Гарри шарахнулся, ему стало мерзко. Он определил то, что создавало шум. Оно походило на маленького голого ребёнка, скорчившегося на полу, с грубой и неровной, словно ободранной, кожей, и он, дрожал, лёжа под вокзальным креслом, где его, нежеланного, оставили бороться за жизнь, затолкали от глаз подальше.
Амикус, это который мужик, преподаёт то, что должно быть Защитой от Тёмных Искусств, только сейчас это просто Тёмные Искусства. Нам положено практиковаться в Пыточном заклятии, на тех, кто заработал взыскание…
Возможно, Додж заподозрил, что Гарри чувствует, потому что посерьёзнел и торопливо заговорил: — Гарри, Рита Москита ужасная…
— Ну, ты ничего не сделаешь с этими, — Рон губами изобразил слова «Разделённая Суть», — пока тебе не будет семнадцать. На тебе пока что Пригляд. А строить планы мы здесь можем не хуже, чем в любом другом месте, так ведь? Или, — он перешёл на шёпот, — ты считаешь, что тебе уже известно, где эти Сам-Знаешь-Что?
В то самое лето, когда Дамблдор, теперь сирота и глава семьи, направлялся домой в Годрикову Лощину, Батильда Багшот согласилась приютить у себя дома своего внучатого племянника, Геллерта Гринделвальда.
Она протёрла выщербленный, замшелый камень, и рассматривала его, слегка нахмурившись.