– Понимаете, – он посторонился и даже любезно предложил мне руку, а я воспользовалась.
– Я тоже, – я рывком подняла его на ноги. Инквизиторская шея слегка хрустнула, но выдержала. А вот рот открылся, и я, воспользовавшись случаем, влила содержимое колбы в него. А потом резко отпустила шею и рот этот зажала. – Потом вместе пострадаем…
– Не подозревали? – дядюшка Фердинанд смотрел на прелестницу скептически.
Белесое облако заметалось, завыло. И замерло, прежде чем рассыпаться. Я почувствовала всплеск ярости, глубокой, темной, свойственной материи иного мира. Кажется, она поняла. Я слышала, что порой наступает прозрение, но видеть его не доводилось. Что ж… душа ушла, а куда – не моего ума дела. Нам же пора жандармерию вызвать. И подумать кое над чем. Старуху явно хотели убрать,иначе не втянули бы в игру эту дурочку. Но… к чему такие сложности? Все можно сделать гораздо проще… тише… Профессиональней? И Диттер, выслушав меня, согласился.
Так, не хватало расплакаться. Вирхдаммтервег не плачут. И вообще у меня дело есть.
Широкая ладонь ложится на грудь Диттера,и Вильгельм хмыкает.