Все цитаты из книги «Графиня де Монсоро. Том 2»
– А! – сказал главный ловчий. – Кажется, Роланд нашел своих сотоварищей.
– Тс-с! – шепчут вокруг. – Не будем нарушать видений брата Горанфло.
– Что ж, господа, кто из вас поведет в Бастилию наследного принца Франции?
– – Если они потерпят неудачу, они вас выдадут, – За меня король.
Жанна взяла подружку за руку и легонько увлекла за собой.
– Все это лишь раздоры между молодыми людьми, – воскликнул Генрих.
Дежурный офицер был сама любезность: король встал утром в наилучшем настроении.
– Чего там! Нет больше короля, – ответил Горанфло через окно кельи.
И Одуэн легонько придержал Бюсси за локоть.
– А я, господин глупец, – вскричал вне себя герцог Анжуйский, – я отвечаю вам, что вы предупреждаете меня слишком поздно и она уже принадлежит кое-кому.
Франсуа поклонился со спокойным и почтительным видом.
– А! С этой стороны вы правы. Тогда откройте свои намерения, заставьте возложить на вашу голову корону и присвойте себе титул короля Франции. Я ничего лучшего и не желаю, как видеть ваше возвышение! …
– Господи боже мой! Ему следовало быть здесь, а не у себя.
– Королем Франции я пока не стану, – сказал герцог, разрывая акт на мелкие куски, – но зато и не буду обезглавлен по обвинению в государственной измене.
Поэтому, после короткого совещания, герцог де Гиз отдал приказ об отступлении.
– Потому, что сейчас он должен находиться в Компьени.
Диана с радостью выслушала это сообщение.
Бюсси, напротив, сумел совладать с собой.
Бюсси не мог сдержать улыбки при виде притворного отчаяния Реми.
Между тем Келюс продолжал лупить себя по щекам.
– Проклятие! – произнес Сен-Люк. – Не вижу никого, кроме…
– Ну, так уж и быть: Бюсси угощает их обедом, твоих друзей. Это тебя устраивает, а?
Д'Эпернон обвел взглядом комнату и сделал знак, что он уже посмотрел.
– У меня еще одна мысль появилась, – сказал Сен-Люк.
Король, почти задохнувшийся от изумления, не смог продолжать свой допрос.
– Он строго-настрого запретил вам вставать с постели, не так ли?
Монсоро был настороже. Он увидел, что первый взгляд Франсуа был обращен к Диане.
– Вы здесь, господин де Бюсси? Я вас полагал в дебрях Анжу.
– Мы… О! Диана, о ком ты говоришь? Это «мы» очень красноречиво, моя милая…
– А я в этом был уверен, – подал голос Шико, – я раз двадцать видел его пьяным.
– Позвольте вам заметить, дорогой Сен-Люк, – ваша логика хромает не меньше моей.
Но каково же было изумление Франсуа, когда он увидел, что дверь потайного коридора распахнулась, и в какой ужас он пришел, обнаружив, что ее открыла рука короля!
– Но меня обвинят в насилии, – сказал герцог поело недолгого молчания.
– Нет, монсеньер. Разумеется, с разрешения вашего высочества.
– Я живу на улице Бетизи, – сказал удивленный Шомберг.
После чего он сел возле Дианы и вполголоса повел с ней разговор.
– Мой король, я советую тебе ждать. В этом слове заключена половина мудрости царя Соломона. Если к тебе прибудет посол, делай приятное лицо, если никто на прибудет, делай что хочешь, но, во всяком сл…
И это еще если не принимать в расчет, что во дворах Лувра было полно швейцарцев и солдат.
– Проклятие! – прошептал Крийон. – Зачем я не король!
До деревни Дюрталь получаемые им сведения были самыми определенными и удовлетворительными. Поэтому, уверенный, что Диана находится впереди него, Бюсси пустил своего коня шагом, и на каждом пригорке в…
– Вот, – сказал он Одуэну, – предоставь Роланду идти самому. В конце этой тропинки ты увидишь лес, в лесу – парк, вокруг парка – стену. В том месте, где Роланд остановится, ты перебросишь через нее э…
– Через три недели праздник святых даров.
– Ни о чем, милый друг. Об одной мысли, которая У меня мелькнула, но еще не созрела достаточно, для того чтобы поделиться ею с вами. Я не больше вашего люблю этого Монсоро, хотя не имею тех же основа…
– Значит, они думают, что я уступлю мои права без борьбы?
– А! Прекрасно, – сказал Бюсси, в свою очередь невольно побледнев.
– Ба! Клянусь богом, – сказал Шико, – для этого у нас есть господин де Клиссон, который кричит не так громко, как вы, а дело свое делает не хуже.
– И он будет драться со всеми четырьмя? – спросил д'Эпернон.
Выбежали все стражники, и вновь прибывшему пришлось вступить с ними в объяснения.
Придворные за это время успели облачиться в такие же наряды.
Шомберг не отступил ни на шаг и только вытянул вперед шпагу.
– Я слушаю, сын мой, я слушаю, – сказал Генрих, кладя руку на плечо Келюса.
– Стойте! – крикнул герцог Анжуйский своему безжалостному защитнику. – Стойте, господин д'Обинье, будь я проклят, если это не Бюсси.
– Но что делает, – спросил он, – господин де Келюс у герцога Анжуйского? Я не знал, что они такие друзья.
– Умер! Монсоро умер! – повторил герцог Анжуйский. – Умер сам по себе!
– Хорошо, но если вы не хотите говорить с нами в Лувре, потому что, как я предполагаю, считаете это место неподходящим, мы можем отправиться к одному из нас. Мы можем выслушать все вместе то, что вы …
«В самом деле, – сказал себе герцог, – Бюсси, возможно, и прав».
Повсюду в комнате виднелись следы страшной ночной битвы. Пол был покрыт лужами, вернее, целым морем крови. Гобелены на стенах изрублены шпагами и прострелены пулями. Мебель, разбитая и измазанная кро…
– Как! – воскликнул молодой человек. – Бы оставите господина де Монсоро?
– О! – отвечает на это Горанфло со вздохом. По правде говоря, воспоминание о странствиях и мучит Горанфло. Он, воспринявший сначала свое изгнание из монастыря как огромное несчастье, открыл затем в э…
– Он намного опередил нас? – спросил на бегу Реми.
– Разумеется. В тот самый день, когда ваше высочество были арестованы, вы получили письмо от господ де Гизов и через мое посредство ответили им, слово в слово, что они должны быть в Париже с тридцать…
– Фу! – воскликнул вдруг Реми. – Фу! Что за гнусная мысль! Бог свидетель, если бы он стоял на ногах и размахивал шпагой, я убил бы его с полным удовольствием, но в том виде, в каком он сейчас, – без …
– О том, что не следует мне сразу же соглашаться с доводами моей матери.
Надо сказать, что Бюсси, верный своей системе запугивания, заставил принца назначить его главнокомандующим войск провинции Анжу и главным начальником всех ее крепостей и установил повсюду самый жесто…
Он знаком остановил четырех миньонов, собиравшихся уйти.
Бюсси произнес эти слова с большим волнением. Диана прочла в его сверкающем и честном взоре, что решение его твердо. Она поняла: он сделает то, что сказал, его слова, без всяких сомнений, претворятся…
– Церемония будет замечательной, – продолжал Шико.
– О! Вы уже начинаете понимать, – сказал Шико, – какое счастье! А вот господа де Шомберг и де Можирон еще ни о чем не догадываются.
– А! – сказал герцог. – Вы, как я вижу, совсем поправились?
– Полегче, мои анжуйские ягнятки, – сказал Антрагэ, – я доставлю себе удовольствие явиться к нему без вашей помощи.
– Вы меня разыгрываете, господин Шико, не так ли? – сказал главный ловчий.
Завидев Орильи, герцог бросился было к нему.
– Да, монсеньер, из буйволовой кожи и расшитые золотом, они самые, – подтвердил Орильи.
– Да здесь, должно быть, целый полк рейтаров побывал, в этой комнате! – воскликнул Ливаро.
– Не советую, монсеньер, – сказал граф, – в ваших же интересах.
– Это монсеньер. Убийца – это принц! Убийца – это Друг!
– Пошли, дорогой Реми, пошли. Мы будем разговаривать о ней, а после счастья видеть женщину, которую любишь, я не знаю большей радости, чем говорить о и ей.
– Не видели ли вы группу всадников, приятель? – спросил Монсоро.
Тут он вспомнил о завтрашнем дне, о дне, когда ему так необходимо быть рядом с герцогом де Гизом.
– Сад был мне вреден, монсеньер, – ответил Монсоро.
Д'Эпернон продолжал с сомнением покачивать головой.
Что до Шико, то он направился к конюшням и, войдя во двор, увидел Горанфло, восседающего на Панурге.
Не из-за этого ли долговязою скелета с бледным, как у покойника, лицом, который все время торчит в двух шагах от нее и не сводит с нее ревнивого взгляда.., и тоже делает вид, что меня не замечает? По…
– Ну как, моя милочка, сердечко мое, прелесть моя, как мы себя чувствуем?
Бюсси ждал только этого сообщения. Он вскочил на коня, оседланного еще накануне вечером, и поскакал в том же направлении.
Заметим, что это последнее обстоятельство свидетельствовало в пользу принца, ибо он мог бы наполнить их с помощью поборов.
– Сударь, – сказал Бюсси, – заклинаю вас, ответьте мне, как человек благородный: вы спасаете меня сегодня, чтобы погубить когда-нибудь в другой раз? Ведь вы любите короля, а король меня не любит.
– Он прячется! Ах, – воскликнула Жанна, – это совсем как в романе, расскажите нам, как вы прячетесь, господин де Бюсси, – Во-первых, если я не присоединился к вам по дороге, то не по своей вине: я по…
– Государь, – сказал он, – герцог возвратился.
– Ну, государь, – спросил Шико, поворачиваясь к королю, – скольких вы захватили?
Было невозможно сердиться на столь предупредительного принца.
– А! Я вполне заслужил это! – воскликнул Горанфло.
– Да, господа, дайте их мне, эти двадцать четыре часа, – сказал граф, – и я вам обещаю употребить их с пользой.
Семь человек лежали на полу, девять – остались на ногах. Бюсси пересчитал их глазами.
– Да, монсеньер, я самый, – сказал граф, успокаивая или, скорее, пытаясь успокоить, бушевавшую в его жилах кровь.
Герцог потряс лестницу, проверяя, хорошо ли она укреплена, потом перенес ногу через перила и поставил ее на первую перекладину, Невозможно описать ту смертельную тоску, от которой сжалось в эту минут…
– В честь святой троицы, прекрасно. Какие же это части?
– Унеси, унеси ее! – крикнул Бюсси. – Я вверяю ее тебе.
– Проклятие! – воскликнул Горанфло. – Я ненавидел тебя, Валуа, но теперь я тебя презираю. Давай подписывай, иначе я убью тебя своими собственными руками.
– Это тот, который хотел проповедовать Лигу с аркебузой на плече?
Всадник на белом коне, как мы уже сказали, примчался бешеным галопом прямо к заставе.
– Но куда вы меня везете, кузен? – спросил с беспокойством Франсуа.
– Да. Это он рассказал мне все о заговоре, от альфы до омеги.
Затем графа осенила блестящая мысль. Она заключалась в том, чтобы перелезть через стену в том же самом месте обратно и увести с собою коня, принадлежавшего незнакомцу, которого он застал в парке.
– Вы даже не вскрикнули, матушка? – сказал Генрих.
– Неприятель! Неприятель! – орало большинство.
– Да, но когда это будет? – сказал Орильи.
– Какая трусость! Какая подлость! – откликнулись двое остальных.
Однако герцог сделал над собою усилие и попытался принять более уверенный вид.
– Чума на твою голову, а у тебя неплохой вкус, сын мой, – ответил Шико. – Так я продолжаю.
– Я не откажусь ни от чего, что может удвоить мои надежды на избавление от этой бешеной собаки, – Так вот, один враг вашего врага ревнует.
– Кто это вам сказал, господин наглец, что графиня тяжела? – прошипел Монсоро.
Сплетенные руки инстинктивно разъединились.
Бюсси расхохотался, Сен-Люк последовал его примеру. Жанна присоединилась к ним. Жизнерадостный смех этого трио привлек к окнам всех придворных, прогуливавшихся по галереям.
На этом должна была строиться вся ее дальнейшая дипломатия.
– Как вы сказали? – воскликнул герцог и вздрогнул от удивления. Не спускавшему с него глаз Бюсси показалось, что за этим удивлением промелькнула странная радость.
Последний учил его игре на лютне, и ученик с учителем много раз встречались, чтобы попиликать на виоле пли на скрипке, как это было в моде в те времена, не только в Испании, но и во Франции.
– Этот способ к главарям можно было бы не применять: главари всегда имеют право требовать себе привилегию быть обезглавленными в публичном месте или убитыми где-нибудь в укромном уголке. Но для мелюз…
– Раз он возле Турнельского дворца, поедем к Турнельскому дворцу.
– Пет, возвращайтесь, возвращайтесь, и клянусь честью, клянусь моей материнской любовью, клянусь кровью нашего спасителя Иисуса Христа (Екатерина перекрестилась), король вас примет так, словно это вы…
– Вот те раз, – сказал Шико, – ты слышал, Генрих? Твой главный ловчий, кажется, совершил ту же ошибку, что и ты: он забыл соединить рубашки шартрской богоматери.
– Мой брат оскорбил меня, государыня, и я ему больше ничем не обязан ни как моему брату, ни как моему королю.
– Так, значит, решено, ты не хочешь рисковать?
Мажордом отвесил ему почтительный поклон; имя графа было с давних пор известно в провинции.
– А! Монсеньер выглядел обеспокоенным? – воскликнул Монсоро.
– О! Монсеньер, я же не принц, чтобы поручать такого рода дела другим, я вынужден сам этим заниматься.
Есть немало людей, у которых сожаления об утраченных благах занимают место угрызений совести.
– Я решил отомстить, – сказал принц. – Теперь я боюсь только одного.
– Проклятие! Да как кошки и собаки на солнышке. Пока солнца хватает всем – мир и покой, но стоит хоть одному из нас перехватить частичку тепла и света у других и… О, я уже ни за что не ручаюсь! В ход…
Что же касается Екатерины, то она, возвратившись к себе, вызвала своих людей и распорядилась готовить все к отъезду, который, по ее предположению, мог быть назначен на завтра или, самое позднее, на п…
Бюсси закусил губу: герцог сводил разговор к тому предмету, от которого Бюсси вчера с таким трудом его отвлек.
«Вам наскучило сидеть в комнате? Вам хочется свежего воздуха и свободы? Войдите в кабинет, где королева Наваррская прятала вашего бедного друга, господина де Ла Моля, откройте шкаф, поверните нижнюю …
В отсутствие Бюсси Екатерина попыталась отвоевать обратно ту территорию, которую потеряла благодаря его присутствию.
При этих словах в зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, можно было услышать как в этой тишине глухо рокочет гнев короля, И тут в галерее раздались уверенные шаги и гордое позвякивание шпор о плит…
– Государь, – сказал д'Эпернон, – поглядите на меня; вот как обходятся с друзьями вашего величества.
– Прекрасно, монсеньер, я попрошу его высочество прийти сюда.
Он возвратился к себе. Положил на стол шпагу, вынул из ножен кинжал и отцепил ножны, сам расстегнул плащ и камзол и упал в большое кресло, откинув голову на щит с родовым гербом, украшавший спинку.
Антрагэ понял всю серьезность положения. Он еще не получил ни одной царапины, но начинал уже чувствовать усталость. Однако момент был неподходящий, чтобы просить о передышке у противников, одного – р…
Как только принц ушел, господин де Монсоро призвал Диану, оперся на ее руку и, несмотря на вопли Реми, трижды обошел вокруг своего кресла.
Услышав крик, Монсоро почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Он узнал голос Дианы. Не в силах больше сопротивляться охватившей его ярости, он спрыгнул со стены и бросился в погоню, ср…
– А! Так Монсоро убит? – сказал другой голос.
– Разумеется, я рассчитываю посетить его вторым.
– Счастлив служить вашему величеству, государыня, – сказал он. – Я удаляюсь. Погоди! – прошептал он. – Это тебе не Лувр, ты не знаешь здесь всех дверей, я еще вернусь.
Взгляд графа прежде всего нашел среди них Роланда.
– Ну да, швейцарцев, как же! Их увел Келюс.
– Вы ужасно остроумны, сударь, – сказал выведенный из себя Монсоро, делая выпад правой ногой, чтобы нанести прямой удар, способный проткнуть насквозь стену.
– Иди в мою ванную, Шомберг, и мой банщик позаботится о тебе.
Отсюда он заключил, что Сен-Люк совершил нечто такое, на что большинство собравшихся было неспособно, то есть что-то хорошее.
Как и предвидел Бюсси, городские власти прибыли во дворец прежде принца, чтобы оказать ему достойный прием.
– Что ж, – сказала Жанна, – вот я и получила урок благородства, примите мою признательность, господин де Бюсси, я действительно его заслужила, это меня отучит вмешиваться в дела безумцев.
Генрих ничего не ответил. Он чувствовал, как вокруг трона кипят гнев и ненависть, и в душе поздравлял себя, что сумел воздвигнуть между собой и своими врагами два таких мощных защитных вала.
– Сейчас моя очередь, не так ли? – спросил он.
– Послушай, я но хочу завтра, вернее, сегодня ни омрачать их, ни разнеживать. Я попрощаюсь с ними сейчас.
И с этими словами, объяснившими Орильи все предшествовавшее, Келюс вернулся на свой пост в породней, попросив предварительно Шомберга отдать ему cap-бакан в обмен на бильбоке.
Антрагэ почувствовал, что ему не хватает дыхания.
– О! Мне кажется, что я сплю, Реми. Как! Я не увижу больше этого подобия привидения, всегда готового встать между мною и счастьем? Реми, мы заблуждаемся.
Второй обитает в конюшнях того же монастыря, где перед ним стоит всегда полная кормушка. Первый отзывается на имя Горанфло. Второй должен бы отзываться на имя Панург. Оба наслаждаются, во всяком случ…
– Королевская выдумка, которая относится к тысяча триста пятидесятому году или около того. Вот в чем она состоит: человека засовывают в мешок вместе с парой-другой кошек, мешок завязывают, а потом бр…
– Боже мой, конечно, нет! Я ничего другого и не хочу, как остаться в тени.
– Ты говоришь, монсеньер часто ездит на этой лошади?
– Что сделал ты, чтобы помочь мне в беде?
– Посмотрим, – сказал он. – Если кровь потечет, тогда, даю слово, госпоже Диане не суждено стать вдовой. Но если не потечет!.. Ах! Течет, ей-богу, течет! Прошу прощения, дорогой господин де Бюсси, пр…
В то же мгновение раздался сухой щелчок – спутник принца взвел курок пистолета…
– Вот, вот, – сказал Сен-Люк, – я так и знал. Увидите, через неделю его будут называть: «Святой Монсоро».
В этот момент показалась Гертруда. Она громко сообщила герцогу, что ее госпожа, занятая возле графа, не будет иметь чести засвидетельствовать ему свое почтение, и тихонько шепнула Бюсси, что Диана ве…
И они отправились: Бюсси ехал впереди, а принц предусмотрительно следовал за пим в сопровождении двух десятков всадников.
– А! – воскликнул Франсуа. – Черт возьми!
– Государь, – ответил Сен-Люк, – вашему величеству грозит опасность.
– Значит, – сказал он, – Анжу и Беарн! Мой брат Франсуа и мой кузен Генрих!
Он не любил анжуйцев и ненавидел миньонов, но и те о другие были отважны и молоды, в их жилах текла благородная кровь, которая с минуты на минуту должна была пролиться при ярком свете занявшегося дня.
И со стремительной силой и ожесточением, которых не знал за ним Монсоро и которых никто не заподозрил бы в этом изнеженном молодом человеке, Сен-Люк нанес главному ловчему, не останавливаясь, один за…
– Если только.., такое тоже возможно.., если только не откажутся от судебного разбирательства ввиду положения, которое занимают обвиняемые, и не уладят все это при закрытых дверях, как говорится.
– Хорошо, хорошо. Если я не в безопасности, надо как можно скорей сделать так, чтобы я оказался в безопасности.
– Но, – сказала Диана глухим, прерывающимся и страстным голосом, – но что, если вы ошибаетесь, господин граф, что, если он не муж мне?
– Ах, я несчастный! – вопил Горанфло. – О! Мой добрый сеньор Шико, простите меня! Простите меня!
– Что вы уже протрезвели, – завопил Генрих, – не так ли?
Не думайте, однако, что разыгрывавшийся спектакль, будучи не столь мрачным, был вовсе лишен интереса. Напротив, Лувр представлял собою в этот день самое любопытное зрелище из всех описанных нами до с…
Вокруг него шумно толпились возбужденные придворные.
Король Наваррский, слывший бедняком, не добился бы и четвертой части успеха, выпавшего на долю герцога Анжуйского, который сумел прослыть богачом.
– А раз больше не боится, он накажет заговорщиков. Ты ведь знаешь Валуа: он, конечно, сияет множеством добродетелей, но в том месте, где должно находиться милосердие, это сияние омрачено темным пятно…
Анжуйцы нарядились в великолепные одежды.
– Ну, раз тебе больше нечего сказать мне, сын мой, то я сам тебе скажу, что эта церемония меня не устраивает.
Покинутый своей семьей, поредевшей от убийств и отравлений, разобщенной злопамятством и распрями, он вздыхал, обращая взгляд к тому прошлому, о котором напомнил ему король, и думал, что, когда он бор…
– Хочешь проиграть мне тысячу экю, о мой король? – сказал Шико.
Генрих сделал своим спутникам знак остаться на пороге и, серьезный, нахмуренный, подошел к кровати брата, не произнося ни слова.
С Екатериной произошло то же самое. Сначала она обещала себе осыпать милостями тех дворян, что поспешат ей навстречу.
Реми размышлял, и поэтому первый из троих нашелся с ответом.
И молодые люди помчались по улицам со скоростью, которая сделала бы честь оленям, преследуемым охотниками.
– Я не знаю, что вы хотите этим сказать, ваше величество, вы, очевидно, задались целью говорить со мной загадками.
И в самом деле, полиция того беспечного царствования даже и не подозревала, что затевается, хотя заговор, как это можно видеть, был крупным, а достойные горожане, совершавшие свой ночной обход с каск…
– Прочтите ему акт, – сказал голос. Звук его заставил короля вздрогнуть и даже бросить взгляд на решетку, которой было заделано дверное окошечко.
– Ступай, – сказал Реми конюху, удивленному действием, которое оказало принесенное им письмо. И подтолкнул его в спину. Конюх поспешно скрылся. Он решил, что принес плохую весть, и испугался, как бы …
– Цеп, бьющий зерно, бьет себя самого, – шепнул Горанфло.
Шел к концу май, и было очень жарко, особенно в полдень.
– То есть как мне? – пролепетал Бюсси, думая, что граф смеется над ним.
– Ничего подобного, напротив, это я прошу вашего покровительства.
– Ладно, пусть бежит, – сказал Келюс. – Нам представится случай поохотиться на принца крови. Мы погонимся за ним, затравим его и во время травли незаметно и, словно ненароком, попытаемся сломать ему …
– А теперь, сын мой, – сказал Шико, – оставь двадцать человек себе для эскорта, а десять отправь с господином де Крийоном.
– Господин граф, – сказал Шико, приподнимаясь на своем стуле и кланяясь, – я спасаю вас, чтобы вас спасти. А теперь можете думать о моем поступке все, что вам будет угодно.
– Ну разумеется, господи боже мой. Это король все так устроил. Шомберг там, в столовой. Проходите, господин Орильи, и будьте так любезны: напомните принцу, что мы ждем.
– Поэтому вы и видите меня готовым к бою, государь, – сказал д'Эпернон. – Мне тоже приснился этой ночью дурной сон, но, несмотря на сон, рука у меня крепкая и глаз зоркий.
– Господи боже мой! – воскликнул Бюсси, приближаясь к нему.
– Я в вашем распоряжении, монсеньер. Пойдемте.
Время шло, а ни Екатерина, ни герцог Анжуйский не появлялись в Лувре, и слухи о распре между братьями становились все настойчивее и многочисленнее.
– Постойте, матушка, а чего вы сами хотите? – сказал Франсуа. – Говорите, я вас слушаю.
Значит, он напрасно обидел Бюсси и, главное, ничего от этого не выиграл, то есть совершил ошибку, а ошибка, как скажет впоследствии один великий политик, хуже преступления.
Можирон и Ливаро, прислонившись спинами к загородкам, делали, стоя на месте, финты, и каждый подстерегал момент, когда можно будет скрестить шпаги в его излюбленной позиции.
– А как же иначе? Вы живете в замке, вы должны знать…
– Как раз с этим я и не хочу соглашаться.
Спустя несколько минут Монсоро и Бюсси остались наедине.
Но когда он потребовал открыть ворота королеве-матери, настаивая, чтобы ее величество была принята с почестями, ему ответили, что Анжер военная крепость и поэтому ворота его не могут быть открыты без…
– Да, мне или преданным мне людям, что одно и то же.
– Просто вы взволнованы. Возьмите себя в руки, а потом посмотрим.
– Они оседланы, монсеньер, – спокойно ответил Реми.
– Вы мой друг, господин Шико! И вы меня бьете!
– Коня! Хоть десяток, сударь, – сказал мажордом. – Что же касается проводника, с этим хуже, потому что монсеньер не сказал, куда он едет, и вы сможете узнать об этом, расспрашивая по пути, как всякий…
– Мне показалось, что я вам ответил: «Где пожелаете». За моим креслом, например. Там я обычно помещаю своих друзей.
Шико возвратился в Лувр и в оружейной палате увидел Генриха, который шагал из угла в угол и сыпал проклятиями.
В Меридорском замке обедали в девять часов; то был старый обычай времен славного короля Людовика XII, сохраненный бароном в полной неприкосновенности.
– Берите его даром, мой принц, – дрожа от невыразимого волнения, сказал Бюсси, который узнал герцога Анжуйского.
– Вот как? – сказал Монсоро с выражением удивления, не лишенного доли радости. – Вы же говорили, что он в пути.
И Генрих закрыл дверь перед носом брата. Тот, бледный и еле держась на ногах, добрался до своего кресла и упал в него.
Потом, не позаботившись даже переменить одежду, – Монсоро счел, что важность известия, которое он привез, ставит его выше требований этикета, – даже не переодевшись, повторяем мы, главный ловчий напр…
– Будьте спокойны, государь. Когда он со мной, он ни в чем не испытывает недостатка.
– Она посылает воздушные поцелуи и кусает себе кончики пальцев при этом.
– Ты покидаешь меня, Шико? – произнес король жалобно.
Картина была замечательная и, скажем без всякой иронии, мало кем замеченная.
То был прелестный кинжал с чеканной рукояткой из золота. Рукоятка являлась одновременно и флаконом. На клинке была вырезана с поразительным мастерством целая охота; собаки, лошади, охотники, дичь, де…
– Прост и кроток, – говорит он, – сии добродетели свойственны сильным.
– Ее мужа!.. Вы прекрасно знаете, что он ей но муж.
Д'Эпернон действительно явился в Лувр. Узнав о возвращении короля и догадавшись, что тот зайдет в спальню, он пытался было тихонько проскользнуть в другую комнату, рассчитывая остаться незамеченным.
И в самом деле, Жанна приближалась к ним, сияющая, преисполненная радости, искрящаяся лукавством.
– Нечто? – удивился Бюсси. – Да разве вы и все ваши, и в особенности вы, господин де Келюс, недостаточно сильны, чтобы убрать это нечто?
– Меня? Ни в коей мере. Я пойду, когда вы захотите, прямо сейчас, если только это доставит вам удовольствие.
– Куда мы едем? – спросил Реми, небрежно беря поводья своего коня.
Монсоро сжал кулаки и подавил свою ярость, но прежде метнул Шико взгляд, полный ненависти и угрозы; Шико в ответ надвинул шляпу на глаза и стал играть ее длинным и тонким пером, превращая его в извив…
Глянув на чрезмерно узкую дверь и чрезмерно широкие носилки, Монсоро зарычал.
Монсоро следил за ним взором, горящим ненавистью и надеждой. Когда он увидел, что перо прикоснулось к бумаге, он вынужден был опереться о стол; зрачки его, казалось, расширялись все больше и больше п…
Прежде всего она попыталась выяснить, действительно ли ее сын болен или только притворяется больным.
Вы узнаете из уст молвы о несчастье, которое приключилось с господином де Монсоро. Мы с ним поспорили на старой лесосеке о причинах и следствиях разрушения стен и о том, следует ли лошадям самим нахо…
– Любезный сударь, вам известно, что я человек чести?
– Что вы хотите! Понятия честного человека. Он воображает: раз он лекарь, значит, должен лечить людей.
– Король спускается в склеп, – сказал герцог де Гиз. – Давайте-ка, Майенн, зовите ваших друзей, и превратимся снова в монахов.
– А! Вот оно что! Значит, вам, как господину де Келюсу, мешает нечто или некто?
– Ну что ж, если вы ее знаете, тем лучше! Мне не надо будет тратить время на то, чтобы знакомить вас с ее красотами, и я без промедления отведу вас на одну премилую маленькую улочку. Идемте, идемте, …
– О! Успокойтесь, граф, успокойтесь, бог мой! Быть может, он не так уж и виноват.
– К тому, чтобы отречься от короны. Мне поручили предложить тебе это: я предлагаю.
– А! Обращаю ваше внимание, – сказал Сен-Люк, – это вы затеваете со мною ссору. Призываю вас в свидетели того, что я совершенно спокоен.
– Пет, говорите, матушка, говорите, я вас слушаю! О! Вы до сих пор душа нашего дома и всегда ею останетесь, говорите же.
Другую часть он уделял своему задушевному другу Горанфло, которого восемь дней назад с большим трудом уговорил возвратиться в келью и сам препроводил в монастырь, где аббат, мессир Жозеф Фулон, оказа…
– Тише! – крикнул голос герцога де Гиза. Воцарилась глубочайшая тишина. Вскоре они поняли, что это гудят двери аббатства под чьими-то сильными и равномерными ударами.
Предоставленный самому себе, герцог произнес великолепные речи и произвел большое впечатление своим рассказом о Лиге. Он осторожно обходил все относящееся к его связи с Гизами и изображал себя несчас…
– Эта улица называется улицей Жипсьен или Эжипсьен, как вам будет угодно, народ уже начинает именовать ее улицей Жисьен, а вскорости и вовсе будет называть улицей Жюсьен, потому что так звучит приятн…
– Нет, господа, это несправедливо, – сказал Бюсси. – У нас будет честный бой, а не убийство. Давайте опишем полукруг и расположимся на нем. Пусть солнце светит всем нам сбоку.
– Я здесь, – ответил д'Обинье, который до сих пор не раскрывал рта. – Ну знаете, если вы будете так обращаться с вашими лошадьми.., при том, что у вас их так много…
В чем состоял план господина де Сен-Люка, мы увидим в следующей главе.
– Предательски убит этой ночью? – переспросил король. – О ком ты говоришь, Сен-Люк?
Все трое обменялись несколькими любезностями, а затем Сен-Люк, подтолкнув свою жену к графу, взял руку Дианы.
– Ну что ж, он мертв, – произнес Сен-Люк. – Забудем о нем… Легко сказать: забудем… Как ни говори, а я убил человека. Не скажешь, что я даром терял время в Анжу.
Услышав шум, который произвел Монсоро, Бюсси встревожился: свет снова погас, окно открылось, лестницу опустили, и Бюсси, к своему великому сожалению, был вынужден бежать, как Ромео, но, в отличие от …
– Спит, в одиннадцать-то часов?! – сказал герцог. – Совершенно невероятно. Сам король обычно в это время уже на ногах. Вам надо пойти в Лувр, Орильи.
– В таком случае, Реми, надо узнать, кто был этот дворянин. Я не могу оставить безнаказанным подобное оскорбление.
– Слышали и спрашивали себя, что случилось. – Разве этим утром вы не заметили, проезжая по городу, некоторых перемен?
– Они осмелятся на все, монсеньер. Заговорщики слишком далеко зашли. Им надо добиться успеха любой ценой.
– Сударь, – сказал Сен-Люк, очищая зубы крохотной золотой шпагой, – вы слишком любезны: никогда не поверю, что вы могли хоть на минуточку убояться скуки в обществе такой прелестной жены и в окружении…
Кортеж повернул налево, и маленькая потайная дверь отворилась.
– Как! – воскликнул король. – Они заставили тебя кричать еще что-нибудь, мой бедный Шомберг?
– Проклятие! Вполне возможно, особенно если то, о чем я забыл, – четвертый король.
Она протянула ему руку, из чего явствует с полной неопровержимостью, что вовсе не полномочный посол Дюбуа завез к нам эту моду из Англии вместе с договором о четырехстороннем союзе.
– Не с моим братом, – сказал он, – ас моим смертельным врагом! Не с моим братом, а с герцогом Анжуиским, который весь вечер разъезжал по Парижу за хвостом коня господина де, Гиза! С братом, который п…
– Да, да, мое дорогое дитя, скажите, что вы требуете, чего вы желаете? Говорите! Приказывайте!
– По чести, сестра, я думаю так же, как вы, – ответил Меченый.
– Эй, смерд, – сказал Ливаро огороднику, – что ты там делаешь? Это ты сюда приволок лестницу?
Герцог упорно смотрел на драпировки алькова.
– Я действительно очень болен, монсеньер, – пробормотал Бюсси.
Бюсси не мог удержать радостного восклицания. Он прижался губами к руке Дианы, а затем, бросив последнее «до свидания» обеим, удалился, вернее, убежал.
– Э, государь, вы еще не раз скажете то, что сказали сейчас: «Ах, брат мой, брат мой!», но никаких мер против этого брата не примете, – заметил Шомберг. – И, однако, заявляю вам: для меня совершенно …
Вслед за двумя миньонами появился господин де Монсоро.
– Нет, сударь, – ответил тот. – Господин де Бюсси помирился с несколькими придворными сеньорами и отмечает примирение обедом, отличнейшим обедом, уж поверьте мне.
– Посла к этому изменнику! Вы унижаете меня, матушка!
– Государь, я уверен, что ваше величество ввели в заблуждение.
– Ну так вот, соглашайтесь, говорю вам: назначьте капитаном Бюсси, лейтенантами Антрагэ и Ливаро, а Рибейрака – знаменщиком. Предоставьте нам четверым сформировать эту роту по нашему разумению, и ког…
– Если с нашими врагами это случится, государь, мы перережем себе горло у подножия их эшафота.
Что касается Рибейрака, то, разъярившись от боли и чувствуя, что начинает терять вместе с кровью силы, он бросился на Шомберга.
– Украсть жену господина де Монсоро! – пробормотал он.
Шомберг был храбр. Он остановился, положил руку на эфес шпаги и повысил голос.
– Ах! – пробормотал он. – Я уж думал, что все кончено.
Ропот удивления поднялся среди миньонов и распространился на другие группы придворных.
Недавнее посещение Анжуйского дворца подорвало силы еще не окрепшего организма, и Реми, подперев кулаком подбородок, с досадой ждал первых признаков лихорадки, которая угрожала снова завладеть своей …
Сначала были обследованы крепостные укрепления, затем прилегающие к ним сады, затем равнина, прилегающая к садам, и, наконец, разбросанные по этой равнине замки, причем герцог весьма презрительно пог…
– Бюсси, милый Бюсси, – вскричал герцог, – если ты это сделаешь, можешь рассчитывать на мою вечную признательность.
– Алтарь нельзя будет поставить снаружи – под портиком, и его поместят внутри – во дворе.
– А еще лучше, – ответил Шико, – выйти поскорее через маленькую дверь и самим посмотреть и рассудить, что там за несчастье, а не ждать, пока другие нам расскажут.
Но было поздно, Король, как мы видели, уже объявил де Гизу о его назначении и теперь, не обращая внимания на знаки и гримасы гасконца, вручал герцогу заранее подписанный патент.
– Я знаю, где я рассчитываю остановиться. Какие бы ни были у меня основания жаловаться на короля, никогда я не подниму руку на помазанника божьего. Пусть этим занимаются другие, а я, никого не задева…
– Я жду ваших приказаний, государь, и благословляю их, даже если они приведут меня к смерти.
– Вы хотите ехать, сударь? – спросила Диана со своим обычным спокойствием. – А как же ваша рана?
Ливаро снова свалился без сознания: предпринятое усилие и гнев исчерпали последние его силы.
В этой первой части разговора преимущество оказалось совершенно очевидно не на стороне Екатерины.
– А через педелю, через месяц или через год госпожа де Монсоро станет женой своего супруга, что приведет в бешенство вашу бедную душу, которая увидит это сверху или снизу и не сможет ничему помешать,…
И в приступе грусти, которая его иной раз охватывала, Беарнец с глубоким вздохом опустил голову на плечо своей возлюбленной.
Эта исповедь встревожила Шико совсем на иной лад, чем присутствие в Париже короля Наваррского. Он чувствовал, что приближается момент, когда Горанфло произнесет его имя, которое может озарить мрачным…
У анжуйцев еще свежа была в памяти охота, которую устроили на них друзья короля, и после той мало приятной процедуры они не могли тешить себя надеждой на триумфальную встречу.
– Простите, сударь, – сказал Можирон, отстраняя Шомберга, который шагнул вперед, чтобы вставить свое слово в этот, обещавший сделаться интересным, разговор, – господин де Келюс хотел сказать не «нечт…
– Может, он ранен? – забеспокоился король.
– Не будем больше говорить об этом, монсеньер, – сказал Бюсси.
– Я здесь всего два дня, как же вы хотите…
«Что мне до того!» – уже собрался воскликнуть горячий Бюсси, когда взгляд Реми призвал его к молчанию.
Шико запирался на целые часы в келье монаха, разделяя с ним, если говорить в общих чертах, его ученые труды и молитвенные экстазы.
Он отвесил герцогу прощальный поклон, в котором нетрудно было прочесть угрозу, и вышел.
– Да здрав… – выговорил Келюс уже с полузакрывшимися глазами.
– Там особенно одно вино было, – заметил Шомберг, – австрийское или венгерское, мне оно показалось просто восхитительным.
– Постойте, постойте, – вскрикнул вдруг Одуэн так, словно он только что выскочил из ледяной воды или прыгнул в кипяток. – Ах, боже мой! Вспомнил! Я знаю, кто это.
В эту самую минуту на соседнем каштане завел свою длинную и грустную песню соловей, то и дело украшая ее руладами, взрывающимися, словно ракеты.
– Да, монсеньер, как раз то же самое и мне пришло с голову. Это дьявол. Будьте осмотрительны!
– Аббатство святой Женевьевы входит в их число, правда?
Он заказал для своих друзей великолепные надгробия, на которых они были высечены из мрамора в натуральную величину.
– Нет, он не друг вам, потому что он делает вас несчастным. В чем цель дружбы? В том, чтобы люди приносили друг другу счастье. По крайней мере, так определяет дружбу его величество, а король – челове…
Молодой человек вскрикнул, огляделся в поисках шпаги, схватил первую попавшуюся и с такой силой вонзил ее в грудь главного ловчего, что пригвоздил его к полу.
Король уселся на трон грустный, с нахмуренным челом.
С ревнивцами дело обстоит так: защищая свое добро, они не знают жалости, но зато и браконьеры их не щадят, если уж попадут в их владения, – Сударыня, – сказал Бюсси Диане, – по чести, я несчастнейший…
Наконец Бюсси, который около получаса наставлял герцога и придумывал для него сотни государственных соображений, одно другого неоспоримее, принял решение.
– С полным моим удовольствием, – ответил конюх.
– Ну-ка, прочь отсюда! – сказал выведенный из терпения Рибейрак, загораживая ему дорогу.
В разгар этого спора господин де Монсоро упал на паки и одуванчики, и столь неловко, что тут же на месте умер.
– Как бы то ни было, – сказал, смеясь, Генрих, – я решил трудную задачу.
Честь эта даже превзошла все первоначальные ожидания: Генрих, по просьбе почтенного аббата, согласился провести в уединении в монастыре целые сутки.
Диана предусмотрительно задернула плотные гобеленовые занавеси и лишь узенькая полоска света пробивалась между ними, свидетельствуя, что в этом совершенно темном доме теплится жизнь.
– О, если бы я подозревал! – сказал он, – Вы захватили бы вашу лютню, чтобы развлечь его высочество, любезный господин Орильи? – раздался насмешливый голос. – Но я об этом подумал; я послал за ней, в…
– Мой добрый Реми, – сказал граф, погружаясь в те туманные мечтания, при которых влюбленный воспринимает все, что совершается и говорится вокруг него, так, как в театре мы видим декорации и актеров н…
– Так вот, монсеньер, мне показалось, что это перчатки господина де Бюсси.
– закричал он. – Презренные! Теперь понятно, почему весь этот народ бежал за мной.
– Самый святой и почитаемый из всех, – ответил с улыбкой герцог и поцеловал руку Екатерины, не преминув бросить ликующий взгляд на драпировки.
Она хотела удержать эти слова, но они вырвались у нее в приступе неодолимого гнева. Отсутствие Франсуа в подобный момент было пределом оскорбления.
Она вспомнила, как в этом домике лежал на ее постели потерявший сознание, раненый Бюсси.
Друзья, ибо Бюсси обращался с Одуэном скорее как с другом, чем как со слугой, разошлись, и Бюсси, испытывая двойное удовлетворение оттого, что он снова находится возле Дианы и Реми, в одно мгновение …
– Что ж, теперь я знаю, почему под твоими прекрасными глазами синяки, почему эти глаза так часто поднимаются к небу; но я все еще не знаю, почему твои губы пытаются улыбнуться.
– И верно, твоя правда, – сказал герцог. – Пойдем. Они перешли через улицу, направляясь туда, где были привязаны их лошади.
– Зачем он сюда пожаловал, этот изменник?
– У него есть окна, – сказал, впрочем довольно робко, Шомберг, ибо вспомнил, как он сам прикидывал расстояние до дна рва.
Гиз спросил, нельзя ли ему, за отсутствием принца, поговорить с Орильи. Камердинер ответил, что Орильи находится в кабинете своего господина и герцог волен расспросить его, о чем пожелает.
Келюс повернулся вместе с подушкой и непочтительно обратил к королю свою спину.
– Это Одуэн, – сказал Бюсси. – Ну, теперь мне достанется. Прощайте, граф. Поручаю Роланда вашим заботам.
За ними шествовали их вооруженные до зубов слуги.
Нельзя сказать, чтобы Сен-Люк уклонялся от разговора с графом, совсем напротив: он осыпал разъяренного мужа милой и остроумной лестью, и Диана, которая благодаря болтовне Сен-Люка могла хранить молча…
– Да, пойдемте ко мне, – сказал молодой человек.
– Для этого святого дня король уже давно замыслил устроить торжественное шествие к главным монастырям Парижа.
– Я предвидел это, – шепнул герцог сестре, лоб ее был нахмурен, а в глазах читался страшный замысел.
– Низложенный монарх! Брат мой… – возмутился почти скрытый темнотой король.
– И общество было бы в полном сборе, – заключил Келюс, – если бы господин де Рибейрак соблаговолил явиться вместе со своими друзьями.
Сен-Люк сделал шаг в сторону Келюса и, в свой черед, отвесил глубокий поклон.
– Ну так где же вы были? – спросил король, шагнув к брату. – Чем занимались вы в то время, как арестовывали ваших соучастников?
Увидев этого красивого, храброго человека, которого он ни в чем не мог упрекнуть, – герцог почувствовал на мгновение угрызения совести, но тут Бюсси подошел к слуге, державшему в руке факел, свет упа…
Орильи начал было рассказывать, но тут принца позвали. Король уже сидел за столом и удивлялся, что не видит герцога Анжуйского, вернее говоря, Шико обратил его внимание на отсутствие принца, и король…
– Я говорю… Поглядите повнимательней на эти сот маки и одуванчики.
Когда герцог Анжуйский выехал на набережную, оказалось, что почти невозможно пробиться через толпы народа, однако Бюсси разыскал одного из герольдов, и тот, раздавая направо и налево удары своей труб…
– А где же монсеньер попался в первый раз?
И Антрагэ не только отражал самым блестящим образом удары, но время от времени, когда на него слишком уж наседали, рассекал своим испанским клинком чью-нибудь кожаную куртку, чью-нибудь каску или же,…
– Король, наверное, уже все забыл. Произошло столько событий с тех пор, как мы с ним виделись, и, кроме того, если будет война, что вероятно, мое место возле него.
– Но кого вы зовете? – спросила графа Гертруда. – Госпожа здесь, возле меня. Подъезжайте сюда, сударыня, и ответьте ему, господин граф бредит, это ясно.
– А я говорю вам, сударь, что он ревнует. Он заметил, что уже несколько дней кто-то бродит возле нового дома, в который мы переселились.
– Вы правы.., и к тому же отец мой так щепетилен в вопросах чести, что, несмотря на всю свою любовь ко мне, способен изобличить меня перед господином де Монсоро.
Несмотря на эти слова, Бюсси все же поднялся на постели, но Реми взял его руку и многозначительно пожал ее.
– Я познакомлю тебя с другой диспозицией, которую придумал я.
– А! Вы слишком много говорите, милостивый государь. Лишняя болтовня вредна. Ах, да разве в этом дело? Мне скорее следовало бы посоветовать ему кричать.
Посреди всей этой сумятицы, толчеи и треволнений Шико, подстрекавший миньонов натачивать их кинжалы и рапиры, чтобы резать и колоть врагов его наихристианнейшего величества, Шико, повторяем мы, являл…
Голос показался Шомбергу знакомым, и он подъехал.
Бюсси ждал, устремив на нее заклинающий взгляд и молитвенно сложив руки.
– Да, это наши друзья анжуйцы, они не хотят ни впустить меня, ни выпустить.
– Кроме статьи о потере права на престол, есть еще одна статья в пользу нашего дома, она сделает вас наместником королевства, а от наместничества до королевского трона – один шаг.
– Сначала, – сказал приор королю, – мы проводим ваше величество в склеп. Мы украсили его, как могли лучше во славу короля небесного и земного.
– Это все, государь? – спросил герцог, обратив к королю свой косящий взгляд.
– А дальше, дорогой друг, – ответил Бюсси, – вот для вас прекрасная возможность отомстить его величеству за все, чем он вам досадил. У принца уже есть своя партия, у него будут войска, и мы затеем ту…
– Ах, – сказала Диана, – это в самом деле очень мило, очень трогательно, господин де Бюсси, то, что вы сделали… Но…
– Значит, они хотят укрыться за моим именем?
– Ба! – произнес Сен-Люк. – Я бы предпочел это.
– Явилась бы прямо к подъемному мосту Меридорского замка и вошла в замок. Господин барон сжал бы меня в своих объятиях, госпожа де Монсоро усадила бы меня рядом с собой за стол, господин де Сен-Люк о…
– Да, государь, бесспорно, – воскликнули молодые люди, воодушевленные воинственной речью короля. – Вперед!
– А я, – сказал Шомберг, – у меня есть чучело для упражнений в ударах шпагой, так вот я назову его Бюсси.
Оратором этим был мертвецки пьяный Горанфло. Монах повествовал о своем путешествии в Лион и о поединке в гостинице с одним из мерзопакостных приспешников Кальвина.
– А! Понятно, – сказал он, – лестницу подсунули мне проклятые миньоны; я привяжу ее к балкону, они позволят мне это сделать, а когда я начну спускаться, ворвутся в комнату и перережут веревки; вот гд…
– Знаешь, – сказала Диана, – мне кажется, наши души так крепко связаны, что, даже отделенные друг от друга расстоянием, не говоря друг с другом, не видя друг друга, мы все равно будем счастливы, ибо …
– – Оставим же Монсоро там, где он находится, и лучше поговорим о Диане. Была она хоть чуточку рада, бедная малютка? Простила она меня? Когда свадьба? Когда крестины?
– Довольно скверно, сударь, – ответил Келюс.
– Однако, – спросил Шико, – почему ты не удрал с остальными, болван?
Шомберг ответил поклоном, а затем повернулся к Келюсу.
– Господи боже мой, да. Он только о мести и думает и поклялся убить вас при первой возможности. Вот гак обстоят дела.
– Не безбожничай.., не богохульствуй, – торжественно провозгласил Шико, встав со своей постели и направляясь к королю. – Боже мой! Какие благородные сердца. Ну, сделай же то, чего они хотят; ты слыши…
– Optime6, – ответил Шико, – несколько минут – это много; за несколько минут можно наговорить с три короба. Я, пожалуй, мог бы и не спрашивать вас, ведь если вы и не принадлежите к святой Лиге, то, в…
Между тем счастливый любовник воспользовался полученным разрешением, и пол кареты заскрипел под дополнительным грузом.
– А! Это вы, сударыня, – сказал он. – Весьма рад вас видеть, ибо хочу поставить вас в известность, что нынче вечером мы уезжаем в Париж.
Граф понял, что момент для сведения счетов неподходящий, и тряхнул головой, словно пытаясь сбросить со своего чела омрачившую его тучу.
– О! О! – произнес принц. – Что это означает, сударь.
– Во-первых, потому, что можно сказать что-нибудь неинтересное для господина графа, во-вторых, – что-нибудь, слишком уж для него интересное.
– Это тот путь, который ты называешь подземным ходом? Отвечай, скорее!
– Это было бы нелегко, так как они сами находились в бегах.
– Да, это возможно, но Бюсси, ведь он оставался в коридоре, должен был увидеть этого мужчину.
Мужчины подошли к карете и, естественно, оказались между нею и скамьей, под которой скорчился в три погибели Шико.
Он снова зарычал, оглянулся вокруг и заметил стоявшую у его изголовья Диану.
И он швырнул свою шелковую перчатку в лицо герцога. – Франсуа издал крик ярости и побелел, как смерть.
– Ждите. Проклятие! Дело может затянуться.
– Эй! Сеньор де Монсоро, – крикнул Антрагэ, – вы собираетесь отправиться с нами? Если да, то поторопитесь, мы должны прийти первыми.
Само собой разумеется, время от времени Бюсси, под предлогом осмотра внешних фортификаций, вскакивал на Роланда и через сорок минут оказывался возле некоей стены, через которую он перебирался все с м…
– Неимоверно, – ответил Бюсси. – Его высочество подвержен таким внезапным приступам недомогания.
– Ко мне! На помощь! Мой брат хочет убить меня! Эти слова, исполненные глубокого ужаса, который делал их убедительными, произвели впечатление на короля и умерили его гнев как раз потому, что они преу…
– Вы правы, монсеньер, мы договорились, что не будем больше к этому возвращаться.
Но затем, когда Можирон настиг его, Ливаро пришлось защищаться в неблагоприятных условиях: на скользкой от крови земле, в скверной позиции, при солнце, бьющем прямо в глаза.
– А! – произнес принц. – Стало быть, честолюбие вам чуждо?
– Что скажет король?! Что скажет король?!
– Простите нас, государь, простите, пожалуйста, – продолжал Келюс, – вчера перед обедом у нас состоялась встреча, слово дано, и мы не можем взять его обратно.
– А д'Эпернон? – вспомнил король. – По чести, я несправедлив, я позабыл о нем. Д'Эпернону грозит такая опасность, он будет иметь дело с Бюсси! Посмотри-ка на его участок, мой добрый Шико: слева – заг…
– Ба, – сказал Шико, откинувшись назад, – расскажите нам об этом, мой принц. Вот, должно быть, любопытно!
– Он сам в личной беседе со мной, как говорят или, вернее, пишут законники; как писал, например, милейший и добрейший господин Николя Давид, светоч парижского форума. Этот светоч теперь угас, и до си…
– Нет ли у вас какого-нибудь последнего желания, сударь? Слово дворянина – оно будет исполнено. Обычно, по себе знаю, когда ты ранен, испытываешь жажду. Может быть, вы хотите пить? Я пойду за водой.
Итак, вооруженный до зубов против дурных мыслей, которые могли прийти в голову герцогу, Бюсси увидел, что тот открыл глаза, но, как мы уже сказали, не смог ничего прочесть в этих глазах.
Три всадника направились в сторону Шарантона. Конь принца, казалось, летел на крыльях.
Лестница была сработана так искусно, что без труда поместилась в том небольшом пространстве, куда засунул ее герцог.
Шико издали следил за этой прогулкой, подмечая глазом знатока то, что никто не мог бы понять лучше него. Уяснив себе намерения Бюсси и Келюса, он свернул к домику Монсоро.
На мгновение герцог задумался, но, не зная, на ком остановить свой выбор, бросился к окну и глянул вниз: там никого не было видно.
– Несчастье страшное, – сказал Генрих, – что и говорить. Но именно поэтому ты и должен сохранить свой рассудок, Шомберг. Да, это страшное несчастье, я погиб! В моем королевстве – гражданская война!..…
Сен-Люк опустил руки и уставился на Бюсси.
– Разве Бюсси способен устать? – возразил он. – А теперь пошли, пошли, господа, мы захватим его по дороге.
– Вы же видите, монсеньер, – ответил Бюсси, – мой лекарь запрещает мне.
Он попытался искать убежища в постели, но не смог сомкнуть глаз. Хотел взяться за книгу, по буквы вихрем кружились перед глазами, подобные черным бесенятам. Попробовал пить – вино показалось ему горь…
Монсоро вошел в дом и приказал заложить карету.
– Тогда думайте вы за меня, матушка, предпримем что-нибудь, будем действовать.
Однако Генриху не хотелось сдаваться так сразу.
– Вы так полагаете? – сказала Екатерина с выражением, способным внушить страх самому смелому. Драпировки заколыхались.
– У меня есть для него прекрасное оправдание.
– Сегодня вечером? Что же он сделал сегодня вечером?
– Тридцать четыре тысячи человек с одной стороны: десять тысяч от Анжу, восемь тысяч от Гиени, шестнадцать тысяч от Беарна, – сказал Шико, загибая пальцы, – а сверх того, двадцать или двадцать пять т…
– Но пусть мне вернут хотя бы моих слуг, моих друзей.
Это заключение показалось всем исчерпывающим, и разговор зашел о другом, однако предварительно они решили, что через каждый час все же будут заглядывать в комнату герцога.
Однако Орильи не решался открыть эту дверь.
В конце концов Монсоро встал и спустился в сад.
Господин де Гиз слушал этот рассказ с самым неослабным вниманием, улавливая в нем какую-то связь с молчанием Николя Давида.
Генрих молча склонил голову в знак согласия и последовал за аббатом.
– Сударь, – сказал он, – вы только исполнили свой долг, ибо вы обязаны служить нам.
Увлекаемая печальными мыслями, душа Монсоро устремилась в меридорский парк. Вновь совершая путь, который только что проделало его разбитое усталостью тело, она шла, как ко всему присматривающийся пал…
– Значит, я связан по рукам и ногам, – сказал он.
– Да, – взвыл Монсоро, – да, ты последуешь за ней, я надеюсь.
– По-моему, это восхитительный рассказ, – сказала Жанна, – вы преодолели ужасные препятствия, это прекрасно и героично, но я боюсь взбираться на деревья, и, окажись я на вашем месте, я поберегла бы с…
– Мне кажется, да, – сказал гасконец, – и вы того же мнения, сударь?
– Сыщу, не сомневайтесь. Я скажу ему: «Я не расторг этого брака, потому что Монсоро, который знал, что вы один из самых почитаемых деятелей Лиги, а я – со глава, пригрозил выдать нас обоих королю».
– Вот как? Попробуйте-ка доказать мне это, – вы, человек женатый!
Генрих, теряясь в догадках, спустился в свой кабинет, где, при потрясающем известии о возвращении Сен-Люка, собрались уже все придворные, среди которых или, вернее, во главе которых блистал Крийон с …
– Ни одного, – ответил Крийон. – Изменники! Они, должно быть, нашли какую-нибудь неизвестную нам лазейку.
– Да, – сказала Екатерина, – я этого хочу и пойду на любые жертвы, чтобы достигнуть своей цели.
– Увы, да, – сказал Можирон, отвечая на притворный гнев короля притворным же смирением, – и хотя мы обращались с ним весьма дурно, он ничем нам не ответил.
– А! Если все обстоит так… – сказал Монсоро.
– Господина де Монсоро, например, господина де Рибейрака, господина д'Антрагэ, господина де Бюсси.
– Пойдем, нас зовут, – сказала Жанна, – бедный Сен-Люк в нетерпении. Пожалей его, как я жалею влюбленного в светло-коричневом камзоле.
Ведь в самом деле – герцог мог исчезнуть и не уезжая никуда.
– Да вы просто прелестны: «спокойствие»! Если бы вам наговорили половину того, что я сейчас выслушал, то, при вашем нраве, у нас было бы уже смертоубийство.
– В Анжере сейчас такое блестящее общество. Неужели ни один из придворных не навестил вас ни разу?
Монсоро потерял сознание, но у Реми его слабость не вызвала тревоги.
– Четверо моих друзей и я. Никого больше.
– Человек предполагает, а бог располагает, – заметил Сен-Люк, в свою очередь обнажая шпагу.
Герцог, боявшийся Бюсси, подчинялся ему и, как мы видели, действительно держался чрезвычайно стойко.
Король отправился в город, как обычно, со своими четырьмя друзьями, но едва они отошли от Лувра, Шомберг и д'Эпернон, соскучившись созерцанием озабоченного Генриха и рассудив, что уличная суматоха да…
Но после того, как Майенн исчез, после того, как Горанфло свалился без чувств, ничто больше не отвлекало Шико, и он услышал, что его зовут, и узнал голос короля.
Те миньоны, которые должны были сторожить во дворе, вышли в одну дверь. Те, которые должны были привести себя в порядок, – в другую.
– Пошли, – сказали в один голос четверо молодых людей.
Бюсси огляделся: он стоял посреди небольшого, в пятьдесят квадратных футов, садика, обнесенного очень, высокой стеной. По пей вились плющ и дикий виноград. Они выбрасывали новые побеги, от чего со ст…
– Прощайте, мои львята, – ответил гасконец, – я отправляюсь во дворец Бюсси.
Пока Париж весь кипел, как огромный котел, графиня де Монсоро, под охраной своего отца и двух слуг, из тех молодцов, которых в те времена вербовали для любого похода в качестве вспомогательных войск,…
– А зачем ему знать? – продолжал гасконец, рассуждая сам с собой. – Двое мужчин, которые прячутся, и беременная женщина! Нет, поистине это было бы подлостью! Я ничего не скажу. К тому же, как я полаг…
Герцог соскочил с кровати, зажав скомканное письмо в руках, с явным намерением добежать до камина и бросить бумагу в огонь.
С молниеносной быстротой он опрокинул скамейку для молитв, подтащил к ней стол и швырнул поверх них стул. Таким образом, в одну секунду он воздвиг между собой и врагами нечто вроде оборонительного ва…
– Но ведь они, монсеньер, явились на встречу, которую вы им сами назначили.
– Стену, возглас, семь лье, – ответил Реми с лаконизмом одного из тех сыновей Спарты, которые позволяли лисице выесть им внутренности во имя вящей славы законов Ликурга.
– Мой добрый сеньор Шико, – продолжал монах, пытаясь молитвенно сложить ладони перед своим необъятным животом, – неужели вы отдадите меня в руки моих преследователей, меня, вашего Горанфло?
– Государь, – чуть слышно шепнул Келюс, – это неосторожно – оставаться вашему величеству между двух врагов.
Тут Бюсси услышал быстрые шаги в коридоре и решил, что оказался меж двух огней. Он метнулся к двери, чтобы задвинуть засов, но, прежде чем успел это сделать, она открылась.
– Шико, ты забываешь, что люди, о которых ты говоришь, мои друзья, мои единственные друзья.
– У меня еще одна мысль появилась. Если это на были ни вы, ни герцог, то, конечно же, это был я.
– Совершенно ясно: он ничего не хотел понимать, – сказал Келюс. – Тут что-то есть.
– Слава богу, – сказал д'Эпернон, внезапно появившись неизвестно откуда.
В это самое время Генрих раздавал шпаги и? противникам, анжуйцы минут на десять опередили королевских фаворитов.
– О вашем отъезде для подготовки охоты станет известно всем. Ведь вы получили официальный приказ.
Шико поспешил ко дворцу Бюсси и обнаружил, что дворец сияет огнями и весь окутан запахами, которые исторгли бы из груди Горанфло вопли восторга.
– Это сделали не друзья вашего брата, потому что у вашего брата нет друзей.
Слова принца заставили его глубоко задуматься.
Его также пугало сияющее радостью лицо Дианы, эти нежные краски, делавшее ее такой восхитительной и желанной.
– Да на главного ловчего, черт побери! Право же, стоит. Он такой бледный и так забрызган грязью, что заслуживает твоего взгляда.
«Два дня уже выиграно, – говорил себе Бюсси. – Если еще через два дня мне не улыбнется счастье, я окажусь в грудном положении».
Бюсси не смог удержать испепеляющей молнии ревности, сверкнувшей в его глазах.
– Да, верно, это граф ссудил его мне, монсеньер.
Он помолчал, все с той же улыбкой на губах.
Затем открыл окно и перегнулся через перила балкона.
– Дело в том, – заметил важно Шико, – что воздух Парижа неблагоприятен для беременных женщин. Gravidis uxoribus Lutetia inclemens8. Я советую тебе, Генрих, последовать примеру графа и тоже отослать к…
– В добрый час, – сказал он. – А! Господа миньоны, придет время, мы тоже посмеемся.
– Я его вижу. Эй! Рибейрак! Эй! Сюда, сюда! И действительно, в ту же минуту Рибейрак, спешивший, судя по всему, не меньше своих друзей, так же, как и они, на полном скаку влетел в город Анжер.
Там уже стоял один из крестьян-огородников и, казалось, разглядывал что-то на земле.
– По чести, – сказал герцог, – я полагаю, ты прав, Бюсси. Я над этим подумаю.
– Вы узнаете это, когда вам прочтут ваш приговор.
«Credere portentis mediocre13. Раз он закрыл глаза, значит, он не мертв».
– Ну вот, все и выходят, – сказал Реми. – Поступим и мы так же, коль вы не возражаете.
– Разумеется я вижу ее, монсеньер, – ответил молодой человек, – однако, – добавил он тихо, – я не вижу Реми.
– Да, слишком холодно. И поэтому я, отвечающий за здоровье господина де Бюсси перед его друзьями и особенно перед самим собой, запрещаю ему выходить.