Все цитаты из книги «Графиня де Монсоро. Том 2»
– А! – сказал главный ловчий. – Кажется, Роланд нашел своих сотоварищей.
– Что ж, господа, кто из вас поведет в Бастилию наследного принца Франции?
– Тс-с! – шепчут вокруг. – Не будем нарушать видений брата Горанфло.
– Все это лишь раздоры между молодыми людьми, – воскликнул Генрих.
– – Если они потерпят неудачу, они вас выдадут, – За меня король.
Жанна взяла подружку за руку и легонько увлекла за собой.
– Чего там! Нет больше короля, – ответил Горанфло через окно кельи.
Франсуа поклонился со спокойным и почтительным видом.
Бюсси не мог сдержать улыбки при виде притворного отчаяния Реми.
– Потому, что сейчас он должен находиться в Компьени.
Поэтому, после короткого совещания, герцог де Гиз отдал приказ об отступлении.
– Господи боже мой! Ему следовало быть здесь, а не у себя.
Дежурный офицер был сама любезность: король встал утром в наилучшем настроении.
– Королем Франции я пока не стану, – сказал герцог, разрывая акт на мелкие куски, – но зато и не буду обезглавлен по обвинению в государственной измене.
Между тем Келюс продолжал лупить себя по щекам.
Бюсси, напротив, сумел совладать с собой.
Д'Эпернон обвел взглядом комнату и сделал знак, что он уже посмотрел.
– Ну, так уж и быть: Бюсси угощает их обедом, твоих друзей. Это тебя устраивает, а?
– А я, господин глупец, – вскричал вне себя герцог Анжуйский, – я отвечаю вам, что вы предупреждаете меня слишком поздно и она уже принадлежит кое-кому.
– Нет, монсеньер. Разумеется, с разрешения вашего высочества.
– Позвольте вам заметить, дорогой Сен-Люк, – ваша логика хромает не меньше моей.
Диана с радостью выслушала это сообщение.
Но каково же было изумление Франсуа, когда он увидел, что дверь потайного коридора распахнулась, и в какой ужас он пришел, обнаружив, что ее открыла рука короля!
– У меня еще одна мысль появилась, – сказал Сен-Люк.
И Одуэн легонько придержал Бюсси за локоть.
Монсоро был настороже. Он увидел, что первый взгляд Франсуа был обращен к Диане.
И это еще если не принимать в расчет, что во дворах Лувра было полно швейцарцев и солдат.
– А я в этом был уверен, – подал голос Шико, – я раз двадцать видел его пьяным.
Король, почти задохнувшийся от изумления, не смог продолжать свой допрос.
– Я живу на улице Бетизи, – сказал удивленный Шомберг.
– Через три недели праздник святых даров.
– Вы здесь, господин де Бюсси? Я вас полагал в дебрях Анжу.
– А! Прекрасно, – сказал Бюсси, в свою очередь невольно побледнев.
– Но меня обвинят в насилии, – сказал герцог поело недолгого молчания.
– Мой король, я советую тебе ждать. В этом слове заключена половина мудрости царя Соломона. Если к тебе прибудет посол, делай приятное лицо, если никто на прибудет, делай что хочешь, но, во всяком сл…
– Он строго-настрого запретил вам вставать с постели, не так ли?
После чего он сел возле Дианы и вполголоса повел с ней разговор.
– О том, что не следует мне сразу же соглашаться с доводами моей матери.
– Да здесь, должно быть, целый полк рейтаров побывал, в этой комнате! – воскликнул Ливаро.
До деревни Дюрталь получаемые им сведения были самыми определенными и удовлетворительными. Поэтому, уверенный, что Диана находится впереди него, Бюсси пустил своего коня шагом, и на каждом пригорке в…
– Ба! Клянусь богом, – сказал Шико, – для этого у нас есть господин де Клиссон, который кричит не так громко, как вы, а дело свое делает не хуже.
Придворные за это время успели облачиться в такие же наряды.
– О! – отвечает на это Горанфло со вздохом. По правде говоря, воспоминание о странствиях и мучит Горанфло. Он, воспринявший сначала свое изгнание из монастыря как огромное несчастье, открыл затем в э…
– Мы… О! Диана, о ком ты говоришь? Это «мы» очень красноречиво, моя милая…
– Ни о чем, милый друг. Об одной мысли, которая У меня мелькнула, но еще не созрела достаточно, для того чтобы поделиться ею с вами. Я не больше вашего люблю этого Монсоро, хотя не имею тех же основа…
Д'Эпернон продолжал с сомнением покачивать головой.
Бюсси произнес эти слова с большим волнением. Диана прочла в его сверкающем и честном взоре, что решение его твердо. Она поняла: он сделает то, что сказал, его слова, без всяких сомнений, претворятся…
– Проклятие! – произнес Сен-Люк. – Не вижу никого, кроме…
– Вы даже не вскрикнули, матушка? – сказал Генрих.
– Фу! – воскликнул вдруг Реми. – Фу! Что за гнусная мысль! Бог свидетель, если бы он стоял на ногах и размахивал шпагой, я убил бы его с полным удовольствием, но в том виде, в каком он сейчас, – без …
Надо сказать, что Бюсси, верный своей системе запугивания, заставил принца назначить его главнокомандующим войск провинции Анжу и главным начальником всех ее крепостей и установил повсюду самый жесто…
– Как! – воскликнул молодой человек. – Бы оставите господина де Монсоро?
– Вот, – сказал он Одуэну, – предоставь Роланду идти самому. В конце этой тропинки ты увидишь лес, в лесу – парк, вокруг парка – стену. В том месте, где Роланд остановится, ты перебросишь через нее э…
– Он прячется! Ах, – воскликнула Жанна, – это совсем как в романе, расскажите нам, как вы прячетесь, господин де Бюсси, – Во-первых, если я не присоединился к вам по дороге, то не по своей вине: я по…
– Хорошо, но если вы не хотите говорить с нами в Лувре, потому что, как я предполагаю, считаете это место неподходящим, мы можем отправиться к одному из нас. Мы можем выслушать все вместе то, что вы …
Что до Шико, то он направился к конюшням и, войдя во двор, увидел Горанфло, восседающего на Панурге.
– Я решил отомстить, – сказал принц. – Теперь я боюсь только одного.
Выбежали все стражники, и вновь прибывшему пришлось вступить с ними в объяснения.
– Это монсеньер. Убийца – это принц! Убийца – это Друг!
– Стойте! – крикнул герцог Анжуйский своему безжалостному защитнику. – Стойте, господин д'Обинье, будь я проклят, если это не Бюсси.
Сплетенные руки инстинктивно разъединились.
– Полегче, мои анжуйские ягнятки, – сказал Антрагэ, – я доставлю себе удовольствие явиться к нему без вашей помощи.
– Значит, они думают, что я уступлю мои права без борьбы?
И они отправились: Бюсси ехал впереди, а принц предусмотрительно следовал за пим в сопровождении двух десятков всадников.
«В самом деле, – сказал себе герцог, – Бюсси, возможно, и прав».
– Не видели ли вы группу всадников, приятель? – спросил Монсоро.
– Неприятель! Неприятель! – орало большинство.
Шомберг не отступил ни на шаг и только вытянул вперед шпагу.
– О! Монсеньер, я же не принц, чтобы поручать такого рода дела другим, я вынужден сам этим заниматься.
Последний учил его игре на лютне, и ученик с учителем много раз встречались, чтобы попиликать на виоле пли на скрипке, как это было в моде в те времена, не только в Испании, но и во Франции.
– Но что делает, – спросил он, – господин де Келюс у герцога Анжуйского? Я не знал, что они такие друзья.
– Сад был мне вреден, монсеньер, – ответил Монсоро.
– Вы меня разыгрываете, господин Шико, не так ли? – сказал главный ловчий.
– Умер! Монсоро умер! – повторил герцог Анжуйский. – Умер сам по себе!
– И он будет драться со всеми четырьмя? – спросил д'Эпернон.
– А! Так Монсоро убит? – сказал другой голос.
– А! С этой стороны вы правы. Тогда откройте свои намерения, заставьте возложить на вашу голову корону и присвойте себе титул короля Франции. Я ничего лучшего и не желаю, как видеть ваше возвышение! …
Не из-за этого ли долговязою скелета с бледным, как у покойника, лицом, который все время торчит в двух шагах от нее и не сводит с нее ревнивого взгляда.., и тоже делает вид, что меня не замечает? По…
Бюсси ждал только этого сообщения. Он вскочил на коня, оседланного еще накануне вечером, и поскакал в том же направлении.
– Не советую, монсеньер, – сказал граф, – в ваших же интересах.
– Пошли, дорогой Реми, пошли. Мы будем разговаривать о ней, а после счастья видеть женщину, которую любишь, я не знаю большей радости, чем говорить о и ей.
Тут он вспомнил о завтрашнем дне, о дне, когда ему так необходимо быть рядом с герцогом де Гизом.
– Государь, – сказал он, – герцог возвратился.
– Вот, вот, – сказал Сен-Люк, – я так и знал. Увидите, через неделю его будут называть: «Святой Монсоро».
– Как вы сказали? – воскликнул герцог и вздрогнул от удивления. Не спускавшему с него глаз Бюсси показалось, что за этим удивлением промелькнула странная радость.
– Разумеется. В тот самый день, когда ваше высочество были арестованы, вы получили письмо от господ де Гизов и через мое посредство ответили им, слово в слово, что они должны быть в Париже с тридцать…
– Проклятие! – прошептал Крийон. – Зачем я не король!
Не думайте, однако, что разыгрывавшийся спектакль, будучи не столь мрачным, был вовсе лишен интереса. Напротив, Лувр представлял собою в этот день самое любопытное зрелище из всех описанных нами до с…
На этом должна была строиться вся ее дальнейшая дипломатия.
– Да, монсеньер, я самый, – сказал граф, успокаивая или, скорее, пытаясь успокоить, бушевавшую в его жилах кровь.
При этих словах в зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, можно было услышать как в этой тишине глухо рокочет гнев короля, И тут в галерее раздались уверенные шаги и гордое позвякивание шпор о плит…
– Сударь, – сказал Бюсси, – заклинаю вас, ответьте мне, как человек благородный: вы спасаете меня сегодня, чтобы погубить когда-нибудь в другой раз? Ведь вы любите короля, а король меня не любит.
И с этими словами, объяснившими Орильи все предшествовавшее, Келюс вернулся на свой пост в породней, попросив предварительно Шомберга отдать ему cap-бакан в обмен на бильбоке.
– Я не откажусь ни от чего, что может удвоить мои надежды на избавление от этой бешеной собаки, – Так вот, один враг вашего врага ревнует.
– Церемония будет замечательной, – продолжал Шико.
Затем графа осенила блестящая мысль. Она заключалась в том, чтобы перелезть через стену в том же самом месте обратно и увести с собою коня, принадлежавшего незнакомцу, которого он застал в парке.
– Кто это вам сказал, господин наглец, что графиня тяжела? – прошипел Монсоро.
Завидев Орильи, герцог бросился было к нему.
– Да, монсеньер, из буйволовой кожи и расшитые золотом, они самые, – подтвердил Орильи.
– А! – сказал герцог. – Вы, как я вижу, совсем поправились?
В Меридорском замке обедали в девять часов; то был старый обычай времен славного короля Людовика XII, сохраненный бароном в полной неприкосновенности.
– Ничего подобного, напротив, это я прошу вашего покровительства.
– Ну, государь, – спросил Шико, поворачиваясь к королю, – скольких вы захватили?
– Ну как, моя милочка, сердечко мое, прелесть моя, как мы себя чувствуем?
Было невозможно сердиться на столь предупредительного принца.
Однако герцог сделал над собою усилие и попытался принять более уверенный вид.
– К тому, чтобы отречься от короны. Мне поручили предложить тебе это: я предлагаю.
– Проклятие! – воскликнул Горанфло. – Я ненавидел тебя, Валуа, но теперь я тебя презираю. Давай подписывай, иначе я убью тебя своими собственными руками.
– Ах, я несчастный! – вопил Горанфло. – О! Мой добрый сеньор Шико, простите меня! Простите меня!
Он возвратился к себе. Положил на стол шпагу, вынул из ножен кинжал и отцепил ножны, сам расстегнул плащ и камзол и упал в большое кресло, откинув голову на щит с родовым гербом, украшавший спинку.
В то же мгновение раздался сухой щелчок – спутник принца взвел курок пистолета…
Отсюда он заключил, что Сен-Люк совершил нечто такое, на что большинство собравшихся было неспособно, то есть что-то хорошее.
Всадник на белом коне, как мы уже сказали, примчался бешеным галопом прямо к заставе.
– Меня? Ни в коей мере. Я пойду, когда вы захотите, прямо сейчас, если только это доставит вам удовольствие.
– Этот способ к главарям можно было бы не применять: главари всегда имеют право требовать себе привилегию быть обезглавленными в публичном месте или убитыми где-нибудь в укромном уголке. Но для мелюз…
– Ну, раз тебе больше нечего сказать мне, сын мой, то я сам тебе скажу, что эта церемония меня не устраивает.
– Разумеется, я рассчитываю посетить его вторым.
– Прочтите ему акт, – сказал голос. Звук его заставил короля вздрогнуть и даже бросить взгляд на решетку, которой было заделано дверное окошечко.
– А! Монсеньер выглядел обеспокоенным? – воскликнул Монсоро.
– Постойте, матушка, а чего вы сами хотите? – сказал Франсуа. – Говорите, я вас слушаю.
Генрих сделал своим спутникам знак остаться на пороге и, серьезный, нахмуренный, подошел к кровати брата, не произнося ни слова.
Семь человек лежали на полу, девять – остались на ногах. Бюсси пересчитал их глазами.
– Что вы уже протрезвели, – завопил Генрих, – не так ли?
Он знаком остановил четырех миньонов, собиравшихся уйти.
Что же касается Екатерины, то она, возвратившись к себе, вызвала своих людей и распорядилась готовить все к отъезду, который, по ее предположению, мог быть назначен на завтра или, самое позднее, на п…
В отсутствие Бюсси Екатерина попыталась отвоевать обратно ту территорию, которую потеряла благодаря его присутствию.
– Он намного опередил нас? – спросил на бегу Реми.
– Так, значит, решено, ты не хочешь рисковать?
Как и предвидел Бюсси, городские власти прибыли во дворец прежде принца, чтобы оказать ему достойный прием.
Заметим, что это последнее обстоятельство свидетельствовало в пользу принца, ибо он мог бы наполнить их с помощью поборов.
– Хорошо, хорошо. Если я не в безопасности, надо как можно скорей сделать так, чтобы я оказался в безопасности.
В этот момент показалась Гертруда. Она громко сообщила герцогу, что ее госпожа, занятая возле графа, не будет иметь чести засвидетельствовать ему свое почтение, и тихонько шепнула Бюсси, что Диана ве…
– Господин граф, – сказал Шико, приподнимаясь на своем стуле и кланяясь, – я спасаю вас, чтобы вас спасти. А теперь можете думать о моем поступке все, что вам будет угодно.
Повсюду в комнате виднелись следы страшной ночной битвы. Пол был покрыт лужами, вернее, целым морем крови. Гобелены на стенах изрублены шпагами и прострелены пулями. Мебель, разбитая и измазанная кро…
Второй обитает в конюшнях того же монастыря, где перед ним стоит всегда полная кормушка. Первый отзывается на имя Горанфло. Второй должен бы отзываться на имя Панург. Оба наслаждаются, во всяком случ…
Антрагэ почувствовал, что ему не хватает дыхания.
Услышав крик, Монсоро почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Он узнал голос Дианы. Не в силах больше сопротивляться охватившей его ярости, он спрыгнул со стены и бросился в погоню, ср…
– Нет, господа, это несправедливо, – сказал Бюсси. – У нас будет честный бой, а не убийство. Давайте опишем полукруг и расположимся на нем. Пусть солнце светит всем нам сбоку.
– Но, – сказала Диана глухим, прерывающимся и страстным голосом, – но что, если вы ошибаетесь, господин граф, что, если он не муж мне?
Другую часть он уделял своему задушевному другу Горанфло, которого восемь дней назад с большим трудом уговорил возвратиться в келью и сам препроводил в монастырь, где аббат, мессир Жозеф Фулон, оказа…
Покинутый своей семьей, поредевшей от убийств и отравлений, разобщенной злопамятством и распрями, он вздыхал, обращая взгляд к тому прошлому, о котором напомнил ему король, и думал, что, когда он бор…
– Да, господа, дайте их мне, эти двадцать четыре часа, – сказал граф, – и я вам обещаю употребить их с пользой.
– Вот те раз, – сказал Шико, – ты слышал, Генрих? Твой главный ловчий, кажется, совершил ту же ошибку, что и ты: он забыл соединить рубашки шартрской богоматери.
Картина была замечательная и, скажем без всякой иронии, мало кем замеченная.
– О! Мне кажется, что я сплю, Реми. Как! Я не увижу больше этого подобия привидения, всегда готового встать между мною и счастьем? Реми, мы заблуждаемся.
– Просто вы взволнованы. Возьмите себя в руки, а потом посмотрим.
– Боже мой, конечно, нет! Я ничего другого и не хочу, как остаться в тени.
– Да. Это он рассказал мне все о заговоре, от альфы до омеги.
– Но куда вы меня везете, кузен? – спросил с беспокойством Франсуа.
– Господи боже мой! – воскликнул Бюсси, приближаясь к нему.
Мажордом отвесил ему почтительный поклон; имя графа было с давних пор известно в провинции.
– Иди в мою ванную, Шомберг, и мой банщик позаботится о тебе.
– Да, мне или преданным мне людям, что одно и то же.
– Мой брат оскорбил меня, государыня, и я ему больше ничем не обязан ни как моему брату, ни как моему королю.
– Ну да, швейцарцев, как же! Их увел Келюс.
Взгляд графа прежде всего нашел среди них Роланда.
– Проклятие! Да как кошки и собаки на солнышке. Пока солнца хватает всем – мир и покой, но стоит хоть одному из нас перехватить частичку тепла и света у других и… О, я уже ни за что не ручаюсь! В ход…
– Что сделал ты, чтобы помочь мне в беде?
Все трое обменялись несколькими любезностями, а затем Сен-Люк, подтолкнув свою жену к графу, взял руку Дианы.
– Раз он возле Турнельского дворца, поедем к Турнельскому дворцу.
– Королевская выдумка, которая относится к тысяча триста пятидесятому году или около того. Вот в чем она состоит: человека засовывают в мешок вместе с парой-другой кошек, мешок завязывают, а потом бр…
Шел к концу май, и было очень жарко, особенно в полдень.
– Какая трусость! Какая подлость! – откликнулись двое остальных.
В чем состоял план господина де Сен-Люка, мы увидим в следующей главе.
Ливаро снова свалился без сознания: предпринятое усилие и гнев исчерпали последние его силы.
– Ну что ж, если вы ее знаете, тем лучше! Мне не надо будет тратить время на то, чтобы знакомить вас с ее красотами, и я без промедления отведу вас на одну премилую маленькую улочку. Идемте, идемте, …
– Хочешь проиграть мне тысячу экю, о мой король? – сказал Шико.
– Прекрасно, монсеньер, я попрошу его высочество прийти сюда.
– Государь, я уверен, что ваше величество ввели в заблуждение.
– Унеси, унеси ее! – крикнул Бюсси. – Я вверяю ее тебе.
– Пет, возвращайтесь, возвращайтесь, и клянусь честью, клянусь моей материнской любовью, клянусь кровью нашего спасителя Иисуса Христа (Екатерина перекрестилась), король вас примет так, словно это вы…
То был прелестный кинжал с чеканной рукояткой из золота. Рукоятка являлась одновременно и флаконом. На клинке была вырезана с поразительным мастерством целая охота; собаки, лошади, охотники, дичь, де…
– Спит, в одиннадцать-то часов?! – сказал герцог. – Совершенно невероятно. Сам король обычно в это время уже на ногах. Вам надо пойти в Лувр, Орильи.
– Ладно, пусть бежит, – сказал Келюс. – Нам представится случай поохотиться на принца крови. Мы погонимся за ним, затравим его и во время травли незаметно и, словно ненароком, попытаемся сломать ему …
Анжуйцы нарядились в великолепные одежды.
– Сейчас моя очередь, не так ли? – спросил он.
– Что ж, – сказала Жанна, – вот я и получила урок благородства, примите мою признательность, господин де Бюсси, я действительно его заслужила, это меня отучит вмешиваться в дела безумцев.
– А! – воскликнул Франсуа. – Черт возьми!
– Прост и кроток, – говорит он, – сии добродетели свойственны сильным.
Можирон и Ливаро, прислонившись спинами к загородкам, делали, стоя на месте, финты, и каждый подстерегал момент, когда можно будет скрестить шпаги в его излюбленной позиции.
Спустя несколько минут Монсоро и Бюсси остались наедине.
– Ах! – пробормотал он. – Я уж думал, что все кончено.
Как только принц ушел, господин де Монсоро призвал Диану, оперся на ее руку и, несмотря на вопли Реми, трижды обошел вокруг своего кресла.
– Послушай, я но хочу завтра, вернее, сегодня ни омрачать их, ни разнеживать. Я попрощаюсь с ними сейчас.
Глянув на чрезмерно узкую дверь и чрезмерно широкие носилки, Монсоро зарычал.
«Вам наскучило сидеть в комнате? Вам хочется свежего воздуха и свободы? Войдите в кабинет, где королева Наваррская прятала вашего бедного друга, господина де Ла Моля, откройте шкаф, поверните нижнюю …
– В таком случае, Реми, надо узнать, кто был этот дворянин. Я не могу оставить безнаказанным подобное оскорбление.
И в самом деле, полиция того беспечного царствования даже и не подозревала, что затевается, хотя заговор, как это можно видеть, был крупным, а достойные горожане, совершавшие свой ночной обход с каск…
– Я в вашем распоряжении, монсеньер. Пойдемте.
– Любезный сударь, вам известно, что я человек чести?
– Чума на твою голову, а у тебя неплохой вкус, сын мой, – ответил Шико. – Так я продолжаю.
– Государь, – ответил Сен-Люк, – вашему величеству грозит опасность.
Время шло, а ни Екатерина, ни герцог Анжуйский не появлялись в Лувре, и слухи о распре между братьями становились все настойчивее и многочисленнее.
– Я не знаю, что вы хотите этим сказать, ваше величество, вы, очевидно, задались целью говорить со мной загадками.
– Вот как? – сказал Монсоро с выражением удивления, не лишенного доли радости. – Вы же говорили, что он в пути.
– Нечто? – удивился Бюсси. – Да разве вы и все ваши, и в особенности вы, господин де Келюс, недостаточно сильны, чтобы убрать это нечто?
И молодые люди помчались по улицам со скоростью, которая сделала бы честь оленям, преследуемым охотниками.
– Они оседланы, монсеньер, – спокойно ответил Реми.
– Вы ужасно остроумны, сударь, – сказал выведенный из себя Монсоро, делая выпад правой ногой, чтобы нанести прямой удар, способный проткнуть насквозь стену.
И Генрих закрыл дверь перед носом брата. Тот, бледный и еле держась на ногах, добрался до своего кресла и упал в него.
И в приступе грусти, которая его иной раз охватывала, Беарнец с глубоким вздохом опустил голову на плечо своей возлюбленной.
– Я слушаю, сын мой, я слушаю, – сказал Генрих, кладя руку на плечо Келюса.
Есть немало людей, у которых сожаления об утраченных благах занимают место угрызений совести.
Антрагэ понял всю серьезность положения. Он еще не получил ни одной царапины, но начинал уже чувствовать усталость. Однако момент был неподходящий, чтобы просить о передышке у противников, одного – р…
– Посмотрим, – сказал он. – Если кровь потечет, тогда, даю слово, госпоже Диане не суждено стать вдовой. Но если не потечет!.. Ах! Течет, ей-богу, течет! Прошу прощения, дорогой господин де Бюсси, пр…
Сначала были обследованы крепостные укрепления, затем прилегающие к ним сады, затем равнина, прилегающая к садам, и, наконец, разбросанные по этой равнине замки, причем герцог весьма презрительно пог…
– Коня! Хоть десяток, сударь, – сказал мажордом. – Что же касается проводника, с этим хуже, потому что монсеньер не сказал, куда он едет, и вы сможете узнать об этом, расспрашивая по пути, как всякий…
– Да, да, мое дорогое дитя, скажите, что вы требуете, чего вы желаете? Говорите! Приказывайте!
– Не будем больше говорить об этом, монсеньер, – сказал Бюсси.
– Будьте спокойны, государь. Когда он со мной, он ни в чем не испытывает недостатка.
– Я здесь всего два дня, как же вы хотите…
– Значит, они хотят укрыться за моим именем?
– Да здрав… – выговорил Келюс уже с полузакрывшимися глазами.
Друзья, ибо Бюсси обращался с Одуэном скорее как с другом, чем как со слугой, разошлись, и Бюсси, испытывая двойное удовлетворение оттого, что он снова находится возле Дианы и Реми, в одно мгновение …
Король уселся на трон грустный, с нахмуренным челом.
Шико возвратился в Лувр и в оружейной палате увидел Генриха, который шагал из угла в угол и сыпал проклятиями.
– Пет, говорите, матушка, говорите, я вас слушаю! О! Вы до сих пор душа нашего дома и всегда ею останетесь, говорите же.
– Как бы то ни было, – сказал, смеясь, Генрих, – я решил трудную задачу.
– Она посылает воздушные поцелуи и кусает себе кончики пальцев при этом.
– Ты говоришь, монсеньер часто ездит на этой лошади?
– Поэтому вы и видите меня готовым к бою, государь, – сказал д'Эпернон. – Мне тоже приснился этой ночью дурной сон, но, несмотря на сон, рука у меня крепкая и глаз зоркий.
Вы узнаете из уст молвы о несчастье, которое приключилось с господином де Монсоро. Мы с ним поспорили на старой лесосеке о причинах и следствиях разрушения стен и о том, следует ли лошадям самим нахо…
– Может, он ранен? – забеспокоился король.
– Слышали и спрашивали себя, что случилось. – Разве этим утром вы не заметили, проезжая по городу, некоторых перемен?
– Ступай, – сказал Реми конюху, удивленному действием, которое оказало принесенное им письмо. И подтолкнул его в спину. Конюх поспешно скрылся. Он решил, что принес плохую весть, и испугался, как бы …
– В честь святой троицы, прекрасно. Какие же это части?
– А! Я вполне заслужил это! – воскликнул Горанфло.
– Простите, сударь, – сказал Можирон, отстраняя Шомберга, который шагнул вперед, чтобы вставить свое слово в этот, обещавший сделаться интересным, разговор, – господин де Келюс хотел сказать не «нечт…
Шико запирался на целые часы в келье монаха, разделяя с ним, если говорить в общих чертах, его ученые труды и молитвенные экстазы.
С Екатериной произошло то же самое. Сначала она обещала себе осыпать милостями тех дворян, что поспешат ей навстречу.
– Как раз с этим я и не хочу соглашаться.
– А раз больше не боится, он накажет заговорщиков. Ты ведь знаешь Валуа: он, конечно, сияет множеством добродетелей, но в том месте, где должно находиться милосердие, это сияние омрачено темным пятно…
Герцог потряс лестницу, проверяя, хорошо ли она укреплена, потом перенес ногу через перила и поставил ее на первую перекладину, Невозможно описать ту смертельную тоску, от которой сжалось в эту минут…
– Значит, – сказал он, – Анжу и Беарн! Мой брат Франсуа и мой кузен Генрих!
– Ну что ж, он мертв, – произнес Сен-Люк. – Забудем о нем… Легко сказать: забудем… Как ни говори, а я убил человека. Не скажешь, что я даром терял время в Анжу.
– Они осмелятся на все, монсеньер. Заговорщики слишком далеко зашли. Им надо добиться успеха любой ценой.
Молодой человек вскрикнул, огляделся в поисках шпаги, схватил первую попавшуюся и с такой силой вонзил ее в грудь главного ловчего, что пригвоздил его к полу.
– По чести, сестра, я думаю так же, как вы, – ответил Меченый.
Бюсси расхохотался, Сен-Люк последовал его примеру. Жанна присоединилась к ним. Жизнерадостный смех этого трио привлек к окнам всех придворных, прогуливавшихся по галереям.
– Проклятие! Вполне возможно, особенно если то, о чем я забыл, – четвертый король.
Значит, он напрасно обидел Бюсси и, главное, ничего от этого не выиграл, то есть совершил ошибку, а ошибка, как скажет впоследствии один великий политик, хуже преступления.
– А! Вот оно что! Значит, вам, как господину де Келюсу, мешает нечто или некто?
– О! Успокойтесь, граф, успокойтесь, бог мой! Быть может, он не так уж и виноват.
И в самом деле, Жанна приближалась к ним, сияющая, преисполненная радости, искрящаяся лукавством.
– О! Вы уже начинаете понимать, – сказал Шико, – какое счастье! А вот господа де Шомберг и де Можирон еще ни о чем не догадываются.
Монсоро сжал кулаки и подавил свою ярость, но прежде метнул Шико взгляд, полный ненависти и угрозы; Шико в ответ надвинул шляпу на глаза и стал играть ее длинным и тонким пером, превращая его в извив…
– Это тот, который хотел проповедовать Лигу с аркебузой на плече?
– То есть как мне? – пролепетал Бюсси, думая, что граф смеется над ним.
– Бюсси, милый Бюсси, – вскричал герцог, – если ты это сделаешь, можешь рассчитывать на мою вечную признательность.
– Алтарь нельзя будет поставить снаружи – под портиком, и его поместят внутри – во дворе.
– Явилась бы прямо к подъемному мосту Меридорского замка и вошла в замок. Господин барон сжал бы меня в своих объятиях, госпожа де Монсоро усадила бы меня рядом с собой за стол, господин де Сен-Люк о…
– Счастлив служить вашему величеству, государыня, – сказал он. – Я удаляюсь. Погоди! – прошептал он. – Это тебе не Лувр, ты не знаешь здесь всех дверей, я еще вернусь.
– Эта улица называется улицей Жипсьен или Эжипсьен, как вам будет угодно, народ уже начинает именовать ее улицей Жисьен, а вскорости и вовсе будет называть улицей Жюсьен, потому что так звучит приятн…
Посреди всей этой сумятицы, толчеи и треволнений Шико, подстрекавший миньонов натачивать их кинжалы и рапиры, чтобы резать и колоть врагов его наихристианнейшего величества, Шико, повторяем мы, являл…
– Ну так где же вы были? – спросил король, шагнув к брату. – Чем занимались вы в то время, как арестовывали ваших соучастников?
– Берите его даром, мой принц, – дрожа от невыразимого волнения, сказал Бюсси, который узнал герцога Анжуйского.
Гиз спросил, нельзя ли ему, за отсутствием принца, поговорить с Орильи. Камердинер ответил, что Орильи находится в кабинете своего господина и герцог волен расспросить его, о чем пожелает.
– Ну разумеется, господи боже мой. Это король все так устроил. Шомберг там, в столовой. Проходите, господин Орильи, и будьте так любезны: напомните принцу, что мы ждем.
Ропот удивления поднялся среди миньонов и распространился на другие группы придворных.
– Самый святой и почитаемый из всех, – ответил с улыбкой герцог и поцеловал руку Екатерины, не преминув бросить ликующий взгляд на драпировки.
– А теперь, сын мой, – сказал Шико, – оставь двадцать человек себе для эскорта, а десять отправь с господином де Крийоном.
– Государь, – сказал д'Эпернон, – поглядите на меня; вот как обходятся с друзьями вашего величества.
Прежде всего она попыталась выяснить, действительно ли ее сын болен или только притворяется больным.
Монсоро следил за ним взором, горящим ненавистью и надеждой. Когда он увидел, что перо прикоснулось к бумаге, он вынужден был опереться о стол; зрачки его, казалось, расширялись все больше и больше п…
Он отвесил герцогу прощальный поклон, в котором нетрудно было прочесть угрозу, и вышел.
– Неимоверно, – ответил Бюсси. – Его высочество подвержен таким внезапным приступам недомогания.
За ними шествовали их вооруженные до зубов слуги.
Мужчины подошли к карете и, естественно, оказались между нею и скамьей, под которой скорчился в три погибели Шико.
– Ты покидаешь меня, Шико? – произнес король жалобно.
И он швырнул свою шелковую перчатку в лицо герцога. – Франсуа издал крик ярости и побелел, как смерть.
– Не с моим братом, – сказал он, – ас моим смертельным врагом! Не с моим братом, а с герцогом Анжуиским, который весь вечер разъезжал по Парижу за хвостом коня господина де, Гиза! С братом, который п…
Когда герцог Анжуйский выехал на набережную, оказалось, что почти невозможно пробиться через толпы народа, однако Бюсси разыскал одного из герольдов, и тот, раздавая направо и налево удары своей труб…
– Нет, сударь, – ответил тот. – Господин де Бюсси помирился с несколькими придворными сеньорами и отмечает примирение обедом, отличнейшим обедом, уж поверьте мне.
– Я говорю… Поглядите повнимательней на эти сот маки и одуванчики.
Д'Эпернон действительно явился в Лувр. Узнав о возвращении короля и догадавшись, что тот зайдет в спальню, он пытался было тихонько проскользнуть в другую комнату, рассчитывая остаться незамеченным.
Честь эта даже превзошла все первоначальные ожидания: Генрих, по просьбе почтенного аббата, согласился провести в уединении в монастыре целые сутки.
– Там особенно одно вино было, – заметил Шомберг, – австрийское или венгерское, мне оно показалось просто восхитительным.
– Это все, государь? – спросил герцог, обратив к королю свой косящий взгляд.
Сен-Люк опустил руки и уставился на Бюсси.
– Тише! – крикнул голос герцога де Гиза. Воцарилась глубочайшая тишина. Вскоре они поняли, что это гудят двери аббатства под чьими-то сильными и равномерными ударами.
– Король спускается в склеп, – сказал герцог де Гиз. – Давайте-ка, Майенн, зовите ваших друзей, и превратимся снова в монахов.
– Э, государь, вы еще не раз скажете то, что сказали сейчас: «Ах, брат мой, брат мой!», но никаких мер против этого брата не примете, – заметил Шомберг. – И, однако, заявляю вам: для меня совершенно …
– Я здесь, – ответил д'Обинье, который до сих пор не раскрывал рта. – Ну знаете, если вы будете так обращаться с вашими лошадьми.., при том, что у вас их так много…
– Ну так вот, соглашайтесь, говорю вам: назначьте капитаном Бюсси, лейтенантами Антрагэ и Ливаро, а Рибейрака – знаменщиком. Предоставьте нам четверым сформировать эту роту по нашему разумению, и ког…
– Король, наверное, уже все забыл. Произошло столько событий с тех пор, как мы с ним виделись, и, кроме того, если будет война, что вероятно, мое место возле него.
– А где же монсеньер попался в первый раз?
– Предательски убит этой ночью? – переспросил король. – О ком ты говоришь, Сен-Люк?
– Вы правы.., и к тому же отец мой так щепетилен в вопросах чести, что, несмотря на всю свою любовь ко мне, способен изобличить меня перед господином де Монсоро.
– Эй, смерд, – сказал Ливаро огороднику, – что ты там делаешь? Это ты сюда приволок лестницу?
– Ее мужа!.. Вы прекрасно знаете, что он ей но муж.
– Если с нашими врагами это случится, государь, мы перережем себе горло у подножия их эшафота.
Что касается Рибейрака, то, разъярившись от боли и чувствуя, что начинает терять вместе с кровью силы, он бросился на Шомберга.
– Зачем он сюда пожаловал, этот изменник?
Он попытался искать убежища в постели, но не смог сомкнуть глаз. Хотел взяться за книгу, по буквы вихрем кружились перед глазами, подобные черным бесенятам. Попробовал пить – вино показалось ему горь…
– Знаешь, – сказала Диана, – мне кажется, наши души так крепко связаны, что, даже отделенные друг от друга расстоянием, не говоря друг с другом, не видя друг друга, мы все равно будем счастливы, ибо …
– И общество было бы в полном сборе, – заключил Келюс, – если бы господин де Рибейрак соблаговолил явиться вместе со своими друзьями.
Недавнее посещение Анжуйского дворца подорвало силы еще не окрепшего организма, и Реми, подперев кулаком подбородок, с досадой ждал первых признаков лихорадки, которая угрожала снова завладеть своей …
– Если только.., такое тоже возможно.., если только не откажутся от судебного разбирательства ввиду положения, которое занимают обвиняемые, и не уладят все это при закрытых дверях, как говорится.
– Куда мы едем? – спросил Реми, небрежно беря поводья своего коня.
«Что мне до того!» – уже собрался воскликнуть горячий Бюсси, когда взгляд Реми призвал его к молчанию.
Услышав шум, который произвел Монсоро, Бюсси встревожился: свет снова погас, окно открылось, лестницу опустили, и Бюсси, к своему великому сожалению, был вынужден бежать, как Ромео, но, в отличие от …
– Мне показалось, что я вам ответил: «Где пожелаете». За моим креслом, например. Там я обычно помещаю своих друзей.
– А как же иначе? Вы живете в замке, вы должны знать…
Он не любил анжуйцев и ненавидел миньонов, но и те о другие были отважны и молоды, в их жилах текла благородная кровь, которая с минуты на минуту должна была пролиться при ярком свете занявшегося дня.
– Да, но когда это будет? – сказал Орильи.
С ревнивцами дело обстоит так: защищая свое добро, они не знают жалости, но зато и браконьеры их не щадят, если уж попадут в их владения, – Сударыня, – сказал Бюсси Диане, – по чести, я несчастнейший…
На мгновение герцог задумался, но, не зная, на ком остановить свой выбор, бросился к окну и глянул вниз: там никого не было видно.
Он заказал для своих друзей великолепные надгробия, на которых они были высечены из мрамора в натуральную величину.
Эта исповедь встревожила Шико совсем на иной лад, чем присутствие в Париже короля Наваррского. Он чувствовал, что приближается момент, когда Горанфло произнесет его имя, которое может озарить мрачным…
– Это тот путь, который ты называешь подземным ходом? Отвечай, скорее!
– Постойте, постойте, – вскрикнул вдруг Одуэн так, словно он только что выскочил из ледяной воды или прыгнул в кипяток. – Ах, боже мой! Вспомнил! Я знаю, кто это.
– Мой добрый Реми, – сказал граф, погружаясь в те туманные мечтания, при которых влюбленный воспринимает все, что совершается и говорится вокруг него, так, как в театре мы видим декорации и актеров н…
Шико поспешил ко дворцу Бюсси и обнаружил, что дворец сияет огнями и весь окутан запахами, которые исторгли бы из груди Горанфло вопли восторга.
– Ах, – сказала Диана, – это в самом деле очень мило, очень трогательно, господин де Бюсси, то, что вы сделали… Но…
– Ну-ка, прочь отсюда! – сказал выведенный из терпения Рибейрак, загораживая ему дорогу.
– О вашем отъезде для подготовки охоты станет известно всем. Ведь вы получили официальный приказ.
– Я действительно очень болен, монсеньер, – пробормотал Бюсси.
– Что вы хотите! Понятия честного человека. Он воображает: раз он лекарь, значит, должен лечить людей.
Потом, не позаботившись даже переменить одежду, – Монсоро счел, что важность известия, которое он привез, ставит его выше требований этикета, – даже не переодевшись, повторяем мы, главный ловчий напр…
Пока Париж весь кипел, как огромный котел, графиня де Монсоро, под охраной своего отца и двух слуг, из тех молодцов, которых в те времена вербовали для любого похода в качестве вспомогательных войск,…
– А через педелю, через месяц или через год госпожа де Монсоро станет женой своего супруга, что приведет в бешенство вашу бедную душу, которая увидит это сверху или снизу и не сможет ничему помешать,…
– Как! – воскликнул король. – Они заставили тебя кричать еще что-нибудь, мой бедный Шомберг?
Оратором этим был мертвецки пьяный Горанфло. Монах повествовал о своем путешествии в Лион и о поединке в гостинице с одним из мерзопакостных приспешников Кальвина.
Увидев этого красивого, храброго человека, которого он ни в чем не мог упрекнуть, – герцог почувствовал на мгновение угрызения совести, но тут Бюсси подошел к слуге, державшему в руке факел, свет упа…
– Несчастье страшное, – сказал Генрих, – что и говорить. Но именно поэтому ты и должен сохранить свой рассудок, Шомберг. Да, это страшное несчастье, я погиб! В моем королевстве – гражданская война!..…
В эту самую минуту на соседнем каштане завел свою длинную и грустную песню соловей, то и дело украшая ее руладами, взрывающимися, словно ракеты.
– Для этого святого дня король уже давно замыслил устроить торжественное шествие к главным монастырям Парижа.
– Я знаю, где я рассчитываю остановиться. Какие бы ни были у меня основания жаловаться на короля, никогда я не подниму руку на помазанника божьего. Пусть этим занимаются другие, а я, никого не задева…
Генрих ничего не ответил. Он чувствовал, как вокруг трона кипят гнев и ненависть, и в душе поздравлял себя, что сумел воздвигнуть между собой и своими врагами два таких мощных защитных вала.
– А! Вы слишком много говорите, милостивый государь. Лишняя болтовня вредна. Ах, да разве в этом дело? Мне скорее следовало бы посоветовать ему кричать.
– Я предвидел это, – шепнул герцог сестре, лоб ее был нахмурен, а в глазах читался страшный замысел.
– Да, монсеньер, как раз то же самое и мне пришло с голову. Это дьявол. Будьте осмотрительны!
– А дальше, дорогой друг, – ответил Бюсси, – вот для вас прекрасная возможность отомстить его величеству за все, чем он вам досадил. У принца уже есть своя партия, у него будут войска, и мы затеем ту…
– Сегодня вечером? Что же он сделал сегодня вечером?
– Ко мне! На помощь! Мой брат хочет убить меня! Эти слова, исполненные глубокого ужаса, который делал их убедительными, произвели впечатление на короля и умерили его гнев как раз потому, что они преу…
– Аббатство святой Женевьевы входит в их число, правда?
– Ага!.. Вы это придумали – про Монсоро, ваше высочество?
– Эй! Сеньор де Монсоро, – крикнул Антрагэ, – вы собираетесь отправиться с нами? Если да, то поторопитесь, мы должны прийти первыми.
– А я, – сказал Шомберг, – у меня есть чучело для упражнений в ударах шпагой, так вот я назову его Бюсси.
– Да, это наши друзья анжуйцы, они не хотят ни впустить меня, ни выпустить.
– Что ж, теперь я знаю, почему под твоими прекрасными глазами синяки, почему эти глаза так часто поднимаются к небу; но я все еще не знаю, почему твои губы пытаются улыбнуться.
– Вы мой друг, господин Шико! И вы меня бьете!
– А еще лучше, – ответил Шико, – выйти поскорее через маленькую дверь и самим посмотреть и рассудить, что там за несчастье, а не ждать, пока другие нам расскажут.
Увлекаемая печальными мыслями, душа Монсоро устремилась в меридорский парк. Вновь совершая путь, который только что проделало его разбитое усталостью тело, она шла, как ко всему присматривающийся пал…
– Я жду ваших приказаний, государь, и благословляю их, даже если они приведут меня к смерти.
Диана предусмотрительно задернула плотные гобеленовые занавеси и лишь узенькая полоска света пробивалась между ними, свидетельствуя, что в этом совершенно темном доме теплится жизнь.
– Тридцать четыре тысячи человек с одной стороны: десять тысяч от Анжу, восемь тысяч от Гиени, шестнадцать тысяч от Беарна, – сказал Шико, загибая пальцы, – а сверх того, двадцать или двадцать пять т…
Кортеж повернул налево, и маленькая потайная дверь отворилась.
– Нет, он не друг вам, потому что он делает вас несчастным. В чем цель дружбы? В том, чтобы люди приносили друг другу счастье. По крайней мере, так определяет дружбу его величество, а король – челове…
Бюсси не мог удержать радостного восклицания. Он прижался губами к руке Дианы, а затем, бросив последнее «до свидания» обеим, удалился, вернее, убежал.
– Но ведь они, монсеньер, явились на встречу, которую вы им сами назначили.
Однако Генриху не хотелось сдаваться так сразу.
– – Оставим же Монсоро там, где он находится, и лучше поговорим о Диане. Была она хоть чуточку рада, бедная малютка? Простила она меня? Когда свадьба? Когда крестины?
Это заключение показалось всем исчерпывающим, и разговор зашел о другом, однако предварительно они решили, что через каждый час все же будут заглядывать в комнату герцога.
Лестница была сработана так искусно, что без труда поместилась в том небольшом пространстве, куда засунул ее герцог.
Бюсси закусил губу: герцог сводил разговор к тому предмету, от которого Бюсси вчера с таким трудом его отвлек.
Реми размышлял, и поэтому первый из троих нашелся с ответом.
– Посла к этому изменнику! Вы унижаете меня, матушка!
Король Наваррский, слывший бедняком, не добился бы и четвертой части успеха, выпавшего на долю герцога Анжуйского, который сумел прослыть богачом.
Бюсси огляделся: он стоял посреди небольшого, в пятьдесят квадратных футов, садика, обнесенного очень, высокой стеной. По пей вились плющ и дикий виноград. Они выбрасывали новые побеги, от чего со ст…
– Но кого вы зовете? – спросила графа Гертруда. – Госпожа здесь, возле меня. Подъезжайте сюда, сударыня, и ответьте ему, господин граф бредит, это ясно.
– закричал он. – Презренные! Теперь понятно, почему весь этот народ бежал за мной.
С молниеносной быстротой он опрокинул скамейку для молитв, подтащил к ней стол и швырнул поверх них стул. Таким образом, в одну секунду он воздвиг между собой и врагами нечто вроде оборонительного ва…
Несмотря на эти слова, Бюсси все же поднялся на постели, но Реми взял его руку и многозначительно пожал ее.
Келюс повернулся вместе с подушкой и непочтительно обратил к королю свою спину.
– По-моему, это восхитительный рассказ, – сказала Жанна, – вы преодолели ужасные препятствия, это прекрасно и героично, но я боюсь взбираться на деревья, и, окажись я на вашем месте, я поберегла бы с…
– Сыщу, не сомневайтесь. Я скажу ему: «Я не расторг этого брака, потому что Монсоро, который знал, что вы один из самых почитаемых деятелей Лиги, а я – со глава, пригрозил выдать нас обоих королю».
– Господи боже мой, да. Он только о мести и думает и поклялся убить вас при первой возможности. Вот гак обстоят дела.
Она хотела удержать эти слова, но они вырвались у нее в приступе неодолимого гнева. Отсутствие Франсуа в подобный момент было пределом оскорбления.
– А зачем ему знать? – продолжал гасконец, рассуждая сам с собой. – Двое мужчин, которые прячутся, и беременная женщина! Нет, поистине это было бы подлостью! Я ничего не скажу. К тому же, как я полаг…
Она протянула ему руку, из чего явствует с полной неопровержимостью, что вовсе не полномочный посол Дюбуа завез к нам эту моду из Англии вместе с договором о четырехстороннем союзе.
– Прощайте, мои львята, – ответил гасконец, – я отправляюсь во дворец Бюсси.
– О! О! – произнес принц. – Что это означает, сударь.
– Вы так полагаете? – сказала Екатерина с выражением, способным внушить страх самому смелому. Драпировки заколыхались.
Она вспомнила, как в этом домике лежал на ее постели потерявший сознание, раненый Бюсси.
– Сначала, – сказал приор королю, – мы проводим ваше величество в склеп. Мы украсили его, как могли лучше во славу короля небесного и земного.
– С полным моим удовольствием, – ответил конюх.
– Вы узнаете это, когда вам прочтут ваш приговор.
Герцог упорно смотрел на драпировки алькова.
– У него есть окна, – сказал, впрочем довольно робко, Шомберг, ибо вспомнил, как он сам прикидывал расстояние до дна рва.
В этой первой части разговора преимущество оказалось совершенно очевидно не на стороне Екатерины.
Вокруг него шумно толпились возбужденные придворные.
Бюсси ждал, устремив на нее заклинающий взгляд и молитвенно сложив руки.
– Но пусть мне вернут хотя бы моих слуг, моих друзей.
Король отправился в город, как обычно, со своими четырьмя друзьями, но едва они отошли от Лувра, Шомберг и д'Эпернон, соскучившись созерцанием озабоченного Генриха и рассудив, что уличная суматоха да…
– Ба! – произнес Сен-Люк. – Я бы предпочел это.
– Не безбожничай.., не богохульствуй, – торжественно провозгласил Шико, встав со своей постели и направляясь к королю. – Боже мой! Какие благородные сердца. Ну, сделай же то, чего они хотят; ты слыши…
– Довольно скверно, сударь, – ответил Келюс.
Предоставленный самому себе, герцог произнес великолепные речи и произвел большое впечатление своим рассказом о Лиге. Он осторожно обходил все относящееся к его связи с Гизами и изображал себя несчас…
Итак, вооруженный до зубов против дурных мыслей, которые могли прийти в голову герцогу, Бюсси увидел, что тот открыл глаза, но, как мы уже сказали, не смог ничего прочесть в этих глазах.
Граф понял, что момент для сведения счетов неподходящий, и тряхнул головой, словно пытаясь сбросить со своего чела омрачившую его тучу.
– Нет ли у вас какого-нибудь последнего желания, сударь? Слово дворянина – оно будет исполнено. Обычно, по себе знаю, когда ты ранен, испытываешь жажду. Может быть, вы хотите пить? Я пойду за водой.
– А! – произнес принц. – Стало быть, честолюбие вам чуждо?
На этот раз он не рисковал ошибиться дорогой или потерять отряд из виду: горящие факелы ясно показывали путь, по которому двигался Монсоро.
В одно мгновение герцога окружила вся челядь, которую он – властитель провинции Анжу – держал в своем дворце в Анжере. Из всех этих слуг лишь самые главные знали своего господина в лицо.
И Антрагэ не только отражал самым блестящим образом удары, но время от времени, когда на него слишком уж наседали, рассекал своим испанским клинком чью-нибудь кожаную куртку, чью-нибудь каску или же,…
И со стремительной силой и ожесточением, которых не знал за ним Монсоро и которых никто не заподозрил бы в этом изнеженном молодом человеке, Сен-Люк нанес главному ловчему, не останавливаясь, один за…
– Шомберг! – воскликнул король. – Откуда ты явился, откуда ты вышел и почему ты такого цвета?
– Ждите. Проклятие! Дело может затянуться.
– Это было бы нелегко, так как они сами находились в бегах.
– Да, пойдемте ко мне, – сказал молодой человек.
– Это сделали не друзья вашего брата, потому что у вашего брата нет друзей.
– Узник да, если вам так угодно, но от этого я не перестаю быть вашим…
Тут Бюсси услышал быстрые шаги в коридоре и решил, что оказался меж двух огней. Он метнулся к двери, чтобы задвинуть засов, но, прежде чем успел это сделать, она открылась.
Наконец Бюсси, который около получаса наставлял герцога и придумывал для него сотни государственных соображений, одно другого неоспоримее, принял решение.
– Простите нас, государь, простите, пожалуйста, – продолжал Келюс, – вчера перед обедом у нас состоялась встреча, слово дано, и мы не можем взять его обратно.