Все цитаты из книги «Птичка певчая»
— Действительно, Кямран, позволь мне называть тебя так… — робко промолвила Феридэ.
— Ханым, дочь моя, — растрогалась хозяйка, — вы такая красивая, у вас столько достоинств! Вы можете стать невестой человека из очень благородной семьи.
Мы очутились в лабиринте деревенских улочек. Теперь можно было лучше рассмотреть дома. На Босфоре в районе деревушки Кавак стоят ветхие рыбачьи хибарки, перед которыми разбросаны сети. Хибары скривил…
Наконец девочка обрела дар речи. Спрятав ручонки у меня на груди, она смотрела мне в глаза и медленно отвечала на вопросы. Вчера вечером, когда мачеха перепугала её, Мунисэ убежала из дома и спрятала…
Вы все должны понять, какое страшное несчастье для вашего счастливого семейства могла принесли девушка, так плохо думающая о вашем сыне. И вот сегодня, расставшись наконец с вами, оборвав все связи, …
Твой самый невинный поступок расценивался как нечто ужасное и в протоколах, следственных бумагах оборачивался против тебя. Когда кто-нибудь из учениц заболевал, ты приглашала в школу меня. Когда умир…
Наконец, решив, что время настало, я пододвинула кресло доктора к окну, укрыла его колени пледом, а сама взобралась на подоконник.
К счастью, по соседству жило много переселенцев с Балкан. Их дети собирались у нас в саду каждый день. Я верховодила этими ребятами, бесилась вместе с ними до позднего вечера.
— Проследить за ходом дела — вещь трудная, хемшире-ханым. Если позволите, прошением займётся ваш покорный слуга. Сами не беспокойтесь. Только изредка наведывайтесь в канцелярию.
Конечно, болезненной старушке было тяжело вставать каждое утро усталой, не отдохнув от вчерашнего дня… Однако не надо забывать, что ещё горше просыпаться в одиночестве, хотя бы и отдохнув за ночь, ск…
Как я потом узнала, обморок продолжался более четверти часа. Меня растирали одеколоном, давали нюхать палёную шерсть, но ничего не помогало. Все потеряли надежду привести меня в чувство. Приготовили …
А ведь предстань теперь передо мной сестра Алекси, похожая на обуглившуюся жердь в своём чёрном платье с ослепительно белым воротничком, с бескровным прыщеватым лицом в обрамлении капюшона, напоминаю…
— Нет, сынок, ты просто не следишь за собой. Хоть брал бы с меня пример. Мне скоро шестьдесят, а я с каждым днём молодею.
Вот так всегда после неприятностей жизнь награждает человека счастьем. Об этом как раз говорила любимая поговорка Гюльмисаль-калфы: «Если пятнадцать ночей месяца тёмные, то остальные пятнадцать — неп…
Не могу не рассказать также о несчастье, которое приключилось со мной в последние дни каникул.
— Пойми, если бы было иное положение, я бы и говорила иначе. Но что мы можем сейчас поделать?! Феридэ — жена другого, она связана по рукам и ногам. Да, вижу, ты тоже очень несчастен. Я уже не сержусь…
— Только не сейчас, тётя… Ни в коем случае…
— Отделается небольшим наказанием. Но Бурханеддину досталось по заслугам. А то он совсем распустился…
Реджеб-эфенди недоверчиво смотрел на меня.
И как раз в этот момент вдали, за деревьями на набережной, показался пароход.
Голубые глаза доктора ласково улыбались. Но в лунном свете его лицо казалось таким бледным и утомлённым.
— Меня пришла проведать мама… Узнала, что я уезжаю… Не сердись, абаджиим…
У окна стояли два пожилых секретаря и о чём-то тихо переговаривались, изредка поглядывая в нашу сторону.
Дом дяди Азиза стоял на обрыве, недалеко от моря.
— Очень рада… А то я так беспокоилась! Наши, конечно, все дома?
Коляска тряслась по избитой дороге. Вечерело. Дул ветер, Кямран сидел в углу, подняв воротник пальто, и задумчиво глядел на Мраморное море.
— Дай его сюда. Сколько раз вам говорилось, что письма, которые приходят ученицам, сначала должна читать я! Какая ты бестолковая!
— Отлично, превосходно! — сказал он наконец. — Но здесь чиновники, наверно, не знают диплома этой школы…
— Не бойтесь, барышня, — раздался голос Джемиля-бея, — это я.
— Ты знаешь, два дня тому назад я получила письмо от Нериман… Кажется, она очень счастлива…
У меня был план: пойти сегодня утром с Ихсан-беем в кабинет доктора и сообщить ему о нашей помолвке.
События этой ночи навсегда останутся в моей памяти, как сновидение...
В этом году моей Мишель уже не было в пансионе, не то она обязательно заставила бы меня разоткровенничаться и тем самым внесла бы ещё большее смятение и растерянность в мою душу.
— Ладно, ничего… — ответила я. — После того как человека ужалили самые близкие родственники, чужие для него не страшны. Я могу быть счастлива и в Зейнилер. Пусть все успокоятся.
Я остолбенела. Выходит, весь этот поток красноречия, весь этот гнев были адресованы мне, и только потому, что я осмелилась войти без визитной карточки.
Да и два года самостоятельной жизни меня кое-чему научили. Свет причиняет страдание больным глазам, счастье приносит боль раненому сердцу. Тьма — лучшее лекарство как для больных глаз, так и для разб…
Среди присутствующих вдруг очутился и долговязый инженер губернского правления общественных работ, приезжавший в Зейнилер вместе с Решитом Назымом. Потом я узнала, что при гостях он был кем-то вроде …
— С чего вы это взяли? Просто мне боты жмут. Да и разве мы не вместе пойдём к дому?
Однажды в саду Вехби пристально глянул на меня, прищурив свои блестящие глазки.
Не знаю, сколько прошло времени. Сильный свет ослепил меня. Чья-то рука тронула мои волосы, лоб. Я приоткрыла глаза. Старый доктор со свечой в руках наклонился к моему лицу. В его тусклых голубых гла…
Директор — славный человек, зовут его Реджеб-эфенди. Он носит чалму. Когда я пришла в училище, муавинэ-ханым сразу же отвела меня в его кабинет. Она сказала, что Реджеб-эфенди ушёл в отдел образовани…
Какое у меня глупое сердце! Я так быстро привязываюсь к людям.
Мунисэ набегалась за день и клевала носом ещё за столом, пока мы разговаривали. Я отправила её спать, а сама осталась в саду.
— Я, конечно, не урод, но и не красавица, давай считать — обыкновенная и не будем больше спорить об этом. Что касается тебя… Знаешь, ты стала просто изумительной!
В чём же был смысл этих подношений? Не иначе, он хотел задобрить Чалыкушу, зажать ей рот, чтобы она никому ничего не разболтала!
Молодой человек восторженно смотрел на её вздрагивающие губы; они даже чуть кривились, как у ребёнка, который готов заплакать, если ему не дадут то, чего он просит.
Мой рассказ был не очень складен. Пожалуй, эти простодушные люди не очень поверили ему, однако приютить у себя на ночь «госпожу» было для них большой честью, и они не досаждали мне расспросами.
Кямран слез с экипажа у моста. Десять лет назад в такой же августовский вечер он был на этом же мосту и сидел на прогнивших досках, свесив ноги вниз. Вот уже три недели он гостил в Текирдаге и каждый…
— Тогда мы подумаем. У нас ещё есть время для окончательного решения.
— Пустяки. Обрезала чуть-чуть. До свадьбы заживёт.
Но больше всего мне понравилось поведение собак. Хитрые бестии почуяли, что будет чем поживиться. Люди шли группами, в плащах, с узелками или корзинами, а позади обязательно плелись псы.
— Если ты ещё скажешь что-нибудь подобное, я отрежу тебе язык!..
— Папа сказал, что твоего кузена вызвал дядя, который служит в Мадриде…
— Эй, Чалыкушу, таскавшая мою черешню! Если ты и других будешь учить воровать, достанется же тебе! Ну-ка, отдавай мне её! Мы сведём счёты! — Азиз-бей поднял в воздух Феридэ, которую Кямран всё ещё де…
— Что ты говоришь, абла! — воскликнула я, широко раскрыв глаза.
— Где ты с ним встретилась? Как вы познакомились?
— Хорошо, дочь моя. Ты действительно совершишь благое дело.
Трюк с подобной невинной позой был уже много раз проверен и испытан. Я заимствовала её у сестёр и набожных учениц, когда они молились деве Марии и Иисусу Христу. Судя по тому, что такая поза вполне у…
— Как можно?.. — ответила я весело. — Разве пристало учительнице, которая горит желанием выполнить свой долг, спать до обеда?
В тот день до самого вечера мы занимались с Гюльмисаль домашними делами. Раньше я жила на всём готовом, мне ни разу не пришлось сварить себе даже яйца. Теперь всё должно было измениться. Разве я могл…
— Ты ещё спрашиваешь, дочь моя? Причина ясна.
Моя бабка не раз обращалась в военное министерство, ходила к большим начальникам, плакала, умоляла, но все её хлопоты о переводе отца в Стамбул не дали никаких результатов.
Спросив у девушки два-три правила на умножение и деление, я наугад открыла иллюстрированную «Историю пророков». Попался отрывок про Иисуса и крещение. Рассказывая о крещении, Айкануш наговорила всяко…
— Это ничего. Всю свою любовь, принадлежавшую Чалыкушу, я отдал другой. Её зовут Гюльбешекер…
— Тяжелее всего тебе. Ты попала в беду. Я не хочу, чтобы в будущем ты думала обо мне плохо, — ведь я почти насильно заставил тебя подать в отставку. Но ты должна решительно рвать все связи с прошлым.…
Это был тихий, приятный человек. Его меланхоличное лицо покрывала та прозрачная бледность, которая свойственна только больным, обречённым на смерть. Жидкая рыжая бородка, широко раскрытые голубые гла…
Закончив хозяйственные дела, я занялась нашими птицами. Сменила воду, вычистила клетки и вынесла их в сад, чтобы птички побыли на солнце. У нас их ровно полдюжины. Уезжая из Б…, нам пришлось оставить…
Что касается моей третьей привязанности — это маленькая девочка-сирота.
— Да вот готовлюсь как-нибудь выйти с вами на рыбную ловлю, — отозвалась я.
— У нас ещё есть время… Свой отчёт вы напишете после. Итак, прошу вас… — и двинулся к выходу.
— Успокойся. Поверь мне, бояться нечего. Ступай сейчас же к гостям. Неудобно.
— Ты думаешь, поездка продлится так недолго?
— Не настаивайте, Бурханеддин-бей. Феридэ чувствует себя как дома. Пусть делает всё, что захочет.
— Шахаб, дитя моё, ты сегодня слишком переутомился. Давай-ка мы займёмся этим прошением.
Раненый откинул плащ, хотел приподняться.
Нельзя сказать, что у меня в душе не теплилась слабая надежда. Иногда в нас живёт мечта слишком прекрасная, чтобы казаться осуществимой…
— Это, наверно, не меня, а Феридэ мы оставим навеки в Текирдаге! Такова её судьба. За неё сватается сын рыбака, по прозвищу Иса-капитан. Не смотрите, что рыбак, он очень богатый человек.
Дикая Айкануш, которая, как мне казалось, была совершенно равнодушна ко мне, вдруг заплакала, словно у неё что-то заболело. Да как заплакала! Я сняла свои жемчужные серёжки и продела их в уши девушки…
У Хюсейна был очень крепкий сон. Я узнала об этом, ещё когда мы жили в Арабистане. Разбудить его по утрам было нелёгким делом. Чтобы заставить его наконец открыть глаза, приходилось садиться верхом е…
Моя решительность послужила причиной нового приступа меланхолии и раздражительности у Кямрана.
Глаза у Феридэ были грустные, губы вздрагивали. В висках мучительно ломило, и, чтобы унять боль, она сжимала их пальцами.
Какое-то подсознательное чувство говорило мне, что вот в этот тихий летний вечер, когда даже листья деревьев не шелестели, в наш дом неожиданно ворвалась буря. И не знаю откуда, но во мне появились с…
В это время мимо нас проходил босой рыбак, голова его была повязана красным платком. Это был тот самый старик, которому я однажды представилась как Марика.
— Юсуф, дитя моё, открой хоть раз глаза. Если ты умрёшь, не увидев её, я буду мучиться всю жизнь…
С моря доносится шёпот. Кажется, что воркуют влюблённые. А тёплое дыхание ночи, сжимающее мою грудь, вероятно, слетает с горячих губ молоденьких девушек, чьи головки покоятся на груди возлюбленных, а…
— Я очень люблю гюльбешекер. Очень люблю… Так, как ты хочешь…
Они завывали, и перед моим взором возникали картины похоронной процессии.
— Постель делает человека совсем больным.
Я подумала про себя: «Так тебе и надо, изменница!» — и стала раскачиваться ещё быстрее.
— Ох, и назойливая же ты! Сначала дичишься людей, убегаешь от них, а потом так пристанешь, хуже, чем липучая смола.
— Почему? — так же тихо спросил молодой человек.
— Ханым-эфенди, мы вам крайне благодарны и признательны. Вы осчастливили нашу компанию. Благодарим вас. — Затем он представил мне офицера, стоявшего сзади. — С вашего позволения познакомлю вас с лучш…
— Он и племянник и молочный сын его жены.
— Этот господин — супруг моей тётки Мюневвер. Они поженились весной, когда мы были в Стамбуле. Ах, если б вы его видели! В жизни он в тысячу раз красивее! Какие у него глаза, какой нос! Скажу вам ещё…
Полчаса я разглядывала из окна сад и пыталась прочесть запутанные надписи на табличках, висящих на стене.
Я узнала, что эта Хатидже-ханым очень набожная женщина и состоит в какой-то дервишской секте. Она навещала больных, читала «Мевлюд» , расписывала невестам лица; поила в последний раз умирающих священ…
— Феридэ, я оказала тебе услугу: выпроводила Кямрана из дому. И он согласился на эту жертву, чтобы не доставлять тебе лишних волнений.
Чалыкушу снова приглашала его к большому ореховому дереву на ранний завтрак. На столике уже стояло молоко, которое, как она обещала, ароматно пахло грушами; рядом — маленькие провинциальные чуреки и …
Предоставив тётке и Мюжгян сплетничать у бассейна со взрослыми, я во главе младших обитателей усадьбы как угорелая носилась по саду, сметая всё на своём пути. Я не побоялась даже попробовать вскарабк…
Пока я не слышала вещей, которые мне обещал сыграть композитор, но предполагаю, что это чудесная музыка. Мне кажется, прикоснись этот больной, чувствительный человек к обыкновенному куску дерева — и …
— Если бы мы остались здесь, вы всегда могли бы видеть Мунисэ, — сказала я. — Но завтра мы уезжаем в Б… Куда мы двинемся оттуда, неизвестно. Пусть ваше сердце не тревожится, моя дорогая ханым. Не мог…
Хайруллах-бей повернулся боком, чтобы я не видела всю эту процедуру.
— Здесь нет ничего удивительного. Каждый человек чем-нибудь увлекается, к чему-нибудь стремится… Вот и у меня появилась страсть: школа. По призыву сердца мне захотелось работать в этом вилайете, посв…
Сегодня я вынула одну птичку из клетки и поднесла к морде кота. Мне было интересно, как он будет себя вести. Коварное существо! Его жёлтая шерсть заволновалась, словно подул ветерок. Зелёные глаза за…
— Помилуй, дочь моя, дело очень срочное! Есть и другие претенденты. Упустишь место — пеняй на себя.
— Скажи, неужели ты без сожаления расстанешься с тётушками, двоюродными братьями, сёстрами, со своими друзьями, с этими местами, где проходило твоё детство?
Помню, что, расставшись с Хюсейном, я вела себя именно таким образом. Невозможно описать всех моих буйных шалостей. Я словно взбесилась. Ну и досталось же от меня моим маленьким родичам, которых взро…
Мы с Мунисэ так привязались друг к другу! Эта маленькая девочка забирает у меня всё свободное от уроков время. Мне хочется научить её всему, что я знаю сама. Несколько часов в день мы занимаемся фран…
— Я поступил очень плохо, дядюшка, даже подло. Феридэ уехала от нас глубоко возмущённая. Напав на её след, я вдруг испугался встречи. У Феридэ было ранено не только сердце, но и самолюбие. Кто знает,…
Господи, как тоскливо! Я оберегала свои мечты, как наседка защищает птенцов от коршуна. Но надежды мои рушились, все, кого я начинала любить, умирали. Осенним вечером, три года назад умерли девичьи с…
— А вдруг я буду колебаться: годитесь ли вы в невесты моему сыну?
И пусть моё веселье было наигранным, мимолётным, но разве луч света, пробившийся в тёмное подземелье, или жалкий цветок, распустившийся среди камней у разрушенной стены, не есть признаки жизни, несущ…
— На первый взгляд вы мне показались ребёнком, но сейчас я вижу перед собой умную взрослую девушку. Как жаль, что Кямран-бей не смог оценить вас по заслугам… Впрочем, может, он и оценил вас, но потом…
— Не подходи ко мне, девочка, я боюсь. Клянусь аллахом, открою сейчас окно. На помощь, друзья! В моём возрасте… На меня…
Хайруллах-бей решительно возражает против чаршафа. Я сама знаю, что девочка ещё слишком мала. Но что делать? Я боюсь. Кое-кто из знакомых говорит: «Феридэ-ханым, пора уже прятать Мунисэ от мужских гл…
Придя в себя, я потребовала, чтобы меня в этом фургоне немедленно отправили домой, и пригрозила, что, если они этого не сделают, я пойду пешком. Им пришлось согласиться. Толстый кол-агасы надел шинел…
— Не утомляйте себя, бей-эфенди, я могу продолжить дальше… Руководство, приложив много стараний и затратив много средств, создало там новую школу. Только она нуждается в таком молодом, энергичном, са…
— Я тоже не верю, Феридэ, что, выйдя замуж, ты будешь счастлива. Тот проклятый так влез в твоё сердце, что никакая сила не вырвет его оттуда!
По тайному знаку хозяйки дома все гости вышли. В комнате, кроме неё самой, остались только Нериме-ханым и я.
— Собак… На пустыре… Ах, ma soeur, знали бы вы, как они радуются, завидев меня! Вчера вечером псы встретили меня на самом углу. Как они начали крутиться вокруг меня!.. Я им говорю: «Потерпите… Что с …
Я знаю и люблю море. Для меня это нечто одушевлённое, живущее своей внутренней жизнью. Оно всегда смеётся, говорит, стонет, сердится. Но в ту ночь чёрная водяная пустыня показалась мне огромным беско…
— Милая, какой ты стала провинциалкой! Но ты, конечно, не собираешься бежать от моего жениха. Убери руки. Стыдно, клянусь аллахом!
— Крошка, — сказал доктор, — мы тут без тебя серьёзно портняжили. (Операцию он обычно называл портняжничеством). Молоденький штабной майор… Гранатой искалечило правую руку и лицо. Он лежит у меня в к…
— Так, значит, ты сюда… Ах, распутница! Думаешь, мы с тобой действительно стали мужем и женой? Ах ты, бессовестная! Ах, бесстыдница! Да накажет тебя аллах! Человек в отцы тебе годится, а ты…
«…Буду откровенна с тобой, тётя. Кямран никогда не сказал мне ничего плохого. Это слабый, ничтожный, неприятный человек. Я всегда видела в нём маменькиного сыночка, бесхарактерного, самовлюблённого, …
Хотя день был солнечный, некоторые девочки явились в школу, закутавшись с головой в старые покрывала. Я спросила у Хатидже-ханым, зачем они так сделали.
Некоторое время молодые люди шли молча. Ветер утих. Они замедлили шаг. Ах, как им не хотелось, чтобы дорога кончилась!
Я надеюсь, после этого письма даже имя моё будет для вас равносильно непристойности. И ещё вам следует знать: неблагодарная, невоспитанная девчонка, которая без зазрения совести пишет столь гнусные с…
— И я разжала пальцы. Крошечная птичка встрепенулась и замерла, словно не веря в освобождение. Затем она легонько пискнула и полетела. Я приблизила к своему лицу морду кота, который с изумлением и то…
— Юсуф болен уже десять лет, — сказала она. — Как я ни старалась, как ни билась, проклятая болезнь не хотела оставлять брата и тайно подтачивала его силы!.. Наконец свершилось… Юсуф увидел вас. Он та…
— Всё очень просто, Феридэ-ханым. Нет ничего непонятного. Я вернусь в действующую армию, и пусть война доведёт до конца дело, начатое гранатой… И я избавлюсь от…
Мы могли быть уверены, что здесь нас никто не услышит. Шейха Юсуфа-эфенди усадили под густым ореховым деревом и дали ему в руки тамбур.
— Хочу попросить у него назначения… Я учительница.
— Какая ты красивая девушка! Давай я тебя возьму в жёны моему старшему брату, станешь нашей невесткой. Брат купит тебе туфли, платья, гребешки...
— А что такое я сказала? Тётушки в Стамбуле строго наказывали мне: «Не болтай лишнего… Не мели чепухи… В тех краях все люди сплетники…» Вот я и ответила, чтобы рыбаки не сказали: «Ну и мусульманская …
— Мне кажется, дядя, дать за два часа двести ответов на двести вопросов — не так мало, даже если только говорить «да» и «нет».
— Брат умирает… — сказала она. — К вечеру ему стало совсем плохо. Вот уже шесть часов он без сознания. До утра не протянет…
А на этот раз, наверно, кузен не поверил уже своим ушам.
Что я буду делать, если уеду отсюда? Ведь я теперь инвалид. Правда, здоровье постепенно восстанавливается, но я чувствую: что-то во мне надломилось. У меня никогда уже не будет прежней силы, прежнего…
Кроме Хаджи-калфы, у меня в гостинице был ещё один друг: женщина лет тридцати пяти — сорока, приехавшая в Б… из Монастира.
— Хаджи-калфа!.. Опять ты в ад провалился?..
— Посмотри, Феридэ, — сказал Кямран, — скоро и ты улетишь, как они… Да?
Через три дня мы все вместе (к нам присоединились тётя Айше и Мюжгян) возвращались в Стамбул. Тётушка Бесимэ, узнав об этом из письма сына, примчалась на Галатскую пристань вместе с Неджмие встречать…
Назифе Молла выразила сожаление и сказала, что одна из прежних учительниц очень хорошо читала «Мевлюд» и благодаря этому зарабатывала немалые деньги.
— Мон шер, ты посмотри! Какой миз́ер, какой миз́ер! Нужны тысячи свидетелей, иначе не поверят, что это школа. Каким надо быть радикалом!.. Ну, ты видишь, я тысячу раз прав, когда говорю: «Или всё, или …
— Дитя моё, — сказал он, — мне понравились не только ваши способности, но и ваши манеры, и ваша внешность. Что вам прозябать в общественных школах? Обучайте французскому языку моих дочек. Вместе буде…
— Пойдём, дочь моя, я представлю тебя учащимся. Только сначала пойди и хорошенько умой лицо.
— Обманываешь, девчонка! Эх, знала бы ты, чего только не повидал в жизни Хаджи-калфа! Видел людей, которые, точно каллиграфы, почерком «сюлюс» пишут. Но писанина их и ломаного гроша не стоит. А есть …
Три дня тому назад нам вернули школу. После пятимесячного перерыва начались занятия. Но к чему? Уже конец года.
Эти слова заведующий произнёс торопливо и резко. Он ждал, чтобы я поскорее ушла.
Заведующий отделом образования бродил ко классу, притопывал ногами, словно испытывая прочность пола, и концом своей тросточки дотрагивался до парт и учебных плакатов.
Вдруг за моей спиной кто-то вздохнул. Казалось, ветерок пробежал по листве дерева. Я вздрогнула и обернулась. В полутьме вырисовывалось бледное лицо Шейха Юсуфа-эфенди. Он слушал меня, опустив голову…
Я склонилась над усопшим и коснулась губами закрытых век, которые, казалось, ещё хранили последнее тепло жизни. Неужели свой первый поцелуй мне было суждено отдать потухшим глазам мертвеца?
Я остановилась у калитки и молча наблюдала за нею. Лицо моё было плотно закрыто чадрой. Гюльмисаль не могла узнать меня.
Ах, как кстати!.. Прекрасный случай… А я собиралась, вернувшись домой, убежать к себе и запереться. Ясно было, что Мюжгян и кузен непременно кинутся в мою комнату, попытаются открыть дверь, поднимут …
— Не сердись, отец, я здесь. Можно войти?
Мои сослуживцы, кажется, неплохие люди. Мои ученицы примерно моего возраста, некоторые даже старше, совсем взрослые женщины.
Всегда, когда предстояла сложная операция, доктор брал в ассистентки только меня.
— Гюзидэ! — глухо вскрикнула Гюльмисаль. — Моя Гюзидэ пришла!.. Ах, дитя моё!.. — Она бросилась ко мне и обняла слабыми руками со вздутыми венами.
Была дивная ночь. В соседних домах погасли огни. На фоне звёздного неба вырисовывался чёрный, страшный горб горы. Я прижалась руками и лбом к холодной решётке сада. Кругом было тихо, безмолвно. Тольк…
Взяв одну, я поднесла её к губам и принялась ласково разговаривать с ней, словно это был крошечный птенчик.
— У меня нет слов, Феридэ-ханым, чтобы выразить, как я рад вас снова увидеть.
Когда поздно ночью Мюжгян пришла в нашу комнату, я еще не спала. Она присела на край постели, заглянула мне в лицо. Чтобы не рассмеяться, я повернулась на другой бок и принялась храпеть, Мюжгян заста…
— Доктор-бей, я очень люблю свежий воздух, но ведь до начала занятий остались считанные дни. Не знаю, как быть…
— Ну, ну, замолчи, — ворчал доктор. — Какой же ты мужчина? Не стыдно тебе! Смотри, какие огромные усы и бородища, а кричишь в присутствии крошечной девочки! У тебя пустяк, а не рана. Если бы я знал, …
— Ты поступила как маленькая, Феридэ… Кямран-бей достоин осуждения, но он раскается и больше такого не сделает…
Я спустилась в каюту. Меня знобило, словно ночная сырость проникла до самых костей. Мунисэ спала на койке. Прислушиваясь к толчкам и стуку, которые раздавались где-то внизу, в глубине, точно биение с…
Куда идти? Это пришло мне в голову только на улице. Да, куда я могла пойти? Утром было бы легче. В мыслях рождались какие-то смутные планы. Главное — пережить ночь. Но где укрыться в такой поздний ча…
— Иногда я буду вас беспокоить, не часто, конечно. Иначе люди подумают, что мне от вас что-нибудь надо.
— Что ж, вполне возможно, — сказала я, — но, думаю, Кямрану-бею придётся худо. Не дай аллах, дома начнётся драка… Что станет с моим кузеном?.. Кажется все помнят, что было, когда я ушибла камнем его …
Чалыкушу вернулась в родное гнездо через много лет, когда все уже потеряли надежду увидеть её. Она словно принесла на своих крыльях радость и тепло прежних дней, полных любви и счастья. Все были весе…
— Возможно… — в голосе Феридэ зазвучала жалобная нотка. — Но в детских сердцах так легко ошибиться.
К занятиям в школе я приступила на следующее утро после своего приезда. Этот день не забудется никогда.
Я схватила девочку за плечи, прижала к себе. Грудь моя вздымалась от волнения, глаза наполнились слезами. Я взяла на себя большую, очень большую ответственность. Но я непременно воспитаю Мунисэ поряд…
Хотела бы я взглянуть на себя в ту минуту. Кто знает, какими цветами радуги полыхало моё лицо.
Но я обманывала Мунисэ. Сегодня у меня очень хорошее настроение, и я отлично себя чувствую. Что же касается причины, по которой я осталась дома,— просто мне не по душе шумные, многолюдные увеселения.
— Ханым-эфенди, я и сейчас говорю, что Ихсан-бей красивый, достойный молодой человек. Но посудите сами, если бы я хоть мысленно допускала возможность нашего брака, могла бы я так открыто говорить о е…
— Мы столько лет не виделись… Феридэ не выдержала горечи разлуки, забыла обиду, боль и приехала. Она почти выздоровела. А ты снова бередишь рану, которая только что затянулась… — на глаза Мюжгян набе…
— Не волнуйтесь. Я своё детство провела на деревьях. Видите, как я спокойна?.. Вчера вечером я приняла очень важное решение. Оно вам понравится.
Ну ладно, Неджмие… всего-навсего тёплая, мягкая, зябкая кошка, выросшая на коленях у матери. В душе я и не могла отрицать, что девушки должны быть именно такими. Но вот Кямран. Великовозрастный Кямра…
За это время Кямран видел Феридэ всего лишь дважды: один раз за ужином, второй раз на улице, в чаршафе, когда она возвращалась из гостей.
Мне нравится во время ночных дежурств, когда все спят, бродить по пустым коридорам, тёмным, безмолвным спальням. Я укрываю девушку, разметавшуюся во сне, поправляю у больной ученицы матрац, бедную му…
— Та была больная женщина. Она могла умереть. Потеряв всякую надежду быть вместе с Феридэ, я поддался чувству жалости и соединил свою судьбу с Мюневвер… Только и всего.
— Ну, это уже слишком! Если ты не хочешь спуститься вниз, тогда я могу подняться к тебе.
— По твоим рассказам, семья должна жить не так уж бедно. Почему же за девочкой не смотрят?
Неделю тому назад в их сад забрела соседская корова. Пока Мунисэ выгоняла её, самый младший братишка вывалился из люльки. За это мачеха сильно отколотила девочку, заперла в хлеву и три дня ничего не …
Да, Феридэ, ты получила от жизни тяжёлую оплеуху. Будь ты одна, твой удар убил бы тебя. Подумать только, десятки людей обрушились на маленькую, как птичка, девочку! Скажи спасибо, что случай свёл теб…
В тот грустный вечер, когда я появилась здесь, особняк был полон гостей. Решит-бей-эфенди и его дочери решили показать всем свою домашнюю учительницу, словно только что купленную красивую безделушку.…
Хурие-ханым оказалась приземистой смуглолицей женщиной лет сорока пяти, с капризным характером. Как только она обо всём узнала, лицо её потемнело ещё больше, глаза расширились, на шее с двух сторон в…
— Клянусь вам, ханым-эфенди, я не сделала ничего плохого вашему брату. Да и я… что я? Всего-навсего подстреленная птица…
— Эй, Сулейман, скажи, когда мы отпразднуем твою свадьбу?
— Не понимаю, откуда такая любовь? Ты, кажется даже не смотрела на бедняжку.
— Мы послали служанку, и она принесла тамбур. Надо уйти подальше и заставить Шейха Юсуфа-эфенди сыграть нам. Только как-нибудь избавься от этого пустомели.
Ах, эти мужчины!.. Все такие самодовольные, самоуверенные. Никто из них и не подумает, что и у нас тоже есть сердце, в котором живут свои сокровенные мечты.
— Сейчас и такие учительницы бывают, ханым-эфенди.
Зачем меня дёрнуло это сделать? Была ли это просто потребность поболтать?.. Не знаю. Я несколько раз пыталась остановиться, чувствуя, что говорю вздор, но не могла. В общем, я рассказала, как обманул…
— Всё напрасно, мой Шелкопряд! Ты действительно боишься качелей. Побледнела, как полотно. Ещё упадёшь…
Первые месяцы он каждую неделю наведывался в пансион. Хотя сёстры не осмеливались открыто возражать против этих визитов, однако в душе они считали подобные встречи жениха с невестой-школьницей неприл…
Я случайно повернулась к окну, выходящему в коридор, и вдруг увидела, что за мной из коридора наблюдает сестра-директриса.
Может быть, и я сама постепенно начинаю уподобляться им? Прежде я думала о смерти совсем иначе: человек работает, бегает, развлекается пятьдесят — шестьдесят лет, словом, пока не выбьется из сил; но …
— А я-то о вас думала совсем иначе, доктор-бей. Что значит красота лица по сравнению с красотой души!
Сегодня Мунисэ проснулась вялой, бледной, с красными глазами. В школе меня ждало множество дел, поэтому остаться дома было нельзя. Я попросила нашу соседку-старушку присмотреть за больной и побежала …
Мне очень не по душе, что особняк всегда гудит, как улей: гости не переводятся. Хуже того, Ферхундэ и Сабахат настаивают, чтобы я непременно выходила к каждому гостю. Но самое неприятное для меня то,…
— Что ж, было бы неплохо. Завтра посоветуемся с мухтаром. Если он согласится, мы уговорим и отца. Вот и выйдет по-твоему.
Она пошла в свою каморку, достала из сундука, который отчаянно скрипел, когда его открывали, зелёный батистовый платок и принесла его мне.
Феридэ не отвечала, даже не слушала. Она писала что-то огрызком карандаша на коробке, что-то зачёркивала…
Очередь за четвёртым… Сердце моё наполнилось невыразимой горечью и раскаянием. Три письма уже сгорели… Могла ли я оставить это? Ах, как мне было тяжко! Сердце разрывалось на части, но я швырнула в ог…
Сквозь сон я почувствовала, как до моего плеча кто-то дотронулся. Открываю глаза — Хайруллах-бей. Он боялся, что я продрогну, и осторожно набросил на меня лёгкое одеяло.
— Нет, доктор-бей, я ничего не знаю. Но вижу: вы расстроены чем-то, мучаетесь. У вас беда. Вы мой покровитель, даже отец. Значит, ваше горе — моё горе. Что случилось?
— Феридэ, раз ты их так любишь, выпусти на волю своей рукой. Так будет более угодно аллаху.
Однажды ночью в горах завыли шакалы. Я очень испугалась и решила сбежать вниз, к Хатидже-ханым. Однако, переступив порог её комнатушки, пропахшей плесенью и похожей на подвал, я увидела картину, пока…
Домашняя работа развлекла меня. Я радовалась: боль вчерашних потрясений начала утихать.
Незамеченной мне удалось спуститься к реке, я уселась в тени большой скалы. На берегу меж камней росли тощие жёлтые цветочки. Я срывала их и бросала в воду, плескавшуюся у моих ног. Мысли мои были гд…
Пока я отвлекала воспитательницу разговором, слепень начал двигаться. И вдруг бедная женщина увидела при свете керосиновой лампы, как страшный скорпион, потрясая клешнями и хвостом, ползёт прямо на н…
Я спросила, почему вода в этот день затопила берег, поинтересовалась, в какие часы и где они ловят рыбу. Словом, это были пустяковые вопросы, только для того, чтобы что-то сказать.
Мне пришлось долго ждать в рощице возле усыпальницы Зейни-баба. Несчастная мать успела уйти далеко. Кажется, чтобы вернуть её, девочке пришлось бежать напрямик через заросли камыша.
«А вдруг это и есть та самая сказочная страна, где солдаты, закутанные в чёрные саваны, превратились в камни?» — мелькнуло у меня в голове.
В школе у меня есть приятельница, звать её Назмие. Это весёлая симпатичная девушка лет двадцати пяти. Говорит она очень приятно. Каждый вечер куда-нибудь приглашена. Наши учительницы её не особенно л…
— Хорошо, дочь моя, я дам тебе кусочек чистого батиста, — предложила Хатидже-ханым.
— Да, да, верно… Хорошо… Вы немного подождите в коридоре. Сейчас придёт господин заведующий.
Кямран стал бледным как стена. С тех пор он больше не появлялся в пансионе. Я обошлась с ним жестоко, но другого выхода у меня не было. Возвращаться в класс после свидания с Кямраном, видеть, как к т…
Было немыслимо сознаться, что я и есть «госпожа Феридэ». У меня не хватило смелости сделать это.
Мне потом рассказали, что произошло. Навязчивая любовь особы из Монастира стала в конце концов офицеру поперёк горла, и он решил во что бы то ни стало отправить её с детьми на родину. В эту ночь он п…
Знакомство с семьёй Хаджи-калфы было полезно для меня и в другом отношении. Неврик-ханым родилась в Саматье, поэтому великолепно варила варенье, делала засахаренные фрукты. По-моему, эта наука горазд…
Кажется, лето будет тянуться до бесконечности. Жара невыносимая. В городе не найдёшь зелёного листочка. Всё сожжено солнцем. Изумрудные холмы стали бледно-жёлтыми. Под ослепительным летним солнцем он…
— Покровительствовать животным — очень похвально! Но непослушание?! Это очень плохо! Оставь мне эту корзину. Я отошлю объедки с привратником.
Порой у детей не по годам развита необыкновенная интуиция. Я заподозрила неладное: меня хотят разлучить с Хюсейном. Почему?.. Я была слишком мала, чтобы разбираться в подобных тонкостях. Однако я чув…
Приятельница была права. Причин смущаться не было.
— Вы можете говорить что угодно, — запротестовала я, — но я-то знаю себя. Разве такой должна быть девушка? О, девушка должна быть высокой, светловолосой, голубоглазой или даже зеленоглазой…
— Вполне возможно, ханым-эфенди. Кямран — молодой человек, обладающий очень многими достоинствами… И нет ничего удивительного, если он приглянулся ещё какой-нибудь женщине.
Дядюшка верно определил эту черту моего характера. Покидая Зейнилер, я жалела детишек, потому что они были для меня и самыми красивыми, и самыми уродливыми, и самыми бедными…
Исполнилось ещё одно моё заветное желание. Мы сняли красивый маленький чистенький домик. Его нам подыскал Хаджи-калфа, да благословит старика аллах. Это крошечный уютный домик из трёх комнат, с садом…
Но мне хотелось вылечить её, как своего родного ребёнка. Козни, интриги ничтожных людишек помешали сделать и это. Тогда у меня появилась мысль выдать её замуж за порядочного человека. Но это было опа…
— Что же здесь обидного? Вы привлекаете мужчин всего города. Женщина редко удостаивается такой чести.
«Мне кажется, я родилась в озере, как рыба… Не могу сказать, что я совсем не помню своей матери… Помню также отца, кормилицу, нашего денщика Хюсейна… Помню чёрного коротконогого пса, который гонялся …
Вот, оказывается, как быстро могут решаться дела, которые в другое время месяцами путешествовали бы от стола к столу.
Но у меня уже не было сил возмущаться, я уснула.
На третий день я поднялась очень рано. Было тёплое ясное утро. Казалось, наступил май. Я надоила молока для Хайруллаха-бея, приготовила завтрак.
Вчера вечером я слышала, как в соседнем саду кто-то пел тоненьким детским голоском. Голос был такой мягкий и так не походил на голоса, которые мне приходилось слышать до сих пор в Зейнилер, что я выс…
Во время этой церемонии произошла комическая сцена, на которую почти никто не обратил внимания, но которую я никогда не забуду. Пять-шесть пожилых женщин, в их числе жена старосты и Назифе Молла, сид…
Представляю, как растерялся муж Кристианы, которого мне пока ещё не удалось увидеть, и особенно заведующий отделом образования.
Ну да что там… Теперь о другом. К моему удивлению, соседки полюбили меня. Только они сердятся, что я редко вижусь с ними и не разделяю их увеселения. Чтобы меня не считали заносчивой, я стараюсь оказ…
Я представила себя рядом с Кямраном за столом, украшенным цветами и канделябрами, в наряде, которого до сих пор не носила, с новой причёской и чужим лицом; взоры всех устремлены на меня…
Я очень, очень довольна своими ученицами. Они так полюбили меня, что даже на переменах ходят за мной по пятам. Что касается моих товарищей по работе, о них я тоже не могу сказать ничего плохого. Есть…
Стукнула дверь в комнате, где хранились наши учебные таблицы и карты. Потом я услышала, как одна из этих таблиц упала на пол. За стеклянной дверью началась какая-то мышиная возня.
Я сказала, что не знаю там никого, кроме старого поэта, который рекомендовал меня министру. Услышав имя поэта, Хаджи-калфа обрадовался, как ребёнок.
Вскоре мы углубились в горы, дорога сделалась крутой, ухабистой. Она то пролегала по высохшим руслам рек, то тянулась вдоль пустых полей и запущенных виноградников.
Окончить пансион! Когда я училась, то называла это мрачное здание «голубятником». Я говорила: «День, когда я вернусь на волю хоть с каким-нибудь дипломом в руках, будет для меня праздником освобожден…
— Ну конечно, — отвечает она простодушно, — он сказал: «Я готов отдать за неё ровно пятьдесят золотых монет…»
Через три дня с формальностями было покончено, и я получила деньги на путевые расходы.
— Чего вы ждёте? — Спросил заведующий ещё строже. — Ступайте. Если не знаете, спросите кого-нибудь… Надо написать прошение.
— Хорошо… Но ты сейчас же уйдёшь из комнаты.
— Это мы виноваты. Не надо было так утомлять его.
У худенькой, болезненной Шехназэ-ханым был такой властный голос, что даже я вздрогнула. В классе воцарилась мёртвая тишина. Можно было услышать полёт мухи.
Как известно, философы, поэты имеют привычку почёсывать во время работы нос, скрести подбородок. Вот так и у меня: грызть ручку, напускать на глаза волосы — признак крайней задумчивости, глубокого ра…
— Дорогой доктор, я уже совсем здорова. Теперь мы можем навестить её.
— Мунисэ, если хочешь, называй меня мамой. Так будет лучше.
— Я это сделала нарочно. Если на таких особ не прикрикнешь, не припугнёшь, они сядут на голову. Что вы тогда сделаете? После уроков увидимся. Не так ли?
Кажется, нам уже не о чем было разговаривать. Справившись, как этого требовал этикет, о домашних и передав всем приветы, я сунула коробку под мышку и уже собиралась выйти, но вдруг из соседней комнат…
— Феридэ, тебе что-нибудь надо? Если не спится, я войду.
Орѓан звучал, и я постепенно забывала обо всём на свете, словно погружалась в глубокий сон. Перед глазами вставали полутёмные коридоры нашего пансиона. По ним группами проходили мои подружки, в чёрны…
Это подлинные слова мамы. О себе уже не говорю. Но разве справедливо — заставлять плакать старую женщину, которая была тебе матерью? Теперь этот печальный сон стал и моим постоянным сновидением. Стои…
Взять в руку чемодан, забрать Мунисэ, хлопнуть дверью и уйти — очень просто. Но куда?.. Прошло уже три дня, но я всё ещё не осуществила своего намерения и всё ещё здесь. Наступило время рассказать то…
Мунисэ поняла меня. Когда мы вошли в комнату, на её красивом личике не было уже прежней радости. Какая чуткая душа у моей крошки! Она кинулась мне на шею, прижалась крепко-крепко и стала целовать моё…
— Как можно? — удивилась я. — Пойти в гости к чужим, незнакомым людям?
— Ты очень ловко заметила, крошка. Но кто тебя заставляет верить мне?
— Ах, дитя моё!.. Ах, дитя моё!.. — всхлипывала она.
Повар был в доме человеком новым. Положение складывалось весьма трагически: попади я ему в руки, он огрел бы меня раза два половником, опозорил на весь свет, и тогда пойди объясняй, что я невеста.
В такие минуты мне на помощь приходили мудрые слова сестры Алекси. Душа моя обливалась слезами, а лицо смеялось, и я начинала петь, насвистывать, чтобы обмануть себя притворным весельем, и сердце моё…
Больше всего я боюсь служанок. Зачем скрывать, разве я не одна из них? Я держу себя очень осторожно и не помыкаю ими. Поэтому они меня уважают. Однако думаю, тут сказывается и отношение ко мне Решита…
Я даже вздрогнула и, чтобы не рассмеяться, нагнула голову! Меня впервые в жизни величали госпожой.
Оставив службу, Хайруллах-бей целые дни проводит дома за чтением книг. Иногда он надевает свои сапожищи, память об армии, вешает через плечо, как жандарм, винтовку, садится на Дюльдюля (это его любим…
Секретари подняли головы от конторских книг и с почтительным видом слушали эти проникновенные слова.
Мне кажется, никто в жизни не любил меня так, как эта женщина.
Никогда не забуду радости первых часов пребывания в её маленькой комнатушке с батистовыми занавесками на окнах. Гюльмисаль раздела меня и уложила в кровать, застелённую тканым покрывалом. Я положила …
— Может быть, ханым-эфенди, и существует такой человек, который хотел бы на мне жениться… Но я предпочитаю зарабатывать на жизнь собственным трудом. Ведь в этом нет ничего зазорного.
— Нет, Феридэ, я не верю. Скажешь: «Подожди минуту…» — и не придёшь. А если придёшь, то, кто знает, когда и как… Знаешь, я потерял уже к тебе доверие.
— Где же нашим бедным родственникам сыскать других?
Резким движением Шехназэ-ханым протянула руку, разжала пальцы девушки и вырвала письмо.
У меня крепкое тело… Оно безропотно переносит холод, страдания, другие тяготы. Возможно, я проживу ещё сорок, даже пятьдесят лет. Возможно, и тогда мне придётся праздновать печальную годовщину этой п…
Вот уже месяц, как я не бралась за дневник. У меня есть более важные дела, чем марать бумагу. Да и что расскажешь о счастливых днях?
— Проснулись, Кямран-бей? Как изменились ваши привычки! Прежде, чтобы разбудить вас, приходилось швырять в окно горсти камней, а зимой — снежки. Вы, оказывается, тоже стали немножко анатолийцем. Когд…
Наша весёлость передалась и директору. Впервые в жизни я слышала, чтобы люди так странно смеялись.
Молодые люди невольно остановились. В глазах Кямрана, как в зеркале, отражалась горечь, накопившаяся в сердце.
— Сумасшедшая девчонка, разве ты сможешь поднять взрослого человека! — запротестовала Мюжгян.
Я открыла рот для ответа, но у меня только застучали зубы.
Я хотела в последний раз поцеловать Мунисэ. Но не осмелилась. Девочка иногда целовала мои ладони. Я тоже взяла её голую руку и покрыла поцелуями бедную сморщенную ладошку. Я благодарила девочку за вс…
Но я была вне себя от злости и не могла даже смотреть на доктора.
— Видишь, я знал, как тебе угодить. Превратим наше имение Аладжакая в сиротский дом на сорок детей. Мы соберём туда сирот из окрестных деревень. Я буду доктором, а ты — учительницей и матерью.
— Нет, ничего, тётя, — ответила я. — Позвольте, я вас поцелую.
Сегодня утром я подсчитала: прошёл почти месяц, как я приехала в Зейнилер. А мне кажется, я живу здесь уже много лет. До этого дня мне не хотелось притрагиваться к дневнику. Вернее, я боялась… Первые…
— Ты правильно сказала, Мишель… И я плачу именно поэтому. Теперь мы можем пойти быстрее…
— Вы почти насильно украли мои тайны и теперь немного знакомы с моей жизнью. У меня был красивый, даже очень красивый жених. Он обманул меня, и я выбросила его из своего сердца. Я ненавижу его.
— А ну, дочь моя, ступай на своё место!.. — загремел он и почти насильно втащил меня на кафедру, потом начал пространную речь.
— Это ты вчера под вечер пела песни, Мунисэ?
Я хотела войти следом за ним, но тут передо мной вырос бородатый служитель, который только что пронёс пальто и трость Решита Назыма.
У дороги я остановилась, поставила ногу на большой камень, нагнулась, развязала шнурок ботинка и принялась снова медленно его завязывать.
Вчера утром в это время мы ещё были в Зейнилер. Мои ученики, от мала до велика, проводили меня до самой дороги, которая тянулась между скал.
— И я раньше не курила, — сказала женщина. — Горе да беда заставили.
Среди моих маленьких родственников был только один, в присутствии которого я испытывала непонятную робость и смущение, — это сын моей тётки Бэсимэ — Кямран. Впрочем, было бы не совсем правильно назыв…
Звонкий, музыкальный смех Нериман раздражал меня, и поэтому я ушла в глубь сада, под тень деревьев.
Я приготовилась сказать этой женщине несколько ласковых слов, полных любви и нежности. Но, очутившись лицом к лицу, мы не знали, о чём говорить.
По-моему, красота души во много раз прекраснее красоты внешней.
— Смотри не на того, кто говорит, а на того, кто заставляет говорить. И такое случается, если бог захочет. Девочка хорошая, крепкая, ладная.
— Не трогайте меня. Думайте лучше о подруге.
Проснувшись сегодня утром, я почувствовала какую-то перемену, чего-то недоставало. Я принялась думать, искать и, наконец, поняла: не слышно родника, который журчал в саду под окном, напевая по ночам …
Впрочем, чтобы всё было понятно, я вынуждена вернуться к случаю, который произошёл недели две назад.
— Ох уж эти чиновники — вечно они ноют! Много лет тому назад я добился постройки этой дороги. Я сам, как подрядчик, жарился на солнце. Нет, не дорога тебя растрясла, не клевещи. Господи, как хорошо с…
— Ты сказала: «Я не из тех, за которыми увиваются!»
Что ж станет со мной, если в каждом месте, откуда мне придётся уезжать, будет оставаться частичка моего сердца?
Они с Мюжгян кинулись напрямик через сад, но у ворот неожиданно столкнулись с поварихой.
Я твёрдо решила: ни за что не останусь в этом доме, поэтому часто бываю в Измире и наведываюсь в отдел образования. Два месяца назад я встретила здесь свою старую воспитательницу, сестру Берениш, кот…
— Надо быть глупой, чтобы не видеть этого.
— У меня бессонница, барышня. Вышел полюбоваться луной из окна.
— Чему удивляться? Ведь у меня есть такой доктор, как вы. Что же здесь неестественного?
Девочка робко подняла голову, и из-под длинных пушистых ресниц на меня взглянули блестящие тёмно-синие глаза.
Нельзя описать радость Хайруллаха-бея. Я видела, что он доволен, и расходилась всё больше и больше.
Феридэ сняла с себя красный шерстяной шарф и накинула его на плечи Кямрана, который легонько вздрагивал, словно жаловался на утреннюю сырость. Ему вспомнился другой вечер. Это было десять лет тому на…
На прощание Хаджи-калфа говорил мне: «Дорога, слава аллаху, надёжная, но на всякий случай закрывайся чадрой. У тебя не такое лицо, которое можно всегда держать открытым. Понятно, милая?» И вот теперь…
— Я, конечно, благодарю за честь, которой вы меня удостаиваете, но думаю, что не соглашусь.
Рано утром я подошла к дому Гюльмисаль. Калитка оказалась открытой, хозяйка мыла каменный дворик. Выкрашенные хной волосы выбивались у неё из-под платка, на босых ногах были банные чувяки.
— Может быть, вы отдохнёте немного? Вы так взволнованы… Что с вами?
У сестры Алекси было любимое изречение: «Девочки мои, от безнадёжных болезней и неизбежных бедствий есть только одно лекарство: терпение и покорность. Но несчастья обладают тайным состраданием. Кто н…
Господи, чего он только не говорил! Оказывается, таким женщинам, как я, пристало стремиться не к учительству, а к искусству; и он вообще сомневается, выйдет ли из меня педагог, ибо, как «соизволили с…
Я старалась быть осторожной и, раскачиваясь, только чуть-чуть сгибала колени, сохраняя силы в этом состязании, которое как я предвидела, будет нелёгким.
Под таким натиском девочки были вынуждены отступить. Я взяла на руки обессиленную Мунисэ и перенесла её к себе в комнату.
Но я знаю точно: предстань перед ней в этот момент моя покойная мать и спроси: «Кого ты предпочтёшь: это чудовище или меня?..» — бабушка, несомненно, выбрала бы внучку, отказавшись от дочери.
— Хорошо, хорошо! Пусть будет так, как вы хотите. Только, ради аллаха, отпустите меня.
Мюжгян столь медлительна и неповоротлива, что не только меня, человека нетерпеливого, — кого хочешь сведёт с ума. Когда мы плетёмся по полю, каблуки у неё подворачиваются, она боится наколоть соломой…
В училище есть несколько преподавателей-мужчин: Захид-эфенди, старый учитель богословия; учитель географии Омер-бей, седой полковник в отставке; учитель чистописания, имени которого я ещё не знаю, и,…
Мужчины в большинстве своём плохие, жестокие, — это несомненно. А все женщины хорошие, кроткие, — это тоже несомненно. Но есть мужчины, пусть их очень мало, у которых чистое сердце, честные помыслы; …
В саду листопад. Ветки деревьев наполовину оголены. Порывы ветра заносят сухие листья в окно, они ложатся на пожелтевшие страницы моей тетради.
Хайруллах-бей командовал мной, как школьницей. Наверно, болезнь сломила мою волю, я не могла противиться. Впрочем, я и не жалуюсь. Мне даже нравится повиноваться.
— Сегодня в пансион приходил твой блондин-кузен.
Сиди я тихо и не подай голоса, возможно, он так и не заметил бы меня, решив, что какая-то птица пролетала мимо и уронила случайно косточку. Но я не выдержала и, несмотря на испуг и смущение, расхохот…
Стуча каблуками по деревянным ступенькам лестницы, хлопая дверьми, я добежала до своей комнаты и бросилась на кровать.
— Ты знаешь, удивительная новость! Не горюй, Кямран, возьми себя в руки. Сейчас узнаешь…
Первая — родник под моим окном, чьё неумолчное журчание помогает коротать томительное одиночество.
Эта бессмысленная фраза как-то невольно сорвалась с моих губ.
В первое время Мюжгян-абла приходила в ужас, видя, как я спускаюсь с обрыва, который в некоторых местах был похож на отвесную стену, пыталась запретить мне это, но потом привыкла. Мы часами валялись …
— Надоел ты мне, милый, надоел! Что это за формализм?! Ты заплесневелый бюрократ. Женщина права. Ведь не может она родить тебе такую стародавнюю расписку!.. Если ты ничего не соображаешь, — ступай от…
Она сняла золотой медальон, висевший у неё на шее, и протянула кузену. Молодой человек побледнел и взял фотографию. Феридэ вытянула шею, чтобы посмотреть вместе с ним.
Странно. Незнакомка словно воды в рот набрала.
Инженер пошёл на крыльцо и, делая вид, будто рассматривает крышу и окна, ждал, когда я выйду. Я же нарочно задержалась в коридоре, повернувшись к нему спиной.
Мне почему-то не спалось. Уложив Мунисэ, я взяла книгу и легла на тахту, прислушиваясь к раздраженному говору дождя, который барабанил по крыше, шумел в водосточной трубе. Вот уже две недели продолжа…
— Не дай аллах, абаджиим… — встрепенулась девочка. — Лучше я брошусь в колодец.
Ах, это выражение признательности в глазах бедной девочки! Нет в мире прекраснее чувства, чем ощущение, что ты сделал людям хоть каплю добра!
— Это сделала не я, а прежняя учительница, дочь моя. Дети не привыкли сидеть за партами. Наука не идёт в голову человеку, когда он восседает на возвышении, словно на минарете. Учительница побоялась в…
— Господи, дочь моя, да ведь они уже взрослые, невесты. Нельзя же им ходить по деревне с открытыми головами.
— Боюсь, что на этот раз твоя болтовня будет не совсем обычной…
Её ясные глаза были подёрнуты грустью. Как я ни вызывала её на откровенность, ничего не получалось.
— Моё пребывание у вас в доме слишком затянулось… С вашего позволения я уеду… — затем, нахмурившись, погрозил мне кулаком: — Что ты сказала? Уедешь? А это ты видела? Я раздеру тебе рот до ушей, будеш…
Господин с газетой обернулся и медленно подошёл к нам. Заведующий рукой показал на меня.
Наше положение весьма затруднительно. Через два дня платить за жильё. На помощь пришёл золотой медальон, последняя вещь, которая осталась у меня от матери. Сегодня я отдала своей соседке и попросила …
— Ах да, вспомнил… Так что вы сделали? Формальности окончены?
Видя, что я не перестаю подшучивать над ним, Хаджи-калфа хотел было обидеться, но раздумал.
Подшучивая над мнительностью и наивностью Хаджи-калфы, я разом выложила ему все события сегодняшнего дня, затем вытащила из портфеля приказ о моём назначении в Зейнилер и помахала им в воздухе.
Ясным утром Гюльмисаль провожала меня на пароход. Шахаб-эфенди уже давно ждал на пристани. Я никогда не забуду этого доброго, сердечного юношу. Он позаботился буквально обо всём, не забыл ни одной ме…
Ранение Ихсана-бея не очень опасное. Через месяц он встанет с постели. Но лицо его будет изуродовано страшным шрамом, который протянется по всему лицу, от правой брови до подбородка.
Тётка продолжала держать меня за подбородок. Я приподняла пальцами подол юбки и сделала реверанс.
Опишу всё как было. Действие развернулось внизу, в нашей гостиной. Неожиданно появляется жена Хафиза Курбана-эфенди. На ней роскошный чаршаф, который она надевает только по случаю праздничных торжест…
Когда в коридоре через окно я увидела своих будущих учениц, моё сердце от страха ушло в пятки. Мы вошли. Господи, как их было много! В классе сидело по крайней мере человек пятьдесят, и почти все мои…
— Пока не нашли, но я надеюсь… Поищем ещё кое-где…
Господи! Сколько в этой деревне девочек по имени Зехра и Айше!
После того как вчера вечером пришёл приказ, заведующий отделом, директриса рушдие и, кажется, начальник финансовой части, который был родом из Румелии, земляк Хурие-ханым, держали ночью совет и разра…
Со своими сверстниками я никогда не ладила. Меня боялись даже дети, которые были намного старше. Если же вдруг в моём сердце вспыхивала любовь, что случалось очень редко, то предмету моей страсти это…
Вдруг во дворе залаяли собаки. Мы открыли окно. В ворота усадьбы въезжал всадник.
— Чуточку терпения, молодой человек. Через двадцать дней будешь совсем здоров! — Но Ихсана-бея эти слова приводят в отчаяние.
Мюжгян сидела на корне большого дерева лицом к берегу и не заметила кузена. Я тоже сделала вид, будто не замечаю его, и повернулась к морю. Я не видела Кямрана, не слышала его шагов, но чувствовала, …
Азиз-бей улыбнулся, подошёл к Феридэ, взял её за подбородок и пристально глянул в глаза.
— Разве у меня грязное лицо, эфендим? — спросила я.
Когда в министерстве я получила назначение, я поклялась никогда больше не совершать ребяческих проделок. Но стоило Хаджи-калфе заговорить со мной как с ребёнком, я опять почувствовала себя маленькой,…
— Что я могу поделать, Реджеб-эфенди?.. У меня верхняя губа слишком короткая. Поэтому, даже когда я серьёзна, вам кажется, что я смеюсь.
— Любуйся искусством моих рук. Не знаю названия чуреков, но варенье зовется гульбешекер.
Выйдя из кабинета заведующего, я носом к носу столкнулась со своей соперницей Хурие-ханым. На днях Хаджи-калфа сказал мне, что в Б… нас прозвали именно так — «соперницы». Хурие-ханым в своё время сил…
— Но с одним условием, Чалыкушу: я сам положу их тебе в рот.
Солнце было такое чудесное! Стараясь запомнить дорогу, чтобы не заблудиться, я миновала мостик за гостиницей и поднялась на крутой холм, которым давно уже любовалась из окна своего номера. Затем пере…
— Ах, чтоб тебя!.. Дался же тебе Хаджи-калфа! — И громко: — Иду, иду!.. Мало у меня дела, что ли?..
Вчера вечером я опять читала какую-то книгу. Попадались бесстыдные слова. Я конфузилась, на ходу заменяла их или пропускала целые предложения.
Бесшумно, словно кошка, Джемиль-бей опять подскочил ко мне. Я не видела его лица, но слышала, как тяжело и напряжённо он дышит.
В голосе его звучала обида. Чалыкушу задумчиво посмотрела на кузена.
— Мою подругу зовут Мюневвер. Это дочь одного из старых придворных султана. Когда-то она увлеклась одним человеком, вышла замуж, но не была счастлива. После всех потрясений бедняжка заболела. Врачи п…
Мюжгян хватала меня за руку, дёргала за подол платья, словно желая остановить. Но я всё-таки вырвалась и направилась к дому, заявив, что хочу спать.
Пьер Фор по-своему истолковал моё желание остаться в неизвестности.
Мюжгян-абла была моей полной противоположностью. Насколько я считалась сумасбродной и озорной, настолько она слыла серьёзной и вдумчивой. Вдобавок ко всему она была крайне деспотична. Можно сказать, …
— Вы здоровы, дочь моя? Слава аллаху! Добро пожаловать!
Да, теперь я была уже не прежней Феридэ. Я была матерью, на которой лежала ответственность за судьбу ребёнка.
— А что может случиться, если вы снизойдёте до того, чтобы поболтать с ним немного по-приятельски?
— Ну, разумеется, не без взаимности, grande gourde.
— Очевидно, мы расторгнем обручение. Вы ведь знаете, я терпеть не могу этого слова!
Да, развлечения у женщин Ч… очень простые, они вполне удовлетворены ими. Как чудесно! Ах, почему я не родилась в этом городе! Как было бы славно в один прекрасный день выкрасить хной ногти и ладони в…
— Мне надо удостовериться в правдивости ваших слов.
— Пока что этим рукам не грозит большая опасность. Что им придётся делать? Разве только трепать за уши проказливых малышей.
— Прошу вас, ходжаным, говорите тише! — взмолилась я. — На нас люди смотрят.
Кто эта девочка? Откуда она вдруг появилась?
— Хорошо, вас можно выпустить, но что мы потом ответим Мунисэ, другому желтоволосому тирану? Что же делать, крошки? Как бы мы ни старались, нам не удастся навеки освободиться от рыжих деспотов.
Верно говорят: «Язык мой — враг мой». Я опять допустила оплошность, мне вдруг взбрело в голову проявить учтивость.
Но мы пропускали мимо ушей это замечание, отговариваясь тем, что зелёный цвет очень маркий.
— Мы с дядей, старшим братом матери, возвращались из Скутари, но у экипажа сломалось колесо. В такой поздний час другого экипажа найти не удалось; пришлось возвращаться пешком. Издали мы увидели огон…
Я вспыхнула и вскочила с места. Больше всего я была сердита на себя. Красноречие моё вдруг иссякло. Вот что значит неопытность в искусстве пустословия. Да ещё эта предательская заплатка на рукаве сов…
— Мерси. Тогда, если хочешь, не будем никому показываться и немного погуляем в саду.
— Да, да! Было такое, — раздражённо ответила она директору; и тут же ни с того ни с сего выпалила, как бы не желая упустить случая, раз уж ей дали слово: — Хамалы не соглашаются меньше чем за два мед…
Сердечко моё стучало, как у только что пойманной птицы. Но, мне кажется, если бы он даже не держал меня так крепко, я всё равно не нашла бы в себе сил убежать.
Это был сирота, который уже несколько лет жил у нас.
Мунисэ была права. Разве она не кашляла в Зейнилер после той ночи, когда мы нашли её в снегу?.. Дети так часто простуживаются. Что тут страшного?.. Одно меня сильно тревожило: я не могла посоветовать…
— Святой человек был, да благословит аллах его имя. Покоится вон под тем кипарисом.
— Что же ты хочешь? Ведь не станут они одевать ребёнка такой женщины в шёлковые платья?
В то время как отец разговаривал с сестрой-директрисой, я бродила по комнате, всё разглядывала, всюду совала свой нос. Моё внимание привлекла пёстро разрисованная ваза, и мне захотелось потрогать рис…
Пахучие ветки лоха хлестали в окно фургона, били по лицу, пробуждали меня от дремоты.
— Да, ведь и сегодня может пойти дождь, — засмеялась Мюжгян.
Ах, какие скверные существа эти мужчины! Они и здесь не дают мне покоя. Господи, как же мне теперь вести себя на людях?! Какими глазами я буду смотреть на своих соседей?
Да, мы очень довольны нашим домиком. Мунисэ разбегается и скользит по голубым кафельным плитам внутреннего дворика, гладит ладошками намалёванные на заборе цветы. Вот только вечером, когда начинает с…
— Смотри, — говорит он, — я и для тебя притащу «чипцы».
— Она, наверно, ошиблась. Доктор вообще не заезжал к нам в последние дни. Ни к маме, ни к кому-нибудь другому…
Я поднялась с земли, отряхнулась, вытерла руки платком и правую протянула кузену.
— Простите, так меня прозвали в пансионе… А вообще меня зовут Феридэ. Кругленькое, неизящное имя, как я сама…
— Нет, доктор-бей, я твёрдо решила умереть старой девой…
Мне было очень грустно расставаться с моей маленькой комнаткой, хотя я и провела в ней немало горьких часов. Однажды в пансионе нас заставили выучить наизусть стихотворение: «Человек живёт и привязыв…
Я сделала жест, выражающий удивление такой непонятливостью, скривила губы, но, откровенно говоря, сама уже не понимала, что я хотела сказать. Я раскаивалась в своих словах и искала, как бы избежать д…
Доктор подошёл вплотную и посмотрел мне в глаза.
— Это почему же? Вы считаете меня некрасивой?
— Какая страшная клевета? Откуда вы всё это знаете?
Мне нечего было ответить, и я продолжала смотреть в пол.
Старичок сосед с проворством поймал узелок.
Она ещё крепче прижалась ко мне и погладила по щеке своей маленькой ручонкой.
— Дочь моя, стисни зубы и крепись, — прерывистым голосом сказал доктор. — Если аллаху будет угодно, девочка поправится. Мы ввели сыворотку. Делаем всё, что в наших силах. Аллах велик. Нельзя терять н…
У окна, в углу, спиной к нам стоял какой-то высокий господин и читал газету. Я видела только его седеющие волосы да часть бородки.
Вчера в училище кончились занятия. Через три дня — экзамены.
Я с криком накинулась на Мюжгян, повалила её на сухую траву и принялась что было силы трясти.
— Смеёшься! Всё ещё радуешься?! — И, вспоминая ужасный пинок, полученный вчера вечером, добавлял: — Проклятый офицеришка! Понимаешь, так меня лягнул, — всё в животе перемешалось. Мират, вот тебе отцо…
В учительской начался переполох. Старенькая учительница в очках с трудом сдерживала сбежавшихся на крик учениц, отгоняя их от дверей.
Мать настолько тяжело болела, что не могла присматривать за мной. Долгое время я была предоставлена самой себе и ползала с утра до вечера по пустым комнатам. Наконец в соседней деревушке нашли одинок…
— Ах, вот как, ханым-эфенди! Я ваша новая учительница географии и рисования. Вчера приехала из Стамбула.
Кямран вернулся в Стамбул вместе с дядей, вышедшим в отставку, как раз через месяц после того, как я окончила пансион.
— Девушки, я немного знаю французский язык. Буду счастлива, если мои знания пойдут вам на пользу.
Васфие мучительно переживала это событие. Ей было обидно, что любимая подруга обманула её; вместе с тем она грустила, потому что осталась совсем одна.
— Ты выглядишь очень усталым. Наверно, далеко ходил?
Я плача обещала доктору выполнить его последнее желание. Но и этого ему показалось мало. Он просил меня помириться с моим бывшим женихом, говорил, что Кямран когда-нибудь станет для меня старшим брат…
Сейчас я была уверена, что никто, кроме этой девочки, не мог так петь.
— Ах, моё бедное дитя, вы ещё слишком малы, чтобы оценить себя и понимать, что такое красота. Ну, да что там… А скажите-ка мне, как вас зовут?
— Да наградит тебя аллах, дочь моя! Отдохнёт теперь моя головушка…
— Да… Но сейчас у меня нет вакантных мест. При случае мы что-нибудь придумаем. Встаньте на учёт в канцелярии.
Весна. Классы наполнились ярким солнечным светом. На стенах колышутся зелёные волнистые полосы — то «зайчики», отражённые зеркальной гладью Средиземного моря. Ни у детей, ни у взрослых нет желания ра…
В тот же вечер сестра Матильда вызвала меня и передала две разрисованные коробки конфет, перевязанные серебряной тесьмой.
Моё первое впечатление оказалось верным: у женщины было кроткое, благородное лицо.
— Потому что оно не от брата. — Шехназэ-ханым понизила голос и продолжала: — Джемиле — дочь довольно состоятельных родителей. В этом году она влюбилась в молодого лейтенанта. Но отец слышать не хочет…
— Госпожа новобрачная, — сказал он, — «молодому» мужу не надлежит заниматься чтением. Но ты уж меня прости. И не беспокойся, ночи длинные, ещё будет время прочесть тебе любовную сказку.
— Кто там? — снова загремела Хатидже-ханым.
Потеряв всякую надежду, я опять кинулась к заведующему с волшебной бородой.
Хозяйство увлекло меня больше, чем я могла предположить. Вместе с работниками дою коров, объезжаю окрестные рощи верхом на Дюльдюле, который стал уже моим верным другом. Словом, это та самая жизнь на…
— Такие ошибки иногда случаются. Сами того не ведая, они назначили на одно место двоих человек. Вах, Хурие-ханым, вах!
Замёрзнуть? Замёрзнуть, когда в сердце у тебя горят миллионы солнц?!
— Вай, ходжаным, а кто это? Откуда она взялась? — спросил старик.
Разве можно было доказать ей, что я права в своём возмущении?
Молодые люди кинулись вниз по узенькой лесенке. Казалось, за спиной у них выросли крылья. Кямран обнял Феридэ, он сжимал её в своих объятиях так, словно хотел задушить, стискивал до боли её пальцы.
— Но ведь ты смотрела в соседский сад! Как ты могла всё это заметить?
— Но долгой её тоже нельзя назвать. Год, два, три, ну, четыре… Время пролетит — глазом не успеешь моргнуть. Конечно, ты иногда будешь приезжать…
— И для неё у нас найдётся место, дочь моя. Неужто маленькая девочка будет обузой для нашего дома?
Однажды Хаджи-калфа решил устроить дочери строгий экзамен в присутствии соседей — старого развалившегося паралитика и пожилой армянки в чёрных шароварах.
— Он повернулся ко мне: — Извините, сестрица, я не заметил, как вы пришли. Постойте, сейчас спущусь. Лестница еле дышит. Двоих нас ей не выдержать. Ну, а теперь проходите, я спускаюсь.
Я не могла поверить. Разве Кямран пришёл бы в пансион, не будь на то какой-нибудь важной причины? Наверное, Мишель ошиблась.
Кямран крепко сжимал мои пальцы, словно боялся, что я убегу. В другой руке он держал мой чемоданчик. Мы пошли рядом, впервые с тех пор, как обручились.
О, если бы тётка в ту минуту сказала мне ласковое слово, погладила, как обычно, по щеке, я бы, наверное, со слезами кинулась ей в объятья и всё рассказала.
Мунисэ исчезла в толпе, разве станет шалунья скучать возле меня? Неподалёку, на краю оврага, росло несколько каштанов, там молодые учительницы и старшеклассницы устроили качели. Среди густой листвы м…
— Добро пожаловать, дочь моя. Мне только что сказали о тебе в отделе. Да благословит нас всех аллах!
Я почувствовала, что могу сделать его счастливым, и утвердительно кивнула головой.
Из окна сбоку на лицо молодого господина падал слабый свет.
Да что там — в таком случае. Счастливая вдовушка решила развлечься с моим кузеном, пока судьба не улыбнется ей и не пошлёт солидного жениха, который будет исполнять все её прихоти.
— Возьми их, абаджиим. Они, наверно, от человека, которого ты очень любишь!..
— А ну-ка, подойди сюда! — поманила я её пальцем.
Птицы по-прежнему щебетали за окном. Граммофон продолжал наигрывать. Солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев и окрашивали бескровное детское лицо в светло-розовый цвет, похожий на золотисту…
Перепрыгивая с камня на камень, я кинулась к реке, чтобы намочить платок. Это был лёгкий обморок, пожалуй, даже просто головокружение. Когда я подошла к Шейху Юсуф-эфенди с мокрым платком, он уже отк…
— Чалыкушу, — говорю я, — стремясь всему обучить Мунисэ, не дай аллах, ты превратишь её в Мирата, сына Хаджи-калфы.
Как и во всех детях, слишком рано познавших трудности и несправедливые удары жизни, в Мунисэ было много от взрослого человека. Ей давно были известны такие вещи, которые я начала понимать всего лишь …
Кямран, я ненавижу не только тебя, но и место, где ты живёшь!..
Старый доктор говорил так сердито и решительно, что невозможно было не повиноваться. Я не посмела возразить и, обливаясь слезами под чадрой, пошла в школу.
Я прятала своё лицо на груди у Мюжгян и кивала головой: да, да, да…
«Не горюй, Чалыкушу! Да, ты ничего не заработала… Но ведь ты узнала, что такое жизнь, узнала, что значит перебиваться, научилась терпеть. А разве этого мало? Теперь ты бросишь ребячество и станешь со…
Молодая женщина промолчала, хотя видно было, что ей хочется что-то сказать.
Хайруллах-бей ухаживал за мной, как преданный друг, и ни разу за это время не отлучился из дому. Он рассказывал мне разные занимательные истории, читал книги — словом, изо всех сил старался развлечь …
— Нет, не возражаю, конечно… Ещё лучше. Но ведь ты иногда оставляешь её одну. Я поэтому…
— Вы правы. Мы оба несчастные люди. Я думала, если соединить два горя, может получиться счастье… Это была ошибка… — Я указала на саблю, висящую на стене, и добавила: — У вас всё-таки есть утешение, к…
Солнце пробивалось сквозь листву деревьев, наполняло комнату светом и жизнью. За окном слышалось щебетание птиц, стрекот кузнечиков. Вдали заливался граммофон. В комнате царил беспорядок. Повсюду сто…
— Хорошо, но с одним условием, вернее, с двумя. Во-первых, ты не станешь со мной сражаться, душить меня. Во-вторых, ты ещё раз повторишь мне, только мне, что ты его очень любишь.
Вот и последняя страница моего дневника. Он исписан крошечными закорючками, похожими на следы муравьиных лапок.
— Беги, жри себе на здоровье! Не бойся, всё тебе прощаю!.. — и кинулся ко мне.
— Не видишь, в каком она состоянии. Разве мало того, что ты разбил ей жизнь и сердце?..
Это была высокая статная женщина в ветхом, заплатанном чаршафе. Лицо покрывала не чадра, а фиолетовый платок. На ногах стоптанные, насквозь промокшие туфли со сбитыми каблуками. Я видела, что она дро…
Как в классе, так и в саду, она всегда держалась особняком и не принимала участия ни в «весёленьких» религиозных песнопениях о гробах и тенеширах, ни в «жизнерадостной» игре в похороны.
В тот же вечер после ужина мы вышли с Мюжгян из дома и молча двинулись к морю.
Какое удовольствие я получила, наряжая Мунисэ! Можно было подумать, что играла в куклы. Я подвела девочку к небольшому зеркалу. Она вспыхнула от радости, зарделась. Но я заметила в её глазах что-то п…
И вот однажды под вечер я опять сидела на верхушке дерева. Уписывая за обе щеки черешню, я развлекалась тем, что щелчком выстреливала косточки на улицу за забор. И надо же было, чтобы косточка ударил…
Хаджи-калфа прав. Раз уже я взрослый человек, да ещё учительница, которая не сегодня-завтра приступит к занятиям, нужно следить за собой, чтобы не осталось в поведении ничего детского, ни одной чёрто…
Будь это не пожилой человек, я бы подумала, что он надо мной смеётся.
Какое мне дело до их нравственности?! Но меня бесило, что я стала игрушкой в их руках. Всякий раз, когда я думала об этом, меня бросало в жар, и я кусала губы, чтобы не заплакать от злости.
— Прошу вас, Кямран… Вы должны знать, что за нами подсматривают столько глаз, сколько невидимых щелей в этих стенах.
— Почему вы торопитесь? Побудьте ещё немного.
Если верить Хаджи-калфе, Молла зимой и летом кормил свою корову только грушами, отчего молоко имело грушевый запах.
Дряхлая кормилица доктора вместе с соседкой переодели меня, сунули опять в руки свечу и отвели в комнату моего супруга. Хайруллах-бей всё ещё был внизу. Я стояла у шкафа, сжимая в кулаке подсвечник, …
Ах, какой позор! Какое унижение! Мне, как падшей женщине, было стыдно этой девочки. Я не смела взглянуть ей в глаза. Уткнувшись лицом в её маленькие колени, я до самого дома плакала навзрыд, словно р…