Все цитаты из книги «Графиня де Монсоро. Том 2»
– А! – сказал главный ловчий. – Кажется, Роланд нашел своих сотоварищей.
– Что ж, господа, кто из вас поведет в Бастилию наследного принца Франции?
– Тс-с! – шепчут вокруг. – Не будем нарушать видений брата Горанфло.
– – Если они потерпят неудачу, они вас выдадут, – За меня король.
Жанна взяла подружку за руку и легонько увлекла за собой.
– Все это лишь раздоры между молодыми людьми, – воскликнул Генрих.
Франсуа поклонился со спокойным и почтительным видом.
– Чего там! Нет больше короля, – ответил Горанфло через окно кельи.
Дежурный офицер был сама любезность: король встал утром в наилучшем настроении.
Поэтому, после короткого совещания, герцог де Гиз отдал приказ об отступлении.
– Господи боже мой! Ему следовало быть здесь, а не у себя.
– А я, господин глупец, – вскричал вне себя герцог Анжуйский, – я отвечаю вам, что вы предупреждаете меня слишком поздно и она уже принадлежит кое-кому.
И Одуэн легонько придержал Бюсси за локоть.
Д'Эпернон обвел взглядом комнату и сделал знак, что он уже посмотрел.
Бюсси не мог сдержать улыбки при виде притворного отчаяния Реми.
– Потому, что сейчас он должен находиться в Компьени.
– А! С этой стороны вы правы. Тогда откройте свои намерения, заставьте возложить на вашу голову корону и присвойте себе титул короля Франции. Я ничего лучшего и не желаю, как видеть ваше возвышение! …
Между тем Келюс продолжал лупить себя по щекам.
– У меня еще одна мысль появилась, – сказал Сен-Люк.
Но каково же было изумление Франсуа, когда он увидел, что дверь потайного коридора распахнулась, и в какой ужас он пришел, обнаружив, что ее открыла рука короля!
– Королем Франции я пока не стану, – сказал герцог, разрывая акт на мелкие куски, – но зато и не буду обезглавлен по обвинению в государственной измене.
Король, почти задохнувшийся от изумления, не смог продолжать свой допрос.
Диана с радостью выслушала это сообщение.
– Мы… О! Диана, о ком ты говоришь? Это «мы» очень красноречиво, моя милая…
И это еще если не принимать в расчет, что во дворах Лувра было полно швейцарцев и солдат.
– Нет, монсеньер. Разумеется, с разрешения вашего высочества.
Бюсси, напротив, сумел совладать с собой.
– Ну, так уж и быть: Бюсси угощает их обедом, твоих друзей. Это тебя устраивает, а?
– А я в этом был уверен, – подал голос Шико, – я раз двадцать видел его пьяным.
– Позвольте вам заметить, дорогой Сен-Люк, – ваша логика хромает не меньше моей.
Монсоро был настороже. Он увидел, что первый взгляд Франсуа был обращен к Диане.
– Проклятие! – произнес Сен-Люк. – Не вижу никого, кроме…
– Мой король, я советую тебе ждать. В этом слове заключена половина мудрости царя Соломона. Если к тебе прибудет посол, делай приятное лицо, если никто на прибудет, делай что хочешь, но, во всяком сл…
– Я живу на улице Бетизи, – сказал удивленный Шомберг.
– Он строго-настрого запретил вам вставать с постели, не так ли?
– Вы здесь, господин де Бюсси? Я вас полагал в дебрях Анжу.
– Проклятие! – прошептал Крийон. – Зачем я не король!
– Через три недели праздник святых даров.
– Ни о чем, милый друг. Об одной мысли, которая У меня мелькнула, но еще не созрела достаточно, для того чтобы поделиться ею с вами. Я не больше вашего люблю этого Монсоро, хотя не имею тех же основа…
– И он будет драться со всеми четырьмя? – спросил д'Эпернон.
Придворные за это время успели облачиться в такие же наряды.
– Но меня обвинят в насилии, – сказал герцог поело недолгого молчания.
– Стойте! – крикнул герцог Анжуйский своему безжалостному защитнику. – Стойте, господин д'Обинье, будь я проклят, если это не Бюсси.
До деревни Дюрталь получаемые им сведения были самыми определенными и удовлетворительными. Поэтому, уверенный, что Диана находится впереди него, Бюсси пустил своего коня шагом, и на каждом пригорке в…
После чего он сел возле Дианы и вполголоса повел с ней разговор.
– Ба! Клянусь богом, – сказал Шико, – для этого у нас есть господин де Клиссон, который кричит не так громко, как вы, а дело свое делает не хуже.
– А! Прекрасно, – сказал Бюсси, в свою очередь невольно побледнев.
– Хорошо, но если вы не хотите говорить с нами в Лувре, потому что, как я предполагаю, считаете это место неподходящим, мы можем отправиться к одному из нас. Мы можем выслушать все вместе то, что вы …
– Как! – воскликнул молодой человек. – Бы оставите господина де Монсоро?
– Да здесь, должно быть, целый полк рейтаров побывал, в этой комнате! – воскликнул Ливаро.
Выбежали все стражники, и вновь прибывшему пришлось вступить с ними в объяснения.
Не из-за этого ли долговязою скелета с бледным, как у покойника, лицом, который все время торчит в двух шагах от нее и не сводит с нее ревнивого взгляда.., и тоже делает вид, что меня не замечает? По…
– Умер! Монсоро умер! – повторил герцог Анжуйский. – Умер сам по себе!
– Разумеется. В тот самый день, когда ваше высочество были арестованы, вы получили письмо от господ де Гизов и через мое посредство ответили им, слово в слово, что они должны быть в Париже с тридцать…
– Не видели ли вы группу всадников, приятель? – спросил Монсоро.
– Вот, – сказал он Одуэну, – предоставь Роланду идти самому. В конце этой тропинки ты увидишь лес, в лесу – парк, вокруг парка – стену. В том месте, где Роланд остановится, ты перебросишь через нее э…
– Значит, они думают, что я уступлю мои права без борьбы?
– О том, что не следует мне сразу же соглашаться с доводами моей матери.
Шомберг не отступил ни на шаг и только вытянул вперед шпагу.
«В самом деле, – сказал себе герцог, – Бюсси, возможно, и прав».
Бюсси произнес эти слова с большим волнением. Диана прочла в его сверкающем и честном взоре, что решение его твердо. Она поняла: он сделает то, что сказал, его слова, без всяких сомнений, претворятся…
– Но что делает, – спросил он, – господин де Келюс у герцога Анжуйского? Я не знал, что они такие друзья.
Д'Эпернон продолжал с сомнением покачивать головой.
– Он прячется! Ах, – воскликнула Жанна, – это совсем как в романе, расскажите нам, как вы прячетесь, господин де Бюсси, – Во-первых, если я не присоединился к вам по дороге, то не по своей вине: я по…
Он знаком остановил четырех миньонов, собиравшихся уйти.
– Сад был мне вреден, монсеньер, – ответил Монсоро.
Что до Шико, то он направился к конюшням и, войдя во двор, увидел Горанфло, восседающего на Панурге.
– О! – отвечает на это Горанфло со вздохом. По правде говоря, воспоминание о странствиях и мучит Горанфло. Он, воспринявший сначала свое изгнание из монастыря как огромное несчастье, открыл затем в э…
– Вы даже не вскрикнули, матушка? – сказал Генрих.
– А! – сказал герцог. – Вы, как я вижу, совсем поправились?
Надо сказать, что Бюсси, верный своей системе запугивания, заставил принца назначить его главнокомандующим войск провинции Анжу и главным начальником всех ее крепостей и установил повсюду самый жесто…
– Фу! – воскликнул вдруг Реми. – Фу! Что за гнусная мысль! Бог свидетель, если бы он стоял на ногах и размахивал шпагой, я убил бы его с полным удовольствием, но в том виде, в каком он сейчас, – без …
– Церемония будет замечательной, – продолжал Шико.
– Неприятель! Неприятель! – орало большинство.
– Я слушаю, сын мой, я слушаю, – сказал Генрих, кладя руку на плечо Келюса.
– Полегче, мои анжуйские ягнятки, – сказал Антрагэ, – я доставлю себе удовольствие явиться к нему без вашей помощи.
– Унеси, унеси ее! – крикнул Бюсси. – Я вверяю ее тебе.
Затем графа осенила блестящая мысль. Она заключалась в том, чтобы перелезть через стену в том же самом месте обратно и увести с собою коня, принадлежавшего незнакомцу, которого он застал в парке.
– Он намного опередил нас? – спросил на бегу Реми.
– Я не откажусь ни от чего, что может удвоить мои надежды на избавление от этой бешеной собаки, – Так вот, один враг вашего врага ревнует.
– Да. Это он рассказал мне все о заговоре, от альфы до омеги.
– Да, господа, дайте их мне, эти двадцать четыре часа, – сказал граф, – и я вам обещаю употребить их с пользой.
Сплетенные руки инстинктивно разъединились.
Повсюду в комнате виднелись следы страшной ночной битвы. Пол был покрыт лужами, вернее, целым морем крови. Гобелены на стенах изрублены шпагами и прострелены пулями. Мебель, разбитая и измазанная кро…
– Государь, – сказал он, – герцог возвратился.
– Да, монсеньер, я самый, – сказал граф, успокаивая или, скорее, пытаясь успокоить, бушевавшую в его жилах кровь.
– Кто это вам сказал, господин наглец, что графиня тяжела? – прошипел Монсоро.
– Ну как, моя милочка, сердечко мое, прелесть моя, как мы себя чувствуем?
– Вы меня разыгрываете, господин Шико, не так ли? – сказал главный ловчий.
– Да, монсеньер, из буйволовой кожи и расшитые золотом, они самые, – подтвердил Орильи.
Завидев Орильи, герцог бросился было к нему.
Заметим, что это последнее обстоятельство свидетельствовало в пользу принца, ибо он мог бы наполнить их с помощью поборов.
– Это монсеньер. Убийца – это принц! Убийца – это Друг!
Тут он вспомнил о завтрашнем дне, о дне, когда ему так необходимо быть рядом с герцогом де Гизом.
– Ну, государь, – спросил Шико, поворачиваясь к королю, – скольких вы захватили?
При этих словах в зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, можно было услышать как в этой тишине глухо рокочет гнев короля, И тут в галерее раздались уверенные шаги и гордое позвякивание шпор о плит…
Бюсси ждал только этого сообщения. Он вскочил на коня, оседланного еще накануне вечером, и поскакал в том же направлении.
– Сударь, – сказал Бюсси, – заклинаю вас, ответьте мне, как человек благородный: вы спасаете меня сегодня, чтобы погубить когда-нибудь в другой раз? Ведь вы любите короля, а король меня не любит.
– Не советую, монсеньер, – сказал граф, – в ваших же интересах.
На этом должна была строиться вся ее дальнейшая дипломатия.
Последний учил его игре на лютне, и ученик с учителем много раз встречались, чтобы попиликать на виоле пли на скрипке, как это было в моде в те времена, не только в Испании, но и во Франции.
– О! Вы уже начинаете понимать, – сказал Шико, – какое счастье! А вот господа де Шомберг и де Можирон еще ни о чем не догадываются.
– Проклятие! – воскликнул Горанфло. – Я ненавидел тебя, Валуа, но теперь я тебя презираю. Давай подписывай, иначе я убью тебя своими собственными руками.
Всадник на белом коне, как мы уже сказали, примчался бешеным галопом прямо к заставе.
– Вот те раз, – сказал Шико, – ты слышал, Генрих? Твой главный ловчий, кажется, совершил ту же ошибку, что и ты: он забыл соединить рубашки шартрской богоматери.
Семь человек лежали на полу, девять – остались на ногах. Бюсси пересчитал их глазами.
– Пет, возвращайтесь, возвращайтесь, и клянусь честью, клянусь моей материнской любовью, клянусь кровью нашего спасителя Иисуса Христа (Екатерина перекрестилась), король вас примет так, словно это вы…
«Вам наскучило сидеть в комнате? Вам хочется свежего воздуха и свободы? Войдите в кабинет, где королева Наваррская прятала вашего бедного друга, господина де Ла Моля, откройте шкаф, поверните нижнюю …
Бюсси расхохотался, Сен-Люк последовал его примеру. Жанна присоединилась к ним. Жизнерадостный смех этого трио привлек к окнам всех придворных, прогуливавшихся по галереям.
В отсутствие Бюсси Екатерина попыталась отвоевать обратно ту территорию, которую потеряла благодаря его присутствию.
Герцог потряс лестницу, проверяя, хорошо ли она укреплена, потом перенес ногу через перила и поставил ее на первую перекладину, Невозможно описать ту смертельную тоску, от которой сжалось в эту минут…
– О! Монсеньер, я же не принц, чтобы поручать такого рода дела другим, я вынужден сам этим заниматься.
– Раз он возле Турнельского дворца, поедем к Турнельскому дворцу.
– Я решил отомстить, – сказал принц. – Теперь я боюсь только одного.
– Как вы сказали? – воскликнул герцог и вздрогнул от удивления. Не спускавшему с него глаз Бюсси показалось, что за этим удивлением промелькнула странная радость.
Он возвратился к себе. Положил на стол шпагу, вынул из ножен кинжал и отцепил ножны, сам расстегнул плащ и камзол и упал в большое кресло, откинув голову на щит с родовым гербом, украшавший спинку.
Мажордом отвесил ему почтительный поклон; имя графа было с давних пор известно в провинции.
– Чума на твою голову, а у тебя неплохой вкус, сын мой, – ответил Шико. – Так я продолжаю.
И они отправились: Бюсси ехал впереди, а принц предусмотрительно следовал за пим в сопровождении двух десятков всадников.
– А! Так Монсоро убит? – сказал другой голос.
Было невозможно сердиться на столь предупредительного принца.
– Этот способ к главарям можно было бы не применять: главари всегда имеют право требовать себе привилегию быть обезглавленными в публичном месте или убитыми где-нибудь в укромном уголке. Но для мелюз…
Что же касается Екатерины, то она, возвратившись к себе, вызвала своих людей и распорядилась готовить все к отъезду, который, по ее предположению, мог быть назначен на завтра или, самое позднее, на п…
– А! Монсеньер выглядел обеспокоенным? – воскликнул Монсоро.
Не думайте, однако, что разыгрывавшийся спектакль, будучи не столь мрачным, был вовсе лишен интереса. Напротив, Лувр представлял собою в этот день самое любопытное зрелище из всех описанных нами до с…
– Пошли, дорогой Реми, пошли. Мы будем разговаривать о ней, а после счастья видеть женщину, которую любишь, я не знаю большей радости, чем говорить о и ей.
– Государь, – ответил Сен-Люк, – вашему величеству грозит опасность.
– Какая трусость! Какая подлость! – откликнулись двое остальных.
– О! Мне кажется, что я сплю, Реми. Как! Я не увижу больше этого подобия привидения, всегда готового встать между мною и счастьем? Реми, мы заблуждаемся.
– Ах, я несчастный! – вопил Горанфло. – О! Мой добрый сеньор Шико, простите меня! Простите меня!
С Екатериной произошло то же самое. Сначала она обещала себе осыпать милостями тех дворян, что поспешат ей навстречу.
– Послушай, я но хочу завтра, вернее, сегодня ни омрачать их, ни разнеживать. Я попрощаюсь с ними сейчас.
Есть немало людей, у которых сожаления об утраченных благах занимают место угрызений совести.
Однако герцог сделал над собою усилие и попытался принять более уверенный вид.
– Мой брат оскорбил меня, государыня, и я ему больше ничем не обязан ни как моему брату, ни как моему королю.
– Но, – сказала Диана глухим, прерывающимся и страстным голосом, – но что, если вы ошибаетесь, господин граф, что, если он не муж мне?
И с этими словами, объяснившими Орильи все предшествовавшее, Келюс вернулся на свой пост в породней, попросив предварительно Шомберга отдать ему cap-бакан в обмен на бильбоке.
– Сейчас моя очередь, не так ли? – спросил он.
– Это тот, который хотел проповедовать Лигу с аркебузой на плече?
– Проклятие! Да как кошки и собаки на солнышке. Пока солнца хватает всем – мир и покой, но стоит хоть одному из нас перехватить частичку тепла и света у других и… О, я уже ни за что не ручаюсь! В ход…
– Иди в мою ванную, Шомберг, и мой банщик позаботится о тебе.
– Так, значит, решено, ты не хочешь рисковать?
– Счастлив служить вашему величеству, государыня, – сказал он. – Я удаляюсь. Погоди! – прошептал он. – Это тебе не Лувр, ты не знаешь здесь всех дверей, я еще вернусь.
Антрагэ почувствовал, что ему не хватает дыхания.
Отсюда он заключил, что Сен-Люк совершил нечто такое, на что большинство собравшихся было неспособно, то есть что-то хорошее.
– Хочешь проиграть мне тысячу экю, о мой король? – сказал Шико.
– Но куда вы меня везете, кузен? – спросил с беспокойством Франсуа.
– А! – воскликнул Франсуа. – Черт возьми!
Как и предвидел Бюсси, городские власти прибыли во дворец прежде принца, чтобы оказать ему достойный прием.
– Ну, раз тебе больше нечего сказать мне, сын мой, то я сам тебе скажу, что эта церемония меня не устраивает.
– Что вы уже протрезвели, – завопил Генрих, – не так ли?
Генрих сделал своим спутникам знак остаться на пороге и, серьезный, нахмуренный, подошел к кровати брата, не произнося ни слова.
Услышав крик, Монсоро почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Он узнал голос Дианы. Не в силах больше сопротивляться охватившей его ярости, он спрыгнул со стены и бросился в погоню, ср…
– Вот, вот, – сказал Сен-Люк, – я так и знал. Увидите, через неделю его будут называть: «Святой Монсоро».
– Вы ужасно остроумны, сударь, – сказал выведенный из себя Монсоро, делая выпад правой ногой, чтобы нанести прямой удар, способный проткнуть насквозь стену.
Взгляд графа прежде всего нашел среди них Роланда.
В Меридорском замке обедали в девять часов; то был старый обычай времен славного короля Людовика XII, сохраненный бароном в полной неприкосновенности.
В то же мгновение раздался сухой щелчок – спутник принца взвел курок пистолета…
– Посмотрим, – сказал он. – Если кровь потечет, тогда, даю слово, госпоже Диане не суждено стать вдовой. Но если не потечет!.. Ах! Течет, ей-богу, течет! Прошу прощения, дорогой господин де Бюсси, пр…
Как только принц ушел, господин де Монсоро призвал Диану, оперся на ее руку и, несмотря на вопли Реми, трижды обошел вокруг своего кресла.
– Разумеется, я рассчитываю посетить его вторым.
– Хорошо, хорошо. Если я не в безопасности, надо как можно скорей сделать так, чтобы я оказался в безопасности.
В этот момент показалась Гертруда. Она громко сообщила герцогу, что ее госпожа, занятая возле графа, не будет иметь чести засвидетельствовать ему свое почтение, и тихонько шепнула Бюсси, что Диана ве…
– Да, но когда это будет? – сказал Орильи.
– Что ж, – сказала Жанна, – вот я и получила урок благородства, примите мою признательность, господин де Бюсси, я действительно его заслужила, это меня отучит вмешиваться в дела безумцев.
– Господи боже мой! – воскликнул Бюсси, приближаясь к нему.
Антрагэ понял всю серьезность положения. Он еще не получил ни одной царапины, но начинал уже чувствовать усталость. Однако момент был неподходящий, чтобы просить о передышке у противников, одного – р…
– Поэтому вы и видите меня готовым к бою, государь, – сказал д'Эпернон. – Мне тоже приснился этой ночью дурной сон, но, несмотря на сон, рука у меня крепкая и глаз зоркий.
– Прочтите ему акт, – сказал голос. Звук его заставил короля вздрогнуть и даже бросить взгляд на решетку, которой было заделано дверное окошечко.
Анжуйцы нарядились в великолепные одежды.
– А! Я вполне заслужил это! – воскликнул Горанфло.
И молодые люди помчались по улицам со скоростью, которая сделала бы честь оленям, преследуемым охотниками.
– В честь святой троицы, прекрасно. Какие же это части?
– Нет, господа, это несправедливо, – сказал Бюсси. – У нас будет честный бой, а не убийство. Давайте опишем полукруг и расположимся на нем. Пусть солнце светит всем нам сбоку.
– Меня? Ни в коей мере. Я пойду, когда вы захотите, прямо сейчас, если только это доставит вам удовольствие.
– Проклятие! Вполне возможно, особенно если то, о чем я забыл, – четвертый король.
– Государь, – сказал д'Эпернон, – поглядите на меня; вот как обходятся с друзьями вашего величества.
– Я в вашем распоряжении, монсеньер. Пойдемте.
– Да, мне или преданным мне людям, что одно и то же.
– Прекрасно, монсеньер, я попрошу его высочество прийти сюда.
– Король спускается в склеп, – сказал герцог де Гиз. – Давайте-ка, Майенн, зовите ваших друзей, и превратимся снова в монахов.
Второй обитает в конюшнях того же монастыря, где перед ним стоит всегда полная кормушка. Первый отзывается на имя Горанфло. Второй должен бы отзываться на имя Панург. Оба наслаждаются, во всяком случ…
– Ты говоришь, монсеньер часто ездит на этой лошади?
И в самом деле, полиция того беспечного царствования даже и не подозревала, что затевается, хотя заговор, как это можно видеть, был крупным, а достойные горожане, совершавшие свой ночной обход с каск…
Шел к концу май, и было очень жарко, особенно в полдень.
Покинутый своей семьей, поредевшей от убийств и отравлений, разобщенной злопамятством и распрями, он вздыхал, обращая взгляд к тому прошлому, о котором напомнил ему король, и думал, что, когда он бор…
– Я не знаю, что вы хотите этим сказать, ваше величество, вы, очевидно, задались целью говорить со мной загадками.
Значит, он напрасно обидел Бюсси и, главное, ничего от этого не выиграл, то есть совершил ошибку, а ошибка, как скажет впоследствии один великий политик, хуже преступления.
– Господин граф, – сказал Шико, приподнимаясь на своем стуле и кланяясь, – я спасаю вас, чтобы вас спасти. А теперь можете думать о моем поступке все, что вам будет угодно.
– К тому, чтобы отречься от короны. Мне поручили предложить тебе это: я предлагаю.
– А раз больше не боится, он накажет заговорщиков. Ты ведь знаешь Валуа: он, конечно, сияет множеством добродетелей, но в том месте, где должно находиться милосердие, это сияние омрачено темным пятно…
– Ну да, швейцарцев, как же! Их увел Келюс.
– Просто вы взволнованы. Возьмите себя в руки, а потом посмотрим.
Все трое обменялись несколькими любезностями, а затем Сен-Люк, подтолкнув свою жену к графу, взял руку Дианы.
– Королевская выдумка, которая относится к тысяча триста пятидесятому году или около того. Вот в чем она состоит: человека засовывают в мешок вместе с парой-другой кошек, мешок завязывают, а потом бр…
– Боже мой, конечно, нет! Я ничего другого и не хочу, как остаться в тени.
– Постойте, матушка, а чего вы сами хотите? – сказал Франсуа. – Говорите, я вас слушаю.
– Они оседланы, монсеньер, – спокойно ответил Реми.
– А теперь, сын мой, – сказал Шико, – оставь двадцать человек себе для эскорта, а десять отправь с господином де Крийоном.
– Мне показалось, что я вам ответил: «Где пожелаете». За моим креслом, например. Там я обычно помещаю своих друзей.
– Что сделал ты, чтобы помочь мне в беде?
Услышав шум, который произвел Монсоро, Бюсси встревожился: свет снова погас, окно открылось, лестницу опустили, и Бюсси, к своему великому сожалению, был вынужден бежать, как Ромео, но, в отличие от …
Бюсси закусил губу: герцог сводил разговор к тому предмету, от которого Бюсси вчера с таким трудом его отвлек.
Генрих ничего не ответил. Он чувствовал, как вокруг трона кипят гнев и ненависть, и в душе поздравлял себя, что сумел воздвигнуть между собой и своими врагами два таких мощных защитных вала.
– Значит, – сказал он, – Анжу и Беарн! Мой брат Франсуа и мой кузен Генрих!
– Прост и кроток, – говорит он, – сии добродетели свойственны сильным.
Другую часть он уделял своему задушевному другу Горанфло, которого восемь дней назад с большим трудом уговорил возвратиться в келью и сам препроводил в монастырь, где аббат, мессир Жозеф Фулон, оказа…
– Эй, смерд, – сказал Ливаро огороднику, – что ты там делаешь? Это ты сюда приволок лестницу?
– Спит, в одиннадцать-то часов?! – сказал герцог. – Совершенно невероятно. Сам король обычно в это время уже на ногах. Вам надо пойти в Лувр, Орильи.
Король Наваррский, слывший бедняком, не добился бы и четвертой части успеха, выпавшего на долю герцога Анжуйского, который сумел прослыть богачом.
– Ступай, – сказал Реми конюху, удивленному действием, которое оказало принесенное им письмо. И подтолкнул его в спину. Конюх поспешно скрылся. Он решил, что принес плохую весть, и испугался, как бы …
То был прелестный кинжал с чеканной рукояткой из золота. Рукоятка являлась одновременно и флаконом. На клинке была вырезана с поразительным мастерством целая охота; собаки, лошади, охотники, дичь, де…
Время шло, а ни Екатерина, ни герцог Анжуйский не появлялись в Лувре, и слухи о распре между братьями становились все настойчивее и многочисленнее.
– Вот как? – сказал Монсоро с выражением удивления, не лишенного доли радости. – Вы же говорили, что он в пути.
Можирон и Ливаро, прислонившись спинами к загородкам, делали, стоя на месте, финты, и каждый подстерегал момент, когда можно будет скрестить шпаги в его излюбленной позиции.
Шико возвратился в Лувр и в оружейной палате увидел Генриха, который шагал из угла в угол и сыпал проклятиями.
– То есть как мне? – пролепетал Бюсси, думая, что граф смеется над ним.
Вокруг него шумно толпились возбужденные придворные.
Глянув на чрезмерно узкую дверь и чрезмерно широкие носилки, Монсоро зарычал.
– Как раз с этим я и не хочу соглашаться.
– Любезный сударь, вам известно, что я человек чести?
– Ну что ж, если вы ее знаете, тем лучше! Мне не надо будет тратить время на то, чтобы знакомить вас с ее красотами, и я без промедления отведу вас на одну премилую маленькую улочку. Идемте, идемте, …
– Нечто? – удивился Бюсси. – Да разве вы и все ваши, и в особенности вы, господин де Келюс, недостаточно сильны, чтобы убрать это нечто?
– Ну что ж, он мертв, – произнес Сен-Люк. – Забудем о нем… Легко сказать: забудем… Как ни говори, а я убил человека. Не скажешь, что я даром терял время в Анжу.
– Ну разумеется, господи боже мой. Это король все так устроил. Шомберг там, в столовой. Проходите, господин Орильи, и будьте так любезны: напомните принцу, что мы ждем.
– Вы мой друг, господин Шико! И вы меня бьете!
– Я здесь всего два дня, как же вы хотите…
– А как же иначе? Вы живете в замке, вы должны знать…
– Ладно, пусть бежит, – сказал Келюс. – Нам представится случай поохотиться на принца крови. Мы погонимся за ним, затравим его и во время травли незаметно и, словно ненароком, попытаемся сломать ему …
В чем состоял план господина де Сен-Люка, мы увидим в следующей главе.
– Ничего подобного, напротив, это я прошу вашего покровительства.
– По чести, сестра, я думаю так же, как вы, – ответил Меченый.
– Куда мы едем? – спросил Реми, небрежно беря поводья своего коня.
– Цеп, бьющий зерно, бьет себя самого, – шепнул Горанфло.
Д'Эпернон действительно явился в Лувр. Узнав о возвращении короля и догадавшись, что тот зайдет в спальню, он пытался было тихонько проскользнуть в другую комнату, рассчитывая остаться незамеченным.
Вы узнаете из уст молвы о несчастье, которое приключилось с господином де Монсоро. Мы с ним поспорили на старой лесосеке о причинах и следствиях разрушения стен и о том, следует ли лошадям самим нахо…
– А! Вот оно что! Значит, вам, как господину де Келюсу, мешает нечто или некто?
– В таком случае, Реми, надо узнать, кто был этот дворянин. Я не могу оставить безнаказанным подобное оскорбление.
– Они осмелятся на все, монсеньер. Заговорщики слишком далеко зашли. Им надо добиться успеха любой ценой.
– Не с моим братом, – сказал он, – ас моим смертельным врагом! Не с моим братом, а с герцогом Анжуиским, который весь вечер разъезжал по Парижу за хвостом коня господина де, Гиза! С братом, который п…
Спустя несколько минут Монсоро и Бюсси остались наедине.
– Слышали и спрашивали себя, что случилось. – Разве этим утром вы не заметили, проезжая по городу, некоторых перемен?
– Государь, я уверен, что ваше величество ввели в заблуждение.
И Генрих закрыл дверь перед носом брата. Тот, бледный и еле держась на ногах, добрался до своего кресла и упал в него.
– Предательски убит этой ночью? – переспросил король. – О ком ты говоришь, Сен-Люк?
– О! Успокойтесь, граф, успокойтесь, бог мой! Быть может, он не так уж и виноват.
– Пет, говорите, матушка, говорите, я вас слушаю! О! Вы до сих пор душа нашего дома и всегда ею останетесь, говорите же.
– – Оставим же Монсоро там, где он находится, и лучше поговорим о Диане. Была она хоть чуточку рада, бедная малютка? Простила она меня? Когда свадьба? Когда крестины?
И в самом деле, Жанна приближалась к ним, сияющая, преисполненная радости, искрящаяся лукавством.
– Постойте, постойте, – вскрикнул вдруг Одуэн так, словно он только что выскочил из ледяной воды или прыгнул в кипяток. – Ах, боже мой! Вспомнил! Я знаю, кто это.
– Посла к этому изменнику! Вы унижаете меня, матушка!
И в приступе грусти, которая его иной раз охватывала, Беарнец с глубоким вздохом опустил голову на плечо своей возлюбленной.
– Коня! Хоть десяток, сударь, – сказал мажордом. – Что же касается проводника, с этим хуже, потому что монсеньер не сказал, куда он едет, и вы сможете узнать об этом, расспрашивая по пути, как всякий…
– Будьте спокойны, государь. Когда он со мной, он ни в чем не испытывает недостатка.
Что касается Рибейрака, то, разъярившись от боли и чувствуя, что начинает терять вместе с кровью силы, он бросился на Шомберга.
– Да, да, мое дорогое дитя, скажите, что вы требуете, чего вы желаете? Говорите! Приказывайте!
– Берите его даром, мой принц, – дрожа от невыразимого волнения, сказал Бюсси, который узнал герцога Анжуйского.
– Она посылает воздушные поцелуи и кусает себе кончики пальцев при этом.
– Ее мужа!.. Вы прекрасно знаете, что он ей но муж.
– С полным моим удовольствием, – ответил конюх.
В эту самую минуту на соседнем каштане завел свою длинную и грустную песню соловей, то и дело украшая ее руладами, взрывающимися, словно ракеты.
Эта исповедь встревожила Шико совсем на иной лад, чем присутствие в Париже короля Наваррского. Он чувствовал, что приближается момент, когда Горанфло произнесет его имя, которое может озарить мрачным…
– Если только.., такое тоже возможно.., если только не откажутся от судебного разбирательства ввиду положения, которое занимают обвиняемые, и не уладят все это при закрытых дверях, как говорится.
Честь эта даже превзошла все первоначальные ожидания: Генрих, по просьбе почтенного аббата, согласился провести в уединении в монастыре целые сутки.
– Я жду ваших приказаний, государь, и благословляю их, даже если они приведут меня к смерти.
– Бюсси, милый Бюсси, – вскричал герцог, – если ты это сделаешь, можешь рассчитывать на мою вечную признательность.
– Как! – воскликнул король. – Они заставили тебя кричать еще что-нибудь, мой бедный Шомберг?
– Да, монсеньер, как раз то же самое и мне пришло с голову. Это дьявол. Будьте осмотрительны!
– Ах! – пробормотал он. – Я уж думал, что все кончено.
Прежде всего она попыталась выяснить, действительно ли ее сын болен или только притворяется больным.
Потом, не позаботившись даже переменить одежду, – Монсоро счел, что важность известия, которое он привез, ставит его выше требований этикета, – даже не переодевшись, повторяем мы, главный ловчий напр…
– Эта улица называется улицей Жипсьен или Эжипсьен, как вам будет угодно, народ уже начинает именовать ее улицей Жисьен, а вскорости и вовсе будет называть улицей Жюсьен, потому что так звучит приятн…
– Может, он ранен? – забеспокоился король.
– Я действительно очень болен, монсеньер, – пробормотал Бюсси.
– Там особенно одно вино было, – заметил Шомберг, – австрийское или венгерское, мне оно показалось просто восхитительным.
Сначала были обследованы крепостные укрепления, затем прилегающие к ним сады, затем равнина, прилегающая к садам, и, наконец, разбросанные по этой равнине замки, причем герцог весьма презрительно пог…
Он не любил анжуйцев и ненавидел миньонов, но и те о другие были отважны и молоды, в их жилах текла благородная кровь, которая с минуты на минуту должна была пролиться при ярком свете занявшегося дня.
И со стремительной силой и ожесточением, которых не знал за ним Монсоро и которых никто не заподозрил бы в этом изнеженном молодом человеке, Сен-Люк нанес главному ловчему, не останавливаясь, один за…
Но было поздно, Король, как мы видели, уже объявил де Гизу о его назначении и теперь, не обращая внимания на знаки и гримасы гасконца, вручал герцогу заранее подписанный патент.
– Как бы то ни было, – сказал, смеясь, Генрих, – я решил трудную задачу.
– Не будем больше говорить об этом, монсеньер, – сказал Бюсси.
– Я знаю, где я рассчитываю остановиться. Какие бы ни были у меня основания жаловаться на короля, никогда я не подниму руку на помазанника божьего. Пусть этим занимаются другие, а я, никого не задева…
– Тише! – крикнул голос герцога де Гиза. Воцарилась глубочайшая тишина. Вскоре они поняли, что это гудят двери аббатства под чьими-то сильными и равномерными ударами.
«Что мне до того!» – уже собрался воскликнуть горячий Бюсси, когда взгляд Реми призвал его к молчанию.
Шико запирался на целые часы в келье монаха, разделяя с ним, если говорить в общих чертах, его ученые труды и молитвенные экстазы.
– Я здесь, – ответил д'Обинье, который до сих пор не раскрывал рта. – Ну знаете, если вы будете так обращаться с вашими лошадьми.., при том, что у вас их так много…
– Простите, сударь, – сказал Можирон, отстраняя Шомберга, который шагнул вперед, чтобы вставить свое слово в этот, обещавший сделаться интересным, разговор, – господин де Келюс хотел сказать не «нечт…
– Что вы хотите! Понятия честного человека. Он воображает: раз он лекарь, значит, должен лечить людей.
– Ты покидаешь меня, Шико? – произнес король жалобно.
Картина была замечательная и, скажем без всякой иронии, мало кем замеченная.
Ливаро снова свалился без сознания: предпринятое усилие и гнев исчерпали последние его силы.
Наконец Бюсси, который около получаса наставлял герцога и придумывал для него сотни государственных соображений, одно другого неоспоримее, принял решение.
Он отвесил герцогу прощальный поклон, в котором нетрудно было прочесть угрозу, и вышел.
Король уселся на трон грустный, с нахмуренным челом.
– Аббатство святой Женевьевы входит в их число, правда?
Она протянула ему руку, из чего явствует с полной неопровержимостью, что вовсе не полномочный посол Дюбуа завез к нам эту моду из Англии вместе с договором о четырехстороннем союзе.
Монсоро сжал кулаки и подавил свою ярость, но прежде метнул Шико взгляд, полный ненависти и угрозы; Шико в ответ надвинул шляпу на глаза и стал играть ее длинным и тонким пером, превращая его в извив…
– Вы хотите ехать, сударь? – спросила Диана со своим обычным спокойствием. – А как же ваша рана?
– Это все, государь? – спросил герцог, обратив к королю свой косящий взгляд.
– А! Обращаю ваше внимание, – сказал Сен-Люк, – это вы затеваете со мною ссору. Призываю вас в свидетели того, что я совершенно спокоен.
Она хотела удержать эти слова, но они вырвались у нее в приступе неодолимого гнева. Отсутствие Франсуа в подобный момент было пределом оскорбления.
– Нет, сударь, – ответил тот. – Господин де Бюсси помирился с несколькими придворными сеньорами и отмечает примирение обедом, отличнейшим обедом, уж поверьте мне.
Друзья, ибо Бюсси обращался с Одуэном скорее как с другом, чем как со слугой, разошлись, и Бюсси, испытывая двойное удовлетворение оттого, что он снова находится возле Дианы и Реми, в одно мгновение …
– Ну так вот, соглашайтесь, говорю вам: назначьте капитаном Бюсси, лейтенантами Антрагэ и Ливаро, а Рибейрака – знаменщиком. Предоставьте нам четверым сформировать эту роту по нашему разумению, и ког…
– Если с нашими врагами это случится, государь, мы перережем себе горло у подножия их эшафота.
– Зачем он сюда пожаловал, этот изменник?
– И общество было бы в полном сборе, – заключил Келюс, – если бы господин де Рибейрак соблаговолил явиться вместе со своими друзьями.
– Знаешь, – сказала Диана, – мне кажется, наши души так крепко связаны, что, даже отделенные друг от друга расстоянием, не говоря друг с другом, не видя друг друга, мы все равно будем счастливы, ибо …
– Это тот путь, который ты называешь подземным ходом? Отвечай, скорее!
– Алтарь нельзя будет поставить снаружи – под портиком, и его поместят внутри – во дворе.
Ропот удивления поднялся среди миньонов и распространился на другие группы придворных.
– Явилась бы прямо к подъемному мосту Меридорского замка и вошла в замок. Господин барон сжал бы меня в своих объятиях, госпожа де Монсоро усадила бы меня рядом с собой за стол, господин де Сен-Люк о…
За ними шествовали их вооруженные до зубов слуги.
Герцог упорно смотрел на драпировки алькова.
Монсоро следил за ним взором, горящим ненавистью и надеждой. Когда он увидел, что перо прикоснулось к бумаге, он вынужден был опереться о стол; зрачки его, казалось, расширялись все больше и больше п…
Кортеж повернул налево, и маленькая потайная дверь отворилась.
– Во-первых, потому, что можно сказать что-нибудь неинтересное для господина графа, во-вторых, – что-нибудь, слишком уж для него интересное.
– Ну-ка, прочь отсюда! – сказал выведенный из терпения Рибейрак, загораживая ему дорогу.
Он заказал для своих друзей великолепные надгробия, на которых они были высечены из мрамора в натуральную величину.
Бюсси ждал, устремив на нее заклинающий взгляд и молитвенно сложив руки.
Посреди всей этой сумятицы, толчеи и треволнений Шико, подстрекавший миньонов натачивать их кинжалы и рапиры, чтобы резать и колоть врагов его наихристианнейшего величества, Шико, повторяем мы, являл…
Но когда он потребовал открыть ворота королеве-матери, настаивая, чтобы ее величество была принята с почестями, ему ответили, что Анжер военная крепость и поэтому ворота его не могут быть открыты без…
У анжуйцев еще свежа была в памяти охота, которую устроили на них друзья короля, и после той мало приятной процедуры они не могли тешить себя надеждой на триумфальную встречу.
– Ба! – произнес Сен-Люк. – Я бы предпочел это.
– Что ж, теперь я знаю, почему под твоими прекрасными глазами синяки, почему эти глаза так часто поднимаются к небу; но я все еще не знаю, почему твои губы пытаются улыбнуться.
Гиз спросил, нельзя ли ему, за отсутствием принца, поговорить с Орильи. Камердинер ответил, что Орильи находится в кабинете своего господина и герцог волен расспросить его, о чем пожелает.
– Ну так где же вы были? – спросил король, шагнув к брату. – Чем занимались вы в то время, как арестовывали ваших соучастников?
– Ах, – сказала Диана, – это в самом деле очень мило, очень трогательно, господин де Бюсси, то, что вы сделали… Но…
– Я говорю… Поглядите повнимательней на эти сот маки и одуванчики.
Когда герцог Анжуйский выехал на набережную, оказалось, что почти невозможно пробиться через толпы народа, однако Бюсси разыскал одного из герольдов, и тот, раздавая направо и налево удары своей труб…
Молодой человек вскрикнул, огляделся в поисках шпаги, схватил первую попавшуюся и с такой силой вонзил ее в грудь главного ловчего, что пригвоздил его к полу.
– Сударь, – сказал Сен-Люк, очищая зубы крохотной золотой шпагой, – вы слишком любезны: никогда не поверю, что вы могли хоть на минуточку убояться скуки в обществе такой прелестной жены и в окружении…
– Король, наверное, уже все забыл. Произошло столько событий с тех пор, как мы с ним виделись, и, кроме того, если будет война, что вероятно, мое место возле него.
– Но кого вы зовете? – спросила графа Гертруда. – Госпожа здесь, возле меня. Подъезжайте сюда, сударыня, и ответьте ему, господин граф бредит, это ясно.
– Да, пойдемте ко мне, – сказал молодой человек.
– Я предвидел это, – шепнул герцог сестре, лоб ее был нахмурен, а в глазах читался страшный замысел.
Реми размышлял, и поэтому первый из троих нашелся с ответом.
– Да здрав… – выговорил Келюс уже с полузакрывшимися глазами.
– закричал он. – Презренные! Теперь понятно, почему весь этот народ бежал за мной.
– Ко мне! На помощь! Мой брат хочет убить меня! Эти слова, исполненные глубокого ужаса, который делал их убедительными, произвели впечатление на короля и умерили его гнев как раз потому, что они преу…
– Да, это наши друзья анжуйцы, они не хотят ни впустить меня, ни выпустить.
– Нет, он не друг вам, потому что он делает вас несчастным. В чем цель дружбы? В том, чтобы люди приносили друг другу счастье. По крайней мере, так определяет дружбу его величество, а король – челове…
– А через педелю, через месяц или через год госпожа де Монсоро станет женой своего супруга, что приведет в бешенство вашу бедную душу, которая увидит это сверху или снизу и не сможет ничему помешать,…
Недавнее посещение Анжуйского дворца подорвало силы еще не окрепшего организма, и Реми, подперев кулаком подбородок, с досадой ждал первых признаков лихорадки, которая угрожала снова завладеть своей …
– Э, государь, вы еще не раз скажете то, что сказали сейчас: «Ах, брат мой, брат мой!», но никаких мер против этого брата не примете, – заметил Шомберг. – И, однако, заявляю вам: для меня совершенно …
– Так вот, монсеньер, мне показалось, что это перчатки господина де Бюсси.
В разгар этого спора господин де Монсоро упал на паки и одуванчики, и столь неловко, что тут же на месте умер.
– Господи боже мой, да. Он только о мести и думает и поклялся убить вас при первой возможности. Вот гак обстоят дела.
– Сначала, – сказал приор королю, – мы проводим ваше величество в склеп. Мы украсили его, как могли лучше во славу короля небесного и земного.
Она вспомнила, как в этом домике лежал на ее постели потерявший сознание, раненый Бюсси.
– Мой добрый Реми, – сказал граф, погружаясь в те туманные мечтания, при которых влюбленный воспринимает все, что совершается и говорится вокруг него, так, как в театре мы видим декорации и актеров н…
– А я говорю вам, сударь, что он ревнует. Он заметил, что уже несколько дней кто-то бродит возле нового дома, в который мы переселились.
– У него есть окна, – сказал, впрочем довольно робко, Шомберг, ибо вспомнил, как он сам прикидывал расстояние до дна рва.
– Я познакомлю тебя с другой диспозицией, которую придумал я.
Увидев этого красивого, храброго человека, которого он ни в чем не мог упрекнуть, – герцог почувствовал на мгновение угрызения совести, но тут Бюсси подошел к слуге, державшему в руке факел, свет упа…
– Несчастье страшное, – сказал Генрих, – что и говорить. Но именно поэтому ты и должен сохранить свой рассудок, Шомберг. Да, это страшное несчастье, я погиб! В моем королевстве – гражданская война!..…
Между тем счастливый любовник воспользовался полученным разрешением, и пол кареты заскрипел под дополнительным грузом.
– Довольно скверно, сударь, – ответил Келюс.
Это заключение показалось всем исчерпывающим, и разговор зашел о другом, однако предварительно они решили, что через каждый час все же будут заглядывать в комнату герцога.
Диана предусмотрительно задернула плотные гобеленовые занавеси и лишь узенькая полоска света пробивалась между ними, свидетельствуя, что в этом совершенно темном доме теплится жизнь.
– А дальше, дорогой друг, – ответил Бюсси, – вот для вас прекрасная возможность отомстить его величеству за все, чем он вам досадил. У принца уже есть своя партия, у него будут войска, и мы затеем ту…
И он швырнул свою шелковую перчатку в лицо герцога. – Франсуа издал крик ярости и побелел, как смерть.
– Сегодня вечером? Что же он сделал сегодня вечером?
Вслед за двумя миньонами появился господин де Монсоро.
Однако Орильи не решался открыть эту дверь.
– Не безбожничай.., не богохульствуй, – торжественно провозгласил Шико, встав со своей постели и направляясь к королю. – Боже мой! Какие благородные сердца. Ну, сделай же то, чего они хотят; ты слыши…
Он попытался искать убежища в постели, но не смог сомкнуть глаз. Хотел взяться за книгу, по буквы вихрем кружились перед глазами, подобные черным бесенятам. Попробовал пить – вино показалось ему горь…
Келюс повернулся вместе с подушкой и непочтительно обратил к королю свою спину.
– Вы правы.., и к тому же отец мой так щепетилен в вопросах чести, что, несмотря на всю свою любовь ко мне, способен изобличить меня перед господином де Монсоро.
– Значит, они хотят укрыться за моим именем?
Итак, вооруженный до зубов против дурных мыслей, которые могли прийти в голову герцогу, Бюсси увидел, что тот открыл глаза, но, как мы уже сказали, не смог ничего прочесть в этих глазах.
– А д'Эпернон? – вспомнил король. – По чести, я несправедлив, я позабыл о нем. Д'Эпернону грозит такая опасность, он будет иметь дело с Бюсси! Посмотри-ка на его участок, мой добрый Шико: слева – заг…
– Но пусть мне вернут хотя бы моих слуг, моих друзей.
– Самый святой и почитаемый из всех, – ответил с улыбкой герцог и поцеловал руку Екатерины, не преминув бросить ликующий взгляд на драпировки.
В этой первой части разговора преимущество оказалось совершенно очевидно не на стороне Екатерины.
Предоставленный самому себе, герцог произнес великолепные речи и произвел большое впечатление своим рассказом о Лиге. Он осторожно обходил все относящееся к его связи с Гизами и изображал себя несчас…
– Простите нас, государь, простите, пожалуйста, – продолжал Келюс, – вчера перед обедом у нас состоялась встреча, слово дано, и мы не можем взять его обратно.
– Нет ли у вас какого-нибудь последнего желания, сударь? Слово дворянина – оно будет исполнено. Обычно, по себе знаю, когда ты ранен, испытываешь жажду. Может быть, вы хотите пить? Я пойду за водой.
– А где же монсеньер попался в первый раз?
– Неимоверно, – ответил Бюсси. – Его высочество подвержен таким внезапным приступам недомогания.
И Антрагэ не только отражал самым блестящим образом удары, но время от времени, когда на него слишком уж наседали, рассекал своим испанским клинком чью-нибудь кожаную куртку, чью-нибудь каску или же,…
Несмотря на эти слова, Бюсси все же поднялся на постели, но Реми взял его руку и многозначительно пожал ее.
– Для этого святого дня король уже давно замыслил устроить торжественное шествие к главным монастырям Парижа.
С ревнивцами дело обстоит так: защищая свое добро, они не знают жалости, но зато и браконьеры их не щадят, если уж попадут в их владения, – Сударыня, – сказал Бюсси Диане, – по чести, я несчастнейший…
– Optime6, – ответил Шико, – несколько минут – это много; за несколько минут можно наговорить с три короба. Я, пожалуй, мог бы и не спрашивать вас, ведь если вы и не принадлежите к святой Лиге, то, в…
Лестница была сработана так искусно, что без труда поместилась в том небольшом пространстве, куда засунул ее герцог.
– Вы так полагаете? – сказала Екатерина с выражением, способным внушить страх самому смелому. Драпировки заколыхались.
На мгновение герцог задумался, но, не зная, на ком остановить свой выбор, бросился к окну и глянул вниз: там никого не было видно.
Бюсси не мог удержать радостного восклицания. Он прижался губами к руке Дианы, а затем, бросив последнее «до свидания» обеим, удалился, вернее, убежал.
– А я, – сказал Шомберг, – у меня есть чучело для упражнений в ударах шпагой, так вот я назову его Бюсси.
Однако Генриху не хотелось сдаваться так сразу.
– Это было бы нелегко, так как они сами находились в бегах.
Король отправился в город, как обычно, со своими четырьмя друзьями, но едва они отошли от Лувра, Шомберг и д'Эпернон, соскучившись созерцанием озабоченного Генриха и рассудив, что уличная суматоха да…
– Мой добрый сеньор Шико, – продолжал монах, пытаясь молитвенно сложить ладони перед своим необъятным животом, – неужели вы отдадите меня в руки моих преследователей, меня, вашего Горанфло?
– О! О! – произнес принц. – Что это означает, сударь.
Тут Бюсси услышал быстрые шаги в коридоре и решил, что оказался меж двух огней. Он метнулся к двери, чтобы задвинуть засов, но, прежде чем успел это сделать, она открылась.
– Вы узнаете это, когда вам прочтут ваш приговор.
– А! Это вы, сударыня, – сказал он. – Весьма рад вас видеть, ибо хочу поставить вас в известность, что нынче вечером мы уезжаем в Париж.
Шико поспешил ко дворцу Бюсси и обнаружил, что дворец сияет огнями и весь окутан запахами, которые исторгли бы из груди Горанфло вопли восторга.
– Да, государь, бесспорно, – воскликнули молодые люди, воодушевленные воинственной речью короля. – Вперед!
Мужчины подошли к карете и, естественно, оказались между нею и скамьей, под которой скорчился в три погибели Шико.
Шомберг был храбр. Он остановился, положил руку на эфес шпаги и повысил голос.
Оратором этим был мертвецки пьяный Горанфло. Монах повествовал о своем путешествии в Лион и о поединке в гостинице с одним из мерзопакостных приспешников Кальвина.
Орильи начал было рассказывать, но тут принца позвали. Король уже сидел за столом и удивлялся, что не видит герцога Анжуйского, вернее говоря, Шико обратил его внимание на отсутствие принца, и король…
– О вашем отъезде для подготовки охоты станет известно всем. Ведь вы получили официальный приказ.
Голос показался Шомбергу знакомым, и он подъехал.
– А еще лучше, – ответил Шико, – выйти поскорее через маленькую дверь и самим посмотреть и рассудить, что там за несчастье, а не ждать, пока другие нам расскажут.
– О, если бы я подозревал! – сказал он, – Вы захватили бы вашу лютню, чтобы развлечь его высочество, любезный господин Орильи? – раздался насмешливый голос. – Но я об этом подумал; я послал за ней, в…
Граф понял, что момент для сведения счетов неподходящий, и тряхнул головой, словно пытаясь сбросить со своего чела омрачившую его тучу.
– В Анжере сейчас такое блестящее общество. Неужели ни один из придворных не навестил вас ни разу?
– Украсть жену господина де Монсоро! – пробормотал он.
Монсоро вошел в дом и приказал заложить карету.
– Государь, – чуть слышно шепнул Келюс, – это неосторожно – оставаться вашему величеству между двух врагов.
Его также пугало сияющее радостью лицо Дианы, эти нежные краски, делавшее ее такой восхитительной и желанной.
– Вы правы, монсеньер, мы договорились, что не будем больше к этому возвращаться.
Пока Париж весь кипел, как огромный котел, графиня де Монсоро, под охраной своего отца и двух слуг, из тех молодцов, которых в те времена вербовали для любого похода в качестве вспомогательных войск,…
Герцог соскочил с кровати, зажав скомканное письмо в руках, с явным намерением добежать до камина и бросить бумагу в огонь.
Сен-Люк опустил руки и уставился на Бюсси.
– Вы же видите, монсеньер, – ответил Бюсси, – мой лекарь запрещает мне.
– Пошли, – сказали в один голос четверо молодых людей.
Сен-Люк сделал шаг в сторону Келюса и, в свой черед, отвесил глубокий поклон.
Шико издали следил за этой прогулкой, подмечая глазом знатока то, что никто не мог бы понять лучше него. Уяснив себе намерения Бюсси и Келюса, он свернул к домику Монсоро.
– Ждите. Проклятие! Дело может затянуться.
– А! Вы слишком много говорите, милостивый государь. Лишняя болтовня вредна. Ах, да разве в этом дело? Мне скорее следовало бы посоветовать ему кричать.
– Тогда думайте вы за меня, матушка, предпримем что-нибудь, будем действовать.
Три всадника направились в сторону Шарантона. Конь принца, казалось, летел на крыльях.
Господин де Гиз слушал этот рассказ с самым неослабным вниманием, улавливая в нем какую-то связь с молчанием Николя Давида.
– Но ведь они, монсеньер, явились на встречу, которую вы им сами назначили.
Но затем, когда Можирон настиг его, Ливаро пришлось защищаться в неблагоприятных условиях: на скользкой от крови земле, в скверной позиции, при солнце, бьющем прямо в глаза.
– А! Понятно, – сказал он, – лестницу подсунули мне проклятые миньоны; я привяжу ее к балкону, они позволят мне это сделать, а когда я начну спускаться, ворвутся в комнату и перережут веревки; вот гд…
– Эй! Сеньор де Монсоро, – крикнул Антрагэ, – вы собираетесь отправиться с нами? Если да, то поторопитесь, мы должны прийти первыми.
– Это Одуэн, – сказал Бюсси. – Ну, теперь мне достанется. Прощайте, граф. Поручаю Роланда вашим заботам.
– Узник да, если вам так угодно, но от этого я не перестаю быть вашим…
– Ага!.. Вы это придумали – про Монсоро, ваше высочество?
Ополченцы вытаращили глаза, весьма пораженные этим новым подкреплением, прибывшим к двум друзьям, которые готовились теперь превратиться из осажденных в осаждающих.
– А зачем ему знать? – продолжал гасконец, рассуждая сам с собой. – Двое мужчин, которые прячутся, и беременная женщина! Нет, поистине это было бы подлостью! Я ничего не скажу. К тому же, как я полаг…
Увлекаемая печальными мыслями, душа Монсоро устремилась в меридорский парк. Вновь совершая путь, который только что проделало его разбитое усталостью тело, она шла, как ко всему присматривающийся пал…
– Тридцать четыре тысячи человек с одной стороны: десять тысяч от Анжу, восемь тысяч от Гиени, шестнадцать тысяч от Беарна, – сказал Шико, загибая пальцы, – а сверх того, двадцать или двадцать пять т…
С молниеносной быстротой он опрокинул скамейку для молитв, подтащил к ней стол и швырнул поверх них стул. Таким образом, в одну секунду он воздвиг между собой и врагами нечто вроде оборонительного ва…
Бюсси огляделся: он стоял посреди небольшого, в пятьдесят квадратных футов, садика, обнесенного очень, высокой стеной. По пей вились плющ и дикий виноград. Они выбрасывали новые побеги, от чего со ст…
– Да, – взвыл Монсоро, – да, ты последуешь за ней, я надеюсь.
– Ба, – сказал Шико, откинувшись назад, – расскажите нам об этом, мой принц. Вот, должно быть, любопытно!
– Это сделали не друзья вашего брата, потому что у вашего брата нет друзей.
– У меня есть для него прекрасное оправдание.
Шомберг ответил поклоном, а затем повернулся к Келюсу.
– По-моему, это восхитительный рассказ, – сказала Жанна, – вы преодолели ужасные препятствия, это прекрасно и героично, но я боюсь взбираться на деревья, и, окажись я на вашем месте, я поберегла бы с…
На этот раз он не рисковал ошибиться дорогой или потерять отряд из виду: горящие факелы ясно показывали путь, по которому двигался Монсоро.
– Сыщу, не сомневайтесь. Я скажу ему: «Я не расторг этого брака, потому что Монсоро, который знал, что вы один из самых почитаемых деятелей Лиги, а я – со глава, пригрозил выдать нас обоих королю».
Генрих молча склонил голову в знак согласия и последовал за аббатом.
– Да вы просто прелестны: «спокойствие»! Если бы вам наговорили половину того, что я сейчас выслушал, то, при вашем нраве, у нас было бы уже смертоубийство.
В конце концов Монсоро встал и спустился в сад.
– А! Если все обстоит так… – сказал Монсоро.
– Да, это возможно, но Бюсси, ведь он оставался в коридоре, должен был увидеть этого мужчину.
Слова принца заставили его глубоко задуматься.
– Пойдем, нас зовут, – сказала Жанна, – бедный Сен-Люк в нетерпении. Пожалей его, как я жалею влюбленного в светло-коричневом камзоле.
– Сударь, – сказал он, – вы только исполнили свой долг, ибо вы обязаны служить нам.
Но после того, как Майенн исчез, после того, как Горанфло свалился без чувств, ничто больше не отвлекало Шико, и он услышал, что его зовут, и узнал голос короля.
Герцог, боявшийся Бюсси, подчинялся ему и, как мы видели, действительно держался чрезвычайно стойко.
– Четверо моих друзей и я. Никого больше.
Он снова зарычал, оглянулся вокруг и заметил стоявшую у его изголовья Диану.
– И верно, твоя правда, – сказал герцог. – Пойдем. Они перешли через улицу, направляясь туда, где были привязаны их лошади.
– Низложенный монарх! Брат мой… – возмутился почти скрытый темнотой король.
– Дело в том, – заметил важно Шико, – что воздух Парижа неблагоприятен для беременных женщин. Gravidis uxoribus Lutetia inclemens8. Я советую тебе, Генрих, последовать примеру графа и тоже отослать к…
– Слава богу, – сказал д'Эпернон, внезапно появившись неизвестно откуда.
– Что ж, я не герцог Анжуйский, я люблю своих друзей не ради себя, а ради них, и я скажу вам, дорогой граф, что на завтра готовятся важные события и что сторонники герцога Анжуйского и Гизов замышляю…
– Господина де Монсоро, например, господина де Рибейрака, господина д'Антрагэ, господина де Бюсси.
– Он сам в личной беседе со мной, как говорят или, вернее, пишут законники; как писал, например, милейший и добрейший господин Николя Давид, светоч парижского форума. Этот светоч теперь угас, и до си…
– Разве Бюсси способен устать? – возразил он. – А теперь пошли, пошли, господа, мы захватим его по дороге.
– Разумеется я вижу ее, монсеньер, – ответил молодой человек, – однако, – добавил он тихо, – я не вижу Реми.
– А! – произнес принц. – Стало быть, честолюбие вам чуждо?
В одно мгновение герцога окружила вся челядь, которую он – властитель провинции Анжу – держал в своем дворце в Анжере. Из всех этих слуг лишь самые главные знали своего господина в лицо.
Нельзя сказать, чтобы Сен-Люк уклонялся от разговора с графом, совсем напротив: он осыпал разъяренного мужа милой и остроумной лестью, и Диана, которая благодаря болтовне Сен-Люка могла хранить молча…
– Кроме статьи о потере права на престол, есть еще одна статья в пользу нашего дома, она сделает вас наместником королевства, а от наместничества до королевского трона – один шаг.
– Стену, возглас, семь лье, – ответил Реми с лаконизмом одного из тех сыновей Спарты, которые позволяли лисице выесть им внутренности во имя вящей славы законов Ликурга.
Ведь в самом деле – герцог мог исчезнуть и не уезжая никуда.
– Шико, ты забываешь, что люди, о которых ты говоришь, мои друзья, мои единственные друзья.
«Два дня уже выиграно, – говорил себе Бюсси. – Если еще через два дня мне не улыбнется счастье, я окажусь в грудном положении».
– Что скажет король?! Что скажет король?!
Само собой разумеется, время от времени Бюсси, под предлогом осмотра внешних фортификаций, вскакивал на Роланда и через сорок минут оказывался возле некоей стены, через которую он перебирался все с м…
– У меня еще одна мысль появилась. Если это на были ни вы, ни герцог, то, конечно же, это был я.
– Прощайте, мои львята, – ответил гасконец, – я отправляюсь во дворец Бюсси.
– Шомберг! – воскликнул король. – Откуда ты явился, откуда ты вышел и почему ты такого цвета?
Те миньоны, которые должны были сторожить во дворе, вышли в одну дверь. Те, которые должны были привести себя в порядок, – в другую.
– Да на главного ловчего, черт побери! Право же, стоит. Он такой бледный и так забрызган грязью, что заслуживает твоего взгляда.
– Хорошо. Я загляну сначала в конюшню, узнаю, все ли в порядке с лошадью его высочества.
– Прощайте, государыня, прощайте, – сказал Генрих, – я знаю, что мне делать, раз даже моя собственная мать больше не испытывает ко мне сострадания. Я найду советников, которые помогут мне разобраться…
– Что ж, – заметил он, – мне кажется, все прекрасно и господин де Сен-Люк галантный человек. Да здравствуют умные люди, умеющие отправить душу в чистилище! Оттуда ей уже нет возврата!
– Да здравствует король! – закричал д'Эпернон. – Смелей, мои львы! Смелей!
Диана начала с того, что остановила пылающего страстью молодого человека. Этой ночью она хотела объяснить ему, что его жизнь – одно с ее жизнью; она хотела обсудить с ним самые верные способы бегства.
– А как вы полагаете, сударь, меня вы не оскорбляете, приставая ко мне с вашими вопросами, достойными сбира?
– Вот как? Попробуйте-ка доказать мне это, – вы, человек женатый!
И тотчас же все монахи, стоявшие шпалерами по пути короля, двинулись к кельям, в видневшийся слепа главный коридор.
– Я как раз собирался вал спросить, чем оно вызвано.
– Значит, я связан по рукам и ногам, – сказал он.
– Что ж, монсеньер, в добрый час, рад вас видеть в подобном расположении духа.
– По чести, – сказал герцог, – я полагаю, ты прав, Бюсси. Я над этим подумаю.
– Что причина моих страданий ваша забывчивость? О! Это правда.
– Я его вижу. Эй! Рибейрак! Эй! Сюда, сюда! И действительно, в ту же минуту Рибейрак, спешивший, судя по всему, не меньше своих друзей, так же, как и они, на полном скаку влетел в город Анжер.
«Credere portentis mediocre13. Раз он закрыл глаза, значит, он не мертв».
Там уже стоял один из крестьян-огородников и, казалось, разглядывал что-то на земле.