– Потому что в моей комнате были посторонние, – отвечал Ла Моль.
Когда на следующее утро из-за холмов на востоке от Парижа взошло ярко-красное солнце без лучей, каким оно бывает в погожие зимние дни, в Луврском дворе все было в движении уже добрых два часа.
– Как? Неужели вы не слыхали страшного шума, какой поднялся в Лувре ночью? – спросил Генрих.
– Как вам будет угодно, сударь, – ответил хозяин, сразу смягчившись, вероятно, под влиянием какой-то мысли, пришедшей ему в голову.
– Ах, господин де Ла Моль, господин де Ла Моль, возвращаться домой в пять часов утра! Так поздно! Вы получили по заслугам, – сказала Маргарита с улыбкой, которая любому другому показалась бы лукавой, а торжествующему Ла Молю – обаятельной.
– Верно... Вот почему он мне сказал, чтобы я бежал в Лувр с первым ударом набата.