– Я это знаю потому, что мне нужно это знать, – ответил юный герцог, бледнея и нервно обрывая шитье у себя на рукавах.
– А вы родному брату предпочитаете чужого! Это ли не измена? Да еще и пострашнее моей! – вскричал герцог.
– Черт побери! Скажите, сударь, – произнес он с ужасным горским выговором, по которому сразу узнаешь уроженца Пьемонта среди сотни других приезжих, – далеко отсюда до Лувра? Во всяком случае, наши вкусы как будто сходятся, и это очень лестно для моей особы.
Маргарита догнала одного командира, который уже выходил из Лувра, но перед выходом приказал солдатам зарядить аркебузы.
– Бедный юноша, – сказал Генрих, – преданное, храброе сердце!
– А-а? Ни дна ему, ни покрышки! Наверное, этот бездельник сам похвалялся! Он бегает к ней то в Лувре, то на улицу Клош-Персе. Они вместе сочиняют стихи, – хотел бы я почитать стихи этого франтика: верно, какие-нибудь пасторали; они болтают о Бионе и Мосхе, толкуют то о Дафнисе, то о Коридоне. Так вот, возьми-ка у меня кинжал получше.