Все цитаты из книги «Республика Шкид»
Выходя из класса, он замечает, что на полу у самой стены прижался крохотный уголек, случайно выскочивший из чугунки. Надо бы подобрать или затоптать его, но возвращаться Янкелю лень.
Три месяца школа горела одним стремлением – выпускать, выпускать и выпускать журналы. Три месяца изо дня в день исписывались чистые листы бумаги четкими шрифтами, письменной прописью и безграмотными …
От Японца мы узнали и о судьбах Пыльникова и Финкельштейна. Саша Пыльников, некогда ненавидевший халдеев и все к халдеям относящееся, сейчас сам почти халдей. Кончает Педагогический институт и уже пр…
Тогда Костя уныло опускал голову, чувствуя, как тоска заползает в сердце, и снова читал. И опять загорался, ерзал, начинал громко выкрикивать фразы, перевертывая страницы дрожащими от возбуждения пал…
Завшколой – суровая фигура. Грозные брови, пенсне на длинном носу и волосы ежиком. Начало педагогической деятельности Виктора Николаевича уходило далеко в глубь времен. О днях своей молодости он всег…
Шамовки было много, несмотря на то что в городе, за стенами школы, сидели еще на карточках с «осьмушками». Происходило это оттого, что в детдоме было пятнадцать человек, а пайков получали на сорок. Э…
– Да, они деревянные. И на четырех ножках. И покрыты одеялами. И стоят на полу. И пол тоже деревянный.
Косецкий побледнел. И, вдруг подскочив к Японцу, схватил его за шиворот:
Ребята посовещались минуту, потом Японец встал и заговорил, подняв руку:
Уехали пожарные, оставив грязные лужи и кучи обгорелых досок на снегу.
Японец берет ведро, нагибает его и бежит по залу. Вода разливается ровными полосками. За Японцем на четвереньках бежит Дзе и растирает воду. Через пять минут паркетный пол темнеет и принимает вид вым…
А Савушка, понурившись, ходил, как зверек, по маленькой четырехугольной комнатке и грозился:
На другой день вечером в Белом зале должен был состояться тираж.
– Не отдам, – хмуро буркнул в ответ Турка.
Три месяца бесновалась республика Шкид, потом горячка стала постепенно утихать: как звезды на утренней заре, гасли один за другим «Мухоморы», «Клоуны», «Факелы», «Всходы» и другие газеты и журналы. Р…
При его входе встало человек пять, остальные решили испытать отношение нового педагога к дисциплине и остались сидеть. Крокодил никому замечания не сделал, а, выложив из ящика груду разнокалиберных к…
Мимо пробежали топорники, слева от них поднимали лестницу, и проворный пожарный, поблескивая каской, уже карабкался по ступенькам вверх. Жалобно звякнули последние стекла в горящем этаже; фыркая и ши…
Несмотря на то, что Горбушка был новичок, он уже прославился как вечный брюзга и ворчун, поэтому на его скульбу обычно никто не обращал внимания, а если долгое ворчанье надоедало ребятам, то они пост…
На пол упало что-то тяжелое, твердое как камень. Потом посыпался каменный дождь…
Если бы деятельность этой школы была и в самом деле всего только «педагогической неудачей», ее вряд ли поминали бы добром бывшие воспитанники.
Зелень извлекли при одобрительном реве и тут же начали украшать зал. Уже наступил вечер, а ребята все еще лазали с лестницей по стенам, развешивали длинные гирлянды из ели и украшали портреты писател…
– Тираж лотереи-аллегри считаем открытым, – объявил Джапаридзе.
– А разве и ты? – изумился Янкель, и Пантелеев смущенно признается:
– Скажу, что сжег, – успокоил он сламщика.
– Подсолнух? Да, ребята… Я забыл вам сказать об этом. Это, ребята, наш герб. Отныне этот герб мы введем в употребление всюду. А значение его я сейчас вам объясню. Каждое государство, будь то республи…
Кузя минуту стоял в нерешительности. Благоразумие подсказывало ему: не бери, будет хуже. Но голод был сильнее благоразумия, и голод победил.
Но настоящую причину знал один Янкель: маленький красный уголек все время то потухал, то вспыхивал перед глазами.
Путь, но которому двигался Громоносцев к Шкиде, был длинный путь беспризорного. Пяти лет он потерял отца, а позже и мать. Без присмотра, живя у дальних родственников, исхулиганился, и родственники ре…
Толстый еврей-ювелир долго рассматривал зуб, сначала простым, затем вооруженным глазом, потом посмотрел на парней и спросил:
Для нас это время было хорошим потому, что уже заканчивалась гражданская война и наша Красная Армия возвращалась домой с победными песнями, хотя и в рваных опорках. И мы тоже бегали без сапог, мы едв…
Дача оказалась славная. Ее почти не коснулись ни время, ни разруха минувших лет. Правда, местные жители уже успели, как видно, не один раз навестить этот бывший графский или княжеский особняк, но удо…
Своим открытием Янкель остался доволен и применил его и на следующий день.
Каблуки постукивают, аккомпанируя мотиву, и совершенно незаметно проходит Янкель захолодевшие изморозью утренние сонные улицы. Кончился праздник. На мостовой уже видны новые свежие царапины от грузны…
– Ой и сволочь же этот Слаенов, – возмущался Мамочка, поблескивая одним глазом. – Я бы его сейчас отдул, хоть он и сильнее меня!
Как-то после уроков шкидцы, по обыкновению, собрались в своем клубе побеседовать и покурить.
Однако Верблюда любили за мягкость, хотя и смеялись над некоторыми его странностями. А их у него было много. То подсмотрят ребята, как Верблюдыч перед сном начинает танцевать в кальсонах, напевая фал…
Между тем Янкель и Косарь снова пошли в кладовую.
Гости расходились, младшие отправились спать, а старшие, выпросив разрешение, шумной, веселой толпой пошли провожать воспитанниц.
– Шамать хотца, – сказал Японец, захлопнув книгу.
У третьего редактора совсем другие настроения:
Янкель с тоской посмотрел, как захлопнулась за последним дверь и как дежурный, закрыв ее на цепочку, щелкнул ключом.
С трудом удалось его успокоить и увести в спальню.
Горбушка умудрился в пяти словах сделать семь ошибок и здорово поплатился.
Он был молод, хорошо сложен и обладал звучным голосом. Черные непокорные кудри мохнатой шапкой трепались на гордо поднятой голове, а глаза сверкали, как у льва.
Однажды в плохо окрашенную дверь Шкиды вошел человек в котелке. Он был маленький, щуплый. Птичье личико его заросло бурой бородкой. Во всей фигуре новопришедшего было что-то пришибленное, робкое. Он …
Побледневший Кузя покорно поднялся и, взяв подачку, отошел в угол. На минуту в классе возникла неловкая тишина. Японца передернуло от унизительного зрелища. То же почувствовали Громоносцев и Воробей,…
– Воробей виндивей виндивампампей, дурак виндивак виндивампампак…
Цыган также много вытерпел, так как его девочка любила ходить в кино, а денег у него не было, и приходилось много и долго ее разубеждать и уверять, что кино – это гадость и пошлость.
– Подлец! – заорал он, потом сморщил лицо и заплакал.
Когда Костец, постукивая палочкой, пошел в другую спальню, Сашка высунулся из-под одеяла и прохрипел:
От Эланлюм Янкель тем же аллюром направляется к Викниксору.
Никто не ответил. Все молчали, молчание же, как известно, служит знаком согласия.
Два же червонца до поры до времени заначили крепко и надежно. «Идея» могла быть осуществлена в любую минуту.
Тут Пьер окончательно выдохся и на этот вопрос, как и на все последующие, ответить уже не мог.
– Воробьев, перестань читать посторонние книги. Дай ее сюда немедленно.
– Тосю? – разом выкрикнули девчонки и побежали к лестнице, крича: – Тося, Тося, выходи! К тебе пижончик.
– Матрена! Подавай на стол, Матрена! Неси на стол.
Слаенов решил завоевать старших до конца
Слаенов равнодушно посмотрел, потом достал Кузину четвертку, на глазах всего стола отломил половину и швырнул Кузе. Вторую половину он так же аккуратно спрятал в карман.
Узелок его с перышками, кашне и постным сахаром был в тот же день распакован, и содержимое его легло по своим местам. А через некоторое время Ленька и вообще перестал думать о побеге. Ребята его полю…
Косте еще не довелось мучиться, ожидая любимую где-нибудь в условном месте, около аптеки или у ларька табтреста. Костино сердце дремало и безмятежно отстукивало секунды его жизни.
Каждый раз, записав замечание, он выдавал записанному им воспитаннику бумажку такого содержания:
Затем появлялся завшколой с тетрадочкой в руках и начинался второй акт – перекличка.
Япошка, разучивший два монолога царя Бориса, выходил на середину класса и открывал трагедию. Но как только монолог подходил к восклицанию:
– Очень даже выходит. Я уже сто двадцать строк перевел.
Мамочка – это было его прозвище, а прозвали его так за постоянную поговорку: «Ах мамочки мои».
Но он не заплакал. Вместо этого он стал чихать. Чихал он как-то особенно, корчил лицо, жмурился, и звук чоха у него получался какой-то необыкновенно нежный:
Корпус в семнадцатом году закрыли, кадетов попросили выйти вон. Джапаридзе пожил дома, проворовался и пошел скитаться по интернатам и детдомам. Вышибали из одного интерната – он шел в другой. Так док…
И оказалось, что Викниксор был прав: этот тихенький, неразговорчивый и застенчивый паренек прошел, как говорится, огонь, воду и медные трубы. Он рано растерял семью и несколько лет беспризорничал, ск…
Ученики сидят скромно, разговаривают шепотом.
– Вот это – парень! Не Богородица, а настоящий политграмщик.
Вокруг царила тишина, на улицах не видно было ни души – было время самой глубокой ночи.
– Парты запылились. Возьмите тряпки и вытрите хорошенько.
– Виктор Николаевич, – потупившись, сказал он. – У меня к вам просьба.
Викниксор сидел за столом. Увидев новичка, он указал ему рукой на кресло.
– Ну ладно, будь по-вашему, – сдался воспитатель. – Только что же вам спеть? – нахмурился он, потирая лоб.
Викниксор кивком головы показал на дверь и вышел. Не глядя на ребят, Пантелеев последовал за ним. Ребята минуту подождали, переглянулись и, не сговариваясь, тоже ринулись из класса.
За столом сидел Купец в каком-то старомодном сюртуке или в визитке и в широченных синих шароварах. Возле него восседала какая-то не то баба, не то дамочка. Определить социальную принадлежность этой о…
«Старолинский, Офенбах, Козлов, Бессовестин, Пантелеев, Черных и Курочкин поздно возвратились с прогулки в школу, а воспитанники Долгорукий и Громоносцев не явились совсем».
На первых порах юнкомцам пришлось выдержать яростное сопротивление шкидской орды, да и сами они не один раз срывались. И все-таки в конце концов юнком стал силой, с которой уже не могли не считаться …
И сейчас еще в сарае было немного дров, разложенных рядами у стенок. На одной из этих поленниц сидели три темные сгорбившиеся фигуры.
Столица Улигании – Улиганштадт, сиречь четвертое отделение. Улиганштадт – город большой, по сравнению с прочими. Улицы – проходы между парт – широкие, и названия у них громкие: Бузовская, Волынянская…
Но класс не поддержал Кольку. Янкель уже завоевал сочувствие ребят, к тому же не в обычае шкидцев было травить новичков.
И еще чем я счастлив – эта учеба. Я не думал, когда ехал сюда, что здесь, кроме ухода за свиньями, занимаются чем-нибудь другим. Нет, здесь, а тем более зимой, я могу заниматься общеобразовательными …
Купец садится, как индейский вождь, посредине на ломаный табурет.
Одно за другим исчезали в волнах тела, чтобы через минуту – две вынырнуть где-то далеко от берега, на отмели.
А тот в это время получал в кладовой месячный паек продуктов в виде аванса.
Из магазина пошли на Александровскую толкучку, где за десять лимонов продали первому попавшемуся маклаку Сашкины английские ботинки.
Шпана смяла Воробья, но подоспела выручка. Шкидцев было больше. Они замкнули круг, и началась драка. Шпана сразу же оказалась в невыгодном положении. Их окружили плотной стеной. Сперва они бились отч…
Попасть в лавру считалось в те годы самым большим несчастьем, самым страшным, что могло ожидать молодого правонарушителя. Провинившихся школьников и детдомовцев пугали Шкидой, но если уж речь заходил…
Четыре птички за утренний и за вечерний чай дали два лишних фунта, а четыре за обед прибавили еще маленький довесок в полфунта.
Шкида радостно загоготала и, махая шапками на прощание, двинулась к воротам.
– Начало положено, – торжественно заявляет Янкель, засовывая пять миллионов рублей в обшарпанный спичечный коробок.
– Что ж делать, голубчики. – распоряжение Виктора Николаевича, – ответил Алникпоп. И, затворяя калитку, добавил: – Счастливо!
– Может, посидим еще? – нерешительно предложил Янкель, но халдей запротестовал:
Полезли босые в кожаную коляску автомобиля фордовского. Уселись. Ехали недолго, по Фонтанке. На Невском шофер дверцу отворил:
Игра велась ожесточенно. Весь класс чувствовал, что это не просто игра, что это борьба двух стихий. Но Янкелю в этот день особенно не везло. За последующие два часа он проиграл тридцать пять фунтов х…
– Итак, пойдем дальше. В прошлый раз мы с вами разбирали зарождение Союза молодежи и дошли вплоть до раскола буржуазного «Труда и света». Теперь мы проследим зарождение и постепенный рост нашего Союз…
Черный, как жук, заика Гога, заядлый курильщик, страдавший больше всех от недостатка курева и собиравший на улице «чиновников», был доволен больше всех. Он сидел в углу и, крепко сжимая коричневую че…
Журналы и книги читались бойко, нарасхват, и скоро читальню полюбили. Правление Юнкома, назвавшее себя Цека, уже задумывалось о расширении работы. Скоро стал расти и коллектив ячейки. Приходили запис…
В тот же день дома украсились дощечками с номерами и названиями улиц. Общественная жизнь сразу же закипела в молодом государстве.
Еще маленьким, сопливым шкетом Гришка любил свободу и самостоятельность. Страшно негодовал, когда мать наказывала его за то, что, побродивши в весенних дождевых лужах, он приходил домой грязным и мок…
Почти тотчас откуда-то сбоку из темноты раздался глухой голос.
– Рухлядь, а стоит денег, и немалых, – ответил Черных. – Я ее слямзил в библиотеке. Таких книг там тьма, и лямзить их легко.
– Неправда, граждане, – наконец выговорил Костя.
– Врешь, – пролепетал сидевший в углу Янкель, невольно задрожав от нехорошего предчувствия.
– Это хорошо! – воскликнул в восторге Японец. – А у нас физических пособий до черта. Вон целый шкап стоит.
Викниксор заставил класс возвратить карандашные огрызки и оставил все отделение на два дня без прогулок.
Уже проехали последнее строение на окраине города, некогда носившее громкое и загадочное название «Красный кабачок», и помчались среди зеленеющих полей.
Сашка перелистал страницу. Потом положил книгу обратно в узелок.
– У меня меньше, – сказал он, – двадцать шесть штучек только.
Однажды за перекличкой Викниксор заметил подделку.
Основание Улиганштадта относится к временам не столь отдаленным. В Шкиде была буза. Бузили все, бузили с жаром, наказания сыпались на головы шкидцев, а они бузили. Четвертое отделение не выбиралось и…
Об отъезде в газете не было ни слова, но номер вышел на этот раз невеселый.
В следующее мгновение кулак Воробья беззвучно прилип к носу противника. Брызнула кровь.
– У дома стояла яблоня, на яблоне росли яблоки.
Гога стоял в углу, прижатый к стене мятущейся толпой, и, напуганный, мягко отстранял кулаки от носа.
Там Аннушка, старшая уборщица, командует и распределяет участки для мытья.
– Оба в пятом разряде, – объявил Викниксор. – А сейчас марш наверх.
Почти одновременно с Пантелеевым в Шкиде появилась еще одна особа. Эта особа не числилась в списке воспитанников, не принадлежала она и к сословию халдеев. Это была дряхлая старуха, мать Викниксора, …
Такая же опрятность появилась и в одежде. Республика Шкид влюбилась.
– Знаешь что, у меня явилась идея. Давай копить бумагу…
– Он сюда больше не придет, ребята. Я так сказал, так и будет!
Однако желуди не понадобились. Лишь только он пришел в столовую, на него наскочили воспитатели.
Первым оправился Цыган. Быстро вскочив с койки и исследовав вблизи милые четвертушки, он жадно спросил:
Викниксор, весь захваченный новой идеей, сел и объяснил размер, два раза пропев «Гаудеамус».
– А потому, что это – хамство, – краснея, сказал новенький, и губы у него запрыгали. – Скажите – гегои какие: на стагуху напали!..
– Ребята, Косецкий забузил, поэтому давайте переменим ему кличку, вместо графа Косецкого будем звать граф Кособузецкий!
Потом ребята одевались, ругались с банщиком, стреляли у посетителей папиросы и совсем не заметили отсутствия воспитателя. Потом спохватились, стали искать, обыскали всю баню и не нашли его. Подождав …
– Невыгодно… Три рубля пятьдесят копеек золотом всего получается. Не окупит дела. Одни коньки два рубля стоят.
Чтобы утешить подругу, он тоже поцеловал ее. Тоня быстро схватила его руку.
– Что за буза? – прошептал кто-то. – Где же тут кинтель?
Уходили старые, приходили новые. Четвертый класс пополнялся слабо, младшие же чуть ли не каждый день встречали новичков – с Мытненки, из лавры, из «нормальных» детдомов и с улицы – беспризорных. Моги…
– Они еще в техникуме. В последнем классе.
Но Лорелея вдруг встала, отряхнула платье и, неторопливо шагая, вышла из сквера.
– Правильно, – поддакнул Пыльников, а потом, сморщившись, нерешительно добавил: – Только жалко, Еончик, ребята дельные.
Японец переходил от аграрной революции к перманентной и, не соглашаясь с Каутским, по привычке даже в уме пошмыгивал носом…
– Кто попадется в краже картошки с чужих огородов, тот немедленно переводится в лавру.
Голос Викниксора сразу стал металлическим:
Через полчаса Янкель уже выполнил задание. Поэма в шестьдесят строк сдана редактору, а именитый литератор мчится дорисовывать рисунок.
Лентяи вздохнули, четвертое же отделение рвалось к учебе и было радо.
Однако Косецкий отвинтил перочинным ножичком скобу и, не тронув висячего замка, открыл шкаф.
Шкидцев охватила паника, но, пока третье и четвертое отделения ломали головы, ища выхода, первое и второе уже нашли его и втихомолку блаженствовали.
Ребята притихли, и все взоры обратились на Янкеля. А Янкель опустил глаза, не зная, огорчаться ему или радоваться, что его имя первым попало в этот исторический документ.
Воевать сламщикам надоело. Они снова вспомнили свою идею и отвели в газете целую полосу под отдел «Кино», где помещали рецензии о фильмах и портреты известных киноартистов.
Лишь в одном отзыв профессора Грибоедова оказался правильным. Мишка Королев страдал неврастенией и бессонницей.
Не шумели по окончании уроков воспитанники, никто не носился по залу, никто не катался на дверях и на перилах, не дрался и не бузил.
Конечно, это не означало объявления войны. Это заявление просто указывало, что империя должна сдаться, рассыпаться, погаснуть… Это было хуже войны. Сдаться без боя, умереть, не испробовав вражеского …
– Правильно. Правильно. Ну-ну, – поощрял Викниксор.
– Уехал? – Гришка хватается за голову. – И все оставил?
Разговор не клеился. Все молчали. Вдруг воспитатель, походив по комнате, неожиданно сказал:
Японец хихикнул. Шутка показалась забавной, и он, подражая Викниксору, непомерно растягивая слова, с серьезной важностью проговорил, обращаясь к воспитателю:
– Итак. Я смачиваю свои взбитые волосы обыкновенной сырой водой без каких-либо примесей.
– Громоносцев, ты без обеда! Воронин, сдай сапоги, сегодня без прогулки! Воробьев, выйди вон из класса!
Это почище дикции. Пантелеев сражен. Минуту он молчит и соображает, потом спрашивает:
Музыка у Верблюдыча была второй страстью после цветов. Однако все же он играть ни на чем не умел и за все свое пребывание в школе не поразил шкидцев ни одним новым номером, кроме гаммы.
– Вот первое боевое крещение Юнкома. Юнкомцы – это сознательные, передовые ученики. Сейчас вы и должны доказать свою сознательность. Я не буду искать преступника. Вы сами найдете его и сами его осуди…
Обыкновенно к ораторским способностям Викниксора шкидцы относились сухо, сейчас же растрогались и долго кричали «ура».
– Дай кусманчик хлебца. А? – робко попросил Кузя у него, но тот окрысился:
Сразу же оба выругались. Действительность превзошла все ожидания. Дождь оставил заметный след: в грядах стояли лужи, глинистая земля превратилась в липкую кашу.
Но скоро Курочка унес газету. И Ленька вдруг почувствовал, что унесли что-то очень ценное, дорогое, унесли частицу его славы, свидетельство его триумфа.
– Виктор Николаевич, а как по-немецки будет… Ну, скажем: «Товарищ, дай мне папироску»?
И вот наконец «Республика Шкид» вышла в свет. Вся редакция с интересом ждала откликов печати и читателей.
Орущее, свистящее, ревущее кольцо, в котором, как в хороводе, двигался онемевший от ужаса Янкель ввалилось в прихожую. Тут Янкель и увидел Тоню Маркони.
И в самом деле, в Шкиде нет имущественных и сословных различий. Все равны. Однако и здесь появляются среди ребят свои хищники.
За вечерним чаем Викниксор, хмурясь, вошел в столовую.
Шум и гам поднимались необыкновенные. Начиналась всамделишная «жратва вечерняя». С набитыми ртами, размахивая толстыми, двухэтажными бутербродами, старшие наперебой восхваляли Слаенова.
Когда все вышли из класса, за партами остались сидеть Японец и Янкель.
– Да Лилина… Не успел дежурный дверь отворить – влетает на кухню:
Шаги непривычно гулко отдавались в пустынных комнатах. Странно выглядели пустые, мертвые классы, где зимой ни одной минуты не было тихо, где постоянно был слышен визг, хохот, треск парт, пение.
Плакаты начали изготовлять десятками, а проворные агитаторы расклеивали на стенах классов и в коридоре грозные лозунги:
Ленька третьи сутки сидел в изоляторе и не знал, что его судьба взбудоражила и взволновала всю школу.
Скоро такая же история случилась с Устиновичем, а дальше началась дикая картежная лихорадка. Очко, как заразная бацилла, распространялось в школе, и главным образом в третьем отделении. Появлялись на…
– Еонин! Вылезай немедленно! – раздался окрик сверху.
Цыган стоял, облокотившись на подоконник, кусая губы и бегая взором по полу.
К тому времени как он стал заведующим школой имени Достоевского, он имел уже пятнадцатилетний стаж педагогической работы и был автором многих серьезных исследований по вопросам школы, обучения и восп…
Купец с гордой улыбкой вытаскивает сырой от акварельных красок номер «Пулемета».
Весна улыбалась первым маем. Первый май улыбался сайками. Белыми, давно не виданными сайками.
Викниксор закрыл дверь и повернулся к новенькому, который по-прежнему шмыгал носом и вытирал рукавом окровавленное лицо. Викниксор, как заядлый Шерлок Холмс, решил с места в карьер огорошить воспитан…
Он вспомнил прошлое, и это прошлое теперь не давало ему покоя, вырастая в огромную трагедию.
Предложение было смелое, но Викниксор согласился:
В. Н. Сорока-Росинский (1882–1960) окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Параллельно он занимался проблемами педагогики и психологии и прошел курс психопатологи…
Педагоги не знали, что стряслось с Савиным. Они недоумевали. Ведь многих же сажали в изолятор, но ни с кем не было таких припадков буйства, как с Савушкой. Истину знали шкидцы. Они-то хорошо понимали…
Костя поднимал голову и, глядя на темнеющую за решеткой Фонтанку, вдохновенно декламировал:
Этот случай создал славу новичку. Никто не понимал, почему он отказался идти в баню и забузил, но это, по шкидскому мнению, и было верхом геройства: бузить ради бузы. С этого момента никто уже не дум…
Коек пустых много, собирают белье: кто подушку, кто одеяло, кто простыню дает. Из подушек делают матрац, и постель у Купца получается не хуже, чем у других.
– Комфогт относительный, – сказал Пантелеев, и, хотя произнес он это с усмешкой, голос его прозвучал глухо и неприятно.
А на следующее утро уже вышел первый номер стенгазеты «Юнком» с передовицей, извещавшей об открытии новой организации. В этой пространной декларации говорилось о многом, а в конце крупным шрифтом был…
Сразу померкла радость. Стало скучно и холодно. В сквер ввалилась компания пьяных, распевавших во все горло:
– Получите за ваши стекла, – сказал Ленька и выложил перед завшколой пятнадцать миллионов рублей.
Шли войска, тянулись обозы, артиллерия. Рассыпалась колония по огородам, и, пользуясь случаем, запасались воспитанники картошкой, капустой, редькой и прочей зеленью.
Согласились на Дзе. Новоиспеченный казначей принялся подписывать билеты. До вечера работали – описали билеты, наклеивали номерки к вещам и, отгородив кафедрой угол класса, расставляли вещи по полкам …
Она оказалась лучшей из всех шкидских подруг, и Янкель, очарованный ее красотой, невольно обозлился на свою пару, курносую, толстую девицу, беспрерывно щелкавшую подсолнухи, которые она доставала из …
Шкида его встретила недружелюбно, но потом, узнав поближе, полюбила крепко, пожалуй крепче, чем кого-либо. Он был парень добрый, необыкновенно отзывчивый, по-шкидски честный, а главное – любил бузить…
– Правильно!!! – загорланили ребята, обступая со всех сторон Ленькину парту. Скуластое лицо новенького порозовело! Что-то вроде слабой улыбки появилось на его пересохших губах.
– Ну, так вот. Старосту мы будем выбирать на месяц или на две недели. Но старосты – это еще но все. Старосты по кухне и по гардеробу нуждаются в контроле. Мы изберем для них тройку. Ревизионную тройк…
Когда они спускались по мрачной лестнице, Ленька выругался и сказал:
Ельховский посмотрел на него, отложил книгу, но не встал.
– Здравствуй, – недружелюбно процедил за всех Воробьев. Он сразу понял, что этот новичок скоро будет в классе коноводом. С появлением Громоносцева власть уходила от Воробья, и, уже с первого взгляда …
Долго болтались Костины ноги над Старо-Петергофским проспектом, но все же ребята одолели его и втащили обратно.
Труд, физический труд… Он в мастерских и цехах фабричных, у домны, у плуга, у трактора «Фордзон». Он – лучший воспитатель на земле, он сможет сделать то, чего не смогли сделать люди с книгами…
В том же месяце Горький писал С. Н. Сергееву-Ценскому об авторах повести:
– Плюнь на все, – утешал Янкель, – девчонок много. Я вон себе такую цыпочку подцепил, конфетками угощает.
Много подростков за время революции, голода и гражданской войны растеряли своих родителей и сменили семью на улицу, а школу на воровство, готовясь в будущем сделаться налетчиками.
«Но он, пользуясь слабостью матери и подделав отпускной билет, возвращается с откуда-то добытой им балалайкой и узлом тряпья обратно на место расположения колонии; минуя интернат, пробирается в дерев…
Как-то раз Гришку назначили пилить дрова. Он пришел в зал подыскать себе помощника и остановился в нерешительности, не зная, кого выбрать. Тоня, стоявшая в стороне, некоторое время глядела то на Гриш…
Три часа дня, а в классе полуваттные лампочки борются с сумерками.
Фактически жизнь Шкиды и началась с прибытия этой маленькой партии необузданных шкетов. Первые дни новорожденной школы шли в невообразимом беспорядке. Четырнадцати- и тринадцатилетние ребята, собранн…
«Авось ничего не случится. Погаснет скоро», – мысленно решает он и выходит из класса.
…Вечерело. Сизыми хлопьями прорезали облачка красный диск солнца. Начинало заметно темнеть. Со стороны леса потянуло сыростью и холодом. Шкидцы сидели на вышке и, притихшие, ежась от ветерка, слушали…
– Ведь наша школа – это своего рода республика. Свой герб у нас уже есть, должен быть и свой гимн. Как вы думаете?
– Да. Неплохо пою арии. Я даже в любительских концертах выступал.
Немного погодя в класс зашел Викниксор. Он разговорился с ребятами, кого-то обещал записать, кому-то приказал сдать в гардеробную пальто. Когда он собирался покидать класс, к нему приблизился Черных.
Гришка оказался способным. То, что его товарищи усваивали в два-три урока, он схватывал на лету, и учительница не могла нахвалиться им за его ретивость.
Бессовестин заиграл старинный марш «Альте камераден», и под звуки марша три десятка босых ног заходили вдоль стен зала.
Янкель и Пантелеев после выхода нового «Юнкома» развили бешеные темпы. «День» стал ежедневной газетой, а впоследствии к нему прибавился еще и вечерний выпуск.
– Какого черта! И я такую выпущу. И даже лучше. И даже не газету, а журнал!
– Неважно, – сказал Янкель. – Завтра в семь. – И пошел в школу.
Купец мечтательно улыбается и высовывает из-под одеяла ноги.
Как бы в подтверждение его мысли, где-то поблизости прокатилось сатанинское злорадное гоготанье, и новый желудь шлепнулся в плечо халдея.
Кладовая находилась на чердаке, а площадкой ниже, в однокомнатной квартирке, жил эконом. От лестницы эту квартиру отделял довольно длинный коридор, дверь в который была постоянно замкнута на ключ, и …
Амвон рассказывает об этом воспитателям, а те товарищам Купца.
И сразу же у парты Джапаридзе оказываются Янкель, Пантелеев и Японец.
В классе никого не было, кроме Япошки и Кобчика. Они ходили в Екатерингоф купаться. Пришли мокрые и веселые. Сейчас приятели сидели за партой и о чем-то беседовали. Япошка, по обыкновению, шмыгал нос…
– Да все равно ничего не сделаете, только так, плешь наводите. Уж вы нам много чего обещали.
– Ешь, тебе говорят! – побагровел Еонин и сунул лепешку новенькому в рот.
Купец, мрачно стоявший у стенки, наконец не выдержал и, растолкав сгрудившихся на лестнице товарищей, медленно провел рукой по стене, нащупав планку, опять провел и наткнулся на ручку.
Кто-то ехидно хихикнул. Викниксор поморщился, оглядел сидящих и, найдя виновного, молча указал на дверь.
Янкель задумался, усиленно почесывая ногтем переносицу, потом попробовал протестовать:
Деньги поделили не поровну. Гужбан взял триста лимонов, Цыган двести, а Голому и Козлу по полтораста отмерили. А в честь успеха дела задали кутеж, кутеж, по шкидским масштабам, необыкновенный.
Третьеклассник Бобер, случайно затесавшийся на банкет, начинает тихо мурлыкать «Яблочко»:
Пантелеев писал конспект на тему «Законы Дракона» по древней истории, Кальмот и Дзе – о Фермопильской битве, о Фемистокле и Аристиде.
На первых порах за танцующую походку его прозвали «Рубль двадцать», но потом, когда пригляделись ближе и полюбили его, не называли его иначе как дядя Дима.
– Ах ты сволочь коротконогая! Я тебя сманивал?
Пантелеева потащили в дальний угол класса. Неизвестно откуда появилось пальто, которое накинули новенькому на голову. Погасло электричество, и в наступившей тишине удары один за другим посыпались на …
«Желудем кто-то запустил», – подумал халдей, но новый удар заставил его действовать и думать быстрее.
Скоро к его львиному рычанию привыкли, а когда он брал кого-либо за шиворот, то знали, что это только так, для острастки, да и сам зажатый в мощной руке жмурился и улыбался, словно его щекотали.
– Уделим! Уделим! – кричали со всех сторон, и кричали так искренне и единодушно, что Викниксор согласился.
Потом каждый счел долгом подойти к Айвазовскому, похлопать его по плечу и сказать:
– Эй, торговка, опять с лепешками вышла. Марш, а не то в милицию сведем! – покрикивал Цыган.
– Это он Гейне зачитался! – закричали ребята.
Бежали долго по прямому, как стрела, Старо-Петергофскому проспекту. Проскочили мимо ярко освещенной фабрики. Потом устали, запыхались и перешли на быстрый шаг.
– Это неправильно. Это же обессиливание ячейки, насильственный зажим, – горячился разнервничавшийся Янкель, злобно обкусывая кончик папиросы и сплевывая прямо на улицу. Дзе и Пантелеев поддакивали ем…
– Дурак ты! Прыгает!.. Он нас танцам к завтрашнему вечеру учит, – обиделся Мамочка.
Трещали половицы, трещали головы, в ушах трещало, шабашом кружило в глазах.
– Вам Гришу? – спросил, усмехаясь, Мамочка. – Ну, так Гриша велел вам убираться к матери на легком катере. Шлет вам привет Нарвский совет, Путиловский завод и сторож у ворот, Богомоловская улица, пет…
Глаза всех обедающих оторвались от стынущей пшенной каши и изобразили знак вопроса.
На другой день у Слаенова от утреннего чая оказались две лишние четвертки. Одну он дал опять в долг голодным Савушке и Кузе, другую у него купил кто-то из первого отделения.
Однажды случилась заминка с продуктами. То ли в складе оказалась недостача, то ли с ордерами запоздали, но следствием этого явилось резкое сокращение и так уже незначительного пайка.
Покончив с заголовком, Янкель уселся рядом с Японцем, и вдвоем они принялись за составление стихотворной передовицы, в которой нужно было изложить программу нового органа.
– Айвазовский! – раздались возгласы. – Не художник ли?
В это время в классе появляется Викниксор. Все вскакивают. Картежники украдкой подбирают рассыпавшиеся по полу карты, а Янкель, не успевший спрятать папиросу, тушит ее носком сапога.
Они уже собирались уходить, как вдруг Янкель нагнулся над кучей всякого горелого хлама, сунул в эту кучу руку и извлек на свет что-то бесформенное, мокрое и лохматое.
Шкидцы любили танцевать – и танцевали со вкусом, а особенно хорошо танцевали сегодня, когда среди приглашенных было десять или двенадцать воспитанниц из соседнего детдома. Все они были нарасхват и та…
Мефтахудын – татарин, добродушный инвалид, беспалый, – приехал из Самары, бежал от голода и нашел приют в Шкиде. До сих пор ребята его любили, но сегодня возненавидели.
– Почему сволочь? – переспросил Японец. – Да потому, что, гадина, мы из-за тебя засыпались. Не приди ты, ничего бы не было.
– Ладно, – повторил Крокодил. – Я вас прощаю и записывать никого не буду.
Ребята зловеще молчали. Слаенов почувствовал опасность и вдруг ринулся к двери, но у двери его задержал Янкель и толкнул обратно.
Гришка протянул руку, думая, что девчонка завизжит и бросится жаловаться. Но она не побежала, а молча сжала кулаки, приготовившись защищаться, и эта молчаливая отвага смутила Гришку.
– Я вообще немецким языком очень интересуюсь, – продолжал он. – Прямо, вы знаете, как-то… очень люблю немецкий.
Штаб обсудил план действий, и сразу после ухода Пал Ваныча на стенах школы запестрели плакаты:
Но улигане, оставшись вдвоем, решают дело иначе.
«…Это – не вундеркинды, а удивительные ребята, сумевшие написать преоригинальную книгу, живую, веселую, жуткую. Фигуру заведующего школой они изобразили монументально. Не преувеличиваю».
Микроб немецкого ученого. – Микроб залетает в Шкиду. – Трест «Шкидкино». – Первый сеанс. – Коммерческий расчет. – Печальная ликвидация фирмы.
– Я вот покажу тебе, как заступаться! – гаркнул парень, осмелев и наступая на Костю. – Я тебе дам, понт паршивый!
– Нет, без извинений. Отправляйтесь вон из школы, а через месяц пусть зайдут ваши матери. Скажите спасибо, что я не отправил вас в реформаторий.
На крыше только что стаял снег. Лишь местами в тенистых прикрытиях он серел небольшими пятнами… Ржавое железо крыши еще не успело накалиться, но было теплым и приятным, как плюш.
– Почем же теперь бумага? – из учтивости поинтересовался Янкель.
Пантелеев не ответил, сердито посмотрел на Купца и покраснел, как маленькая девочка.
– Встать, тебе говорят! – уже заревел завшколой.
– Савин сменяется со старост. Савина в изолятор. Александр Николаевич, позаботьтесь.
Вдруг в середине урока в класс вошел Верблюдыч и скверным, дребезжащим голосом проговорил, обращаясь к Эланлюм:
Двери зала были плотно закрыты. Щели заткнуты. Все пути отступления серому существу были отрезаны. Тщетно тыкался ее острый нос в углы. Везде стены и стены. Наконец Мамочка, почувствовав себя героем,…
– А ну, кто разжигает! Начинай! – выкрикнул Янкель, хлопая себя по голым ляжкам.
Гришка молчал и только изредка улавливал краем уха зловещий шепот черномордого противника:
– Ноги болят, – чуть ли не шепотом проговорил Янкель.
– Лилина, – шепотом пронеслось по скамьям.
Вечно избиваемый, оплеванный Крокодил дошел до последней степени падения. Когда его избивали, он просил, умолял, чтобы его не били, извинялся…
– Почему же это? – искренне удивилась воспитательница. – Разве плохо разработать пьеску, поставить хороший спектакль? И вам будет весело, и других повеселите.
Все много смеялись, так как гимнастики еще не было.
Панька стал отбиваться. На шум сбежались воспитатели и ребята.
Первое издание «Республики Шкид» вышло с иллюстрациями Н. Тырсы. До 1937 года она выдержала десять изданий только на русском языке. Долгое время затем, без малого четверть века, «Республики Шкид» не …
Недолго думая, он тут же разделся и бросился в воду.
Гришка напряг мозги, тщетно стараясь выпутаться из скверного положения, но залез еще глубже.
Но злоупотребление птичками не прошло даром.
– Что вы тут делаете? – так же сердито повторил Викниксор.
– Честное слово. Знаю только, что он кошек в окно швырял, а больше не запомнил.
– Утром, – ответил Японец. – Встал в семь часов и перевел… И из Гете два стихотворения перевел…
Викниксор сидел в кресле. В руках он держал номер «Бузовика».
– За что? – удивился Ленька, и по лицу его было видно, что он не понимает.
За немецким языком шел русский язык. Гости и педагоги задавали воспитанникам вопросы, те отвечали.
Покупатели нашлись очень скоро. Три пуда купила Сарра Соломоновна, остальные семь разошлись в момент по ларькам мясного отдела рынка.
– Электрическую проводку слишком давно не меняли.
Там уже толпились полуодетые, дрожащие от холода шкидцы.
– Товарищи, – сказал он. – Прошу внимания. Сейчас вы увидите фильму «Пупкин у разбойников» – первую постановку объединенного треста «Шкидкино». Просьба соблюдать тишину, так как до сведения Викниксор…
Да здравствует и живет в веках Улиганская Империя! Наркомвоенмор Г. Янкель.
Падение Слаенова совершилось быстро и неожиданно. Это была катастрофа, которой он и сам не ожидал. Сразу исчезли все доходы, сразу он стал беспомощным и жалким, но к этому прибавилось худшее: он не и…
Там уже мелькали ярко-рыжие факелы, блестели медные пожарные каски, хрипели гривастые лошади.
Потом нервно постучал согнутым пальцем по виску, походил по столовой и, остановившись у стола, по привычной своей манере растягивая слова, произнес:
Долой скуку! Не надо карт, колобков и фальшивого тенора Япошки!
– Вот это я понимаю, – говорил Купец, – это тебе не Юнком!
Дошли до Невского. На Невском ночные извозчики ежились на козлах.
Но «Яблочко» – не очень подходящая к случаю песня. Ребятам хочется спеть что-нибудь более торжественное, величавое, и вот Янкель затягивает школьный гимн:
У Нарвских ворот ребята вылезли, ожидая дальнейших распоряжений.
– …Группа, – повторил Викниксор, – группа негодяев, рецидивистов, атаманов… Такими я считаю…
– Так ведь он нас тоже учит! – загудели нестройные голоса, но Викниксор поднял руку, дождался наступления тишины и спросил:
Лишнюю четвертку растерзали на десять частей. Когда дележку закончили, Цыган грозно предупредил:
– Августейшая мать! – кричал он. – Порфироносная вдова! Преклоняюсь…
В этом школьном гимне, которым Викниксор рассчитывал поднять у ребят чувство собственного достоинства и уважения к своей школе, строго выдержан стиль и ритм стихотворного латинского текста, рожденног…
А вот другой шкидец, одетый в рваный узкий мундирчик с несколькими уцелевшими золотыми пуговицами. До Шкиды он учился в кадетском корпусе.
Сергиевка так прославилась, что на нее обратили внимание судебные власти.
– Шамать-то… шамать… – Косецкий замялся. – Признаться, ребятки, я здорово хочу шамать. А что? Почему это ты спросил? – обратился он к Янкелю, но тот улыбнулся и неопределенно изрек, обращаясь неизвес…
– Что вы орете? Как не стыдно! – услышал он и сразу узнал голос Тони. Девочки примолкли и расступились. Янкель увидел ее, выросшую и изменившуюся. Тоня подходила к нему.
Дружный хохот всего класса не дал Пантелееву договорить.
Заходит воспитатель… Он нюхает воздух, замечает дым и спрашивает:
Никто не заметил, как открылась дверь. Ярко вспыхнуло электричество. В дверях, поблескивая пенсне, стоял и грозно смотрел на ребят Викниксор.
– Ну, ладно же. Без обеда оставлять, да еще легавить! Хорошо же. Попомнишь нас, Косецкий. Попомнишь, – грозился озлобленный Цыган.
– Тихо, робя! – пробасил Купец. – Вот что я вам скажу. Всем классом идти – это глупо, конечно. Если все пойдем – значит, все и огребем по пятому разряду…
Злоба сразу прошла, стало жалко плачущего, избитого халдея.
– Ах, они деревянные! Так, так, – бормотал человек, не зная, что сказать, а Янкель уже зарвался и с тем же невинным видом продолжал:
– Н-да, – многозначительно промычал Янкель.
Кто-то не выдержал, закашлялся и, глотнув дым, издал протяжный вопль. Стало страшно.
Им хотелось поскорее освободиться, чтобы успеть осмотреть свои новые владения.
Ребята еще плотнее обступили нового воспитателя.
Колька ужо не ходил мокрой курицей, новичком, а запросто, по-товарищески беседовал с завшколой и долгие вечера коротал с ним за шахматной доской.
– Люблю математику. Хочу быть профессором.
Но вот за поворотом мелькнул яркий свет, дыму стало меньше. Эконом уже стоял у дверей, встревоженный запахом гари.
Слаенов так опешил, что даже не нашелся, что сказать, и, посрамленный, помчался в четвертое отделение.
– А как же Витя? Думаешь, отпустит? – сказал Пантелеев.
Косецкий только что явился в школу и вечером стал знакомиться с учениками.
– Больно! Отпустите! – прохрипел Японец, задыхаясь, и вдруг, обозлившись, уже рявкнул: – Пусти, говорю! Что сказал? Сказал правду! Воруешь с нами, так нечего загибаться, а то распрыгался, как блоха.
– Мотор! – закричал Гужбан. – Мотор! В жисть не ездил на моторе.
– Черт! – смеясь, ругалась Марта, но не сердилась на Купу, а даже наоборот, на зависть другим стала его прикармливать. Купа раздобрел, разбух и засиял, как мыльный шар.
Никто не обращал внимания на притихших сламщиков, но Японец, хорошо знавший характер обоих, уже забеспокоился, чувствуя, что готовится что-то недоброе. Он несколько раз пытался пронюхать, что замышля…
Верховодить сразу же стал Воробьев, прозванный с первого дня Воробышком – отчасти из-за фамилии, отчасти из-за своей внешности. Он был маленький, несмотря на свои четырнадцать лет, и за все пребывани…
Дежурный, назначавшийся из воспитанников, прежде всего обязан был ходить за хлебом и другими продуктами в кладовую, где седенький старичок эконом распоряжался желудками своих питомцев.
Звякнула цепочка. Ключ защелкал по замку, прыгая в дрожащих руках старика.
В это время за Аркой Викниксора I, переименованной в Арку Войны, показался отряд кипчаков, предводительствуемый Курочкой.
В одном конце Японец ругается с Цыганом за право обладания художником Янкелем. Янкель должен нарисовать картину Японцу для «Вперед», то же самое просит сделать и Цыган, который выпускает «Альманах лу…
«Ну что за девчонка?» – злился Черных, чувствуя на себе насмешливые взгляды ребят. Наконец, не выдержав, он силой увлек ее за деревья и остановился, облегченно вздыхая.
Положение принимало угрожающий оборот, и неизвестно, что сделала бы с Янкелем рассвирепевшая Шкида, если бы в этот момент в спальню не вошел заведующий. Ребята вскочили с кроватей и сели, опустив гол…
Потом выбрал Гришку и стал выносить мешки, туго набитые картошкой. Гришка испугался. Его сани покряхтывали от тяжести. Ужо некуда было класть, а мужик все носил. Гришка хотел было отказаться, но пото…
Голос Косецкого от сырости глуховат. Он долго с увлечением рассказывает о фантастических дебошах, о любовных интрижках, о веселых студенческих попойках. Шкидцы слушают жадно и только изредка прерываю…
– Сергей Петрович Айвазовский, племянник своего дяди – Айвазовского – того самого, что «Девятый вал» написал и вообще…
Даже Купа, который был слишком ленив, чтобы искать знакомств, и слишком тяжел на подъем, чтобы целые вечера щебетать о всякой любовной ерунде, даже он почувствовал волнение и стал как-то особенно уми…
Уже на следующее утро, составив план выступлений по своим предметам, воспитатели ознакомили с ним учеников.
Тоня молчала, только лицо ее странно подергивалось, будто она готова была расплакаться. Янкель запнулся на минуту и сбился…
– Я тебя запишу в «Летопись» за то, что занимаешься посторонними делами в классе.
– Эй, посторонитесь, гражданин Викниксор!.. Гррражданин шкидец идет, – не унимался Японец.
Вот почему они так легко возбуждаются, так быстро переходят от гнетущей тоски к исступленному веселью, от мирных и даже задушевных бесед с Викниксором – к новому, еще более отчаянному восстанию.
Какой-то ученый, не знаем, в шутку или серьезно, заявил, что им открыт новый микроб, cino, который, попадая в человеческий организм, заставляет человека страдать манией киноактерства.
Была холодная ночь. Вокруг свистала вьюга. Красноармеец Иван Захаров стоял на посту. Было холодно. Вдруг перед Иваном набежал медведь – и прямо к нему. Иван хотел убежать, но он вспомнил о врагах, ко…
– Ведь надо, ребята, устроить. Надо, без этого нельзя. – И любовно смотрит на согнувшегося над кучей проволоки Леньку. Япончик радуется за него. Ведь сламщики – Ленька и Янкель – опять стали своими, …
Только один Еонин с видом глубоко обиженного, непризнанного пророка презрительно выкрикивал фразы, полные желчи и досады:
– Ребята, я запишу весь класс за невнимательное отношение к уроку.
– Даром за амбаром! – орут девчонки хором.
Около двадцати листков оказались незаполненными, – вероятно, по той же причине.
Ребятам стало жалко тихого и покорного Савушку.
– Хорошо, – заявил тот. – Не хотите – не надо. Обойдусь и без вас.
Новое издательство заработало энергично, и в тот же день появился первый номер «Недели». Неказистый вид этой новой газеты возмещался богатством ее содержания и обилием сотрудников, которые обещали вы…
В 1917 году Панькиного отца убили на улице казаки. Панька жил с матерью, потом мать отдала его в приют; там он пробыл до 1921 года. Потом старший брат Паньки, краском, поехал в Питер в Военную академ…
– Эй, давай первую сцену! Заговор у белых.
– Вот… В библиотеке я нашел книги старые, «Свод законов», они сейчас никому не нужны… Можно мне взять для рисования? Там их немного…
Это в те дни школа, сделав, казалось, громадный путь, отступила назад…
– А кто у нас будет казначеем? – спросил Пантелеев. – Я думаю – Янкель…
Уже прозвенел звонок, призывающий ко сну, а игра все продолжалась.
Слаенов хмыкал, улыбался и, хитро поглядывая быстрыми глазками, благословлял – мелко крестил сосиску.
Сарра Соломоновна инстинктивно вздрогнула. Вопрос ей показался странным – и даже страшным.
– Это мать у меня русская. Она балерина. В Мариинском театре танцевала, а когда отец убежал в Италию и бросил ее, она отравилась… от несчастной любви…
– Сегодня, товарищи, мы вынуждены были неожиданно для всех созвать совещание, поводом к которому послужил выход газеты «День» – газеты, которую вдруг, без согласования с нами, начали издавать наши же…
«Показанная последним блюдом гимнастика под руководством К. А. Меденникова прошла прекрасно. Хорошая, выдержанная маршировка, чисто сделанные упражнения. Поразила присутствующих своей виртуозностью и…
– Что же делать? Ничего, брат, привыкай.
Республика Шкид все делала стихийно, нервно, порывисто. Запоем бузили, запоем учились и так же, запоем, взялись за издание журналов.
– Нету у меня стихов, – защищается Костя.
– Интернат. Раньше, до революции, он так назывался. Он под Смольным находится. Я оттуда и переведен к вам.
И Япончик, горделиво скосив глаза на Янкеля, нарочно громко говорил:
В спальне сидел Викниксор. При виде Янкеля он нахмурился.
– Стекла в прачечной били мы с Ельховским.
Тот, в свою очередь, сжав под мышкой портфель, рассматривал через пенсне своих новых питомцев. В классе он почему-то сразу возбудил смешливое настроение.
– Это верно, – сказал он. – Не везет вам, девчонкам.
Громоносцев, окруженный товарищами по классу, шел позади.
Самое удивительное, что все трое оживленно разговаривали по-немецки. Причем новичок жарил на чужом языке так же свободно, как и на русском.
– Нет, – ответил Сашка, – у меня книги, а книги рвать жалко.
Слаенова подхватывали на руки присутствовавшие тут же младшие и носили его по классу, а старшие, подняв швабры – опахала – над головой ростовщика, ходили за ним и ревели дикими голосами:
На этот раз сбор происходил в развалинах двухэтажного дома во дворе. Под лестницей, в каморке, где еще совсем недавно скрывались Пантелеев и Пыльников, светлячками вспыхнули огоньки. Тени собирались …
Он считал себя достаточно сильным, чтобы заставить Громоносцева и всю компанию приверженцев повлиять на их одноклассника Мамочку, но ошибся. Мамочку, по-видимому, никто не решался трогать, и это было…
Десятки шкидцев сидели за столами и рассматривали картинки в журналах и книгах. Янкель остановился у двери, а Пантелеев подошел к Японцу и с изысканной корректностью произнес:
– Счастливо! – крикнул Янкель, выходя из вагона. – Пишите!..
Ребята расходились, очень довольные сеансом.
Новость оглушила Янкеля. Испарилось веселое настроение, губы уже не пели «Цыпленка». Оглянулся вокруг. Увидел Пантелеева и спросил беспомощно:
– Джапаридзе – слишком длинно, – заявил Японец. – А похабных кличек мы не даем. Поэтому назовем тебя просто Дзе.
– Не пхайся! Местов много. Вокзал некупленный, где хотим, там и стоим!
Уже Слаенов никогда не ходил один, вокруг него юлила подобострастная свита должников, которым он иногда в виде милостыни жаловал кусочки хлеба.
Сонную тишину спальни нарушил треск двери, и два возбужденных шпаргонца ворвались в комнату.
Янкель повеселел. Если так каждый день отдавать, то можно скоро отквитать весь долг.
– Да потому хотя бы, что он молод. Ну скажите сами, разве вы не хотите учиться?
Ели, кричали, пели славу. А у дверей толпилась кучка голодных должников.
Вальс сменился тустепом, тустеп – падеспанью.
– А ты за что? – обратилась она к Кондрушкину, тринадцатилетнему дегенерату с квадратным лбом и отвисшей нижней челюстью.
– Согласны, ребята, что экстренный номер нужен?
– Янкель, дай горбушку, – жалобно заскулил Кузя.
В панике помчался он в пустой нижний зал, превращенный в сарай и сплошь заваленный партами. С отчаянной решимостью сунул табак под ломаную кафедру и только тогда успокоился.
Откуда-то накатывались валы и с шумом обрушивались на камни.
Десять часов учебы. – Новогодний банкет. – Шампанское-морс, – Спичи и тосты. – Конференция издательств. – Учет. – Оригинальный репортаж. – Гулять!
Через полуотворенную дверь Белого зала они видели, как Викниксор открыл дверь в свою квартиру, пропустил туда новенького, и тотчас высокая белая дверь шумно захлопнулась за ними.
Вместе с Викниксором в класс вошел здоровенный детина, одетый в узкий, с золотыми пуговицами, мундирчик… Мундир у детины маленький, а сам детина большой, поэтому рукава едва доходят ему до локтя, а н…
Размышляя, какой должна быть книга, которую бы разыскивали ребята, зачитывали ее до дыр и без которой не мыслили бы своего существования, С. Михалков называет два произведения – «Республика Шкид» и «…
– Обождите, ребята, придет время, мы с ним поговорим.
Во всех классах висели небольшие плакатики, написанные от руки акварельными красками:
Это рыдал Цыган. Рыдал, уткнувшись лицом в сложенные руки, дергал плечами. Рыдал первый раз в Шкиде. Потом закричал:
– Ну и что ж? Что обещал, то и сделаю! Я не такой, чтобы врать. Сказал – пойдем, и пойдем. Это же интересно. Будем звездное небо изучать, в телескопы посмотрим…
«Скорей бы одеться», – подумал воспитатель, добежав до куста, и вдруг холодная дрожь передернула его тело.
– Наш класс. Сгорело все! «Зеркало» сгорело!
Вдруг дверь открылась, и раздался голос халдея:
На кухне он заглянул в тетрадку и решил на риск назначить дежурным по кухне вне очереди Мамочку. Так и сделал.
Его слушают с необычайным вниманием, и, поощренный, Цыган увлекся.
– У реки был берег, и на земле стоял дом.
– Братишки, а зал-то! Зал! Ведь украсить надо, – жалобно причитает Мамочка. Все останавливаются.
– Этот Долгорукий… Он неисправим, он рецидивист, он страшный…
Летом это было очень тяжелым наказанием, но теперь на дворе уже бродила осень, и наказание подействовало мало.
– Ого! Да тут гости, – раздался голос Викниксора.
День начинался часов в одиннадцать утра, когда растрепанная кухарка вносила в спальню вчерашний обед и чай.
– Жалко тебе, что ли? – протянул Ленька.
…Однажды во время очередного пиршества Слаенов особенно разошелся.
Ребята миновали зал, свернули в коридор, по временам открывая глаза, чтобы ориентироваться по лампочкам. От дыма, пробивавшегося сквозь подушку, начало першить в горле, глаза слезились. Было страшно …
– Ну, ладно, ничего. Посидишь – и выпустят. Это все Слаенов, сволочь, виноват.
Одна из них, написанная казенным языком старого педагога-чиновника, характеризует Королева как «мальчика с довольно прочно укрепившейся привычкой лениться». На шести листах пожелтевшей канцелярской б…
– А она бы ушла с ним. Граф ревновал же.
В классе тишина, настроение у оставшихся особенное, какое-то расслабленное, когда ничего не хочется делать. Несколько человек – на окнах, остальные ушли во двор играть в рюхи. Те, что на окнах, сидят…
Доедая последний кусок пирожного, Японец, произносил благодарственную речь.
– Спасибо! Весьма вам благодарен. Очень остроумная идея.
И вот Колька Громоносцев докатился-таки до лавры. Три месяца скитался он по камерам, наблюдая, как его товарищи по заключению дуются самодельными картами в «буру», слушал рассказы бывалых, перестукив…
– Ясно, накатит, – мрачно согласился Горбушка, который и без того болезненно переживал утрату последней лепешки.
Во втором действии, однако, опять произошла заминка.
– А ну, иди за мной! – приказал он новенькому.
Стишки были слабые, но начинающих стенгазетчиков они вполне устраивали, и поэтому Янкель немедля стал переписывать их в колонку стенгазеты.
И так без конца. До тех пор, пока строчка наконец не принимала должного вида и не становилась на место.
– Виктор Николаевич. Викниксор обернулся.
Кричал Газенфус – самый длинный и тощий из всех шкидцев и в то же время самый трусливый.
– Российская социальная федеративная республика! – крикнул Воробей.
Предусмотрительный Мефтахудын закрыл ворота, пришлось пролезать сквозь сломанную решетку, запутанную колючей проволокой.
Скоро все четвертое отделение перешло на положение тунеядцев-буржуев.
Прежде всего он увидел возбужденное лицо Япончика, освещенное желтым светом свечки, потом уже разглядел других. Викниксор прислушался.
А двадцать пятого декабря, на рождество, ртуть в Реомюре опустилась на десять черточек вниз, ночью метелью занесло трамвайные пути и улицы побелели.
Он пошел к дверям, по, вспомнив что-то, обернулся и добавил:
Толстый Устинович, самый благоразумный из третьеклассников, попробовал остановить.
Ребята долго разглядывали эти надписи. Потом Янкель умиленно произнес:
– У меня система следующая: я сам провожу с воспитанниками часы их досуга, читаю им вслух, играю…
Остановившись у дверей, многозначительно переглянулись. Потом Янкель сокрушенно покачал головой и процедил:
С величайшими предосторожностями, чуть ли не всем классом откапывали любимое детище и наконец извлекли его, но в каком виде предстало перед ними это детище! Обгорели края, пожелтела бумага. Полному у…
– Расскажи, расскажи! – подхватывают ребята.
«…Достоевский – это такой писатель. Он уже умер»,
Пантелеев и Янкель познакомились с Саррой Соломоновной, покупая у нее четвертку сахарного песку.
Когда все вышли, за столом остался один Цыган. Он сидел, уткнувшись лицом в сложенные руки, и всхлипывал.
Формальности окончены, долг гражданина республики исполнен.
– Да, и к вам, Виктор Николаевич, – поддакнул Пантелеев, и Викниксор, взглянув на Леньку, вспомнил, вероятно, как два с половиной года назад он разговаривал с этим парнем – здесь, в этом кабинете, у …
«Гулять пошли, задрыги. Домой», – тоскливо подумал он и нехотя поплелся в спальню.
– Никому и обидно не будет, – подтвердил Сашка Пыльников, соредактор «Будней».
Самый старший, Джапаридзе, – сын грузинского князя, морского офицера.
Март, как всегда, сменил апрель. В городских скверах зазеленели почки, запахло тополем и вербой, на улицах снег делался похожим на халву. В середине апреля четвертое отделение лишилось еще одного – Д…
– Тебе что надо здесь? – гаркнул Громоносцев.
– Ах, Виктор Николаевич, я из сил выбилась, я ничего не могла сделать, я устала…
– А ведь правы они, сволочи, – тоскливо морщился Японец. – Так и выходит. Сами не заметили, как холуями сделались. Противно, конечно, а только трудно отстать… Ведь он, гадюка, приучил нас сытыми быть!
Встретив нас радостно, он долго не отвечал на вопрос, шмыгал носом, хлопал нас по плечам, потом сказал:
По понедельникам в районном кино «Олимпия» устраивались детские сеансы, в этом же кино в майские дни начальство решило устроить большой районный детский праздник.
У Янкеля, за всю жизнь не выезжавшего из Питера дальше Лигова и Петергофа, представление о юге самое радужное. Умудренный жизненным опытом Ленька несколько охлаждает его пыл.
– Тося! – позвал чей-то тонкий голос. – Открой библиотеку…
Но гражданка, не поняв Гришку, жалобно заголосила:
Тихо посвистывая, он сидел у стола и проверял по птичкам в тетради выданное количество хлеба. Птички ставились в списке против фамилии присутствующих учеников.
В припадке ярости он колотил по лицу воспитателя кулаками. Сашкец посторонился и выпустил его. Савушка с громким воплем помчался к двери. В эту минуту в дверях показался Викниксор, но, увидев летящег…
Это сообщение вызвало всеобщие радостные возгласы.
Сарра Соломоновна. – Бумага и лимоны. – По листику в фонд. – Законы Российской империи. Панама. – Караван невольников. – Червонцы сделаны.
Он уже ничего не делал сам. Если его посылали пилить дрова, он тотчас же находил заместителя за плату: давал кусок хлеба – и тот исполнял за него работу. Так было во всем.
Хитрый паучок почуял сразу, что ни Гога, ни Сорока влиянием не пользуются, а поэтому и тратиться на них считал лишним.
– Да мы ничего, Виктор Николаевич. Постоим. – Янкель тревожно вспоминал все ругательства по адресу Косецкого, которыми был пересыпан текст «Бузовика».
За Купцом остается репутация сильного, вспыльчивого, но добродушного парня.
– А мы и так знаем, – сказал он, – что гимнастика пройдет хорошо. Заранее можно похвалить.
– Ребята, то есть граждане. Вот я, диктатор и городская голова, говорю вам… Мы, четвертое отделение, то есть, виноват, Улигания… мы должны все силы свои положить на то, чтобы сделать свой кл… город н…
При каждом таком зрелище присутствовали и старшие. Скрепя сердце они притворно усмехались, видя кривлянья младших.
Кузя покорно выскакивал из-под одеяла и, дрожа от холода, ожидал приказаний.
Ежедневно утром и вечером, в обед и ужин выкликался весь состав воспитанников, и каждый должен был отвечать: «Здесь». Только тогда получал он право есть, когда перед его фамилией вырастала «птичка», …
Доход Слаенова с каждым днем все рос. Он получал каждый день чуть ли не весь паек школы – полтора – два пуда хлеба – и кормил старших. За это старшие устраивали ему овации, называли его «Золотым тель…
Гришка, волоча за собой санки, тоже уцепился было за сундук какой-то бабы и робко предложил:
Внизу укладкой вещей занимались Янкель, Цыган и Япошка, а вместе с ними был граф Косецкий.
Последний аттестат Королеву был дан «Детским обследовательским институтом психоневрологической академии». Отзыв, подписанный профессором психиатрии Грибоедовым, гласит:
– Дай! Дай! Покажи! Дай позексать! – слышалось вокруг.
Слаенов, избитый, жалкий, сидел в углу у стульчака, всхлипывал и растирал рукавом кровь, сочившуюся из носа.
Покраснел Богородица-политграмщик, опустил глаза.
– Я пойду с тобой, – краснея, сказала Тоня. – Я очень люблю пилить.
Но в своих непрестанных поисках новых педагогических приемов Викниксор не всегда уходил «в глубь веков». Вместе с пристрастием к некоторой экзотике ему свойственно было живое чувство реальности и сов…
Но щуплый Воробей в зубы не дает, а углубляется в обдумывание хода.
Потом мать повела в школу, пора было взяться за дело, да Гришка и не отвиливал, пошел с радостью.
Амебка спокойно выслушивает до конца и говорит:
– Ого, Батька пришел! Дядя Сережа, дядя Сережа, расскажите нам что-нибудь, – попробовал заигрывать Цыган, но осекся.
Ленька нашел «Почтовый ящик», отдел, в котором редакция отвечала авторам. Где-то на втором или третьем месте в глаза ему бросилась его фамилия, напечатанная крупным шрифтом. Когда в глазах у него пер…
Клубов у шкидцев было два – верхняя и нижняя уборные. Но в верхней было лучше. Она была обширная, достаточно светлая и более или менее чистая.
– Газета и журнал выходят и будут выходить своевременно, в объявленные сроки!
Ребята посторонились и молча стали оглядывать новичка. Вызывающее поведение и вся его внешность им не понравились.
Но все-таки не прошло и месяца, как они скопили пуд шесть фунтов бумаги, которую снесли к Сарре Соломоновне и продали ей за двадцать пять лимонов. Кроме того, они получили от Сарры Соломоновны и меся…
– Новое дело, – возмутился Воробей. – Что мы, свою бумагу будем портить, что ли?