Маргарита догнала одного командира, который уже выходил из Лувра, но перед выходом приказал солдатам зарядить аркебузы.
– Бедный юноша, – сказал Генрих, – преданное, храброе сердце!
– А-а? Ни дна ему, ни покрышки! Наверное, этот бездельник сам похвалялся! Он бегает к ней то в Лувре, то на улицу Клош-Персе. Они вместе сочиняют стихи, – хотел бы я почитать стихи этого франтика: верно, какие-нибудь пасторали; они болтают о Бионе и Мосхе, толкуют то о Дафнисе, то о Коридоне. Так вот, возьми-ка у меня кинжал получше.
– Мы туда и отправимся, раз это угодно вашему величеству, – сказала герцогиня Неверская.
Генрих произнес последние слова, смеясь и поглядывая на Маргариту.
– Да потому, что вы так себя ведете: вы разрываете Дружбу с моим мужем; вы решили больше не участвовать в политических делах короля Наваррского.