурбоном, королем Наваррским. Утром кардинал Бурбон, по обряду, установленному для французских п…
Анриетта, белая, как алебастровая статуя, оперлась на руку подруги, державшейся тверже, но на первой же ступеньке она пошатнулась.
Ла Моль сидел в углу и даже не шевельнулся, как будто ничего не слышал.
– Я ищу... ищу... А, чтоб! Ищу господина де Ла Моля! – ответил Карл.
– Честное слово, нет, отец мой! – ответил пьемонтец. – Все, что мне надо было бы Ему сказать, я сказал вам вчера.
При этом имени Генрих нахмурился и невольно закусил губы.
– Эту рану, – продолжала она с усиленной сердечностью и нежностью, – эту рану, дитя мое, может исцелить только материнская рука. Те, кто, надеясь осчастливить вас, решили заключить ваш брак, теперь т…
Вскоре ровный, ритмичный топот донесся до слуха друзей; лошадиное ржание заставило насторожить уши лошадей, стоявших оседланными в десяти шагах от них, и по Дороге Фиалок белой тенью мелькнула женщин…
Екатерина была очаровательна и, вставая из-за стола, попросила Маргариту составить ей компанию на весь вечер.
– Да, да, помню, – отвечала Маргарита, – и клянусь душой, мой Гиацинт, что исполню свое обещание.
– Скажите же, ради Бога, что происходит? – спросил мертвенно-бледный Генрих.
– Подождите, сударь: мне приказано проводить вас до ворот, чтобы вы не заблудились в Лувре.
– Спасибо! – изменив голос, сказал он. – Спасибо! Возьми этот кошелек.
– Мысль хороша, – сказал король. – Пусть ко мне позовут командира моей охраны.
«Бедняга Анрио! – подумал он. – Он веселится, не чуя над собой беды».
– Ай, ай, ай, Анрио! Вы сегодня встали что-то уж слишком рано для новобрачного! – заметил король, чей дотоле рассеянный взгляд теперь с острым любопытством остановился на зяте.
– Наверное, расплющилась о шкуру кабана, – отвечал герцог.
– Серьезно, государыня? – переспросил Ла Моль.
– Полагаюсь на вас, – с улыбкой ответил Генрих. С этими словами он повернулся к де Муи.
– Денег. Я думаю, что у вас их не слишком много.
– С герцогом Алансонским?! – воскликнул Ла Моль. – О нет! Нет, сударыня! С ним еще меньше, чем с королем Наваррским!
– Действительно, хороша фигура! – воскликнул Ла Моль, заливаясь смехом.
Не прошло и пяти минут, как он услышал стук в дверь.
– Хорошо, но к чему вы клоните? – спросила совершенно подавленная Маргарита.
Несмотря на то, что это был королевский праздник, а быть может, именно потому, что это был королевский праздник, что-то грозное чувствовалось в народе: он не сомневался, что это торжество, на котором…
Это был человек лет сорока, коротенький, коренастый, сильный, с черными волосами, падавшими до бровей, и с черной бородой, покрывавшей, вопреки моде того времени, всю нижнюю часть лица, но вновь приб…
На этот раз Маргарита нисколько не была смущена оттого, что у нее кто-то прячется: она была только мрачна, и мысли ее витали за тридевять земель от любовных дел.
– Хорошо, но останетесь ли вы католиком навсегда? Разве вы не вернете себе свободную жизнь и свободу совести при первой возможности? Теперь такая возможность вам представляется: Ла-Рошель восстала, Б…
– Советуют... что? – спросил Рене, понимая, что Екатерина не решается продолжать.
«В коридоре, который ведет к герцогу Алансонскому, длинные шпаги ждут господина де Ла Моля. Может быть, он предпочтет выпрыгнуть из окна и присоединиться в Манте к де Муи...».
– Это так же верно, как то, что мы трое, здесь присутствующие и ныне здравствующие, когда-нибудь, в свою очередь, успокоимся в гробу.
– Государь! – заговорила королева. – Самая серьезная ваша болезнь – это ваше воображение. После столь заслуженной казни двух колдунов, двух убийц, которых звали Ла Моль и Коконнас, ваши физические ст…
– Скажи, Анрио, – заговорил Карл, – ведь хорошо, когда у тебя есть такое место в мире, где ты можешь есть и пить спокойно, не заставляя кого-нибудь другого сначала пробовать вино и мясо?
– О! Она счастливица! Она может остаться здесь, она может плакать, она может страдать на свободе. Ведь она не дочь короля, не жена короля, не сестра короля. Она не королева! Помоги мне одеться, Жийон…
– Марго! Мне не прожить и трех месяцев, – сказал Карл.
– Это верно, ты очень его любишь, даже слишком сильно! – сказала Маргарита, улыбаясь и краснея. И все-таки она пожала ей руку.
– Вот, вот! Именно так с тобой и случается, – сказал Карл. – Как бы то ни было, я их тебе открою.
Рассказав Генриху Анжуйскому обо всем, что произошло, и выйдя из молельни, Екатерина застала у себя в комнате Рене.
– И чтобы ничего больше не слышать, вы хотите уйти сегодня вечером или сегодня ночью?
– Как всегда, самые радужные, сударыня. Если только рок не будет побежден единоборством одного божества с другим, в будущем этому человеку ничего не грозит. Хотя...
– Слушайте! – сказал Рене. – Меня здесь поставила королева-мать, чтобы я погубил вас, но я предпочитаю служить вам, ибо верю вашему гороскопу. Оказав вам услугу тем, что я сейчас для вас сделаю, я сп…
Этими словами Карл IX предлагал матери удалиться. Она вышла, пытаясь придать определенную форму своим смутным подозрениям.
Генрих бросился на Морвеля, но Морвель тоже упал, и шпага Генриха пронзила труп.
Так как он прокричал это на скаку, то был уже далеко, когда крикнул последние слова и, следовательно, когда Ла Моль и Коконнас вполне поняли их значение.
– То, что я сейчас вам продиктую: «Это руководство по соколиной охоте дано мною королеве-матери, Екатерине Медичи».
– Сын мой, вы не увидитесь с адмиралом? – спросила Екатерина.
– Ах, дорогое дитя мое, – это нехорошо! – сказала Екатерина. – Интересы Франции надо ставить выше наших ничтожных антипатий.
: Лицо Ла Моля просияло, как будто своды часовни внезапно разверзлись и луч солнца пал на его лицо.
– А ведь все это очень просто, – сказала флорентинка. – Смотрите...
– Ах, вот как! – подхватил Карл IX. – Значит, убьют и короля Наваррского, и принца Конде... у меня в Лувре!.. Фу!
Разряженный, надушенный и вооруженный до зубов, он вторично спустился во двор и принялся оглаживать высокого вороного коня, который по красоте не имел бы себе равных, если бы его не портил точно тако…
– Боюсь, что теперь я буду в тягость его величеству...
– Однако, если память мне не изменяет, вы разверзли ее для доброго де Муи. На это вы мне ответите: разверз, но с помощью пистолета... Он у вас не сохранился?
«Затем воспаление переходит на горло, – продолжала читать Екатерина, – оттуда – на живот, сжимает сердце как будто огненным кольцом и, наконец, молниеносно поражает мозг».
– Однако я держусь за него и езжу на этом коньке уже три месяца.
– Ха, ха, ха! Как видно, это имя обладает волшебной силой, судя по тому, что из наглеца ты превратился в подхалима. Дьявольщина!.. Как тебя зовут?
Кабош кивнул головой в знак согласия и, доехав до улицы Тизон, остановился.
– Сударь, раз уж вы так любезны, не возьметесь ли вы передать и мое письмо, вместе с письмом моего товарища?
– La nomine Patris, – забормотал он, помахивая ложкой, как кропилом, – et Filii, el Spiritos Sancti....
– Но прежде чем продолжать игру, я напомню вам: ведь вы говорили, что у вас назначено свидание с герцогом де Гизом?
Необходимость быть настороже привела к тому, что Коконнас проиграл и вторую ставку так же быстро, как и первую.
– О да! – воскликнула королева. – Ничей великий прах никогда еще не обретал более достойного успокоения! Но где же она?
Дом адмирала стоял, как мы сказали, на улице Бетизи. Это было большое здание в глубине двора, выходившее двумя крыльями на улицу. Ворота и две калитки в каменной ограде, отделявшей дом от улицы, вели…
– Протестуйте, сударь, вам никто не мешает. Конвойные, вы слышали?
– Все это, господин де Коконнас, так же истинно, как Евангелие. Но нуля, цоканье которой вы слышали, попала в мой шлем и, к счастью, расплющилась об него. Но удар все же был здоровый, и вот вам доказ…
Екатерина одним ударом ножа рассекла ей грудь. Курица прокудахтала три раза, некоторое время потрепыхалась и околела.
В самом деле, Генрих и Ла Моль обнаружили, что дверь открыта, и единственно, что мешало им выйти, – это волна народа, заливавшая улицу.
– Вот что, Маргарита, я забыл сказать вам одну вещь: завтра в этот самый час король Наваррский будет мертв.
Время от времени на губах больного показывалась пена, и кормилица вытирала ее тонким вышитым батистовым платочком. У изголовья лежал другой носовой платок, весь в пятнах крови.
Королева спрятала за свой тугой от вышивок и алмазов корсаж письмо, только что лежавшее на груди молодого человека и еще хранившее ее тепло. Ла Моль жадно следил за каждым движением Маргариты.
– Может быть, государь, я, сам того не замечая, стал близорук?
– Сударыня, я хочу сказать, что тень моего друга, – а он лишь тень, доказательством чему служит его полная неспособность вымолвить хоть одно словечко, – так вот, тень моего друга умоляет меня восполь…
– Подождите, подождите! – сказал трактирщик, прицеливаясь.
– Конечно, видел, раз я пришел сюда от них. Но разве просьба его не справедлива? Он просил меня казнить убийцу его отца, который покусился и на жизнь адмирала. Разве мы не наказали Монтгомери за смер…
– Ничего, – ответил Карл. – Просто хочется пить. Дайте мне воды.
Ла Моль, разбуженный этим перемещением, вздохнул и открыл глаза. Он испытывал теперь то непередаваемое блаженство, какое испытывает раненый, который возвращается к жизни и который вместо жгучих болей…
– Господа, мы сдаемся! – крикнул Коконнас, вынимая шпагу и поднимая ее.
– Я отдаю вам на руки, – сказал король, – величайшего преступника в королевстве. Вы отвечаете мне за него головой!
– Вы ошибаетесь, – возразила Маргарита, – я не ревную короля Наваррского, потому что король Наваррский меня не любит. Я умею отличать друзей от врагов. Я люблю тех, кто меня любит, и ненавижу тех, кт…
Король Генрих III, благополучно царствовавший милостью Божией и своей матери Екатерины, принял участие в пышной процессии к Клерийской Божьей Матери.
– Рискуя тем, что могло с тобой произойти?
– А королева? – спросил герцог Алансонский.
– Мое величество избивает и уничтожает сейчас всех некатоликов! Такова моя воля! Вы не католик? – крикнул Карл IX, в котором гнев все время нарастал, как некий чудовищный морской прилив.
Он бросился за несчастным и вскоре настиг его, так как тот был ранен. Но в то мгновение, когда Коконнас, чтобы не наносить удара в спину, крикнул ему: «Обернись! Да обернись же!», раздался выстрел, в…
– Мой милый де Муи, – отвечал Генрих, – король сейчас выйдет из зала совета, и я пойду спрошу его, по каким причинам отложено такое важное дело, как охота. Прощайте! Возьмите пример с меня, мой друг,…
– Матушка не ошиблась. Этот обманщик предает меня! – сказал герцог Алансонский.
– С той, которую особенно любила королева Наваррская? – подхватил Рене.
– Значит, ненадолго! – сказала Маргарита, тронутая искренностью, звучавшей в его словах. – Или ваши раны откроются – и вы умрете от потери крови, или же узнают, что вы гугенот, – и вы не сделаете по …
– Как нельзя лучше. Я сел в засаду напротив, у одного виноторговца. Сперва я увидал его, когда он входил в тот же дом, что и накануне, а потом, так как госпожа де Сов запоздала, он имел неосторожност…
– Конечно, сохранила, государь, – отвечала Маргарита.
Несчастный король выпустил поводья, вытянул руки и опрокинулся навзничь; при этом втором приступе испуганные придворные подхватили его на руки.
– Брат! Герцог Анжуйский! – с ужасом воскликнул Франсуа, отступая назад.
– Другими словами, увидав, что король Карл заболел, а герцог Анжуйский стал польским королем, он рассудил за благо остаться в Париже и не спускать глаз с французской короны?
– Подумаешь! Измени свое отношение к нему и можешь не сомневаться, что он переменит свое отношение к тебе!
– Кто в этом доме? Что случилось? – спросил Генрих.
– Что прикажете, ваше величество? – спросила Маргарита.
– Да я и так король, – заметил Генрих, пытаясь успокоить неистово забившееся сердце.
– Так я и знал! Знал, что так вы и посмотрите на это, черт меня возьми!
– Пришел сюда? – удивленно глядя на мужа своими красивыми глазами, воскликнула Маргарита. – Как вы можете говорить такие вещи, государь? Человек, которого король хотел убить... человек приговоренный,…
– Государь! Вспомните ваши слова: «Мне нет дела до вероисповедания тех, кто верно мне служит!» – сказал Генрих.
Обе пары исчезли как раз вовремя. Екатерина вставила ключ в замочную скважину второй двери, когда герцогиня Неверская и Коконнас сбегали по наружной лестнице, так что, войдя в комнату, она услышала, …
– Пусть сюда приведут господина де Муи, – сказал герцог Алансонский, – и вы все узнаете. Господин де Муи, наверное, арестован.
Бой был страшным, но коротким. На четвертом выпаде Морвель почувствовал у себя в горле холод стали; он испустил сдавленный крик, упал навзничь и, падая, опрокинул лампу, которая тут же и потухла.
– Постойте, постойте, – сверкнув глазами, сказала Екатерина, словно ее внезапно осенила некая мысль, – а что вы ему ответили?
– Ах, милая королева, до чего ты стала осторожна с тех пор, как вышла замуж! Маргарита улыбнулась.
– Хорошо, хорошо, господин де Нансе, – сказал Карл IX, – можете идти, только в другой раз помните...
– Брат! – тихо сказала Маргарита Ла Молю.
Пожав плечами, Екатерина развернула приказ и приписала: «живого или мертвого».
– В таком случае поговорим, – сказал он самым спокойным тоном.
– Посмотрите, что у нее на голове! – сказала Екатерина.
Эти превосходные супруги, казалось, не могли расстаться – до того они любили друг друга.
– Перестань! Ты рассуждаешь, как сумасшедшая. У меня есть эти триста тысяч.
– Пустяки, – ответила Екатерина, – просто драка, вот и все.
Это был отрицательный ответ. Виконт понял его, дал шпоры коню и скрылся в чаще леса.
Она внимательно огляделась вокруг и, убедившись, что она действительно одна, вернулась к проходу за своей кроватью, убрала камчатную простыню, скрывшую тело Ла Моля от глаз герцога Алансонского, с тр…
Екатерина вздрогнула: до сих пор она видела Карла буйным, вспыльчивым, но никогда не замечала в нем человека дальновидного.
Кабан, собаки, король – все промелькнуло, как видение.
– Noctu pro more. – Сегодня ночью, как всегда.
Он встал на колени около собаки и опытным взглядом осмотрел ее труп. Глаза остекленели, красный язык был весь в язвах и гнойничках. Болезнь была такой необычной, что Карл вздрогнул.
Это дало Коконнасу небольшую передышку. Он тоже закрыл глаза, но горячечная дремота оказалась лишь продолжением его бреда наяву. Призрак, который преследовал его днем, гонялся за ним и ночью: сквозь …
Дверь тотчас отворилась. Ла Моль, не поблагодарив и даже не заметив Жийону, ворвался в прихожую, пробежал коридор, две или три комнаты и очутился в спальне, освещенной лампой, свисавшей с потолка.
– Осторожно! У вас на руке кровавое пятно...
– Здравствуйте, господин Бэм! – сказал Коконнас, не без восхищения подходя к немцу, все еще стоявшему на балконе и спокойно вытиравшему свою шпагу.
– Ваше величество, вы оказываете мне большую честь. Я поеду, раз вам так угодно.
Генрих оправдывался тем, что он житель гор, а не равнин, но обещал Карлу изучить соколиную охоту.
У дверей Лувра Генрих хотел остановиться и что-то сказать какому-то человеку.
А в это время Ла Моль вместе с королевой переводил одну из идиллий Феокрита, Коконнас же, уверяя, что и он древний грек, вместе с герцогиней приналег на сиракузское вино.
– А разве надо называть себя? – спросил чей-то голос.
Королева-мать уже давно отметила у себя в памяти слова о Варфоломеевской ночи, срывавшиеся с уст ее сына, – слова, в которых чувствовались угрызения совести.
– Но при всем том, господа, я очень доволен, что вы живы-здоровы!
– Что я вам говорил, господа? – вмешался Ла Моль.
– Он здесь! – воскликнул отставной командир петардщиков, вопреки правилам придворного этикета не дав Екатерине времени обратиться к нему первой.
Затем она приблизила губы к уху командира своей охраны, стоявшего рядом с ней.
Екатерина осторожно отворила дверь, миновала переднюю, вошла в гостиную, поставила лампу на столик, потому что около больной горел ночник, и, словно тень, проскользнула в спальню.
– Так вот, он говорит, что ему будет чересчур тяжко смотреть, как меня будут казнить. А кроме того, если я умру первым, некому будет внести его на эшафот.
– Анриетта, вы с нами в Лувр? – спросила королева-мать красавицу герцогиню.
На следующий день Генрих все утро не выходил из своей комнаты и не пришел обедать к королю. Поговаривали, что г-же де Сов становится все хуже и хуже, а слух о болезни Генриха, пущенный самой Екатерин…
Он остановился, похлопывая ручкой арапника по сапогу. Екатерина решила, что благоприятный момент настал и что упускать его нельзя.
– О, не беспокойтесь, сын мой, – отвечала Екатерина, – они не останутся без правосудия: если откажете в нем вы, то они сами совершат его по-своему: сегодня убьют Гиза, завтра меня, а потом и вас.
Король двинул бровью, как человек, который как бы говорит себе: «Хорошо, посмотрим». Свистнув большой борзой собаке, которая подползла к нему на брюхе, как змея, и положила свою красивую и умную морд…
– Видал, черт побери? – спросил Коконнас.
Молодая женщина вздрогнула и приподнялась.
– А-а! У фас есть письменный приклашений?
– Следовательно, – продолжал король Наваррский, как бы не замечая ее смущения, – мы обязаны быть добрыми союзниками, – ведь сегодня мы перед Богом дали клятву быть в союзе. Не так ли?
– Прощай, Маргарита! – прошептал он. – Будь благосло...
– Можете ли вы точно установить, что она была отравлена?
– На колени! – приказал Коконнас. – И пусть твой сын повторяет за мной молитву слово в слово. Отец первым встал на колени.
– Это стучатся в потайную дверь, – сказала Марго.
– Те! – с ужасом оглядываясь вокруг, произнес ключарь.
А Коконнас ловил на лету каждое луврское эхо, в котором звучало имя его друга.
Едва успел он закончить свою мысль, как коротким галопом проскакала группа гугенотов, принявших католичество и вернувшихся ко двору два-три месяца тому назад; с самой приветливой улыбкой они поклонил…
– А вы разве патруль, что останавливаете прохожих? – спросил высокий, выпрастывая руку из складок плаща.
– У господина де Ла Моля? Вы хотите сказать: у Рене!
– Но у меня особый опознавательный знак! Морвель улыбнулся, вытащил из-за пазухи пригоршню крестов из белой материи, один дал Ла Юрьеру, один Коконнасу, один взял себе. Ла Юрьер прикрепил свой к шлем…
Флорентиец Рене, с которым король Наваррский в самый канун св. Варфоломея обошелся столь дипломатично, только что вошел в ее молельню.
Что касается Маргариты Валуа, Генриха Наваррского и г-жи де Сов, то они, как известно, жили в Лувре.
Название Арбр-сек, видимо, понравилось Ла Молю, и он поехал по этой улице; на левой стороне его внимание привлекла великолепная жестяная вывеска, которая со скрипом покачивалась на кронштейне и позва…
Закончив подготовку, мэтр Кабош просунул кончик клина между досками и, опустившись на одно колено, поднял молот и посмотрел на судью.
– Затем, что если это так, то прощайте все наши планы, во всяком случае – мои.
– Я это знаю потому, что мне нужно это знать, – ответил юный герцог, бледнея и нервно обрывая шитье у себя на рукавах.
– Правда, государь, – ответил лейтенант, – господин Коконнас даже соскочил с лошади при виде нас.
– Ах, простите, я ошибся! Это трактат о соколиной охоте, написанный одним луккским ученым для знаменитого Каструччо Кастракани. Он стоял рядом с той книгой и переплетен в такой же переплет, – я и оши…
– Дура! – тихо сказала королева, губы которой, при всем ее самообладании, начали как-то странно дергаться, и забормотала молитву. – Этой дуре всюду мерещится ее король Наваррский!
– Ага! Трусиха! – крикнул Карл, как будто беглянка могла понять его, и, пустив коня в галоп и держась направления охоты, поскакал с запрокинутой головой, чтобы ни на одно мгновение не потерять из вид…
– Да, сударыня, – ответил управляющий. – Сегодня утром он кушал даже с большим аппетитом, чем обычно.
Мужчина сидел верхом на горячем коне, держа в поводу другого, по-видимому, такого же нетерпеливого.
– Потому что их лошади стояли далеко, – вмешайся герцог Алансонский.
– Марк-Аннкбал де Коконнас, – изысканно вежливо отвечал он, – граф де Монпантье. Шено и прочая, и прочая; но я полагаю, что наши титулы вам известны.
– Да, я влюблен, и притом влюблен без памяти, – отвечал Ла Моль, – однако в данную минуту я нашел только свои следы, хотя искал не их. Ваше величество, позвольте узнать, как ваше здоровье?
– Ха-ха-ха! – Карл рассмеялся нервным смехом. – Так вы догадались, что я хочу его удалить? Так вы догадались, что я не люблю его? А хотя бы и так! Любить брата! А за что? Ха-ха-ха! Вы что, смеетесь?.…
– Еще одно, Маргарита. Теперь я могу спокойно умереть, но я могу и не погибнуть – ведь наше дело может увенчаться успехом, и тогда король Наваррский станет королем, а вы – королевой. Тогда король уве…
– Ну, если немножко подпалить ему ноги, так заговорит! – со смехом возразил король. Генрих поспешно выглянул в окно.
Госпожа де Сов по-прежнему сидела за туалетным столиком.
– Ах ты, Господи! – воскликнул Генрих. – Этот господин, – продолжал он указывая на Ла Моля, – сию секунду сказал вам, что я гасконский дворянин и приехал в Париж, чтобы явиться ко двору.
– Хорошо! – сказала Маргарита. – Если, не дай Бог, твои мрачные предчувствия осуществятся, любимый мой, клянусь тебе этим крестом, что, пока я жива, ты, живой или мертвый, будешь со мной; если я не с…
– Tсc! – прошептала Маргарита, поднимаясь и хватая за руку герцогиню. – Тот самый, который хотел убить моего гугенота, ворвался вслед за ним ко мне в комнату и на моих глазах ударил его шпагой! Ах, А…
Человек, чья отталкивающая внешность и суровое выражение лица составляли странный контраст с этой нежной буколической песней, остановил лошадь, слез с тележки я наклонился над телами противников.
Ортон почувствовал, что по спине у него забегали мурашки: смертельный холод, как ледяной покров, спускался с каменного свода; пол казался мрачным, как крышка гроба; острый взгляд Екатерины, если можн…
Удостоверившись, что привратника нельзя ни запугать, ни подкупить, ни уговорить, герцог де Гиз сделал вид, что уходит вместе со своими спутниками, но это отступлении было недолгим. На углу Сент-Антуа…
Собравшиеся подъехали к тому месту, где опустились птицы; сокол уже выклевывал у цапли мозг.
– Вы дали нам честное слово, сударь, – заметила Маргарита.
– Потому что если с королем Наваррским случится несчастье, – а это весьма вероятно, – то шестерым легко простят, так как шестеро боялись упустить арестованного, но никто не простит двенадцати, что он…
В то же мгновение кровь хлынула у него из горла и из носа.
– Ваше величество, вы ошибаетесь, – возразила Екатерина, – дело это совсем не шуточное.
При имени герцога де Гиза хозяин насторожился и подошел поближе.